Мэри Брендан
Аметистовое ожерелье
Глава первая
– Элизабет!
Леди Элизабет Роу влетела в просторный холл роскошного дома бабушки и увидела, как та изменилась в лице и зажала пальцами нос.
Элизабет покорно опустила глаза и посмотрела на свой подол – он был совершенно грязный. Да, не надо было прыгать через сточную канаву! Но как иначе доберешься сюда из воскресной школы на Бэрроу-роуд? Она проводила там немало времени, помогая его преподобию Клеменсу.
– Посмотри на себя! – укоризненно воскликнула бабушка, брезгливо указывая рукой, унизанной золотыми кольцами, на грязные юбки внучки. – Знаешь, как я узнаю, что ты вернулась? По запаху! Мой нос еще ни разу не подвел меня!
– Не пили, бабушка, – сказала Элизабет, – бывают вещи похуже, чем грязные юбки. Я только что вернулась от несчастных сорванцов, которые каждый день дышат вонью и ходят по щиколотку в грязи.
Эдвина Сэмпсон, полная женщина небольшого роста, вдруг взорвалась.
– Почему у людей нет ни ответственности, ни желания работать? Закрой дверь! – набросилась она на величественного мужчину, который, подняв седые брови, флегматично рассматривал грязные следы на еще недавно безупречно чистом мраморном полу. – Быстро! Я не могу позволить, чтобы мой дом выстудили! Вы хоть знаете, сколько стоит мешок угля? А телега дров?
– Разумеется, знаю, мадам, – спокойно ответил Гарри Петтифер. – Я только что рассчитался за топливо.
– Какая наглость, Петтифер!
– Наглость не в моем характере, мадам, – спокойно отозвался дворецкий и, придав лицу таинственное выражение, невозмутимо пошел по холлу. Когда он проходил мимо Элизабет, то хитро подмигнул ей, и та едва успела подавить невольную улыбку.
Гарри Петтифер служил Сэмпсонам без малого тридцать лет. За те несколько лет, что Элизабет жила у бабушки, она была свидетельницей еще более забавных перепалок между хозяйкой и ее дворецким.
Глядя дворецкому в спину, Эдвина Сэмпсон вздохнула:
– На те деньги, что я плачу ему, я могла бы взять еще двоих слуг.
– Что ты, бабушка! Жалованье бедняги Петтифера не покрыло бы даже твой счет у кондитера! – воскликнула Элизабет, намекая на страсть бабушки к марципанам, из-за которых та сильно располнела.
Губы дворецкого тронула едва заметная улыбка, и бабушка прикрикнула на внучку:
– Прошу без намеков, мисс! Твоя бабушка – известная сластена! И что в этом плохого? Разве нельзя на склоне лет побаловать себя чем-нибудь вкусным?
– Ты очень хорошо знаешь, что мы гораздо больше нуждаемся в Петтифере, чем он в нас, – сказала Элизабет, направляясь к лестнице. – Я слышала, что миссис Пенни снова с ним встречалась. Смотри, переманит она его в свой дом в Брайтоне!
– Миссис Пенни?! Кто тебе сказал? – Бабушка воинственно поджала губы и прищурила светло-голубые глаза.
Элизабет откинула капор на спину, тряхнув пепельно-русой головой.
– Сейчас переоденусь и все расскажу. – Она подхватила юбки и взлетела по лестнице.
В своей комнате она брезгливо взглянула на грязный подол и позвала служанку. Поджав губы и наморщив свой маленький носик, Джози помогла хозяйке снять мокрые юбки, собрала их и отнесла в стирку.
Бабушка права, подумала Элизабет, ополаскивая лицо душистой водой с лепестками роз. Казалось, от этой вони невозможно избавиться. Даже когда приходишь домой и переодеваешься во все чистое, запах трущоб все равно остается.
Вот уже два с половиной года она ходит в воскресную школу на Бэрроу-роуд помогать его преподобию Клеменсу. За все это время воздух там оставался таким же отвратительным, как и сейчас. Ежедневно работая в залитых смолой и пропитанных солью доках, люди не успевали отмыться, и оставалось только удивляться стойкости, с какой они переносили выпавшие на их долю невзгоды. Вместе с недавней летней жарой появились тучи мух, которые с наступлением холодов исчезли. Как и некоторые ученики.
– Работает, мэм. Болен, мэм, – объясняли отсутствие ученика или ученицы их соседи по лавке.
– Умер, мэм, – был однажды и такой ответ.
