Страница:
Тогда из-за выступа наверху послышался хриплый шепот.
— Маленькая сестра, подними камень мысли.
Эмер подняла затуманенную драгоценность, которую держала в руке.
Наблюдать за этим было удивительно. Вначале Карс ничего не понял. Потом он увидел, что по мере того, как глаза Эмер и Мудрых тускнели и застилались туманом, драгоценный камень становился все более ясным и сверкающим.
Казалось, будто вся сила их разумов вливалась в определенную точку кристалла, прорезала его единым сильным лучом. И он почувствовал, как этот общий разум воздействует на его мозг!
Карс смутно ощущал их действия. Мысли сознания являлись электрическими пульсациями, передающиеся нервами. Электрическая пульсация может быть заторможена, нейтрализована более сильным противоимпульсом, подобным тому, который они создавали, фокусируя свои мысли на электрочувствительном кристалле.
Самим им было неведомо научное объяснение их натиска на его сознание! Эти халфлинги, обладающие сверхчувствительными органами, возможно, уже давно обнаружили, что кристаллы могут собирать их разумы воедино, и использовали это открытие, не зная его научного объяснения.
— Но я смогу отразить их, — прошептал Карс сам себе. — Я смогу всех их отразить!
Его привело в ярость это спокойное, безличное нападение на его сознание. Он сопротивлялся ему изо всех сил, но сил этих было недостаточно.
А потом, как бы раньше, перед тем, как он увидел поющие звезды Дхувианина, какая-то сила в нем, казалось вовсе не принадлежащая ему, пришла на помощь.
Она выстроила барьер против мудрых и держала его, пока Карс не застонал в агонии. Пот градом катился по его лицу, тело его корчилось, и он смутно сознавал, что сейчас умрет, что он не может дальше этого выдержать.
Его разум походил на запертую комнату, дверь в которой распахнулась внезапно, под порывами бешеного ветра, поднявшего тучу воспоминаний и всколыхнувшего подернутые пылью мечты, проникнувшего повсюду, даже в самые темные уголки сознания.
Во все, исключая один. В одно место, где тень была крепкой и непроницаемой, и не могла быть развеянной.
Драгоценность блестела в руках Эмер. И спокойствие, похожее на молчание, установилось в пространстве между звездами.
Ясно прозвучал голос Эмер:
— Рианон, говори!
Темная тень, которую Карс ощущал в своем сознании, вздрогнула, пошевелилась, но не подала никаких сигналов. Он чувствовал, что она ждет и наблюдает.
Тишина пульсировала. По другую сторону бассейна наблюдатели тревожно зашевелились на выступе.
Послышался дрожащий голос Богхаза:
— Это безумие! Как может этот варвар быть Проклятым, жившим давным-давно?
Но Эмер не обратила на его слова никакого внимания, поднимая драгоценность все выше и выше.
— Мудрые обладают силой, Рианон! Они могут разрушить разум этого человека. Они разрушат его, если ты не заговоришь! — Теперь в голосе ее звучала кровожадная радость.
— Что ты тогда будешь делать? Вползешь в мозг и тело другого человека? Ты не можешь этого, Рианон! Ибо если бы ты мог еще это сделать, то ты бы уже сделал это!
Железнобородый хрипло сказал с той стороны бассейна:
— Мне это не нравится!
Но Эмер была безжалостна, и теперь ее голос заполнил для Карса весь мир — неумолимый и ужасный.
— Разум человека гибнет, Рианон. Еще минута-другая, и единственное твое орудие превратится в беспомощного идиота. Говори, если хочешь спасти его!
Ее голос возвысился, эхом отдаваясь от свода пещеры, и драгоценность в ее руке казалась воплощением пламени и силы.
Карс почувствовал, как задвигалась тень в его сознании — в сомнении, страхе…
А потом эта тень внезапно словно овладела мозгом и телом Карса, завладела каждым его атомом. И он услышал свой голос, чужой по тону и тембру, выкрикивающий:
— Пусть разум человека живет! Я буду говорить!
Громовое эхо этого ужасного крика медленно умерло, а Эмер сделала один нетвердый шаг назад, потом другой, как будто ноги отказались держать ее.
Драгоценность в ее руке внезапно потускнела. Круги пошли по воде от движений Пловцов, ушедших в глубину. Люди Неба взвились вверх. И в глазах их всех был свет осознания и страха.
У застывших в неподвижности людей, у Рольда и морских королей вырвался единый крик:
— Рианон! Проклятый!
Карсу показалось, что даже Эмер, которая осмелилась вызвать то, что было глубоко скрыто, на открытый поединок, боится теперь того, что разбудила.
Мечты, иллюзии, видения в воспаленном мозгу — вот чему он пытался приписать то странное, что жило в нем. Но не теперь! Не теперь! Он знал правду, и знание это было ужасно.
— Это ничего не доказывает! — взвился Богхаз. — Вы его загипнотизировали, заставили признать невозможное.
— Это Рианон, — прошептала одна из Пловцов. Она высунула из воды покрытый белой шерстью лоб. — Это Рианон в тебе, чужеземец.
А потом резко крикнула:
— Убейте этого человека, прежде чем Проклятый использует его для того, чтобы всех нас уничтожить.
И стены закричали в ответ на все голоса:
— Убить его! Убить!
Карс беспомощный в руках того, что владело им, чувствовал дикое беспокойство этого «нечто». Он услышал звенящий голос, который не был его собственным.
— Подождите! Вы боитесь, потому что я — Рианон. Но я вернулся не для того, чтобы причинить вам зло.
— А для чего же ты тогда вернулся? — прошептала Эмер.
Она смотрела в лицо Карса. И по выражению ее расширившихся глаз Карс понял, что лицо его должно быть странно и страшно.
Губами Карса Рианон ответил:
— Я пришел искупить свой грех.
Белое, полное ужаса лицо Эмер вспыхнуло от ненависти.
— О, король лжецов! Рианон, который принес в наш мир дьявола, дав силу Змее, который был приговорен и наказан за свое преступление — Рианон, Проклятый, превращается в святого.
Она рассмеялась, и этот горький смех, в котором совмещались ненависть и страх, был подхвачен Пловцами и Людьми Неба.
— Ради собственных интересов вы должны мне поверить! — в голосе Рианона зазвучал гнев. — Неужели вы не хотите даже выслушать меня?
Карс почувствовал всю страстность того неведомого, что использовало его столь нечестным образом. Он был один с этим чужим сердцем, наполненным чужой страстью и горечью, но в то же время таким одиноким, что никто другой не мог понять ужаса этого одиночества.
