Страница:
Мак уставился на свои руки. Красноречивый жест! Но Энн быстро продолжал:
— Да, вы сильный, но сила не спасет вас от Дэна. Здесь, в Элкхеде, мы его знаем. Если бы он вытащил револьвер и пристрелил вас на месте, то никто не помешал бы ему выйти и удалиться из города. Да, сэр, а почему? Потому что нам известно его подлинное лицо. И я могу пойти с голыми руками на волка подобно вам, но предпочитаю не стоять перед Барри и его револьверами. Я готов рассказать вам, как он накрыл банду Джима Сайлента, — один против шестерых — и еще много чего. Мой друг, я расскажу вам о них, если вы будете слушать.
Но Стрэнн лениво посмотрел на оратора.
— Я не люблю, когда много болтают, — медленно процедил он. — Я что-то вас не совсем понимаю.
Энн принялся было объяснять все снова, но вовремя остановился, взглянув на Мака, и вернулся к стойке. Его лицо сделалось печальнее обычного. Но дело есть дело. И Бледный Энн принялся за него, решив, что плетью обуха не перешибешь, а все люди помрут в свое время.
Весельчак занял освободившееся место напротив Мака. Он испуганно взглянул вверх, прислушиваясь, как дождь барабанил по крыше заведения, посмотрел назад и только потом глянул на приятеля. Ему пришлось облизнуть губы, перед тем как заговорить, но даже после этого он судорожно вздохнул, как человек, подавившийся большим куском.
— Ну? — осведомился Весельчак. — Заметано?
— Заметано, — подтвердил Стрэнн. — Может, ты позаботишься о лошадях, Весельчак, если намерен составить мне компанию?
Темная тень упала на лицо Весельчака.
— Ты собираешься смотаться? — поинтересовался Лэнгли. — После того как ты проделал столь долгий путь, решил удрать от Барри? А ведь он в два раза меньше тебя!
— Я намерен с ним встретиться, — возразил Мак.
Весельчак заторопился, словно боясь, что Стрэнн изменит свое решение в случае проволочки. Его длинные пальцы сплелись вместе, словно улучшая бег крови по фиолетовым костяшкам.
— Я найду лошадей прямо возле порога, — заверил он. — Пока ты натянешь свой макинтош, я управлюсь и буду тебя уже ждать.
И Лэнгли быстро выскользнул из салуна.
Глава 39
Глава 40
Глава 41
— Да, вы сильный, но сила не спасет вас от Дэна. Здесь, в Элкхеде, мы его знаем. Если бы он вытащил револьвер и пристрелил вас на месте, то никто не помешал бы ему выйти и удалиться из города. Да, сэр, а почему? Потому что нам известно его подлинное лицо. И я могу пойти с голыми руками на волка подобно вам, но предпочитаю не стоять перед Барри и его револьверами. Я готов рассказать вам, как он накрыл банду Джима Сайлента, — один против шестерых — и еще много чего. Мой друг, я расскажу вам о них, если вы будете слушать.
Но Стрэнн лениво посмотрел на оратора.
— Я не люблю, когда много болтают, — медленно процедил он. — Я что-то вас не совсем понимаю.
Энн принялся было объяснять все снова, но вовремя остановился, взглянув на Мака, и вернулся к стойке. Его лицо сделалось печальнее обычного. Но дело есть дело. И Бледный Энн принялся за него, решив, что плетью обуха не перешибешь, а все люди помрут в свое время.
Весельчак занял освободившееся место напротив Мака. Он испуганно взглянул вверх, прислушиваясь, как дождь барабанил по крыше заведения, посмотрел назад и только потом глянул на приятеля. Ему пришлось облизнуть губы, перед тем как заговорить, но даже после этого он судорожно вздохнул, как человек, подавившийся большим куском.
— Ну? — осведомился Весельчак. — Заметано?
— Заметано, — подтвердил Стрэнн. — Может, ты позаботишься о лошадях, Весельчак, если намерен составить мне компанию?
Темная тень упала на лицо Весельчака.
— Ты собираешься смотаться? — поинтересовался Лэнгли. — После того как ты проделал столь долгий путь, решил удрать от Барри? А ведь он в два раза меньше тебя!
— Я намерен с ним встретиться, — возразил Мак.
Весельчак заторопился, словно боясь, что Стрэнн изменит свое решение в случае проволочки. Его длинные пальцы сплелись вместе, словно улучшая бег крови по фиолетовым костяшкам.
— Я найду лошадей прямо возле порога, — заверил он. — Пока ты натянешь свой макинтош, я управлюсь и буду тебя уже ждать.
И Лэнгли быстро выскользнул из салуна.
Глава 39
УРАГАН
Когда они выезжали из города, мокрый песок скрипел под копытами лошадей, попадая в обувь и под одежду. Он даже налипал на лица, а светло-коричневые струи вылетали во все стороны из-под копыт. Улицы Элкхеда напоминали реки, темные, быстрые, необузданные. Плотная стена дождя скрыла и дома, и деревни, и окрестные горы. Странное, зыбкое зрелище. Плотность водяных струй все время менялась, и это корректировало картину. Ближайшие холмы то отодвигались далеко к горизонту, то вовсе растворялись во мгле, то приближались на расстояние вытянутой руки. Холмы прыгали, словно живые существа, скрываясь и возникая в тумане.
Это обильное тропическое водоизвержение непрерывным обстрелом обрушивалось на лошадей. И они то и дело встряхивали головами и пряли ушами. И если кто-нибудь протягивал руку, дождь гладил ее своими упругими струями. Не было ни ветра, ни грома, ни молнии, только всеобъемлющий водопад, превращавший небо и землю в неугомонную быструю реку.
Такие дожди нельзя передать карандашным эскизом — все небо превратилось в огромное сито, через все дыры которого устремился вниз необъятный поток. Посмотреть вверх сквозь эту ужасающую завесу стало невозможно — дождь слепил, лупил по лицу, забивал дыхание, но иногда редкий порыв ветра словно приподнимал поля гигантского сомбреро — и тогда ясно различались низко висевшие облака, увлекаемые черным туманом мимо вершин холмов. Без заметного вмешательства ветра эта масса облаков медленно менялась — в ней правили странные небесные вихри. Ливень увеличился вдвое, пригнул головы, заставил путников рассматривать землю, где все исчезло в мутных струях и коричневой пене. Чтобы разговаривать, приходилось прикрывать рты руками и кричать, пытаясь преодолеть непрерывный рокот. К счастью, скоро водопад превратился в обычный мелкий дождик, и грохот ливня доносился уже издалека. Так они добрались до условного места — жутких, давно покинутых развалин.
