Страница:
Неожиданно он поднял голову и поймал ее взгляд. Смутившись, она пробормотала:
– Хотите чашку кофе? – И вдруг вспомнила, что кофе она ему только что предлагала. – Простите. Я, кажется, вас уже спрашивала.
– Да, мэм. Нет, я не хочу кофе. Спасибо. – Он вновь склонился над анкетой.
Джейнэллен перекладывала с места на место бумаги и жалела, что выключила радио, прослушав утренние новости; жалела, что в комнате нет какого-нибудь шума, который заполнил бы пустую тишину; жалела, что не умеет поддерживать простейший разговор.
Наконец Кейто заполнил анкету и отдал ее Джейнэллен вместе с ручной. Она пробежала глазами пару верхних строк и поразилась, насколько он моложе Кея; и даже на два года моложе нее самой. Ему всего тридцать один. Видно, он нелегко прожил эти годы.
Она продолжала читать дальше.
– В настоящее время вы работаете в баре «Под пальмой»? В этой забегаловке?
– Да, мэм. – Он кашлянул и смущенно пожал плечами. – Какая это работа. Разве только на время.
– Я не упрекаю, – поспешила заверить она. – Кто-то должен работать в таких местах. – Это тоже прозвучало оскорбительно. Она прикусила нижнюю губу. – Мой брат там часто бывает.
– Знаю, мне его показывали. А вот вас я там никогда не видел.
Она ясно почувствовала, что он сдерживает улыбку. Нервным движением Джейнэллен начала перебирать пуговицы на блузке.
– Нет… да… Нет, я там никогда не была.
– Да, мэм.
Джейнэллен облизнула пересохшие губы.
– Продолжим, – сказала она, опять принимаясь за анкету. – До работы в баре «Под пальмой» вы работали в…
Ока споткнулась на следующем написанном печатными буквами слове. Смущенная открытием, она не решалась на него взглянуть, а уставилась в анкету, пока строки не слились у нее перед глазами.
– Вы не ошиблись, мэм, – сказал он негромко. – Я отсидел срок в тюрьме штата в Хантсвилле. Меня выпустили условно. Вот почему мне очень нужна работа.
Джейнэллен наконец решилась поднять на него глаза.
– Мне очень жаль, мистер Кейто, но у меня для вас ничего нет. – К своему ужасу, она поняла, что действительно жалеет об этом.
– Ничего не поделаешь, – ответил он, поднимаясь. – Я и не надеялся.
– Почему вы так говорите?
Кейто пожал плечами.
– Я был в заключении, ну и прочее.
Она не стала его обманывать и убеждать, что пребывание в тюрьме не имеет никакого значения при поступлении на работу в «Нефтяную компанию Такетт». Джоди и слышать не захочет о такого рода служащем. Однако Джейнэллен не могла его отпустить, не приободрив хотя бы словом.
– У вас есть еще какие-либо возможности?
– Ничего, о чем стоило бы упоминать. – Он надел шляпу, надвинув ее глубоко на лоб. – Извините за беспокойство, мисс Такетт.
– До свидания, мистер Кейто.
Он попятился, открыл дверь и вышел из комнаты. Пересек веранду, спустился по ступенькам и сел в пикап.
Джейнэллен вскочила со стула и быстро подошла к дверям. Через жалюзи она проследила, как он отъехал от дома и на шоссе повернул в сторону бара «Под пальмой».
В еще более подавленном настроении она вернулась за письменный стол. У нее скопилось много работы, но на этот раз она позабыла о дисциплине, которой безоговорочно себя подчиняла. Вместо этого она снова взяла анкету, заполненную Бови Кейто, и внимательно прочитала все ее пункты. В графе «семейное положение» он поставил крестик возле слова «холост». Графа «ближайшие родственники» оставалась пустой. Внезапно Джейнэллен осознала, что занимается ненужным делом. Она как бы примеривалась взять его на работу, хотя ничего ему не могла предложить. А если бы у нее и оказалась вакансия, то с Джоди случился бы нервный припадок, прими Джейнэллен на работу бывшего заключенного.
Сердясь на себя за то, что так бездарно растратила половину утра, она засунула анкету Бови Кейто в нижний ящик стола и принялась за бумаги.
– Только не этот галстук, ради Бога, Фергус, – сердилась Дарси Уинстон. – Разве ты не видишь, что он не подходит к твоей рубашке?
– Ты же знаешь, кисонька, что я дальтоник, – оправдывался он.
– А я нет. Поменяй-ка его вот на этот. – Дарси сняла другой галстук с вешалки в стенном шкафу и сунула его в руки Фергусу. – И поторапливайся. Сегодня мы будем в центре внимания, нам нельзя опаздывать.
– Я уже предупредил, что мы запоздаем. Целый автобус пенсионеров остановился в мотеле без предварительной брони. Тридцать семь человек. Очень симпатичные люди. Я помогал их разместить. Они две недели провели в Харлингене, строили баптистскую миссию для мексиканцев. Организовали там воскресную школу. Они говорят, что мексиканским ребятишкам очень понравились взбитые сливки с фруктами…
– Прошу тебя, Фергус, мне это неинтересно, – нетерпеливо прервала его Дарси. – Кончай одеваться. А я пойду потороплю Хэвер.
Дарси поспешила по коридору на втором этаже к спальне их единственной дочери.
– Хэвер, ты готова? – Дарси постучала в дверь и тут же вошла, не ожидая разрешения. – Хэвер, сейчас же положи трубку и одевайся!
Шестнадцатилетняя Хэвер прикрыла микрофон рукой.
– Я уже готова, мама. Просто мы болтаем с Таннером, пока есть время.
– Времени уже нет. – Дарси выхватила трубку из рук дочери и сладко пропела в нее: «До свидания, Таннер», после чего положила трубку на рычаг.
– Мама! – воскликнула Хэвер. – Как можно! Мне стыдно за тебя. Это невежливо по отношению к Таннеру. Зачем ты так?
– Потому что нас давно ждут в школе.
– Но еще нет шести тридцати. А мы должны приехать туда к семи.
Дарси направилась к туалетному столику дочери, порылась среди флаконов, нашла подходящие духи и побрызгала на себя.
Хэвер с досадой спросила:
– Разве у тебя нет своих духов? У тебя их полно. Почему ты берешь мои?
– Ты слишком много болтаешь по телефону с Таннером. – Дарси оставила без внимания протест Хэвер.
– Не правда.
– Молодые люди не любят девушек, которые вешаются им на шею.
– Мама, прошу тебя, оставь в покое мою шкатулку, После тебя там полный беспорядок. – Хэвер протянула руку и захлопнула крышку шкатулки.
