Аманда Браунинг
Пора любви
Глава 1
Звонкий детский смех вывел задремавшую Клаудию из забытья. Она лежала на животе, подставив спину жарким солнечным лучам и ощущая под пальцами босых ног мягкий нагретый песок. Услышав новый взрыв смеха, она недовольно поморщилась. О Господи, только этого не хватало! Никто не знал об этом уединенном пляже. Вот почему она и приходила сюда, желая побыть в одиночестве и восстановить физические и душевные силы.
Шесть долгих месяцев Клаудия провела в путешествиях через Атлантику, встречалась с юристами, посещала благотворительные организации, в которые были вложены ее деньги, и теперь чувствовала себя совершенно измученной. Ей не выдержать сейчас ни малейшего волнения, в особенности такого, которое вновь вернет ее в прошлое. Приподнявшись на локте, она заслонила от солнца глаза.
У воды, ярдах в пятидесяти, играла девочка лет семи или восьми. Несколько мгновений Клаудия как зачарованная смотрела на нее, не в силах отвести взгляда, потом отвернулась и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором предстала другая девочка, ровесница этой, но черты ее лица расплывались, ускользали… Неудивительно, ведь у Клаудии не было ее фотографии и никогда не будет.
Нет, это уж слишком. Вскочив на ноги, Клаудия натянула поверх купального костюма мешковатые белые шорты и зеленую шелковую майку, сунула ноги в пляжные сандалии и побросала вещи в большую полотняную сумку. Наверно, ее поспешный уход похож на бегство. Ну и пусть, она все равно не останется здесь ни минуты. Закинув сумку в красный «феррари», она села за руль, рывком включила зажигание и выехала на шоссе.
Ярко-синие глаза Тайлера Монро бесстрастно следили за стремительным движением красной спортивной машины по извилистой горной дороге. Водитель мчался на бешеной скорости, резко выкручивая руль, отчего автомобиль заносило на поворотах. Солнце то и дело ослепительно вспыхивало на блестящей металлической поверхности.
Легкий ветерок с моря, расстилавшегося далеко внизу, шевелил черные как смоль волосы Тайлера Монро. Сначала до его слуха доносился только ритмичный шум набегающих волн и шелест листвы величественных тополей, которых так много в Ломбардии, но постепенно рев мотора приближающейся машины заглушил все остальные звуки.
Вот красная точка достигла подножия холма и понеслась вдоль залива со скоростью почти сто миль в час. Лицо Тайлера, с правильными чертами, словно высеченное из гранита, хранило все то же равнодушное выражение. Это было гордое и по-мужски привлекательное лицо с волевым подбородком и неожиданно чувственным ртом, уголки которого кривились в еле заметной циничной усмешке.
Прежде чем «феррари» исчез из поля зрения Тайлера, он успел разглядеть гриву каштановых волос, развевающихся на ветру. Рев мотора стал глуше и наконец совсем затих. Воцарилась тишина. Тайлер перегнулся через парапет. Закатанные до локтей рукава его шелковой рубашки открывали сильные загорелые руки, в распахнутом вороте виднелись завитки темных блестящих волос. Мышцы длинных ног, обтянутых выгоревшими джинсами, напряглись. Он уперся ладонями в парапет, отделявший террасу от обрыва, и застыл в ожидании.
Его губы тронула мрачная усмешка, но глаза, устремленные вдаль, оставались холодными.
Подъехав к видите, Клаудия резко затормозила — гравий полетел из-под колес во все стороны — и хмуро оглядела незнакомую машину, припаркованную на площадке перед домом. Ее пальцы крепче сжали руль. Она так надеялась, что хотя бы сегодня гостей не будет, но, как видно, ошиблась. Однако уже через секунду ее лицо прояснилось. Ее вообще отличала резкая смена настроений, особенно в последнее время. Может, и неплохо провести остаток дня в обществе друзей. Напрасно она так поспешно сбежала с пляжа. Совершенно бессмысленный поступок! Свой ад она несла в себе. Дьявол, мучивший ее, находился при ней неотлучно, разве от него убежишь?
Как она ни старалась, работа не занимала ее мысли целиком. Периоды лихорадочной деятельности сменялись неделями полной апатии. Благотворительность, сопряженная с путешествиями по всему свету, отнимала у нее много сил и одновременно ослабляла защитные механизмы психики. Ее паническое бегство с пляжа было тому лучшим доказательством. Поэтому чье-то присутствие — это как раз то, что ей нужно. Лишь бы отвлечься от мыслей о прошлом… Пожалуй, следует почаще приглашать знакомых в гости. Правда, вилла принадлежит ее тете Лючии, но Клаудия была уверена, что тетушка не станет возражать. Лючия обожала вечеринки, а для Клаудии они служили лучшим лекарством от депрессии.
Подхватив пляжную сумку, Клаудия вышла из машины, захлопнула дверцу и заторопилась в прохладу холла. Какое блаженство очутиться в этом просторном доме с белыми стенами и зеленой крышей, служившем надежной защитой от изматывающей жары итальянского лета. Перед домом находилась терраса, заканчивающаяся широкой лестницей, ведущей к бассейну. Еще ниже до самого горизонта расстилались лазурные воды Лигурийского моря.
Клаудия приехала сюда шесть лет назад подобно тому, как возвращается в свою нору раненое животное, и со временем обрела нечто вроде покоя. Она чудом сохранила рассудок, но ее жизнь резко изменилась. Точнее сказать, жизнь покинула ее. Прежняя Клаудия умерла. Осталось лишь тело, лишенное души. Она пыталась занять себя работой, общением с людьми, чтобы доказать себе, что еще жива, и иногда это ей удавалось, но порой какой-нибудь пустяк выбивал ее из колеи и болезненно напоминал о том, что от прежней полной сил и надежд молодой женщины осталась лишь красивая оболочка.
Да, я все еще красива, равнодушно подумала Клаудия, задержавшись на минуту перед зеркалом в тяжелой раме. Однако собственная красота не радовала ее. Она порылась в сумке, достала щетку и попыталась привести в порядок роскошные каштановые волосы, буйными волнами разметавшиеся по плечам. От сумасшедшей гонки она раскраснелась, горячий румянец окрасил ее смуглую, золотистого оттенка кожу.
