Страница:
– У меня есть несколько веских причин убить тебя. И первая из них: ты ударил Лилли. Я не убью тебя только потому, что она просила тебя не трогать. Я ей обещал, что не буду.
Опершись на широкую грудь Датча, Тирни поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону. Он поднял левую руку и указал на приближающийся вертолет.
– Если любой из вас выстрелит мне в спину, они это увидят.
Потом, сознавая, что потерял драгоценные десять секунд на никчемного бывшего мужа Лилли, он крепко прижал правую руку к боку и, ковыляя, двинулся вверх по дороге к коттеджу.
– Одиннадцать часов!
Это было кодовое, а вернее, жаргонное обозначение поворота на шестьдесят градусов. Пилот накренил машину, и Бегли понял, что именно заметил офицер тактического подразделения: трех мужчин посреди узкого дорожного полотна. До сих пор их скрывал крутой поворот дороги.
Бертон лежал на спине. Хеймер стоял в нескольких ярдах от него. Бен Тирни бежал вверх по склону, прочь от этих двоих, оставляя за собой кровавый след.
Коллиер отодвинул скользящую дверцу вертолета и занял позицию.
– Я возьму ходока, – спокойно проговорил он в микрофон-петельку, наводя прицел на Тирни.
– Не стрелять! – рявкнул Бегли. – Это не наш человек.
– У него пистолет.
– Не наш человек, – повторил Бегли.
Он перевел взгляд с Тирни на Уэса Хеймера, который тем временем подбежал к Бертону и опустился на одно колено. Бертон отпихнул его с такой силой, что Хеймер опрокинулся на спину. Бертон вскочил на ноги и, описав круг, поднял полуавтоматическую винтовку, лежащую в снегу. Он не целясь выстрелил в Тирни. Тирни не оглянулся и не замедлил шага. Он продолжал бежать.
– Включай громкую связь, – приказал Бегли пилоту. Уэс Хеймер поднялся на ноги и опять направился к Бертону.
– Уберите его, пусть не мешает, – приказал Бегли, ни к кому в особенности не обращаясь, но один из членов тактической группы выпустил несколько очередей. Они кучно легли у ног Хеймера, взрывая фонтанчики снега. Хеймер замер и поднял руки вверх.
Тренированным движением, занявшим не более двух секунд, Бертон вскинул винтовку к плечу и припал глазом к оптическому прицелу.
– Шеф Бертон! Не стрелять! – Голос Бегли, усиленный системой громкой связи, громом прокатился по ущелью, заглушая даже грохот двигателя. – Не стрелять! – повторил он.
Бертон задрал голову и повернулся к ним.
Коллиер сидел в открытых дверях, поставив ноги на подножку. Его прицел теперь был направлен на Бертона. Бегли находился прямо у него за спиной, он выглядывал из открытой двери, натягивая до предела ремень безопасности.
Он ясно видел Бертона и по выражению лица шефа полиции понял, что тот не замечал присутствия вертолета до этой самой минуты. Бегли прочел в этом лице и еще кое-что, заставившее его спросить у Коллиера, есть ли у него чистый прицел.
– Есть.
– Бертон, – прокричал Бегли, – не стрелять! Тирни – не Синий! Тирни не наш человек.
Но Бертон его не слушал. Он взял на мушку удаляющуюся спину Тирни и вновь припал к объективу.
– Сукин сын! Он что, оглох? – заорал Бегли.
У них на глазах совершалось убийство ни в чем не повинного человека, и Бегли не хотел нести ответственность за это до конца своих дней. Даже не додумав эту мысль до конца, он отдал приказ:
– Один раз, в ногу.
Коллиер выполнил приказ четко и быстро. Левая нога Датча Бертона сложилась пополам, пронзенная пулей. Бегли увидел бешенство в его глазах, когда он вскинул ружье над головой и выстрелил по вертолету.
Коллиер опрокинулся спиной в кабину вертолета. Пуля не пробила бронежилет, но удар оказался сильным и болезненным. Бертон снова выстрелил. Пуля прошла на волосок от головы Бегли.
Он услышал, как матерно ругается пилот, разворачивая вертолет. Ремень безопасности врезался ему в живот, в то же время аэродинамический порыв воздуха, прошедший по кабине от резкого поворота, едва не выдул его наружу.
– Не вижу цели! – крикнул один из членов ТГСН.
Третий член команды потерял равновесие при резком развороте вертолета и теперь с трудом пытался занять позицию для стрельбы. Коллиер все еще лежал оглушенный, его ноги бессильно свисали из кабины наружу. Бегли смотрел прямо в дуло ружья Бертона.
– Не стреляй в меня, мать твою! – крикнул он.
Лицо Бертона превратилось в маску боли и безумия.
– Да пошел ты!
Бегли прочел эти слова на губах Бертона за тысячную долю секунды до того, как пуля пробила лоб шефа полиции и вышла через затылок, отчего на снегу вокруг его головы образовался венец из красных брызг. Он упал навзничь, раскинувшись, как снежный ангел с красным нимбом.
Бегли стремительно обернулся. Ему хотелось поблагодарить опытного стрелка ТГСН. Он увидел, как Чарли Уайз спускает с плеча снайперскую винтовку и возвращает ее очнувшемуся Коллиеру. После этого он невозмутимо водрузил на нос очки. Бегли судорожно сглотнул, чтобы вернуть сердце на место.
– Неплохой выстрел, Филин.
– Спасибо, сэр.
– Я же вам говорил – это гениальный ход.
– Зачем? – еле дыша спросила Лилли.
– Зачем я им сказал, что Тирни убил вас? Но разве это не очевидно?
– Нет, зачем вы их убивали?
– Ах, это… – Уильям взялся за концы ленты и с силой дернул в стороны, словно проверяя ее на прочность. – Я мог бы обвинить в этом своих никчемных родителей или все свалить на заниженную самооценку, но это такие избитые отговорки. К тому же я вовсе не безумен. Я убиваю, потому что хочу убивать.
Лилли старалась ничем не выдать своего смятения, но голова у нее шла кругом. Неужели Тирни убит? Датч стрелял в него, это она знала. Но он сказал, что «свалил» Тирни. Он не сказал, что Тирни убит. Если он жив, он вернется за ней. Это она тоже знала.
Но пока он не вернулся, что она может сделать, чтобы помочь себе и помешать Уильяму Ритту совершить новое убийство? Убежать от него она не могла. Она часами пыталась освободиться от наручников, но у нее ничего не вышло.