Крыша дома исчезла, навес для лошадей валялся на земле, но стены частично уцелели, зияя пустотой оконных проемов, маня кровом, которого внутри, увы, не было. По этой пустоте дождь барабанил особенно яростно, даже само место ничего не стоило распознать по барабанным раскатам.
Подул ветер, и сразу дождь стал падать уже не столь прямо. Теперь он приник к лицам, прикрытым обвисшими полями сомбреро, так что путники поспешили укрыться за самой высокой частью уцелевшей стены. Немного капель попадало и сюда, но основная масса дождя проносилась поверх голов. Кроме того, стена стала еще и барьером, глушившим звуки грохота далекого ливня. Теперь путники могли спокойно поговорить.
— Как думаешь, — поинтересовался Весельчак, стараясь держать свою неспокойную лошадь поближе к Маку, — поедет ли он за нами в такой дождь?
Но Стрэнн только поднял голову и замер, пытаясь что-то рассмотреть за пеленой дождя.
— Ты считаешь, — спросил он, — что Джерри увидит сквозь этот поток, что я сегодня делаю?
Весельчак ухмыльнулся, но сразу же насторожился, поскольку не заметил на лице гиганта даже тени улыбки. Лэнгли сразу же постарался спрятать свою ухмылку подальше и повнимательнее посмотрел на лицо Стрэнна.
— Можешь не сомневаться, — примирительно заметил он. — Твой брат узнает, что ты делаешь, Мак. А что тебе нашептал Бледный Энн?
— Отговаривал от встречи с Барри, рассказывал, как тот однажды справился с шестью парнями.
— А нас тут только двое.
— Ты не дерешься, — резко бросил Мак. — Мы будем один на один, Весельчак.
— Откуда ему знать об этом! — вскричал Лэнгли, осторожно поведя шеей, словно уже почувствовав на ней сильные пальцы. — Он привык драться сразу со многими, Мак. Ты учел это?
— Я не просил тебя тащиться со мной, — возразил Стрэнн.
— Мак, — забеспокоился Весельчак, — допустим, ты не победишь. Допустим, ты не сможешь меня избавить от участия в драке…
Губы Стрэнна искривились в ухмылке, но он ничего не сказал.
— Ты не боишься проиграть? — заторопился Весельчак. — Но ведь те шестеро, о ком упоминал Энн, тоже надеялись победить. Однако они проиграли! А если проиграешь ты, то что станет со мной?
— Тебя никуда не звали, — безразлично заметил Мак.
— Я не уйду, ни за что не пропущу схватки, — быстро заверил Весельчак, — зачем бы я еще приперся сюда? Чтобы посмот… я имею в виду — помочь. Как я тебя сейчас брошу, Мак? Я этого не сделаю!
И, стиснув костлявые пальцы, Лэнгли разразился шумным каркающим смехом, так хорошо знакомым в «Трех „Б“. Такой смех устрашал, как пугает умирающего предвкушающий радостный крик канюка.
— Прекрати ржать, — гневно потребовал Мак. — Прекрати ржать, черт тебя побери!
Весельчак изумленно уставился на Стрэнна, его широкий рот приоткрылся от желания радостно усмехнуться.
— Ты, случайно, не нервничаешь, Мак? — пробормотал он и придвинулся ближе, желая удостовериться. — Ты не волнуешься, а? Не сомневаешься в исходе дела? — Ответа не последовало, и Весельчак заговорил сам с собой: — Я знаю, что на тебя так подействовало. Сам видел. Этот желтый свет в глазах Барри, Мак. Боже мой, такого света не бывает в обычных человеческих глазах. Так смотрят только змеи, ночью подобравшиеся к лицу своей жертвы. У меня мурашки бегают, как только я об этом подумаю. Ты заметил это, Мак?
— Я устал от болтовни, — хрипло оборвал Стрэнн. — Чертовски устал!
Говоря это, Мак медленно наклонил голову и посмотрел на Весельчака. Тот непроизвольно дернулся в седле. Но когда голова Мака опять повернулась, Лэнгли снова еле слышно пробормотал:
— Его задело точно так же, как и меня. Даже Мак Стрэнн напуган, напуган, напуган!
Он прервался, так как гигант снова повел головой и прошептал:
— Что там?
Блестящие глазки Лэнгли закатились, пока Весельчак прислушивался.
— Ничего, — отозвался он, — я ничего не слышу.
— Слушай еще, — потребовал Стрэнн тихо, будто они сидели в засаде в доме врага. — Ветер доносит голос. Слышишь?
И Весельчак в самом деле различил слабые звуки. Дождь сильно их заглушал, но далекий свист лился подобно свету одинокой звезды или окна в доме. Но окно в доме светится уютным желтым светом, в то время как сияние звезды белое и холодное. Отдаленный звук доносился сквозь завесу дождя и с каждой секундой становился все более отчетливым. Кто-то ехал под дождем, насвистывая.
— Это он! — задохнулся Весельчак. — Боже милостивый, Мак, он свистит! Невероятно! — Лэнгли направил лошадь поближе к стене и прислушался. Внезапно он вздрогнул. — Что, если он подстрелит нас обоих, увидев вместе? У парней, которые свистят в такую погоду, нет сердца!
Но Мак склонил голову, прислушиваясь, и ничего не ответил.
— Боже, дай мне силы все выдержать! — клянчил Лэнгли. — Боже, дай мне увидеть все, чем это закончится! Дай увидеть, как они будут драться! Один из них умрет, — а может, и оба, — я никогда ничего подобного не увижу.
Дождь внезапно стих, и центр урагана переместился далеко прочь. На мгновение они увидели окутанные тенью холмы, услышали свист из сердца бури, заставивший их задрожать. Он звучал так громко и близко, что от одного аккорда оба слушателя синхронно содрогнулись и уставились друг на друга. Затем они поспешно отвели глаза, словно испугавшись того, что увидели в лицах. В этом звуке не слышалось ничего от лени. Громкий, бодрый звук радости. Его доносил ветер, бросая в лица, словно капли дождя.
А затем на вершине холма Весельчак различил сквозь туман тусклые очертания всадника и кого-то еще, бегущего впереди, — они быстро приближались.
— Это волк, который на нас напал! — вскрикнул Лэнгли. — Боже, даже если мы захотим удрать, нас догонит волк. Мак, ты спасешь меня? Ты справишься с волком?
Весельчак вцепился в руку товарища, но тот так грубо его оттолкнул, что Лэнгли с трудом удержался в седле.
— Подальше от меня! — прорычал Мак. — Когда ты ко мне прикасаешься, я чувствую себя словно на кладбище. Держись-ка от меня подальше.