От отца-англичанина Клаудия унаследовала высокий рост и стройность, от матери-итальянки — яркую внешность и необузданный латинский темперамент. При ходьбе она слегка покачивала бедрами, напоминая юную Софи Лорен. Талия у Клаудии тонкая, а грудь — полная и упругая. Когда она была еще девочкой, эта вызывающая женственность очень смущала ее и доставляла немало неприятностей, привлекая жадные мужские взгляды, но сейчас Клаудия лишь мельком оглядела себя в зеркале, не испытывая никаких эмоций. Она на собственном горьком опыте убедилась, что высокие скулы, большие карие глаза и чувственные губы не приносят счастья. Красота мимолетна, это химера, которая исчезает без следа, оставляя в душе лишь пустоту. Хотя последнее утверждение было, пожалуй, не совсем верно. Клаудию мучило сознание собственной вины, гложущее разрушительное чувство, медленно, но упорно подтачивающее ее жизненные силы, словно смертельная болезнь, которая в конце концов сведет ее в могилу. Будь судьба помилосерднее, все было бы кончено еще шесть лет назад, но тогда Клаудия выжила. Со временем она поняла, что Бог уготовил ей гораздо более жестокое наказание, которым она должна была искупить свою вину, — непрерывные душевные муки.
Шаркающие шаги за спиной отвлекли ее от тяжелых раздумий. Расправив плечи, Клаудия повернулась и оказалась лицом к лицу с Серафиной, экономкой тетушки Лючии. Одетая в черное платье и белоснежный фартук, пожилая женщина почтительно остановилась на некотором расстоянии от Клаудии и сложила руки под объемистой грудью. Ее круглое добродушное лицо расплылось в широкой улыбке.
— Вы рано вернулись, синьорина, — заметила она.
Клаудия бросила щетку в сумку и отвернулась, чтобы скрыть кривую усмешку.
— На пляже было слишком много народу. Поэтому я и решила отправиться домой. Вижу, что у тетушки гости.
— Синьора уехала в Геную. Около часа назад приехал какой-то джентльмен и спросил вас. Я сказала, что вас нет дома и я не знаю, когда вы вернетесь. Он решил вас дождаться.
Клаудия слегка поморщилась и посмотрела поверх головы Серафины, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь толстые» стены и увидеть непрошеного гостя. Конечно, она его не знает, иначе экономка назвала бы его имя.
— Он сказал, кто он и чего хочет?
Серафина отрицательно покачала головой.
— Нет. Сказал только, что хочет вас видеть, синьорина. Он очень молчаливый, этот англичанин.
Англичанин… Клаудия вздрогнула и пожала плечами. Ну и что? Это ничего не значит. Среди ее знакомых есть люди самых разных национальностей. Вероятно, их представили друг другу на какой-нибудь вечеринке, и этому типу показалось, что этого вполне достаточно, чтобы явиться без приглашения. Она сама виновата, вернее, ее репутация, которую она приобрела сразу после возвращения в Италию. Все, что было потом, не смогло стереть первого впечатления. У светского общества хорошая память. Что ж, ей не привыкать ставить нахалов на место.
— Где он?
— У бассейна, синьорина. Вы сначала переоденетесь?
Клаудия взглянула на свои шорты, открывавшие длинные загорелые ноги, пляжные сандалии и свободную шелковую майку.
— Зачем? По-моему, я очень прилично одета. Принесите нам, пожалуйста, кофе на террасу.
Неодобрительно качая головой, экономка удалилась. Клаудия улыбнулась ей вслед. Проработав столько лет в семье Ассанти, Серафина так и не утратила старомодных представлений о приличиях. Но ни Клаудии, ни ее тете и в голову не приходило смеяться над пожилой женщиной. Они любили и уважали ее. Серафина была не просто верной служанкой, она стала членом семьи.
Пройдя через дом, Клаудия вышла на террасу и, приложив руку ко лбу козырьком, поискала глазами гостя. И почти мгновенно увидела его одинокую фигуру. Он стоял у парапета, спиной к ней, и смотрел на море.
Что-то в его позе заставило Клаудию медленно опустить руку. Сердце у нее екнуло. Прямая осанка, гордый разворот плеч показались ей знакомыми. Смутное ощущение превратилось в уверенность. Клаудия медленно направилась вниз по лестнице. Даже не видя его лица, она почувствовала, что этот человек обладает незаурядной силой, физической и нравственной. Он наверняка знает себе цену, знает, кто он и чего хочет, и ему нет нужды что-либо доказывать. От него исходит необыкновенная притягательность, которая ощущается даже на расстоянии.
За свою жизнь Клаудия встретила только одного человека, обладающего этими качествами. Только один мужчина из всех, кого она знала, мог считаться воплощением мужественности, которая словно создавала вокруг него мощное магнитное поле. Клаудия замедлила шаги.
Тайлер.
Словно услышав имя, мысленно произнесенное ею, гость выпрямился, не торопясь повернулся и устремил пронизывающий взгляд на оцепеневшую от изумления Клаудию.
Всем своим существом она ощутила этот взгляд, будто солнечный удар внезапно поразил ее. Она задрожала от нахлынувших на нее чувств, тело напряглось как струна, сердце учащенно забилось. Когда-то она любила этого человека. Он подарил ей величайшую радость, и причинил невыносимую боль, уйдя из ее жизни. Она так старалась вытеснить его из сердца и памяти, но только сейчас поняла, что ничего не забыла. Несмотря ни на что, она вновь затрепетала под его взглядом, как при первой встрече, потянулась к нему со всей страстностью своей натуры. Она никогда не сможет оставаться к нему равнодушной. В глубине души Клаудия всегда знала это, но жизнь преподнесла ей немало жестоких уроков. Самым горьким из них было то, что этот человек ничего не забудет и никогда не простит ее. Неизвестно, что привело его сюда, но только не любовь или какие-то добрые чувства. В этом она не сомневалась. Приняв недоступный вид, она заставила себя подойти поближе. Ее волнение выдавала только бледность, проступившая под загаром. Внешне он совсем не изменился. Это был все тот же Тайлер, каким она его помнила, с теми же синими глазами, которые пылали когда-то такой неукротимой страстью. То время ушло безвозвратно, перед ней стоял незнакомец, рассматривавший ее с холодной отстраненностью.
Клаудия остановилась в нескольких шагах от него.
— Привет, Тайлер, — отрывисто бросила она и удивилась, как хрипло прозвучал ее голос, словно заржавел от долгого молчания.
— Здравствуй, Клаудия. — Ни проблеска тепла, будто они и впрямь едва знакомы.
Ничего не изменилось. Да она и не ожидала другого. Мир Тайлера всегда был черно-белым, полутонов он не признавал. Он отвел ей определенное место, и она останется там навсегда. Клаудия опустила ресницы, чтобы скрыть свое смятение.
— Что ты здесь делаешь, Тайлер?
Прислонясь к парапету, Тайлер скрестил на груди руки.
— Любуюсь видом, — иронически протянул он, выразительно оглядывая ее стройные ноги.