— Слушать Рианона? — крикнула Эмер. — Разве тогда, давным-давно, Куири слушали его? Они судили его за грех!
— Неужели вы лишите меня возможности искупить свою вину? — голос Проклятого звучал теперь почти умоляюще. — Неужели вы не понимаете, что этот человек Карс, моя единственная возможность исправить то, что я наделал.
Голос его возвышался, сильный, полный страсти.
— Годы и годы я лежал, неподвижный и думающий в том заключении, которое не под силу даже гордому Рианону. Я осознал свой грех. Я желал исправить его, но не мог.
Потом в мою гробницу и тюрьму пришел извне человек, Карс. Я впустил в его мозг нематериальную электрическую паутину своего сознания. Я не мог возобладать над ним, ибо разум его был чужим и иным. Но я мог немного влиять на него, и решил, что смогу действовать через него.
Но его тело не принадлежало этому миру. И чувствуя это, я не осмеливался дать ему понять, что я нахожусь в его мозгу.
Я думал, что через него смогу найти способ уничтожить Змею, которую я, к моей величайшей скорби, поднял из пыли много лет назад.
Страстная исповедь, срывавшаяся с губ Карса, была прервана дрожащим голосом Рольда. Взгляд Рольда был совершенно диким.
— Эмер, пусть Проклятый замолчит! Снимите с человека свои чары!
— Снимите чары! — эхом отозвался железнобородый.
— Да, — прошептала Эмер. — Да.
Снова драгоценный камень был поднят, и теперь Мудрые собрали свою силу, увеличенную тем ужасом, что жил в них. Электрочувствительный кристалл вспыхнул и показался Карсу лучом света, пронизывающим его мозг. Рианон боролся с ним изо всех сил, боролся в безумном отчаянии.
— Вы должны слушать! Вы должны верить!
— Нет! — сказала Эмер. — Молчи! Освободи человека, или он умрет!
Еще один дикий протест, прерванный яростным нажимом Мудрых. Мгновение колебания… укол боли, слишком глубокий для того, чтобы ее мог понять человек — и барьер исчез.
Чужое присутствие, ощущение захвата плоти исчезло, и сознание Мэтью Карса поглотило тень и скрыло ее. Голос Рианона умолк.
Тело Карса обмякло, как неживое. Кристалл излучал свет. Руки Эмер упали. Голова ее склонилась к груди так, что яркие волосы упали ей на лицо. Мудрые тоже скрыли свои лица и застыли в неподвижности. Морские короли, Иваин, даже Богхаз остались безмолвными, подобно людям, только что избежавшими уничтожения и лишь теперь осознавшими, как близко они находились к смертельной черте.
Карс застонал. В течении долгого времени этот хриплый звук был единственным, нарушавшим общую тишину.
Наконец Эмер сказала:
— Этот человек должен умереть.
Теперь все его существо не выражало ничего, кроме бесконечной усталости и мрачной убежденности. Карс услышал угрюмый ответ Рольда.
— Айя. Другого выхода нет.
Богхаз начал было говорить, но ему не дали.
Карс с трудом произнес:
— Это неправда. Такого не бывает.
Эмер подняла голову и посмотрела на него. Ее отношение к нему теперь изменилось. Она, казалось, не боялась больше Карса, а лишь жалела его.
— Но ты же знаешь, что это правда.
Карс молчал. Он знал.
— Ты ничего дурного не сделал, чужеземец, — сказала она. — В твоем сознании я вижу многое, что кажется мне странным, чего я не могу понять, но дьявола в нем нет. И все же в тебе живет Рианон, а мы не смеем позволить ему жить.
— Но он не может управлять мною! — Карс сделал усилие встать, подняв голову, чтобы всем было слышно, но голос его, как и тело, был лишен силы.
— Вы слышали, как он сам это признал. Он не может возобладать надо мной. Моя воля — это моя воля.
Иваин медленно проговорила:
— А как насчет Ссана и шпаги? Тогда тобой руководил не разум варвара Карса.
— Он не может руководить тобой, — сказала Эмер, — кроме тех случаев, когда границы твоего собственного сознания ослаблены сильным потрясением. Огромный страх, может даже беспамятство, вызванное сном или вином, и Проклятый получит эту возможность, и тогда будет уже слишком поздно.
Рольд сказал:
— Мы не можем идти на риск.
— Но я же могу выдать вам тайну гробницы Рианона! — крикнул Карс.
Он видел, что это обещание подействовало на них, и продолжал:
— И вы называете это справедливостью, вы, люди Кхондора, бросившие вызов саркам? И вы приговорите меня, зная, что я не виновен? И вы окажетесь такими трусами, что обречете свой народ на бесконечную жизнь под вечной угрозой из-за какой-то тени из прошлого? Позвольте мне отвести вас к гробнице. Позвольте мне добиться победы. Это докажет вам, что я не имею с Рианоном ничего общего.
Рот Богхаза в ужасе раскрылся:
— Нет, Карс, нет! Не выдавай им ее!
Рольд закричал:
— Молчать!
Железнобородый угрюмо рассмеялся:
— Позволить Проклятому захватить собственное оружие? Это было бы настоящим безумием!
— Хорошо, — сказал Карс. — пусть идет Рольд. Я нарисую для него карту. Держите меня здесь. Это будет достаточно безопасно. Вы сможете быстро убить меня, если мною завладеет Рианон.
На это они пошли. Единственным более сильным чувством, чем ненависть к Проклятому, было горячее желание получить легендарное мощное оружие, с помощью которого можно было добиться победы и свободы для Кхондора.
Они еще медлили в нерешительности. Но их решение было ясно Карсу еще до того, как Рольд обернулся к нему и сказал:
— Мы согласны, Карс. Убить тебя было бы безопаснее, но нам нужно это оружие.
Карс почувствовал, как признак неминуемой смерти отступил.
— Дело будет нелегким. Гробница находится неподалеку от Джеккеры, — предупредил он.
Железнобородый спросил:
— Что будем делать с Иваин?
— Убить и немедленно! — хрипло отозвался Торн из Тарака.
Иваин молчала, глядя на них с холодной отрешенностью.
Но вмешалась Эмер.
— Рольд будет в опасности. Пока он не вернется, Иваин должна оставаться у нас как заложница.
И только тут Карс обратил внимание на то, что Богхаз стоит в стороне, горестно качая головой, и слезы струятся по его толстым щекам.
— Он выдал им тайну, которая стоит королевства! — причитал Богхаз. — Я ограблен.
— Маленькая сестра, подними камень мысли.
Эмер подняла затуманенную драгоценность, которую держала в руке.