Дарси оттолкнула ее руку и с вызовом вновь открыла голубую бархатную коробку.
– Что ты там от меня прячешь?
– Ничего!
– Может, ты куришь марихуану?
– Нет, не курю!
Дарси порылась в шкатулке, но не нашла ничего, кроме сережек, колец, подвесок и нитки жемчуга, купленной Фергусом для Хэвер в тот день, когда та появилась на свет.
– Ну что? Удостоверилась?
– Не смей мне противоречить, девочка! – Дарси захлопнула крышку шкатулки и критически осмотрела Хэвер. – Пока есть время, сотри тени. Ты смахиваешь на уличную женщину.
– Не правда.
Дарси вытащила бумажную салфетку и сунула ее дочери.
– Ты, наверное, и ведешь себя соответственно, когда встречаешься с Таннером Хоскинсом.
– Таннер меня уважает.
– Так я и поверю. У него на уме только одно: как бы с тобой переспать. Впрочем, они все только об этом и думают.
Не слушая оправданий дочери, Дарси вышла из комнаты и спустилась вниз. Она осталась довольна собой. Дарси считала, что родители не должны позволять детям брать верх над ними, и поэтому постоянно давила на Хэвер. Она требовала от девочки отчета за каждую минуту времени и хотела знать, где находилась дочь, с кем и как долго. По мнению Дарси Уинстон, только родители, досконально знакомые с жизнью своих отпрысков, способны держать их под контролем.
В целом Хэвер была достаточно послушна. Уроки и школьные мероприятия занимали практически все ее время, так что возможность попасть в какую-нибудь историю сводилась к нулю; но летом, когда у Хэвер оставалось куда больше свободного времени, соответственно возрастал и риск нарваться на неприятность.
Бдительность Дарси опиралась не столько на материнский инстинкт, сколько на собственный опыт, приобретенный в те годы, когда она была одного возраста с Хэвер. Ей знакомы уловки, к которым прибегают подростки, чтобы обмануть легковерных родителей, потому что она сама использовала их все до одной. Больше того, изобрела множество новых.
Если бы мать Дарси оказалась более строгой, более внимательной к поведению дочери, юность Дарси не пронеслась бы столь мимолетно. Ей не пришлось бы выйти замуж в восемнадцать лет.
Отец их бросил, когда Дарси исполнилось всего девять, и, хотя сначала она сочувствовала матери, скоро это сочувствие сменилось презрением. С годами презрение переросло в открытое неповиновение. В возрасте Хэвер она уже связалась с дурной компанией, участники которой напивались до чертиков всякий вечер и не считали предосудительным обмениваться партнерами в любовных забавах.
Дарси с огромным трудом удалось закончить школу только благодаря тому, что она переспала с учителем биологии, типом в очках с толстыми стеклами и вечно потными руками. В лето после получения аттестата она забеременела от ударника в джаз-оркестре. Она разыскала его в Луизиане, где он скрывался от нее, но тот отрицал их знакомство. В какой-то мере Дарси даже обрадовалась, что он от нее отказался. Бездарь, тупица, он тратил целиком свой заработок в оркестре на все, что можно курить, нюхать или колоть.
Когда она вернулась в Иден-Пасс, будущее представлялось ей смутным. К счастью, Дарси как-то зашла съесть мороженого в мотель «Зеленая сосна». На пороге многолюдного кафе ее встретил Фергус Уинстон, обнажиа в улыбке большие лошадиные зубы; к тому времени си уже достиг среднего возраста, был холостяком и не помышлял о браке.
Вместо того чтобы изучать меню, Дарси следила, как Фергус со звоном нажимает на кнопки кассового аппарата. Она еще не допила и первой чашки кофе, когда ее озарила мысль, в корне изменившая ход ее жизни. Через два часа она получила работу. Через две недели мужа.
В свадебную ночь Фергус был твердо уверен, что ему досталась девственница, и, когда спустя месяц Дарси объявила, что она беременна, ему и в голову не пришло, что отцом может быть кто-то другой.
Все последующие годы у него не возникало и тени сомнения, хотя Хэвер родилась «недоношенной» почти на восемь недель и, тем не менее, весила семь с половиной фунтов, как всякий здоровый, родившийся в срок младенец.
Фергус не задумывался над этими несовпадениями, все его мысли занимал мотель, как того требовала от него Дарси. Она сумела убедить мужа, что умный делец тратит деньги, чтобы заработать новые. Фергус перестроил кафе, обновил мотель и установил рекламные щиты на автострадах.
Лишь в одном он твердо стоял на своем. Только он один распоряжался бухгалтерскими книгами мотеля «Зеленая сосна». Как его ни обхаживала Дарси, Фергус один вел весь бухгалтерский учет. Она догадывалась, что он утаивает от налоговой службы часть доходов, и тут она не имела ничего против. Но ее раздражало то, что имей она доступ к книгам, то сумела бы отыскать дополнительные лазейки, ускользнувшие от его внимания. Однако за шестнадцать лет брака Фергус ни разу не отступил от своего первоначального решения. Это был один из немногих споров, в котором Дарси потерпела поражение.
Что же касалось остального, то Фергус слишком долго оставался холостяком, чтобы полностью не подчиниться молодой хорошенькой рыжеволосой жене, и считал себя счастливейшим человеком на свете. Он оказался щедрым мужем, построив для Дарси самый лучший дом в Иден-Пасс. Он предоставил ей полную свободу в выборе дизайнеров в Далласе и Хьюстоне и не ограничивал ее в средствах. Каждый год она меняла машину. Он обожал Хэвер, которая, так же как и мать, вертела им, как хотела.
Фергус ни о чем не догадывался и ничего не подозревал, когда через три месяца после рождения Хэвер Дарси завела первого любовника. Тот держал шорную мастерскую и остановился в мотеле по пути из Эль-Пасо в Мемфис. Они устроились в номере 203. Не было ничего проще, чем сказать Фергусу, что она на несколько часов уезжает к матери.
Несмотря на частые измены, Дарси искренне привязалась к Фергусу, главным образом потому, что его положение в обществе возвышало и ее, а также потому, что он удовлетворял каждую ее прихоть.
Она залюбовалась, когда Фергус под руку с Хэвер спустился по лестнице.
– Вы красивая пара, – заметила она. – Сегодня в школе соберется весь город, и Уинстоны будут в центре внимания.
Фергус обнял ее и поцеловал в лоб.
– Я буду счастлив и горд стоять на сцене с двумя самыми красивыми девушками в Иден-Пасс. Хэвер шутливо закатила глаза. Простодушный Фергус не заметил насмешки.