Показать, что ей страшно, означало бы сыграть ему на руку. Ему только этого и надо. Лилли инстинктивно чувствовала, что ему нравится убивать. Это поднимало его в собственных глазах, поднимало статус, которого он никогда не смог бы добиться другими средствами. Он был Синим – тем, кого все боялись. Полиция с ног сбилась, разыскивая его. Суетливый, обожающий совать нос в чужие дела маленький аптекарь обладал страшным alter ego:[27] он был убийцей. Должно быть, для него это было головокружительное превращение.
Он утверждал, что у него заниженная самооценка, но Лилли решила, что на самом деле все обстояло как раз наоборот. У него было раздутое самомнение, он верил, что он умнее всех. Два года ему удавалось всех дурачить, но до сих пор не представлялось случая этим похвастать. Что ж, она даст ему такую возможность. Для нее это единственный шанс выжить. Надо занять его разговором, пока помощь – господи, хоть бы это был Тирни! – не подоспеет.
– Как вы выбираете своих жертв? Это один из моментов, поставивших в тупик всех следователей. У пропавших женщин не было ничего общего друг с другом.
– Было, – заявил он с леденящей душу улыбкой. – У них был я. Все они умерли, глядя на меня. Очень скоро это объединит с ними и вас.
«Не показывай ему, как тебе страшно. Не доставляй ему такого удовольствия».
– Помимо вас, разве между ними было что-нибудь общее?
– В том-то вся и красота! Психиатры-криминологи ищут общую схему. У меня они ее не найдут. Я их всех убивал по разным причинам.
– По каким, например?
– Отвержение.
– Торри Ламберт?
– Задолго до нее.
– Был кто-то еще?
– Девушка в колледже.
– Подружка?
– Нет. Я хотел, чтобы она стала моей подружкой, а она рассмеялась мне в лицо, когда я пригласил ее на свидание. Она почему-то решила, что я гомосексуалист. Она жестоко издевалась надо мной, и я… сорвался. Думаю, это точное определение того, что случилось. Она смеялась. Я пытался ее остановить. Когда я понял, что она мертва, никакого раскаяния я не испытал, но, конечно, испугался, что меня арестуют. Я представил это как ограбление. Ее бумажник и украшения хранятся в шкатулке под кроватью у меня дома. Дело до сих пор не раскрыто.
– Никто вас даже не заподозрил?
– Никто. Вы же понимаете, я был таким ничтожеством. В глазах большинства я все еще ничтожество.
– А Мэри-Ли тоже ни о чем не подозревает?
Он презрительно рассмеялся:
– Моя сестра слишком занята своей собственной грязной тайной, где ей обо мне думать! Жаль, что я ее не убил, пока мы были детьми. Я об этом подумывал раз или два, но руки так и не дошли. – Уильям опять рывком натянул ленточку. – Хотел бы я знать, где Тирни ее раздобыл.
Он все еще стоял на коленях прямо перед Лилли, и, хотя он еще не тронул ее и пальцем, она дрожала от страха. Сколько еще она сможет протянуть, занимая его разговором? Где вертолет? Где Тирни? Она отказывалась верить, что он мертв.
– Вы говорили, как вы выбираете своих жертв. Я могу понять, почему вы убили девушку, которая над вами посмеялась. Но вы ведь не знали Торри Ламберт, верно?
– До того дня не знал. Она отбилась от группы туристов и ушла довольно далеко от проложенной тропы. Я заметил ее на западной дороге, неподалеку от моего старого дома. В тот день я как раз там работал. Я с ней заговорил, выслушал ее жалобы, дал совет, а потом, когда я хотел ее утешить…
– Утешить?
– Всего лишь погладить. Она мне не дала.
– Вы ее изнасиловали?
Его глаза яростно сверкнули.
– У меня встает, можете не сомневаться, мисс Мартин. Будь у нас больше времени, я бы вам это доказал.
Его реакция убедила Лилли в обратном, но она была не так глупа, чтобы спорить с ним по этому поводу.
– Торри Ламберт назвала меня «маленьким гаденышем». Ей пришлось жалеть об этом до конца… скажем так, своей жизни.
Дышал он тяжело и часто, словно от напряжения. Или от возбуждения, что было еще ужаснее.
– С тех пор ленточка из ее косы стала вашим фирменным знаком, – тихо сказала Лилли.
– Можно и так сказать.
– Вы увезли тело в Теннесси, чтобы сбить со следа дознавателей, верно?
Уильям огорченно нахмурился.
– Я и сам не заметил, как пересек границу штата. Все шоссе выглядят одинаково. Но вы правы – я увез тело подальше отсюда, чтобы сбить их со следа.
– Расскажите мне об остальных четырех. Это тоже было дело случая?
– Напротив, все было спланировано заранее.
– Как же вы их выбирали?
– Вы все понимаете неправильно. Это они выбирали меня.
– Я не понимаю.
– У Кэролин Мэддокс сын – диабетик. Ей не хватало денег на инсулин, и она не могла получить медицинскую страховку. Она пришла ко мне, буквально умоляя о помощи.
– И вы дали ей инсулин для ее сына.
– Вместе с утешением и ободрением. Но что бы я ни говорил, что бы ни делал, все равно я никак не мог ей понравиться. В том самом смысле, – добавил Уильям, чтобы у Лилли не осталось никаких сомнений. – У нее было время заехать в аптеку за лекарством для своего сына, но никогда не находилось времени повидаться со мной наедине. А вот для одного из постояльцев мотеля, где она работала, время у нее нашлось. О да, у нее нашлось для него время! Я видел их в его машине на стоянке прямо у мотеля, видел, как они друг друга лапали. Это было омерзительно. В тот день она так и не добралась до дому.
Лилли вспомнила, что машина Кэролин Мэддокс с синей ленточкой на рулевом колесе была найдена на обочине дороги на полпути между мотелем и ее домом. Постояльца мотеля допросили, но все подозрения с него были сняты.
– А медсестра?
– Лорин. Совершенно другая история. Она была толстой. Она мне не нравилась, но я ее пожалел. Можете называть меня сентиментальным дураком. Я давал ей бесплатные пробники всех средств для похудания, какие мне присылали. Но она неправильно истолковала мою доброту и начала приставать. Раздавала откровенные авансы на грани вульгарности. Даже в самом страшном сне я не смог бы дотронуться до этих мерзких кусков сала, а она убедила себя, что я не откажусь, и эта ее уверенность казалась мне оскорбительной. Ну, остальное вы можете домыслить.
Не дожидаясь следующего вопроса, он рассказал ей о Бетси Кэлхаун. По его словам, она поглощала антидепрессанты в чудовищных количествах: по восемь-десять пилюль в день. Когда у нее кончилось лекарство, выписанное по рецепту, а ее доктор отказался выписать новый, она обратилась к Уильяму.
«Где же вертолет? Почему он не возвращается?» – Лили напрасно ловила ухом хоть какой-нибудь посторонний шум.