Наблюдать за этим было удивительно. Вначале Карс ничего не понял. Потом он увидел, что по мере того, как глаза Эмер и Мудрых тускнели и застилались туманом, драгоценный камень становился все более ясным и сверкающим.
Казалось, будто вся сила их разумов вливалась в определенную точку кристалла, прорезала его единым сильным лучом. И он почувствовал, как этот общий разум воздействует на его мозг!
Карс смутно ощущал их действия. Мысли сознания являлись электрическими пульсациями, передающиеся нервами. Электрическая пульсация может быть заторможена, нейтрализована более сильным противоимпульсом, подобным тому, который они создавали, фокусируя свои мысли на электрочувствительном кристалле.
Самим им было неведомо научное объяснение их натиска на его сознание! Эти халфлинги, обладающие сверхчувствительными органами, возможно, уже давно обнаружили, что кристаллы могут собирать их разумы воедино, и использовали это открытие, не зная его научного объяснения.
— Но я смогу отразить их, — прошептал Карс сам себе. — Я смогу всех их отразить!
Его привело в ярость это спокойное, безличное нападение на его сознание. Он сопротивлялся ему изо всех сил, но сил этих было недостаточно.
А потом, как бы раньше, перед тем, как он увидел поющие звезды Дхувианина, какая-то сила в нем, казалось вовсе не принадлежащая ему, пришла на помощь.
Она выстроила барьер против мудрых и держала его, пока Карс не застонал в агонии. Пот градом катился по его лицу, тело его корчилось, и он смутно сознавал, что сейчас умрет, что он не может дальше этого выдержать.
Его разум походил на запертую комнату, дверь в которой распахнулась внезапно, под порывами бешеного ветра, поднявшего тучу воспоминаний и всколыхнувшего подернутые пылью мечты, проникнувшего повсюду, даже в самые темные уголки сознания.
Во все, исключая один. В одно место, где тень была крепкой и непроницаемой, и не могла быть развеянной.
Драгоценность блестела в руках Эмер. И спокойствие, похожее на молчание, установилось в пространстве между звездами.
Ясно прозвучал голос Эмер:
— Рианон, говори!
Темная тень, которую Карс ощущал в своем сознании, вздрогнула, пошевелилась, но не подала никаких сигналов. Он чувствовал, что она ждет и наблюдает.
Тишина пульсировала. По другую сторону бассейна наблюдатели тревожно зашевелились на выступе.
Послышался дрожащий голос Богхаза:
— Это безумие! Как может этот варвар быть Проклятым, жившим давным-давно?
Но Эмер не обратила на его слова никакого внимания, поднимая драгоценность все выше и выше.
— Мудрые обладают силой, Рианон! Они могут разрушить разум этого человека. Они разрушат его, если ты не заговоришь! — Теперь в голосе ее звучала кровожадная радость.
— Что ты тогда будешь делать? Вползешь в мозг и тело другого человека? Ты не можешь этого, Рианон! Ибо если бы ты мог еще это сделать, то ты бы уже сделал это!
Железнобородый хрипло сказал с той стороны бассейна:
— Мне это не нравится!
Но Эмер была безжалостна, и теперь ее голос заполнил для Карса весь мир — неумолимый и ужасный.
— Разум человека гибнет, Рианон. Еще минута-другая, и единственное твое орудие превратится в беспомощного идиота. Говори, если хочешь спасти его!
Ее голос возвысился, эхом отдаваясь от свода пещеры, и драгоценность в ее руке казалась воплощением пламени и силы.
Карс почувствовал, как задвигалась тень в его сознании — в сомнении, страхе…
А потом эта тень внезапно словно овладела мозгом и телом Карса, завладела каждым его атомом. И он услышал свой голос, чужой по тону и тембру, выкрикивающий:
— Пусть разум человека живет! Я буду говорить!
Громовое эхо этого ужасного крика медленно умерло, а Эмер сделала один нетвердый шаг назад, потом другой, как будто ноги отказались держать ее.
Драгоценность в ее руке внезапно потускнела. Круги пошли по воде от движений Пловцов, ушедших в глубину. Люди Неба взвились вверх. И в глазах их всех был свет осознания и страха.
У застывших в неподвижности людей, у Рольда и морских королей вырвался единый крик:
— Рианон! Проклятый!
Карсу показалось, что даже Эмер, которая осмелилась вызвать то, что было глубоко скрыто, на открытый поединок, боится теперь того, что разбудила.
Мечты, иллюзии, видения в воспаленном мозгу — вот чему он пытался приписать то странное, что жило в нем. Но не теперь! Не теперь! Он знал правду, и знание это было ужасно.
— Это ничего не доказывает! — взвился Богхаз. — Вы его загипнотизировали, заставили признать невозможное.
— Это Рианон, — прошептала одна из Пловцов. Она высунула из воды покрытый белой шерстью лоб. — Это Рианон в тебе, чужеземец.
А потом резко крикнула:
— Убейте этого человека, прежде чем Проклятый использует его для того, чтобы всех нас уничтожить.
И стены закричали в ответ на все голоса:
— Убить его! Убить!
Карс беспомощный в руках того, что владело им, чувствовал дикое беспокойство этого «нечто». Он услышал звенящий голос, который не был его собственным.
— Подождите! Вы боитесь, потому что я — Рианон. Но я вернулся не для того, чтобы причинить вам зло.
— А для чего же ты тогда вернулся? — прошептала Эмер.
Она смотрела в лицо Карса. И по выражению ее расширившихся глаз Карс понял, что лицо его должно быть странно и страшно.
Губами Карса Рианон ответил:
— Я пришел искупить свой грех.
Белое, полное ужаса лицо Эмер вспыхнуло от ненависти.
— О, король лжецов! Рианон, который принес в наш мир дьявола, дав силу Змее, который был приговорен и наказан за свое преступление — Рианон, Проклятый, превращается в святого.
Она рассмеялась, и этот горький смех, в котором совмещались ненависть и страх, был подхвачен Пловцами и Людьми Неба.
— Ради собственных интересов вы должны мне поверить! — в голосе Рианона зазвучал гнев. — Неужели вы не хотите даже выслушать меня?
Карс почувствовал всю страстность того неведомого, что использовало его столь нечестным образом. Он был один с этим чужим сердцем, наполненным чужой страстью и горечью, но в то же время таким одиноким, что никто другой не мог понять ужаса этого одиночества.
— Слушать Рианона? — крикнула Эмер. — Разве тогда, давным-давно, Куири слушали его? Они судили его за грех!
— Неужели вы лишите меня возможности искупить свою вину? — голос Проклятого звучал теперь почти умоляюще. — Неужели вы не понимаете, что этот человек Карс, моя единственная возможность исправить то, что я наделал.
