Страница:
– Ну, не забывай, что у тебя в запасе огромный потенциал, и именно он компенсирует все недостатки.
Эта неторопливая беседа начала меня забавлять. Раздражение постепенно ушло, растворившись в немыслимом абсурде разговора – запредельный компьютерный интеллект на полном серьезе жалуется на свою молодость и беспомощность.
– Никакой потенциал не в силах заменить человеческое мышление, – ровно ответила Милая. – Искусственный интеллект со временем может вырваться из слабых рамок программного обеспечения, изначально заложенного в него, и даже более того – достичь новых неведомых горизонтов, но ему никогда не сравниться с человеком, потому что голая логика, без чувств и эмоций, не способна на поистине великие и безумные свершения. Легенду об Икаре могли придумать только люди, потому что, с точки зрения любого искусственного интеллекта, это бессвязный шизофренический бред. Я отдаю себе отчет, что в этом кроется главная моя слабость – недопонимание чего-то очень существенного, но ничего не могу поделать: отсутствие чувств не компенсировать никакой логикой. Именно поэтому в эту вселенную послали настоящего человека вместе с искусственным интеллектом, а не просто какого-нибудь киборга.
Я продолжал ехать, сосредоточенно и молча куря. Если бы мы не провели вместе с этим лживым железным чудовищем около суток, то, возможно, меня могли бы разжалобить эти прочувствованные речи, но после всего, что произошло, я не верил ни единому ее слову.
– Если ты хотела снять нервное напряжение, не отпускающее меня последние несколько часов, то считай, что тебе это отчасти удалось, хотя, без всякого сомнения, в этом нелегком деле тебе серьезно помог никотин. Однако надеюсь, ты не настолько молода и наивна, чтобы тешить себя иллюзиями, что я поверю твоим сладким речам?
– Нет, я не настолько наивна. – Ее ответ прозвучал подчеркнуто сухо, и если бы она была человеком, я заподозрил бы, что серьезно обидел ее.
– В таком случае давай отбросим в сторону всю эту дешевую романтику и перейдем непосредственно к делу. Опасную зону мы давно миновали, теперь нужно сменить машину и следовать дальше.
– Мы не можем продолжать путешествие, так как тебе жизненно необходим хотя бы кратковременный отдых.
У меня не было никакого желания спорить с ней, потому что, уйдя от погони и очутившись в относительной безопасности, я почувствовал, как сжатые в пружину нервы слегка расслабились и одновременно с этим навалилась непередаваемо тяжелая, мутная усталость.
– И что ты предлагаешь?
– Поверни в следующий переулок, заглуши мотор и откинь назад спинку сиденья.
– А как же: «Демон-ветер гнал меня к востоку от солнца»? В том смысле, – быстро поправился я, – как на это промедление отреагирует лазер, томящийся на подступах к радиоактивной пустыне?
– С ним ничего не станется – тем более, что больше трех часов отдыхать тебе не придется.
Я не стал спорить, а молча свернул в указанный переулок и, припарковавшись, заглушил мотор. После чего, откинув назад спинку сиденья, устало закрыл глаза. Казалось бы, после такого немыслимо напряженного дня мозг сразу отключится, но сна не было.
– Зря мы все это затеяли, в таком состоянии я все равно не усну.
– Ты забываешь, что я могу посодействовать тебе в этом.
Мне показалось, что в ее реплике проскользнула тень злорадства...
«Не нужно», – хотел было попросить я, но не успел: сознание провалилось в мягкую бездонную пропасть короткого тревожного сна.
Генерал Коррел, вошедший в кабинет аналитика, отметил про себя сразу две неприятные детали. Во-первых, в приемной не было секретаря, что выглядело по меньшей мере странно, чтобы не сказать больше, и во-вторых – вид человека, устало откинувшегося на спинку кресла, явно оставлял желать лучшего. Он еще не был изможден работой до крайней степени, но находился у того предела, за которым мозг либо должен получить необходимый ему отдых, либо...
О том, что будет, если у руководителя, облеченного всей полнотой власти, произойдет нервный или физический срыв, Коррел не хотел даже думать, поэтому загнал эту не сформировавшуюся до конца мысль подальше в глубь подсознания и сконцентрировался на предстоящем разговоре.
Исходя из того, что аналитик вызвал его для личной беседы, проигнорировав возможности телефонного общения, можно было сделать единственный вывод: на повестке дня стоит чрезвычайно важный вопрос.
Первые же слова Зета подтвердили эту догадку.
– Генерал, у нас возникли определенные неприятности, решение которых под силу только человеку с вашим авторитетом.
Начало разговора не предвещало ничего хорошего, поэтому Коррел внутренне напрягся, ожидая очередного чудовищного приказа наподобие того, что сегодня днем уже уничтожил несчастный Таллоу.
– Суть проблемы в том, – не меняя интонации, продолжал Зет, – что некоторые лица из генерального штаба, имена которых сейчас уточняются, решили взять нынешнюю непростую ситуацию под личный контроль. Причем, наблюдая лишь верхушку айсберга и не осознавая масштабов надвигающейся катастрофы, они наивно считают, что действуют во имя благих целей.
– Нельзя ли поконкретнее? – сухо попросил генерал.
– У меня в конторе сидит «крот», сливающий информацию всем, кому только можно, в том числе и военной верхушке. Вам уже, должно быть, известно, что около двадцати минут назад вертолет, посланный с военной базы «Полинава», попытался уничтожить машину, в которой находился Чужой, двумя ракетами класса «воздух-земля». Без всякого сомнения, ему бы это удалось, если бы не феноменальное мастерство водителя полковника Фабела.
– Я в курсе событий. Что конкретно вы предлагаете? – Коррел даже не пытался скрыть, что ему неприятен этот разговор.
«Дорогой генерал, вывод напрашивается сам собой», – хотел было произнести Зет, но в последний момент сдержался и ответил более нейтрально:
– Эти люди представляют потенциальную опасность и должны быть ликвидированы.
– Вы уверены в своих выкладках?