– Я согласился встретиться с миссис Кэлхаун на стоянке у банка. Честное слово, это была эвтаназия. Я просто прекратил ее мучения. В отличие от всех остальных, она не оказала сопротивления. Она была так накачана всякой дурью, что просто ничего не соображала. Это было легко. Но самое большое удовольствие мне доставила Миллисент. – Его тонкие губы изогнулись в жестокой змеиной улыбке.
– Почему именно она?
Может быть, вертолет транспортирует в город тело Тирни? Они решили, что взяли Синего. Ее спасение в этом случае могло подождать.
– Миллисент была тщеславной шлюшкой, – сказал Уильям. – Она брала у меня противозачаточные средства, чтобы сношаться, сколько душе угодно, но как-то раз, видимо, увлеклась и забыла. И к кому она прибежала, когда залетела? Ко мне. Годами я снабжал ее пилюлями для похудания и амфетаминами, чтобы она не толстела, а она принимала мою щедрость как нечто само собой разумеющееся. Она флиртовала и кокетничала. Однажды перед самым закрытием мы остались с ней в аптеке вдвоем. Она зашла за прилавок, подобралась ко мне бочком, потерлась об меня и спросила, нет ли у меня в продаже кондомов с фруктовым привкусом. Сказала, что ей надоел вкус резины. «Вы только представьте себе, Уильям», – пропищал он, подражая кокетливому девичьему голоску. – А потом она засмеялась и отскочила, убежала. Как будто она ужасно умная. Когда я видел ее в последний раз, она не смеялась.
На миг Уильям умолк, уставившись в пространство, погрузившись в свои воспоминания.
– До самого конца она думала только о себе. Плакала, твердила, не переставая: «Ну, зачем вы так со мной поступаете? Я думала, я вам нравлюсь». Пока я вез ее наверх в мой старый дом, я пытался ей втолковать, что она чудовище, что она использует людей, причиняет им боль без всякой причины, играет их чувствами. Я сказал ей, что она все уничтожает на своем пути и поэтому должна быть уничтожена. Но, – добавил Уильям со вздохом, – мне кажется, она так ничего и не поняла.
Он снова задумался и заговорил после небольшой паузы:
– Я уже собирался ее похоронить, когда мне позвонил электрик. Я много месяцев не мог его уговорить заняться проводкой, а тут вдруг он сам объявился. Он сказал мне, что едет. Надо было куда-то ее спрятать до его приезда. Я знал, что вы уже продали этот коттедж, слышал, как Датч говорил, что освободил сарай. Мне показалось, что это самое близкое и самое удобное место. Решать надо было быстро, и ничего другого мне в голову не пришло.
Я встретился с электриком, провел его по дому, показал, где проложить проводку. Мы долго провозились и закончили, когда уже стемнело. Мне надо было возвращаться в город. Я решил, что Миллисент может провести денек-другой в вашем сарае. Мне так и не довелось подняться на гору до снегопада.
Вдруг до них донеслись звуки стрельбы. Не ближе, чем раньше.
– Хотел бы я знать, что это значит? – задал вопрос Уильям.
Лилли тоже хотела бы это знать. Она пыталась отыскать в уме еще какой-нибудь вопрос, который заставил бы Уильяма продолжить рассказ, но не успела что-либо придумать, как он сам спросил:
– Это правда, что вы с Тирни познакомились еще в прошлом году?
– В июне прошлого года.
– Значит, Датч имел основания для ревности, не так ли? Да бросьте, я по вашему лицу вижу всякий раз, как упоминаю имя Тирни. У вас глаза стекленеют, и лицо делается такое печальное-печальное. – Уильям выразительно глянул на смятые одеяла на матраце у камина. Когда его взгляд вернулся к ней, он скорчил презрительную гримасу. – Красивые люди. Вы всегда находите друг друга, не так ли? А на нас, простых смертных, лишний раз и не взглянете.
– Я никогда не была с вами нелюбезной.
– Но если бы вы со мной застряли здесь на два дня, эта постель не пахла бы совокуплением.
– Уильям…
– Заткнись! Здесь я говорю.
Лилли испуганно умолкла.
– Это ведь забавно, это романтично и даже поэтично, как все закончится для вас обоих. Вы оба умрете, и все будут думать, что это он тебя убил, хотя на самом деле он был твоим любовником. Видишь, какой интересный поворот?
Какая интрига! Я только одного не понимаю: зачем он оставил тебя в наручниках?
«Чтобы удержать меня от сопротивления или бегства, после того как я нашла тело Миллисент», – подумала Лилли. Тирни не хотел, чтобы она навредила себе, чтобы спроецировала фатальный приступ астмы. Вот он и предпринял отчаянную попытку удержать ее от безрассудных действий. Теперь она все поняла. Она очень многое поняла. Она была влюблена в Тирни с того памятного дня, когда они встретились впервые. Более того, она поняла, что и он любит ее.
Очень тихо, еле сдерживая слезы, она сказала:
– Он пытался спасти мне жизнь.
– Увы, он не приложил должного старания.
Двигаясь так стремительно, что Лилли ничего не успела сообразить, Уильям обвил ленточкой ее шею и туго натянул.
– Нет! Пожалуйста!
Омерзительно улыбаясь, он натянул ленточку еще туже.
– Ты же понимаешь, что умолять бесполезно, я уверен. Я тебе скажу, что я им всем говорил: «Сейчас ты умрешь».
Лилли попыталась ударить его ногой, но он сел прямо ей на ноги и придавил их к полу, одновременно затягивая ленточку все туже.
– Это много времени не займет. Твоя астма ускорит дело. Но, будь так любезна, умирай поскорее. Я слышу приближение вертолета. Они возвращаются.
Лилли тоже слышала приближение вертолета, но он мог быть еще очень далеко, за много миль. Ленточка больно врезалась ей в шею. Ее пальцы сжимались и стискивались сами собой, пока она пыталась вздохнуть. Ее тело выгнулось, легкие искали воздух.
Неужели именно так ей суждено умереть? От удушья?
Без малейшего предупреждения, без звука через дверь спальни ворвался Тирни. Не успел Уильям Ритт хотя бы осознать его внезапное появление, как Тирни ударил его ногой по голове.
Глава 33
Опершись на широкую грудь Датча, Тирни поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону. Он поднял левую руку и указал на приближающийся вертолет.
– Если любой из вас выстрелит мне в спину, они это увидят.
Потом, сознавая, что потерял драгоценные десять секунд на никчемного бывшего мужа Лилли, он крепко прижал правую руку к боку и, ковыляя, двинулся вверх по дороге к коттеджу.
* * *
Пока они кружили над коттеджем, один из команды ТГСН крикнул:– Одиннадцать часов!
