Страница:
— Извини, Лиззи, не могу.
— Лайла, умоляю! Мне неловко злоупотреблять твоим временем дважды в течение одного дня, но ты же знаешь, как важен для меня этот вечер.
— Я бы охотно, но, поверь, никак не могу! Иду на день рождения к одной моей бывшей пациентке. У нее будет разрыв сердца, если я не приду.
Элизабет как-то вся сникла и беспомощно улыбнулась. При всем своем легкомыслии Лайла хорошо относилась к пациентам.
— Конечно, тебе непременно надо идти. Ну а я полагаю, что это…
— Я останусь с ребятишками.
Эти слова, произнесенные совсем тихо, произвели соответствующее впечатление. Лайла бросила на Тэда быстрый, но внимательный взгляд, в котором можно было прочесть одобрение. Тэд в свою очередь пристально посмотрел на Элизабет, которая рот раскрыла от удивления, но глаз не отвела. Дети от избытка чувств бросились к нему, едва не сбив с ног.
— Вот будет здорово, Тэд!
— Можем мы искупать Бэби? Маме не нравится, когда мы это делаем, потому что заливаем в ванной весь пол.
— Поиграешь с нами во что-нибудь?
— А можно нам лечь попозже?
— Ты умеешь делать пиццу?
Он отвечал на все вопросы детей, не спуская при этом глаз с Элизабет. Но тут в разговор вступила Лайла, впервые в жизни взяв на себя роль дипломата и быстро сообразив, что Тэда и сестру надо оставить вдвоем.
— Дети, за мной! Поможете мне снести сверху все эти вещи, а то я опоздаю на вечеринку.
— Так ты останешься с нами, Тэд? — с надеждой в голосе спросила Миган.
— Конечно останусь! Я же сказал!
С торжествующим возгласом Миган и Мэтт побежали за тетей Лайлой. Элизабет и Тэд продолжали пристально глядеть друг на друга. Наконец она спросила:
— Вы и в самом деле не против с ними остаться, Тэд?
Конечно, он был против. Об этом говорил его взгляд. Но вовсе не из-за детей. Сама мысль о том, что Элизабет идет на «важное свидание», не укладывалась у него в голове. Тем не менее он ответил сдержанно, ровным голосом:
— Я перед вами в долгу за вашу услугу, не правда ли?
— Я буду вам очень признательна.
Тэд кивнул, но по всему было видно, что еще немного и он потеряет самообладание.
— Ступайте, — кивнул он в сторону лестницы. — И доведите до кондиции свою прическу, пока он не пришел.
— Моя прическа в порядке.
У Тэда челюсть отвисла.
— Теперь это называется в порядке?
Элизабет с возмущением тряхнула своими растрепанными волосами.
— Над ней работали с муссэ и шприцем.
— Что такое муссеншпритц?
Не успела Элизабет раскритиковать Тэда за его невежество по части модных причесок, как в дверь позвонили.
— Это, должно быть, Адам. — Она повернулась и толкнула раздвижные двери, надеясь, что у Тэда достанет такта остаться на кухне и не показываться. Но если бы надежды сбывались, Элизабет не оказалась бы в столь щекотливом положении.
Она открыла дверь после второго звонка и увидела Адама, расплывшегося в широкой улыбке, такой же безмятежной, как циклон, хотя он даже не подозревал, что в этот момент сам является эпицентром циклона.
— Привет, Адам. Входите.
— Извините за опоздание. В первый раз я проскочил мимо вашего дома и пришлось объезжать квартал, прежде чем…
Он не договорил, заметив Тэда, который стоял, прислонившись к косяку в аркообразном дверном проеме столовой. Стоял, скрестив ноги и положив руки на грудь, с видом золотоискателя, который первым сделал заявку на отвод участка. Не далее как четверть часа тому назад, он впервые вошел к ней в дом, а сейчас выглядел здесь хозяином.
Элизабет в замешательстве кашлянула несколько раз, в то время как мужчины мерили друг друга оценивающими взглядами.
— Адам, это мой сосед Тэд Рэндольф.
Адам шагнул вперед, Тэд с явной неохотой отошел от стены. Соблюдая приличия, они пожали друг другу руки.
— Тэд любезно согласился побыть с детьми, пока меня не будет. Няня подвела в последний момент, не пришла, так что… — Элизабет пожала плечами, надеясь, что Адам поймет ситуацию, а что не поймет, сам додумает.
— О, это прекрасно! Благодарю, Рэндольф.
Улыбка, способная растопить глыбу льда на расстоянии двадцати шагов, не возымела никакого действия.
Тэд холодно ответил:
— Не стоит благодарности.
Адам протянул Элизабет букет роз.
— Это вам! Она взяла цветы.
— Благодарю вас. Они… они прелестны.
В этот момент Миган и Мэтт спустились по лестнице, неся ворох одежды, и, увидев Кэйвано, резко затормозили, подобно героям мультика, столкнувшись друг с другом. Они подошли к нему с подобающим почтением, и Элизабет представила их.
— Здравствуйте, мистер Кэйвано, — вежливо приветствовала его Миган.
— Здравствуйте, мистер Кэйвано, — словно эхо, повторил Мэтт.
Элизабет вздохнула с огромным облегчением. Ее маленькие любимцы выдержали экзамен.
— Тэд тоже принес маме розы. Точь-в-точь такие же. Вы, наверное, покупали в одном киоске?
— Я готова была убить его.
Они вместе смеялись над тем, что произошло несколько часов назад. Но когда Мэтт сказал про розы, Элизабет было не до смеха, она едва не провалилась сквозь землю.
Адам улыбался ей через освещенный свечами стол.
— Я видел; что вы попали в неловкое положение, но воспринял все с юмором. — Он повертел меж пальцев рюмку с коньяком. — Чего не могу сказать о господине Рэндольфе. Он даже не улыбнулся.
— О, не обращайте внимания, — произнесла Элизабет, пренебрежительно махнув рукой. — Порой он напускает на себя суровый вид. А вообще-то Тэд очень милый. И очень нравится моим детям.
— Только детям? Она опустила глаза.
— Мы с Тэдом просто друзья.
А разве нет? Но почему тогда она чувствовала себя так неловко, когда, оставив Тэда в качестве няньки, чуть ли не бегом преодолела тропинку перед домом, направляясь к изысканной иномарке Адама, стоявшей на повороте. Нет, она ни в чем не виновата. Он сам вызвался посидеть с детьми, разве не так? Она не выкручивала ему руки.
У Адама хватило такта сменить тему, прежде чем разговор приобретет сугубо личный характер. Он знаком подозвал официанта и попросил принести еще по чашечке кофе. Элизабет опасалась, что после столь неблагоприятного начала вечер закончится полнейшей катастрофой. Но надо отдать должное Адаму, только благодаря ему ситуация изменилась коренным образом. Адам оказался исключительно вежливым и очаровательным буквально во всем.