Голос его возвышался, сильный, полный страсти.
— Годы и годы я лежал, неподвижный и думающий в том заключении, которое не под силу даже гордому Рианону. Я осознал свой грех. Я желал исправить его, но не мог.
Потом в мою гробницу и тюрьму пришел извне человек, Карс. Я впустил в его мозг нематериальную электрическую паутину своего сознания. Я не мог возобладать над ним, ибо разум его был чужим и иным. Но я мог немного влиять на него, и решил, что смогу действовать через него.
Но его тело не принадлежало этому миру. И чувствуя это, я не осмеливался дать ему понять, что я нахожусь в его мозгу.
Я думал, что через него смогу найти способ уничтожить Змею, которую я, к моей величайшей скорби, поднял из пыли много лет назад.
Страстная исповедь, срывавшаяся с губ Карса, была прервана дрожащим голосом Рольда. Взгляд Рольда был совершенно диким.
— Эмер, пусть Проклятый замолчит! Снимите с человека свои чары!
— Снимите чары! — эхом отозвался железнобородый.
— Да, — прошептала Эмер. — Да.
Снова драгоценный камень был поднят, и теперь Мудрые собрали свою силу, увеличенную тем ужасом, что жил в них. Электрочувствительный кристалл вспыхнул и показался Карсу лучом света, пронизывающим его мозг. Рианон боролся с ним изо всех сил, боролся в безумном отчаянии.
— Вы должны слушать! Вы должны верить!
— Нет! — сказала Эмер. — Молчи! Освободи человека, или он умрет!
Еще один дикий протест, прерванный яростным нажимом Мудрых. Мгновение колебания… укол боли, слишком глубокий для того, чтобы ее мог понять человек — и барьер исчез.
Чужое присутствие, ощущение захвата плоти исчезло, и сознание Мэтью Карса поглотило тень и скрыло ее. Голос Рианона умолк.
Тело Карса обмякло, как неживое. Кристалл излучал свет. Руки Эмер упали. Голова ее склонилась к груди так, что яркие волосы упали ей на лицо. Мудрые тоже скрыли свои лица и застыли в неподвижности. Морские короли, Иваин, даже Богхаз остались безмолвными, подобно людям, только что избежавшими уничтожения и лишь теперь осознавшими, как близко они находились к смертельной черте.
Карс застонал. В течении долгого времени этот хриплый звук был единственным, нарушавшим общую тишину.
Наконец Эмер сказала:
— Этот человек должен умереть.
Теперь все его существо не выражало ничего, кроме бесконечной усталости и мрачной убежденности. Карс услышал угрюмый ответ Рольда.
— Айя. Другого выхода нет.
Богхаз начал было говорить, но ему не дали.
Карс с трудом произнес:
— Это неправда. Такого не бывает.
Эмер подняла голову и посмотрела на него. Ее отношение к нему теперь изменилось. Она, казалось, не боялась больше Карса, а лишь жалела его.
— Но ты же знаешь, что это правда.
Карс молчал. Он знал.
— Ты ничего дурного не сделал, чужеземец, — сказала она. — В твоем сознании я вижу многое, что кажется мне странным, чего я не могу понять, но дьявола в нем нет. И все же в тебе живет Рианон, а мы не смеем позволить ему жить.
— Но он не может управлять мною! — Карс сделал усилие встать, подняв голову, чтобы всем было слышно, но голос его, как и тело, был лишен силы.
— Вы слышали, как он сам это признал. Он не может возобладать надо мной. Моя воля — это моя воля.
Иваин медленно проговорила:
— А как насчет Ссана и шпаги? Тогда тобой руководил не разум варвара Карса.
— Он не может руководить тобой, — сказала Эмер, — кроме тех случаев, когда границы твоего собственного сознания ослаблены сильным потрясением. Огромный страх, может даже беспамятство, вызванное сном или вином, и Проклятый получит эту возможность, и тогда будет уже слишком поздно.
Рольд сказал:
— Мы не можем идти на риск.
— Но я же могу выдать вам тайну гробницы Рианона! — крикнул Карс.
Он видел, что это обещание подействовало на них, и продолжал:
— И вы называете это справедливостью, вы, люди Кхондора, бросившие вызов саркам? И вы приговорите меня, зная, что я не виновен? И вы окажетесь такими трусами, что обречете свой народ на бесконечную жизнь под вечной угрозой из-за какой-то тени из прошлого? Позвольте мне отвести вас к гробнице. Позвольте мне добиться победы. Это докажет вам, что я не имею с Рианоном ничего общего.
Рот Богхаза в ужасе раскрылся:
— Нет, Карс, нет! Не выдавай им ее!
Рольд закричал:
— Молчать!
Железнобородый угрюмо рассмеялся:
— Позволить Проклятому захватить собственное оружие? Это было бы настоящим безумием!
— Хорошо, — сказал Карс. — пусть идет Рольд. Я нарисую для него карту. Держите меня здесь. Это будет достаточно безопасно. Вы сможете быстро убить меня, если мною завладеет Рианон.
На это они пошли. Единственным более сильным чувством, чем ненависть к Проклятому, было горячее желание получить легендарное мощное оружие, с помощью которого можно было добиться победы и свободы для Кхондора.
Они еще медлили в нерешительности. Но их решение было ясно Карсу еще до того, как Рольд обернулся к нему и сказал:
— Мы согласны, Карс. Убить тебя было бы безопаснее, но нам нужно это оружие.
Карс почувствовал, как признак неминуемой смерти отступил.
— Дело будет нелегким. Гробница находится неподалеку от Джеккеры, — предупредил он.
Железнобородый спросил:
— Что будем делать с Иваин?
— Убить и немедленно! — хрипло отозвался Торн из Тарака.
Иваин молчала, глядя на них с холодной отрешенностью.
Но вмешалась Эмер.
— Рольд будет в опасности. Пока он не вернется, Иваин должна оставаться у нас как заложница.
И только тут Карс обратил внимание на то, что Богхаз стоит в стороне, горестно качая головой, и слезы струятся по его толстым щекам.
— Он выдал им тайну, которая стоит королевства! — причитал Богхаз. — Я ограблен.
13. КАТАСТРОФА
Дни, последовавшие за описанным выше, были для Карса долгими и странными. Он начертил по памяти план расположения холмов за Джеккерой и указал местонахождение гробницы. Рольд изучал план до тех пор, пока не изучил его, как собственный дом. Потом папирус был сожжен.