– Хотя мне и не нравится причина, из-за которой мы собираемся. – Он вздохнул и поглядел в лицо любимой жене. – Я содрогаюсь при мысли о том, что с тобой мог сделать этот бандит.
– У меня самой мурашки бегают по телу. – Дарси похлопала мужа по щеке и нетерпеливо высвободилась из его объятий. – Нам надо спешить, а то мы опоздаем. Впрочем, – добавила она довольным голосом, – они не могут без нас начать, верно?
Глава шестая
– Хотите чашку кофе? – И вдруг вспомнила, что кофе она ему только что предлагала. – Простите. Я, кажется, вас уже спрашивала.
– Да, мэм. Нет, я не хочу кофе. Спасибо. – Он вновь склонился над анкетой.
Джейнэллен перекладывала с места на место бумаги и жалела, что выключила радио, прослушав утренние новости; жалела, что в комнате нет какого-нибудь шума, который заполнил бы пустую тишину; жалела, что не умеет поддерживать простейший разговор.
Наконец Кейто заполнил анкету и отдал ее Джейнэллен вместе с ручной. Она пробежала глазами пару верхних строк и поразилась, насколько он моложе Кея; и даже на два года моложе нее самой. Ему всего тридцать один. Видно, он нелегко прожил эти годы.
Она продолжала читать дальше.
– В настоящее время вы работаете в баре «Под пальмой»? В этой забегаловке?
– Да, мэм. – Он кашлянул и смущенно пожал плечами. – Какая это работа. Разве только на время.
– Я не упрекаю, – поспешила заверить она. – Кто-то должен работать в таких местах. – Это тоже прозвучало оскорбительно. Она прикусила нижнюю губу. – Мой брат там часто бывает.
– Знаю, мне его показывали. А вот вас я там никогда не видел.
Она ясно почувствовала, что он сдерживает улыбку. Нервным движением Джейнэллен начала перебирать пуговицы на блузке.
– Нет… да… Нет, я там никогда не была.
– Да, мэм.
Джейнэллен облизнула пересохшие губы.
– Продолжим, – сказала она, опять принимаясь за анкету. – До работы в баре «Под пальмой» вы работали в…
Ока споткнулась на следующем написанном печатными буквами слове. Смущенная открытием, она не решалась на него взглянуть, а уставилась в анкету, пока строки не слились у нее перед глазами.
– Вы не ошиблись, мэм, – сказал он негромко. – Я отсидел срок в тюрьме штата в Хантсвилле. Меня выпустили условно. Вот почему мне очень нужна работа.
Джейнэллен наконец решилась поднять на него глаза.
– Мне очень жаль, мистер Кейто, но у меня для вас ничего нет. – К своему ужасу, она поняла, что действительно жалеет об этом.
– Ничего не поделаешь, – ответил он, поднимаясь. – Я и не надеялся.
– Почему вы так говорите?
Кейто пожал плечами.
– Я был в заключении, ну и прочее.
Она не стала его обманывать и убеждать, что пребывание в тюрьме не имеет никакого значения при поступлении на работу в «Нефтяную компанию Такетт». Джоди и слышать не захочет о такого рода служащем. Однако Джейнэллен не могла его отпустить, не приободрив хотя бы словом.
– У вас есть еще какие-либо возможности?
– Ничего, о чем стоило бы упоминать. – Он надел шляпу, надвинув ее глубоко на лоб. – Извините за беспокойство, мисс Такетт.
– До свидания, мистер Кейто.
Он попятился, открыл дверь и вышел из комнаты. Пересек веранду, спустился по ступенькам и сел в пикап.
Джейнэллен вскочила со стула и быстро подошла к дверям. Через жалюзи она проследила, как он отъехал от дома и на шоссе повернул в сторону бара «Под пальмой».
В еще более подавленном настроении она вернулась за письменный стол. У нее скопилось много работы, но на этот раз она позабыла о дисциплине, которой безоговорочно себя подчиняла. Вместо этого она снова взяла анкету, заполненную Бови Кейто, и внимательно прочитала все ее пункты. В графе «семейное положение» он поставил крестик возле слова «холост». Графа «ближайшие родственники» оставалась пустой. Внезапно Джейнэллен осознала, что занимается ненужным делом. Она как бы примеривалась взять его на работу, хотя ничего ему не могла предложить. А если бы у нее и оказалась вакансия, то с Джоди случился бы нервный припадок, прими Джейнэллен на работу бывшего заключенного.
Сердясь на себя за то, что так бездарно растратила половину утра, она засунула анкету Бови Кейто в нижний ящик стола и принялась за бумаги.
– Только не этот галстук, ради Бога, Фергус, – сердилась Дарси Уинстон. – Разве ты не видишь, что он не подходит к твоей рубашке?
– Ты же знаешь, кисонька, что я дальтоник, – оправдывался он.
– А я нет. Поменяй-ка его вот на этот. – Дарси сняла другой галстук с вешалки в стенном шкафу и сунула его в руки Фергусу. – И поторапливайся. Сегодня мы будем в центре внимания, нам нельзя опаздывать.
– Я уже предупредил, что мы запоздаем. Целый автобус пенсионеров остановился в мотеле без предварительной брони. Тридцать семь человек. Очень симпатичные люди. Я помогал их разместить. Они две недели провели в Харлингене, строили баптистскую миссию для мексиканцев. Организовали там воскресную школу. Они говорят, что мексиканским ребятишкам очень понравились взбитые сливки с фруктами…
– Прошу тебя, Фергус, мне это неинтересно, – нетерпеливо прервала его Дарси. – Кончай одеваться. А я пойду потороплю Хэвер.
Дарси поспешила по коридору на втором этаже к спальне их единственной дочери.
– Хэвер, ты готова? – Дарси постучала в дверь и тут же вошла, не ожидая разрешения. – Хэвер, сейчас же положи трубку и одевайся!
Шестнадцатилетняя Хэвер прикрыла микрофон рукой.
– Я уже готова, мама. Просто мы болтаем с Таннером, пока есть время.
– Времени уже нет. – Дарси выхватила трубку из рук дочери и сладко пропела в нее: «До свидания, Таннер», после чего положила трубку на рычаг.
– Мама! – воскликнула Хэвер. – Как можно! Мне стыдно за тебя. Это невежливо по отношению к Таннеру. Зачем ты так?
– Потому что нас давно ждут в школе.
– Но еще нет шести тридцати. А мы должны приехать туда к семи.
Дарси направилась к туалетному столику дочери, порылась среди флаконов, нашла подходящие духи и побрызгала на себя.