— Я хотел, чтобы мы провели сегодня своего рода негласный конкурс, — сказал он ей по пути в один из самых шикарных ресторанов. — Думаю переманить отсюда шеф-повара в какой-нибудь из моих отелей. Давайте устроим ему проверку.
Ужин удался на славу. Адам заказал вино по ее собственному выбору. Закуски были отличные, соусы великолепные, овощи свежие, десерт роскошный. Адам вел разговор на самые различные темы, которые ей тоже были интересны. Потом они танцевали, составив прекрасную пару.
Адам сделал ей комплимент по части танцев.
— Я училась в танцевальной студии вплоть до окончания средней школы. Мне очень нравилось.
— А вашей сестре?
Неприязнь, возникшая между Лайлой и Адамом во время их первой встречи в «Фантазии», вспыхнула с новой силой, когда он увидел, как она спускается по лестнице в доме Элизабет. Они обменялись вежливыми приветствиями, но их взаимная антипатия ощущалась на расстоянии.
— Лайла увлекается спортом, — сказала Элизабет.
— Ну да, футболом и хоккеем на льду. Элизабет рассмеялась.
— Не совсем. Теннисом, волейболом, легкой атлетикой — не в пример мне. И была настоящим сорванцом.
— Уж это точно, — пробормотал себе под нос Адам, ведя Элизабет к столику.
Чем закончится этот славный вечер, подумала Элизабет, когда они допили кофе? Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. Пока они ждали машину, которую должен был привести со стоянки служащий гостиницы, Адам, взяв Элизабет под руку, спросил:
— Вы не очень спешите домой?
Дорогие вина, изысканные деликатесы, роскошный десерт сделали свое дело, внутри у Элизабет все пело, она была словно виртуоз-маэстро. Ее партнер был красив, как кинозвезда, а его загадочная улыбка звала продолжить это захватывающее приключение. Элизабет чувствовала себя легко и свободно, чуть-чуть кружилась голова. И ей впервые за всю жизнь захотелось быть безрассудной, с головой погрузиться в омут любовного приключения. И она без колебаний ответила Адаму:
— Нет, Адам, я не тороплюсь домой. Зачем?
— Вы когда-нибудь видели пентхаус[5], в котором я живу, когда приезжаю в город?
Элизабет с трудом перевела дыхание и ответила охрипшим голосом:
— Нет.
— Хотите посмотреть?
8
— Лайла, умоляю! Мне неловко злоупотреблять твоим временем дважды в течение одного дня, но ты же знаешь, как важен для меня этот вечер.
— Я бы охотно, но, поверь, никак не могу! Иду на день рождения к одной моей бывшей пациентке. У нее будет разрыв сердца, если я не приду.
Элизабет как-то вся сникла и беспомощно улыбнулась. При всем своем легкомыслии Лайла хорошо относилась к пациентам.
— Конечно, тебе непременно надо идти. Ну а я полагаю, что это…
— Я останусь с ребятишками.
Эти слова, произнесенные совсем тихо, произвели соответствующее впечатление. Лайла бросила на Тэда быстрый, но внимательный взгляд, в котором можно было прочесть одобрение. Тэд в свою очередь пристально посмотрел на Элизабет, которая рот раскрыла от удивления, но глаз не отвела. Дети от избытка чувств бросились к нему, едва не сбив с ног.
— Вот будет здорово, Тэд!
— Можем мы искупать Бэби? Маме не нравится, когда мы это делаем, потому что заливаем в ванной весь пол.
— Поиграешь с нами во что-нибудь?
— А можно нам лечь попозже?
— Ты умеешь делать пиццу?
Он отвечал на все вопросы детей, не спуская при этом глаз с Элизабет. Но тут в разговор вступила Лайла, впервые в жизни взяв на себя роль дипломата и быстро сообразив, что Тэда и сестру надо оставить вдвоем.
— Дети, за мной! Поможете мне снести сверху все эти вещи, а то я опоздаю на вечеринку.
— Так ты останешься с нами, Тэд? — с надеждой в голосе спросила Миган.
— Конечно останусь! Я же сказал!
С торжествующим возгласом Миган и Мэтт побежали за тетей Лайлой. Элизабет и Тэд продолжали пристально глядеть друг на друга. Наконец она спросила:
— Вы и в самом деле не против с ними остаться, Тэд?
Конечно, он был против. Об этом говорил его взгляд. Но вовсе не из-за детей. Сама мысль о том, что Элизабет идет на «важное свидание», не укладывалась у него в голове. Тем не менее он ответил сдержанно, ровным голосом:
— Я перед вами в долгу за вашу услугу, не правда ли?
— Я буду вам очень признательна.
Тэд кивнул, но по всему было видно, что еще немного и он потеряет самообладание.
— Ступайте, — кивнул он в сторону лестницы. — И доведите до кондиции свою прическу, пока он не пришел.
— Моя прическа в порядке.
У Тэда челюсть отвисла.
— Теперь это называется в порядке?
Элизабет с возмущением тряхнула своими растрепанными волосами.
— Над ней работали с муссэ и шприцем.
— Что такое муссеншпритц?
Не успела Элизабет раскритиковать Тэда за его невежество по части модных причесок, как в дверь позвонили.
— Это, должно быть, Адам. — Она повернулась и толкнула раздвижные двери, надеясь, что у Тэда достанет такта остаться на кухне и не показываться. Но если бы надежды сбывались, Элизабет не оказалась бы в столь щекотливом положении.
Она открыла дверь после второго звонка и увидела Адама, расплывшегося в широкой улыбке, такой же безмятежной, как циклон, хотя он даже не подозревал, что в этот момент сам является эпицентром циклона.
— Привет, Адам. Входите.
— Извините за опоздание. В первый раз я проскочил мимо вашего дома и пришлось объезжать квартал, прежде чем…
Он не договорил, заметив Тэда, который стоял, прислонившись к косяку в аркообразном дверном проеме столовой. Стоял, скрестив ноги и положив руки на грудь, с видом золотоискателя, который первым сделал заявку на отвод участка. Не далее как четверть часа тому назад, он впервые вошел к ней в дом, а сейчас выглядел здесь хозяином.
Элизабет в замешательстве кашлянула несколько раз, в то время как мужчины мерили друг друга оценивающими взглядами.
— Адам, это мой сосед Тэд Рэндольф.
Адам шагнул вперед, Тэд с явной неохотой отошел от стены. Соблюдая приличия, они пожали друг другу руки.
