– А кто занимается постройкой?
– Контракт подписал Эдуард П. Тривильен. Это высокий волосатый парень, с окладистой бородой и копной чёрных волос. Грамматика его ужасающа! Между прочим, он сын владельца этого поезда.
Наконец «девятка» прогудела на переезде Содаст-сити, и под громкий свист пара исторический пробег завершился. Обслуга в красных костюмах бросилась к припаркованным машинам, и пассажиры начали разъезжаться по своим Пикаксам, Мусвиллам, Вест-Мидл-Хаммокам и Перпл-Пойнтам. Квиллер отвёз Полли на Гудвинтер-6ульвар, который был теперь весь загроможден машинами для асфальтирования, грудами брёвен и другими следами благоустройства территории колледжа.
– Дорогой, я провела изумительный день, – сказала Полли.
– Рад, что тебе понравилось. Ты сегодня особенно привлекательна.
– Спасибо. Я чувствую себя спокойнее с тех пор, как начались работы по дому. Правда, мне мешает то, что я не понимаю чертежей со всеми этими сокращениями и странной символикой. Может зайдёшь взглянуть на проект?
Квиллер ушёл от Полли в одиннадцать часов вечера – час вечерних новостей. Он включил радио в машине как раз вовремя, чтобы услышать, как местный диктор говорит: «…заплатили по пятьсот долларов за билет, чтобы проехаться на старой „девятке“, паровике ССЛ, который в результате принёс стипендионному фонду Общественного колледжа Мускаунти свыше шестнадцати тысяч долларов. Экскурсии на Прогулочном поезде по общедоступным ценам состоятся позже, как заявил представитель владельца поезда Двайт Сомерс… В местном бейсбольном матче Локмастер побил Пикакс со счётом девять – четыре… А теперь о погоде – и только что полученное сообщение из Содаст-сити: неожиданная акция предпринята банковской комиссией штата – она закрыла на амбарный замок Ламбертауиский ссудный банк вплоть до проведения ревизии со стороны администрации штата. Никаких подробностей дела к этому часу ещё не поступало».
ЧЕТЫРЕ
Пока не зазвонил телефон в девять утра, ничто не могло разбудить Квиллера, крепко спавшего после прогулки на поезде и приятно проведённого вечера у Полли. Он спал под требовательные кошачьи вопли, долетавшие с балкона, под грохот бетономешалки, доносившийся с улицы. Он считал, что ещё слишком рано, и нехотя взял трубку.
– В чём дело? Ты ещё не встал? – орал на другом конце провода Арчи Райкер. – Чёрт-те что происходит, а он спит! Ты что, не слышал новостей из Содаст-сити?
– Только вчера вечером по радио, – вяло и без любопытства ответил Квиллер. – Что-нибудь ещё стало известно?
– Только то, что до Флойда Тривильена не дозвониться за разъяснениями. Это похоже на банкротство! По крайней мере, причина должна быть достаточно веской, чтобы оправдать неразбериху, царившую в воскресенье!
Пребывая в дурном настроении оттого, что ему не дали выпить кофе, Квиллер раздражённо съязвил:
– Представляю себе картину: ударная команда аудиторов колотит в двери ламбертаунской конторы. Все в рабочих костюмах и трикотажных галстуках, все вооружены портативными компьютерами.
– Ты не принимаешь случившееся всерьёз, – упрекнул его главный редактор. – Учти час, когда это случилось! Шла экскурсия! Банда из администрации явно знала расписание Прогулочного поезда.
– Благодаря стараниям Двайта Сомерса, расписание было известно в трёх штатах.
– Как бы там ни было, мы скоро во всём разберёмся. Джуниор связывается с банковской комиссией штата, а Роджер – на пути в Содаст-сити, а по дороге заедет к Тривильену в Вест-Мидл-Хаммок. Статья о банке появится на первой полосе, а если мои предчувствия оправдаются, то Прогулочный поезд окажется на третьей странице… Поговорим позже.
Более или менее проснувшись, Квиллер нажал кнопку кофеварки и зашаркал по галерее, чтобы выпустить сиамцев из их уголка. Едва он открыл дверь балкона, как они вылетели оттуда, словно два кошкообразных пушечных ядра, и дунули вниз, в кухню. Квиллер покорно поплёлся за ними.
– Й-а-ау! – орал Коко, который, примчавшись на заправочную станцию, увидел, что тарелка пуста.
– Н-я-яу! – эхом вторила ему Юм-Юм. Открывая банку с лососем, раздавливая вилкой кости, снимая чёрную кожицу и раскладывая угощение по двум тарелкам, Квиллер подумал, что кошки вовсе не борются за свои права, они их принимают как должное. Они точно имеют право на то, чтобы их кормили, поили, ласкали, когда они просят, брали на колени и чистили их туалет… а если что не так, они тут же совершают акт гражданского неповиновения… Тираны!
Оба сиамца так увлеклись содержимым своих мисок, что даже громкий звонок кухонного телефона не смог им помешать.
На этот раз звонила Полли.
– Квилл, ты слышал о ревизии в Содаст-сити? И нашли же время!
– Всё это весьма подозрительно, – сказал он, заглатывая первую чашку кофе и пуская в ход свой обычный цинизм. – Любой гражданин может позвонить в аудиторское бюро штата и настучать на учреждение, этим штатом регулируемое. Помнишь, в одном из университетов велось расследование о злоупотреблении общественными фондами, и тревога оказалась ложной, – постарался анонимный стукач. В случае с Тривильеном может оказаться то же самое – капнул какой-нибудь клиент, который не получил ссуды.
– Это ужасно, – вздохнула Полли.
– Но согласись: лучше вызвать сомнения у вышестоящих органов, чем вломиться в контору с автоматом и изничтожить ни в чём не повинных вкладчиков, – сказал он.
– О, Квилл! Здесь таких вещей не случается.
– Времена меняются, – зловеще предостерег Квиллер.
Последовала пауза, затем она нежно сказала:
– Я так сладко спала этой ночью. Мне как раз требовался такой чудесный отдых днём и такой восхитительный вечер. Я слишком нервничаю из-за дома.
– И напрасно, Полли. Обещаю присматривать за работами и держать тебя в курсе.
– Спасибо, дорогой. До скорого!
– До скорого!
Квиллер налил себе ещё кружку чёрного зелья, которое он называл кофе, и уселся поудобнее, чтобы позвонить в Индейскую деревню.
– Двайт, это Квилл, – спокойно сказал он.
