– А разве этим не может заняться женский отдел?
– У них много работы с весенними свадьбами. Ты мог бы хорошо провести время. Возьми машину в редакции и отправляйся сразу после ланча. Сможешь хорошо пообедать в гостинице «Ретлснейк». Они славятся своей кухней. А завтра вечером вернёшься назад.
– Они славятся отвратной кухней, – возразил Квиллер, – и вообще, как я могу получать удовольствие от обеда и одновременно соблюдать диету? Как я могу судить соревнование по изготовлению тортов, сбрасывая вес?
– Ты что-нибудь придумаешь. Ты старый профессионал, – польстил ему Райкер.
– Я предлагаю компромисс, – сказал Квиллер после секундного колебания. – Я поеду на озеро при условии, что в понедельник ты пришлешь ко мне Одда Банзена сделать несколько фотографий в гончарной мастерской.
– А это стоит того? По-моему, все эти кувшины – как один.
– Может быть, и не получится сенсационной статьи, но мне нужен повод, чтобы проникнуть в мастерскую и пошнырять там хорошенько. – Квиллер пригладил усы. – У нас ещё одно загадочное исчезновение. Арчи. На этот раз исчез слуга.
Райкер помолчал, взвешивая услышанное.
– Хорошо, я сделаю запрос на фотографа, но не могу гарантировать, что это будет Банзен.
– Я не хочу никого другого. Это должен быть именно он.
В полдень, когда Квиллер сошёл вниз, на ланч, он справился об Уильяме.
Хикси, занятая пережевыванием, отрицательно покачала головой.
Дэн сказал:
– Ничего не известно.
Розмари заметила, что пропускать рыночный день для него нехарактерно.
Миссис Мэрон добавила:
– Он должен был сегодня натирать воском пол. Шарлот Руп была поглощена кроссвордом и ничего не сказала.
Миссис Мэрон подала жареные бобы с чёрным хлебом и остатками ветчины. Дэн поглядел на еду с неудовольствием.
– Что будет на обед? – спросил он.
– Прекрасные жареные цыплята с диким рисом.
– Снова цыплята? Мы же только в понедельник их ели.
– И пирог с кокосовыми орехами.
– Я не люблю кокосовые орехи. Они застревают у меня в зубах, – сказал Дэн, сооружая бутерброд из черного хлеба и ветчины.
– А завтра великолепное рагу из кролика, – добавила экономка.
– Эх!
– Миссис Мэрон, – прервал Квиллер, – ваши запечённые бобы прекрасны.
Она с благодарностью посмотрела на него:
– Это потому, что я использую старую сковороду. Мистер Маус говорит, что ей сорок лет. Она была изготовлена в этой мастерской и подписана на дне – «Х.М.Х»
– Её, должно быть, изготовили в то самое время, когда убили скульптора, – заметил Квиллер.
– Это был несчастный случай. Он утонул, – поправила его мисс Руп, подняв на мгновение голову от кроссворда.
– На самом деле никто не верит в это, – сказала Хикси и прочитала мелодичным голосом:
Молодой скульптор Морт Мэлен
Влюбился в красавицу Элен,
Но боги его невзлюбили
И в ближайшем пруду потопили.
Мисс Руп подняла подбородок:
– Это безнравственно, мисс Райс.
– А кому какое дело? – отпарировала Хикси. – Они всё равно все умерли.
– Мистеру Маусу это бы не понравилось, будь он здесь.
– Но его нет. Он сейчас на полпути к Майами.
– Майами? – удивился Квиллер.
Миссис Мэрон принесла ему ещё ветчины, от которой он с сожалением отказался, хотя и взял несколько кусочков для своих маленьких друзей.
– Между прочим, – сказал он ей, – я собираюсь за город на всю ночь. Не будете ли вы так любезны покормить котов завтра утром?
– Я не очень разбираюсь в котах, – сказала она. – Для них нужно сделать что-нибудь особенное?
– Нет, всего лишь покрошить им мяса и дать свежей воды. И постарайтесь, чтобы они не выскочили из комнаты. – Он обратился к сидящим за столом: – Мне дали задание в редакции поехать на озеро Ретлснейк. Дэн, мне придется отклонить ваше предложение. Однако надеюсь появиться завтра у вас в мастерской с фотографом из нашей газеты.
Дэн кивнул в знак согласия.
Мягкий голос слева произнес:
– Вам нужна компания? Я буду рада поехать с вами. Мы можем воспользоваться моей машиной. – Журналист повернулся и посмотрел в глаза Розмари Уайтинг – задумчивой, тихой Розмари, которая принесла его котам клубок шерсти для игры. В её глазах было выражение, которое он не сразу понял. Он не знал, что она так привлекательна: глаза эти светились здоровьем, кожа цвета взбитых сливок и пушистые волосы делали её весьма своеобычной.
Поколебавшись, пожалуй, чересчур долго, он поспешно сказал:
– Конечно! Я буду вам благодарен за компанию. Если мы выедем после ланча, у нас будет достаточно времени на поездку и на обед в гостинице. Я должен выступить в качестве судьи на конкурсе, но это произойдёт только завтра после обеда, и, таким образом, мы сможем поспать до полудня, а потом перехватим что-нибудь по пути домой.
Мисс Руп продолжала решать кроссворд; её губы были сжаты в одну, и весьма тонкую, линию.
ОДИННАДЦАТЬ
ДВЕНАДЦАТЬ
– У них много работы с весенними свадьбами. Ты мог бы хорошо провести время. Возьми машину в редакции и отправляйся сразу после ланча. Сможешь хорошо пообедать в гостинице «Ретлснейк». Они славятся своей кухней. А завтра вечером вернёшься назад.
– Они славятся отвратной кухней, – возразил Квиллер, – и вообще, как я могу получать удовольствие от обеда и одновременно соблюдать диету? Как я могу судить соревнование по изготовлению тортов, сбрасывая вес?
– Ты что-нибудь придумаешь. Ты старый профессионал, – польстил ему Райкер.
– Я предлагаю компромисс, – сказал Квиллер после секундного колебания. – Я поеду на озеро при условии, что в понедельник ты пришлешь ко мне Одда Банзена сделать несколько фотографий в гончарной мастерской.
– А это стоит того? По-моему, все эти кувшины – как один.
– Может быть, и не получится сенсационной статьи, но мне нужен повод, чтобы проникнуть в мастерскую и пошнырять там хорошенько. – Квиллер пригладил усы. – У нас ещё одно загадочное исчезновение. Арчи. На этот раз исчез слуга.
Райкер помолчал, взвешивая услышанное.
– Хорошо, я сделаю запрос на фотографа, но не могу гарантировать, что это будет Банзен.
– Я не хочу никого другого. Это должен быть именно он.
В полдень, когда Квиллер сошёл вниз, на ланч, он справился об Уильяме.