Рольд взял один корабль, подобрал команду и ночью покинул Кхондор. Джахарт отправился с ним. Каждый понимал опасность этого путешествия. Но один быстроходный корабль с пловцами, показывающими путь, мог избежать патрулей сарков. Корабль надлежало затем скрыть в тайной пещере, находящейся западнее Джеккеры — эта пещера была известна Джахарту — остальной же путь предстояло проделать по суше.
— Если при возвращении дела наши сложатся плохо, — мрачно сказал Рольд, — мы немедленно потопим корабль.
После того, как корабль отплыл, всем остальным осталось только ждать.
Карс никогда не оставался один. Ему были предоставлены три маленькие комнатки в отдаленной части дворца, и с ним все время находилась охрана.
Отравляющий душу страх все время присутствовал в его мозгу, как бы он с ним ни боролся. Он ловил себя на том, чтоб без конца прислушивается, не заговорит ли в нем внутренний голос, следит за проявлением знака или жеста, но принадлежащих ему самому. Ужас происшедшего в убежище Мудрых оставил свои следы. Теперь он знал. А зная, он ни на мгновение не мог забыть о том, что знал.
Не страх смерти так тяжко воздействовал на него, хотя он был человеком и не хотел умирать. Ужасно было жить в постоянном ожидании того момента, когда перестанешь быть самим собой, когда сила извне полностью завладеет твоим мозгом и телом. Это сознание присутствия Рианона было страшнее, нежели угроза безумия.
Эмер снова и снова приходила, чтобы беседовать с ним и изучать его. Он понимал, что она ищет в нем следы присутствия Рианона. Но он также понимал, что пока она улыбается, он в безопасности.
Больше она не пыталась заглянуть в его сознание. Но однажды она заговорила о том, что видела в нем раньше.
— Ты пришел из другого мира, — сказала она со спокойной уверенностью.
— Думаю, я поняла это сразу, как только тебя увидела. Воспоминания о нем жили в твоей памяти — отверженное пустынное место, очень страшное и печальное.
Карс кивнул.
— Да, в нем много горечи. Но есть в нем и своя красота.
— Красота есть даже в смерти, — сказала Эмер, — но я рада, что живу.
— Тогда забудем об этом другом мире. Расскажи мне об этом, таком живом. Рольд сказал, что ты очень похожа на халфлингов.
Она рассмеялась.
— Он иногда упрекает меня, говоря, что я — другая, и вообще не человек.
— Сейчас, когда лицо твое купается в лунном свете и волосы пронизаны им, ты и впрямь похожа на человека, — сказал он ей.
— Иногда я жалею, что эта была правда. Ты никогда не был на «островах людей неба»?
— Нет.
— У них есть нечто вроде замков, выступающих из моря, и эти замки высотой почти такие, как Кхондор. Когда люди неба брали меня туда, я сожалела о том, что у меня нет крыльев, ибо я должна была пользоваться чьей-то помощью или же оставаться на поверхности, тогда как они летали и кружились вокруг меня. Тогда мне подумалось, что умение летать — самое прекрасное, что есть в мире, и я плакала от того, что оно мне недоступно.
Но когда я с пловцами, я чувствую себя более счастливой. Тело мое очень похоже на их тела, хотя и не такое ловкое. И это удивительно, до чего же удивительно — погружаться в сверкающую воду и видеть сады, которые они разводят, со странными морскими цветами, растущими на клумбах, и немногими яркими рыбками, что носятся среди этих цветов, как птицы.
А их города, серебряные шары во впадинах океана. Небеса, пылающие огнем, похожие на расплавленное золото, когда сияет солнце, и серебристые ночью. Там всегда тепло и там есть маленькие бассейны для детей. Дети учатся в них, закаляются для открытого моря.
Я многое узнала от халфлингов, — закончила она.
— Но ведь и Дхувианы — тоже халфлинги? — спросил Карс.
Эмер вздрогнула.
— Дхувианы — самая старшая раса из халфлингов. Их осталось немного, а те, кто остался, все живут в Кару-Дху.
Карс внезапно спросил:
— Ты обладаешь мудростью халфлингов. Скажи мне, есть ли способ избавиться от того чудовищного, что сидит во мне?
Она мрачно ответила:
— Даже Мудрым неведомо так много.
Землянин в ярости ударил сжатыми в кулаки руками по каменной стене.
— Лучше бы вы убили меня там, в пещере!
Эмер накрыла его руку своей мягкой ладонью и сказала:
— Всегда есть время для смерти.
После ее ухода Карс в течении нескольких часов мерил шагами пол, желая найти забвение в вине и не решаясь его выпить, боясь сна. Когда наконец усталость взяла свое, охранники окружили его постель, а один пристально следил за его лицом со шпагой наготове и наблюдал, готовый мгновенно разбудить его, если он уснет достаточно крепко.
И он действительно засыпал. Иногда его сны были ничем иным, как кошмарами, порожденными его состоянием, но иногда темный шепот вползал в его сознание, говоря:
«Не бойся. Позволь мне говорить, ибо я должен рассказать тебе…»
Много раз Карс просыпался от звука собственного крика, и острие шпаги оказывалось у самого его горла.
«Я не собираюсь делать ничего плохого или злобного. Я могу прекратить твои страхи, если ты согласишься слушать!»
Карс думал, к чему он придет раньше: сойдет ли он с ума или бросится с балкона в море.
Богхаз был к нему ближе, чем когда-либо. Его, казалось, очаровывало то, что проникло в Карса. Он тоже испытывал суеверный ужас, но недостаточно сильный, чтобы забыть о том, что гробница будет найдена.
— Я же просил тебя взять меня в долю! — без конца повторял он. — Самый главный источник силы на Марсе, и ты выдал его тайну! Выдал, не добившись от них обещания, что они хотя бы не станут тебя убивать, когда воспользуются тайной.
В безнадежности он взмахнул толстой рукой.
— Я снова повторяю: ты ограбил меня, Карс. Лишил меня королевства.
А Карс впервые радовался жадности валкисианина, потому что благодаря ей не оставался один. Богхаз сидел, выпивая огромное количество вина, кидал время от времени взгляд на Карса и посмеивался.
— Люди всегда говорили, что во мне сидит дьявол. Но в тебе, Карс — вот это дьявол!
«Позволь мне говорить, Карс, и ты непременно поймешь!»
Карс сжимался в комок. Глаза его суживались, руки начинали дрожать.
Потом крылатый человек принес в Кхондор новости.
Карсу о случившимся сообщила Эмер. Да она могла и не говорить. Увидев ее лицо, белое как смерть, он все понял.
— Рольд так и не достиг гробницы, — сказала она. — Патруль Сарка схватил их. Говорят, что Рольд пытался убить себя, чтобы спасти тайну, но ему не дали. Его забрали в Сарк.