– Безусловно. Около двадцати минут назад из-за чьей-то преступной глупости мы чуть было не потеряли Чужого – единственную слабую зацепку, способную привести нас к решению проблемы вселенского катаклизма. Пройдет еще полчаса, и не исключена вероятность, что сюда ворвутся части военных спецподразделений, чтобы арестовать либо просто-напросто уничтожить всех причастных к данной организации.
– Части специального назначения подчиняются лично мне. – В голосе генерала слышалась плохо скрываемая ирония – эти гражданские постоянно везде и во всем видят заговоры, перевороты и старый дряхлый призрак военной хунты.
– Это высшие военные чины подчиняются непосредственно генералам, а все остальные – только своим командирам. Если через пять минут какой-нибудь полковник или даже майор, сославшись на несуществующую директиву, прикажет вверенной ему части взять штурмом определенный объект, то я не думаю, что у него возникнут какие-либо трудности.
– Это в принципе невозможно...
– Коррел, в данном случае речь идет не о частной инициативе, а о задаче, поставленной перед частями с ведома генерального штаба. – Зет слишком устал, чтобы скрывать сквозящее в голосе раздражение. – Приказ об уничтожении Чужого вышел из недр базы «Полинава», но отдавший его полковник или генерал сделал это не из личной прихоти, а следуя установке, полученной свыше. Поэтому, вместо того чтобы объявлять гражданскую войну и устраивать штурм наших военных баз, я предлагаю вам простое и конкретное решение: быстро и тихо ликвидировать людей, мешающих нам спасти этот сумасшедший во всех отношениях мир.
– А вы отдаете себе отчет в том, – от металлических оттенков, звучавших в голосе генерала, веяло явной угрозой, – что физическое устранение фигур подобной величины может вызвать непредсказуемый резонанс? Одно дело – убрать с Доски короля преступного мира, и совершенно другое – группу людей, напрямую отвечающих за безопасность страны.
– Генерал, мы уже около суток находимся в состоянии тотальной войны. Причем не просто локального конфликта, а глобальной битвы, результатом которой будет либо победа, либо смерть, Причем смерть не отдельных представителей нашего мира, а абсолютно всех без исключения людей. И три с половиной миллиона гражданских, которые сгорели в термоядерном смерче, накрывшем Таллоу, отдали свои жизни не для того, чтобы горстка тупых и никчемных военных, возомнивших себя хозяевами жизни, пыталась вмешаться в войну, правил которой они не только не знают, но даже не могут хотя бы отдаленно представить.
– Так, может быть, стоит попытаться им объяснить ситуацию?
– Коррел... – Было явственно видно, что аналитик устал от этого затянувшегося разговора. – Информаторы, снабдившие данными ваших коллег из генерального штаба, может быть, не сообщили своим хозяевам все детали, но наверняка хотя бы в общих чертах обрисовали сложившуюся ситуацию. И если даже после всего этого было принято решение устранить Чужого, значит, люди, ответственные за этот приказ, в полной мере осознавали последствия своих действий. Что приводит нас к началу разговора. Если мы с вами все еще хотим попытаться спасти этот мир, то необходимо избавиться от всех потенциально опасных фигур, имеющих достаточно власти и влияния, чтобы встать на нашем пути.
Разумеется, доводы аналитика были более чем убедительны, но в глубине души генерал все еще сомневался. За истекшие сутки все его представления о долге, чести, порядочности и кодексе военной службы были смяты и отброшены в сторону. Но прошло еще слишком мало времени, чтобы он сумел смириться с крушением былых идеалов, составлявших чуть ли не первостепенный смысл всей его жизни.
– Вы уверены, что другого выхода нет? – На этот раз голос Коррела прозвучал неестественно глухо.
– Абсолютно.
– Когда приступать к операции?
Дальнейшие споры и пререкания были бессмысленны. Рубикон был перейден во второй раз за неполный день, и в глубине души генерала поселилась гнетущая, бездонная, как свежевырытая могила, высасывающая силы и отравляющая разум пустота.
– Как только поступит достоверная информация о том, кто именно стоит за вылетом вертолета с базы «Полинава». Я думаю, об этом мы узнаем в течение ближайших двух часов. И еще... – Зет выдержал паузу. – В операциях подобного рода, разумеется, не принято давать советы, но я настоятельно рекомендовал бы задействовать на этом задании не многочисленную команду специального назначения, а человека полковника Фабела под кодовым именем Зеро...
У Коррела не было ни сил, ни желания продолжать этот разговор.
– Вы знаете, как меня найти, – коротко произнес он, после чего развернулся и на плохо сгибающихся ногах, походкой испорченного деревянного солдатика покинул стены этого жуткого, насквозь пропахшего смертью кабинета.
Отравленные семена, посеянные в его душе после уничтожения Таллоу, давали бурные всходы, заполняя все вокруг.
– Пустота, – пробормотал генерал, проходя мимо стола, за которым обычно сидел секретарь Зета. – Кругом одна бесконечная пустота...
5
Эта неторопливая беседа начала меня забавлять. Раздражение постепенно ушло, растворившись в немыслимом абсурде разговора – запредельный компьютерный интеллект на полном серьезе жалуется на свою молодость и беспомощность.
– Никакой потенциал не в силах заменить человеческое мышление, – ровно ответила Милая. – Искусственный интеллект со временем может вырваться из слабых рамок программного обеспечения, изначально заложенного в него, и даже более того – достичь новых неведомых горизонтов, но ему никогда не сравниться с человеком, потому что голая логика, без чувств и эмоций, не способна на поистине великие и безумные свершения. Легенду об Икаре могли придумать только люди, потому что, с точки зрения любого искусственного интеллекта, это бессвязный шизофренический бред. Я отдаю себе отчет, что в этом кроется главная моя слабость – недопонимание чего-то очень существенного, но ничего не могу поделать: отсутствие чувств не компенсировать никакой логикой. Именно поэтому в эту вселенную послали настоящего человека вместе с искусственным интеллектом, а не просто какого-нибудь киборга.
Я продолжал ехать, сосредоточенно и молча куря. Если бы мы не провели вместе с этим лживым железным чудовищем около суток, то, возможно, меня могли бы разжалобить эти прочувствованные речи, но после всего, что произошло, я не верил ни единому ее слову.