Хикси, занятая пережевыванием, отрицательно покачала головой.
Дэн сказал:
– Ничего не известно.
Розмари заметила, что пропускать рыночный день для него нехарактерно.
Миссис Мэрон добавила:
– Он должен был сегодня натирать воском пол. Шарлот Руп была поглощена кроссвордом и ничего не сказала.
Миссис Мэрон подала жареные бобы с чёрным хлебом и остатками ветчины. Дэн поглядел на еду с неудовольствием.
– Что будет на обед? – спросил он.
– Прекрасные жареные цыплята с диким рисом.
– Снова цыплята? Мы же только в понедельник их ели.
– И пирог с кокосовыми орехами.
– Я не люблю кокосовые орехи. Они застревают у меня в зубах, – сказал Дэн, сооружая бутерброд из черного хлеба и ветчины.
– А завтра великолепное рагу из кролика, – добавила экономка.
– Эх!
– Миссис Мэрон, – прервал Квиллер, – ваши запечённые бобы прекрасны.
Она с благодарностью посмотрела на него:
– Это потому, что я использую старую сковороду. Мистер Маус говорит, что ей сорок лет. Она была изготовлена в этой мастерской и подписана на дне – «Х.М.Х»
– Её, должно быть, изготовили в то самое время, когда убили скульптора, – заметил Квиллер.
– Это был несчастный случай. Он утонул, – поправила его мисс Руп, подняв на мгновение голову от кроссворда.
– На самом деле никто не верит в это, – сказала Хикси и прочитала мелодичным голосом:
Молодой скульптор Морт Мэлен
Влюбился в красавицу Элен,
Но боги его невзлюбили
И в ближайшем пруду потопили.
Мисс Руп подняла подбородок:
– Это безнравственно, мисс Райс.
– А кому какое дело? – отпарировала Хикси. – Они всё равно все умерли.
– Мистеру Маусу это бы не понравилось, будь он здесь.
– Но его нет. Он сейчас на полпути к Майами.
– Майами? – удивился Квиллер.
Миссис Мэрон принесла ему ещё ветчины, от которой он с сожалением отказался, хотя и взял несколько кусочков для своих маленьких друзей.
– Между прочим, – сказал он ей, – я собираюсь за город на всю ночь. Не будете ли вы так любезны покормить котов завтра утром?
– Я не очень разбираюсь в котах, – сказала она. – Для них нужно сделать что-нибудь особенное?
– Нет, всего лишь покрошить им мяса и дать свежей воды. И постарайтесь, чтобы они не выскочили из комнаты. – Он обратился к сидящим за столом: – Мне дали задание в редакции поехать на озеро Ретлснейк. Дэн, мне придется отклонить ваше предложение. Однако надеюсь появиться завтра у вас в мастерской с фотографом из нашей газеты.
Дэн кивнул в знак согласия.
Мягкий голос слева произнес:
– Вам нужна компания? Я буду рада поехать с вами. Мы можем воспользоваться моей машиной. – Журналист повернулся и посмотрел в глаза Розмари Уайтинг – задумчивой, тихой Розмари, которая принесла его котам клубок шерсти для игры. В её глазах было выражение, которое он не сразу понял. Он не знал, что она так привлекательна: глаза эти светились здоровьем, кожа цвета взбитых сливок и пушистые волосы делали её весьма своеобычной.
Поколебавшись, пожалуй, чересчур долго, он поспешно сказал:
– Конечно! Я буду вам благодарен за компанию. Если мы выедем после ланча, у нас будет достаточно времени на поездку и на обед в гостинице. Я должен выступить в качестве судьи на конкурсе, но это произойдёт только завтра после обеда, и, таким образом, мы сможем поспать до полудня, а потом перехватим что-нибудь по пути домой.
Мисс Руп продолжала решать кроссворд; её губы были сжаты в одну, и весьма тонкую, линию.
ОДИННАДЦАТЬ
Коко не хотел, чтобы я ехал, – сказал Квиллер Розмари, когда они отъезжали от «Мышеловки» в её маленьком тёмно—голубом автомобиле. – Как только я стал собираться, он начал проявлять недовольство.
Он посмотрел на свою компаньонку. Тогда, в «Мышеловке», ему показалось, что ей около тридцати, но при свете дня он поднял отметку до сорока с небольшим.
– Вы великолепно выглядите, – сказал он. – Эта мука, которую вы сыплете во всё, очевидно, помогает вам. Сколько уже существует ваш магазин здоровой пищи?
– Два года, – сказала она. – После смерти мужа я продала дом и переехала из центра, вложив деньги в бизнес.
– У вас есть дети?
– Два сына. Они оба врачи.
Квиллер ещё раз с удивлением посмотрел на неё и прикинул: сорок пять? пятьдесят?
– Скажите мне, – сказала Розмари, – что привело вас в «Мышеловку»?
Он рассказал ей про «Колонку гурмана», о приглашении на вечеринку, организованную Робертом Маусом для любителей поесть, и о внезапной встрече с Джой, своей старинной подружкой.
– Я полагаю, это было серьезно?
– Вы чрезвычайно проницательны. Джой и я собирались одно время пожениться, это было много лет назад. – Он нажал на тормоза. – Извините, – сказал он. – Вы видели эту машину? Она ехала спокойно и, как только выехала на шоссе, погнала как бешеная.
– Вы не думаете, что я поступила слишком смело, напросившись на это путешествие, мистер Квиллер?
– Совсем нет. Я в восторге. Жалко, что я не подумал об этом раньше вас. И пожалуйста, зовите меня Квилл. Я тоже не буду звать вас миссис Уайтинг весь сегодняшний день.
– У меня была причина навязаться вам. Я хочу кое-что обсудить с вами, но не сейчас – я хочу насладиться пейзажем.
Пока они проезжали по сельской местности, Розмари замечала по дороге каждую мельницу, каждый сарай для кукурузы, стадо скота, каменный амбар, изгородь из рельсов, даже всякую выбоину в дорожном покрытии. У неё был приятный голос, и Квиллера расслабляло общение с ней. К тому времени, когда они прибыли в гостиницу «Ретлснейк», он совсем успокоился. Она заметила, что было бы неплохо, если бы их комнаты оказались рядом. Они хорошо проведут время, подумал он. Гостиница была старым, облупленным зданием, которое следовало бы сжечь ещё полвека назад. По берегам в озеро свисали ивы, а по его гладкой поверхности плавали каноэ. До обеда Квиллер взял напрокат плоскодонку и прокатил Розмари по озеру – до противоположного берега и обратно. Во время коктейля они танцевали – что-то вроде тустепа. Квиллер придумал этот бессмертный безымянный танец лет двадцать пять назад и не собирался учиться новым.
– По случаю праздника я отменяю на сегодня диету, – сказал он.