– О господи! О господи! – взвыл рекламный агент. – Что за чертовщина творится! Я ничего не знал до сегодняшнего утра, пока не услышал новость по радио. Тотчас позвонил Флойду домой, но не застал.
– Кто снял трубку?
– Жена. Она разговаривала так, будто ничего не произошло, я подумал, она не в курсе, и не стал её беспокоить.
– Я не видел его жены, когда был там.
– Она сидит обычно в своей комнате: она инвалид – передвигается только в кресле на колесиках. Точно не знаю, но, кажется, она страдает одной из этих новых болезней, у которых длиннющие названия и от которых нет лекарств. Как обидно! Такие деньги, а ей от них никакой пользы.
– Гм-м, – со смесью сочувствия и любопытства пробормотал Квиллер. – Так что же всё-таки произошло? Она сказала тебе, где муж и когда он вернётся?
– Понимаешь, она действительно очень больна и говорит слабым голосом, поэтому разобрать что-либо трудно, я только уловил, что вчера вечером он вернулся домой, а потом снова ушёл. Между нами, но для него, по-моему, в порядке вещей не ночевать дома. В общем, сиделка отобрала у миссис Т. телефон и попросила меня не беспокоить её пациентку. Тогда я спросил, можно ли поговорить с дочерью, но её тоже не оказалось дома. Как я понял, сиделка приходит каждое утро, приятельница – каждый день после обеда, а дочь сидит с матерью вечером и ночью.
– Печально, – сказал Квиллер. – А про события в Содаст-сити ты что знаешь?
– Что и ты, Квилл, я ведь носился задравши хвост, чтобы организовать это вчерашнее шоу на железной дороге…
– И поработал на славу. Всё было прекрасно продумано и согласовано.
– И тут – эта бомба! Поговаривают, что час подозрителен, что это не может быть чистым совпадением.
– А Флойд замешан в политику?
– Почему ты спрашиваешь?
– Нет ли у него врагов среди чиновников из администрации штата? Может, он на выборах поддержал не того, кого следовало?
– Я ничего такого не знаю. Возможно, взятки в разумных размерах он и давал, поскольку без труда получил для своего поезда разрешение на продажу спиртного. Но политика… Нет, политика ему скучна, ведь у неё нет стальных колес и она не бегает по стальным рельсам.
– В сложившейся ситуации мне жаль только тебя, Двайт, – сказал Квиллер. – Будем надеяться, что это ложная тревога.
– М-да… ну… для меня это, конечно, удар ниже пояса. Столько стараний по созданию положительного образа Флойда, и Ламбертауна, и Содаст-сити…
– Ещё один вопрос: Флойд был в поезде во время второй экскурсии, в шесть часов?
– Нет, ему нужно было домой к жене, – по крайней мере, он так сказал! Я же участвовал в обеих поездках и посему наслушался аккордеона на всю оставшуюся жизнь!
– У Арчи штат раскапывает факты, так что, если что-нибудь прояснится, прочтёшь в ближайшем же выпуске. А ты, если что услышишь, не колеблясь поделись этим с сочувственным ухом. И удачи тебе, Двайт, во что бы то ни стало!
– Спасибо за звонок, Квилл. Как насчёт позавтракать вместе на неделе, вот только залижу раны?
На первой странице «Всякой всячины» оказалось не то, что ожидал Квиллер. Заголовок статьи о Прогулочном поезде, напечатанный крупным шрифтом во всю полосу, гласил:
Квиллер размышлял об этих принципах в закусочной «У Луизы» за бутербродом с ветчиной. Вдруг в кафе вломился Роджер Мак-Гйлливрей и бросился к столику Квиллера.
– Ты, видимо, удивляешься, почему мы как следует не осветили это событие? – скороговоркой выпалил молодой репортер.
– Так и есть. Удивляюсь. Так почему же?
– Потому что освещать было нечего! Джуниору в комиссии устроили обструкцию, а со мной в Помойке никто даже не пожелал разговаривать! Две правительственные машины стояли позади здания ламбертаунской конторы, а на дверях висело объявление с какой-то официальной бредятиной. Сами двери были заперты изнутри и снаружи, и эти сволочи не обращали никакого внимания на мой стук. Они также отказались разговаривать по телефону, когда я позвонил в контору из будки. Перед уходом я снял фасад здания и нескольких старых чудаков, которые стояли на тротуаре и о чём-то растерянно беседовали. Ещё снял крупным планом объявление и номер правительственной машины… Ну, каково для блестящего фотожурналиста? – закончил он с горькой усмешкой.
– Фотографии не напечатаны, – сказал Квиллер, постукивая по столу газетой.
– Знаю, но следовало хоть что-нибудь представить в доказательство того, что я там был.
– А через окно ничего не было видно?
– Только бухгалтеров на рабочих местах, и всё. Но потом я потолковал с этими старыми чудаками и добыл немного уличной информации, которую и представил, но её тоже не напечатали.
– Может, позже, – ободрил его Квиллер. – Так что сказали старики?
– Прежде всего, им нравится Флойд. Он местный и был в средней школе капитаном футбольной команды. Начал работать плотником и сделал миллионы. Им нравятся проценты, которые он платит. Им нравятся электропоезда в вестибюле. Они считают подобные вылазки гадюк из администрации штата подлыми и, может даже, неконституционными. Они не доверяют правительственным службам.
– А ты пытался связаться с секретаршей Флойда?
– Да, но безуспешно. Когда я спросил про неё у стариканов, они захихикали, словно школьники. Но потом сказали, что она живет в Индейской деревне, куда я и позвонил. Никто не ответил. Я поехал к Флойду. Его дома не оказалось, и никто со мной говорить не стал, даже дверь приоткрыли не больше чем на дюйм. Это был абсолютно потерянный день, Квилл. В такие дни мне хочется вернуться обратно в школу и снова преподавать историю детям, которым на неё глубоко наплевать.
После разговора с Роджером Квиллер направился по своим делам в центр города. Как обычно, его то и дело останавливали незнакомые люди, читавшие «Перо Квилла» или узнававшие его по фотографии вверху колонки. Они всегда хвалили его стиль или его усы (необязательно именно в этом порядке). Поначалу он поощрял читательские отзывы, надеясь узнать, что хорошо, а что плохо в его работе, однако ожидания не оправдались, потому как отзывы были примерно следующего содержания:
– Мне так понравилась ваша вчерашняя колонка, мистер K.! Я забыла, о чём она, но очень, очень здорово.