— Тэд любезно согласился побыть с детьми, пока меня не будет. Няня подвела в последний момент, не пришла, так что… — Элизабет пожала плечами, надеясь, что Адам поймет ситуацию, а что не поймет, сам додумает.
— О, это прекрасно! Благодарю, Рэндольф.
Улыбка, способная растопить глыбу льда на расстоянии двадцати шагов, не возымела никакого действия.
Тэд холодно ответил:
— Не стоит благодарности.
Адам протянул Элизабет букет роз.
— Это вам! Она взяла цветы.
— Благодарю вас. Они… они прелестны.
В этот момент Миган и Мэтт спустились по лестнице, неся ворох одежды, и, увидев Кэйвано, резко затормозили, подобно героям мультика, столкнувшись друг с другом. Они подошли к нему с подобающим почтением, и Элизабет представила их.
— Здравствуйте, мистер Кэйвано, — вежливо приветствовала его Миган.
— Здравствуйте, мистер Кэйвано, — словно эхо, повторил Мэтт.
Элизабет вздохнула с огромным облегчением. Ее маленькие любимцы выдержали экзамен.
— Тэд тоже принес маме розы. Точь-в-точь такие же. Вы, наверное, покупали в одном киоске?
— Я готова была убить его.
Они вместе смеялись над тем, что произошло несколько часов назад. Но когда Мэтт сказал про розы, Элизабет было не до смеха, она едва не провалилась сквозь землю.
Адам улыбался ей через освещенный свечами стол.
— Я видел; что вы попали в неловкое положение, но воспринял все с юмором. — Он повертел меж пальцев рюмку с коньяком. — Чего не могу сказать о господине Рэндольфе. Он даже не улыбнулся.
— О, не обращайте внимания, — произнесла Элизабет, пренебрежительно махнув рукой. — Порой он напускает на себя суровый вид. А вообще-то Тэд очень милый. И очень нравится моим детям.
— Только детям? Она опустила глаза.
— Мы с Тэдом просто друзья.
А разве нет? Но почему тогда она чувствовала себя так неловко, когда, оставив Тэда в качестве няньки, чуть ли не бегом преодолела тропинку перед домом, направляясь к изысканной иномарке Адама, стоявшей на повороте. Нет, она ни в чем не виновата. Он сам вызвался посидеть с детьми, разве не так? Она не выкручивала ему руки.
У Адама хватило такта сменить тему, прежде чем разговор приобретет сугубо личный характер. Он знаком подозвал официанта и попросил принести еще по чашечке кофе. Элизабет опасалась, что после столь неблагоприятного начала вечер закончится полнейшей катастрофой. Но надо отдать должное Адаму, только благодаря ему ситуация изменилась коренным образом. Адам оказался исключительно вежливым и очаровательным буквально во всем.
— Я хотел, чтобы мы провели сегодня своего рода негласный конкурс, — сказал он ей по пути в один из самых шикарных ресторанов. — Думаю переманить отсюда шеф-повара в какой-нибудь из моих отелей. Давайте устроим ему проверку.
Ужин удался на славу. Адам заказал вино по ее собственному выбору. Закуски были отличные, соусы великолепные, овощи свежие, десерт роскошный. Адам вел разговор на самые различные темы, которые ей тоже были интересны. Потом они танцевали, составив прекрасную пару.
Адам сделал ей комплимент по части танцев.
— Я училась в танцевальной студии вплоть до окончания средней школы. Мне очень нравилось.
— А вашей сестре?
Неприязнь, возникшая между Лайлой и Адамом во время их первой встречи в «Фантазии», вспыхнула с новой силой, когда он увидел, как она спускается по лестнице в доме Элизабет. Они обменялись вежливыми приветствиями, но их взаимная антипатия ощущалась на расстоянии.
— Лайла увлекается спортом, — сказала Элизабет.
— Ну да, футболом и хоккеем на льду. Элизабет рассмеялась.
— Не совсем. Теннисом, волейболом, легкой атлетикой — не в пример мне. И была настоящим сорванцом.
— Уж это точно, — пробормотал себе под нос Адам, ведя Элизабет к столику.
Чем закончится этот славный вечер, подумала Элизабет, когда они допили кофе? Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. Пока они ждали машину, которую должен был привести со стоянки служащий гостиницы, Адам, взяв Элизабет под руку, спросил:
— Вы не очень спешите домой?
Дорогие вина, изысканные деликатесы, роскошный десерт сделали свое дело, внутри у Элизабет все пело, она была словно виртуоз-маэстро. Ее партнер был красив, как кинозвезда, а его загадочная улыбка звала продолжить это захватывающее приключение. Элизабет чувствовала себя легко и свободно, чуть-чуть кружилась голова. И ей впервые за всю жизнь захотелось быть безрассудной, с головой погрузиться в омут любовного приключения. И она без колебаний ответила Адаму:
— Нет, Адам, я не тороплюсь домой. Зачем?
— Вы когда-нибудь видели пентхаус[5], в котором я живу, когда приезжаю в город?
Элизабет с трудом перевела дыхание и ответила охрипшим голосом:
— Нет.
— Хотите посмотреть?
8
— Еще раз спасибо, Адам. Я отлично провела время.
— Это я получил огромное удовольствие. Спокойной ночи, Элизабет. До скорого.
Он легко коснулся губами ее лба. Улыбнувшись ему напоследок, она скользнула в дверь. В гостиной было темно, Элизабет на ощупь прошла к ближайшей лампе, кода из темноты услышала голос Тэда:
— Хорошо провели время?
— О Боже! — воскликнула она. — Вы до смерти напугали меня. — Включив свет, она увидела Тэда, развалившегося в углу дивана без туфель, они стояли на полу, а спортивная куртка висела на подлокотнике кресла. Рубашка, небрежно заправленная в брюки, была расстегнута до пояса.
— Хорошо провели время? — повторил он сквозь зубы.
Это было не простое любопытство. И даже не вежливый интерес. Его голос был похож на рычание. Элизабет обиделась. Она была задета за живое, но не подала виду. Прежде всего потому, что он не имел права вмешиваться в ее личную жизнь.
Одарив его ослепительной улыбкой, Элизабет ответила:
— Отлично! — И слегка передернула плечами, в ответ получив сердитый взгляд. — Что вы делаете здесь в темноте?
— А что плохого в темноте?
— Ничего. Но вы могли пойти в кабинет посмотреть телевизор!
— Не было настроения!
Сейчас он ей совсем не нравился. Мало того, что развалился на ее диване в расстегнутой рубашке, так еще держал на своем плоском животе стакан виски с содовой. Он заметил направление ее взгляда и слегка наклонил стакан в насмешливом приветствии.
— Не выпьете ли со мной на ночь стаканчик?
— Нет.
— Тогда я выпью один. Не возражаете?