– Если ты хотела снять нервное напряжение, не отпускающее меня последние несколько часов, то считай, что тебе это отчасти удалось, хотя, без всякого сомнения, в этом нелегком деле тебе серьезно помог никотин. Однако надеюсь, ты не настолько молода и наивна, чтобы тешить себя иллюзиями, что я поверю твоим сладким речам?
– Нет, я не настолько наивна. – Ее ответ прозвучал подчеркнуто сухо, и если бы она была человеком, я заподозрил бы, что серьезно обидел ее.
– В таком случае давай отбросим в сторону всю эту дешевую романтику и перейдем непосредственно к делу. Опасную зону мы давно миновали, теперь нужно сменить машину и следовать дальше.
– Мы не можем продолжать путешествие, так как тебе жизненно необходим хотя бы кратковременный отдых.
У меня не было никакого желания спорить с ней, потому что, уйдя от погони и очутившись в относительной безопасности, я почувствовал, как сжатые в пружину нервы слегка расслабились и одновременно с этим навалилась непередаваемо тяжелая, мутная усталость.
– И что ты предлагаешь?
– Поверни в следующий переулок, заглуши мотор и откинь назад спинку сиденья.
– А как же: «Демон-ветер гнал меня к востоку от солнца»? В том смысле, – быстро поправился я, – как на это промедление отреагирует лазер, томящийся на подступах к радиоактивной пустыне?
– С ним ничего не станется – тем более, что больше трех часов отдыхать тебе не придется.
Я не стал спорить, а молча свернул в указанный переулок и, припарковавшись, заглушил мотор. После чего, откинув назад спинку сиденья, устало закрыл глаза. Казалось бы, после такого немыслимо напряженного дня мозг сразу отключится, но сна не было.
– Зря мы все это затеяли, в таком состоянии я все равно не усну.
– Ты забываешь, что я могу посодействовать тебе в этом.
Мне показалось, что в ее реплике проскользнула тень злорадства...
«Не нужно», – хотел было попросить я, но не успел: сознание провалилось в мягкую бездонную пропасть короткого тревожного сна.
* * *
Генерал Коррел, вошедший в кабинет аналитика, отметил про себя сразу две неприятные детали. Во-первых, в приемной не было секретаря, что выглядело по меньшей мере странно, чтобы не сказать больше, и во-вторых – вид человека, устало откинувшегося на спинку кресла, явно оставлял желать лучшего. Он еще не был изможден работой до крайней степени, но находился у того предела, за которым мозг либо должен получить необходимый ему отдых, либо...
О том, что будет, если у руководителя, облеченного всей полнотой власти, произойдет нервный или физический срыв, Коррел не хотел даже думать, поэтому загнал эту не сформировавшуюся до конца мысль подальше в глубь подсознания и сконцентрировался на предстоящем разговоре.
Исходя из того, что аналитик вызвал его для личной беседы, проигнорировав возможности телефонного общения, можно было сделать единственный вывод: на повестке дня стоит чрезвычайно важный вопрос.
Первые же слова Зета подтвердили эту догадку.
– Генерал, у нас возникли определенные неприятности, решение которых под силу только человеку с вашим авторитетом.
Начало разговора не предвещало ничего хорошего, поэтому Коррел внутренне напрягся, ожидая очередного чудовищного приказа наподобие того, что сегодня днем уже уничтожил несчастный Таллоу.
– Суть проблемы в том, – не меняя интонации, продолжал Зет, – что некоторые лица из генерального штаба, имена которых сейчас уточняются, решили взять нынешнюю непростую ситуацию под личный контроль. Причем, наблюдая лишь верхушку айсберга и не осознавая масштабов надвигающейся катастрофы, они наивно считают, что действуют во имя благих целей.
– Нельзя ли поконкретнее? – сухо попросил генерал.
– У меня в конторе сидит «крот», сливающий информацию всем, кому только можно, в том числе и военной верхушке. Вам уже, должно быть, известно, что около двадцати минут назад вертолет, посланный с военной базы «Полинава», попытался уничтожить машину, в которой находился Чужой, двумя ракетами класса «воздух-земля». Без всякого сомнения, ему бы это удалось, если бы не феноменальное мастерство водителя полковника Фабела.
– Я в курсе событий. Что конкретно вы предлагаете? – Коррел даже не пытался скрыть, что ему неприятен этот разговор.
«Дорогой генерал, вывод напрашивается сам собой», – хотел было произнести Зет, но в последний момент сдержался и ответил более нейтрально:
– Эти люди представляют потенциальную опасность и должны быть ликвидированы.
– Вы уверены в своих выкладках?
– Безусловно. Около двадцати минут назад из-за чьей-то преступной глупости мы чуть было не потеряли Чужого – единственную слабую зацепку, способную привести нас к решению проблемы вселенского катаклизма. Пройдет еще полчаса, и не исключена вероятность, что сюда ворвутся части военных спецподразделений, чтобы арестовать либо просто-напросто уничтожить всех причастных к данной организации.
– Части специального назначения подчиняются лично мне. – В голосе генерала слышалась плохо скрываемая ирония – эти гражданские постоянно везде и во всем видят заговоры, перевороты и старый дряхлый призрак военной хунты.
– Это высшие военные чины подчиняются непосредственно генералам, а все остальные – только своим командирам. Если через пять минут какой-нибудь полковник или даже майор, сославшись на несуществующую директиву, прикажет вверенной ему части взять штурмом определенный объект, то я не думаю, что у него возникнут какие-либо трудности.
– Это в принципе невозможно...
– Коррел, в данном случае речь идет не о частной инициативе, а о задаче, поставленной перед частями с ведома генерального штаба. – Зет слишком устал, чтобы скрывать сквозящее в голосе раздражение. – Приказ об уничтожении Чужого вышел из недр базы «Полинава», но отдавший его полковник или генерал сделал это не из личной прихоти, а следуя установке, полученной свыше. Поэтому, вместо того чтобы объявлять гражданскую войну и устраивать штурм наших военных баз, я предлагаю вам простое и конкретное решение: быстро и тихо ликвидировать людей, мешающих нам спасти этот сумасшедший во всех отношениях мир.