– И как вы всё это придумываете?
– Моя кузина в Делавэре пишет для газеты. Хотите, я вам пришлю вырезки с её статьями?
– Почему вы именно так подписываетесь: «Мистер К.»?
Поэтому теперь, выслушав комплименты, Квиллер коротко благодарил, стараясь не смотреть в глаза собеседнику: ведь именно это подталкивало читателя к монологам о родственниках, живущих в других штатах. Да, он тихо произносил признательное «спасибо» и скромно отворачивался, будто бы смущенный комплиментом. Он стал мастером любезного отворачивания. И в пятидесяти случаях из ста это удавалось.
Но сегодня всё складывалось несколько иначе. Когда он встал в очередь в Пикаксский народный банк, чтобы обналичить чек, его окликнул охранник:
– Привет, мистер К.!
Стоявшая перед ним в очереди молодая женщина тут же обернулась.
– Вы мистер Квиллер! – сказала она. – Вашу колонку читаешь – словно музыку слушаешь! О чём бы вы ни писали, ваш стиль поднимает настроение. (Про усы не было ни слова.)
Удивлённый и польщённый, Квиллер взглянул на говорившую. Это была просто одетая молодая женщина (чуть больше двадцати) с серьёзным выражением лица.
– Спасибо, – не отворачиваясь, учтиво поблагодарил он. – Я пишу свою колонку как раз для таких читателей, как вы. Похоже, вы сведущи в нашем деле. Вы – учительница?
– Нет, просто постоянная читательница. Я прилепила одну из ваших заметок к своему зеркалу. Вы дали отличный совет тем, кто хочет писать: «Пишите, пишите и пишите». Я из их числа и твёрдо следую этому совету. (Ни слова о том, чтобы прислать ему на просмотр рукопись.)
– А вы не думали поступить в новый колледж? – спросил он. – Там есть какие-то литературные курсы… и можно получить стипендию, – добавил он, мельком взглянув на её простую и изрядно заношенную рубашку, ненакрашенное лицо и мятую холщовую сумку через плечо.
– Да, я бы хотела этим заняться, но сейчас я здорово связана обстоятельствами.
– Тогда желаю вам всего хорошего, мисс… Как вас зовут?
Она нерешительно пробормотала в ответ что-то вроде «Летиции Пен».
– П-е-н, как Пенсильвания? – уточнил он и добавил шутливо: – Пен – это псевдоним?
– Нет, к сожалению, моя настоящая фамилия, – ответила она, скривившись. – Я ненавижу имя Петиция.
– Прекрасно вас понимаю. Родители дали мне имя Мерлин, а моего лучшего друга зовут Арчибальд. Ох и натерпелись мы с ним от рогаток жестоких первоклашек!
– Всё-таки это не так ужасно, как Легация и Лионелла. Так зовут мою лучшую подругу.
– Зато вы с ней можете выступать в ночном клубе. Вы поёте, танцуете, рассказываете анекдоты?
Летиция хихикнула. Человек позади Квиллера громко прочистил горло. Кассир постучал по прилавку, чтобы привлечь внимание Летиции, и сказал:
– Следующий!
Мисс Пен быстро пошла к окошку и тихо извинилась.
Квиллер подвинулся вперёд на несколько шагов, очередь позади него сделала то же самое, – по понедельникам и пятницам банк всегда бывал переполнен. Постоянная его читательница, казалось, снимала существенную сумму. Кассир дважды пересчитал банкноты:
– Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести, двести пятьдесят…
– Вложите деньги в конверт, пожалуйста, – попросила мисс Пен.
– С удовольствием, – ответил кассир. – Желаю вам хорошо провести день, мисс Тривильен.
«Постоянная читательница» сунула деньги в сумку, висевшую через плечо, и торопливо вышла из банка.
«Однако, – думал Квиллер, – это любопытна Почему она решила не называть своего настоящего имени?» Прежде чем покинуть банк, он просмотрел телефонный справочник и нашёл там семьдесят пять Тривильенов – и ни одной Летиции среди них А Пенов не было вообще; не то чтобы это имело какое-то значение, Квиллер просто удовлетворил своё праздное любопытство. Захлопнув справочник, он с лёгким сердцем отправился домой, воодушевленный сознанием, что его дважды в неделю появляющуюся колонку не только не забывают, но она, может, даже учит чему-то хорошему. Он пошёл окольной дорогой, чтобы забрать почту и посмотреть, как продвигается строительство дома Полли.
На площадке не оказалось ни грузовиков, ни рабочих, однако бетон был уже залит и обработан. В конце концов Полли решила не делать подвал и применить залитый фундамент, а не бетонный блок – всё это после долгого изучения книг по строительному делу. Во время последнего совместного ужина она объяснила:
– Залитый фундамент лучше держит стены, и можно не опасаться трещин или протечек. Только в нём обязательно должны быть пазы, чтобы закрепить стены из жидкого бетона.
Тогда после ужина они отправились на площадку проверить, сделаны ли эти пазы.
И вот стены отлили; Квиллер позвонил Полли в библиотеку, чтобы отчитаться.
– Спасибо, что дал знать, – сказала она. – Наконец-то проект приобретает формы.
– Да, ты уже можешь показать что-то весомое, – пошутил он.
– Интересно, сколько это должно сохнуть, прежде чем они начнут ставить сруб? Мистер Тривильен применяет для сруба плиточные конструкции. Я должна позвонить ему завтра утром, чтобы узнать, с какими промежутками он будет ставить стропила – двенадцать, шестнадцать или двадцать четыре дюйма.
– Я бы сделал двенадцать, учитывая, как топает Бутси, – предпринял Квиллер ещё одну попытку развеселить её.
– Как ты думаешь, я не пожалею о своём решении отказаться от камина? – с тревогой в голосе спросила она. – Ведь он создает уют и всё вокруг организует. Хотя, конечно, с камином выйдет дороже, к тому же, если топить дровами, это – лишняя забота, а газовые мне никогда не нравились.
– Не беспокойся, – сказал Квиллер, – у меня три камина, и ты можешь приходить и тешиться одним или всеми сразу в любое время дня или ночи. Я буду рубить дрова, поддерживать огонь и выгребать золу. Заказы принимаются не позже чем за час до прихода. – Квиллер, как мог, старался её развлечь, но безуспешно.
Несколько разочарованный разговором, он положил трубку и стал разбирать почту. В глаза ему бросился конверт с маркой Иллинойса.