Весельчак с трудом умостился в седле, скользком от дождя. Его лицо исказилось, словно от ненависти.
— Не долго тебе осталось приказывать и давать волю рукам. Вон он идет — скоро! Мак, я бы хотел остаться — хотел бы увидеть конец… — Весельчак смолк, стрельнув ястребиным взором в лицо гиганту.
Дождь накрыл фигуру приближающегося всадника, и в то же мгновение свист раздался совсем рядом. Будто Свистун мгновенно переместился в другое место, спрятавшись от ливня. Мак отскочил от стены и схватился за винтовку. Но Весельчак бросил встревоженный взгляд в другую сторону, его голова по-птичьи качнулась, а затем Лэнгли склонился к луке седла и рванул в дождь.
Это обильное тропическое водоизвержение непрерывным обстрелом обрушивалось на лошадей. И они то и дело встряхивали головами и пряли ушами. И если кто-нибудь протягивал руку, дождь гладил ее своими упругими струями. Не было ни ветра, ни грома, ни молнии, только всеобъемлющий водопад, превращавший небо и землю в неугомонную быструю реку.
Такие дожди нельзя передать карандашным эскизом — все небо превратилось в огромное сито, через все дыры которого устремился вниз необъятный поток. Посмотреть вверх сквозь эту ужасающую завесу стало невозможно — дождь слепил, лупил по лицу, забивал дыхание, но иногда редкий порыв ветра словно приподнимал поля гигантского сомбреро — и тогда ясно различались низко висевшие облака, увлекаемые черным туманом мимо вершин холмов. Без заметного вмешательства ветра эта масса облаков медленно менялась — в ней правили странные небесные вихри. Ливень увеличился вдвое, пригнул головы, заставил путников рассматривать землю, где все исчезло в мутных струях и коричневой пене. Чтобы разговаривать, приходилось прикрывать рты руками и кричать, пытаясь преодолеть непрерывный рокот. К счастью, скоро водопад превратился в обычный мелкий дождик, и грохот ливня доносился уже издалека. Так они добрались до условного места — жутких, давно покинутых развалин.
Крыша дома исчезла, навес для лошадей валялся на земле, но стены частично уцелели, зияя пустотой оконных проемов, маня кровом, которого внутри, увы, не было. По этой пустоте дождь барабанил особенно яростно, даже само место ничего не стоило распознать по барабанным раскатам.
Подул ветер, и сразу дождь стал падать уже не столь прямо. Теперь он приник к лицам, прикрытым обвисшими полями сомбреро, так что путники поспешили укрыться за самой высокой частью уцелевшей стены. Немного капель попадало и сюда, но основная масса дождя проносилась поверх голов. Кроме того, стена стала еще и барьером, глушившим звуки грохота далекого ливня. Теперь путники могли спокойно поговорить.
— Как думаешь, — поинтересовался Весельчак, стараясь держать свою неспокойную лошадь поближе к Маку, — поедет ли он за нами в такой дождь?
Но Стрэнн только поднял голову и замер, пытаясь что-то рассмотреть за пеленой дождя.
— Ты считаешь, — спросил он, — что Джерри увидит сквозь этот поток, что я сегодня делаю?
Весельчак ухмыльнулся, но сразу же насторожился, поскольку не заметил на лице гиганта даже тени улыбки. Лэнгли сразу же постарался спрятать свою ухмылку подальше и повнимательнее посмотрел на лицо Стрэнна.
— Можешь не сомневаться, — примирительно заметил он. — Твой брат узнает, что ты делаешь, Мак. А что тебе нашептал Бледный Энн?
— Отговаривал от встречи с Барри, рассказывал, как тот однажды справился с шестью парнями.
— А нас тут только двое.
— Ты не дерешься, — резко бросил Мак. — Мы будем один на один, Весельчак.
— Откуда ему знать об этом! — вскричал Лэнгли, осторожно поведя шеей, словно уже почувствовав на ней сильные пальцы. — Он привык драться сразу со многими, Мак. Ты учел это?
— Я не просил тебя тащиться со мной, — возразил Стрэнн.
— Мак, — забеспокоился Весельчак, — допустим, ты не победишь. Допустим, ты не сможешь меня избавить от участия в драке…
Губы Стрэнна искривились в ухмылке, но он ничего не сказал.
— Ты не боишься проиграть? — заторопился Весельчак. — Но ведь те шестеро, о ком упоминал Энн, тоже надеялись победить. Однако они проиграли! А если проиграешь ты, то что станет со мной?
— Тебя никуда не звали, — безразлично заметил Мак.
— Я не уйду, ни за что не пропущу схватки, — быстро заверил Весельчак, — зачем бы я еще приперся сюда? Чтобы посмот… я имею в виду — помочь. Как я тебя сейчас брошу, Мак? Я этого не сделаю!
И, стиснув костлявые пальцы, Лэнгли разразился шумным каркающим смехом, так хорошо знакомым в «Трех „Б“. Такой смех устрашал, как пугает умирающего предвкушающий радостный крик канюка.
— Прекрати ржать, — гневно потребовал Мак. — Прекрати ржать, черт тебя побери!
Весельчак изумленно уставился на Стрэнна, его широкий рот приоткрылся от желания радостно усмехнуться.
— Ты, случайно, не нервничаешь, Мак? — пробормотал он и придвинулся ближе, желая удостовериться. — Ты не волнуешься, а? Не сомневаешься в исходе дела? — Ответа не последовало, и Весельчак заговорил сам с собой: — Я знаю, что на тебя так подействовало. Сам видел. Этот желтый свет в глазах Барри, Мак. Боже мой, такого света не бывает в обычных человеческих глазах. Так смотрят только змеи, ночью подобравшиеся к лицу своей жертвы. У меня мурашки бегают, как только я об этом подумаю. Ты заметил это, Мак?
— Я устал от болтовни, — хрипло оборвал Стрэнн. — Чертовски устал!
Говоря это, Мак медленно наклонил голову и посмотрел на Весельчака. Тот непроизвольно дернулся в седле. Но когда голова Мака опять повернулась, Лэнгли снова еле слышно пробормотал:
— Его задело точно так же, как и меня. Даже Мак Стрэнн напуган, напуган, напуган!
Он прервался, так как гигант снова повел головой и прошептал:
— Что там?
Блестящие глазки Лэнгли закатились, пока Весельчак прислушивался.
— Ничего, — отозвался он, — я ничего не слышу.
— Слушай еще, — потребовал Стрэнн тихо, будто они сидели в засаде в доме врага. — Ветер доносит голос. Слышишь?