– А вы отдаете себе отчет в том, – от металлических оттенков, звучавших в голосе генерала, веяло явной угрозой, – что физическое устранение фигур подобной величины может вызвать непредсказуемый резонанс? Одно дело – убрать с Доски короля преступного мира, и совершенно другое – группу людей, напрямую отвечающих за безопасность страны.
– Генерал, мы уже около суток находимся в состоянии тотальной войны. Причем не просто локального конфликта, а глобальной битвы, результатом которой будет либо победа, либо смерть, Причем смерть не отдельных представителей нашего мира, а абсолютно всех без исключения людей. И три с половиной миллиона гражданских, которые сгорели в термоядерном смерче, накрывшем Таллоу, отдали свои жизни не для того, чтобы горстка тупых и никчемных военных, возомнивших себя хозяевами жизни, пыталась вмешаться в войну, правил которой они не только не знают, но даже не могут хотя бы отдаленно представить.
– Так, может быть, стоит попытаться им объяснить ситуацию?
– Коррел... – Было явственно видно, что аналитик устал от этого затянувшегося разговора. – Информаторы, снабдившие данными ваших коллег из генерального штаба, может быть, не сообщили своим хозяевам все детали, но наверняка хотя бы в общих чертах обрисовали сложившуюся ситуацию. И если даже после всего этого было принято решение устранить Чужого, значит, люди, ответственные за этот приказ, в полной мере осознавали последствия своих действий. Что приводит нас к началу разговора. Если мы с вами все еще хотим попытаться спасти этот мир, то необходимо избавиться от всех потенциально опасных фигур, имеющих достаточно власти и влияния, чтобы встать на нашем пути.
Разумеется, доводы аналитика были более чем убедительны, но в глубине души генерал все еще сомневался. За истекшие сутки все его представления о долге, чести, порядочности и кодексе военной службы были смяты и отброшены в сторону. Но прошло еще слишком мало времени, чтобы он сумел смириться с крушением былых идеалов, составлявших чуть ли не первостепенный смысл всей его жизни.
– Вы уверены, что другого выхода нет? – На этот раз голос Коррела прозвучал неестественно глухо.
– Абсолютно.
– Когда приступать к операции?
Дальнейшие споры и пререкания были бессмысленны. Рубикон был перейден во второй раз за неполный день, и в глубине души генерала поселилась гнетущая, бездонная, как свежевырытая могила, высасывающая силы и отравляющая разум пустота.
– Как только поступит достоверная информация о том, кто именно стоит за вылетом вертолета с базы «Полинава». Я думаю, об этом мы узнаем в течение ближайших двух часов. И еще... – Зет выдержал паузу. – В операциях подобного рода, разумеется, не принято давать советы, но я настоятельно рекомендовал бы задействовать на этом задании не многочисленную команду специального назначения, а человека полковника Фабела под кодовым именем Зеро...
У Коррела не было ни сил, ни желания продолжать этот разговор.
– Вы знаете, как меня найти, – коротко произнес он, после чего развернулся и на плохо сгибающихся ногах, походкой испорченного деревянного солдатика покинул стены этого жуткого, насквозь пропахшего смертью кабинета.
Отравленные семена, посеянные в его душе после уничтожения Таллоу, давали бурные всходы, заполняя все вокруг.
– Пустота, – пробормотал генерал, проходя мимо стола, за которым обычно сидел секретарь Зета. – Кругом одна бесконечная пустота...
5
Одни приходят в этот мир с задатками музыкантов или поэтов, ученых или просветителей, другие – словно чистый лист бумаги: что на нем напишет судьба или окружение, то в конечном итоге и выйдет. Зеро же родилась убийцей, и это было уже изначально заложено в ее генах: отец, законченный садист и насильник, успевший начисто выпотрошить четырнадцать человек, прежде чем его поймали и совершенно заслуженно поджарили на электрическом стуле; мать – потомственная алкоголичка с ярко выраженными шизофреническими наклонностями. При таком раскладе было бы глупо обвинять ребенка в том, что с самого раннего детства насилие и жестокость прочно вошли в его сознание, вытеснив даже те крохи светлого и чистого, которые можно было хотя и с трудом, но все же найти в мрачных и неприступных, словно средневековая крепость, стенах детского приюта.
Видимо, эти же сумасшедшие гены были ответственны за то, что к двенадцати годам она уже Точно знала, что обладает способностями и возможностями, недоступными обычным смертным. Во-первых, девочке с легкостью удавалось менять свое обличье – нужно было только закрепить в сознании лицо и внешние данные человека, в которого она хотела бы перевоплотиться, после чего дело было за малым: на периферии сознания удерживать слепленный образ, и тогда абсолютно все вокруг были уверены в том, что перед ними не маленькая угрюмая девочка, а тот или та, в кого этот удивительный ребенок в данный момент трансформировался.
А во-вторых, при сильном эмоциональном напряжении Зеро была способна вызывать спонтанное возгорание вещей или предметов. С возрастом она научилась использовать этот дар, полностью подчинив огненную стихию своему контролю. Единственное, чего ей так и не удалось, – совмещать выбранную личину с голосом человека, в которого она собиралась перевоплотиться. Пока она молчала, все было в порядке, но как только начинала говорить, мираж рассеивался и иллюзионистка становилась сама собой – маленькой нелюдимой девочкой, обладающей удивительным и пугающим даром манипулировать чужим сознанием.
У нее было много возможностей, но свое первое убийство Зеро совершила только в неполных тринадцать. Мистер Палтин – толстый похотливый директор приюта, – используя свою неограниченную власть вкупе с вполне реальными угрозами, склонял четырнадцати-пятнадцатилетних девочек к сожительству. Это было давно устоявшимся правилом, прихотью рабовладельца, против которой было абсолютно бесполезно возражать или бороться. Но девочка по имени Люси была новенькой и совершенно не знала местных законов. Ее чистое, невинно-детское сознание было бесконечно далеко от печальной и невыносимо жестокой прозы жизни. Поэтому мистеру Палтину пришлось для начала основательно избить несчастную, чтобы потом уже ее изнасиловать.