Хотя гостиница и не была знаменита своей кухней, её никто не превзошёл по количеству блюд. На столах было расставлено тридцать различных видов закусок, заправленных одним и тем же острейшим соусом. В меню было десять бифштексов – исключительно рубленые, дорогие и безвкусные. Коктейль подавался в двухпинтовых пивных кружках. Он был густ, как желе. Булочки, бисквиты и пирожные были поданы к столу в разогревателях, которые имели температуру льда. К жареной картошке прилипла фольга, кое-где она даже проникла внутрь. Спаржа по вкусу не отличалась от брюссельской капусты, шпинат отдавал несвежим кухонным полотенцем. Миски дли салата – гигантские, двенадцати дюймов в диаметре, прогорклые от ветхости – были наполнены пожухлыми листьями сельдерея и ломтиками парниковых помидоров. Но апофеозом вечера был буфет с двадцатью семью тортами, сделанными из полуфабриката.
Всё это было настолько удивительно, что ни Квиллер, ни Розмари даже и не подумали бы жаловаться.
Сидя за чашкой того, что в гостинице «Ретлснейк» называлось кофе, Розмари начала разговор.
– Я хотела бы поговорить с вами об Уильяме, – сказала она, – мы с ним добрые друзья. Старая леди в качестве друга и наставника не повредит молодому человеку, не правда ли? Ведь матери он может сказать далеко не всё.
Квиллер кивнул.
– Уильям очень славный. И я уверена, что рано или поздно он найдёт себя. Я знаю, он высоко ценит вас, потому и говорю вам это… Я беспокоюсь за него. Почему его нигде нет?
Квиллер потрепал усы:
– А почему вы встревожились?
– Он вернулся вчера в одиннадцать, после того как побывал у матери, зашел ко мне и кое-что сказал.
– Что же он вам сказал?
– Он очень любопытен…
– Я это знаю.
– Он проанализировал недавние события в «Мышеловке». Он считает, что за этим что-то кроется.
– Он заметил что-нибудь особенное?
– У него есть что-то на Дэна Грэма, и он собирался это расследовать. Вообразил себя детективом. Вы знаете, он запоем читает всякие криминальные истории. Я посоветовала ему не вмешиваться в чужие дела.
– Вы не знаете, что конкретно он имел в виду?
– Нет, сказал только, что собирается зайти к Дэну вечером и раздавить с ним бутылочку: думал, ему удастся узнать что-то важное.
– И он пошёл?
– Да, насколько я знаю. А сегодня утром…
– Уильяма нет, – докончил Квиллер. – Я заходил к нему, постель была не смята, Уильям дома не ночевал, я в этом уверен.
– А его машина стоит в гараже… Не знаю… Кажется, никто этим больше не обеспокоен. Мистер Маус говорит, что у него случаются «порывы». Миссис Мэрон – что на него нельзя положиться. А что вы об этом думаете, Квилл?
– Если его не будет дома, когда мы вернёмся, надо будет навести справки. Вы знаете, как связаться с его матерью?
– Её телефон есть в телефонной книге, я полагаю. У него есть ещё невеста, или как это теперь называется?
– Может, он уехал куда-нибудь с ней? Вы знаете, кто она и как её найти?
Розмари отрицательно покачала головой, и они оба замолчали. Потом Квиллер сказал:
– Я и сам немного обеспокоен. По поводу Джой Грэм. Её интересовал этот бакалейщик? Могла она поехать в Майами вместе с ним?
– Мистер Гамильтон? Нет, не думаю. Ведь открывается её выставка, а она так предана своему делу.
– Дэн сказал, что получил от неё открытку. Она просит прислать летнюю одежду. Но она как-то сказала мне, что ненавидит Флориду. И я не знаю, кому верить. Как вы оцениваете её мужа, Розмари?
– Извините, мне никогда не нравился этот человек. И я думаю, всем остальным тоже. Вы заметили: за столом замолкает разговор, как только Дэн открывает рот?
– Вы знаете, что происходит с рестораном Макса? – спросил Квиллер. – Это началось после того, как Грэмы поселились в «Мышеловке»?
– По-моему, да.
– Как вы думаете, может быть, в этом замешан Дэн? Он ревнивец?
– Я не думаю, чтобы между Джой и Максом было что-нибудь серьёзное. Они слишком откровенно проявляют свои дружеские отношения на людях. Если бы между ними что-нибудь было, они бы, наверное, старательно избегали друг друга за табльдотом. Кроме того, я думаю, Макс очень осторожен, не станет заводить роман. Он никогда не здоровается за руку даже с мужчинами. – Она захихикала: – Уильям говорит, что Макс из тех, кто сушит зубную щётку феном для волос.
Квиллер раскуривал трубку, Розмари потихоньку попивала из своей кофейной чашки. Потом она сказала:
– Вы думали когда-нибудь, что мистер Маус – одинокий и несчастный мужчина?
– Не знаю, с чего бы ему быть таким, – сказал Квиллер. – У него ведь есть французские ножи и плита с восьмью конфорками.
– Вы всё шутите, – насупилась она. – Жена у него умерла, как вы знаете, а сердце его не лежит к профессии юриста: ему бы завести свой ресторан. Во вторник я приехала домой поздно и увидела свет в кухне. И решила выяснить, что там такое. Там был мистер Маус, он сидел за столом, сжав голову руками. На глазу он держал кусочек сырого мяса.
– Кусочек его любимого филе, конечно.
– Ну нет, я не продолжаю.
– Пожалуйста, извините меня.
– Он сказал, что сидел на скамейке возле реки и поскользнулся на пирсе, когда уходил. Это ведь довольно грустно – сидеть у реки одному, а?
– Мне он дал другое объяснение, – сказал Квиллер. – Хотите потанцевать? Я тоже грустный, одинокий, несчастный мужчина.
Они танцевали медленно и были задумчивы. Квиллер хотел было предложить прогуляться при лунном свете, как вдруг почувствовал полное изнеможение. Он встал на рассвете, ходил по рынку, потом это длинное путешествие на машине, гребля (он не брался за весла лет пятнадцать), а потом танцы и обильный ужин…
– Вы устали? – спросила Розмари. – У вас был длинный день. Почему бы нам не пойти наверх?
Квиллер с благодарностью согласился.
– Хотите, я помассирую вам шею и плечи? – предложила она. – После массажа вы будете хорошо спать. Но сначала примите горячую ванну, чтобы не болели мышцы от гребли.
Она наполнила для него ванну, подкрасив воду минеральными солями в салатный цвет. И после того, как он пролежал предписанные двадцать минут, достала бутылочку с кремом, слегка пахнущим огурцом.