Хэвер с досадой спросила:
– Разве у тебя нет своих духов? У тебя их полно. Почему ты берешь мои?
– Ты слишком много болтаешь по телефону с Таннером. – Дарси оставила без внимания протест Хэвер.
– Не правда.
– Молодые люди не любят девушек, которые вешаются им на шею.
– Мама, прошу тебя, оставь в покое мою шкатулку, После тебя там полный беспорядок. – Хэвер протянула руку и захлопнула крышку шкатулки.
Дарси оттолкнула ее руку и с вызовом вновь открыла голубую бархатную коробку.
– Что ты там от меня прячешь?
– Ничего!
– Может, ты куришь марихуану?
– Нет, не курю!
Дарси порылась в шкатулке, но не нашла ничего, кроме сережек, колец, подвесок и нитки жемчуга, купленной Фергусом для Хэвер в тот день, когда та появилась на свет.
– Ну что? Удостоверилась?
– Не смей мне противоречить, девочка! – Дарси захлопнула крышку шкатулки и критически осмотрела Хэвер. – Пока есть время, сотри тени. Ты смахиваешь на уличную женщину.
– Не правда.
Дарси вытащила бумажную салфетку и сунула ее дочери.
– Ты, наверное, и ведешь себя соответственно, когда встречаешься с Таннером Хоскинсом.
– Таннер меня уважает.
– Так я и поверю. У него на уме только одно: как бы с тобой переспать. Впрочем, они все только об этом и думают.
Не слушая оправданий дочери, Дарси вышла из комнаты и спустилась вниз. Она осталась довольна собой. Дарси считала, что родители не должны позволять детям брать верх над ними, и поэтому постоянно давила на Хэвер. Она требовала от девочки отчета за каждую минуту времени и хотела знать, где находилась дочь, с кем и как долго. По мнению Дарси Уинстон, только родители, досконально знакомые с жизнью своих отпрысков, способны держать их под контролем.
В целом Хэвер была достаточно послушна. Уроки и школьные мероприятия занимали практически все ее время, так что возможность попасть в какую-нибудь историю сводилась к нулю; но летом, когда у Хэвер оставалось куда больше свободного времени, соответственно возрастал и риск нарваться на неприятность.
Бдительность Дарси опиралась не столько на материнский инстинкт, сколько на собственный опыт, приобретенный в те годы, когда она была одного возраста с Хэвер. Ей знакомы уловки, к которым прибегают подростки, чтобы обмануть легковерных родителей, потому что она сама использовала их все до одной. Больше того, изобрела множество новых.
Если бы мать Дарси оказалась более строгой, более внимательной к поведению дочери, юность Дарси не пронеслась бы столь мимолетно. Ей не пришлось бы выйти замуж в восемнадцать лет.
Отец их бросил, когда Дарси исполнилось всего девять, и, хотя сначала она сочувствовала матери, скоро это сочувствие сменилось презрением. С годами презрение переросло в открытое неповиновение. В возрасте Хэвер она уже связалась с дурной компанией, участники которой напивались до чертиков всякий вечер и не считали предосудительным обмениваться партнерами в любовных забавах.
Дарси с огромным трудом удалось закончить школу только благодаря тому, что она переспала с учителем биологии, типом в очках с толстыми стеклами и вечно потными руками. В лето после получения аттестата она забеременела от ударника в джаз-оркестре. Она разыскала его в Луизиане, где он скрывался от нее, но тот отрицал их знакомство. В какой-то мере Дарси даже обрадовалась, что он от нее отказался. Бездарь, тупица, он тратил целиком свой заработок в оркестре на все, что можно курить, нюхать или колоть.
Когда она вернулась в Иден-Пасс, будущее представлялось ей смутным. К счастью, Дарси как-то зашла съесть мороженого в мотель «Зеленая сосна». На пороге многолюдного кафе ее встретил Фергус Уинстон, обнажиа в улыбке большие лошадиные зубы; к тому времени си уже достиг среднего возраста, был холостяком и не помышлял о браке.
Вместо того чтобы изучать меню, Дарси следила, как Фергус со звоном нажимает на кнопки кассового аппарата. Она еще не допила и первой чашки кофе, когда ее озарила мысль, в корне изменившая ход ее жизни. Через два часа она получила работу. Через две недели мужа.
В свадебную ночь Фергус был твердо уверен, что ему досталась девственница, и, когда спустя месяц Дарси объявила, что она беременна, ему и в голову не пришло, что отцом может быть кто-то другой.
Все последующие годы у него не возникало и тени сомнения, хотя Хэвер родилась «недоношенной» почти на восемь недель и, тем не менее, весила семь с половиной фунтов, как всякий здоровый, родившийся в срок младенец.
Фергус не задумывался над этими несовпадениями, все его мысли занимал мотель, как того требовала от него Дарси. Она сумела убедить мужа, что умный делец тратит деньги, чтобы заработать новые. Фергус перестроил кафе, обновил мотель и установил рекламные щиты на автострадах.
Лишь в одном он твердо стоял на своем. Только он один распоряжался бухгалтерскими книгами мотеля «Зеленая сосна». Как его ни обхаживала Дарси, Фергус один вел весь бухгалтерский учет. Она догадывалась, что он утаивает от налоговой службы часть доходов, и тут она не имела ничего против. Но ее раздражало то, что имей она доступ к книгам, то сумела бы отыскать дополнительные лазейки, ускользнувшие от его внимания. Однако за шестнадцать лет брака Фергус ни разу не отступил от своего первоначального решения. Это был один из немногих споров, в котором Дарси потерпела поражение.
Что же касалось остального, то Фергус слишком долго оставался холостяком, чтобы полностью не подчиниться молодой хорошенькой рыжеволосой жене, и считал себя счастливейшим человеком на свете. Он оказался щедрым мужем, построив для Дарси самый лучший дом в Иден-Пасс. Он предоставил ей полную свободу в выборе дизайнеров в Далласе и Хьюстоне и не ограничивал ее в средствах. Каждый год она меняла машину. Он обожал Хэвер, которая, так же как и мать, вертела им, как хотела.
Фергус ни о чем не догадывался и ничего не подозревал, когда через три месяца после рождения Хэвер Дарси завела первого любовника. Тот держал шорную мастерскую и остановился в мотеле по пути из Эль-Пасо в Мемфис. Они устроились в номере 203. Не было ничего проще, чем сказать Фергусу, что она на несколько часов уезжает к матери.
Несмотря на частые измены, Дарси искренне привязалась к Фергусу, главным образом потому, что его положение в обществе возвышало и ее, а также потому, что он удовлетворял каждую ее прихоть.
Она залюбовалась, когда Фергус под руку с Хэвер спустился по лестнице.