Какой-то сердобольный прихожанин отдал пустой угол своего склада под классную комнату для обучения двадцати-тридцати местных беспризорников, чтобы отвлечь их хотя бы на какое-то время от воровства на пристани и приобщить к Священному писанию.
Элизабет уселась в бархатное кресло перед трельяжем, и Джози начала с помощью шпилек укладывать ее непокорные волосы.
Каждое воскресенье Элизабет с Хью Клеменсом пробирались по запутанным узким переулкам на Бэрроу-роуд. В зимнюю стужу и летнюю жару они шли дворами, под веревками с серым, плохо отстиранным бельем, мимо мрачных приземистых бараков. В проемах разбитых дверей сидели изможденные женщины с рахитичными детьми на руках, а по булыжной мостовой бродили дети постарше и рылись в отбросах, в надежде найти что-нибудь полезное.
Элизабет устало закрыла голубовато-сиреневые глаза, вспомнив о своих несчастных учениках. Что они думают, когда смотрят на нее, ковыряя пальцем в носу или то и дело почесываясь? Про свои пустые желудки? Про работу, которую они только что оставили и к которой снова вернутся после школы? Верят ли они в рассказы о Всемогущем Господе и о его благодеяниях, если в их жизни существуют только голод и жестокость?
– Если, благодаря нашей работе, хотя бы один ребенок, когда вырастет, не станет завсегдатаем распивочной или публичного дома, я буду считать свой долг выполненным, – отвечал Хью Клеменс на все ее вопросы.
– Мы должны вместе помогать бедным, – ответила она священнику, и он, взяв ее за руку, на несколько минут задержал в своей, пока Элизабет ее не высвободила.
– Так-то лучше. – Эдвина Сэмпсон окинула взглядом миниатюрную фигурку внучки. Элизабет вошла в уютную гостиную, освещенную колеблющимися языками пламени из камина. На ней было розовое платье, густые русые волосы собраны на затылке в тугой пучок, что делало ее несколько выше при ее маленьком росте. – Вот теперь ты снова стала моей ненаглядной Лиззи. Хорошо выглядишь и пахнешь.
– Кстати, о запахах, бабушка… ты курила в гостиной? – спросила Элизабет, втянув воздух. – Пахнет, как в комнате для карточной игры, прокуренной джентльменами.
– Откуда ты знаешь, как пахнет в комнате для карточной игры? – Бабушка попыталась незаметно задвинуть окурок под свое кресло.
– Папа и его друзья курили без конца, когда играли в карты в голубой гостиной в Торникрофте. С тех пор я чувствую табачный дым за версту.
– Вон оно что! А то уж я подумала, что ты была в компании настоящего курящего мужчины, а не этого святоши с вечно кислым лицом, который волочится за тобой.
– Хью очень совестливый и добрый джентльмен. – Леди Элизабет укоризненно взглянула на бабушку. – Мы с ним просто хорошие друзья.
– Он тебе еще не сделал предложения? Элизабет наклонилась и протянула руки над каминной решеткой.
– Нет, не сделал. У него и в мыслях нет ничего подобного. Он прекрасно знает, что наши отношения чисто дружеские.
– Слава богу! – Бабушка погрозила ей пальцем. – Нельзя сказать, что я махнула рукой на твое замужество, но тебе скоро двадцать девять лет! Подумай, Элизабет. Я уже в годах, и я не вечна. Мне хотелось бы умереть спокойно, зная, что твоя жизнь устроена.
– Что ты, бабушка! Ты такая крепкая! Ты проживешь еще лет двадцать! И ты прекрасно знаешь, что я никогда не выйду замуж. – Элизабет решила сменить тему. – Послушай, я узнала, что миссис Пенни снова строила глазки Петтиферу и соблазняла его своими деньгами.
– Не заговаривай мне зубы, внученька! Мне шестьдесят пять лет, и у меня часто болит вот здесь. – Бабушка ткнула пальцем в подреберье. – Возможно, это говорит о серьезном заболевании, которое сведет меня в могилу.
– Скорее всего, это просто несварение желудка, – попыталась отшутиться внучка. – И как ему не болеть, если ты постоянно ешь?
– Элизабет. – Бабушка заговорила строгим тоном. – Такая красивая женщина, как ты, должна быть замужем. Нельзя из-за трагедии, произошедшей десять лет назад, оставаться одной всю жизнь. Это было давно, люди уже все забыли.
– Но я не забыла! И никто не имеет права навязывать мне мужа. Хью добрый и заботливый человек, но я дочь маркиза, а он из бедняков. Так что, пожалуйста, бабушка, не будем больше об этом.