И Весельчак в самом деле различил слабые звуки. Дождь сильно их заглушал, но далекий свист лился подобно свету одинокой звезды или окна в доме. Но окно в доме светится уютным желтым светом, в то время как сияние звезды белое и холодное. Отдаленный звук доносился сквозь завесу дождя и с каждой секундой становился все более отчетливым. Кто-то ехал под дождем, насвистывая.
— Это он! — задохнулся Весельчак. — Боже милостивый, Мак, он свистит! Невероятно! — Лэнгли направил лошадь поближе к стене и прислушался. Внезапно он вздрогнул. — Что, если он подстрелит нас обоих, увидев вместе? У парней, которые свистят в такую погоду, нет сердца!
Но Мак склонил голову, прислушиваясь, и ничего не ответил.
— Боже, дай мне силы все выдержать! — клянчил Лэнгли. — Боже, дай мне увидеть все, чем это закончится! Дай увидеть, как они будут драться! Один из них умрет, — а может, и оба, — я никогда ничего подобного не увижу.
Дождь внезапно стих, и центр урагана переместился далеко прочь. На мгновение они увидели окутанные тенью холмы, услышали свист из сердца бури, заставивший их задрожать. Он звучал так громко и близко, что от одного аккорда оба слушателя синхронно содрогнулись и уставились друг на друга. Затем они поспешно отвели глаза, словно испугавшись того, что увидели в лицах. В этом звуке не слышалось ничего от лени. Громкий, бодрый звук радости. Его доносил ветер, бросая в лица, словно капли дождя.
А затем на вершине холма Весельчак различил сквозь туман тусклые очертания всадника и кого-то еще, бегущего впереди, — они быстро приближались.
— Это волк, который на нас напал! — вскрикнул Лэнгли. — Боже, даже если мы захотим удрать, нас догонит волк. Мак, ты спасешь меня? Ты справишься с волком?
Весельчак вцепился в руку товарища, но тот так грубо его оттолкнул, что Лэнгли с трудом удержался в седле.
— Подальше от меня! — прорычал Мак. — Когда ты ко мне прикасаешься, я чувствую себя словно на кладбище. Держись-ка от меня подальше.
Весельчак с трудом умостился в седле, скользком от дождя. Его лицо исказилось, словно от ненависти.
— Не долго тебе осталось приказывать и давать волю рукам. Вон он идет — скоро! Мак, я бы хотел остаться — хотел бы увидеть конец… — Весельчак смолк, стрельнув ястребиным взором в лицо гиганту.
Дождь накрыл фигуру приближающегося всадника, и в то же мгновение свист раздался совсем рядом. Будто Свистун мгновенно переместился в другое место, спрятавшись от ливня. Мак отскочил от стены и схватился за винтовку. Но Весельчак бросил встревоженный взгляд в другую сторону, его голова по-птичьи качнулась, а затем Лэнгли склонился к луке седла и рванул в дождь.
Глава 40
СТРЕМНИНА
Мгновение — и Весельчак скрылся в сумрачной дрожащей пелене. Мак остался один.
В такие минуты опасности даже ребенок рядом придает храбрости сильному мужчине. Странная связь устанавливается между двумя в период кризиса: стоило Весельчаку исчезнуть, как со Стрэнном произошло то же самое, что и с Ахиллом, когда стрела пробила герою пятку, уничтожив панцирь неуязвимости. Мак чувствовал себя совершенно голым, даже шум дождя звучал для него угрожающе.
Никогда в своей жизни Стрэнн никого не боялся. Но сейчас в желудке заныла какая-то странная пустота, а сердце забилось, словно птица на ветру. Маку вдруг нестерпимо захотелось оказаться далеко отсюда.
Эх, будь над ним чистое небо — все, наверное, случилось бы по-другому, но Бог создал этот день как декорацию к сцене смерти. Вот почему дождь так беспощадно хлестал землю. Мак посмотрел вниз. После его смерти дождь все еще будет продолжаться, сбивая в пену грязную воду. В этом месте ничего не изменится. Он, возможно, погибнет, но безразличное небо и бесчувственная земля останутся неизменными. Внезапная тоска охватила Стрэнна, тоска по домику в горах, свисту кофейника на огне — добром, теплом, желтом огне, дымившем между скал. И шкура, оставленная на стене для просушки, — все это мелькнуло в одной вспышке памяти.
Зачем он здесь, когда сердцем находился так далеко, готовя крышу к дождевому потоку? Хотя, возможно, над хижиной нет дождя, ведь она так далеко отсюда. Высокие вершины гор защитят ее от штормовых туч. Только эти плоские низкие холмы превратились в ад!
Стрэнн пришпорил лошадь и, набычив голову, помчался к своему дому, птичье чувство полета указывало ему верную дорогу.
То и дело лошадь попадала в лужи, и тогда фонтаны грязной воды разлетались во все стороны. Куски грязи шлепали по одежде так, словно кто-то раздавал пощечины. Природа — ветер и дождь — будто пыталась вернуть Стрэнна назад.
Но скачка приносила Маку благословенное чувство облегчения и безопасности. Он даже слегка притормозил и уже не мчался вслепую по холмам, а спокойно ехал, вглядываясь в пелену дождя и объезжая громадные лужи, лежавшие на пути.
Дождь вновь уменьшился. Мак оглядел милые уютные холмы вокруг, но как только пришпорил лошадь, до него долетел резкий свист. Стрэнн остановился, натянув поводья, и прислушался, сердце его бешено заколотилось.
Невозможно, невероятно — неужели этот парень преследует его в такой ливень. И почему тогда волк, если он способен найти след даже под водой, не бросился догонять Весельчака? Или у него нет для этого оснований?
Свист? Свистун находился далеко, где-то в центре ливня, и свист могло принести эхо, подхваченное ветром. Стрэнн продолжал прислушиваться.
Свист снова донесся, так же внезапно, как и прежде, резкий и пронзительный, подобный лучу света глубокой ночью. Мак припал к седлу и пришпорил лошадь. В этот момент дождь снова припустил, и шум его заглушил все остальные звуки. Посвежевший ветер швырял потоки воды прямо в лицо.
Это было хуже всего. По звуку он определил бы приближение преследователя, но в таком гаме Барри мог подобраться совсем близко и наброситься на него сзади. Мак видел того жеребца — грациозного, быстрого, с великолепной статью — и никогда не забудет. Если такой жеребец поднатужится, то запросто вышибет Стрэнна из седла, как если бы тот стоял на ровной земле. В такой грязи собственная лошадь становилась помехой. Мак снова пришпорил коня, устремляясь к дому, оглядываясь вновь и вновь, пронизывая дождевую морось встревоженным взглядом. Спасение! Преследователь исчез, хотя и мог скрываться рядом за пеленой дождя.