– Вы красивая пара, – заметила она. – Сегодня в школе соберется весь город, и Уинстоны будут в центре внимания.
Фергус обнял ее и поцеловал в лоб.
– Я буду счастлив и горд стоять на сцене с двумя самыми красивыми девушками в Иден-Пасс. Хэвер шутливо закатила глаза. Простодушный Фергус не заметил насмешки.
– Хотя мне и не нравится причина, из-за которой мы собираемся. – Он вздохнул и поглядел в лицо любимой жене. – Я содрогаюсь при мысли о том, что с тобой мог сделать этот бандит.
– У меня самой мурашки бегают по телу. – Дарси похлопала мужа по щеке и нетерпеливо высвободилась из его объятий. – Нам надо спешить, а то мы опоздаем. Впрочем, – добавила она довольным голосом, – они не могут без нас начать, верно?
Глава шестая
У Лары имелись особые причины присутствовать на городском собрании.
Если в Иден-Пасс возросла преступность, то ей следует об этом знать. Она жила одна, и ей необходимо принять меры, чтобы защитить себя и свою собственность. Для ее будущего в Иден-Пасс ей также важно активно участвовать в жизни общества. Лара уже купила сезонный билет на футбольные матчи и внесла деньги на сооружение нового светофора на единственном оживленном перекрестке в центре города. Если ее часто будут видеть в обычной обстановке, например, в магазине «Экономный покупатель» или на бензоколонке, то, может случиться, жители города перестанут считать врача чужой. Возможно, даже примут в свои ряды, несмотря на Джоди Такетт.
Третья причина, ради которой Лара хотела присутствовать на собрании, носила куда более личный характер. Ей казалось странным, что вспышка преступности совпала с появлением у нее на заднем крыльце Кея Такетта с кровоточащей пулевой раной. Трудно вообразить, что он лез в дом Фергуса Уинстона с целью грабежа, тем не менее имело место неприятное совпадение, о котором, ради собственного спокойствия, она хотела бы позабыть. Актовый зал, гордость средней школы, часто использовался для общественных мероприятий. Лара приехала пораньше, но стоянка уже оказалась заполнена легковыми машинами. Местная газета назвала собрание «жизненно важной акцией». Кроме того, газета процитировала следующие слова шерифа Эльмо Бакстера: «Все граждане обязаны принять участие в мероприятии. Жители Иден-Пасс должны положить конец волне преступности, пока она окончательно не захлестнула наш город. Надо, как говорится, уничтожить зло в самом зародыше. У нас благопристойный и законопослушный, хотя маленький, город, и таким ему быть, пока я здесь шериф».
Его призыв не остался без ответа. Лара затерялась в толпе, валом валившей к ярко освещенному зданию. Однако при входе в зал она стала объектом пристального внимания. Она слышала шепот за своей спиной. Шепот тонул в шуме толпы, но, тем не менее, Лара его различала. Не обращая внимания на повернутые к ней головы и откровенно любопытные взгляды, она приветствовала знакомых: мистера Хоскинса из бакалейного магазина, женщину, работающую на почте, и тех немногих, кто не побоялся преодолеть своего рода ограждение, созданное вокруг нее Джоди Такетт, и пользовался ее услугами врача.
Вместо того чтобы занять одно из свободных мест в задних рядах, что было удобно, но явилось бы проявлением трусости, Лара двинулась вниз по запруженному центральному проходу. Она заметила Нэнси и Клема Бейке-ров с детьми. Нэнси знаком пригласила ее к себе, но Лара отрицательно покачала головой и отыскала себе место в третьем ряду.
Она только прикидывалась храброй под лавиной неприязненных взглядов. Лара чувствовала себя неуютно, сознавая, что десятки языков треплют ее доброе имя, и десятки пар глаз, большинство из них недружелюбные, уперлись ей в затылок. Она знала, что приглушенные голоса, чтобы не услыхали дети, обсуждали все стороны жизни наглой особы, Втершейся в ряды порядочных граждан Иден-Пасс.
Лара не могла контролировать мысли и слова других, но страдала из-за того, что ее репутации наносят урон, а она не может себя защитить. Единственным способом самосохранения было бы остаться дома, но это не решало проблемы. Она имела полное право принять участие в собрании. Она не должна бояться сплетен угодливых личностей, безропотно подчинявшихся старой карге, как Лара теперь про себя называла Джоди Такетт.
Сама миссис Такетт оставалась более высокого мнения о своей персоне. Когда она, как и положено, появилась со значительным опозданием, то прошествовала по центральному проходу, не глядя ни направо, ни налево. Видимо, Джоди считала вежливость пустой тратой времени и не останавливалась, чтобы ответить на приветствия. Она держалась высокомерно, но в ее облике не было ничего величественного. Кларк столь подробно описывал ей свою мать, что Лара с легкостью ее узнала, хотя Джоди представлялась ей прежде неким сочетанием Джоан Кроуфорд и Жанны д'Арк.
На самом деле миссис Такетт оказалась невысокой приземистой седоволосой женщиной самой обычной внешности, одетой дорого, но далеко от моды. На коротких пальцах без маникюра не было колец. Джоди обладала резкими, почти мужскими чертами лица. Она являлась олицетворением железной воли, чем более всего и прославилась.
Люди притихли, когда Джоди появилась в зале. Ее прибытие послужило сигналом для начала собрания. Вне сомнения, она являлась первой и самой уважаемой гражданкой в Иден-Пасс.
Из всех собравшихся в зале Лара, наверное, единственная заметила, что Джоди Такетт тяжело больна.
Морщины у глаз и рта говорили о том, что она заядлая курильщица. Кожа на лице – коричневая и сухая, как старый пергамент. Синяки и пятна покрывали руки. Когда Джоди протянула руку мэру, Лара заметила припухшие пальцы, что свидетельствовало о возможных сосудистых заболеваниях.
Позади Джоди шла женщина примерно одного возраста с Ларой. Она улыбалась робкой, неуверенной улыбкой, явно стесняясь, что вместе с матерью привлекает всеобщее внимание. Джейнэллен точно соответствовала описанию Кларка. Он как-то назвал свою сестру «мышкой», правда, безо всякой насмешки.
«Отец ее обожал, – рассказывал Кларк, – наверное, если бы он не умер, когда она была совсем маленькой, она бы расцвела и стала красивой девушкой. Мать не находила времени для занятий с ней, целиком поглощенная работой. Джейнэллен выросла среди нас, а мы, мама, Кей и я, из тех, кто умеет за себя постоять, не то что сестра, такая скромная и застенчивая. Ей редко когда удавалось вставить свое слово».