Это было кодовое, а вернее, жаргонное обозначение поворота на шестьдесят градусов. Пилот накренил машину, и Бегли понял, что именно заметил офицер тактического подразделения: трех мужчин посреди узкого дорожного полотна. До сих пор их скрывал крутой поворот дороги.
Бертон лежал на спине. Хеймер стоял в нескольких ярдах от него. Бен Тирни бежал вверх по склону, прочь от этих двоих, оставляя за собой кровавый след.
Коллиер отодвинул скользящую дверцу вертолета и занял позицию.
– Я возьму ходока, – спокойно проговорил он в микрофон-петельку, наводя прицел на Тирни.
– Не стрелять! – рявкнул Бегли. – Это не наш человек.
– У него пистолет.
– Не наш человек, – повторил Бегли.
Он перевел взгляд с Тирни на Уэса Хеймера, который тем временем подбежал к Бертону и опустился на одно колено. Бертон отпихнул его с такой силой, что Хеймер опрокинулся на спину. Бертон вскочил на ноги и, описав круг, поднял полуавтоматическую винтовку, лежащую в снегу. Он не целясь выстрелил в Тирни. Тирни не оглянулся и не замедлил шага. Он продолжал бежать.
– Включай громкую связь, – приказал Бегли пилоту. Уэс Хеймер поднялся на ноги и опять направился к Бертону.
– Уберите его, пусть не мешает, – приказал Бегли, ни к кому в особенности не обращаясь, но один из членов тактической группы выпустил несколько очередей. Они кучно легли у ног Хеймера, взрывая фонтанчики снега. Хеймер замер и поднял руки вверх.
Тренированным движением, занявшим не более двух секунд, Бертон вскинул винтовку к плечу и припал глазом к оптическому прицелу.
– Шеф Бертон! Не стрелять! – Голос Бегли, усиленный системой громкой связи, громом прокатился по ущелью, заглушая даже грохот двигателя. – Не стрелять! – повторил он.
Бертон задрал голову и повернулся к ним.
Коллиер сидел в открытых дверях, поставив ноги на подножку. Его прицел теперь был направлен на Бертона. Бегли находился прямо у него за спиной, он выглядывал из открытой двери, натягивая до предела ремень безопасности.
Он ясно видел Бертона и по выражению лица шефа полиции понял, что тот не замечал присутствия вертолета до этой самой минуты. Бегли прочел в этом лице и еще кое-что, заставившее его спросить у Коллиера, есть ли у него чистый прицел.
– Есть.
– Бертон, – прокричал Бегли, – не стрелять! Тирни – не Синий! Тирни не наш человек.
Но Бертон его не слушал. Он взял на мушку удаляющуюся спину Тирни и вновь припал к объективу.
– Сукин сын! Он что, оглох? – заорал Бегли.
У них на глазах совершалось убийство ни в чем не повинного человека, и Бегли не хотел нести ответственность за это до конца своих дней. Даже не додумав эту мысль до конца, он отдал приказ:
– Один раз, в ногу.
Коллиер выполнил приказ четко и быстро. Левая нога Датча Бертона сложилась пополам, пронзенная пулей. Бегли увидел бешенство в его глазах, когда он вскинул ружье над головой и выстрелил по вертолету.
Коллиер опрокинулся спиной в кабину вертолета. Пуля не пробила бронежилет, но удар оказался сильным и болезненным. Бертон снова выстрелил. Пуля прошла на волосок от головы Бегли.
Он услышал, как матерно ругается пилот, разворачивая вертолет. Ремень безопасности врезался ему в живот, в то же время аэродинамический порыв воздуха, прошедший по кабине от резкого поворота, едва не выдул его наружу.
– Не вижу цели! – крикнул один из членов ТГСН.
Третий член команды потерял равновесие при резком развороте вертолета и теперь с трудом пытался занять позицию для стрельбы. Коллиер все еще лежал оглушенный, его ноги бессильно свисали из кабины наружу. Бегли смотрел прямо в дуло ружья Бертона.
– Не стреляй в меня, мать твою! – крикнул он.
Лицо Бертона превратилось в маску боли и безумия.
– Да пошел ты!
Бегли прочел эти слова на губах Бертона за тысячную долю секунды до того, как пуля пробила лоб шефа полиции и вышла через затылок, отчего на снегу вокруг его головы образовался венец из красных брызг. Он упал навзничь, раскинувшись, как снежный ангел с красным нимбом.
Бегли стремительно обернулся. Ему хотелось поблагодарить опытного стрелка ТГСН. Он увидел, как Чарли Уайз спускает с плеча снайперскую винтовку и возвращает ее очнувшемуся Коллиеру. После этого он невозмутимо водрузил на нос очки. Бегли судорожно сглотнул, чтобы вернуть сердце на место.
– Неплохой выстрел, Филин.
– Спасибо, сэр.
* * *
Уильям Ритт отвел руку ото рта Лилли, выключил рацию и отставил ее в сторону.– Я же вам говорил – это гениальный ход.
– Зачем? – еле дыша спросила Лилли.
– Зачем я им сказал, что Тирни убил вас? Но разве это не очевидно?
– Нет, зачем вы их убивали?
– Ах, это… – Уильям взялся за концы ленты и с силой дернул в стороны, словно проверяя ее на прочность. – Я мог бы обвинить в этом своих никчемных родителей или все свалить на заниженную самооценку, но это такие избитые отговорки. К тому же я вовсе не безумен. Я убиваю, потому что хочу убивать.
Лилли старалась ничем не выдать своего смятения, но голова у нее шла кругом. Неужели Тирни убит? Датч стрелял в него, это она знала. Но он сказал, что «свалил» Тирни. Он не сказал, что Тирни убит. Если он жив, он вернется за ней. Это она тоже знала.
Но пока он не вернулся, что она может сделать, чтобы помочь себе и помешать Уильяму Ритту совершить новое убийство? Убежать от него она не могла. Она часами пыталась освободиться от наручников, но у нее ничего не вышло.
Показать, что ей страшно, означало бы сыграть ему на руку. Ему только этого и надо. Лилли инстинктивно чувствовала, что ему нравится убивать. Это поднимало его в собственных глазах, поднимало статус, которого он никогда не смог бы добиться другими средствами. Он был Синим – тем, кого все боялись. Полиция с ног сбилась, разыскивая его. Суетливый, обожающий совать нос в чужие дела маленький аптекарь обладал страшным alter ego:[27] он был убийцей. Должно быть, для него это было головокружительное превращение.
Он утверждал, что у него заниженная самооценка, но Лилли решила, что на самом деле все обстояло как раз наоборот. У него было раздутое самомнение, он верил, что он умнее всех. Два года ему удавалось всех дурачить, но до сих пор не представлялось случая этим похвастать. Что ж, она даст ему такую возможность. Для нее это единственный шанс выжить. Надо занять его разговором, пока помощь – господи, хоть бы это был Тирни! – не подоспеет.