Изобразив театральным жестом полное отчаяние, Эдвина откинулась на спинку кресла, но другой рукой потянулась к серебряному подносу с марципанами.
– Скажи, Элизабет, почему эта драная кошка Алиса Пенни оказывает знаки внимания нашему дворецкому?
– Думаю, потому, что он очень красивый, – ответила с улыбкой внучка.
– Ха! Да он уже старый и к тому же чудаковатый! Он старше меня на целый год! – проворчала бабушка, жуя марципан.
– Но он все еще очень крепкий и красивый мужчина. Как рассказывала Софи, многие дамы из окружения миссис Пенни хотели бы, чтобы их гостей встречал такой красавец. Я слышала, что они даже заключили пари, кому удастся первому увести Петтифера у нас из-под носа. Я уверена, что на кон поставлена кругленькая сумма!
– Пари? – воскликнула Эдвина с негодованием. – Как они посмели! Он был моим дворецким тридцать лет и им и останется! Я не дам ему рекомендацию, если он решит уйти от меня.
– Она ему не нужна – миссис Пенни возьмет его и так.
Эдвина отбросила темные с проседью локоны от пылающих щек. Пари? Ничего у этих распущенных кошек, с Алисой Пенни во главе, не выйдет!
Гарри Петтифер был довольно приятным мужчиной благородного происхождения. Если бы не его отец – сэр Роджер Петтифер, доведший семью до нищеты своей неуемной любовью к опасным затеям, – его младший сын получил бы свою долю наследства. Однако… ему пришлось стать дворецким у своего друга.
Дэниел Сэмпсон сделал блестящую карьеру, пройдя путь от скромного продавца до крупного владельца роскошных магазинов, в то время как Гарри жил на широкую ногу и нет-нет да занимал у своего друга. Затем Роджер Петтифер обанкротился, и его сыновья остались без средств к существованию. Однако Дэниел Сэмпсон простил своему другу долги и осторожно – полушутя, полусерьезно – предложил Гарри должность дворецкого. После смерти друга Гарри остался дворецким у его вдовы. Он получал вполне приемлемое жалованье, и если бы захотел уйти, Эдвина была бы не вправе его удерживать.
– Во сколько мы выезжаем к Хизкоутам?
– В восемь, – отозвалась Элизабет. Сегодня вечером они собирались на тихий семейный ужин к близкой подруге Элизабет – Софи Хизкоут. Это была весьма привлекательная брюнетка двадцати двух лет, с острым умом, который и не думала скрывать, что в глазах высшего света делало ее непривлекательной невестой – какой муж захочет иметь жену умнее себя. Обе молодые женщины успехом в обществе не пользовались – их яркая индивидуальность не укладывалась в привычные рамки, а с тех пор как после смерти отца, маркиза Торникрофта, Элизабет несколько лет назад переехала из сельской местности в город, эти незаурядные натуры потянулись к друг другу и стали неразлучны.
– Лиззи, ты на меня не обидишься, если я не поеду с тобой к Хизкоутам? Знаешь, меня пригласили к Марии Фэрроу, у нее сегодня званый вечер. А тебя могла бы сопровождать к Хизкоутам твоя служанка Джози.
– Нет, бабушка, не обижусь. Я побуду у Софи совсем недолго. Завтра мы решили посетить Брайдвелл… – осеклась на полуслове Элизабет, поскольку бабушка презрительно фыркнула. – Бабушка, мы надеемся, что добрые люди пожертвуют… – Элизабет не договорила.
– Я должна сказать вам, юная леди, что я не такая богатая, чтобы тратить свое состояние на каких-то воровок и падших женщин! – Эдвина решительно поднялась из кресла и быстро пошла к двери.
– Бабушка, я же не прошу у тебя целое состояние, – вздохнула Элизабет. – Я согласна на несколько фунтов стерлингов. Мы бы купили этим женщинам разных тканей, из которых они могли бы что-нибудь сделать на продажу – фартуки или носовые платки…
– Если бы они не воровали носовые платки и фартуки, живя на воле, им теперь не пришлось бы шить эти вещи, сидя в тюрьме! – выкрикнула бабушка с порога.