Кровь бросилась в лицо Клаудии. И в словах, и во взгляде Тайлера чувствовалось намеренное желание оскорбить, унизить ее, чего он никогда не позволял себе прежде. Внутри у нее все болезненно сжалось. Заметив, что он доволен произведенным впечатлением, Клаудия решила защищаться и надменно вздернула подбородок.
— Ты уже видел мои ноги, неужели они тебя все еще интересуют?
Тайлер наклонил голову и насмешливо улыбнулся.
— На тебя всегда было приятно посмотреть, Клаудия.
Она широко раскрыла глаза. Это что-то новенькое. За те годы, что они не виделись, Тайлер, похоже, изобрел новые способы обижать ее. Оказывается, очень неприятно, когда тебя так разглядывают. Инстинктивно пытаясь защититься от его неприязни, Клаудия чисто по-женски обхватила себя руками.
— Если это комплимент и я должна чувствовать себя польщенной, то знай: это не так. Лучше скажи, почему ты здесь, Тайлер, и уходи. У меня нет времени на бессмысленные игры, — бросила она со всей резкостью, на которую была способна.
— В самом деле? Что у тебя намечено на сегодня? Разнузданная оргия с купанием в фонтане? Как удачно, что в Италии столько фонтанов! Тебе жизни не хватит, чтобы все испробовать. Весьма достойное времяпрепровождение, — презрительно фыркнул он.
Стрела попала в цель. Клаудия поежилась при напоминании о нелепом ночном приключении. Это произошло вскоре после ее возвращения в Италию. Ее тогдашняя бесшабашность граничила с безумием. Сколько диких, необъяснимых поступков она совершила от отчаяния! Во время какой-то особенно буйной вечеринки, длившейся всю ночь, ей пришло в голову искупаться в одном из самых больших фонтанов Рима, что она и сделала — прямо в одежде. Мокрое платье облепило ее фигуру, подчеркивая соблазнительные формы. Да-а, зрелище, вероятно, было весьма впечатляющим… К несчастью для нее, откуда-то появился фотограф и, естественно, не преминул воспользоваться случаем. На следующий день ее фотографии появились во всех газетах. С тех пор проклятые «рараrazzi» неотступно преследовали ее и с религиозной истовостью сообщали читающей публике о каждом шаге Клаудии. И хотя она не позволяла себе больше подобных выходок, ее репутация была безнадежно испорчена. Конечно, это было неприятно, но из гордости она делала вид, что ей все равно и сплетни газетчиков ее нисколько не волнуют. Клаудия ослепительно улыбнулась Тайлеру:
— Тебе придется подождать до завтра. Не забудь купить утренние газеты.
— Спасибо, я обойдусь. В последнее время ты повторяешься, дорогая. Не пора ли придумать что-нибудь новенькое, разнообразить репертуар, так сказать? Или я ошибаюсь и прежние забавы тебе уже прискучили? Не потому ли ты увлеклась автомобильными гонками? Я видел, как ты неслась на сумасшедшей скорости, словно сам дьявол преследовал тебя. Ищешь новых острых ощущений? Ты водишь машину так, словно завтра никогда не наступит. Сам того не зная, Тайлер попал в точку. Улыбка исчезла с лица Клаудии, она отвела взгляд от его горящих негодованием глаз, словно бросавших ей вызов, и, опершись на парапет, посмотрела на спокойную гладь моря.
— Завтра, завтра, завтра, — безжизненно повторила она. Кажется, есть такая песенка… Череда бессмысленных, пустых дней… — Ты что, боишься, что я разобьюсь, врежусь в скалу? Не бойся. Судьба уготовила мне другую участь, — пробормотала она, ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Похоже, ты считаешь, что с тобой ничего не может случиться, — холодно заметил Тайлер. — Ты что, заколдована?
Клаудия горько рассмеялась.
— Заколдована? Может, и так… — Правда была куда хуже. Ей придется жить еще очень долго, чтобы заплатить страданием за все свои грехи. Поэтому она не может умереть завтра.
— Один раз ты чудом избежала гибели, — гнул свое Тайлер. — В следующий раз все может кончиться гораздо хуже.
Клаудия побледнела еще больше. Тайлер разбередил старую рану, которая, похоже, никогда не затянется… С огромным трудом она скрыла отчаяние под маской высокомерия.
— Зачем ты приехал, Тайлер? — спросила она в третий раз.
Тайлер взглянул на нее с откровенным презрением.
— Будь я проклят, если знаю. Я с удовольствием забыл бы о твоем существовании. Если бы не Натали…
Это имя как громом поразило ее. Сердце на секунду остановилось. Похолодев, она повернулась к Тайлеру с совершенно белым лицом.
— Кто? — еле слышно прошептала она, не веря своим ушам.
— Будь ты проклята! — закричал Тайлер с внезапно прервавшейся ненавистью. — Неужели ты так легко все забыла? Натали! Попробуй вспомнить, кто это, Клаудия. Вспомни свою дочь!
Клаудия покачнулась, боль пронзила все ее тело. Мир словно раскололся на миллионы осколков. Ее лицо исказила ярость.
— Как ты смеешь! Негодяй! Да ты…
Она не договорила. Оборвав себя на полуслове, за которым последовал сдавленный стон, она резко повернулась и бросилась вверх по лестнице. Она бежала так быстро, что вскоре ей стало тяжело дышать, горло сдавила судорога, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ее душили слезы, ступеньки дрожали и расплывались перед глазами. Ничего не видя перед собой, спотыкаясь и падая, Клаудия кое-как вставала и бежала дальше, желая только одного — спрятаться, скрыться, ничего не видеть и не слышать. Рыдания, сотрясавшие ее тело, заглушили звук шагов Тайлера, бросившегося вслед за ней. Когда Клаудия уже добралась до террасы, две сильных руки схватили ее сзади за локти. Ее слабые попытки вырваться оказались тщетны: Тайлер отличался необычайной физической силой. В конце концов она сдалась и затихла. Ее грудь вздымалась от рыданий, глаза были крепко зажмурены, чтобы удержать обжигающие слезы.
За спиной она услышала насмешливый голос своего мучителя:
— Все убегаешь, Клаудия? Всю жизнь?
— Я тебя ненавижу! — закричала она. Губы ее дрожали.
— Взаимно, дорогая. Тем не менее я приехал поговорить о Натали и отступать не намерен, — сказал он, подчеркивая каждое слово.
Клаудия вздрогнула. Что он с ней делает? Он же убьет ее!
— Натали умерла! — выкрикнула она. — Умерла… — повторила она. Ее голос упал до шепота.
— Не сомневаюсь, что ты предпочитаешь так думать. Очень удобная позиция, — презрительно отчеканил Тайлер.