Она возражала. Не потому, что он покусился на ее небольшой запас спиртного. А потому, что он не был таким, как обычно, — славным парнем, а вел себя как настоящий хулиган. Но почему? Пожалел, что согласился остаться с детьми? Но хуже всего было то, что даже сейчас он не потерял своей привлекательности, совсем наоборот.
Элизабет бросила сумочку на кресло.
— Нет, не возражаю, пейте, если хотите. Дети не очень вам докучали?
— Совсем не докучали. А вы не докучали Кэйвано?
Она оглянулась, поймала строгий взгляд его голубых глаз.
— Мне не нравится ваш тон, Тэд.
Он приподнялся и со стуком поставил стакан на кофейный столик. Рубашка распахнулась, открывая мускулистую волосатую грудь, от которой Элизабет тщетно пыталась отвести взгляд.
— Ну это просто ужасно, Элизабет. Потому что именно этот тон вам придется сегодня терпеть.
— И не подумаю. Я вовсе не собираюсь выслушивать вас. — Она резко выпрямилась. — Спасибо за оказанную услугу, но сейчас вам лучше уйти.
Элизабет направилась было к двери, чтобы открыть ее, но Тэд с легкостью пантеры соскочил с дивана, схватил ее за руки и повернул к себе лицом.
— Вы знаете, который час?
Ошеломленная его грубостью, Элизабет не сразу поняла смысл вопроса. А когда поняла, возмутилась.
— Думаю, не больше чем половина первого, — ответила она, как ни в чем не бывало. — А что, у вас сломались часы?
Он стиснул зубы от гнева, лицо его угрожающе передергивалось.
— Почему вы возвратились так поздно? Чем вы занимались все это время с Кэйвано?
— Ужинали.
— Целых шесть часов?
— Тише! Дети проснутся!
Он перешел на шепот и гневно повторил свой вопрос.
— Никогда не видел ужина, который можно поглощать целых шесть часов.
— После ужина мы потанцевали. — Если можно так сказать, имея в виду один-единственный танец в танцзале величиной с почтовую марку. Но из простого упрямства ей хотелось показать Тэду, что они с Адамом славно повеселились в ночных клубах.
Он усмехнулся.
— Потанцевали?
— Да, потанцевали. Адам, как и я, обожает танцы.
— А что вы делали после этого? Куда отправились? — Элизабет нарочно опустила глаза, стараясь изобразить смущение. — Вы отправились к нему в номер, не так ли?
— Номер? Ха! Вряд ли можно назвать номером шикарные апартаменты на верхнем этаже отеля «Кэйвано».
Лицо у него стало еще более напряженным. Глаза загорелись холодным огнем от гнева и ревности. Он буквально сверлил ее взглядом, когда произнес свистящим шепотом:
— Ты спала с ним.
Он перешел с ней на «ты», и она ответила тем же:
— Ты мой сосед, Тэд. — Она отдернула руку. — И еще несколько минут назад я считала тебя своим другом. Другом, но не исповедником. — Она с трудом перевела дыхание. — А сейчас, будь добр, уходи из моего дома.
Она не стала ждать, когда он уйдет, а, взяв с кресла сумочку, повернулась и пошла наверх. По дороге заглянула к детям — слава Богу, шум не разбудил малышей.
Войдя в спальню, Элизабет увидела в зеркале свое отражение. Щеки ее пылали. Тэд заставил ее покраснеть своими упреками, но вовсе не потому, что был близок к истине, а потому, что был далек от нее. Очень далек.
Она сбросила туфли, сняла костюм, повесила на плечики и убрала в шкаф, скинула все остальное и надела ночную сорочку. Затем подошла к зеркалу и сказала своему отражению:
— Ты похожа на сирену, Элизабет Бэрк.
Ночная сорочка вполне соответствовала ее представлениям о морали и была словно из другой эпохи. Хлопчатобумажная, белая, с просторным воротом, рукавами, собранными на запястьях в рюшки, и широкой оборкой на подоле. Старомодная и в то же время оригинальная… как и сама Элизабет, точнее, какой ее все считали.
Криво улыбнувшись своему отражению, Элизабет вооружилась расческой и принялась крушить тридцатидолларовую прическу, которая ей совершенно не шла. Расчесывая волосы, она тихонько посмеивалась, вспоминая, как утонула в ковре нога, когда она сошла с личного эскалатора Кэйвано, ведущего прямо к сделанным из резного стекла дверям апартаментов.
Наконец-то, думала Элизабет, одна из ее фантазий превратится в реальность. Она выходила замуж за Джона Бэрка невинной, и он был единственным мужчиной в ее жизни.
В это, пожалуй, не верила даже ее родная сестра. Но это действительно было так.
И вот она подумала: почему бы ей не быть такой, как все люди? Почему не воспользоваться возможностью, если она сама плывет в руки? И не судить обо всем так строго. Не думать о последствиях. Просто плыть по течению, отдаться неожиданному любовному приключению, не ожидая от него ничего, кроме плотского наслаждения. «Прощай, Сандра Ди». Кажется, так поется в песенке?
Сандра Ди скучна. Элизабет с удовольствием станет плохой девчонкой. Им достаются все радости. Ей так надоело быть девочкой-паинькой, потому что девочка-паинька скучна, глупа, тупа. Каждый день продает товары, предназначенные для любовных утех, но не своих — чужих.
Только в своих фантазиях, отбросив все запреты высокой морали, она становится раскованной. В результате жизнь проходит мимо. Так и промчатся годы. Она представила себе удручающую картину: старуха, погруженная в фантастические видения, в мечты, не подкрепленные даже воспоминанием о настоящей любви.
И когда Адам Кэйвано распахнул перед ней двери своих роскошных апартаментов, она была готова на все, мечтая испробовать запретный плод.
Но жизнь подшутила над ней.
Адам буквально сгорал от страсти… при мысли о новом отеле, который строит в Чикаго. Он повел ее в спальню, и глаза его горели от желания… показать ей макет этого нового отеля. Его голос дрожал от жажды… увидеть как можно скорее этот отель. И у него наступил оргазм… при мысли о том,
какое место займет это последнее достижение в его флотилии процветающих отелей. Потом они говорили о делах за пирожными и кофе, которые он велел принести.
Смеясь над собственной наивностью, Элизабет положила расческу и отвернулась от зеркала. И тут услышала легкий стук в дверь.
— Заходи, солнышко, — проговорила она.
На пороге появился Тэд Рэндольф и закрыл за собой дверь на задвижку. Ошеломленная, Элизабет уставилась на него.
— Ты, вероятно, ожидала Кэйвано?
Быстро оправившись от охватившего ее удивления, она бросила:
— Нет, кого-нибудь из детей. Даже не предполагала, что ты настолько невоспитан! Крадешься среди ночи по моему дому, после того как тебе указали на дверь!