— Но сарки ведь не знают о том, что он обладает тайной, — запротестовал Карс, цепляясь за эту надежду, как за соломинку. Но Эмер покачала головой.
— Они не дураки. Они захотят узнать планы Кхондора и причины, по которым он пустился в Джеккеру с одним лишь кораблем. Его будет допрашивать Дхувианин.
Карс сразу понял, что это означает. Гипнотическая наука Дхувиан почти возобладала над его собственным, совершенно чуждым этому миру сознанием. Секреты Рольда они узнают мгновенно.
— Значит, никакой надежда?
— Никакой, — сказала Эмер. — Ни теперь, ни когда-либо.
Некоторое время они сидели молча. Ветер выл в галерее, а волны с мрачным гулом разбивались о скалы внизу.
Карс спросил:
— Что же теперь будет?
— Морские короли послали сообщение во все свободные побережья и острова. Скоро здесь соберутся все корабли и люди, и железнобородый поведет их на Сарк. Есть еще немного времени. Даже когда Дхувиане узнают тайну, им понадобится время на то, чтобы добраться до гробницы, перевезти оружие и узнать как им пользоваться. Если мы сможем до тех пор сокрушить Сарк…
— Вы сможете победить темных?
Она честно ответила:
— Нет. Дхувианы вмешиваются и даже то оружие, что у них уже есть, будет использоваться против нас. Но мы должны попытаться и умереть, если попытка не удастся, ибо эта смерть будет лучше, чем та, которая ждет нас, если Кхондор сравняют с землей.
Он стоял, глядя на нее, и ему казалось, что в него жизни не было более горькой минуты.
— Морские короли возьмут меня с собой?
Глупый вопрос. Он знал, какой получит ответ раньше, чем она дала его ему.
— Сейчас они считают, что все это придумал Рианон — обмануть Рольда, чтобы секрет достался Кару-Дху. Я говорила им, что это не так, но…
Она устало махнула рукой и отвернулась.
— Железнобородый, думаю, верит мне. Он позаботится о том, чтобы твоя смерть была быстрой и безболезненной.
Через некоторое время Карс спросил:
— А Иваин?
— Этим занимается Торн из Тарака. Ее они возьмут с собой, когда пойдут на Сарк, заковав.
Снова установилась тишина. Карсу показалось, что даже воздух сгустился и давит ему на сердце.
Он обнаружил, что Эмер незаметно ушла. Он повернулся и вышел на галерею, где остановился, глядя на море.
— Рианон, — прошептал он, — я проклинаю тебя. Я проклинаю ту ночь, когда увидел шпагу и я проклинаю тот день, когда пришел в Кхондор с обещанием показать твою гробницу.
Свет померк. Море походило на ванну, полную крови при свете заходящего солнца. Ветер донес до него крики из города и с кораблей, стоящих в фиорде.
Карс беззвучно рассмеялся.
— Ты получил то, что хотел, — сказал он тому, что сидело в нем, — но долго ты этим наслаждаться не будешь.
Но триумф этот был невелик.
Напряжение последних нескольких дней и этот конечный удар были слишком непосильным грузом для любого человека. Карс сел на резную скамью, положил голову на руки и долго сидел так, слишком усталый, чтобы что-то испытывать.
Голос из темноты что-то зашептал в его мозгу, и в первый раз Карс не в силах был ему сопротивляться.
«Я мог бы спасти тебя, если бы ты слушал. Все вы дураки, потому что вы не хотите меня слушать!»
— Очень хорошо… Говори, — прошептал Карс угрюмо. — Зло совершилось, и железнобородый скоро будет здесь. Входи, Рианон. Говори.
И он начал говорить, наполняя сознание Карса голосом мыслей, бушуя и умоляя в отчаянии.
«Если бы ты поверил мне, Карс, я все еще смог бы спасти Кхондор. Отдай мне свое тело, позволь мне использовать его…»
— Даже и сейчас я не слишком далеко для этого зашел. «Боги милостивые! — мысли Рианона были наполнены гневом. — И времени так мало…»
Карс почувствовал, как он борется со своей яростью, взяв себя в руки ужасным усилием воли.
«В гроте я сказал правду. Ты был в моей гробнице, Карс, как ты думаешь, сколько времени я смог пролежать один в ужасной черноте, вне пространства и времени, прежде чем совершенно изменился? Я не бог! Как бы вы ни называли нас, Куири никогда не были богами — мы лишь раса людей, пришедшая раньше, чем все другие.
Меня называют дьяволом, Проклятым — но я никогда им не был! Тщеславным и гордым — да, и еще дураком, но злоба была чужда моим намерениям. Я обучил народ Змеи, потому что он был достаточно умен и обманул меня, а когда он использовал полученные от меня знания на дьявольские цели, я пытался помешать ему и не смог, ибо они уже знали от меня, как защищаться, и даже моя сила не могла их настичь в Кару-Дху.
И все равно мои братья Куири судили меня, они приговорили меня к заключению вне пространства и времени в месте, приготовленном ими, и заключение это должно было длиться до тех пор, пока плоды моего греха будут ощущаться в этом мире. Потом они оставили меня. Мы были последними потомками нашей расы. Их ничто здесь не удерживало, они ничего не могли сделать. Они желали только мира и познания. Поэтому они пошли по дороге, выбранной ими. А я ждал. Знаешь ли ты, чем может стать ожидание?»
— Думаю, ты его заслужил, — хриплым голосом сказал Карс. Внезапно он насторожился. Тень, начало надежды..
Рианон продолжал:
«Да, заслужил. Но если бы ты дал мне возможность искупить свой грех, освободиться и последовать за своими братьями!»
Голос мысли возвысился, и страстность его была сильна, опасно сильна.
«Одолжи мне свое тело, Карс! Одолжи мне свое тело и я все сделаю!»
— Нет! — закричал Карс. — Нет!
Он встрепенулся, сознавая теперь опасность, борясь изо всех сил с настойчивостью просьбы. Он отбросил то, что стучалось в его мозг, закрыл перед ним свой разум.
— Ты не можешь овладеть мною, — прошептал он. — Не можешь!
«Нет, — горько вздохнул Рианон, — не могу!»
И внутренний голос пропал.
Карс прислонился к каменной стене, мокрый и потрясенный, но озаренный последней отчаянной победой и надеждой. Собственно, пока это была лишь искра надежды, но и ее было достаточно, чтобы вдохновить его. Что угодно лучше, чем ждать смерти подобно мыши, попавшей в западню.
Если бы боги удачи дали ему хоть немного времени..