Внезапно его конь остановился, скользя всеми четырьмя ногами в грязном потоке. И хотя он затормозил почти вовремя, его передние ноги по колено погрузились в грязь. Мак натянул поводья. Обычно здесь было так же сухо, как и везде, но сейчас вода переполнила старое русло. Дождь продолжал хлестать, звук его напоминал удары топора по стеклу. Ливень сплошной стеной укрыл противоположный берег от глаз Стрэнна.
Мак проверил скорость течения, пытаясь понять, есть ли надежда перебраться через поток на лошади. Но тут он заметил дерево, принесенное водой, которая играла тяжелой сосной как травинкой, перебрасывая с волны на волну, словно мячик. Ни одна лошадь не смогла бы преодолеть такую стремнину. Но ведь должен где-то быть брод! Стрэнн развернулся и устремился вдоль берега, безотрывно всматриваясь. Но нет, поток делал крутой поворот, заставляя ехать прямо навстречу преследователю. Мак снова развернулся в другую сторону, надеясь обнаружить путь к спасению впереди. Отчаяние охватило его душу, обратный путь занимал слишком много времени. И вот бурную реку вдруг резко повернуло именно туда, куда Мак и собирался ехать. Но направление сейчас не так много значило для Стрэнна, как время.
Однако вода вскоре снова сделала петлю и понеслась вспять. Мак все еще питал иллюзию, что перед ним всего лишь небольшой изгиб, но, проскакав немного, все понял. Описав широкую дугу, поток, отделившийся по какой-то причине, вернулся к основному руслу, двигаясь вдоль него, и, следуя ему, Стрэнн непременно попадет прямиком в руки к Барри.
Мак стукнул себя по лбу, повернулся, сжав зубы, и галопом устремился к тому месту, откуда начал двигаться. В его очумелом мозгу возникла идея, что там напор воды должен несколько ослабеть и можно переправиться. Мак все время вглядывался, оценивая силу течения. Поток казался таким мирным, что Стрэнн уже собрался направить лошадь в коричневую воду, но как только он ослабил поводья, в середине реки среди мощных струй появился разрыв — все увеличивавшийся водоворот. На мгновение показалось черное дно. Мак снова натянул поводья и стал выжидать.
Стрэнн никогда прежде не боялся человека, зверя или стихии. И сейчас его приводила в ужас только желтая вспышка странного фосфоресцирующего блеска в глазах Барри, пугающе светившихся в ночи. Когда Мак отвернулся от потока, то замер в ожидании — так ждут только привидения. И кровь застыла у него в жилах.
Завеса дождя словно приподнялась и развеялась, Мак впервые смог посмотреть вдаль, на равнины. И только серая, омытая дождем пустыня предстала пред его взором. С гребня холма вновь послышался свист. Мак пригляделся и сквозь сумерки бури увидел нечеткий, как фантом, силуэт всадника, скачущего против ветра. Свист вздрогнул и прекратился, сменившись протяжным волчьим воем. Мак истерично погрозил кулаком. С человеком или зверем он был готов встретиться, но человекозверь!.. Стрэнн пришпорил лошадь и кинулся в воду.
Водоворот переместился вниз по течению, так что Мак вскоре уже разглядел противоположный берег. Он весело прикрикнул на своего коня и соскользнул с седла, стремясь помочь бедному животному. Но поток начал играть ими, словно мячиками, и вскоре их головы скрылись под водой.
Однако это продолжалось только мгновение. Оба вынырнули. Лошадь пряла ушами и громко фыркала. Мак ухватился за подпругу, гребя свободной рукой, чтобы удержаться на поверхности. Сначала течение сорвало с него плащ. Затем последовали пояс и винтовка. Мак энергично греб одной рукой.
Поток уносил их все дальше, и хотя вода яростно перехлестывала через лошадиную спину, они существенно приблизились к спасительному дальнему берегу.
Но все испортила случайность. Бревно неслось по реке, — и Мак слишком поздно его заметил, — толстое бревно крутилось словно живое. Оно мчалось прямо на них. Стрэнн только успел предупреждающе крикнуть, словно несчастное животное могло бы его понять, и тут же огромный таран легко проткнул голову лошади. Послышался жуткий звук, не приглушенный даже грохотом воды. Лошадь камнем пошла на дно, увлекая за собой Мака.
Стрэнн слепо и безнадежно сражался за свою жизнь. Он находился в самом центре потока, и его все время тянуло вниз, хотя Мак и пытался всплыть. Он уже не боялся. Он знал — это смерть, но все же смерть от стихии, а не от рока или человекозверя. Охотник приподнял голову, пытаясь рассмотреть берег, и предпринял последнюю попытку в борьбе за жизнь.
Но тут он увидел черную голову, рассекавшую воду прямо перед ним. Держась рукой за загривок зверя, плыл человек. В то же мгновение крепкая рука ухватила Стрэнна за воротник и медленно поволокла против течения.
В первое мгновение Мак так удивился, что даже не попытался отбиться. Поток тащил всех троих. Стрэнн опомнился и попытался помочь. И они стали медленно, но упорно продвигаться к берегу. Вороной жеребец плыл с удивительной силой, вскоре все очутились на мелководье, в стороне от стремнины, а потом под ногами появилось дно, и Мак удивленно посмотрел на Барри. Тот стоял возле тяжело дышавшего жеребца. Дэн даже не сбросил плащ, у него просто не оставалось на это времени, если он хотел спасти своего противника, и сейчас он сбросил плащ, освободив руки. Барри тяжело дышал, но голова его была высоко поднята, а улыбка изогнула уголки рта. В глазах светился желтый проблеск, сигнал угрозы для Стрэнна.
Дэн вытащил два револьвера. Один оставил себе, второй ткнул Стрэнну. Мак автоматически взял оружие.
— Сейчас, — мягко сказал Дэн, — мы вооружены одинаково. Назад, Барт!
Волк зарычал от желания вцепиться Маку в горло.
— Вот собака, в которую ты стрелял. Сначала попади в меня, потом можешь пристрелить и Барта. Если я упаду, он сразу на тебя бросится. Выкладывай свои условия; стреляй, как хочешь. Или, может, ты предпочитаешь ножи, или… — желтый огонек блеснул в глазах Барри, — врукопашную?
Печальная правда дошла до Стрэнна. Барри спас его в воде, чтобы убить на земле.
— Барри, — медленно произнес Мак, — это твоя пуля настигла Джерри, но ты мне уже отплатил. Драться больше не надо. Вот твое оружие.