Джейнэллен была светловолосая, с тонкими чертами лица. Рот у нее был маловат, а нос несколько длинноват, но потрясающие синие, как и у братьев, глаза с лихвой компенсировали другие недостатки.
Она явно находилась под влиянием Джоди, что подтверждалось полным отсутствием какого-либо стиля в ее одежде. Но если у Джоди обнаруживались хотя бы какие-то намеки на моду, то у Джейнэллен их не было и следа. Она целиком отвергала моду, а строгая прическа еще больше портила ее. Казалось, она изо всех сил старается сделать себя непривлекательной, чтобы ничем не выделяться и затеряться в тени, отбрасываемой властной фигурой матери.
Кей замыкал семейное шествие. Но, идя по проходу, он, не в пример матери, часто останавливался, чтобы поздороваться или перекинуться парой слов со знакомыми, которых давно не видел. Лара улавливала обрывки этих дружеских приветствий.
– Кого я вижу! Неужели это Кей Такетт?
– Это ты, Опоссум? Сукин сын! Как у тебя дела?
Пока некто по прозвищу Опоссум распространялся о своих успехах в области продажи кормов и удобрений, Кей заметил Лару. Словно не веря своим глазам, он снова посмотрел в ее сторону, и Лара почувствовала, как у нее екнуло сердце. Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока Опоссум, определенно прозванный так за свое печальное сходство с представителем отряда сумчатых, не задал Кею прямой вопрос.
– Извини, я не расслышал, – Кей отвел взгляд от Лары, но недостаточно быстро, чтобы Опоссум и сидящие рядом не могли не заметить, кто явился объектом его пристального внимания.
– Да, я хотел спросить… – Опоссум переводил блестящие маленькие глазки с Кея на Лару и обратно и был так поглощен этим занятием, что забыл, о чем шла речь.
К счастью, именно в этот момент к кафедре на сцене приблизился директор школы. Он заговорил в микрофон, но микрофон молчал, и только после некоторой возни с кнопками и регулировки он обрушил на барабанные перепонки присутствующих свое приветствие:
– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли на собрание…
Кей пообещал Опоссуму, что выпьет с ним завтра пива, затем присоединился к Джоди и Джейнэллен; для них всех в первом ряду мэр зарезервировал места.
Собрание под председательством директора школы началось. Он представил публике семейство Фергуса Уинстона, сплоченной стайкой появившееся из-за желтого бархатного занавеса. Лара с интересом разглядывала тройку. Молоденькая девушка по имени Хэвер сильно смущалась под многочисленными взглядами. Что касалось миссис Уинстон, то она ничем не походила на жертву нервного потрясения, как о ней сказал директор школы. Дарси олицетворяла здоровье, и в ней ощущался огромный запас энергии. В свете ярких ламп рыжая копна ее волос казалась пылающим костром. С притворной скромностью она взяла под руку своего мужа.
Лара сразу почувствовала к ней недоверие. Фергус был высоким, но уже сгорбленным человеком. Его узкую длинную голову с залысинами покрывали редкие седые волосы. Морщины, те, что называют «морщинами смеха», залегли у большого рта. Сменив на кафедре директора школы, Фергус без улыбки поведал залу об их ужасном приключении.
Слегка сдвинувшись влево, Лара могла видеть сидевшего рядом с сестрой Кея Такетта. Он опирался локтями на подлокотники и кончиками пальцев похлопывал себя по губам. Кей положил правую ногу, ту самую, что растянул, на левую. Развалившись на сиденье, он нетерпеливо поглядывал по сторонам, демонстрируя всем своим видом, что ему наскучило мероприятие и что он, как школьник, мечтает об окончании урока.
Лара посмотрела на сцену и увидела, что не одна она наблюдает за Кеем Такеттом. Миссис Уинстон с хитрым, довольным выражением лица тоже не спускала с него глаз.
– Это все, что я вам хотел сказать, – завершил мистер Уинстон. – Хочу только добавить, что нам следует присматриваться к любым подозрительным личностям, появляющимся в городе, и докладывать шерифу обо всех происшествиях.
Под аплодисменты он покинул кафедру, уступив место шерифу Эльмо Бакстеру, неряшливого вида человеку, передвигавшемуся со скоростью улитки и взиравшему на мир грустными глазами бассета.
– Я благодарю Фергуса и Дарси за то, что они поделились с нами своим неприятным опытом. – Он тяжело переступил с ноги на ногу. – Но я хочу вас предупредить: не вздумайте делать глупости и спать с револьвером под подушкой. Если вы заметите, что кто-то пытается к вам залезть, или увидите в округе чужака, немедленно доложите мне. Я или Гас проверим все в соответствии с законом. И не вздумайте брать на себя функции полиции. Мы с городским советом решили, что нам нужен комитет по борьбе с преступностью, такой, как в больших городах. Комитет организует жителей в разных районах, чтобы они следили за всем происходящим и всех держали в курсе дела. Естественно, нам нужен председатель комитета. Прошу выдвигать кандидатуры.
– Я выдвигаю свою кандидатуру, – громко и отчетливо объявила Дарси Уинстон.
Зал захлопал. Фергус сжал руку жены и посмотрел на нее с откровенным обожанием.
– И я бы хотела, чтобы Кей Такетт занял место сопредседателя, – добавила Дарси.
Кей выпрямился. Правая нога, соскользнув с колена, с силой ударилась о пол. Лара заметила, как он вздрогнул от боли.
– Что еще она там придумала? – При виде его изумленной реакции все вокруг засмеялись. – Я теперь здесь больше не живу. К тому же я ничего не смыслю в этих комитетах!
Развеселившийся шериф подергал себя за мочку уха.
– Я думаю, что знакомство с комитетами необязательно, но если кто знает, как не дать себя в обиду, так это ты, Кей. Верно я говорю, Джоди?
Джоди, через Джейнэллен, взглянула на сына.
– Я считаю, ты должен согласиться, Кей. Вспомни, когда ты в последний раз трудился на благо общества?
– Когда он возглавлял команду «Дьяволов» на чемпионате штата! – Опоссум выскочил на середину прохода и принялся размахивать руками над головой. – Давайте поддержим Кея Такетта, непобедимого одиннадцатого номера!
Все встали и присоединились к приветственным крикам. Проворные ребятишки воспользовались моментом, чтобы убежать от родителей. Шумные подростки поспешили к выходу, по пути награждая друг друга тумаками. Нечего было и думать о восстановлении порядка, поэтому шериф Бакстер, почти прижав губы к микрофону, объявил:
– Кто «за», поднимите руку. Решение принято. Вы свободны. Будьте осторожны за рулем.