Он грезил о картофельном пюре, которое будет готовить Селия, когда встревоженный женский голос прокричал в трубку задыхающееся «Алло!».
– Я бы хотел поговорить с миссис Селией Робинсон, – сказал он сурово.
– Она вышла собирать яйца. Кто звонит?
– Скажите ей, что это шеф.
– Кто?
– Шеф Флоридского бюро расследований, – сказал Квиллер, обладавший даром импровизации.
Было слышно, как женщина швырнула трубку и прокричала:
– Клей, быстро иди позови бабушку. Да скажи ей, чтобы поторопилась.
Долго никто не отвечал, а затем зазвенел смех Селин, и она наконец подошла к телефону.
– Привет, шеф! – радостно сказала она. – Вы, должно быть, получили моё письмо.
– Так и есть. Вас посетила великолепная мысль. Ваш внук сможет проводить Рождество с вами, вы будете играть с ним в снежки. Как он, кстати?
– Отлично. Только что вернулся с практики. Он получил стипендию.
– Прекрасно! Теперь что касается ваших вопросов. Да, вы легко найдёте работу на полдня. Да, вы можете снять меблированную квартиру. У меня на примете есть одна, недалеко от центра города, если вы, конечно не против того, чтобы подниматься один лестничный пролёт пешком.
– Меня всё устраивает, лишь бы недорого.
– Не волнуйтесь. Хозяин только обрадуется, если квартира не будет пустовать.
– А кота своего я могу взять? Вы помните Ригли, привезённого из Чикаго?
– Ещё бы! Я уже предвкушаю нашу с ним встречу, – Он подождал, пока она кончит смеяться, и спросил: – У вас есть машина?
– О, шеф! Видели бы вы мой хорошенький подержанный автомобиль, который я купила! Он ярко-красного цвета. Я купила его на тот чек, который вы прислали. Не думала, что вы пошлете так много. Помогать вам было здорово.
– Вы оказали мне важную услугу, Селия. А теперь… Не стоит упускать ни дня – летом у нас превосходно! Подготовьтесь и приезжайте как можно скорее. Я пошлю все указания по почте.
– Ой, как всё это волнующе! – с ликованием в голосе вскричала она, и Квиллер слышал её счастливый смех, пока она не повесила трубку.
Квартира, о которой он говорил, представляла собой анфиладу из четырёх комнат и находилась в каретном сарае позади бывшего особняка Клингеншоенов, в котором теперь помещался Театр К. Здание сарая, построенное из местного гранита и украшенное каретными фонарями по всем четырем углам, выглядело очень импозантно. Квиллер жил здесь, пока шла реставрация яблочного амбара, и в комнатах даже осталось кое-что из его мебели сдержанных цветов, в холостяцком стиле.
После разговора с Селией он принялся за дело, перво-наперво позвонив Фран Броуди, дизайнеру по интерьерам. Именно она обустраивала его старую квартиру.
– Фран, бросай всё – ладно? – и быстро сделай пластическую операцию моей бывшей квартире… Нет, я не переезжаю обратно. Одной даме, подруге Евфонии Гейдж по Флориде, врач посоветовал переехать сюда ради здорового климата.
– Да? Ни о чём таком раньше не слыхала! – воскликнула Фран. – Может, нам стоит открыть курорт с лечебными минеральными водами? А что она за человек?
– Смешливая бабушка, у которой есть кот и красный автомобиль… Да, согласен, квартиру нужно немного приукрасить – немного женской ерундистики, прости за политическую некорректность. Кошачий притон нужно переделать в комнату, где будет гостить её внук-подросток, а мою походную кухню заменить полностью оборудованной кухней с такой духовкой, чтобы в ней можно было жарить индейку. За какой срок ты уложишься? Она будет здесь через десять дней.
– Десять дней! – взвизгнула Фран. – Ты не заболел?! Бытовая техника – не проблема… а шкафы мы привезём из Локмастера, но вот на установку карнизов, освещения, настил полов… на всё это требуется время.
– Предложи рабочим премию, – нетерпеливо сказал Квиллер. – Пусть работают сверхурочно. Счёт пришлешь мне. – Он знал, что Фран любит, когда ей бросают вызов: она гордилась тем, что делает невозможное.
Для того чтобы сообщить новость Полли, требовалось, однако, больше такта. Вечером Квиллер позвонил ей домой.
– Как прошёл день? – ласково спросил он. – Я видел, на стоянке возле библиотеки уже начертили жёлтые линии.
– Да, но это не самое главное событие дня, – ответила она. – В подушке мистера Тиббита образовалась маленькая дырочка, которая с каждым его движением издавала свист. Слышно было аж на первом этаже, и все служащие просто бились в истерике. Это действительно было очень смешно и неприлично. – Полли сдержанно засмеялась.
Видя, что она в хорошем настроении, Квиллер приступил к главному:
– Я знаю, твоя помощница любит в свободные дни подработать. Как бы она отнеслась к тому, чтобы немного ввести в курс дела нового жителя Пикакса?
– То есть?
– Немного повозить по городу, показать магазины, церкви, рестораны, административные здания, медицинские центры и так далее. Желательно проинформировать насчёт местных обычаев, а также правил поведения, типа: «В общественных местах не свистеть». Кроме того, она может поделиться какими-нибудь свежими сплетнями, – лукаво добавил он, зная, что Виржиния Алсток – самое главное звено в цепи пикаксских сплетен.
– Контракт подписал Эдуард П. Тривильен. Это высокий волосатый парень, с окладистой бородой и копной чёрных волос. Грамматика его ужасающа! Между прочим, он сын владельца этого поезда.
Наконец «девятка» прогудела на переезде Содаст-сити, и под громкий свист пара исторический пробег завершился. Обслуга в красных костюмах бросилась к припаркованным машинам, и пассажиры начали разъезжаться по своим Пикаксам, Мусвиллам, Вест-Мидл-Хаммокам и Перпл-Пойнтам. Квиллер отвёз Полли на Гудвинтер-6ульвар, который был теперь весь загроможден машинами для асфальтирования, грудами брёвен и другими следами благоустройства территории колледжа.
– Дорогой, я провела изумительный день, – сказала Полли.
– Рад, что тебе понравилось. Ты сегодня особенно привлекательна.
– Спасибо. Я чувствую себя спокойнее с тех пор, как начались работы по дому. Правда, мне мешает то, что я не понимаю чертежей со всеми этими сокращениями и странной символикой. Может зайдёшь взглянуть на проект?