Успокаивающий массаж, душистый крем, Розмари, бормочущая что-то, из чего он слышал только половину, усыпили его. Он чувствовал… Он хотел сказать… Но он так расслабился… уже почти заснул… может быть, завтра…
Был полдень, когда Квиллер проснулся и узнал, что Розмари на ногах уже с семи и успела обойти вокруг озера. Они быстро позавтракали и отправились в зал, чтобы принять участие в судействе, но оказалось, что план был изменён. Конкурс закончился до полудня, так было удобно телевизионщикам. Квиллера всё-таки провели через зал и познакомили с победителями, светящимися от счастья.
Он поздравил старушку, приготовившую миндальный торт со взбитыми сливками, молодую подвижную даму – автора торта с бразильскими орехами и карамелями, изящного молодого человека, очень гордого своим шоколадным тортом со взбитыми сливками. И наконец, победителя в классе юниоров. Это была миниатюрная девушка с длинными прямыми волосами и задумчивой улыбкой. Она приготовила пирог по собственному сложному рецепту. Квиллер смотрел на нагромождение шоколада, алтея, орешков, клубники и кусочков кокосовых орехов – банановый пирог, пирог его юности. Он смотрел на девушку и видел Джой.
– Давайте уйдем отсюда, – прошептал он Розмари. – У меня галлюцинации.
Они уехали домой поздно вечером, оба расслабленные и довольные. И была уже полночь, когда они вошли в Большой зал «Мышеловки».
– Когда я смогу снова пригласить вас? – спросил он Розмари. – Как насчёт вечера во вторник?
– Я бы с удовольствием, – сказала она, – но мне нужно быть на концерте. Один из моих внуков играет на скрипке.
– У вас есть внук?
– У меня их трое.
– Я не могу поверить, что вы уже бабушка! Этот скрипач, должно быть, юный гений.
– Ему двенадцать, – сказала Розмари, когда они поднимались по лестнице. – Ещё двое учатся в колледже.
Квиллер посмотрел на трижды бабушку с восхищением.
– Дайте мне ваших пшеничных зернышек, – попросил он. Она приятно улыбнулась, довольная собой. И Квиллер опустил чемодан и поцеловал её.
В этот момент они услышали крик. Миссис Мэрон в слезах выбежала из коридора, ведущего на кухню.
Розмари подбежала к ней и обняла:
– Что такое, миссис Мэрон? Что случилось?
– О ужас! Ужас! – рыдала экономка. – Не знаю, как и сказать вам.
Квиллер устремился вниз по лестнице.
– Это Уильям? Что случилось?
Миссис Мэрон в испуге взглянула на него и снова принялась плакать.
– Кошки! – вскричала она. – Они заболели.
– Что?! – Квиллер побежал вверх через три ступеньки, но тут же остановился. – Где они?
Миссис Мэрон застонала:
– Они… Их забрали.
– Куда? – спросил он. – К ветеринару? К какому? В лечебницу?
Она отрицательно покачала головой. И закрыла лицо руками.
– Я позвонила… Я позвонила в… В санитарный отдел. Их усыпили!
– Усыпили! Не может быть! Обоих? С ними все было в порядке. Что случилось?
Экономка была слишком потрясена, она могла только стонать.
– Их отравили? Их, должно быть, отравили! Кто к ним заходил? – Он взял миссис Мэрон за плечо и потряс. – Кто входил в мою комнату? Чем вы их кормили?
Она только трясла головой из стороны в сторону.
– Боже мой! – сказал Квиллер. – Если их отравили, я убью того, кто это сделал.
Он посмотрел на свою компаньонку. Тогда, в «Мышеловке», ему показалось, что ей около тридцати, но при свете дня он поднял отметку до сорока с небольшим.
– Вы великолепно выглядите, – сказал он. – Эта мука, которую вы сыплете во всё, очевидно, помогает вам. Сколько уже существует ваш магазин здоровой пищи?
– Два года, – сказала она. – После смерти мужа я продала дом и переехала из центра, вложив деньги в бизнес.
– У вас есть дети?
– Два сына. Они оба врачи.
Квиллер ещё раз с удивлением посмотрел на неё и прикинул: сорок пять? пятьдесят?
– Скажите мне, – сказала Розмари, – что привело вас в «Мышеловку»?
Он рассказал ей про «Колонку гурмана», о приглашении на вечеринку, организованную Робертом Маусом для любителей поесть, и о внезапной встрече с Джой, своей старинной подружкой.
– Я полагаю, это было серьезно?
– Вы чрезвычайно проницательны. Джой и я собирались одно время пожениться, это было много лет назад. – Он нажал на тормоза. – Извините, – сказал он. – Вы видели эту машину? Она ехала спокойно и, как только выехала на шоссе, погнала как бешеная.
– Вы не думаете, что я поступила слишком смело, напросившись на это путешествие, мистер Квиллер?
– Совсем нет. Я в восторге. Жалко, что я не подумал об этом раньше вас. И пожалуйста, зовите меня Квилл. Я тоже не буду звать вас миссис Уайтинг весь сегодняшний день.
– У меня была причина навязаться вам. Я хочу кое-что обсудить с вами, но не сейчас – я хочу насладиться пейзажем.
Пока они проезжали по сельской местности, Розмари замечала по дороге каждую мельницу, каждый сарай для кукурузы, стадо скота, каменный амбар, изгородь из рельсов, даже всякую выбоину в дорожном покрытии. У неё был приятный голос, и Квиллера расслабляло общение с ней. К тому времени, когда они прибыли в гостиницу «Ретлснейк», он совсем успокоился. Она заметила, что было бы неплохо, если бы их комнаты оказались рядом. Они хорошо проведут время, подумал он. Гостиница была старым, облупленным зданием, которое следовало бы сжечь ещё полвека назад. По берегам в озеро свисали ивы, а по его гладкой поверхности плавали каноэ. До обеда Квиллер взял напрокат плоскодонку и прокатил Розмари по озеру – до противоположного берега и обратно. Во время коктейля они танцевали – что-то вроде тустепа. Квиллер придумал этот бессмертный безымянный танец лет двадцать пять назад и не собирался учиться новым.
– По случаю праздника я отменяю на сегодня диету, – сказал он.
Хотя гостиница и не была знаменита своей кухней, её никто не превзошёл по количеству блюд. На столах было расставлено тридцать различных видов закусок, заправленных одним и тем же острейшим соусом. В меню было десять бифштексов – исключительно рубленые, дорогие и безвкусные. Коктейль подавался в двухпинтовых пивных кружках. Он был густ, как желе. Булочки, бисквиты и пирожные были поданы к столу в разогревателях, которые имели температуру льда. К жареной картошке прилипла фольга, кое-где она даже проникла внутрь. Спаржа по вкусу не отличалась от брюссельской капусты, шпинат отдавал несвежим кухонным полотенцем. Миски дли салата – гигантские, двенадцати дюймов в диаметре, прогорклые от ветхости – были наполнены пожухлыми листьями сельдерея и ломтиками парниковых помидоров. Но апофеозом вечера был буфет с двадцатью семью тортами, сделанными из полуфабриката.