И Стрэнн швырнул револьвер в грязь к ногам Дэна, повернулся и пошел. Ответа так и не последовало, кроме рычания Черного Барта и резкой команды его хозяина «Назад!». Только когда пелена дождя сомкнулась за его спиной, Стрэнн оглянулся. Странный человек и странный волк. Мак снова зашагал сквозь бурю.
А Дэн Барри? Дважды перед ним стоял вооруженный человек, и дважды он не захотел его убивать. Удивление нарастало в его душе, удивление и страх. Он терял пустыню или она его? Проявления ли человечности направляли его к смиренной и убогой жизни? Внезапно ненависть ко всем людям — Стрэнну, Баку, Кети, даже к бедному Джо — полыхнула в груди Свистуна Дэна.
Людская сила не смогла его победить, но как же победила тогда человеческая слабость? Барри вскочил на Сатану и яростно рванул в бурю.
В такие минуты опасности даже ребенок рядом придает храбрости сильному мужчине. Странная связь устанавливается между двумя в период кризиса: стоило Весельчаку исчезнуть, как со Стрэнном произошло то же самое, что и с Ахиллом, когда стрела пробила герою пятку, уничтожив панцирь неуязвимости. Мак чувствовал себя совершенно голым, даже шум дождя звучал для него угрожающе.
Никогда в своей жизни Стрэнн никого не боялся. Но сейчас в желудке заныла какая-то странная пустота, а сердце забилось, словно птица на ветру. Маку вдруг нестерпимо захотелось оказаться далеко отсюда.
Эх, будь над ним чистое небо — все, наверное, случилось бы по-другому, но Бог создал этот день как декорацию к сцене смерти. Вот почему дождь так беспощадно хлестал землю. Мак посмотрел вниз. После его смерти дождь все еще будет продолжаться, сбивая в пену грязную воду. В этом месте ничего не изменится. Он, возможно, погибнет, но безразличное небо и бесчувственная земля останутся неизменными. Внезапная тоска охватила Стрэнна, тоска по домику в горах, свисту кофейника на огне — добром, теплом, желтом огне, дымившем между скал. И шкура, оставленная на стене для просушки, — все это мелькнуло в одной вспышке памяти.
Зачем он здесь, когда сердцем находился так далеко, готовя крышу к дождевому потоку? Хотя, возможно, над хижиной нет дождя, ведь она так далеко отсюда. Высокие вершины гор защитят ее от штормовых туч. Только эти плоские низкие холмы превратились в ад!
Стрэнн пришпорил лошадь и, набычив голову, помчался к своему дому, птичье чувство полета указывало ему верную дорогу.
То и дело лошадь попадала в лужи, и тогда фонтаны грязной воды разлетались во все стороны. Куски грязи шлепали по одежде так, словно кто-то раздавал пощечины. Природа — ветер и дождь — будто пыталась вернуть Стрэнна назад.
Но скачка приносила Маку благословенное чувство облегчения и безопасности. Он даже слегка притормозил и уже не мчался вслепую по холмам, а спокойно ехал, вглядываясь в пелену дождя и объезжая громадные лужи, лежавшие на пути.
Дождь вновь уменьшился. Мак оглядел милые уютные холмы вокруг, но как только пришпорил лошадь, до него долетел резкий свист. Стрэнн остановился, натянув поводья, и прислушался, сердце его бешено заколотилось.
Невозможно, невероятно — неужели этот парень преследует его в такой ливень. И почему тогда волк, если он способен найти след даже под водой, не бросился догонять Весельчака? Или у него нет для этого оснований?
Свист? Свистун находился далеко, где-то в центре ливня, и свист могло принести эхо, подхваченное ветром. Стрэнн продолжал прислушиваться.
Свист снова донесся, так же внезапно, как и прежде, резкий и пронзительный, подобный лучу света глубокой ночью. Мак припал к седлу и пришпорил лошадь. В этот момент дождь снова припустил, и шум его заглушил все остальные звуки. Посвежевший ветер швырял потоки воды прямо в лицо.
Это было хуже всего. По звуку он определил бы приближение преследователя, но в таком гаме Барри мог подобраться совсем близко и наброситься на него сзади. Мак видел того жеребца — грациозного, быстрого, с великолепной статью — и никогда не забудет. Если такой жеребец поднатужится, то запросто вышибет Стрэнна из седла, как если бы тот стоял на ровной земле. В такой грязи собственная лошадь становилась помехой. Мак снова пришпорил коня, устремляясь к дому, оглядываясь вновь и вновь, пронизывая дождевую морось встревоженным взглядом. Спасение! Преследователь исчез, хотя и мог скрываться рядом за пеленой дождя.
Внезапно его конь остановился, скользя всеми четырьмя ногами в грязном потоке. И хотя он затормозил почти вовремя, его передние ноги по колено погрузились в грязь. Мак натянул поводья. Обычно здесь было так же сухо, как и везде, но сейчас вода переполнила старое русло. Дождь продолжал хлестать, звук его напоминал удары топора по стеклу. Ливень сплошной стеной укрыл противоположный берег от глаз Стрэнна.
Мак проверил скорость течения, пытаясь понять, есть ли надежда перебраться через поток на лошади. Но тут он заметил дерево, принесенное водой, которая играла тяжелой сосной как травинкой, перебрасывая с волны на волну, словно мячик. Ни одна лошадь не смогла бы преодолеть такую стремнину. Но ведь должен где-то быть брод! Стрэнн развернулся и устремился вдоль берега, безотрывно всматриваясь. Но нет, поток делал крутой поворот, заставляя ехать прямо навстречу преследователю. Мак снова развернулся в другую сторону, надеясь обнаружить путь к спасению впереди. Отчаяние охватило его душу, обратный путь занимал слишком много времени. И вот бурную реку вдруг резко повернуло именно туда, куда Мак и собирался ехать. Но направление сейчас не так много значило для Стрэнна, как время.
Однако вода вскоре снова сделала петлю и понеслась вспять. Мак все еще питал иллюзию, что перед ним всего лишь небольшой изгиб, но, проскакав немного, все понял. Описав широкую дугу, поток, отделившийся по какой-то причине, вернулся к основному руслу, двигаясь вдоль него, и, следуя ему, Стрэнн непременно попадет прямиком в руки к Барри.
Мак стукнул себя по лбу, повернулся, сжав зубы, и галопом устремился к тому месту, откуда начал двигаться. В его очумелом мозгу возникла идея, что там напор воды должен несколько ослабеть и можно переправиться. Мак все время вглядывался, оценивая силу течения. Поток казался таким мирным, что Стрэнн уже собрался направить лошадь в коричневую воду, но как только он ослабил поводья, в середине реки среди мощных струй появился разрыв — все увеличивавшийся водоворот. На мгновение показалось черное дно. Мак снова натянул поводья и стал выжидать.