Квиллер ушёл от Полли в одиннадцать часов вечера – час вечерних новостей. Он включил радио в машине как раз вовремя, чтобы услышать, как местный диктор говорит: «…заплатили по пятьсот долларов за билет, чтобы проехаться на старой „девятке“, паровике ССЛ, который в результате принёс стипендионному фонду Общественного колледжа Мускаунти свыше шестнадцати тысяч долларов. Экскурсии на Прогулочном поезде по общедоступным ценам состоятся позже, как заявил представитель владельца поезда Двайт Сомерс… В местном бейсбольном матче Локмастер побил Пикакс со счётом девять – четыре… А теперь о погоде – и только что полученное сообщение из Содаст-сити: неожиданная акция предпринята банковской комиссией штата – она закрыла на амбарный замок Ламбертауиский ссудный банк вплоть до проведения ревизии со стороны администрации штата. Никаких подробностей дела к этому часу ещё не поступало».
ЧЕТЫРЕ
Пока не зазвонил телефон в девять утра, ничто не могло разбудить Квиллера, крепко спавшего после прогулки на поезде и приятно проведённого вечера у Полли. Он спал под требовательные кошачьи вопли, долетавшие с балкона, под грохот бетономешалки, доносившийся с улицы. Он считал, что ещё слишком рано, и нехотя взял трубку.
– В чём дело? Ты ещё не встал? – орал на другом конце провода Арчи Райкер. – Чёрт-те что происходит, а он спит! Ты что, не слышал новостей из Содаст-сити?
– Только вчера вечером по радио, – вяло и без любопытства ответил Квиллер. – Что-нибудь ещё стало известно?
– Только то, что до Флойда Тривильена не дозвониться за разъяснениями. Это похоже на банкротство! По крайней мере, причина должна быть достаточно веской, чтобы оправдать неразбериху, царившую в воскресенье!
Пребывая в дурном настроении оттого, что ему не дали выпить кофе, Квиллер раздражённо съязвил:
– Представляю себе картину: ударная команда аудиторов колотит в двери ламбертаунской конторы. Все в рабочих костюмах и трикотажных галстуках, все вооружены портативными компьютерами.
– Ты не принимаешь случившееся всерьёз, – упрекнул его главный редактор. – Учти час, когда это случилось! Шла экскурсия! Банда из администрации явно знала расписание Прогулочного поезда.
– Благодаря стараниям Двайта Сомерса, расписание было известно в трёх штатах.
– Как бы там ни было, мы скоро во всём разберёмся. Джуниор связывается с банковской комиссией штата, а Роджер – на пути в Содаст-сити, а по дороге заедет к Тривильену в Вест-Мидл-Хаммок. Статья о банке появится на первой полосе, а если мои предчувствия оправдаются, то Прогулочный поезд окажется на третьей странице… Поговорим позже.
Более или менее проснувшись, Квиллер нажал кнопку кофеварки и зашаркал по галерее, чтобы выпустить сиамцев из их уголка. Едва он открыл дверь балкона, как они вылетели оттуда, словно два кошкообразных пушечных ядра, и дунули вниз, в кухню. Квиллер покорно поплёлся за ними.
– Й-а-ау! – орал Коко, который, примчавшись на заправочную станцию, увидел, что тарелка пуста.
– Н-я-яу! – эхом вторила ему Юм-Юм. Открывая банку с лососем, раздавливая вилкой кости, снимая чёрную кожицу и раскладывая угощение по двум тарелкам, Квиллер подумал, что кошки вовсе не борются за свои права, они их принимают как должное. Они точно имеют право на то, чтобы их кормили, поили, ласкали, когда они просят, брали на колени и чистили их туалет… а если что не так, они тут же совершают акт гражданского неповиновения… Тираны!
Оба сиамца так увлеклись содержимым своих мисок, что даже громкий звонок кухонного телефона не смог им помешать.
На этот раз звонила Полли.
– Квилл, ты слышал о ревизии в Содаст-сити? И нашли же время!
– Всё это весьма подозрительно, – сказал он, заглатывая первую чашку кофе и пуская в ход свой обычный цинизм. – Любой гражданин может позвонить в аудиторское бюро штата и настучать на учреждение, этим штатом регулируемое. Помнишь, в одном из университетов велось расследование о злоупотреблении общественными фондами, и тревога оказалась ложной, – постарался анонимный стукач. В случае с Тривильеном может оказаться то же самое – капнул какой-нибудь клиент, который не получил ссуды.
– Это ужасно, – вздохнула Полли.
– Но согласись: лучше вызвать сомнения у вышестоящих органов, чем вломиться в контору с автоматом и изничтожить ни в чём не повинных вкладчиков, – сказал он.
– О, Квилл! Здесь таких вещей не случается.
– Времена меняются, – зловеще предостерег Квиллер.
Последовала пауза, затем она нежно сказала:
– Я так сладко спала этой ночью. Мне как раз требовался такой чудесный отдых днём и такой восхитительный вечер. Я слишком нервничаю из-за дома.
– И напрасно, Полли. Обещаю присматривать за работами и держать тебя в курсе.
– Спасибо, дорогой. До скорого!
– До скорого!
Квиллер налил себе ещё кружку чёрного зелья, которое он называл кофе, и уселся поудобнее, чтобы позвонить в Индейскую деревню.
– Двайт, это Квилл, – спокойно сказал он.
– О господи! О господи! – взвыл рекламный агент. – Что за чертовщина творится! Я ничего не знал до сегодняшнего утра, пока не услышал новость по радио. Тотчас позвонил Флойду домой, но не застал.
– Кто снял трубку?
– Жена. Она разговаривала так, будто ничего не произошло, я подумал, она не в курсе, и не стал её беспокоить.
– Я не видел его жены, когда был там.
– Она сидит обычно в своей комнате: она инвалид – передвигается только в кресле на колесиках. Точно не знаю, но, кажется, она страдает одной из этих новых болезней, у которых длиннющие названия и от которых нет лекарств. Как обидно! Такие деньги, а ей от них никакой пользы.
– Гм-м, – со смесью сочувствия и любопытства пробормотал Квиллер. – Так что же всё-таки произошло? Она сказала тебе, где муж и когда он вернётся?
– Понимаешь, она действительно очень больна и говорит слабым голосом, поэтому разобрать что-либо трудно, я только уловил, что вчера вечером он вернулся домой, а потом снова ушёл. Между нами, но для него, по-моему, в порядке вещей не ночевать дома. В общем, сиделка отобрала у миссис Т. телефон и попросила меня не беспокоить её пациентку. Тогда я спросил, можно ли поговорить с дочерью, но её тоже не оказалось дома. Как я понял, сиделка приходит каждое утро, приятельница – каждый день после обеда, а дочь сидит с матерью вечером и ночью.