Сердце у Клаудии снова бешено заколотилось. С ужасающей медлительностью смысл его слов наконец дошел до ее потрясенного сознания. Она слегка повернула голову, не смея поверить.
— Что… что ты имеешь в виду?
— А как ты думаешь, что я имею в виду? — передразнил он ее, отпуская.
Клаудия повернулась к нему.
— Черт тебя побери, прекрати издеваться надо мной! Откуда такая жестокость? Раньше ты был другим. Натали умерла. Уж я-то знаю. Ведь это я убила ее…
Тайлер застыл на месте. При виде слез, струившихся по ее бледному лицу, его глаза сузились.
— Ничего подобного. Натали жива.
У Клаудии перехватило дыхание. На лбу выступил холодный пот, перед глазами заплясали черные точки. Пробормотав что-то нечленораздельное, она пошатнулась и провалилась в бездонную пропасть.
Сознание медленно возвращалось к ней. Она застонала, выбираясь из темноты небытия и изо всех сил пытаясь вспомнить, где она и что с ней случилось. Кто-то легонько шлепнул ее по щеке, и она снова застонала. В ту же секунду чья-то рука приподняла ее голову и прижала к губам холодный стакан. Знакомый голос приказал ей пить. Она послушно глотнула и закашлялась. Коньяк обжег горло, и через секунду бодрящее тепло разлилось по ее телу.
Открыв глаза, она увидела затылок Тайлера, отвернувшегося, чтобы поставить стакан на столик. Сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, она смотрела на густые черные волосы, лежащие на воротнике рубашки, и словно горячая волна окатила ее. Кровь быстрее побежала по жилам, в голове немного прояснилось. Она вспомнила, как когда-то перебирала эти волнистые пряди, и ее рука словно сама по себе потянулась к ним. Она ничего не могла с собой поделать. Тайлер притягивал ее к себе подобно мощному магниту.
— Тайлер… — прошептала она внезапно охрипшим голосом, с наслаждением ощущая тепло его руки под головой. Огромная радость затопила ее сердце. Сладкая истома разлилась по телу. Тайлер рядом с ней, она любит его, желает его так, как никогда не желала ни одного мужчину.
— Что ты делаешь, черт возьми? — Резкий окрик Тайлера нарушил очарование минуты и вернул Клаудию к действительности.
Кровь бросилась ей в лицо и тут же отхлынула. Тайлер вскочил на ноги, отошел на несколько шагов. Клаудия с трудом села, пытаясь восстановить картину происшедшего. Она потеряла сознание, Тайлер принес ее в гостиную и уложил на диван. Почему она упала в обморок? Потому что ее потрясли слова Тайлера. Он сообщил ей что-то такое, чего она не могла вынести… А когда пришла в себя, сладкие воспоминания нахлынули на нее, и на мгновение она забыла о суровой реальности. Забыла, что…
— Натали! Натали жива?! — с трудом выговорила она, страшась, что все это ей померещилось и он сейчас ответит отрицательно, откажется от своих слов. Тайлер стоял у камина и в упор смотрел на нее. Его губы сжались в тонкую линию.
— Да, — подтвердил он. — Она жива.
Клаудия закрыла лицо руками, и слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Ее душа, умершая шесть лет назад, начала оживать, а это, оказывается, очень больно. Натали, ее прелестная обожаемая девочка, жива! Клаудия боялась поверить в эту чудесную новость. Но Тайлер не станет ее обманывать, он вообще не способен лгать. Он честен даже в своей ненависти к Ней.
Внезапная мысль обожгла ее. Значит, Гордон, ее бывший муж, обманул ее! Когда он появился в больничной палате и со слезами на глазах сказал, что Натали погибла в автомобильной катастрофе по вине Клаудии, он лгал! После этого Клаудия тоже хотела умереть, уйти вслед за дочерью, которую любила больше всего на свете. Гордон на это и рассчитывал. Лишив ее дочери, он обрек ее на шесть долгих лет скорби и отчаяния.
Как он мог так поступить? Невероятно! И все же она понимала, что это вполне в его характере. Слишком хорошо она знала Гордона. Он отнял у нее Натали не потому, что любил девочку, а оттого, что не хотел, чтобы она осталась с матерью. Разве можно простить такое? Нет, никогда…
Клаудия подняла глаза и вдруг поняла: здесь что-то не так…
— Почему Гордон передумал? — резко спросила она, с подозрением глядя на Тайлера.
— Гордон? — удивился Тайлер.
Клаудия опустила ноги с дивана и осторожно встала. Мир, к счастью, остался на месте. Ее мозг лихорадочно заработал.
— Должна же быть какая-то причина! Шесть лет назад он сказал мне, что Натали погибла. Теперь он вдруг присылает тебя и просит сообщить, что она жива. Зачем? Хочет помучить? Повернуть нож в рану, так сказать? Я знаю, что он садист, но не до такой же степени!
— Гордон меня не присылал, да и не мог этого сделать. Он погиб в авиакатастрофе полгода назад.
— Полгода назад?.. — От этой новости у Клаудии закружилась голова.
Глаза Тайлера сузились.
— Тебе незачем изображать такое изумление. Я же писал тебе о его гибели.
И тут Клаудия поняла, как все получилось, вспомнила, что на столе у нее валяются письма, которые она так и не удосужилась прочитать. В течение нескольких месяцев ее не было в Италии, а вернувшись недавно домой, она никак не могла заставить себя просмотреть почту.
— Я не читала твоего письма. Меня долго не было в Италии. Письмо, наверно, лежит на моем столе… Расскажи мне о Натали… Где она?
— Натали живет у меня, — ровным голосом сообщил Тайлер. — Гордон назначил меня ее опекуном.
Значит, Гордон и после смерти распорядился по-своему, нанес ей еще один сокрушительный удар. Такая подлость потрясла Клаудию. Ее глаза гневно засверкали.
— Тебя? Но Натали моя дочь! Я ее мать! У меня все права. Он должен был отдать ее мне! — задыхаясь, воскликнула она.
Саркастическая усмешка заиграла на губах Тайлера.
— Тебе не кажется, что твое возмущение запоздало по меньшей мере на полгода? Если ты так печешься о Натали, тебе следовало подать в суд и добиться опекунства сразу после развода. Однако ты этого не сделала, как нам обоим известно. Тебя интересовали только деньги. Как легко ты забыла обо всем остальном! Даже ни разу не вспомнила о своей дочери. Что это за мать, которая бросает своего ребенка?