— Я не все сказал, что хотел.
— А я выслушала все, что хотела.
— Как безответственно ты вела себя! Я ожидал гораздо большего от такой женщины, как ты.
— Чего же ты ожидал? И от какой «такой женщины»? Что делает меня непохожей на других женщин?
— Благоразумие, порядочность. И ум. Ты ведь прекрасно знаешь, что Адам Кэйвано — типичный плейбой. И нечего тебе связываться с этим скользким дельцом.
— Он вовсе не скользкий делец. Он — джентльмен в полном смысле этого слова.
Тэд прошел в глубь комнаты. Элизабет видела, что он сдерживается и говорит тихо, лишь из опасения разбудить детей, чьи спальни находились в противоположном конце коридора. От Тэда буквально разило виски. Видимо, он подогрел свой гнев там, внизу, пропустив стаканчик-другой.
— Если он и вел себя как джентльмен и не потащил тебя в постель, то только потому, что хотел произвести хорошее впечатление. Единственное, что отличает его от уличного мошенника, слоняющегося в поисках девочки, так это цена его костюма. Или именно это и привлекло тебя? Его деньги?
— Вовсе нет! Он мне нравится. Он интересный человек, и он… — Вдруг она осознала, что вовсе не обязана оправдываться перед Тэдом Рэндольфом. Одно-единственное свидание на Осеннем фестивале не заслуживает церковного отлучения. Она подбоченилась. — Кто дал вам право, мистер Рэндольф, — она снова перешла с ним на «вы», — допрашивать меня? — И приняв вызывающе кокетливый вид, слегка наклонив голову и хлопая ресницами, как царица бала, проговорила: — Или вы очень печетесь о моей добродетели? Разумеется, из самых лучших побуждений?
Его слова буквально обожгли ее. Почти парализовали. Она никогда не думала, что мягкий, добрый мистер Рэндольф способен на такие вульгарные выражения, и как раз, когда размышляла об этом, он устремился к ней и слегка потряс за плечи.
— Черт возьми, Элизабет, ты не знаешь, что для тебя хорошо, а что — плохо, и если бы дело дошло до этого и… и… О дьявол!
Он склонился над ней. Это был яростный, жестокий поцелуй собственника, от которого Элизабет пришла в бешенство. Она уперлась ему руками в грудь, ощутила его тело и, несмотря на шок, сильно толкнула.
Но Тэд даже не покачнулся, продолжая целовать ее. Когда же наконец она оторвала губы от его рта и попыталась увернуться, он запустил ей в волосы пальцы обеих рук так, что она не в силах была даже пошевельнуть головой.
— А теперь поцелуй меня, черт возьми!
Он протиснул язык ей в рот быстро и яростно, отчего у Элизабет возникло ощущение, будто она вторично теряет девственность. Инстинктивно отпрянув назад, она впилась ему ногтями в кожу, почти не оставив следов на железных мускулах. Ночная сорочка была слишком тонкой, чтобы служить заслоном от его посягательств. Казалось, весь гнев и разочарование сосредоточились в бедрах и нижней части его тела. Мужское естество, твердое как камень, буквально вжималось в ее мягкое, податливое тело. Но что больше всего обескуражило Элизабет, так это ее собственная реакция на действия Тэда. Она ощутила жар в бедрах, и этот жар устремился вниз, к кончикам пальцев.
— Прекрати, Тэд, прошу тебя.
Вместо ответа он подхватил ее на руки, понес к кровати и швырнул на постель. Это так поразило Элизабет, что она потеряла всякую способность двигаться и с удивлением смотрела на Тэда, который сорвал с себя рубашку и принялся расстегивать ремень.
— Что ты делаешь?
— Неужели непонятно? — Он расстегнул ремень, «молнию», но брюки не снял и медленно направился к кровати.
Борясь с искушением остановить взгляд на темневших в ширинке волосах, Элизабет сжалась в комок, пытаясь укрыться за спинкой кровати. С торжествующей улыбкой Тэд склонился над ней, схватил за талию и так резко поставил на ноги, что у нее щелкнули зубы.
Стиснув ладонями ее зад, он уперся пальцами в ягодицы и порывисто прижал ее к себе. Затем, наклонив голову, снова принялся искать губами ее ускользающие губы. Элизабет как могла сопротивлялась, тогда Тэд потянулся рукой к ее подбородку и так надавил на него, что губы Элизабет невольно разжались.
Женщина застонала, сперва от ярости, затем от бессилия, и, по мере того как язык его двигался у нее во рту, становилась все более податливой, ощущая слабость в коленках.
И тогда язык Тэда из завоевателя превратился в любовника, ласками доводя ее рот до экстаза. Постепенно ее тело расслабилось и слилось с телом Тэда, твердым и сильным.
— Элизабет, — простонал он. — О Боже, Элизабет!
Его губы скользнули к ее шее. Руки нащупали пуговицы и, встретив сопротивление, рванули лиф рубашки, весь в складочках и рюшках. Оба часто дышали, и звук разрываемой ткани смешался с их шумным дыханием. Легкая струйка воздуха овеяла коленки Элизабет, когда сорочка упала на пол, свернувшись вокруг ее щиколоток.
Его раскрытые губы скользили по ее груди. На миг Тэд поднял голову и впился взглядом в голое тело. Он обхватил ладонью грудь и до тех пор ласкал темный сосок, пока он не затвердел. Застонав от наслаждения, Тэд стал водить языком по соску снова и снова, пока Элизабет, обессиленная, не прильнула к нему.
Он подхватил ее на руки и опустил на постель. На этот раз осторожно и нежно. Глаза у него горели, но не от гнева — от страсти. Лицо напряглось, но не от злости — от желания. Элизабет глядела на него с изумлением, широко раскрыв глаза, пока он, прислонившись к стенке кровати, избавлялся от брюк и трусов. Наконец он лег рядом. Совершенно голый. И теплый. И волосатый. И сексуальный. И удивительный.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь, а затем опустил к себе между ног, как бы демонстрируя размеры своего члена, его мощь, всю силу своего желания обладать ею.
— Именно это дает мне право спросить: ты спала с Кэйвано, Элизабет? Я должен знать все!
— Нет, конечно же нет.
Тэд пристально поглядел ей в глаза, но не нашел в них и намека на ложь, одно только страстное желание. Он прижался губами к ее податливым губам в жадном, горячем поцелуе. Его плоть налилась еще большей силой в ответ на ласку ее руки. И, раздвинув ей колени, он навалился на нее.
Очень мягко, осторожно он вошел в нее, страждущую и сгорающую от желания. Возбужденная его удивительной силой, Элизабет приподняла бедра. Он застонал, охваченный страстью, и погрузил лицо в ароматное облако волос, разметавшихся по подушке.