Всё это было настолько удивительно, что ни Квиллер, ни Розмари даже и не подумали бы жаловаться.
Сидя за чашкой того, что в гостинице «Ретлснейк» называлось кофе, Розмари начала разговор.
– Я хотела бы поговорить с вами об Уильяме, – сказала она, – мы с ним добрые друзья. Старая леди в качестве друга и наставника не повредит молодому человеку, не правда ли? Ведь матери он может сказать далеко не всё.
Квиллер кивнул.
– Уильям очень славный. И я уверена, что рано или поздно он найдёт себя. Я знаю, он высоко ценит вас, потому и говорю вам это… Я беспокоюсь за него. Почему его нигде нет?
Квиллер потрепал усы:
– А почему вы встревожились?
– Он вернулся вчера в одиннадцать, после того как побывал у матери, зашел ко мне и кое-что сказал.
– Что же он вам сказал?
– Он очень любопытен…
– Я это знаю.
– Он проанализировал недавние события в «Мышеловке». Он считает, что за этим что-то кроется.
– Он заметил что-нибудь особенное?
– У него есть что-то на Дэна Грэма, и он собирался это расследовать. Вообразил себя детективом. Вы знаете, он запоем читает всякие криминальные истории. Я посоветовала ему не вмешиваться в чужие дела.
– Вы не знаете, что конкретно он имел в виду?
– Нет, сказал только, что собирается зайти к Дэну вечером и раздавить с ним бутылочку: думал, ему удастся узнать что-то важное.
– И он пошёл?
– Да, насколько я знаю. А сегодня утром…
– Уильяма нет, – докончил Квиллер. – Я заходил к нему, постель была не смята, Уильям дома не ночевал, я в этом уверен.
– А его машина стоит в гараже… Не знаю… Кажется, никто этим больше не обеспокоен. Мистер Маус говорит, что у него случаются «порывы». Миссис Мэрон – что на него нельзя положиться. А что вы об этом думаете, Квилл?
– Если его не будет дома, когда мы вернёмся, надо будет навести справки. Вы знаете, как связаться с его матерью?
– Её телефон есть в телефонной книге, я полагаю. У него есть ещё невеста, или как это теперь называется?
– Может, он уехал куда-нибудь с ней? Вы знаете, кто она и как её найти?
Розмари отрицательно покачала головой, и они оба замолчали. Потом Квиллер сказал:
– Я и сам немного обеспокоен. По поводу Джой Грэм. Её интересовал этот бакалейщик? Могла она поехать в Майами вместе с ним?
– Мистер Гамильтон? Нет, не думаю. Ведь открывается её выставка, а она так предана своему делу.
– Дэн сказал, что получил от неё открытку. Она просит прислать летнюю одежду. Но она как-то сказала мне, что ненавидит Флориду. И я не знаю, кому верить. Как вы оцениваете её мужа, Розмари?
– Извините, мне никогда не нравился этот человек. И я думаю, всем остальным тоже. Вы заметили: за столом замолкает разговор, как только Дэн открывает рот?
– Вы знаете, что происходит с рестораном Макса? – спросил Квиллер. – Это началось после того, как Грэмы поселились в «Мышеловке»?
– По-моему, да.
– Как вы думаете, может быть, в этом замешан Дэн? Он ревнивец?
– Я не думаю, чтобы между Джой и Максом было что-нибудь серьёзное. Они слишком откровенно проявляют свои дружеские отношения на людях. Если бы между ними что-нибудь было, они бы, наверное, старательно избегали друг друга за табльдотом. Кроме того, я думаю, Макс очень осторожен, не станет заводить роман. Он никогда не здоровается за руку даже с мужчинами. – Она захихикала: – Уильям говорит, что Макс из тех, кто сушит зубную щётку феном для волос.
Квиллер раскуривал трубку, Розмари потихоньку попивала из своей кофейной чашки. Потом она сказала:
– Вы думали когда-нибудь, что мистер Маус – одинокий и несчастный мужчина?
– Не знаю, с чего бы ему быть таким, – сказал Квиллер. – У него ведь есть французские ножи и плита с восьмью конфорками.
– Вы всё шутите, – насупилась она. – Жена у него умерла, как вы знаете, а сердце его не лежит к профессии юриста: ему бы завести свой ресторан. Во вторник я приехала домой поздно и увидела свет в кухне. И решила выяснить, что там такое. Там был мистер Маус, он сидел за столом, сжав голову руками. На глазу он держал кусочек сырого мяса.
– Кусочек его любимого филе, конечно.
– Ну нет, я не продолжаю.
– Пожалуйста, извините меня.
– Он сказал, что сидел на скамейке возле реки и поскользнулся на пирсе, когда уходил. Это ведь довольно грустно – сидеть у реки одному, а?
– Мне он дал другое объяснение, – сказал Квиллер. – Хотите потанцевать? Я тоже грустный, одинокий, несчастный мужчина.
Они танцевали медленно и были задумчивы. Квиллер хотел было предложить прогуляться при лунном свете, как вдруг почувствовал полное изнеможение. Он встал на рассвете, ходил по рынку, потом это длинное путешествие на машине, гребля (он не брался за весла лет пятнадцать), а потом танцы и обильный ужин…
– Вы устали? – спросила Розмари. – У вас был длинный день. Почему бы нам не пойти наверх?
Квиллер с благодарностью согласился.
– Хотите, я помассирую вам шею и плечи? – предложила она. – После массажа вы будете хорошо спать. Но сначала примите горячую ванну, чтобы не болели мышцы от гребли.
Она наполнила для него ванну, подкрасив воду минеральными солями в салатный цвет. И после того, как он пролежал предписанные двадцать минут, достала бутылочку с кремом, слегка пахнущим огурцом.
Успокаивающий массаж, душистый крем, Розмари, бормочущая что-то, из чего он слышал только половину, усыпили его. Он чувствовал… Он хотел сказать… Но он так расслабился… уже почти заснул… может быть, завтра…
Был полдень, когда Квиллер проснулся и узнал, что Розмари на ногах уже с семи и успела обойти вокруг озера. Они быстро позавтракали и отправились в зал, чтобы принять участие в судействе, но оказалось, что план был изменён. Конкурс закончился до полудня, так было удобно телевизионщикам. Квиллера всё-таки провели через зал и познакомили с победителями, светящимися от счастья.
Он поздравил старушку, приготовившую миндальный торт со взбитыми сливками, молодую подвижную даму – автора торта с бразильскими орехами и карамелями, изящного молодого человека, очень гордого своим шоколадным тортом со взбитыми сливками. И наконец, победителя в классе юниоров. Это была миниатюрная девушка с длинными прямыми волосами и задумчивой улыбкой. Она приготовила пирог по собственному сложному рецепту. Квиллер смотрел на нагромождение шоколада, алтея, орешков, клубники и кусочков кокосовых орехов – банановый пирог, пирог его юности. Он смотрел на девушку и видел Джой.