Рольд взял один корабль, подобрал команду и ночью покинул Кхондор. Джахарт отправился с ним. Каждый понимал опасность этого путешествия. Но один быстроходный корабль с пловцами, показывающими путь, мог избежать патрулей сарков. Корабль надлежало затем скрыть в тайной пещере, находящейся западнее Джеккеры — эта пещера была известна Джахарту — остальной же путь предстояло проделать по суше.
— Если при возвращении дела наши сложатся плохо, — мрачно сказал Рольд, — мы немедленно потопим корабль.
После того, как корабль отплыл, всем остальным осталось только ждать.
Карс никогда не оставался один. Ему были предоставлены три маленькие комнатки в отдаленной части дворца, и с ним все время находилась охрана.
Отравляющий душу страх все время присутствовал в его мозгу, как бы он с ним ни боролся. Он ловил себя на том, чтоб без конца прислушивается, не заговорит ли в нем внутренний голос, следит за проявлением знака или жеста, но принадлежащих ему самому. Ужас происшедшего в убежище Мудрых оставил свои следы. Теперь он знал. А зная, он ни на мгновение не мог забыть о том, что знал.
Не страх смерти так тяжко воздействовал на него, хотя он был человеком и не хотел умирать. Ужасно было жить в постоянном ожидании того момента, когда перестанешь быть самим собой, когда сила извне полностью завладеет твоим мозгом и телом. Это сознание присутствия Рианона было страшнее, нежели угроза безумия.
Эмер снова и снова приходила, чтобы беседовать с ним и изучать его. Он понимал, что она ищет в нем следы присутствия Рианона. Но он также понимал, что пока она улыбается, он в безопасности.
Больше она не пыталась заглянуть в его сознание. Но однажды она заговорила о том, что видела в нем раньше.
— Ты пришел из другого мира, — сказала она со спокойной уверенностью.
— Думаю, я поняла это сразу, как только тебя увидела. Воспоминания о нем жили в твоей памяти — отверженное пустынное место, очень страшное и печальное.
Карс кивнул.
— Да, в нем много горечи. Но есть в нем и своя красота.
— Красота есть даже в смерти, — сказала Эмер, — но я рада, что живу.
— Тогда забудем об этом другом мире. Расскажи мне об этом, таком живом. Рольд сказал, что ты очень похожа на халфлингов.
Она рассмеялась.
— Он иногда упрекает меня, говоря, что я — другая, и вообще не человек.
— Сейчас, когда лицо твое купается в лунном свете и волосы пронизаны им, ты и впрямь похожа на человека, — сказал он ей.
— Иногда я жалею, что эта была правда. Ты никогда не был на «островах людей неба»?
— Нет.
— У них есть нечто вроде замков, выступающих из моря, и эти замки высотой почти такие, как Кхондор. Когда люди неба брали меня туда, я сожалела о том, что у меня нет крыльев, ибо я должна была пользоваться чьей-то помощью или же оставаться на поверхности, тогда как они летали и кружились вокруг меня. Тогда мне подумалось, что умение летать — самое прекрасное, что есть в мире, и я плакала от того, что оно мне недоступно.
Но когда я с пловцами, я чувствую себя более счастливой. Тело мое очень похоже на их тела, хотя и не такое ловкое. И это удивительно, до чего же удивительно — погружаться в сверкающую воду и видеть сады, которые они разводят, со странными морскими цветами, растущими на клумбах, и немногими яркими рыбками, что носятся среди этих цветов, как птицы.
А их города, серебряные шары во впадинах океана. Небеса, пылающие огнем, похожие на расплавленное золото, когда сияет солнце, и серебристые ночью. Там всегда тепло и там есть маленькие бассейны для детей. Дети учатся в них, закаляются для открытого моря.
Я многое узнала от халфлингов, — закончила она.
— Но ведь и Дхувианы — тоже халфлинги? — спросил Карс.
Эмер вздрогнула.
— Дхувианы — самая старшая раса из халфлингов. Их осталось немного, а те, кто остался, все живут в Кару-Дху.
Карс внезапно спросил:
— Ты обладаешь мудростью халфлингов. Скажи мне, есть ли способ избавиться от того чудовищного, что сидит во мне?
Она мрачно ответила:
— Даже Мудрым неведомо так много.
Землянин в ярости ударил сжатыми в кулаки руками по каменной стене.
— Лучше бы вы убили меня там, в пещере!
Эмер накрыла его руку своей мягкой ладонью и сказала:
— Всегда есть время для смерти.
После ее ухода Карс в течении нескольких часов мерил шагами пол, желая найти забвение в вине и не решаясь его выпить, боясь сна. Когда наконец усталость взяла свое, охранники окружили его постель, а один пристально следил за его лицом со шпагой наготове и наблюдал, готовый мгновенно разбудить его, если он уснет достаточно крепко.
И он действительно засыпал. Иногда его сны были ничем иным, как кошмарами, порожденными его состоянием, но иногда темный шепот вползал в его сознание, говоря:
«Не бойся. Позволь мне говорить, ибо я должен рассказать тебе…»
Много раз Карс просыпался от звука собственного крика, и острие шпаги оказывалось у самого его горла.
«Я не собираюсь делать ничего плохого или злобного. Я могу прекратить твои страхи, если ты согласишься слушать!»
Карс думал, к чему он придет раньше: сойдет ли он с ума или бросится с балкона в море.
Богхаз был к нему ближе, чем когда-либо. Его, казалось, очаровывало то, что проникло в Карса. Он тоже испытывал суеверный ужас, но недостаточно сильный, чтобы забыть о том, что гробница будет найдена.
— Я же просил тебя взять меня в долю! — без конца повторял он. — Самый главный источник силы на Марсе, и ты выдал его тайну! Выдал, не добившись от них обещания, что они хотя бы не станут тебя убивать, когда воспользуются тайной.
В безнадежности он взмахнул толстой рукой.
— Я снова повторяю: ты ограбил меня, Карс. Лишил меня королевства.
А Карс впервые радовался жадности валкисианина, потому что благодаря ей не оставался один. Богхаз сидел, выпивая огромное количество вина, кидал время от времени взгляд на Карса и посмеивался.
— Люди всегда говорили, что во мне сидит дьявол. Но в тебе, Карс — вот это дьявол!
«Позволь мне говорить, Карс, и ты непременно поймешь!»
Карс сжимался в комок. Глаза его суживались, руки начинали дрожать.
Потом крылатый человек принес в Кхондор новости.
Карсу о случившимся сообщила Эмер. Да она могла и не говорить. Увидев ее лицо, белое как смерть, он все понял.
— Рольд так и не достиг гробницы, — сказала она. — Патруль Сарка схватил их. Говорят, что Рольд пытался убить себя, чтобы спасти тайну, но ему не дали. Его забрали в Сарк.