С каждым движением он входил в нее все глубже, а она все крепче прижимала его к себе — нетерпеливо, порывисто. Он целовал ее уши, шею, потом снова губы.
Вдруг Элизабет обхватила его голову руками и, прерывисто дыша, оттолкнула от себя.
— Тэд, не жди, пока я кончу.
Удивленно взглянув на нее, он с нежностью улыбнулся:
— Подожду.
— Нет, не нужно. Ведь ты это делаешь ради меня!
— Вовсе нет, — хрипло ответил он, — ради собственного удовольствия.
Она издала легкий стон, когда он скользнул ладонями ей под бедра, продолжая тереться лицом о ее соски.
И когда в очередной раз он вошел в нее, она запрокинула голову и вся отдалась наслаждению. Ее бедра поднимались и опускались в такт движениям его пальцев, сжимавших ее ягодицы. Она буквально вжалась телом в его тело: еще, еще!
Наконец-то! О, какое блаженство! Она едва сдержала готовый вырваться крик. И в этот момент Тэд снова вошел в нее, и она ощутила его мощное извержение.
Трудно сказать, как долго они лежали в полном изнеможении. Наконец Тэд приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее.
— Ты прекрасна, — прошептал он, все еще прерывисто дыша.
— В самом деле?
— О, да-а, — протянул он, улыбаясь и продолжая ее ласкать.
Его палец нежно коснулся ее подбородка, соскользнул к шее, затем ниже, обвел каждый сосок, спустился в ложбинку между грудями и заскользил дальше — по едва видимой белой полоске на животе.
— Я ведь дважды рожала, — словно оправдываясь, произнесла Элизабет.
— Да, конечно. — Он принялся медленно водить кончиками пальцев вокруг сосков, пока они не напряглись. Тогда он обхватил один губами и с нежностью пососал. Элизабет слабо застонала. — Тебе нравится? — спросил Тэд, скользя губами по блестящим от бисеринок пота бугоркам.
— Да.
— Прекрасно. И мне тоже. Очень нравится. — Он ухватил губами второй сосок и легонько дернул его, чтобы не причинить боль, провел по нему зубами и снова подергал губами. — Именно это мне снилось, когда ты разбудила меня в тот раз. Я ласкал твои прелестные груди.
— Я знаю, ты мне тогда сказал.
— Я часто видел тебя во сне, но никогда мой язык не получал такого наслаждения, как сейчас. И вообще, даже самые лучшие мои сны не могут сравниться с реальностью.
— Это я получил огромное удовольствие. Спокойной ночи, Элизабет. До скорого.
Он легко коснулся губами ее лба. Улыбнувшись ему напоследок, она скользнула в дверь. В гостиной было темно, Элизабет на ощупь прошла к ближайшей лампе, кода из темноты услышала голос Тэда:
— Хорошо провели время?
— О Боже! — воскликнула она. — Вы до смерти напугали меня. — Включив свет, она увидела Тэда, развалившегося в углу дивана без туфель, они стояли на полу, а спортивная куртка висела на подлокотнике кресла. Рубашка, небрежно заправленная в брюки, была расстегнута до пояса.
— Хорошо провели время? — повторил он сквозь зубы.
Это было не простое любопытство. И даже не вежливый интерес. Его голос был похож на рычание. Элизабет обиделась. Она была задета за живое, но не подала виду. Прежде всего потому, что он не имел права вмешиваться в ее личную жизнь.
Одарив его ослепительной улыбкой, Элизабет ответила:
— Отлично! — И слегка передернула плечами, в ответ получив сердитый взгляд. — Что вы делаете здесь в темноте?
— А что плохого в темноте?
— Ничего. Но вы могли пойти в кабинет посмотреть телевизор!
— Не было настроения!
Сейчас он ей совсем не нравился. Мало того, что развалился на ее диване в расстегнутой рубашке, так еще держал на своем плоском животе стакан виски с содовой. Он заметил направление ее взгляда и слегка наклонил стакан в насмешливом приветствии.
— Не выпьете ли со мной на ночь стаканчик?
— Нет.
— Тогда я выпью один. Не возражаете?
Она возражала. Не потому, что он покусился на ее небольшой запас спиртного. А потому, что он не был таким, как обычно, — славным парнем, а вел себя как настоящий хулиган. Но почему? Пожалел, что согласился остаться с детьми? Но хуже всего было то, что даже сейчас он не потерял своей привлекательности, совсем наоборот.
Элизабет бросила сумочку на кресло.
— Нет, не возражаю, пейте, если хотите. Дети не очень вам докучали?
— Совсем не докучали. А вы не докучали Кэйвано?
Она оглянулась, поймала строгий взгляд его голубых глаз.
— Мне не нравится ваш тон, Тэд.
Он приподнялся и со стуком поставил стакан на кофейный столик. Рубашка распахнулась, открывая мускулистую волосатую грудь, от которой Элизабет тщетно пыталась отвести взгляд.
— Ну это просто ужасно, Элизабет. Потому что именно этот тон вам придется сегодня терпеть.
— И не подумаю. Я вовсе не собираюсь выслушивать вас. — Она резко выпрямилась. — Спасибо за оказанную услугу, но сейчас вам лучше уйти.
Элизабет направилась было к двери, чтобы открыть ее, но Тэд с легкостью пантеры соскочил с дивана, схватил ее за руки и повернул к себе лицом.
— Вы знаете, который час?
Ошеломленная его грубостью, Элизабет не сразу поняла смысл вопроса. А когда поняла, возмутилась.
— Думаю, не больше чем половина первого, — ответила она, как ни в чем не бывало. — А что, у вас сломались часы?
Он стиснул зубы от гнева, лицо его угрожающе передергивалось.
— Почему вы возвратились так поздно? Чем вы занимались все это время с Кэйвано?
— Ужинали.
— Целых шесть часов?
— Тише! Дети проснутся!
Он перешел на шепот и гневно повторил свой вопрос.
— Никогда не видел ужина, который можно поглощать целых шесть часов.
— После ужина мы потанцевали. — Если можно так сказать, имея в виду один-единственный танец в танцзале величиной с почтовую марку. Но из простого упрямства ей хотелось показать Тэду, что они с Адамом славно повеселились в ночных клубах.
Он усмехнулся.
— Потанцевали?
— Да, потанцевали. Адам, как и я, обожает танцы.
— А что вы делали после этого? Куда отправились? — Элизабет нарочно опустила глаза, стараясь изобразить смущение. — Вы отправились к нему в номер, не так ли?
— Номер? Ха! Вряд ли можно назвать номером шикарные апартаменты на верхнем этаже отеля «Кэйвано».