– Печально, – сказал Квиллер. – А про события в Содаст-сити ты что знаешь?
– Что и ты, Квилл, я ведь носился задравши хвост, чтобы организовать это вчерашнее шоу на железной дороге…
– И поработал на славу. Всё было прекрасно продумано и согласовано.
– И тут – эта бомба! Поговаривают, что час подозрителен, что это не может быть чистым совпадением.
– А Флойд замешан в политику?
– Почему ты спрашиваешь?
– Нет ли у него врагов среди чиновников из администрации штата? Может, он на выборах поддержал не того, кого следовало?
– Я ничего такого не знаю. Возможно, взятки в разумных размерах он и давал, поскольку без труда получил для своего поезда разрешение на продажу спиртного. Но политика… Нет, политика ему скучна, ведь у неё нет стальных колес и она не бегает по стальным рельсам.
– В сложившейся ситуации мне жаль только тебя, Двайт, – сказал Квиллер. – Будем надеяться, что это ложная тревога.
– М-да… ну… для меня это, конечно, удар ниже пояса. Столько стараний по созданию положительного образа Флойда, и Ламбертауна, и Содаст-сити…
– Ещё один вопрос: Флойд был в поезде во время второй экскурсии, в шесть часов?
– Нет, ему нужно было домой к жене, – по крайней мере, он так сказал! Я же участвовал в обеих поездках и посему наслушался аккордеона на всю оставшуюся жизнь!
– У Арчи штат раскапывает факты, так что, если что-нибудь прояснится, прочтёшь в ближайшем же выпуске. А ты, если что услышишь, не колеблясь поделись этим с сочувственным ухом. И удачи тебе, Двайт, во что бы то ни стало!
– Спасибо за звонок, Квилл. Как насчёт позавтракать вместе на неделе, вот только залижу раны?
На первой странице «Всякой всячины» оказалось не то, что ожидал Квиллер. Заголовок статьи о Прогулочном поезде, напечатанный крупным шрифтом во всю полосу, гласил:
РАДОСТЬ В ПОМОЙКЕ: СТАРАЯ «ДЕВЯТКА» СНОВА НА ХОДУ!
Ламбертаунский кризис замолчали, поместив в нижнем углу страницы коротенькое объявление мелким шрифтом: «С. Б. в Содаст-сити закрыт на ревизию». Никаких тревожных сообщений, – по-видимому, главный редактор решил не давать вкладчикам повода для паники. Такова была газетная политика маленького городка. Райкер, опытный журналист, привыкший работать в ежедневных изданиях мегаполисов, предпочитал заголовки, бросающиеся в глаза, такие, от которых у читателя останавливалось бы сердце и волосы вставали бы дыбом; Джуниор Гудвинтер, родившийся и выросший в четырёхстах милях к северу откуда бы то ни было, имел другие понятия, коренившиеся в местных обычаях. Он всегда говорил: «Не стоит сгущать краски».Квиллер размышлял об этих принципах в закусочной «У Луизы» за бутербродом с ветчиной. Вдруг в кафе вломился Роджер Мак-Гйлливрей и бросился к столику Квиллера.
– Ты, видимо, удивляешься, почему мы как следует не осветили это событие? – скороговоркой выпалил молодой репортер.
– Так и есть. Удивляюсь. Так почему же?
– Потому что освещать было нечего! Джуниору в комиссии устроили обструкцию, а со мной в Помойке никто даже не пожелал разговаривать! Две правительственные машины стояли позади здания ламбертаунской конторы, а на дверях висело объявление с какой-то официальной бредятиной. Сами двери были заперты изнутри и снаружи, и эти сволочи не обращали никакого внимания на мой стук. Они также отказались разговаривать по телефону, когда я позвонил в контору из будки. Перед уходом я снял фасад здания и нескольких старых чудаков, которые стояли на тротуаре и о чём-то растерянно беседовали. Ещё снял крупным планом объявление и номер правительственной машины… Ну, каково для блестящего фотожурналиста? – закончил он с горькой усмешкой.
– Фотографии не напечатаны, – сказал Квиллер, постукивая по столу газетой.
– Знаю, но следовало хоть что-нибудь представить в доказательство того, что я там был.
– А через окно ничего не было видно?
– Только бухгалтеров на рабочих местах, и всё. Но потом я потолковал с этими старыми чудаками и добыл немного уличной информации, которую и представил, но её тоже не напечатали.
– Может, позже, – ободрил его Квиллер. – Так что сказали старики?
– Прежде всего, им нравится Флойд. Он местный и был в средней школе капитаном футбольной команды. Начал работать плотником и сделал миллионы. Им нравятся проценты, которые он платит. Им нравятся электропоезда в вестибюле. Они считают подобные вылазки гадюк из администрации штата подлыми и, может даже, неконституционными. Они не доверяют правительственным службам.
– А ты пытался связаться с секретаршей Флойда?
– Да, но безуспешно. Когда я спросил про неё у стариканов, они захихикали, словно школьники. Но потом сказали, что она живет в Индейской деревне, куда я и позвонил. Никто не ответил. Я поехал к Флойду. Его дома не оказалось, и никто со мной говорить не стал, даже дверь приоткрыли не больше чем на дюйм. Это был абсолютно потерянный день, Квилл. В такие дни мне хочется вернуться обратно в школу и снова преподавать историю детям, которым на неё глубоко наплевать.
После разговора с Роджером Квиллер направился по своим делам в центр города. Как обычно, его то и дело останавливали незнакомые люди, читавшие «Перо Квилла» или узнававшие его по фотографии вверху колонки. Они всегда хвалили его стиль или его усы (необязательно именно в этом порядке). Поначалу он поощрял читательские отзывы, надеясь узнать, что хорошо, а что плохо в его работе, однако ожидания не оправдались, потому как отзывы были примерно следующего содержания:
– Мне так понравилась ваша вчерашняя колонка, мистер K.! Я забыла, о чём она, но очень, очень здорово.
– И как вы всё это придумываете?
– Моя кузина в Делавэре пишет для газеты. Хотите, я вам пришлю вырезки с её статьями?
– Почему вы именно так подписываетесь: «Мистер К.»?