Зеро зашла в пустую туалетную комнату с длинным рядом умывальников вдоль стен и увидела ее – сидящую на полу бездушную сломанную куклу в изорванном платье, с синяками на лице, руках и ногах и остекленевшими от горя глазами, в бездонной глубине которых отражалось что-то такое, от чего на какое-то мгновение дал трещину даже мощнейший титановый панцирь, в который была заключена душа дочери безумного маньяка.
Она не произнесла ни слова утешения, потому что подобных фраз не было в ее лексиконе, а лишь стремительно развернулась и молча вышла из туалетной комнаты. В комнате осталась избитая, несчастная девочка с навсегда покалеченными сознанием и судьбой, а по коридору уверенной походкой шествовал ее двойник – очаровательная принцесса в кокетливом розовом платье, оканчивающемся чуть выше коленей, для того чтобы подчеркнуть красоту ее стройных девичьих ног.
Зеро вошла без стука в кабинет директора и молча остановилась у самого порога.
– Ну что, понравилось? Захотела еще разок? – Одутловатое мерзкое лицо расплылось в масляной похотливой улыбке. – Тогда иди ко мне... Папочка научит тебя всему, что знает сам...
Грузное тело поднялось из-за письменного стола и сделало шаг навстречу юной прекрасной фее в розовом платье.
Она продолжала молча смотреть на это гадкое, омерзительное чудовище, и на какое-то мгновение мистеру Палтину показалось, что в неестественно больших черных зрачках отражаются всполохи пламени. Впрочем, это было лишь мимолетное чувство, которому он не придал никакого значения, сделав еще один шаг вперед, чтобы в очередной раз сжать в своих мощных руках эту невинную детскую плоть. Откровенная, ничем не прикрытая похоть не только отражалась на его лице и заставляла топорщиться брюки, но и, казалось, сочилась невидимым ядом из каждой поры огромного обрюзгшего тела.
– Сейчас... – начал он свою коронную фразу, окончание которой – «тебе будет хорошо» – знали очень многие в этом мрачном, пропитанном страхом и насилием приюте, но продолжения не последовало.
При взрыве термитной бомбы в эпицентре поражения температура достигает почти трех тысяч градусов. Зеро было неполных тринадцать, поэтому она еще не научилась настолько хорошо владеть своей психической энергией, чтобы приблизиться к этому показателю. Но и тех двух огненных шаров, что вонзились в тело сластолюбивого директора чуть выше коленей, с температурой около 500 градусов каждый, оказалось вполне достаточно, чтобы место начальника приюта стало вакантным.
Высокий Палтин начал уменьшаться прямо на глазах – ноги стремительно плавились в двух направлениях: от коленей к бедрам и к ступням. Процесс был настолько необратимо быстрым, что директор потерял в росте около пятнадцати сантиметров, и только тогда из его горла вырвался дикий, ни на что не похожий, нечеловеческий крик.
Казалось, само здание содрогнулось от этого вопля, услышанного в каждом, даже самом отдаленном уголке, и только двое не испытали по этому поводу абсолютно никаких эмоций. Первой из этих двоих была избитая и изнасилованная девочка, сжавшаяся в комок на холодном кафельном полу туалетной комнаты, а вторым – ее близнец: красивая, уверенная в себе убийца в розовом платье, молча наблюдающая, как у нее на глазах тает, словно восковая свеча, ненавистный насильник.
Зеро сожгла тело мистера Палтина до бедер, а затем все так же, без единого звука, развернулась и спокойно покинула стены этого кабинета, обильно пропахшего страхом, кровью и тошнотворно-приторным угаром паленого человеческого мяса...
Директор умер в реанимационной палате, так и не придя в сознание, а маленькая угрюмая девочка, шагнувшая из детства сразу во взрослую жизнь, в тот же вечер самовольно ушла из приюта, чтобы выполнить предназначение, уготованное ей судьбой, – пойти по стопам своего отца, став холодной и расчетливой убийцей.
Для проверки сотрудников организации, среди которых предстояло выявить «крота», Фабел привлек Саймона – независимого специалиста-психолога, время от времени оказывавшего подразделению полковника различного рода услуги. Вторым членом группы был вернувшийся с задания Альфа, который уже успел не только в мельчайших деталях изложить встречу с Чужим, но и поделиться своими соображениями по поводу того, что, по его мнению, представляет их противник. Причем выводы этого доклада были явно неутешительными. Существо, уничтожившее две трети группы полковника, если и было человеком, то лишь отчасти. Вероятнее всего, это был какой-то немыслимый симбиоз машины и человеческого разума, в котором главенствующую роль играл искусственный интеллект.
«Мы не можем заблокировать кукловода, который в случае крайней опасности перехватывает контроль над телом Чужого, а следовательно, не представляется никакой возможности захватить его живым», – написал Альфа в конце своего рапорта.
С точки зрения Фабела, уже потерявшего восемь своих лучших людей, захват Чужого живым также представлялся маловероятным, но вся проблема заключалась в том, что убийство постоянно ускользавшей из силков охотников добычи ничего бы не дало.
«Разберемся с этим позже, – устало подумал Фабел. – Сейчас главное – выявить предателя. Остальное придется на время забыть».
Но, даже несмотря на его железную выдержку и стальные нервы, забыть о потерях не удавалось – слишком много времени и сил ушло на поиски и подготовку каждого члена команды, чтобы вот так просто в один момент вычеркнуть их из своего сознания.
– Альфа и Саймон, – его голос звучал неестественно глухо, – семнадцатый кабинет в вашем полном распоряжении. Проверяйте второй, третий и пятый отделы. Мы с доктором Таскеном будем в комнате двадцать три работать с первым, четвертым и шестым. Вопросы?
Вопросов ни у кого не возникло, поэтому обе бригады молча разошлись по своим кабинетам и приступили к проверке персонала. Проверке, которая, как выяснилось через три с половиной часа, несмотря на применение стопроцентно действенного кардентобетазинтола, так ничего и не дала.