Лицо у него стало еще более напряженным. Глаза загорелись холодным огнем от гнева и ревности. Он буквально сверлил ее взглядом, когда произнес свистящим шепотом:
— Ты спала с ним.
Он перешел с ней на «ты», и она ответила тем же:
— Ты мой сосед, Тэд. — Она отдернула руку. — И еще несколько минут назад я считала тебя своим другом. Другом, но не исповедником. — Она с трудом перевела дыхание. — А сейчас, будь добр, уходи из моего дома.
Она не стала ждать, когда он уйдет, а, взяв с кресла сумочку, повернулась и пошла наверх. По дороге заглянула к детям — слава Богу, шум не разбудил малышей.
Войдя в спальню, Элизабет увидела в зеркале свое отражение. Щеки ее пылали. Тэд заставил ее покраснеть своими упреками, но вовсе не потому, что был близок к истине, а потому, что был далек от нее. Очень далек.
Она сбросила туфли, сняла костюм, повесила на плечики и убрала в шкаф, скинула все остальное и надела ночную сорочку. Затем подошла к зеркалу и сказала своему отражению:
— Ты похожа на сирену, Элизабет Бэрк.
Ночная сорочка вполне соответствовала ее представлениям о морали и была словно из другой эпохи. Хлопчатобумажная, белая, с просторным воротом, рукавами, собранными на запястьях в рюшки, и широкой оборкой на подоле. Старомодная и в то же время оригинальная… как и сама Элизабет, точнее, какой ее все считали.
Криво улыбнувшись своему отражению, Элизабет вооружилась расческой и принялась крушить тридцатидолларовую прическу, которая ей совершенно не шла. Расчесывая волосы, она тихонько посмеивалась, вспоминая, как утонула в ковре нога, когда она сошла с личного эскалатора Кэйвано, ведущего прямо к сделанным из резного стекла дверям апартаментов.
Наконец-то, думала Элизабет, одна из ее фантазий превратится в реальность. Она выходила замуж за Джона Бэрка невинной, и он был единственным мужчиной в ее жизни.
В это, пожалуй, не верила даже ее родная сестра. Но это действительно было так.
И вот она подумала: почему бы ей не быть такой, как все люди? Почему не воспользоваться возможностью, если она сама плывет в руки? И не судить обо всем так строго. Не думать о последствиях. Просто плыть по течению, отдаться неожиданному любовному приключению, не ожидая от него ничего, кроме плотского наслаждения. «Прощай, Сандра Ди». Кажется, так поется в песенке?
Сандра Ди скучна. Элизабет с удовольствием станет плохой девчонкой. Им достаются все радости. Ей так надоело быть девочкой-паинькой, потому что девочка-паинька скучна, глупа, тупа. Каждый день продает товары, предназначенные для любовных утех, но не своих — чужих.
Только в своих фантазиях, отбросив все запреты высокой морали, она становится раскованной. В результате жизнь проходит мимо. Так и промчатся годы. Она представила себе удручающую картину: старуха, погруженная в фантастические видения, в мечты, не подкрепленные даже воспоминанием о настоящей любви.
И когда Адам Кэйвано распахнул перед ней двери своих роскошных апартаментов, она была готова на все, мечтая испробовать запретный плод.
Но жизнь подшутила над ней.
Адам буквально сгорал от страсти… при мысли о новом отеле, который строит в Чикаго. Он повел ее в спальню, и глаза его горели от желания… показать ей макет этого нового отеля. Его голос дрожал от жажды… увидеть как можно скорее этот отель. И у него наступил оргазм… при мысли о том,
какое место займет это последнее достижение в его флотилии процветающих отелей. Потом они говорили о делах за пирожными и кофе, которые он велел принести.
Смеясь над собственной наивностью, Элизабет положила расческу и отвернулась от зеркала. И тут услышала легкий стук в дверь.
— Заходи, солнышко, — проговорила она.
На пороге появился Тэд Рэндольф и закрыл за собой дверь на задвижку. Ошеломленная, Элизабет уставилась на него.
— Ты, вероятно, ожидала Кэйвано?
Быстро оправившись от охватившего ее удивления, она бросила:
— Нет, кого-нибудь из детей. Даже не предполагала, что ты настолько невоспитан! Крадешься среди ночи по моему дому, после того как тебе указали на дверь!
— Я не все сказал, что хотел.
— А я выслушала все, что хотела.
— Как безответственно ты вела себя! Я ожидал гораздо большего от такой женщины, как ты.
— Чего же ты ожидал? И от какой «такой женщины»? Что делает меня непохожей на других женщин?
— Благоразумие, порядочность. И ум. Ты ведь прекрасно знаешь, что Адам Кэйвано — типичный плейбой. И нечего тебе связываться с этим скользким дельцом.
— Он вовсе не скользкий делец. Он — джентльмен в полном смысле этого слова.
Тэд прошел в глубь комнаты. Элизабет видела, что он сдерживается и говорит тихо, лишь из опасения разбудить детей, чьи спальни находились в противоположном конце коридора. От Тэда буквально разило виски. Видимо, он подогрел свой гнев там, внизу, пропустив стаканчик-другой.
— Если он и вел себя как джентльмен и не потащил тебя в постель, то только потому, что хотел произвести хорошее впечатление. Единственное, что отличает его от уличного мошенника, слоняющегося в поисках девочки, так это цена его костюма. Или именно это и привлекло тебя? Его деньги?
— Вовсе нет! Он мне нравится. Он интересный человек, и он… — Вдруг она осознала, что вовсе не обязана оправдываться перед Тэдом Рэндольфом. Одно-единственное свидание на Осеннем фестивале не заслуживает церковного отлучения. Она подбоченилась. — Кто дал вам право, мистер Рэндольф, — она снова перешла с ним на «вы», — допрашивать меня? — И приняв вызывающе кокетливый вид, слегка наклонив голову и хлопая ресницами, как царица бала, проговорила: — Или вы очень печетесь о моей добродетели? Разумеется, из самых лучших побуждений?
Его слова буквально обожгли ее. Почти парализовали. Она никогда не думала, что мягкий, добрый мистер Рэндольф способен на такие вульгарные выражения, и как раз, когда размышляла об этом, он устремился к ней и слегка потряс за плечи.
— Черт возьми, Элизабет, ты не знаешь, что для тебя хорошо, а что — плохо, и если бы дело дошло до этого и… и… О дьявол!
Он склонился над ней. Это был яростный, жестокий поцелуй собственника, от которого Элизабет пришла в бешенство. Она уперлась ему руками в грудь, ощутила его тело и, несмотря на шок, сильно толкнула.
Но Тэд даже не покачнулся, продолжая целовать ее. Когда же наконец она оторвала губы от его рта и попыталась увернуться, он запустил ей в волосы пальцы обеих рук так, что она не в силах была даже пошевельнуть головой.