– Как вы выбираете своих жертв? Это один из моментов, поставивших в тупик всех следователей. У пропавших женщин не было ничего общего друг с другом.
– Было, – заявил он с леденящей душу улыбкой. – У них был я. Все они умерли, глядя на меня. Очень скоро это объединит с ними и вас.
«Не показывай ему, как тебе страшно. Не доставляй ему такого удовольствия».
– Помимо вас, разве между ними было что-нибудь общее?
– В том-то вся и красота! Психиатры-криминологи ищут общую схему. У меня они ее не найдут. Я их всех убивал по разным причинам.
– По каким, например?
– Отвержение.
– Торри Ламберт?
– Задолго до нее.
– Был кто-то еще?
– Девушка в колледже.
– Подружка?
– Нет. Я хотел, чтобы она стала моей подружкой, а она рассмеялась мне в лицо, когда я пригласил ее на свидание. Она почему-то решила, что я гомосексуалист. Она жестоко издевалась надо мной, и я… сорвался. Думаю, это точное определение того, что случилось. Она смеялась. Я пытался ее остановить. Когда я понял, что она мертва, никакого раскаяния я не испытал, но, конечно, испугался, что меня арестуют. Я представил это как ограбление. Ее бумажник и украшения хранятся в шкатулке под кроватью у меня дома. Дело до сих пор не раскрыто.
– Никто вас даже не заподозрил?
– Никто. Вы же понимаете, я был таким ничтожеством. В глазах большинства я все еще ничтожество.
– А Мэри-Ли тоже ни о чем не подозревает?
Он презрительно рассмеялся:
– Моя сестра слишком занята своей собственной грязной тайной, где ей обо мне думать! Жаль, что я ее не убил, пока мы были детьми. Я об этом подумывал раз или два, но руки так и не дошли. – Уильям опять рывком натянул ленточку. – Хотел бы я знать, где Тирни ее раздобыл.
Он все еще стоял на коленях прямо перед Лилли, и, хотя он еще не тронул ее и пальцем, она дрожала от страха. Сколько еще она сможет протянуть, занимая его разговором? Где вертолет? Где Тирни? Она отказывалась верить, что он мертв.
– Вы говорили, как вы выбираете своих жертв. Я могу понять, почему вы убили девушку, которая над вами посмеялась. Но вы ведь не знали Торри Ламберт, верно?
– До того дня не знал. Она отбилась от группы туристов и ушла довольно далеко от проложенной тропы. Я заметил ее на западной дороге, неподалеку от моего старого дома. В тот день я как раз там работал. Я с ней заговорил, выслушал ее жалобы, дал совет, а потом, когда я хотел ее утешить…
– Утешить?
– Всего лишь погладить. Она мне не дала.
– Вы ее изнасиловали?
Его глаза яростно сверкнули.
– У меня встает, можете не сомневаться, мисс Мартин. Будь у нас больше времени, я бы вам это доказал.
Его реакция убедила Лилли в обратном, но она была не так глупа, чтобы спорить с ним по этому поводу.
– Торри Ламберт назвала меня «маленьким гаденышем». Ей пришлось жалеть об этом до конца… скажем так, своей жизни.
Дышал он тяжело и часто, словно от напряжения. Или от возбуждения, что было еще ужаснее.
– С тех пор ленточка из ее косы стала вашим фирменным знаком, – тихо сказала Лилли.
– Можно и так сказать.
– Вы увезли тело в Теннесси, чтобы сбить со следа дознавателей, верно?
Уильям огорченно нахмурился.
– Я и сам не заметил, как пересек границу штата. Все шоссе выглядят одинаково. Но вы правы – я увез тело подальше отсюда, чтобы сбить их со следа.
– Расскажите мне об остальных четырех. Это тоже было дело случая?
– Напротив, все было спланировано заранее.
– Как же вы их выбирали?
– Вы все понимаете неправильно. Это они выбирали меня.
– Я не понимаю.
– У Кэролин Мэддокс сын – диабетик. Ей не хватало денег на инсулин, и она не могла получить медицинскую страховку. Она пришла ко мне, буквально умоляя о помощи.
– И вы дали ей инсулин для ее сына.
– Вместе с утешением и ободрением. Но что бы я ни говорил, что бы ни делал, все равно я никак не мог ей понравиться. В том самом смысле, – добавил Уильям, чтобы у Лилли не осталось никаких сомнений. – У нее было время заехать в аптеку за лекарством для своего сына, но никогда не находилось времени повидаться со мной наедине. А вот для одного из постояльцев мотеля, где она работала, время у нее нашлось. О да, у нее нашлось для него время! Я видел их в его машине на стоянке прямо у мотеля, видел, как они друг друга лапали. Это было омерзительно. В тот день она так и не добралась до дому.
Лилли вспомнила, что машина Кэролин Мэддокс с синей ленточкой на рулевом колесе была найдена на обочине дороги на полпути между мотелем и ее домом. Постояльца мотеля допросили, но все подозрения с него были сняты.
– А медсестра?
– Лорин. Совершенно другая история. Она была толстой. Она мне не нравилась, но я ее пожалел. Можете называть меня сентиментальным дураком. Я давал ей бесплатные пробники всех средств для похудания, какие мне присылали. Но она неправильно истолковала мою доброту и начала приставать. Раздавала откровенные авансы на грани вульгарности. Даже в самом страшном сне я не смог бы дотронуться до этих мерзких кусков сала, а она убедила себя, что я не откажусь, и эта ее уверенность казалась мне оскорбительной. Ну, остальное вы можете домыслить.
Не дожидаясь следующего вопроса, он рассказал ей о Бетси Кэлхаун. По его словам, она поглощала антидепрессанты в чудовищных количествах: по восемь-десять пилюль в день. Когда у нее кончилось лекарство, выписанное по рецепту, а ее доктор отказался выписать новый, она обратилась к Уильяму.
«Где же вертолет? Почему он не возвращается?» – Лили напрасно ловила ухом хоть какой-нибудь посторонний шум.
– Я согласился встретиться с миссис Кэлхаун на стоянке у банка. Честное слово, это была эвтаназия. Я просто прекратил ее мучения. В отличие от всех остальных, она не оказала сопротивления. Она была так накачана всякой дурью, что просто ничего не соображала. Это было легко. Но самое большое удовольствие мне доставила Миллисент. – Его тонкие губы изогнулись в жестокой змеиной улыбке.
– Почему именно она?
Может быть, вертолет транспортирует в город тело Тирни? Они решили, что взяли Синего. Ее спасение в этом случае могло подождать.