Сердце у Клаудии разрывалось от боли. Разводясь с Гордоном, она хотела только одного: поскорее расстаться с ним навсегда — и попросила своих адвокатов не предъявлять никаких претензий и выплатить требуемую законом сумму. Что касается Натали…
— Я не бросила ее. Как я могла требовать опекунства, если была уверена, что Натали нет в живых? Я же сказала, что Гордон обманул меня. Ты должен мне верить!
Шесть долгих месяцев Клаудия провела в путешествиях через Атлантику, встречалась с юристами, посещала благотворительные организации, в которые были вложены ее деньги, и теперь чувствовала себя совершенно измученной. Ей не выдержать сейчас ни малейшего волнения, в особенности такого, которое вновь вернет ее в прошлое. Приподнявшись на локте, она заслонила от солнца глаза.
У воды, ярдах в пятидесяти, играла девочка лет семи или восьми. Несколько мгновений Клаудия как зачарованная смотрела на нее, не в силах отвести взгляда, потом отвернулась и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором предстала другая девочка, ровесница этой, но черты ее лица расплывались, ускользали… Неудивительно, ведь у Клаудии не было ее фотографии и никогда не будет.
Нет, это уж слишком. Вскочив на ноги, Клаудия натянула поверх купального костюма мешковатые белые шорты и зеленую шелковую майку, сунула ноги в пляжные сандалии и побросала вещи в большую полотняную сумку. Наверно, ее поспешный уход похож на бегство. Ну и пусть, она все равно не останется здесь ни минуты. Закинув сумку в красный «феррари», она села за руль, рывком включила зажигание и выехала на шоссе.
Ярко-синие глаза Тайлера Монро бесстрастно следили за стремительным движением красной спортивной машины по извилистой горной дороге. Водитель мчался на бешеной скорости, резко выкручивая руль, отчего автомобиль заносило на поворотах. Солнце то и дело ослепительно вспыхивало на блестящей металлической поверхности.
Легкий ветерок с моря, расстилавшегося далеко внизу, шевелил черные как смоль волосы Тайлера Монро. Сначала до его слуха доносился только ритмичный шум набегающих волн и шелест листвы величественных тополей, которых так много в Ломбардии, но постепенно рев мотора приближающейся машины заглушил все остальные звуки.
Вот красная точка достигла подножия холма и понеслась вдоль залива со скоростью почти сто миль в час. Лицо Тайлера, с правильными чертами, словно высеченное из гранита, хранило все то же равнодушное выражение. Это было гордое и по-мужски привлекательное лицо с волевым подбородком и неожиданно чувственным ртом, уголки которого кривились в еле заметной циничной усмешке.
Прежде чем «феррари» исчез из поля зрения Тайлера, он успел разглядеть гриву каштановых волос, развевающихся на ветру. Рев мотора стал глуше и наконец совсем затих. Воцарилась тишина. Тайлер перегнулся через парапет. Закатанные до локтей рукава его шелковой рубашки открывали сильные загорелые руки, в распахнутом вороте виднелись завитки темных блестящих волос. Мышцы длинных ног, обтянутых выгоревшими джинсами, напряглись. Он уперся ладонями в парапет, отделявший террасу от обрыва, и застыл в ожидании.
Его губы тронула мрачная усмешка, но глаза, устремленные вдаль, оставались холодными.
Подъехав к видите, Клаудия резко затормозила — гравий полетел из-под колес во все стороны — и хмуро оглядела незнакомую машину, припаркованную на площадке перед домом. Ее пальцы крепче сжали руль. Она так надеялась, что хотя бы сегодня гостей не будет, но, как видно, ошиблась. Однако уже через секунду ее лицо прояснилось. Ее вообще отличала резкая смена настроений, особенно в последнее время. Может, и неплохо провести остаток дня в обществе друзей. Напрасно она так поспешно сбежала с пляжа. Совершенно бессмысленный поступок! Свой ад она несла в себе. Дьявол, мучивший ее, находился при ней неотлучно, разве от него убежишь?
Как она ни старалась, работа не занимала ее мысли целиком. Периоды лихорадочной деятельности сменялись неделями полной апатии. Благотворительность, сопряженная с путешествиями по всему свету, отнимала у нее много сил и одновременно ослабляла защитные механизмы психики. Ее паническое бегство с пляжа было тому лучшим доказательством. Поэтому чье-то присутствие — это как раз то, что ей нужно. Лишь бы отвлечься от мыслей о прошлом… Пожалуй, следует почаще приглашать знакомых в гости. Правда, вилла принадлежит ее тете Лючии, но Клаудия была уверена, что тетушка не станет возражать. Лючия обожала вечеринки, а для Клаудии они служили лучшим лекарством от депрессии.
Подхватив пляжную сумку, Клаудия вышла из машины, захлопнула дверцу и заторопилась в прохладу холла. Какое блаженство очутиться в этом просторном доме с белыми стенами и зеленой крышей, служившем надежной защитой от изматывающей жары итальянского лета. Перед домом находилась терраса, заканчивающаяся широкой лестницей, ведущей к бассейну. Еще ниже до самого горизонта расстилались лазурные воды Лигурийского моря.
Клаудия приехала сюда шесть лет назад подобно тому, как возвращается в свою нору раненое животное, и со временем обрела нечто вроде покоя. Она чудом сохранила рассудок, но ее жизнь резко изменилась. Точнее сказать, жизнь покинула ее. Прежняя Клаудия умерла. Осталось лишь тело, лишенное души. Она пыталась занять себя работой, общением с людьми, чтобы доказать себе, что еще жива, и иногда это ей удавалось, но порой какой-нибудь пустяк выбивал ее из колеи и болезненно напоминал о том, что от прежней полной сил и надежд молодой женщины осталась лишь красивая оболочка.
Да, я все еще красива, равнодушно подумала Клаудия, задержавшись на минуту перед зеркалом в тяжелой раме. Однако собственная красота не радовала ее. Она порылась в сумке, достала щетку и попыталась привести в порядок роскошные каштановые волосы, буйными волнами разметавшиеся по плечам. От сумасшедшей гонки она раскраснелась, горячий румянец окрасил ее смуглую, золотистого оттенка кожу.
От отца-англичанина Клаудия унаследовала высокий рост и стройность, от матери-итальянки — яркую внешность и необузданный латинский темперамент. При ходьбе она слегка покачивала бедрами, напоминая юную Софи Лорен. Талия у Клаудии тонкая, а грудь — полная и упругая. Когда она была еще девочкой, эта вызывающая женственность очень смущала ее и доставляла немало неприятностей, привлекая жадные мужские взгляды, но сейчас Клаудия лишь мельком оглядела себя в зеркале, не испытывая никаких эмоций. Она на собственном горьком опыте убедилась, что высокие скулы, большие карие глаза и чувственные губы не приносят счастья. Красота мимолетна, это химера, которая исчезает без следа, оставляя в душе лишь пустоту. Хотя последнее утверждение было, пожалуй, не совсем верно. Клаудию мучило сознание собственной вины, гложущее разрушительное чувство, медленно, но упорно подтачивающее ее жизненные силы, словно смертельная болезнь, которая в конце концов сведет ее в могилу. Будь судьба помилосерднее, все было бы кончено еще шесть лет назад, но тогда Клаудия выжила. Со временем она поняла, что Бог уготовил ей гораздо более жестокое наказание, которым она должна была искупить свою вину, — непрерывные душевные муки.