Поэтому теперь, выслушав комплименты, Квиллер коротко благодарил, стараясь не смотреть в глаза собеседнику: ведь именно это подталкивало читателя к монологам о родственниках, живущих в других штатах. Да, он тихо произносил признательное «спасибо» и скромно отворачивался, будто бы смущенный комплиментом. Он стал мастером любезного отворачивания. И в пятидесяти случаях из ста это удавалось.
Но сегодня всё складывалось несколько иначе. Когда он встал в очередь в Пикаксский народный банк, чтобы обналичить чек, его окликнул охранник:
– Привет, мистер К.!
Стоявшая перед ним в очереди молодая женщина тут же обернулась.
– Вы мистер Квиллер! – сказала она. – Вашу колонку читаешь – словно музыку слушаешь! О чём бы вы ни писали, ваш стиль поднимает настроение. (Про усы не было ни слова.)
Удивлённый и польщённый, Квиллер взглянул на говорившую. Это была просто одетая молодая женщина (чуть больше двадцати) с серьёзным выражением лица.
– Спасибо, – не отворачиваясь, учтиво поблагодарил он. – Я пишу свою колонку как раз для таких читателей, как вы. Похоже, вы сведущи в нашем деле. Вы – учительница?
– Нет, просто постоянная читательница. Я прилепила одну из ваших заметок к своему зеркалу. Вы дали отличный совет тем, кто хочет писать: «Пишите, пишите и пишите». Я из их числа и твёрдо следую этому совету. (Ни слова о том, чтобы прислать ему на просмотр рукопись.)
– А вы не думали поступить в новый колледж? – спросил он. – Там есть какие-то литературные курсы… и можно получить стипендию, – добавил он, мельком взглянув на её простую и изрядно заношенную рубашку, ненакрашенное лицо и мятую холщовую сумку через плечо.
– Да, я бы хотела этим заняться, но сейчас я здорово связана обстоятельствами.
– Тогда желаю вам всего хорошего, мисс… Как вас зовут?
Она нерешительно пробормотала в ответ что-то вроде «Летиции Пен».
– П-е-н, как Пенсильвания? – уточнил он и добавил шутливо: – Пен – это псевдоним?
– Нет, к сожалению, моя настоящая фамилия, – ответила она, скривившись. – Я ненавижу имя Петиция.
– Прекрасно вас понимаю. Родители дали мне имя Мерлин, а моего лучшего друга зовут Арчибальд. Ох и натерпелись мы с ним от рогаток жестоких первоклашек!
– Всё-таки это не так ужасно, как Легация и Лионелла. Так зовут мою лучшую подругу.
– Зато вы с ней можете выступать в ночном клубе. Вы поёте, танцуете, рассказываете анекдоты?
Летиция хихикнула. Человек позади Квиллера громко прочистил горло. Кассир постучал по прилавку, чтобы привлечь внимание Летиции, и сказал:
– Следующий!
Мисс Пен быстро пошла к окошку и тихо извинилась.
Квиллер подвинулся вперёд на несколько шагов, очередь позади него сделала то же самое, – по понедельникам и пятницам банк всегда бывал переполнен. Постоянная его читательница, казалось, снимала существенную сумму. Кассир дважды пересчитал банкноты:
– Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести, двести пятьдесят…
– Вложите деньги в конверт, пожалуйста, – попросила мисс Пен.
– С удовольствием, – ответил кассир. – Желаю вам хорошо провести день, мисс Тривильен.
«Постоянная читательница» сунула деньги в сумку, висевшую через плечо, и торопливо вышла из банка.
«Однако, – думал Квиллер, – это любопытна Почему она решила не называть своего настоящего имени?» Прежде чем покинуть банк, он просмотрел телефонный справочник и нашёл там семьдесят пять Тривильенов – и ни одной Летиции среди них А Пенов не было вообще; не то чтобы это имело какое-то значение, Квиллер просто удовлетворил своё праздное любопытство. Захлопнув справочник, он с лёгким сердцем отправился домой, воодушевленный сознанием, что его дважды в неделю появляющуюся колонку не только не забывают, но она, может, даже учит чему-то хорошему. Он пошёл окольной дорогой, чтобы забрать почту и посмотреть, как продвигается строительство дома Полли.
На площадке не оказалось ни грузовиков, ни рабочих, однако бетон был уже залит и обработан. В конце концов Полли решила не делать подвал и применить залитый фундамент, а не бетонный блок – всё это после долгого изучения книг по строительному делу. Во время последнего совместного ужина она объяснила:
– Залитый фундамент лучше держит стены, и можно не опасаться трещин или протечек. Только в нём обязательно должны быть пазы, чтобы закрепить стены из жидкого бетона.
Тогда после ужина они отправились на площадку проверить, сделаны ли эти пазы.
И вот стены отлили; Квиллер позвонил Полли в библиотеку, чтобы отчитаться.
– Спасибо, что дал знать, – сказала она. – Наконец-то проект приобретает формы.
– Да, ты уже можешь показать что-то весомое, – пошутил он.
– Интересно, сколько это должно сохнуть, прежде чем они начнут ставить сруб? Мистер Тривильен применяет для сруба плиточные конструкции. Я должна позвонить ему завтра утром, чтобы узнать, с какими промежутками он будет ставить стропила – двенадцать, шестнадцать или двадцать четыре дюйма.
– Я бы сделал двенадцать, учитывая, как топает Бутси, – предпринял Квиллер ещё одну попытку развеселить её.
– Как ты думаешь, я не пожалею о своём решении отказаться от камина? – с тревогой в голосе спросила она. – Ведь он создает уют и всё вокруг организует. Хотя, конечно, с камином выйдет дороже, к тому же, если топить дровами, это – лишняя забота, а газовые мне никогда не нравились.
– Не беспокойся, – сказал Квиллер, – у меня три камина, и ты можешь приходить и тешиться одним или всеми сразу в любое время дня или ночи. Я буду рубить дрова, поддерживать огонь и выгребать золу. Заказы принимаются не позже чем за час до прихода. – Квиллер, как мог, старался её развлечь, но безуспешно.
Несколько разочарованный разговором, он положил трубку и стал разбирать почту. В глаза ему бросился конверт с маркой Иллинойса.