– Миллисент была тщеславной шлюшкой, – сказал Уильям. – Она брала у меня противозачаточные средства, чтобы сношаться, сколько душе угодно, но как-то раз, видимо, увлеклась и забыла. И к кому она прибежала, когда залетела? Ко мне. Годами я снабжал ее пилюлями для похудания и амфетаминами, чтобы она не толстела, а она принимала мою щедрость как нечто само собой разумеющееся. Она флиртовала и кокетничала. Однажды перед самым закрытием мы остались с ней в аптеке вдвоем. Она зашла за прилавок, подобралась ко мне бочком, потерлась об меня и спросила, нет ли у меня в продаже кондомов с фруктовым привкусом. Сказала, что ей надоел вкус резины. «Вы только представьте себе, Уильям», – пропищал он, подражая кокетливому девичьему голоску. – А потом она засмеялась и отскочила, убежала. Как будто она ужасно умная. Когда я видел ее в последний раз, она не смеялась.
На миг Уильям умолк, уставившись в пространство, погрузившись в свои воспоминания.
– До самого конца она думала только о себе. Плакала, твердила, не переставая: «Ну, зачем вы так со мной поступаете? Я думала, я вам нравлюсь». Пока я вез ее наверх в мой старый дом, я пытался ей втолковать, что она чудовище, что она использует людей, причиняет им боль без всякой причины, играет их чувствами. Я сказал ей, что она все уничтожает на своем пути и поэтому должна быть уничтожена. Но, – добавил Уильям со вздохом, – мне кажется, она так ничего и не поняла.
Он снова задумался и заговорил после небольшой паузы:
– Я уже собирался ее похоронить, когда мне позвонил электрик. Я много месяцев не мог его уговорить заняться проводкой, а тут вдруг он сам объявился. Он сказал мне, что едет. Надо было куда-то ее спрятать до его приезда. Я знал, что вы уже продали этот коттедж, слышал, как Датч говорил, что освободил сарай. Мне показалось, что это самое близкое и самое удобное место. Решать надо было быстро, и ничего другого мне в голову не пришло.
Я встретился с электриком, провел его по дому, показал, где проложить проводку. Мы долго провозились и закончили, когда уже стемнело. Мне надо было возвращаться в город. Я решил, что Миллисент может провести денек-другой в вашем сарае. Мне так и не довелось подняться на гору до снегопада.
Вдруг до них донеслись звуки стрельбы. Не ближе, чем раньше.
– Хотел бы я знать, что это значит? – задал вопрос Уильям.
Лилли тоже хотела бы это знать. Она пыталась отыскать в уме еще какой-нибудь вопрос, который заставил бы Уильяма продолжить рассказ, но не успела что-либо придумать, как он сам спросил:
– Это правда, что вы с Тирни познакомились еще в прошлом году?
– В июне прошлого года.
– Значит, Датч имел основания для ревности, не так ли? Да бросьте, я по вашему лицу вижу всякий раз, как упоминаю имя Тирни. У вас глаза стекленеют, и лицо делается такое печальное-печальное. – Уильям выразительно глянул на смятые одеяла на матраце у камина. Когда его взгляд вернулся к ней, он скорчил презрительную гримасу. – Красивые люди. Вы всегда находите друг друга, не так ли? А на нас, простых смертных, лишний раз и не взглянете.
– Я никогда не была с вами нелюбезной.
– Но если бы вы со мной застряли здесь на два дня, эта постель не пахла бы совокуплением.
– Уильям…
– Заткнись! Здесь я говорю.
Лилли испуганно умолкла.
– Это ведь забавно, это романтично и даже поэтично, как все закончится для вас обоих. Вы оба умрете, и все будут думать, что это он тебя убил, хотя на самом деле он был твоим любовником. Видишь, какой интересный поворот?
Какая интрига! Я только одного не понимаю: зачем он оставил тебя в наручниках?
«Чтобы удержать меня от сопротивления или бегства, после того как я нашла тело Миллисент», – подумала Лилли. Тирни не хотел, чтобы она навредила себе, чтобы спроецировала фатальный приступ астмы. Вот он и предпринял отчаянную попытку удержать ее от безрассудных действий. Теперь она все поняла. Она очень многое поняла. Она была влюблена в Тирни с того памятного дня, когда они встретились впервые. Более того, она поняла, что и он любит ее.
Очень тихо, еле сдерживая слезы, она сказала:
– Он пытался спасти мне жизнь.
– Увы, он не приложил должного старания.
Двигаясь так стремительно, что Лилли ничего не успела сообразить, Уильям обвил ленточкой ее шею и туго натянул.
– Нет! Пожалуйста!
Омерзительно улыбаясь, он натянул ленточку еще туже.
– Ты же понимаешь, что умолять бесполезно, я уверен. Я тебе скажу, что я им всем говорил: «Сейчас ты умрешь».
Лилли попыталась ударить его ногой, но он сел прямо ей на ноги и придавил их к полу, одновременно затягивая ленточку все туже.
– Это много времени не займет. Твоя астма ускорит дело. Но, будь так любезна, умирай поскорее. Я слышу приближение вертолета. Они возвращаются.
Лилли тоже слышала приближение вертолета, но он мог быть еще очень далеко, за много миль. Ленточка больно врезалась ей в шею. Ее пальцы сжимались и стискивались сами собой, пока она пыталась вздохнуть. Ее тело выгнулось, легкие искали воздух.
Неужели именно так ей суждено умереть? От удушья?
Без малейшего предупреждения, без звука через дверь спальни ворвался Тирни. Не успел Уильям Ритт хотя бы осознать его внезапное появление, как Тирни ударил его ногой по голове.
Глава 33
Удар оторвал Уильяма от пола и подбросил в воздух. Он напоминал какого-то диковинного персонажа из диснеевского мультфильма. Он приземлился в трех футах от Лилли, перекатился на спину и попытался сесть. Кожа у него над ухом была рассечена, из ранки пошла кровь. Он прижал к ней руку, уставившись на Тирни, как на восставшего из мертвых.
Он действительно выглядел, как уцелевший в апокалипсисе. Его правая рука свисала под странным углом от самого плеча. Вся одежда с правой стороны пропиталась кровью. Смертельная бледность искажала его лицо, только на скуле алела свежая рана. Глаза, очерченные темными кругами, ввалились. И эти глаза не отрывались от Уильяма Ритта.
Должно быть, он нашел в спальне незапертое окно, зная, что фактор неожиданности сыграет ему на руку.
– Лилли? – Его голос напоминал шуршащий гравий.
– Это он.
– Я так и понял. – Не спуская глаз с Уильяма, Тирни наклонился и вложил ей в прикованную правую руку пистолет. – Держишь?