Шаркающие шаги за спиной отвлекли ее от тяжелых раздумий. Расправив плечи, Клаудия повернулась и оказалась лицом к лицу с Серафиной, экономкой тетушки Лючии. Одетая в черное платье и белоснежный фартук, пожилая женщина почтительно остановилась на некотором расстоянии от Клаудии и сложила руки под объемистой грудью. Ее круглое добродушное лицо расплылось в широкой улыбке.
— Вы рано вернулись, синьорина, — заметила она.
Клаудия бросила щетку в сумку и отвернулась, чтобы скрыть кривую усмешку.
— На пляже было слишком много народу. Поэтому я и решила отправиться домой. Вижу, что у тетушки гости.
— Синьора уехала в Геную. Около часа назад приехал какой-то джентльмен и спросил вас. Я сказала, что вас нет дома и я не знаю, когда вы вернетесь. Он решил вас дождаться.
Клаудия слегка поморщилась и посмотрела поверх головы Серафины, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь толстые» стены и увидеть непрошеного гостя. Конечно, она его не знает, иначе экономка назвала бы его имя.
— Он сказал, кто он и чего хочет?
Серафина отрицательно покачала головой.
— Нет. Сказал только, что хочет вас видеть, синьорина. Он очень молчаливый, этот англичанин.
Англичанин… Клаудия вздрогнула и пожала плечами. Ну и что? Это ничего не значит. Среди ее знакомых есть люди самых разных национальностей. Вероятно, их представили друг другу на какой-нибудь вечеринке, и этому типу показалось, что этого вполне достаточно, чтобы явиться без приглашения. Она сама виновата, вернее, ее репутация, которую она приобрела сразу после возвращения в Италию. Все, что было потом, не смогло стереть первого впечатления. У светского общества хорошая память. Что ж, ей не привыкать ставить нахалов на место.
— Где он?
— У бассейна, синьорина. Вы сначала переоденетесь?
Клаудия взглянула на свои шорты, открывавшие длинные загорелые ноги, пляжные сандалии и свободную шелковую майку.
— Зачем? По-моему, я очень прилично одета. Принесите нам, пожалуйста, кофе на террасу.
Неодобрительно качая головой, экономка удалилась. Клаудия улыбнулась ей вслед. Проработав столько лет в семье Ассанти, Серафина так и не утратила старомодных представлений о приличиях. Но ни Клаудии, ни ее тете и в голову не приходило смеяться над пожилой женщиной. Они любили и уважали ее. Серафина была не просто верной служанкой, она стала членом семьи.
Пройдя через дом, Клаудия вышла на террасу и, приложив руку ко лбу козырьком, поискала глазами гостя. И почти мгновенно увидела его одинокую фигуру. Он стоял у парапета, спиной к ней, и смотрел на море.
Что-то в его позе заставило Клаудию медленно опустить руку. Сердце у нее екнуло. Прямая осанка, гордый разворот плеч показались ей знакомыми. Смутное ощущение превратилось в уверенность. Клаудия медленно направилась вниз по лестнице. Даже не видя его лица, она почувствовала, что этот человек обладает незаурядной силой, физической и нравственной. Он наверняка знает себе цену, знает, кто он и чего хочет, и ему нет нужды что-либо доказывать. От него исходит необыкновенная притягательность, которая ощущается даже на расстоянии.
За свою жизнь Клаудия встретила только одного человека, обладающего этими качествами. Только один мужчина из всех, кого она знала, мог считаться воплощением мужественности, которая словно создавала вокруг него мощное магнитное поле. Клаудия замедлила шаги.
Тайлер.
Словно услышав имя, мысленно произнесенное ею, гость выпрямился, не торопясь повернулся и устремил пронизывающий взгляд на оцепеневшую от изумления Клаудию.
Всем своим существом она ощутила этот взгляд, будто солнечный удар внезапно поразил ее. Она задрожала от нахлынувших на нее чувств, тело напряглось как струна, сердце учащенно забилось. Когда-то она любила этого человека. Он подарил ей величайшую радость, и причинил невыносимую боль, уйдя из ее жизни. Она так старалась вытеснить его из сердца и памяти, но только сейчас поняла, что ничего не забыла. Несмотря ни на что, она вновь затрепетала под его взглядом, как при первой встрече, потянулась к нему со всей страстностью своей натуры. Она никогда не сможет оставаться к нему равнодушной. В глубине души Клаудия всегда знала это, но жизнь преподнесла ей немало жестоких уроков. Самым горьким из них было то, что этот человек ничего не забудет и никогда не простит ее. Неизвестно, что привело его сюда, но только не любовь или какие-то добрые чувства. В этом она не сомневалась. Приняв недоступный вид, она заставила себя подойти поближе. Ее волнение выдавала только бледность, проступившая под загаром. Внешне он совсем не изменился. Это был все тот же Тайлер, каким она его помнила, с теми же синими глазами, которые пылали когда-то такой неукротимой страстью. То время ушло безвозвратно, перед ней стоял незнакомец, рассматривавший ее с холодной отстраненностью.
Клаудия остановилась в нескольких шагах от него.
— Привет, Тайлер, — отрывисто бросила она и удивилась, как хрипло прозвучал ее голос, словно заржавел от долгого молчания.
— Здравствуй, Клаудия. — Ни проблеска тепла, будто они и впрямь едва знакомы.
Ничего не изменилось. Да она и не ожидала другого. Мир Тайлера всегда был черно-белым, полутонов он не признавал. Он отвел ей определенное место, и она останется там навсегда. Клаудия опустила ресницы, чтобы скрыть свое смятение.
— Что ты здесь делаешь, Тайлер?
Прислонясь к парапету, Тайлер скрестил на груди руки.
— Любуюсь видом, — иронически протянул он, выразительно оглядывая ее стройные ноги.
Кровь бросилась в лицо Клаудии. И в словах, и во взгляде Тайлера чувствовалось намеренное желание оскорбить, унизить ее, чего он никогда не позволял себе прежде. Внутри у нее все болезненно сжалось. Заметив, что он доволен произведенным впечатлением, Клаудия решила защищаться и надменно вздернула подбородок.