Лару понесла за собой толпа. Приподнявшись на цыпочки, она увидела, как Дарси Уинстон повелительным жестом приглашает Кея на сцену. Она выглядела женщиной, вполне способной подстрелить убегающего любовника, чтобы не быть пойманной на месте преступления.
– Извините, – услышала Лара сзади.
В ответ на эту вежливую просьбу Лара отступила в сторону, затем обернулась. И оказалась лицом к лицу к Джейнэллен.
Если в Иден-Пасс возросла преступность, то ей следует об этом знать. Она жила одна, и ей необходимо принять меры, чтобы защитить себя и свою собственность. Для ее будущего в Иден-Пасс ей также важно активно участвовать в жизни общества. Лара уже купила сезонный билет на футбольные матчи и внесла деньги на сооружение нового светофора на единственном оживленном перекрестке в центре города. Если ее часто будут видеть в обычной обстановке, например, в магазине «Экономный покупатель» или на бензоколонке, то, может случиться, жители города перестанут считать врача чужой. Возможно, даже примут в свои ряды, несмотря на Джоди Такетт.
Третья причина, ради которой Лара хотела присутствовать на собрании, носила куда более личный характер. Ей казалось странным, что вспышка преступности совпала с появлением у нее на заднем крыльце Кея Такетта с кровоточащей пулевой раной. Трудно вообразить, что он лез в дом Фергуса Уинстона с целью грабежа, тем не менее имело место неприятное совпадение, о котором, ради собственного спокойствия, она хотела бы позабыть. Актовый зал, гордость средней школы, часто использовался для общественных мероприятий. Лара приехала пораньше, но стоянка уже оказалась заполнена легковыми машинами. Местная газета назвала собрание «жизненно важной акцией». Кроме того, газета процитировала следующие слова шерифа Эльмо Бакстера: «Все граждане обязаны принять участие в мероприятии. Жители Иден-Пасс должны положить конец волне преступности, пока она окончательно не захлестнула наш город. Надо, как говорится, уничтожить зло в самом зародыше. У нас благопристойный и законопослушный, хотя маленький, город, и таким ему быть, пока я здесь шериф».
Его призыв не остался без ответа. Лара затерялась в толпе, валом валившей к ярко освещенному зданию. Однако при входе в зал она стала объектом пристального внимания. Она слышала шепот за своей спиной. Шепот тонул в шуме толпы, но, тем не менее, Лара его различала. Не обращая внимания на повернутые к ней головы и откровенно любопытные взгляды, она приветствовала знакомых: мистера Хоскинса из бакалейного магазина, женщину, работающую на почте, и тех немногих, кто не побоялся преодолеть своего рода ограждение, созданное вокруг нее Джоди Такетт, и пользовался ее услугами врача.
Вместо того чтобы занять одно из свободных мест в задних рядах, что было удобно, но явилось бы проявлением трусости, Лара двинулась вниз по запруженному центральному проходу. Она заметила Нэнси и Клема Бейке-ров с детьми. Нэнси знаком пригласила ее к себе, но Лара отрицательно покачала головой и отыскала себе место в третьем ряду.
Она только прикидывалась храброй под лавиной неприязненных взглядов. Лара чувствовала себя неуютно, сознавая, что десятки языков треплют ее доброе имя, и десятки пар глаз, большинство из них недружелюбные, уперлись ей в затылок. Она знала, что приглушенные голоса, чтобы не услыхали дети, обсуждали все стороны жизни наглой особы, Втершейся в ряды порядочных граждан Иден-Пасс.
Лара не могла контролировать мысли и слова других, но страдала из-за того, что ее репутации наносят урон, а она не может себя защитить. Единственным способом самосохранения было бы остаться дома, но это не решало проблемы. Она имела полное право принять участие в собрании. Она не должна бояться сплетен угодливых личностей, безропотно подчинявшихся старой карге, как Лара теперь про себя называла Джоди Такетт.
Сама миссис Такетт оставалась более высокого мнения о своей персоне. Когда она, как и положено, появилась со значительным опозданием, то прошествовала по центральному проходу, не глядя ни направо, ни налево. Видимо, Джоди считала вежливость пустой тратой времени и не останавливалась, чтобы ответить на приветствия. Она держалась высокомерно, но в ее облике не было ничего величественного. Кларк столь подробно описывал ей свою мать, что Лара с легкостью ее узнала, хотя Джоди представлялась ей прежде неким сочетанием Джоан Кроуфорд и Жанны д'Арк.
На самом деле миссис Такетт оказалась невысокой приземистой седоволосой женщиной самой обычной внешности, одетой дорого, но далеко от моды. На коротких пальцах без маникюра не было колец. Джоди обладала резкими, почти мужскими чертами лица. Она являлась олицетворением железной воли, чем более всего и прославилась.
Люди притихли, когда Джоди появилась в зале. Ее прибытие послужило сигналом для начала собрания. Вне сомнения, она являлась первой и самой уважаемой гражданкой в Иден-Пасс.
Из всех собравшихся в зале Лара, наверное, единственная заметила, что Джоди Такетт тяжело больна.
Морщины у глаз и рта говорили о том, что она заядлая курильщица. Кожа на лице – коричневая и сухая, как старый пергамент. Синяки и пятна покрывали руки. Когда Джоди протянула руку мэру, Лара заметила припухшие пальцы, что свидетельствовало о возможных сосудистых заболеваниях.
Позади Джоди шла женщина примерно одного возраста с Ларой. Она улыбалась робкой, неуверенной улыбкой, явно стесняясь, что вместе с матерью привлекает всеобщее внимание. Джейнэллен точно соответствовала описанию Кларка. Он как-то назвал свою сестру «мышкой», правда, безо всякой насмешки.
«Отец ее обожал, – рассказывал Кларк, – наверное, если бы он не умер, когда она была совсем маленькой, она бы расцвела и стала красивой девушкой. Мать не находила времени для занятий с ней, целиком поглощенная работой. Джейнэллен выросла среди нас, а мы, мама, Кей и я, из тех, кто умеет за себя постоять, не то что сестра, такая скромная и застенчивая. Ей редко когда удавалось вставить свое слово».
Джейнэллен была светловолосая, с тонкими чертами лица. Рот у нее был маловат, а нос несколько длинноват, но потрясающие синие, как и у братьев, глаза с лихвой компенсировали другие недостатки.
Она явно находилась под влиянием Джоди, что подтверждалось полным отсутствием какого-либо стиля в ее одежде. Но если у Джоди обнаруживались хотя бы какие-то намеки на моду, то у Джейнэллен их не было и следа. Она целиком отвергала моду, а строгая прическа еще больше портила ее. Казалось, она изо всех сил старается сделать себя непривлекательной, чтобы ничем не выделяться и затеряться в тени, отбрасываемой властной фигурой матери.