– Давайте уйдем отсюда, – прошептал он Розмари. – У меня галлюцинации.
Они уехали домой поздно вечером, оба расслабленные и довольные. И была уже полночь, когда они вошли в Большой зал «Мышеловки».
– Когда я смогу снова пригласить вас? – спросил он Розмари. – Как насчёт вечера во вторник?
– Я бы с удовольствием, – сказала она, – но мне нужно быть на концерте. Один из моих внуков играет на скрипке.
– У вас есть внук?
– У меня их трое.
– Я не могу поверить, что вы уже бабушка! Этот скрипач, должно быть, юный гений.
– Ему двенадцать, – сказала Розмари, когда они поднимались по лестнице. – Ещё двое учатся в колледже.
Квиллер посмотрел на трижды бабушку с восхищением.
– Дайте мне ваших пшеничных зернышек, – попросил он. Она приятно улыбнулась, довольная собой. И Квиллер опустил чемодан и поцеловал её.
В этот момент они услышали крик. Миссис Мэрон в слезах выбежала из коридора, ведущего на кухню.
Розмари подбежала к ней и обняла:
– Что такое, миссис Мэрон? Что случилось?
– О ужас! Ужас! – рыдала экономка. – Не знаю, как и сказать вам.
Квиллер устремился вниз по лестнице.
– Это Уильям? Что случилось?
Миссис Мэрон в испуге взглянула на него и снова принялась плакать.
– Кошки! – вскричала она. – Они заболели.
– Что?! – Квиллер побежал вверх через три ступеньки, но тут же остановился. – Где они?
Миссис Мэрон застонала:
– Они… Их забрали.
– Куда? – спросил он. – К ветеринару? К какому? В лечебницу?
Она отрицательно покачала головой. И закрыла лицо руками.
– Я позвонила… Я позвонила в… В санитарный отдел. Их усыпили!
– Усыпили! Не может быть! Обоих? С ними все было в порядке. Что случилось?
Экономка была слишком потрясена, она могла только стонать.
– Их отравили? Их, должно быть, отравили! Кто к ним заходил? – Он взял миссис Мэрон за плечо и потряс. – Кто входил в мою комнату? Чем вы их кормили?
Она только трясла головой из стороны в сторону.
– Боже мой! – сказал Квиллер. – Если их отравили, я убью того, кто это сделал.
ДВЕНАДЦАТЬ
Квиллер мерил шагами комнату. Розмари предложила посидеть с ним, но он отослал её.
– Боже мой! Санитарный отдел! – воскликнул он. – Никакого шанса, я даже не смогу похоронить их с подобающими почестями. Он остановился, поняв, что говорит со стенами. Он привык к своим слушателям. Они были так внимательны, такие прекрасные компаньоны, всегда готовые приободрить, развлечь или утешить – в зависимости от его состояния, которое они чувствовали безошибочно. И вот их нет. Он не мог с этим примириться.
– Санитарный отдел! – произнес он снова со стоном.
Он теперь припомнил, что Коко не хотел, чтобы он уезжал. Может быть, он предчувствовал опасность. Эта мысль усугубила горе Квиллера. Его кулаки сжались, на лбу выступил пот. Он был готов убить того, кто повинен в смерти этих чистых созданий. Но кто виноват? И как он сможет что-либо доказать? Не имея в распоряжении тел, он не мог доказать наличие яда. И кто заходил в его комнату? Кто? Кроме миссис Мэрон, на уикенд в доме оставались Макс Сорэл, Шарлот Руп, Хикси и Дэн Грэм. И, может быть, Уильям, если он вернулся.
Квиллер поднял пустую тарелку от кошачьей еды и понюхал её. Потом отпил из миски и выплюнул. Никакого необычного запаха или вкуса он не почувствовал. Вдруг он услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Это, наверное, Маус, возвратившийся из Майами, где он провёл воскресенье.
Квиллер распахнул дверь и вышел в холл, чтобы встретиться с хозяином «Мышеловки». Но это оказался не Маус, а Макс Сорэл.
– Что с вами? – сказал Сорэл. – На вас лица нет.
– Вы слышали, что случилось с моими котами? – простонал Квиллер. – Я уезжал на ночь, а они заболели, и их умертвили. По меньшей мере так мне объяснили их отсутствие.
– Ужасно! Я знаю, как вы относились к ним.
– Я вам одно скажу! Я не удовлетворён объяснением. Думаю, их отравили! И кто бы ни сделал это, он ещё пожалеет.
Сорэл покачал головой:
– Я не знаю, мне кажется, на этом доме лежит проклятие. Сначала экономка, потом я, а теперь вот.,.
– Что вы имеете в виду? Что случилось с экономкой? – спросил Квиллер.
– Трагедия. Здесь произошла трагедия! Её маленький внук приехал к ней и упал в реку. Провалился между досками в пирсе, так полагают. Послушайте, Квиллер, вам надо выпить. Немного виски?
– Нет, спасибо, – сказал устало Квиллер, – попытаюсь справиться своими силами.
Он вернулся в номер шесть, где его встретила пустота. Нужно переезжать. Он уедет завтра утром в любую гостиницу. Он отметил вещи, которые ему больше не будут нужны: шлейка и поводок, висевшие на спинке кресла; голубая подушка; щётка, которую он принёс и забыл пустить в дело; кошачий ящик с гравием, аккуратно прибранным в одном углу, в ванной. Они были так чистоплотны. Глаза Квиллера увлажнились.
Зная, что ему не заснуть, он сел за машинку, чтобы написать статью – реквием по своим потерянным друзьям. Так он меньше будет чувствовать боль. Теперь самое время рассказать людям о выдающихся способностях Коко. Он разгадал три загадочных убийства. Он был, возможно, единственным котом в Штатах, у которого была визитная карточка, подписанная шефом полиции. Квиллер опустил руки на клавиатуру, он раздумывал о том, с чего начать; его мозг заполонил океан слов, но ни одно из них не подходило; и вдруг его глаза упали на лист бумаги в пишущей машинке. Там были напечатаны три буквы: «СВН».
Журналист почувствовал холодок у корней усов. Свинина! Отравленная свинина!
Вдруг он услышал отдаленный плач. Он прислушался. Плакал ребенок. Он подумал об утонувшем мальчике и вздрогнул. Плач послышался снова, громче, и в темноте за окном появилась чья-то бледная тень. Квиллер протер глаза и уставился на неё в недоумении. По окну поскребли.
– Коко! – закричал он, поднимая оконную раму.
Коко спрыгнул на стол, Юм-Юм за ним. Оба моргали от света лампы. Они не поприветствовали его, а спрыгнули на пол и устремились на кухню к своей тарелке и начали жадно лакать воду из миски.