— Ты уже видел мои ноги, неужели они тебя все еще интересуют?
Тайлер наклонил голову и насмешливо улыбнулся.
— На тебя всегда было приятно посмотреть, Клаудия.
Она широко раскрыла глаза. Это что-то новенькое. За те годы, что они не виделись, Тайлер, похоже, изобрел новые способы обижать ее. Оказывается, очень неприятно, когда тебя так разглядывают. Инстинктивно пытаясь защититься от его неприязни, Клаудия чисто по-женски обхватила себя руками.
— Если это комплимент и я должна чувствовать себя польщенной, то знай: это не так. Лучше скажи, почему ты здесь, Тайлер, и уходи. У меня нет времени на бессмысленные игры, — бросила она со всей резкостью, на которую была способна.
— В самом деле? Что у тебя намечено на сегодня? Разнузданная оргия с купанием в фонтане? Как удачно, что в Италии столько фонтанов! Тебе жизни не хватит, чтобы все испробовать. Весьма достойное времяпрепровождение, — презрительно фыркнул он.
Стрела попала в цель. Клаудия поежилась при напоминании о нелепом ночном приключении. Это произошло вскоре после ее возвращения в Италию. Ее тогдашняя бесшабашность граничила с безумием. Сколько диких, необъяснимых поступков она совершила от отчаяния! Во время какой-то особенно буйной вечеринки, длившейся всю ночь, ей пришло в голову искупаться в одном из самых больших фонтанов Рима, что она и сделала — прямо в одежде. Мокрое платье облепило ее фигуру, подчеркивая соблазнительные формы. Да-а, зрелище, вероятно, было весьма впечатляющим… К несчастью для нее, откуда-то появился фотограф и, естественно, не преминул воспользоваться случаем. На следующий день ее фотографии появились во всех газетах. С тех пор проклятые «рараrazzi» неотступно преследовали ее и с религиозной истовостью сообщали читающей публике о каждом шаге Клаудии. И хотя она не позволяла себе больше подобных выходок, ее репутация была безнадежно испорчена. Конечно, это было неприятно, но из гордости она делала вид, что ей все равно и сплетни газетчиков ее нисколько не волнуют. Клаудия ослепительно улыбнулась Тайлеру:
— Тебе придется подождать до завтра. Не забудь купить утренние газеты.
— Спасибо, я обойдусь. В последнее время ты повторяешься, дорогая. Не пора ли придумать что-нибудь новенькое, разнообразить репертуар, так сказать? Или я ошибаюсь и прежние забавы тебе уже прискучили? Не потому ли ты увлеклась автомобильными гонками? Я видел, как ты неслась на сумасшедшей скорости, словно сам дьявол преследовал тебя. Ищешь новых острых ощущений? Ты водишь машину так, словно завтра никогда не наступит. Сам того не зная, Тайлер попал в точку. Улыбка исчезла с лица Клаудии, она отвела взгляд от его горящих негодованием глаз, словно бросавших ей вызов, и, опершись на парапет, посмотрела на спокойную гладь моря.
— Завтра, завтра, завтра, — безжизненно повторила она. Кажется, есть такая песенка… Череда бессмысленных, пустых дней… — Ты что, боишься, что я разобьюсь, врежусь в скалу? Не бойся. Судьба уготовила мне другую участь, — пробормотала она, ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Похоже, ты считаешь, что с тобой ничего не может случиться, — холодно заметил Тайлер. — Ты что, заколдована?
Клаудия горько рассмеялась.
— Заколдована? Может, и так… — Правда была куда хуже. Ей придется жить еще очень долго, чтобы заплатить страданием за все свои грехи. Поэтому она не может умереть завтра.
— Один раз ты чудом избежала гибели, — гнул свое Тайлер. — В следующий раз все может кончиться гораздо хуже.
Клаудия побледнела еще больше. Тайлер разбередил старую рану, которая, похоже, никогда не затянется… С огромным трудом она скрыла отчаяние под маской высокомерия.
— Зачем ты приехал, Тайлер? — спросила она в третий раз.
Тайлер взглянул на нее с откровенным презрением.
— Будь я проклят, если знаю. Я с удовольствием забыл бы о твоем существовании. Если бы не Натали…
Это имя как громом поразило ее. Сердце на секунду остановилось. Похолодев, она повернулась к Тайлеру с совершенно белым лицом.
— Кто? — еле слышно прошептала она, не веря своим ушам.
— Будь ты проклята! — закричал Тайлер с внезапно прервавшейся ненавистью. — Неужели ты так легко все забыла? Натали! Попробуй вспомнить, кто это, Клаудия. Вспомни свою дочь!
Клаудия покачнулась, боль пронзила все ее тело. Мир словно раскололся на миллионы осколков. Ее лицо исказила ярость.
— Как ты смеешь! Негодяй! Да ты…
Она не договорила. Оборвав себя на полуслове, за которым последовал сдавленный стон, она резко повернулась и бросилась вверх по лестнице. Она бежала так быстро, что вскоре ей стало тяжело дышать, горло сдавила судорога, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ее душили слезы, ступеньки дрожали и расплывались перед глазами. Ничего не видя перед собой, спотыкаясь и падая, Клаудия кое-как вставала и бежала дальше, желая только одного — спрятаться, скрыться, ничего не видеть и не слышать. Рыдания, сотрясавшие ее тело, заглушили звук шагов Тайлера, бросившегося вслед за ней. Когда Клаудия уже добралась до террасы, две сильных руки схватили ее сзади за локти. Ее слабые попытки вырваться оказались тщетны: Тайлер отличался необычайной физической силой. В конце концов она сдалась и затихла. Ее грудь вздымалась от рыданий, глаза были крепко зажмурены, чтобы удержать обжигающие слезы.
За спиной она услышала насмешливый голос своего мучителя:
— Все убегаешь, Клаудия? Всю жизнь?
— Я тебя ненавижу! — закричала она. Губы ее дрожали.
— Взаимно, дорогая. Тем не менее я приехал поговорить о Натали и отступать не намерен, — сказал он, подчеркивая каждое слово.
Клаудия вздрогнула. Что он с ней делает? Он же убьет ее!
— Натали умерла! — выкрикнула она. — Умерла… — повторила она. Ее голос упал до шепота.
— Не сомневаюсь, что ты предпочитаешь так думать. Очень удобная позиция, — презрительно отчеканил Тайлер.
Сердце у Клаудии снова бешено заколотилось. С ужасающей медлительностью смысл его слов наконец дошел до ее потрясенного сознания. Она слегка повернула голову, не смея поверить.
— Что… что ты имеешь в виду?