– А ты не задумывалась, почему они воровали? – Элизабет вскочила со стула и пристально на нее посмотрела. – Да чтобы накормить своих голодных детей! И что же, теперь они должны вечно расплачиваться за свою единственную ошибку? Однажды я тоже ошиблась, ты забыла? – Бабушка и внучка молча смотрели друг другу в глаза. Первой заговорила Элизабет. – Извини меня, бабушка, – виновато проговорила она и снова села. – Я давно хотела попросить тебя… – Она замолчала, подбирая слова. – Те деньги, что ты откладываешь на мое приданое, похоже, останутся нетронутыми, так как я не хочу выходить замуж. Но если они действительно предназначены мне, то умоляю, разреши мне взять хотя бы небольшую сумму, чтобы я могла…
– Ты права в одном, – нетерпеливо перебила бабушка, – я коплю эти деньги для тебя, дорогая, и если ты думаешь, что я пущу на ветер заработанные с таким трудом гроши, то горько ошибаешься! Лучше я отдам эти деньги твоему мужу, даже если он проиграет их в карты!
– Вот-вот, – укоризненно проговорила Элизабет, – мужчины, которых ты прочишь мне в мужья, именно так и поступят! Наверное, мне лучше выйти замуж за священника – уж его-то я смогу уговорить дать мне денег на бедных!
– Ха! Ты полагаешь, я об этом не подумала? Никаких священников, это оговорено в завещании. Выйдешь замуж за священника – лишишься приданого!
– Бабушка, я тебя очень люблю, но отсутствие у тебя сострадания к бедным меня убивает! – Элизабет в отчаянии заломила руки.
– Лиззи, я тебя тоже очень люблю, но твоя неумеренная страсть к благотворительности убивает меня! – пожала плечами Эдвина, выходя из гостиной.
Леди Ребекка Рэмсден перестала читать и, подняв голову, устремила взгляд бирюзовых глаз куда-то вдаль. Этого не может быть! Она разгладила газету и перечитала сообщение. Надо же! Это правда! Прямо так и написано, черным по белому! Сложив газету, Ребекка поднялась из кресла и направилась к двери. В коридоре она наткнулась на своего пожилого дворецкого.
– Майлз, вы не видели моего мужа?
– Э… нет, мисс Бекки, – ответил Майлз, со вздохом глядя на свою взволнованную хозяйку. Только старые слуги, те, что знали ее еще девочкой, обращались к леди Рэмсден так неофициально. – Я предполагаю, он, скорей всего, у конюшни, где учит молодого хозяина ездить верхом на пони, – заботливо сказал дворецкий.
Ребекка уже догадалась и, махнув свернутой «Газетой», выбежала из дома.
Она открыла дверь амбара и сразу увидела мужа. Его темные бриджи, белоснежная рубашка и черные, как вороново крыло, волосы резко выделялись на фоне золотисто-желтой соломы. Темные глаза были устремлены на жену, чей силуэт высвечивался лучами послеполуденного солнца. Он улыбнулся ей такой восторженной улыбкой, что сердце у нее забилось сильнее. Люк приложил палец к губам, затем показал на их маленького сына, свернувшегося калачиком на мягком душистом сене.
Ребекка осторожно подошла к мужу.
– Почему ты ничего не сказал мне? – спросила она шепотом. – Это же такая потрясающая новость!
– Я еще не читал сегодняшней газеты. – Люк пожевал соломинку и со вздохом посмотрел на жену.
– Тогда угадай, что я только что прочитала! – Она спрятала газету за спиной.
– Не томи, Ребекка, скажи! – умоляюще прошептал он, стараясь отнять у нее газету.
Нет, не скажу! Угадай! Внезапно Люк схватил ее в объятия и уже собрался поцеловать, но она испуганно зашептала:
– Нет, не здесь… Вдруг Трои проснется?
– Тогда отдай газету, – приказал он громким шепотом.
Ребекка осторожно высвободилась из объятий мужа и показала сообщение, которое ее так взволновало. Люк Трилоуни, он же барон Рэмсден, медленно поднялся, на его лице играла довольная улыбка.
– Это очень похоже на Росса – никому не сказать, что в газетах будет объявлено, что он стал пэром Англии.
– Виконт Стрэттон! Как благородно звучит! – проговорила Ребекка. – Виконт Стрэттон из Стрэттон-Холла, что в графстве Кент. Я думаю, его сейчас просто распирает от гордости.
– Дядя Росс скоро приедет? – неожиданно раздался детский голосок.
Ребекка наклонилась к мальчику и пригладила его черные, как у отца, волосы.
– Нет, дорогой. Но твой дядя Росс теперь знатный дворянин. Сам король удостоил его этой чести. Получив титул виконта он стал лордом Стрэттоном.
Троя Трилоуни эта новость очень озадачила. Он уже проснулся и смотрел на маму большими, цвета морской воды глазами.
– Раз дядя Росс стал таким важным, он не будет играть со мной в пиратов?