– Да.
– Я не в лучшей форме… Если он меня начнет одолевать, прикончи его. Без малейших колебаний. – Он стащил ленточку с шеи Лилли.
Походка у него была неровная, прихрамывающая, но он бросился на Уильяма, который уже начал кое-что соображать и пытался уползти. Действуя одной левой рукой, Тирни схватил его за парку и вздернул на ноги, а потом отпустил, но только для того, чтобы врезать ему кулаком, все еще сжимающим ленточку, по лицу. Удар заставил аптекаря повернуться волчком. Он споткнулся, ударился о стену и отскочил от нее, как мячик.
Тирни обхватил затылок Уильяма своей широкой ладонью и что было сил припечатал его лицом к стене. Дважды. Потом он нанес удар по почкам, отчего Уильям взвыл, потом схватил его за плечо и развернул лицом к себе, держа левой рукой за горло. Ленточка все еще была зажата в пальцах Тирни, ее концы свесились на грудь Уильяму.
Его лицо превратилось в кровавую кашу, глаза обезумели от страха.
– Мне бы следовало обмотать этой лентой твою собственную глотку и удавить тебя медленно, – сказал Тирни. – Очень медленно.
Его голос был почти не слышен, у ног натекла лужица крови. Он сделал паузу, чтобы отдышаться, но продолжал крепко держать Уильяма Ритта за горло.
– Видит бог, я хочу тебя убить. Я хочу голыми руками вырвать у тебя сердце. Но я этого не сделаю. А знаешь почему? Не хочу, чтобы ты так легко отделался. Ты не заслуживаешь быстрой смерти. Нет, я хочу, чтобы ты жил долго. Я хочу, чтобы ты десятилетиями гнил в камере. Я хочу, чтобы ты стал безымянным номером и сидел под замком, чтобы каждый день тюремные быки насиловали тебя, а они, пока не увидят кровь, удовольствия не получают. Так поступают в тюрьме с теми, кто убивает детей. Ты не знал? Торри было всего пятнадцать. Пятнадцать! – Его голос треснул. – А когда ты умрешь, надеюсь, в глубокой старости, ты отправишься прямиком в ад и будешь гореть веки вечные, жалкий кусок дерьма.
Тирни едва держался на ногах. Качаясь из стороны в сторону, он разжал пальцы и выпустил шею Уильяма. Маленький аптекарь соскользнул по стене на пол и завалился на бок. Тирни постоял над ним еще минуту, потом повернулся и двинулся к Лилли.
– Тирни! – крикнула она.
Он обернулся в тот самый миг, как Уильям вынул шприц, видимо, лежавший у него в кармане парки. Но шприц не был предназначен для Тирни. Он воткнул иголку себе в шею.
Тирни мгновенно вернулся к нему. Уильям пытался нажать на плунжер и впрыснуть воздух себе в вену; Тирни старался ему помешать. Левой рукой он обхватил запястье Уильяма, как тисками, и, должно быть, преуспел, потому что Уильям вскрикнул не только от боли, но и от бессильной досады: Тирни сумел прижать вторую его руку коленом к полу.
Дверь коттеджа распахнулась настежь и ударилась о внутреннюю стену.
– ФБР! Никому не двигаться! – Двое в полной десантной выкладке с эмблемой ТГСН и черных лыжных масках очертили комнату своими винтовками, а потом нацелили их на Тирни и Уильяма.
– Бросьте оружие! – приказал суровый на вид мужчина, вошедший следом за ними.
Он был в обычном штатском пальто, но произвел такое сильное впечатление на Лилли своим внушительным видом, что она не сразу сообразила, к кому он обращается. Оказалось, что к ней. Она разжала пальцы и выпустила пистолет Тирни. Он со стуком упал на пол.
Еще один агент – моложе, стройнее и в очках – направил пистолет в затылок Тирни.
– Отпустите его, мистер Тирни.
– Он воткнул себе в шею шприц, хочет соскочить по-легкому.
Грозный седовласый мужчина подошел к ним, наклонился, замер на несколько секунд, чтобы оценить ситуацию, а затем бесцеремонно вытащил шприц из шеи Уильяма.
– Займись им, – приказал он агенту в очках.
– Он – Синий, – торопливо проговорила Лилли. – Его зовут Уильям Ритт.
– Я знаю, как его зовут, – сказал агент.
– Он тот, кого вы ищете. Не Тирни. Уильям Ритт – Синий.
– Откуда вы знаете? – спросил он.
– Он мне сам сказал. Он хотел убить меня.
Пока шел этот быстрый обмен репликами, Тирни оперся левой рукой о стену и поднялся на ноги. Старший из агентов вынул из кармана черных брюк большой белый носовой платок и протянул ему.
– Попробуйте остановить кровь. Это может помочь.
Тирни взял платок и прижал его к плечу.
– Спасибо.
– Итак, – агент ткнул Уильяма носком ботинка, не сводя при этом глаз с Тирни, – вы наконец-то нашли Синего.
Тирни кивнул.
Лилли переводила взгляд с одного на другого в полном недоумении.
Федеральный агент повернулся к ней.
– Мисс Мартин, я… О, прошу прощения. Филин, обыщи Ритта. Мне нужен ключ от наручников.
– Это не он ее приковал. Это я.
Бегли с удивлением взглянул на Тирни.
– Ключ у меня в кармане куртки. Он на «молнии». Я не уверен, что сумею…
– Позвольте мне. – Бегли расстегнул «молнию» на кармане, который указал ему Тирни, и вытащил маленький ключик. – Я старший специальный агент Бегли. Это специальный агент Уайз. – Опустившись на колени перед Лилли, он открыл наручники и помог ей встать.
– Рада с вами познакомиться. – Лилли проскользнула мимо него и бросилась к Тирни, который все еще стоял, держась за стену. Она всплеснула руками, не прикасаясь к нему, чтобы не навредить еще больше. – О боже, Тирни, ты только посмотри на себя.
– Он сделал тебе больно?
– Что? – Она с недоумением заглянула в его запавшие глаза, потом покачала головой. – Нет.
– Но я сделал тебе больно. В сарае…
– Это неважно. Теперь уже неважно.
– Мне пришлось это сделать.
– Я понимаю. Понимаю.
Несколько секунд они были полностью поглощены друг другом, но оба одновременно вспомнили, что они здесь не одни. Лилли обратилась к старшему спецагенту.
Он действительно выглядел, как уцелевший в апокалипсисе. Его правая рука свисала под странным углом от самого плеча. Вся одежда с правой стороны пропиталась кровью. Смертельная бледность искажала его лицо, только на скуле алела свежая рана. Глаза, очерченные темными кругами, ввалились. И эти глаза не отрывались от Уильяма Ритта.