— Но сарки ведь не знают о том, что он обладает тайной, — запротестовал Карс, цепляясь за эту надежду, как за соломинку. Но Эмер покачала головой.
— Они не дураки. Они захотят узнать планы Кхондора и причины, по которым он пустился в Джеккеру с одним лишь кораблем. Его будет допрашивать Дхувианин.
Карс сразу понял, что это означает. Гипнотическая наука Дхувиан почти возобладала над его собственным, совершенно чуждым этому миру сознанием. Секреты Рольда они узнают мгновенно.
— Значит, никакой надежда?
— Никакой, — сказала Эмер. — Ни теперь, ни когда-либо.
Некоторое время они сидели молча. Ветер выл в галерее, а волны с мрачным гулом разбивались о скалы внизу.
Карс спросил:
— Что же теперь будет?
— Морские короли послали сообщение во все свободные побережья и острова. Скоро здесь соберутся все корабли и люди, и железнобородый поведет их на Сарк. Есть еще немного времени. Даже когда Дхувиане узнают тайну, им понадобится время на то, чтобы добраться до гробницы, перевезти оружие и узнать как им пользоваться. Если мы сможем до тех пор сокрушить Сарк…
— Вы сможете победить темных?
Она честно ответила:
— Нет. Дхувианы вмешиваются и даже то оружие, что у них уже есть, будет использоваться против нас. Но мы должны попытаться и умереть, если попытка не удастся, ибо эта смерть будет лучше, чем та, которая ждет нас, если Кхондор сравняют с землей.
Он стоял, глядя на нее, и ему казалось, что в него жизни не было более горькой минуты.
— Морские короли возьмут меня с собой?
Глупый вопрос. Он знал, какой получит ответ раньше, чем она дала его ему.
— Сейчас они считают, что все это придумал Рианон — обмануть Рольда, чтобы секрет достался Кару-Дху. Я говорила им, что это не так, но…
Она устало махнула рукой и отвернулась.
— Железнобородый, думаю, верит мне. Он позаботится о том, чтобы твоя смерть была быстрой и безболезненной.
Через некоторое время Карс спросил:
— А Иваин?
— Этим занимается Торн из Тарака. Ее они возьмут с собой, когда пойдут на Сарк, заковав.
Снова установилась тишина. Карсу показалось, что даже воздух сгустился и давит ему на сердце.
Он обнаружил, что Эмер незаметно ушла. Он повернулся и вышел на галерею, где остановился, глядя на море.
— Рианон, — прошептал он, — я проклинаю тебя. Я проклинаю ту ночь, когда увидел шпагу и я проклинаю тот день, когда пришел в Кхондор с обещанием показать твою гробницу.
Свет померк. Море походило на ванну, полную крови при свете заходящего солнца. Ветер донес до него крики из города и с кораблей, стоящих в фиорде.
Карс беззвучно рассмеялся.
— Ты получил то, что хотел, — сказал он тому, что сидело в нем, — но долго ты этим наслаждаться не будешь.
Но триумф этот был невелик.
Напряжение последних нескольких дней и этот конечный удар были слишком непосильным грузом для любого человека. Карс сел на резную скамью, положил голову на руки и долго сидел так, слишком усталый, чтобы что-то испытывать.
Голос из темноты что-то зашептал в его мозгу, и в первый раз Карс не в силах был ему сопротивляться.
«Я мог бы спасти тебя, если бы ты слушал. Все вы дураки, потому что вы не хотите меня слушать!»
— Очень хорошо… Говори, — прошептал Карс угрюмо. — Зло совершилось, и железнобородый скоро будет здесь. Входи, Рианон. Говори.
И он начал говорить, наполняя сознание Карса голосом мыслей, бушуя и умоляя в отчаянии.
«Если бы ты поверил мне, Карс, я все еще смог бы спасти Кхондор. Отдай мне свое тело, позволь мне использовать его…»
— Даже и сейчас я не слишком далеко для этого зашел. «Боги милостивые! — мысли Рианона были наполнены гневом. — И времени так мало…»
Карс почувствовал, как он борется со своей яростью, взяв себя в руки ужасным усилием воли.
«В гроте я сказал правду. Ты был в моей гробнице, Карс, как ты думаешь, сколько времени я смог пролежать один в ужасной черноте, вне пространства и времени, прежде чем совершенно изменился? Я не бог! Как бы вы ни называли нас, Куири никогда не были богами — мы лишь раса людей, пришедшая раньше, чем все другие.
Меня называют дьяволом, Проклятым — но я никогда им не был! Тщеславным и гордым — да, и еще дураком, но злоба была чужда моим намерениям. Я обучил народ Змеи, потому что он был достаточно умен и обманул меня, а когда он использовал полученные от меня знания на дьявольские цели, я пытался помешать ему и не смог, ибо они уже знали от меня, как защищаться, и даже моя сила не могла их настичь в Кару-Дху.
И все равно мои братья Куири судили меня, они приговорили меня к заключению вне пространства и времени в месте, приготовленном ими, и заключение это должно было длиться до тех пор, пока плоды моего греха будут ощущаться в этом мире. Потом они оставили меня. Мы были последними потомками нашей расы. Их ничто здесь не удерживало, они ничего не могли сделать. Они желали только мира и познания. Поэтому они пошли по дороге, выбранной ими. А я ждал. Знаешь ли ты, чем может стать ожидание?»
— Думаю, ты его заслужил, — хриплым голосом сказал Карс. Внезапно он насторожился. Тень, начало надежды..
Рианон продолжал:
«Да, заслужил. Но если бы ты дал мне возможность искупить свой грех, освободиться и последовать за своими братьями!»
Голос мысли возвысился, и страстность его была сильна, опасно сильна.
«Одолжи мне свое тело, Карс! Одолжи мне свое тело и я все сделаю!»
— Нет! — закричал Карс. — Нет!
Он встрепенулся, сознавая теперь опасность, борясь изо всех сил с настойчивостью просьбы. Он отбросил то, что стучалось в его мозг, закрыл перед ним свой разум.
— Ты не можешь овладеть мною, — прошептал он. — Не можешь!
«Нет, — горько вздохнул Рианон, — не могу!»
И внутренний голос пропал.
Карс прислонился к каменной стене, мокрый и потрясенный, но озаренный последней отчаянной победой и надеждой. Собственно, пока это была лишь искра надежды, но и ее было достаточно, чтобы вдохновить его. Что угодно лучше, чем ждать смерти подобно мыши, попавшей в западню.
Если бы боги удачи дали ему хоть немного времени..