Он всегда был слишком умен и амбициозен, чтобы довольствоваться жизнью обычного среднестатистического гражданина общества. Вся эта бессмысленная повседневно-рабочая суета, конечной целью которой было как максимум устроиться менеджером в крупную компанию, сколотить небольшой капитал, купить в кредит дом и завести семью, его никогда не привлекала. Он был выше этого и стремился если не к вершине мира, то, по крайней мере, к чему-то очень близкому. Еще в школе ему хватило ума понять, что миром правят не военные и политики, не деньги и даже не золото, а информация. Причем в чистом, абсолютном и неразбавленном виде. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Именно поэтому, имея чрезвычайно высокий показатель IQ, он без труда поступил в престижный университет на факультет аналитики. Проявив недюжинные таланты и способности, уже вплотную подошел к взятию первой намеченной высоты – успешной защите диплома, но именно в эту последнюю неделю его пошло и без всякой выдумки, как последнего идиота, подсекли на крючок, использовав в качестве наживки обычную девку.
Нет, разумеется, это была не какая-нибудь банальная шлюха – девушка являлась чуть ли не самим совершенством: высокая стройная королева, с потрясающей фигурой... К тому же она была определенно неглупа. Впрочем, эти бессмысленные оправдания не играют никакой роли. Горькая правда жизни состояла в том, что весь его хваленый ум оказался не в силах противостоять глупому и примитивному голосу плоти. Что в конечном итоге и привело к поистине плачевному результату.
Они познакомились якобы случайно, в студенческом кафе, провели вместе две или три незабываемо прекрасные ночи, а потом...
Потом было пробуждение того кошмарного утра. Он блаженно открыл глаза, сощурился от солнечного луча, пробивающегося сквозь неплотно задернутую штору, и обнаружил бесцветно-серого человека, сидящего в кресле неподалеку от изголовья его кровати.
Не понадобилось много времени, чтобы понять простую истину: либо он соглашается на сотрудничество с разведкой потенциального противники – восточной империи, либо... По документам «сиротке Дженни» было чуть больше семнадцати (что было откровенной ложью, но не приходилось сомневаться в том, что люди подобного калибра разрабатывают операции тщательно, поэтому документы пройдут все проверки на подлинность), однако с этим еще можно было бы как-то смириться – дело молодое, девушка сказала, что ей двадцать, и т.д. и т.п. К тому же семнадцать с половиной – это не четырнадцать и даже не пятнадцать. В общем, можно было бы еще как-нибудь выкрутиться, но...
Мистер Смит показал заявление потерпевшей, в котором утверждалось, что ее жестоко, с особым цинизмом и изощренностью, изнасиловали. А потом предъявил заключение врача, взявшего анализ на идентификацию спермы.
И это было тем самым решающим аргументом, против которого даже в принципе не могло быть никаких доводов.
Существовали всего два варианта дальнейшего развития событий: либо подписать соглашение о сотрудничестве, став законсервированным агентом на то количество лет, которое понадобится, чтобы достичь определенных высот, либо...
Сломать себе жизнь, угодив как минимум на Десять лет за решетку. А в том, что в случае отказа это непременно произойдет, не было ни малейшего сомнения.
В общем, как уже говорилось, схема была донельзя примитивная, но тем не менее стопроцентно действенная. Единственное, что удивляло, – новый подход в работе с кадрами, рассчитанный на перспективу. Вербовались молодые талантливые люди, которые только со временем – через 10-15 лет – могли рассчитывать на то, что отработают деньги и усилия, вложенные в них.
Разумеется, он пошел на сотрудничество. Подписав все, что от него потребовалось. А те пятьдесят тысяч, которые оставил на столике после своего ухода бесцветный мистер Смит, существенно помогли ему в сложный период времени – сразу же после окончания университета. Однако бесплатного сыра не бывает. И через шесть лет, когда его карьера стремительно пошла в рост (не исключено, что в этом принимала активное участие контора, с которой он подписал дьявольский контракт в студенческие годы), к нему снова пришел немногословный мистер Смит, напомнив о том, что настала пора платить по счетам.
С тех пор прошло девять бесконечно длинных и опасных лет, в течение которых он исправно поставлял информацию своим новым хозяевам, получая за это вполне заслуженное вознаграждение. Вероятно, успехи на предыдущем месте работы были настолько велики, что его отметил и взял в свою новую команду великий гений анализа, человек, у которого не было ничего, кроме лаконичного имени Зет.
Именно сюда «крот» приходил каждое утро вот уже два года. И именно здесь стоял на столе медвежонок Баттси – символ хоккейной команды, за которую он болел с самого детства. Это был вполне обычный стандартный сувенир на пружинке: чуть толкни его – и игрушка начнет раскачиваться, напевая тоненьким голоском: «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» В принципе в этом не было ничего необычного и уж тем более подозрительного – поклонник хоккейной команды поставил рядом с монитором милую безделушку, но... Околи пяти лет назад, когда его ценность неимоверно возросла, «крот» был подвергнут процедуре глубокого психического кодирования. И фраза «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» была первым ключом, который проникал в подсознание, терпеливо ожидая второго ключевого предложения – несколько раз подряд произнесенных про себя или вслух слов незатейливого популярного шлягера прошлых лет: «Милая моя, белокурая любовь моя, как же жду тебя, как же грустно без тебя... одуванчику неиспорченному». Последние два слова – «одуванчику неиспорченному» были не из песни, а страховкой на тот случай, если он случайно услышит по радио этот давно забытый шлягер.
Видимо, эти же сумасшедшие гены были ответственны за то, что к двенадцати годам она уже Точно знала, что обладает способностями и возможностями, недоступными обычным смертным. Во-первых, девочке с легкостью удавалось менять свое обличье – нужно было только закрепить в сознании лицо и внешние данные человека, в которого она хотела бы перевоплотиться, после чего дело было за малым: на периферии сознания удерживать слепленный образ, и тогда абсолютно все вокруг были уверены в том, что перед ними не маленькая угрюмая девочка, а тот или та, в кого этот удивительный ребенок в данный момент трансформировался.
А во-вторых, при сильном эмоциональном напряжении Зеро была способна вызывать спонтанное возгорание вещей или предметов. С возрастом она научилась использовать этот дар, полностью подчинив огненную стихию своему контролю. Единственное, чего ей так и не удалось, – совмещать выбранную личину с голосом человека, в которого она собиралась перевоплотиться. Пока она молчала, все было в порядке, но как только начинала говорить, мираж рассеивался и иллюзионистка становилась сама собой – маленькой нелюдимой девочкой, обладающей удивительным и пугающим даром манипулировать чужим сознанием.