Дорогой шеф,Она написала свой номер телефона, и Квиллер немедленно набрал его, не дожидаясь льготного тарифа, как делал обычно. Долго не отвечали, но он не клал трубку. В голове у него крутились какие-то обрывки мыслей: Селия умеет готовить… Не требуется ли ему живущая при нём экономка?.. Нет, он привык к уединению… Хотя эта лапша с сыром… индейка для котов…
я получила Ваше письмо о кабиблах и чуть не умерла со смеху. Рада, что Вам понравилось угощение. Я пошлю ещё. По конверту Вы, наверно, поняли, что я уехала из Флориды, Я вернулась на ферму своего сына, Очень не хочется говорить, но мои отношения с невесткой складываются не слишком удачно – она такая кислятина. Возможно, Вы решите, что я сошла с ума, но я подумываю, не переехать ли мне в Пикакс. Всё, что я о нём знаю, – весьма привлекательно. Обилие же снега меня не пугает – я люблю играть в снежки. По-видимому, придётся попросить кого-нибудь подыскать мне меблированную комнату, поскольку, уезжая из Флориды, я всё продала. Может, подвернётся какая-либо работёнка на неполный рабочий день – уборка квартиры или прислуживание за столом. В общем, хочу рискнуть и предпринять что-нибудь хотя бы на год.
Что Вы обо всем этом думаете?
Искренне Ваша
Селия Робинсон
Он грезил о картофельном пюре, которое будет готовить Селия, когда встревоженный женский голос прокричал в трубку задыхающееся «Алло!».
– Я бы хотел поговорить с миссис Селией Робинсон, – сказал он сурово.
– Она вышла собирать яйца. Кто звонит?
– Скажите ей, что это шеф.
– Кто?
– Шеф Флоридского бюро расследований, – сказал Квиллер, обладавший даром импровизации.
Было слышно, как женщина швырнула трубку и прокричала:
– Клей, быстро иди позови бабушку. Да скажи ей, чтобы поторопилась.
Долго никто не отвечал, а затем зазвенел смех Селин, и она наконец подошла к телефону.
– Привет, шеф! – радостно сказала она. – Вы, должно быть, получили моё письмо.
– Так и есть. Вас посетила великолепная мысль. Ваш внук сможет проводить Рождество с вами, вы будете играть с ним в снежки. Как он, кстати?
– Отлично. Только что вернулся с практики. Он получил стипендию.
– Прекрасно! Теперь что касается ваших вопросов. Да, вы легко найдёте работу на полдня. Да, вы можете снять меблированную квартиру. У меня на примете есть одна, недалеко от центра города, если вы, конечно не против того, чтобы подниматься один лестничный пролёт пешком.
– Меня всё устраивает, лишь бы недорого.
– Не волнуйтесь. Хозяин только обрадуется, если квартира не будет пустовать.
– А кота своего я могу взять? Вы помните Ригли, привезённого из Чикаго?
– Ещё бы! Я уже предвкушаю нашу с ним встречу, – Он подождал, пока она кончит смеяться, и спросил: – У вас есть машина?
– О, шеф! Видели бы вы мой хорошенький подержанный автомобиль, который я купила! Он ярко-красного цвета. Я купила его на тот чек, который вы прислали. Не думала, что вы пошлете так много. Помогать вам было здорово.
– Вы оказали мне важную услугу, Селия. А теперь… Не стоит упускать ни дня – летом у нас превосходно! Подготовьтесь и приезжайте как можно скорее. Я пошлю все указания по почте.
– Ой, как всё это волнующе! – с ликованием в голосе вскричала она, и Квиллер слышал её счастливый смех, пока она не повесила трубку.
Квартира, о которой он говорил, представляла собой анфиладу из четырёх комнат и находилась в каретном сарае позади бывшего особняка Клингеншоенов, в котором теперь помещался Театр К. Здание сарая, построенное из местного гранита и украшенное каретными фонарями по всем четырем углам, выглядело очень импозантно. Квиллер жил здесь, пока шла реставрация яблочного амбара, и в комнатах даже осталось кое-что из его мебели сдержанных цветов, в холостяцком стиле.
После разговора с Селией он принялся за дело, перво-наперво позвонив Фран Броуди, дизайнеру по интерьерам. Именно она обустраивала его старую квартиру.
– Фран, бросай всё – ладно? – и быстро сделай пластическую операцию моей бывшей квартире… Нет, я не переезжаю обратно. Одной даме, подруге Евфонии Гейдж по Флориде, врач посоветовал переехать сюда ради здорового климата.
– Да? Ни о чём таком раньше не слыхала! – воскликнула Фран. – Может, нам стоит открыть курорт с лечебными минеральными водами? А что она за человек?
– Смешливая бабушка, у которой есть кот и красный автомобиль… Да, согласен, квартиру нужно немного приукрасить – немного женской ерундистики, прости за политическую некорректность. Кошачий притон нужно переделать в комнату, где будет гостить её внук-подросток, а мою походную кухню заменить полностью оборудованной кухней с такой духовкой, чтобы в ней можно было жарить индейку. За какой срок ты уложишься? Она будет здесь через десять дней.
– Десять дней! – взвизгнула Фран. – Ты не заболел?! Бытовая техника – не проблема… а шкафы мы привезём из Локмастера, но вот на установку карнизов, освещения, настил полов… на всё это требуется время.
– Предложи рабочим премию, – нетерпеливо сказал Квиллер. – Пусть работают сверхурочно. Счёт пришлешь мне. – Он знал, что Фран любит, когда ей бросают вызов: она гордилась тем, что делает невозможное.
Для того чтобы сообщить новость Полли, требовалось, однако, больше такта. Вечером Квиллер позвонил ей домой.
– Как прошёл день? – ласково спросил он. – Я видел, на стоянке возле библиотеки уже начертили жёлтые линии.
– Да, но это не самое главное событие дня, – ответила она. – В подушке мистера Тиббита образовалась маленькая дырочка, которая с каждым его движением издавала свист. Слышно было аж на первом этаже, и все служащие просто бились в истерике. Это действительно было очень смешно и неприлично. – Полли сдержанно засмеялась.
Видя, что она в хорошем настроении, Квиллер приступил к главному:
– Я знаю, твоя помощница любит в свободные дни подработать. Как бы она отнеслась к тому, чтобы немного ввести в курс дела нового жителя Пикакса?
– То есть?
– Немного повозить по городу, показать магазины, церкви, рестораны, административные здания, медицинские центры и так далее. Желательно проинформировать насчёт местных обычаев, а также правил поведения, типа: «В общественных местах не свистеть». Кроме того, она может поделиться какими-нибудь свежими сплетнями, – лукаво добавил он, зная, что Виржиния Алсток – самое главное звено в цепи пикаксских сплетен.