Стрэнн никогда прежде не боялся человека, зверя или стихии. И сейчас его приводила в ужас только желтая вспышка странного фосфоресцирующего блеска в глазах Барри, пугающе светившихся в ночи. Когда Мак отвернулся от потока, то замер в ожидании — так ждут только привидения. И кровь застыла у него в жилах.
Завеса дождя словно приподнялась и развеялась, Мак впервые смог посмотреть вдаль, на равнины. И только серая, омытая дождем пустыня предстала пред его взором. С гребня холма вновь послышался свист. Мак пригляделся и сквозь сумерки бури увидел нечеткий, как фантом, силуэт всадника, скачущего против ветра. Свист вздрогнул и прекратился, сменившись протяжным волчьим воем. Мак истерично погрозил кулаком. С человеком или зверем он был готов встретиться, но человекозверь!.. Стрэнн пришпорил лошадь и кинулся в воду.
Водоворот переместился вниз по течению, так что Мак вскоре уже разглядел противоположный берег. Он весело прикрикнул на своего коня и соскользнул с седла, стремясь помочь бедному животному. Но поток начал играть ими, словно мячиками, и вскоре их головы скрылись под водой.
Однако это продолжалось только мгновение. Оба вынырнули. Лошадь пряла ушами и громко фыркала. Мак ухватился за подпругу, гребя свободной рукой, чтобы удержаться на поверхности. Сначала течение сорвало с него плащ. Затем последовали пояс и винтовка. Мак энергично греб одной рукой.
Поток уносил их все дальше, и хотя вода яростно перехлестывала через лошадиную спину, они существенно приблизились к спасительному дальнему берегу.
Но все испортила случайность. Бревно неслось по реке, — и Мак слишком поздно его заметил, — толстое бревно крутилось словно живое. Оно мчалось прямо на них. Стрэнн только успел предупреждающе крикнуть, словно несчастное животное могло бы его понять, и тут же огромный таран легко проткнул голову лошади. Послышался жуткий звук, не приглушенный даже грохотом воды. Лошадь камнем пошла на дно, увлекая за собой Мака.
Стрэнн слепо и безнадежно сражался за свою жизнь. Он находился в самом центре потока, и его все время тянуло вниз, хотя Мак и пытался всплыть. Он уже не боялся. Он знал — это смерть, но все же смерть от стихии, а не от рока или человекозверя. Охотник приподнял голову, пытаясь рассмотреть берег, и предпринял последнюю попытку в борьбе за жизнь.
Но тут он увидел черную голову, рассекавшую воду прямо перед ним. Держась рукой за загривок зверя, плыл человек. В то же мгновение крепкая рука ухватила Стрэнна за воротник и медленно поволокла против течения.
В первое мгновение Мак так удивился, что даже не попытался отбиться. Поток тащил всех троих. Стрэнн опомнился и попытался помочь. И они стали медленно, но упорно продвигаться к берегу. Вороной жеребец плыл с удивительной силой, вскоре все очутились на мелководье, в стороне от стремнины, а потом под ногами появилось дно, и Мак удивленно посмотрел на Барри. Тот стоял возле тяжело дышавшего жеребца. Дэн даже не сбросил плащ, у него просто не оставалось на это времени, если он хотел спасти своего противника, и сейчас он сбросил плащ, освободив руки. Барри тяжело дышал, но голова его была высоко поднята, а улыбка изогнула уголки рта. В глазах светился желтый проблеск, сигнал угрозы для Стрэнна.
Дэн вытащил два револьвера. Один оставил себе, второй ткнул Стрэнну. Мак автоматически взял оружие.
— Сейчас, — мягко сказал Дэн, — мы вооружены одинаково. Назад, Барт!
Волк зарычал от желания вцепиться Маку в горло.
— Вот собака, в которую ты стрелял. Сначала попади в меня, потом можешь пристрелить и Барта. Если я упаду, он сразу на тебя бросится. Выкладывай свои условия; стреляй, как хочешь. Или, может, ты предпочитаешь ножи, или… — желтый огонек блеснул в глазах Барри, — врукопашную?
Печальная правда дошла до Стрэнна. Барри спас его в воде, чтобы убить на земле.
— Барри, — медленно произнес Мак, — это твоя пуля настигла Джерри, но ты мне уже отплатил. Драться больше не надо. Вот твое оружие.
И Стрэнн швырнул револьвер в грязь к ногам Дэна, повернулся и пошел. Ответа так и не последовало, кроме рычания Черного Барта и резкой команды его хозяина «Назад!». Только когда пелена дождя сомкнулась за его спиной, Стрэнн оглянулся. Странный человек и странный волк. Мак снова зашагал сквозь бурю.
А Дэн Барри? Дважды перед ним стоял вооруженный человек, и дважды он не захотел его убивать. Удивление нарастало в его душе, удивление и страх. Он терял пустыню или она его? Проявления ли человечности направляли его к смиренной и убогой жизни? Внезапно ненависть ко всем людям — Стрэнну, Баку, Кети, даже к бедному Джо — полыхнула в груди Свистуна Дэна.
Людская сила не смогла его победить, но как же победила тогда человеческая слабость? Барри вскочил на Сатану и яростно рванул в бурю.
Глава 41
СУМЕРКИ
Проследить приход ночи, уловить тот момент, когда потемнело свинцовое небо, в тот день не сумел бы даже очень внимательный наблюдатель. Весь день тень и свет состязались, словно играя в прятки, в зависимости от того, какой толщины становился покров облаков. Но ночь наконец пришла. Небо потемнело, и тугие струи дождя стали невидимы. А вскоре окна ранчо увидели уже омытое дождями небо, с которого весело и ярко засияли звезды. Дэн все еще не возвратился.
После такого переполненного событиями дня тишина ночи являлась более болезненным предзнаменованием, чем гром и молния. В тишине повисло ожидание. В гостиной все молчали.
Буря миновала, и очагу позволили угаснуть, но тлеющие красноватые угли все еще излучали достаточно тепла. Вонг Лу принес большую лампу, пылавшую белым светом, однако Кети подвернула фитиль, и сейчас лампа отбрасывала только желтый круг в угол комнаты. Основной свет, играя на лицах Кети и Бака, шел от камина, в то время как старик Джо был едва заметен при редких сполохах умиравшего пламени. Лицо его матово белело, так же как и длинные руки, сложенные на груди.
Тишина царила так долго, что когда ее наконец разорвал печальный голос Джо, в нем звучало что-то пророческое.