У нее было много возможностей, но свое первое убийство Зеро совершила только в неполных тринадцать. Мистер Палтин – толстый похотливый директор приюта, – используя свою неограниченную власть вкупе с вполне реальными угрозами, склонял четырнадцати-пятнадцатилетних девочек к сожительству. Это было давно устоявшимся правилом, прихотью рабовладельца, против которой было абсолютно бесполезно возражать или бороться. Но девочка по имени Люси была новенькой и совершенно не знала местных законов. Ее чистое, невинно-детское сознание было бесконечно далеко от печальной и невыносимо жестокой прозы жизни. Поэтому мистеру Палтину пришлось для начала основательно избить несчастную, чтобы потом уже ее изнасиловать.
Зеро зашла в пустую туалетную комнату с длинным рядом умывальников вдоль стен и увидела ее – сидящую на полу бездушную сломанную куклу в изорванном платье, с синяками на лице, руках и ногах и остекленевшими от горя глазами, в бездонной глубине которых отражалось что-то такое, от чего на какое-то мгновение дал трещину даже мощнейший титановый панцирь, в который была заключена душа дочери безумного маньяка.
Она не произнесла ни слова утешения, потому что подобных фраз не было в ее лексиконе, а лишь стремительно развернулась и молча вышла из туалетной комнаты. В комнате осталась избитая, несчастная девочка с навсегда покалеченными сознанием и судьбой, а по коридору уверенной походкой шествовал ее двойник – очаровательная принцесса в кокетливом розовом платье, оканчивающемся чуть выше коленей, для того чтобы подчеркнуть красоту ее стройных девичьих ног.
Зеро вошла без стука в кабинет директора и молча остановилась у самого порога.
– Ну что, понравилось? Захотела еще разок? – Одутловатое мерзкое лицо расплылось в масляной похотливой улыбке. – Тогда иди ко мне... Папочка научит тебя всему, что знает сам...
Грузное тело поднялось из-за письменного стола и сделало шаг навстречу юной прекрасной фее в розовом платье.
Она продолжала молча смотреть на это гадкое, омерзительное чудовище, и на какое-то мгновение мистеру Палтину показалось, что в неестественно больших черных зрачках отражаются всполохи пламени. Впрочем, это было лишь мимолетное чувство, которому он не придал никакого значения, сделав еще один шаг вперед, чтобы в очередной раз сжать в своих мощных руках эту невинную детскую плоть. Откровенная, ничем не прикрытая похоть не только отражалась на его лице и заставляла топорщиться брюки, но и, казалось, сочилась невидимым ядом из каждой поры огромного обрюзгшего тела.
– Сейчас... – начал он свою коронную фразу, окончание которой – «тебе будет хорошо» – знали очень многие в этом мрачном, пропитанном страхом и насилием приюте, но продолжения не последовало.
При взрыве термитной бомбы в эпицентре поражения температура достигает почти трех тысяч градусов. Зеро было неполных тринадцать, поэтому она еще не научилась настолько хорошо владеть своей психической энергией, чтобы приблизиться к этому показателю. Но и тех двух огненных шаров, что вонзились в тело сластолюбивого директора чуть выше коленей, с температурой около 500 градусов каждый, оказалось вполне достаточно, чтобы место начальника приюта стало вакантным.
Высокий Палтин начал уменьшаться прямо на глазах – ноги стремительно плавились в двух направлениях: от коленей к бедрам и к ступням. Процесс был настолько необратимо быстрым, что директор потерял в росте около пятнадцати сантиметров, и только тогда из его горла вырвался дикий, ни на что не похожий, нечеловеческий крик.
Казалось, само здание содрогнулось от этого вопля, услышанного в каждом, даже самом отдаленном уголке, и только двое не испытали по этому поводу абсолютно никаких эмоций. Первой из этих двоих была избитая и изнасилованная девочка, сжавшаяся в комок на холодном кафельном полу туалетной комнаты, а вторым – ее близнец: красивая, уверенная в себе убийца в розовом платье, молча наблюдающая, как у нее на глазах тает, словно восковая свеча, ненавистный насильник.
Зеро сожгла тело мистера Палтина до бедер, а затем все так же, без единого звука, развернулась и спокойно покинула стены этого кабинета, обильно пропахшего страхом, кровью и тошнотворно-приторным угаром паленого человеческого мяса...
Директор умер в реанимационной палате, так и не придя в сознание, а маленькая угрюмая девочка, шагнувшая из детства сразу во взрослую жизнь, в тот же вечер самовольно ушла из приюта, чтобы выполнить предназначение, уготованное ей судьбой, – пойти по стопам своего отца, став холодной и расчетливой убийцей.
* * *
Для проверки сотрудников организации, среди которых предстояло выявить «крота», Фабел привлек Саймона – независимого специалиста-психолога, время от времени оказывавшего подразделению полковника различного рода услуги. Вторым членом группы был вернувшийся с задания Альфа, который уже успел не только в мельчайших деталях изложить встречу с Чужим, но и поделиться своими соображениями по поводу того, что, по его мнению, представляет их противник. Причем выводы этого доклада были явно неутешительными. Существо, уничтожившее две трети группы полковника, если и было человеком, то лишь отчасти. Вероятнее всего, это был какой-то немыслимый симбиоз машины и человеческого разума, в котором главенствующую роль играл искусственный интеллект.
«Мы не можем заблокировать кукловода, который в случае крайней опасности перехватывает контроль над телом Чужого, а следовательно, не представляется никакой возможности захватить его живым», – написал Альфа в конце своего рапорта.
С точки зрения Фабела, уже потерявшего восемь своих лучших людей, захват Чужого живым также представлялся маловероятным, но вся проблема заключалась в том, что убийство постоянно ускользавшей из силков охотников добычи ничего бы не дало.
«Разберемся с этим позже, – устало подумал Фабел. – Сейчас главное – выявить предателя. Остальное придется на время забыть».
Но, даже несмотря на его железную выдержку и стальные нервы, забыть о потерях не удавалось – слишком много времени и сил ушло на поиски и подготовку каждого члена команды, чтобы вот так просто в один момент вычеркнуть их из своего сознания.