Должно быть, он нашел в спальне незапертое окно, зная, что фактор неожиданности сыграет ему на руку.
– Лилли? – Его голос напоминал шуршащий гравий.
– Это он.
– Я так и понял. – Не спуская глаз с Уильяма, Тирни наклонился и вложил ей в прикованную правую руку пистолет. – Держишь?
– Да.
– Я не в лучшей форме… Если он меня начнет одолевать, прикончи его. Без малейших колебаний. – Он стащил ленточку с шеи Лилли.
Походка у него была неровная, прихрамывающая, но он бросился на Уильяма, который уже начал кое-что соображать и пытался уползти. Действуя одной левой рукой, Тирни схватил его за парку и вздернул на ноги, а потом отпустил, но только для того, чтобы врезать ему кулаком, все еще сжимающим ленточку, по лицу. Удар заставил аптекаря повернуться волчком. Он споткнулся, ударился о стену и отскочил от нее, как мячик.
Тирни обхватил затылок Уильяма своей широкой ладонью и что было сил припечатал его лицом к стене. Дважды. Потом он нанес удар по почкам, отчего Уильям взвыл, потом схватил его за плечо и развернул лицом к себе, держа левой рукой за горло. Ленточка все еще была зажата в пальцах Тирни, ее концы свесились на грудь Уильяму.
Его лицо превратилось в кровавую кашу, глаза обезумели от страха.
– Мне бы следовало обмотать этой лентой твою собственную глотку и удавить тебя медленно, – сказал Тирни. – Очень медленно.
Его голос был почти не слышен, у ног натекла лужица крови. Он сделал паузу, чтобы отдышаться, но продолжал крепко держать Уильяма Ритта за горло.
– Видит бог, я хочу тебя убить. Я хочу голыми руками вырвать у тебя сердце. Но я этого не сделаю. А знаешь почему? Не хочу, чтобы ты так легко отделался. Ты не заслуживаешь быстрой смерти. Нет, я хочу, чтобы ты жил долго. Я хочу, чтобы ты десятилетиями гнил в камере. Я хочу, чтобы ты стал безымянным номером и сидел под замком, чтобы каждый день тюремные быки насиловали тебя, а они, пока не увидят кровь, удовольствия не получают. Так поступают в тюрьме с теми, кто убивает детей. Ты не знал? Торри было всего пятнадцать. Пятнадцать! – Его голос треснул. – А когда ты умрешь, надеюсь, в глубокой старости, ты отправишься прямиком в ад и будешь гореть веки вечные, жалкий кусок дерьма.
Тирни едва держался на ногах. Качаясь из стороны в сторону, он разжал пальцы и выпустил шею Уильяма. Маленький аптекарь соскользнул по стене на пол и завалился на бок. Тирни постоял над ним еще минуту, потом повернулся и двинулся к Лилли.
– Тирни! – крикнула она.
Он обернулся в тот самый миг, как Уильям вынул шприц, видимо, лежавший у него в кармане парки. Но шприц не был предназначен для Тирни. Он воткнул иголку себе в шею.
Тирни мгновенно вернулся к нему. Уильям пытался нажать на плунжер и впрыснуть воздух себе в вену; Тирни старался ему помешать. Левой рукой он обхватил запястье Уильяма, как тисками, и, должно быть, преуспел, потому что Уильям вскрикнул не только от боли, но и от бессильной досады: Тирни сумел прижать вторую его руку коленом к полу.
Дверь коттеджа распахнулась настежь и ударилась о внутреннюю стену.
– ФБР! Никому не двигаться! – Двое в полной десантной выкладке с эмблемой ТГСН и черных лыжных масках очертили комнату своими винтовками, а потом нацелили их на Тирни и Уильяма.
– Бросьте оружие! – приказал суровый на вид мужчина, вошедший следом за ними.
Он был в обычном штатском пальто, но произвел такое сильное впечатление на Лилли своим внушительным видом, что она не сразу сообразила, к кому он обращается. Оказалось, что к ней. Она разжала пальцы и выпустила пистолет Тирни. Он со стуком упал на пол.
Еще один агент – моложе, стройнее и в очках – направил пистолет в затылок Тирни.
– Отпустите его, мистер Тирни.
– Он воткнул себе в шею шприц, хочет соскочить по-легкому.
Грозный седовласый мужчина подошел к ним, наклонился, замер на несколько секунд, чтобы оценить ситуацию, а затем бесцеремонно вытащил шприц из шеи Уильяма.
– Займись им, – приказал он агенту в очках.
– Он – Синий, – торопливо проговорила Лилли. – Его зовут Уильям Ритт.
– Я знаю, как его зовут, – сказал агент.
– Он тот, кого вы ищете. Не Тирни. Уильям Ритт – Синий.
– Откуда вы знаете? – спросил он.
– Он мне сам сказал. Он хотел убить меня.
Пока шел этот быстрый обмен репликами, Тирни оперся левой рукой о стену и поднялся на ноги. Старший из агентов вынул из кармана черных брюк большой белый носовой платок и протянул ему.
– Попробуйте остановить кровь. Это может помочь.
Тирни взял платок и прижал его к плечу.
– Спасибо.
– Итак, – агент ткнул Уильяма носком ботинка, не сводя при этом глаз с Тирни, – вы наконец-то нашли Синего.
Тирни кивнул.
Лилли переводила взгляд с одного на другого в полном недоумении.
Федеральный агент повернулся к ней.
– Мисс Мартин, я… О, прошу прощения. Филин, обыщи Ритта. Мне нужен ключ от наручников.
– Это не он ее приковал. Это я.
Бегли с удивлением взглянул на Тирни.
– Ключ у меня в кармане куртки. Он на «молнии». Я не уверен, что сумею…
– Позвольте мне. – Бегли расстегнул «молнию» на кармане, который указал ему Тирни, и вытащил маленький ключик. – Я старший специальный агент Бегли. Это специальный агент Уайз. – Опустившись на колени перед Лилли, он открыл наручники и помог ей встать.
– Рада с вами познакомиться. – Лилли проскользнула мимо него и бросилась к Тирни, который все еще стоял, держась за стену. Она всплеснула руками, не прикасаясь к нему, чтобы не навредить еще больше. – О боже, Тирни, ты только посмотри на себя.
– Он сделал тебе больно?
– Что? – Она с недоумением заглянула в его запавшие глаза, потом покачала головой. – Нет.
– Но я сделал тебе больно. В сарае…
– Это неважно. Теперь уже неважно.
– Мне пришлось это сделать.
– Я понимаю. Понимаю.
Несколько секунд они были полностью поглощены друг другом, но оба одновременно вспомнили, что они здесь не одни. Лилли обратилась к старшему спецагенту.