– Бедняжки! Как вы изголодались! – воскликнул Квиллер. – Сколько вы там были?.. Санитарный отдел! Что такое с этой женщиной? У неё галлюцинации! – Он поспешил открыть банку с красной рыбой и смотрел, как коты пожирают её. Тут не было никакого мужского этикета или внимательности женщины к мужчине: Юм-Юм боролась за свою долю.
Квиллер опустился в кресло, чувствуя неимоверную усталость. Кошки наелись, умылись и вместе забрались к нему на колени, чего никогда прежде не делали. Лапы и хвосты у них были холодными. Они улеглись, положив Квиллеру лапы на грудь, прижав животы к его животу, и смотрели ему в лицо большими, взволнованными глазами.
Он обнял их обоих. Юм-Юм даже крепче, потому что вспомнил: когда ему объявили дурную новость, он больше всего волновался за Коко. Он упрекал себя. Любя их обоих одинаково, он ценил Коко за его особенный талант, а Юм-Юм за сердечное отношение и за то, как она смотрела на него своими раскосыми глазами, смотрела так, что сердце разрывалось. Как бы извиняясь, он прижал её к себе. Коко он сказал:
– Мне всё равно, пусть даже ты не разгадаешь больше ни одной загадки.
Он понюхал их мех. Они пахли землей.
Через некоторое время кошки согрелись, довольно замурлыкали и уснули на груди у Квиллера. Он тоже задремал и проснулся только на рассвете, плечи у него занемели, а шея казалась парализованной. Коты переместились в какое-то более удобное место.
Сначала ему трудно было убедить себя, что паника прошлой ночи ему не приснилась. Но, приняв горячий душ и вспомнив, как приятно провёл воскресенье, он вспомнил и боль, которую почувствовал, вернувшись домой. По пути на завтрак Квиллер оставил записку под дверью Розмари: «Ложная тревога! Коты дома. Они просто сбежали. Миссис М. сошла с ума».
На кухне Хикси варила яйца и поджаривала гренки.
– Вы слышали новость? – спросила она, смеясь. – Микки-Маус на Кубе. Его самолет угнали, а миссис Мэрон ушла. Таким образом, мы сегодня утром совершенно одни.
– Она отказалась от места?
– Она оставила записку на кухонном столе, в которой сказано, что она не может здесь оставаться после того, что случилось в воскресенье. Что случилось? Её что, изнасиловали?
– Не знаю точно, что случилось и как, – сказал Квиллер, – но она солгала мне. Не знаю почему, но она сказала, что коты заболели и умерли. На самом же деле они просто удрали через окно и в полночь вернулись.
– Она весь день вчера вела себя крайне странно» – сказала Хикси. – Почему она сказала, что они мертвы?
– Вы не знаете, как с ней связаться? Я хочу попросить её вернуться.
– У неё замужняя дочь где-то в городе… Или брат. Ну и воскресенье! Вчера вышел из строя обогреватель, Микки-Маус уехал, делегация из теннисного клуба пришла с жалобой, Уильям так и не появился, Макс весь день работал. Шарлот лихорадило, и я должна была отдуваться за всех одна, словно у меня нет собственных забот. Хотите вареное яйцо?
После завтрака Квиллер позвонил дочери миссис Мэрон:
– Скажите ей, что все в порядке, коты вернулись. Попросите её подойти к телефону и поговорить с мистером Квиллером.
Прошло некоторое время. Миссис Мэрон взяла трубку.
– Не беспокойтесь ни о чем, – успокоил её Квиллер, – никакого вреда вы не причинили, разве только доставили мне несколько неприятных минут. Коты, очевидно, выскочили на крышу. Вы открывали окно, когда убирали в комнате в субботу?
– Только на минуту, пока вытряхивала швабру. Они спали на голубой подушке. Я специально посмотрела.
– Может быть, вы плохо закрыли защёлку на окне? Коко специалист по открыванию защёлок, если они неплотно закрыты. Но зачем вы придумали историю о санитарном отделе?
Миссис Мэрон молчала и только хлюпала носом.
– Я не сержусь на вас, миссис Мэрон. Мне просто любопытно.
– Я знала, что они убежали. Когда я пришла кормить их в воскресенье утром, их не было. Я подумала, что их украли. Вы знаете, что мистер Грэм постоянно говорит…
– Но почему вы сказали мне, что их усыпили?
– Я думала… Я думала… для вас будет лучше… знать, что они мертвы, а не пребывать в неведении. – Она принялась хлюпать носом. – Мой маленький Ники, мой внучек… его не могли найти целых две недели. Это ужасно, когда не знаешь…
– Вы должны вернуться, миссис Мэрон, – мягко сказал Квиллер. – Вы нам нужны. Вы вернетесь?
– Боже мой! Санитарный отдел! – воскликнул он. – Никакого шанса, я даже не смогу похоронить их с подобающими почестями. Он остановился, поняв, что говорит со стенами. Он привык к своим слушателям. Они были так внимательны, такие прекрасные компаньоны, всегда готовые приободрить, развлечь или утешить – в зависимости от его состояния, которое они чувствовали безошибочно. И вот их нет. Он не мог с этим примириться.
– Санитарный отдел! – произнес он снова со стоном.
Он теперь припомнил, что Коко не хотел, чтобы он уезжал. Может быть, он предчувствовал опасность. Эта мысль усугубила горе Квиллера. Его кулаки сжались, на лбу выступил пот. Он был готов убить того, кто повинен в смерти этих чистых созданий. Но кто виноват? И как он сможет что-либо доказать? Не имея в распоряжении тел, он не мог доказать наличие яда. И кто заходил в его комнату? Кто? Кроме миссис Мэрон, на уикенд в доме оставались Макс Сорэл, Шарлот Руп, Хикси и Дэн Грэм. И, может быть, Уильям, если он вернулся.
Квиллер поднял пустую тарелку от кошачьей еды и понюхал её. Потом отпил из миски и выплюнул. Никакого необычного запаха или вкуса он не почувствовал. Вдруг он услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Это, наверное, Маус, возвратившийся из Майами, где он провёл воскресенье.
Квиллер распахнул дверь и вышел в холл, чтобы встретиться с хозяином «Мышеловки». Но это оказался не Маус, а Макс Сорэл.
– Что с вами? – сказал Сорэл. – На вас лица нет.
– Вы слышали, что случилось с моими котами? – простонал Квиллер. – Я уезжал на ночь, а они заболели, и их умертвили. По меньшей мере так мне объяснили их отсутствие.
– Ужасно! Я знаю, как вы относились к ним.
– Я вам одно скажу! Я не удовлетворён объяснением. Думаю, их отравили! И кто бы ни сделал это, он ещё пожалеет.
Сорэл покачал головой:
– Я не знаю, мне кажется, на этом доме лежит проклятие. Сначала экономка, потом я, а теперь вот.,.