— А теперь поцелуй меня, черт возьми!
Он протиснул язык ей в рот быстро и яростно, отчего у Элизабет возникло ощущение, будто она вторично теряет девственность. Инстинктивно отпрянув назад, она впилась ему ногтями в кожу, почти не оставив следов на железных мускулах. Ночная сорочка была слишком тонкой, чтобы служить заслоном от его посягательств. Казалось, весь гнев и разочарование сосредоточились в бедрах и нижней части его тела. Мужское естество, твердое как камень, буквально вжималось в ее мягкое, податливое тело. Но что больше всего обескуражило Элизабет, так это ее собственная реакция на действия Тэда. Она ощутила жар в бедрах, и этот жар устремился вниз, к кончикам пальцев.
— Прекрати, Тэд, прошу тебя.
Вместо ответа он подхватил ее на руки, понес к кровати и швырнул на постель. Это так поразило Элизабет, что она потеряла всякую способность двигаться и с удивлением смотрела на Тэда, который сорвал с себя рубашку и принялся расстегивать ремень.
— Что ты делаешь?
— Неужели непонятно? — Он расстегнул ремень, «молнию», но брюки не снял и медленно направился к кровати.
Борясь с искушением остановить взгляд на темневших в ширинке волосах, Элизабет сжалась в комок, пытаясь укрыться за спинкой кровати. С торжествующей улыбкой Тэд склонился над ней, схватил за талию и так резко поставил на ноги, что у нее щелкнули зубы.
Стиснув ладонями ее зад, он уперся пальцами в ягодицы и порывисто прижал ее к себе. Затем, наклонив голову, снова принялся искать губами ее ускользающие губы. Элизабет как могла сопротивлялась, тогда Тэд потянулся рукой к ее подбородку и так надавил на него, что губы Элизабет невольно разжались.
Женщина застонала, сперва от ярости, затем от бессилия, и, по мере того как язык его двигался у нее во рту, становилась все более податливой, ощущая слабость в коленках.
И тогда язык Тэда из завоевателя превратился в любовника, ласками доводя ее рот до экстаза. Постепенно ее тело расслабилось и слилось с телом Тэда, твердым и сильным.
— Элизабет, — простонал он. — О Боже, Элизабет!
Его губы скользнули к ее шее. Руки нащупали пуговицы и, встретив сопротивление, рванули лиф рубашки, весь в складочках и рюшках. Оба часто дышали, и звук разрываемой ткани смешался с их шумным дыханием. Легкая струйка воздуха овеяла коленки Элизабет, когда сорочка упала на пол, свернувшись вокруг ее щиколоток.
Его раскрытые губы скользили по ее груди. На миг Тэд поднял голову и впился взглядом в голое тело. Он обхватил ладонью грудь и до тех пор ласкал темный сосок, пока он не затвердел. Застонав от наслаждения, Тэд стал водить языком по соску снова и снова, пока Элизабет, обессиленная, не прильнула к нему.
Он подхватил ее на руки и опустил на постель. На этот раз осторожно и нежно. Глаза у него горели, но не от гнева — от страсти. Лицо напряглось, но не от злости — от желания. Элизабет глядела на него с изумлением, широко раскрыв глаза, пока он, прислонившись к стенке кровати, избавлялся от брюк и трусов. Наконец он лег рядом. Совершенно голый. И теплый. И волосатый. И сексуальный. И удивительный.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь, а затем опустил к себе между ног, как бы демонстрируя размеры своего члена, его мощь, всю силу своего желания обладать ею.
— Именно это дает мне право спросить: ты спала с Кэйвано, Элизабет? Я должен знать все!
— Нет, конечно же нет.
Тэд пристально поглядел ей в глаза, но не нашел в них и намека на ложь, одно только страстное желание. Он прижался губами к ее податливым губам в жадном, горячем поцелуе. Его плоть налилась еще большей силой в ответ на ласку ее руки. И, раздвинув ей колени, он навалился на нее.
Очень мягко, осторожно он вошел в нее, страждущую и сгорающую от желания. Возбужденная его удивительной силой, Элизабет приподняла бедра. Он застонал, охваченный страстью, и погрузил лицо в ароматное облако волос, разметавшихся по подушке.
С каждым движением он входил в нее все глубже, а она все крепче прижимала его к себе — нетерпеливо, порывисто. Он целовал ее уши, шею, потом снова губы.
Вдруг Элизабет обхватила его голову руками и, прерывисто дыша, оттолкнула от себя.
— Тэд, не жди, пока я кончу.
Удивленно взглянув на нее, он с нежностью улыбнулся:
— Подожду.
— Нет, не нужно. Ведь ты это делаешь ради меня!
— Вовсе нет, — хрипло ответил он, — ради собственного удовольствия.
Она издала легкий стон, когда он скользнул ладонями ей под бедра, продолжая тереться лицом о ее соски.
И когда в очередной раз он вошел в нее, она запрокинула голову и вся отдалась наслаждению. Ее бедра поднимались и опускались в такт движениям его пальцев, сжимавших ее ягодицы. Она буквально вжалась телом в его тело: еще, еще!
Наконец-то! О, какое блаженство! Она едва сдержала готовый вырваться крик. И в этот момент Тэд снова вошел в нее, и она ощутила его мощное извержение.
Трудно сказать, как долго они лежали в полном изнеможении. Наконец Тэд приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее.
— Ты прекрасна, — прошептал он, все еще прерывисто дыша.
— В самом деле?
— О, да-а, — протянул он, улыбаясь и продолжая ее ласкать.
Его палец нежно коснулся ее подбородка, соскользнул к шее, затем ниже, обвел каждый сосок, спустился в ложбинку между грудями и заскользил дальше — по едва видимой белой полоске на животе.
— Я ведь дважды рожала, — словно оправдываясь, произнесла Элизабет.
— Да, конечно. — Он принялся медленно водить кончиками пальцев вокруг сосков, пока они не напряглись. Тогда он обхватил один губами и с нежностью пососал. Элизабет слабо застонала. — Тебе нравится? — спросил Тэд, скользя губами по блестящим от бисеринок пота бугоркам.
— Да.
— Прекрасно. И мне тоже. Очень нравится. — Он ухватил губами второй сосок и легонько дернул его, чтобы не причинить боль, провел по нему зубами и снова подергал губами. — Именно это мне снилось, когда ты разбудила меня в тот раз. Я ласкал твои прелестные груди.
— Я знаю, ты мне тогда сказал.
— Я часто видел тебя во сне, но никогда мой язык не получал такого наслаждения, как сейчас. И вообще, даже самые лучшие мои сны не могут сравниться с реальностью.