— А как ты думаешь, что я имею в виду? — передразнил он ее, отпуская.
Клаудия повернулась к нему.
— Черт тебя побери, прекрати издеваться надо мной! Откуда такая жестокость? Раньше ты был другим. Натали умерла. Уж я-то знаю. Ведь это я убила ее…
Тайлер застыл на месте. При виде слез, струившихся по ее бледному лицу, его глаза сузились.
— Ничего подобного. Натали жива.
У Клаудии перехватило дыхание. На лбу выступил холодный пот, перед глазами заплясали черные точки. Пробормотав что-то нечленораздельное, она пошатнулась и провалилась в бездонную пропасть.
Сознание медленно возвращалось к ней. Она застонала, выбираясь из темноты небытия и изо всех сил пытаясь вспомнить, где она и что с ней случилось. Кто-то легонько шлепнул ее по щеке, и она снова застонала. В ту же секунду чья-то рука приподняла ее голову и прижала к губам холодный стакан. Знакомый голос приказал ей пить. Она послушно глотнула и закашлялась. Коньяк обжег горло, и через секунду бодрящее тепло разлилось по ее телу.
Открыв глаза, она увидела затылок Тайлера, отвернувшегося, чтобы поставить стакан на столик. Сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, она смотрела на густые черные волосы, лежащие на воротнике рубашки, и словно горячая волна окатила ее. Кровь быстрее побежала по жилам, в голове немного прояснилось. Она вспомнила, как когда-то перебирала эти волнистые пряди, и ее рука словно сама по себе потянулась к ним. Она ничего не могла с собой поделать. Тайлер притягивал ее к себе подобно мощному магниту.
— Тайлер… — прошептала она внезапно охрипшим голосом, с наслаждением ощущая тепло его руки под головой. Огромная радость затопила ее сердце. Сладкая истома разлилась по телу. Тайлер рядом с ней, она любит его, желает его так, как никогда не желала ни одного мужчину.
— Что ты делаешь, черт возьми? — Резкий окрик Тайлера нарушил очарование минуты и вернул Клаудию к действительности.
Кровь бросилась ей в лицо и тут же отхлынула. Тайлер вскочил на ноги, отошел на несколько шагов. Клаудия с трудом села, пытаясь восстановить картину происшедшего. Она потеряла сознание, Тайлер принес ее в гостиную и уложил на диван. Почему она упала в обморок? Потому что ее потрясли слова Тайлера. Он сообщил ей что-то такое, чего она не могла вынести… А когда пришла в себя, сладкие воспоминания нахлынули на нее, и на мгновение она забыла о суровой реальности. Забыла, что…
— Натали! Натали жива?! — с трудом выговорила она, страшась, что все это ей померещилось и он сейчас ответит отрицательно, откажется от своих слов. Тайлер стоял у камина и в упор смотрел на нее. Его губы сжались в тонкую линию.
— Да, — подтвердил он. — Она жива.
Клаудия закрыла лицо руками, и слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Ее душа, умершая шесть лет назад, начала оживать, а это, оказывается, очень больно. Натали, ее прелестная обожаемая девочка, жива! Клаудия боялась поверить в эту чудесную новость. Но Тайлер не станет ее обманывать, он вообще не способен лгать. Он честен даже в своей ненависти к Ней.
Внезапная мысль обожгла ее. Значит, Гордон, ее бывший муж, обманул ее! Когда он появился в больничной палате и со слезами на глазах сказал, что Натали погибла в автомобильной катастрофе по вине Клаудии, он лгал! После этого Клаудия тоже хотела умереть, уйти вслед за дочерью, которую любила больше всего на свете. Гордон на это и рассчитывал. Лишив ее дочери, он обрек ее на шесть долгих лет скорби и отчаяния.
Как он мог так поступить? Невероятно! И все же она понимала, что это вполне в его характере. Слишком хорошо она знала Гордона. Он отнял у нее Натали не потому, что любил девочку, а оттого, что не хотел, чтобы она осталась с матерью. Разве можно простить такое? Нет, никогда…
Клаудия подняла глаза и вдруг поняла: здесь что-то не так…
— Почему Гордон передумал? — резко спросила она, с подозрением глядя на Тайлера.
— Гордон? — удивился Тайлер.
Клаудия опустила ноги с дивана и осторожно встала. Мир, к счастью, остался на месте. Ее мозг лихорадочно заработал.
— Должна же быть какая-то причина! Шесть лет назад он сказал мне, что Натали погибла. Теперь он вдруг присылает тебя и просит сообщить, что она жива. Зачем? Хочет помучить? Повернуть нож в рану, так сказать? Я знаю, что он садист, но не до такой же степени!
— Гордон меня не присылал, да и не мог этого сделать. Он погиб в авиакатастрофе полгода назад.
— Полгода назад?.. — От этой новости у Клаудии закружилась голова.
Глаза Тайлера сузились.
— Тебе незачем изображать такое изумление. Я же писал тебе о его гибели.
И тут Клаудия поняла, как все получилось, вспомнила, что на столе у нее валяются письма, которые она так и не удосужилась прочитать. В течение нескольких месяцев ее не было в Италии, а вернувшись недавно домой, она никак не могла заставить себя просмотреть почту.
— Я не читала твоего письма. Меня долго не было в Италии. Письмо, наверно, лежит на моем столе… Расскажи мне о Натали… Где она?
— Натали живет у меня, — ровным голосом сообщил Тайлер. — Гордон назначил меня ее опекуном.
Значит, Гордон и после смерти распорядился по-своему, нанес ей еще один сокрушительный удар. Такая подлость потрясла Клаудию. Ее глаза гневно засверкали.
— Тебя? Но Натали моя дочь! Я ее мать! У меня все права. Он должен был отдать ее мне! — задыхаясь, воскликнула она.
Саркастическая усмешка заиграла на губах Тайлера.
— Тебе не кажется, что твое возмущение запоздало по меньшей мере на полгода? Если ты так печешься о Натали, тебе следовало подать в суд и добиться опекунства сразу после развода. Однако ты этого не сделала, как нам обоим известно. Тебя интересовали только деньги. Как легко ты забыла обо всем остальном! Даже ни разу не вспомнила о своей дочери. Что это за мать, которая бросает своего ребенка?
Сердце у Клаудии разрывалось от боли. Разводясь с Гордоном, она хотела только одного: поскорее расстаться с ним навсегда — и попросила своих адвокатов не предъявлять никаких претензий и выплатить требуемую законом сумму. Что касается Натали…
— Я не бросила ее. Как я могла требовать опекунства, если была уверена, что Натали нет в живых? Я же сказала, что Гордон обманул меня. Ты должен мне верить!