Кей замыкал семейное шествие. Но, идя по проходу, он, не в пример матери, часто останавливался, чтобы поздороваться или перекинуться парой слов со знакомыми, которых давно не видел. Лара улавливала обрывки этих дружеских приветствий.
– Кого я вижу! Неужели это Кей Такетт?
– Это ты, Опоссум? Сукин сын! Как у тебя дела?
Пока некто по прозвищу Опоссум распространялся о своих успехах в области продажи кормов и удобрений, Кей заметил Лару. Словно не веря своим глазам, он снова посмотрел в ее сторону, и Лара почувствовала, как у нее екнуло сердце. Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока Опоссум, определенно прозванный так за свое печальное сходство с представителем отряда сумчатых, не задал Кею прямой вопрос.
– Извини, я не расслышал, – Кей отвел взгляд от Лары, но недостаточно быстро, чтобы Опоссум и сидящие рядом не могли не заметить, кто явился объектом его пристального внимания.
– Да, я хотел спросить… – Опоссум переводил блестящие маленькие глазки с Кея на Лару и обратно и был так поглощен этим занятием, что забыл, о чем шла речь.
К счастью, именно в этот момент к кафедре на сцене приблизился директор школы. Он заговорил в микрофон, но микрофон молчал, и только после некоторой возни с кнопками и регулировки он обрушил на барабанные перепонки присутствующих свое приветствие:
– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли на собрание…
Кей пообещал Опоссуму, что выпьет с ним завтра пива, затем присоединился к Джоди и Джейнэллен; для них всех в первом ряду мэр зарезервировал места.
Собрание под председательством директора школы началось. Он представил публике семейство Фергуса Уинстона, сплоченной стайкой появившееся из-за желтого бархатного занавеса. Лара с интересом разглядывала тройку. Молоденькая девушка по имени Хэвер сильно смущалась под многочисленными взглядами. Что касалось миссис Уинстон, то она ничем не походила на жертву нервного потрясения, как о ней сказал директор школы. Дарси олицетворяла здоровье, и в ней ощущался огромный запас энергии. В свете ярких ламп рыжая копна ее волос казалась пылающим костром. С притворной скромностью она взяла под руку своего мужа.
Лара сразу почувствовала к ней недоверие. Фергус был высоким, но уже сгорбленным человеком. Его узкую длинную голову с залысинами покрывали редкие седые волосы. Морщины, те, что называют «морщинами смеха», залегли у большого рта. Сменив на кафедре директора школы, Фергус без улыбки поведал залу об их ужасном приключении.
Слегка сдвинувшись влево, Лара могла видеть сидевшего рядом с сестрой Кея Такетта. Он опирался локтями на подлокотники и кончиками пальцев похлопывал себя по губам. Кей положил правую ногу, ту самую, что растянул, на левую. Развалившись на сиденье, он нетерпеливо поглядывал по сторонам, демонстрируя всем своим видом, что ему наскучило мероприятие и что он, как школьник, мечтает об окончании урока.
Лара посмотрела на сцену и увидела, что не одна она наблюдает за Кеем Такеттом. Миссис Уинстон с хитрым, довольным выражением лица тоже не спускала с него глаз.
– Это все, что я вам хотел сказать, – завершил мистер Уинстон. – Хочу только добавить, что нам следует присматриваться к любым подозрительным личностям, появляющимся в городе, и докладывать шерифу обо всех происшествиях.
Под аплодисменты он покинул кафедру, уступив место шерифу Эльмо Бакстеру, неряшливого вида человеку, передвигавшемуся со скоростью улитки и взиравшему на мир грустными глазами бассета.
– Я благодарю Фергуса и Дарси за то, что они поделились с нами своим неприятным опытом. – Он тяжело переступил с ноги на ногу. – Но я хочу вас предупредить: не вздумайте делать глупости и спать с револьвером под подушкой. Если вы заметите, что кто-то пытается к вам залезть, или увидите в округе чужака, немедленно доложите мне. Я или Гас проверим все в соответствии с законом. И не вздумайте брать на себя функции полиции. Мы с городским советом решили, что нам нужен комитет по борьбе с преступностью, такой, как в больших городах. Комитет организует жителей в разных районах, чтобы они следили за всем происходящим и всех держали в курсе дела. Естественно, нам нужен председатель комитета. Прошу выдвигать кандидатуры.
– Я выдвигаю свою кандидатуру, – громко и отчетливо объявила Дарси Уинстон.
Зал захлопал. Фергус сжал руку жены и посмотрел на нее с откровенным обожанием.
– И я бы хотела, чтобы Кей Такетт занял место сопредседателя, – добавила Дарси.
Кей выпрямился. Правая нога, соскользнув с колена, с силой ударилась о пол. Лара заметила, как он вздрогнул от боли.
– Что еще она там придумала? – При виде его изумленной реакции все вокруг засмеялись. – Я теперь здесь больше не живу. К тому же я ничего не смыслю в этих комитетах!
Развеселившийся шериф подергал себя за мочку уха.
– Я думаю, что знакомство с комитетами необязательно, но если кто знает, как не дать себя в обиду, так это ты, Кей. Верно я говорю, Джоди?
Джоди, через Джейнэллен, взглянула на сына.
– Я считаю, ты должен согласиться, Кей. Вспомни, когда ты в последний раз трудился на благо общества?
– Когда он возглавлял команду «Дьяволов» на чемпионате штата! – Опоссум выскочил на середину прохода и принялся размахивать руками над головой. – Давайте поддержим Кея Такетта, непобедимого одиннадцатого номера!
Все встали и присоединились к приветственным крикам. Проворные ребятишки воспользовались моментом, чтобы убежать от родителей. Шумные подростки поспешили к выходу, по пути награждая друг друга тумаками. Нечего было и думать о восстановлении порядка, поэтому шериф Бакстер, почти прижав губы к микрофону, объявил:
– Кто «за», поднимите руку. Решение принято. Вы свободны. Будьте осторожны за рулем.
Лару понесла за собой толпа. Приподнявшись на цыпочки, она увидела, как Дарси Уинстон повелительным жестом приглашает Кея на сцену. Она выглядела женщиной, вполне способной подстрелить убегающего любовника, чтобы не быть пойманной на месте преступления.
– Извините, – услышала Лара сзади.
В ответ на эту вежливую просьбу Лара отступила в сторону, затем обернулась. И оказалась лицом к лицу к Джейнэллен.