– Альфа и Саймон, – его голос звучал неестественно глухо, – семнадцатый кабинет в вашем полном распоряжении. Проверяйте второй, третий и пятый отделы. Мы с доктором Таскеном будем в комнате двадцать три работать с первым, четвертым и шестым. Вопросы?
Вопросов ни у кого не возникло, поэтому обе бригады молча разошлись по своим кабинетам и приступили к проверке персонала. Проверке, которая, как выяснилось через три с половиной часа, несмотря на применение стопроцентно действенного кардентобетазинтола, так ничего и не дала.
* * *
Он всегда был слишком умен и амбициозен, чтобы довольствоваться жизнью обычного среднестатистического гражданина общества. Вся эта бессмысленная повседневно-рабочая суета, конечной целью которой было как максимум устроиться менеджером в крупную компанию, сколотить небольшой капитал, купить в кредит дом и завести семью, его никогда не привлекала. Он был выше этого и стремился если не к вершине мира, то, по крайней мере, к чему-то очень близкому. Еще в школе ему хватило ума понять, что миром правят не военные и политики, не деньги и даже не золото, а информация. Причем в чистом, абсолютном и неразбавленном виде. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Именно поэтому, имея чрезвычайно высокий показатель IQ, он без труда поступил в престижный университет на факультет аналитики. Проявив недюжинные таланты и способности, уже вплотную подошел к взятию первой намеченной высоты – успешной защите диплома, но именно в эту последнюю неделю его пошло и без всякой выдумки, как последнего идиота, подсекли на крючок, использовав в качестве наживки обычную девку.
Нет, разумеется, это была не какая-нибудь банальная шлюха – девушка являлась чуть ли не самим совершенством: высокая стройная королева, с потрясающей фигурой... К тому же она была определенно неглупа. Впрочем, эти бессмысленные оправдания не играют никакой роли. Горькая правда жизни состояла в том, что весь его хваленый ум оказался не в силах противостоять глупому и примитивному голосу плоти. Что в конечном итоге и привело к поистине плачевному результату.
Они познакомились якобы случайно, в студенческом кафе, провели вместе две или три незабываемо прекрасные ночи, а потом...
Потом было пробуждение того кошмарного утра. Он блаженно открыл глаза, сощурился от солнечного луча, пробивающегося сквозь неплотно задернутую штору, и обнаружил бесцветно-серого человека, сидящего в кресле неподалеку от изголовья его кровати.
Не понадобилось много времени, чтобы понять простую истину: либо он соглашается на сотрудничество с разведкой потенциального противники – восточной империи, либо... По документам «сиротке Дженни» было чуть больше семнадцати (что было откровенной ложью, но не приходилось сомневаться в том, что люди подобного калибра разрабатывают операции тщательно, поэтому документы пройдут все проверки на подлинность), однако с этим еще можно было бы как-то смириться – дело молодое, девушка сказала, что ей двадцать, и т.д. и т.п. К тому же семнадцать с половиной – это не четырнадцать и даже не пятнадцать. В общем, можно было бы еще как-нибудь выкрутиться, но...
Мистер Смит показал заявление потерпевшей, в котором утверждалось, что ее жестоко, с особым цинизмом и изощренностью, изнасиловали. А потом предъявил заключение врача, взявшего анализ на идентификацию спермы.
И это было тем самым решающим аргументом, против которого даже в принципе не могло быть никаких доводов.
Существовали всего два варианта дальнейшего развития событий: либо подписать соглашение о сотрудничестве, став законсервированным агентом на то количество лет, которое понадобится, чтобы достичь определенных высот, либо...
Сломать себе жизнь, угодив как минимум на Десять лет за решетку. А в том, что в случае отказа это непременно произойдет, не было ни малейшего сомнения.
В общем, как уже говорилось, схема была донельзя примитивная, но тем не менее стопроцентно действенная. Единственное, что удивляло, – новый подход в работе с кадрами, рассчитанный на перспективу. Вербовались молодые талантливые люди, которые только со временем – через 10-15 лет – могли рассчитывать на то, что отработают деньги и усилия, вложенные в них.
Разумеется, он пошел на сотрудничество. Подписав все, что от него потребовалось. А те пятьдесят тысяч, которые оставил на столике после своего ухода бесцветный мистер Смит, существенно помогли ему в сложный период времени – сразу же после окончания университета. Однако бесплатного сыра не бывает. И через шесть лет, когда его карьера стремительно пошла в рост (не исключено, что в этом принимала активное участие контора, с которой он подписал дьявольский контракт в студенческие годы), к нему снова пришел немногословный мистер Смит, напомнив о том, что настала пора платить по счетам.
С тех пор прошло девять бесконечно длинных и опасных лет, в течение которых он исправно поставлял информацию своим новым хозяевам, получая за это вполне заслуженное вознаграждение. Вероятно, успехи на предыдущем месте работы были настолько велики, что его отметил и взял в свою новую команду великий гений анализа, человек, у которого не было ничего, кроме лаконичного имени Зет.
Именно сюда «крот» приходил каждое утро вот уже два года. И именно здесь стоял на столе медвежонок Баттси – символ хоккейной команды, за которую он болел с самого детства. Это был вполне обычный стандартный сувенир на пружинке: чуть толкни его – и игрушка начнет раскачиваться, напевая тоненьким голоском: «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» В принципе в этом не было ничего необычного и уж тем более подозрительного – поклонник хоккейной команды поставил рядом с монитором милую безделушку, но... Околи пяти лет назад, когда его ценность неимоверно возросла, «крот» был подвергнут процедуре глубокого психического кодирования. И фраза «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» была первым ключом, который проникал в подсознание, терпеливо ожидая второго ключевого предложения – несколько раз подряд произнесенных про себя или вслух слов незатейливого популярного шлягера прошлых лет: «Милая моя, белокурая любовь моя, как же жду тебя, как же грустно без тебя... одуванчику неиспорченному». Последние два слова – «одуванчику неиспорченному» были не из песни, а страховкой на тот случай, если он случайно услышит по радио этот давно забытый шлягер.