– Что вы имеете в виду? Что случилось с экономкой? – спросил Квиллер.
– Трагедия. Здесь произошла трагедия! Её маленький внук приехал к ней и упал в реку. Провалился между досками в пирсе, так полагают. Послушайте, Квиллер, вам надо выпить. Немного виски?
– Нет, спасибо, – сказал устало Квиллер, – попытаюсь справиться своими силами.
Он вернулся в номер шесть, где его встретила пустота. Нужно переезжать. Он уедет завтра утром в любую гостиницу. Он отметил вещи, которые ему больше не будут нужны: шлейка и поводок, висевшие на спинке кресла; голубая подушка; щётка, которую он принёс и забыл пустить в дело; кошачий ящик с гравием, аккуратно прибранным в одном углу, в ванной. Они были так чистоплотны. Глаза Квиллера увлажнились.
Зная, что ему не заснуть, он сел за машинку, чтобы написать статью – реквием по своим потерянным друзьям. Так он меньше будет чувствовать боль. Теперь самое время рассказать людям о выдающихся способностях Коко. Он разгадал три загадочных убийства. Он был, возможно, единственным котом в Штатах, у которого была визитная карточка, подписанная шефом полиции. Квиллер опустил руки на клавиатуру, он раздумывал о том, с чего начать; его мозг заполонил океан слов, но ни одно из них не подходило; и вдруг его глаза упали на лист бумаги в пишущей машинке. Там были напечатаны три буквы: «СВН».
Журналист почувствовал холодок у корней усов. Свинина! Отравленная свинина!
Вдруг он услышал отдаленный плач. Он прислушался. Плакал ребенок. Он подумал об утонувшем мальчике и вздрогнул. Плач послышался снова, громче, и в темноте за окном появилась чья-то бледная тень. Квиллер протер глаза и уставился на неё в недоумении. По окну поскребли.
– Коко! – закричал он, поднимая оконную раму.
Коко спрыгнул на стол, Юм-Юм за ним. Оба моргали от света лампы. Они не поприветствовали его, а спрыгнули на пол и устремились на кухню к своей тарелке и начали жадно лакать воду из миски.
– Бедняжки! Как вы изголодались! – воскликнул Квиллер. – Сколько вы там были?.. Санитарный отдел! Что такое с этой женщиной? У неё галлюцинации! – Он поспешил открыть банку с красной рыбой и смотрел, как коты пожирают её. Тут не было никакого мужского этикета или внимательности женщины к мужчине: Юм-Юм боролась за свою долю.
Квиллер опустился в кресло, чувствуя неимоверную усталость. Кошки наелись, умылись и вместе забрались к нему на колени, чего никогда прежде не делали. Лапы и хвосты у них были холодными. Они улеглись, положив Квиллеру лапы на грудь, прижав животы к его животу, и смотрели ему в лицо большими, взволнованными глазами.
Он обнял их обоих. Юм-Юм даже крепче, потому что вспомнил: когда ему объявили дурную новость, он больше всего волновался за Коко. Он упрекал себя. Любя их обоих одинаково, он ценил Коко за его особенный талант, а Юм-Юм за сердечное отношение и за то, как она смотрела на него своими раскосыми глазами, смотрела так, что сердце разрывалось. Как бы извиняясь, он прижал её к себе. Коко он сказал:
– Мне всё равно, пусть даже ты не разгадаешь больше ни одной загадки.
Он понюхал их мех. Они пахли землей.
Через некоторое время кошки согрелись, довольно замурлыкали и уснули на груди у Квиллера. Он тоже задремал и проснулся только на рассвете, плечи у него занемели, а шея казалась парализованной. Коты переместились в какое-то более удобное место.
Сначала ему трудно было убедить себя, что паника прошлой ночи ему не приснилась. Но, приняв горячий душ и вспомнив, как приятно провёл воскресенье, он вспомнил и боль, которую почувствовал, вернувшись домой. По пути на завтрак Квиллер оставил записку под дверью Розмари: «Ложная тревога! Коты дома. Они просто сбежали. Миссис М. сошла с ума».
На кухне Хикси варила яйца и поджаривала гренки.
– Вы слышали новость? – спросила она, смеясь. – Микки-Маус на Кубе. Его самолет угнали, а миссис Мэрон ушла. Таким образом, мы сегодня утром совершенно одни.
– Она отказалась от места?
– Она оставила записку на кухонном столе, в которой сказано, что она не может здесь оставаться после того, что случилось в воскресенье. Что случилось? Её что, изнасиловали?
– Не знаю точно, что случилось и как, – сказал Квиллер, – но она солгала мне. Не знаю почему, но она сказала, что коты заболели и умерли. На самом же деле они просто удрали через окно и в полночь вернулись.
– Она весь день вчера вела себя крайне странно» – сказала Хикси. – Почему она сказала, что они мертвы?
– Вы не знаете, как с ней связаться? Я хочу попросить её вернуться.
– У неё замужняя дочь где-то в городе… Или брат. Ну и воскресенье! Вчера вышел из строя обогреватель, Микки-Маус уехал, делегация из теннисного клуба пришла с жалобой, Уильям так и не появился, Макс весь день работал. Шарлот лихорадило, и я должна была отдуваться за всех одна, словно у меня нет собственных забот. Хотите вареное яйцо?
После завтрака Квиллер позвонил дочери миссис Мэрон:
– Скажите ей, что все в порядке, коты вернулись. Попросите её подойти к телефону и поговорить с мистером Квиллером.
Прошло некоторое время. Миссис Мэрон взяла трубку.
– Не беспокойтесь ни о чем, – успокоил её Квиллер, – никакого вреда вы не причинили, разве только доставили мне несколько неприятных минут. Коты, очевидно, выскочили на крышу. Вы открывали окно, когда убирали в комнате в субботу?
– Только на минуту, пока вытряхивала швабру. Они спали на голубой подушке. Я специально посмотрела.
– Может быть, вы плохо закрыли защёлку на окне? Коко специалист по открыванию защёлок, если они неплотно закрыты. Но зачем вы придумали историю о санитарном отделе?
Миссис Мэрон молчала и только хлюпала носом.
– Я не сержусь на вас, миссис Мэрон. Мне просто любопытно.
– Я знала, что они убежали. Когда я пришла кормить их в воскресенье утром, их не было. Я подумала, что их украли. Вы знаете, что мистер Грэм постоянно говорит…
– Но почему вы сказали мне, что их усыпили?
– Я думала… Я думала… для вас будет лучше… знать, что они мертвы, а не пребывать в неведении. – Она принялась хлюпать носом. – Мой маленький Ники, мой внучек… его не могли найти целых две недели. Это ужасно, когда не знаешь…
– Вы должны вернуться, миссис Мэрон, – мягко сказал Квиллер. – Вы нам нужны. Вы вернетесь?