— Он не приехал, — сокрушенно проговорил старик. — Дэна здесь нет!
Бак с Кети переглянулись, затем девушка вновь печально уставилась на угли в очаге.
Бак прокашлялся, словно оратор.
— Глупо ехать в такую погоду, — пожал он плечами.
— Для Дэна погода не помеха, — возразил Джо.
— Но лошадь…
— Для Сатаны погода тоже не имеет значения, — настаивал старик. — Кети!
— Да?
— Он едет?
Девушка не ответила. Она встала со своего места у огня и пересела на стул, спрятавшись в тени.
— Дэн обещал, — напомнил Бак, отчаянно пытаясь придать голосу уверенность, — а он никогда не нарушал обещаний.
— Да, — поддержал старик, — обещал вернуться — и не вернулся.
— А если он вернется после бури? — предположил Бак.
— Он поедет в бурю, — упрямо возразил старик.
— Что это? — вскрикнул вдруг Дэниелс.
— Ветер, — ответила Кети, — сегодня нас ждет холодная ночь.
— А его здесь нет, — монотонно повторил старик.
— А если его что-то задержало? — раздраженно предположил Бак.
— Да, — подтвердил старик, — есть дела, которые способны его задержать. Что-то могло разозлить собаку, а вкус крови для них одинаков.
И вновь воцарилась тишина.
Возле стены стояли старые часы из той породы высоких деревянных реликтов, что имеют полированные диски маятников, размеренно раскачивающихся взад-вперед. Движения маятника сопровождались щелчками, весьма дребезжащими, напоминавшими голос старика. Да, каждый из присутствовавших в комнате снова и снова внимал повествованию секунд, медленно их считая — 51, 52, 53, — ожидая следующей реплики, или сполоха камина, или просто очередного завывания ветра. И пока они считали, каждый смотрел в темноту широко открытыми глазами.
Одну из таких пауз нарушил голос Бака. Одинокий безрадостный голос в большой темной комнате, при мрачном свете.
— Помнишь Коротышку Мартина, Кети?
— Помню.
Дэниелс повернулся на стуле и внимательно смотрел на девушку, пока не стал различать ее лицо среди теней. Огонек в очаге подпрыгнул, и Бак увидел картину, запавшую в сердце.
— Я имею в виду Коротышку.
— Да, я помню его очень хорошо.
Еще один сполох, и Бак увидел, что девушка задумчиво смотрит перед собой. Никогда еще Кети не казалась ему такой милой. Девушка была бледна, но не отталкивающей бледностью, рисующей темные круги вокруг глаз, а той, что делала глаза большими и яркими. Огонь же окрашивал ее лицо в тропический золотой цвет, бросая золотые блики и на волосы, обрамлявшие лицо. Она напоминала статую, высеченную во славу и благополучие Афин из золота и слоновой кости, — богиню, знавшую о грядущих катастрофах и революциях, бесстрастно восседавшую на троне в ожидании гибели, от которой нет спасения.
После такого переполненного событиями дня тишина ночи являлась более болезненным предзнаменованием, чем гром и молния. В тишине повисло ожидание. В гостиной все молчали.
Буря миновала, и очагу позволили угаснуть, но тлеющие красноватые угли все еще излучали достаточно тепла. Вонг Лу принес большую лампу, пылавшую белым светом, однако Кети подвернула фитиль, и сейчас лампа отбрасывала только желтый круг в угол комнаты. Основной свет, играя на лицах Кети и Бака, шел от камина, в то время как старик Джо был едва заметен при редких сполохах умиравшего пламени. Лицо его матово белело, так же как и длинные руки, сложенные на груди.
Тишина царила так долго, что когда ее наконец разорвал печальный голос Джо, в нем звучало что-то пророческое.
— Он не приехал, — сокрушенно проговорил старик. — Дэна здесь нет!
Бак с Кети переглянулись, затем девушка вновь печально уставилась на угли в очаге.
Бак прокашлялся, словно оратор.
— Глупо ехать в такую погоду, — пожал он плечами.
— Для Дэна погода не помеха, — возразил Джо.
— Но лошадь…
— Для Сатаны погода тоже не имеет значения, — настаивал старик. — Кети!
— Да?
— Он едет?
Девушка не ответила. Она встала со своего места у огня и пересела на стул, спрятавшись в тени.
— Дэн обещал, — напомнил Бак, отчаянно пытаясь придать голосу уверенность, — а он никогда не нарушал обещаний.
— Да, — поддержал старик, — обещал вернуться — и не вернулся.
— А если он вернется после бури? — предположил Бак.
— Он поедет в бурю, — упрямо возразил старик.
— Что это? — вскрикнул вдруг Дэниелс.
— Ветер, — ответила Кети, — сегодня нас ждет холодная ночь.
— А его здесь нет, — монотонно повторил старик.
— А если его что-то задержало? — раздраженно предположил Бак.
— Да, — подтвердил старик, — есть дела, которые способны его задержать. Что-то могло разозлить собаку, а вкус крови для них одинаков.
И вновь воцарилась тишина.
Возле стены стояли старые часы из той породы высоких деревянных реликтов, что имеют полированные диски маятников, размеренно раскачивающихся взад-вперед. Движения маятника сопровождались щелчками, весьма дребезжащими, напоминавшими голос старика. Да, каждый из присутствовавших в комнате снова и снова внимал повествованию секунд, медленно их считая — 51, 52, 53, — ожидая следующей реплики, или сполоха камина, или просто очередного завывания ветра. И пока они считали, каждый смотрел в темноту широко открытыми глазами.
Одну из таких пауз нарушил голос Бака. Одинокий безрадостный голос в большой темной комнате, при мрачном свете.
— Помнишь Коротышку Мартина, Кети?
— Помню.
Дэниелс повернулся на стуле и внимательно смотрел на девушку, пока не стал различать ее лицо среди теней. Огонек в очаге подпрыгнул, и Бак увидел картину, запавшую в сердце.
— Я имею в виду Коротышку.
— Да, я помню его очень хорошо.
Еще один сполох, и Бак увидел, что девушка задумчиво смотрит перед собой. Никогда еще Кети не казалась ему такой милой. Девушка была бледна, но не отталкивающей бледностью, рисующей темные круги вокруг глаз, а той, что делала глаза большими и яркими. Огонь же окрашивал ее лицо в тропический золотой цвет, бросая золотые блики и на волосы, обрамлявшие лицо. Она напоминала статую, высеченную во славу и благополучие Афин из золота и слоновой кости, — богиню, знавшую о грядущих катастрофах и революциях, бесстрастно восседавшую на троне в ожидании гибели, от которой нет спасения.