Ребекка с трудом подавила смех и беспомощно посмотрела на мужа.
– Я думаю, будет, – с улыбкой ответил Люк. Его младший брат в свои тридцать три года выглядел и поступал, как молодой норовистый бычок. – Не огорчайся, Трои, – если дядя Росс не сможет, то я поиграю с тобой.
– Из тебя не получится такой смелый вожак Черная Борода, как из дяди Росса, подумав, сказал Трои. – И он учит меня владеть его настоящей шпагой, а не моей игрушечной из дерева…
– Пора домой, дорогой, – перебила сына Ребекка, заметив, как изменилось лицо у мужа.
– Знаешь, дорогая, мне пришла в голову замечательная мысль, – проговорил Люк. – Отвези Троя и возвращайся сюда, полюбуемся на закат.
Ребекка взглянула в темные глаза мужа, мерцавшие каким-то таинственным блеском, и улыбнулась.
– Хорошо, я вернусь…
Минут через пятнадцать, передав старшего сына под присмотр няни, которая уложила его в кроватку рядом с колыбелью спящего младшего братишки, Ребекка спустилась в холл и быстрыми шагами направилась к выходу.
– Миледи, ужин будет подан через десять минут, – бросила ей вслед Джудит, когда Ребекка торопливо прошла мимо.
Ребекка остановилась.
– Ах… ах… – подыскивая слова, бормотала Ребекка, глядя в открытую парадную дверь, через которую был виден огромный оранжевый шар, неумолимо спускавшийся к горизонту. – Мы с лордом Рэмсденом… э… должны обсудить несколько вопросов относительно поместья… и хотели бы полюбоваться на чудесный закат. Нельзя ли подать ужин попозже?
– Минут на двадцать? – с улыбкой сказала Джудит.
Ребекка прикинула расстояние до конюшен и вздохнула.
– На тридцать. – Она подобрала голубые шелковые юбки и побежала к конюшне.
Джудит посмотрела ей вслед и улыбнулась. Восемь лет женаты, в детской уже двое сыновей, а леди и лорда все еще притягивает друг к другу как магнитом, подумала старая домоправительница. Такого продолжительного медового месяца не было ни у одной женатой пары.
– Что это вы вертите в руках? – спросила Эдвина свою спутницу, когда они, раскачиваясь на рытвинах, ехали в удобной старой карете к миссис Фэрроу на партию в вист.
Эванджелина Филберт приподняла вязание, чтобы на него падал свет уличных газовых фонарей.
– Вяжу чулки. Я уже связала десять пар и отдала их вашей Лиззи. Она отвезет их завтра в Брайдвелл для заключенных.
– И вы туда же! Все словно сговорились! Еще немного, и вы начнете обивать пороги, чтобы этих преступниц выпустили на волю!
Эванджелина испуганно оглянулась, губы у нее дрожали.
– Только не ревите. А если заплачете, то я вас больше с собой не возьму, будете сидеть дома одна.
– О, я так люблю ходить в гости, – прошептала Эванджелина. – Ваши друзья все такие… такие…
– И какие же?
– Восхитительные. Очаровательные. Они вызывают у меня необъяснимый трепет!
Эванджелине было сорок три года, и она никогда не была замужем. Она жила с больной матерью, за которой терпеливо и безропотно ухаживала и которая была давнишней подругой Эдвины.
Сегодняшний вечер Эдвина собиралась провести у чрезвычайно очаровательной вдовы – очередной любовницы герцога Вермонтского. Она пользовалась печальной известностью в свете из-за своих измен этому вельможе. Однако пожилой герцог до сих пор был опьянен ее красотой и закрывал глаза на ее любовные похождения. Вечера миссис Фэрроу пользовались заслуженной славой, и Эдвина считала, что посещать их куда интереснее, чем сидеть у Хизкоутов и слушать разглагольствования Софи о влиянии планет на судьбы людей.
Несмотря на то, что миссис Фэрроу была на двадцать лет моложе, у них с Эдвиной было много общего. Обе они вышли из простонародья. Однако покойный муж Эдвины водился со знатными дворянами, а ее дочь вышла замуж за аристократа, маркиза Торникрофта, и у них родилась красивая дочь, любимая внучка Эдвины. Хотя Эдвина всегда мечтала о внуке. Шутка ли, внук простолюдинки – будущий маркиз! Но в одну из зим ее беременная дочь поскользнулась и упала, что привело к преждевременным родам, а потом и к смерти матери и ребенка. Тогда маркиз женился во второй раз, так как страстно хотел иметь наследника. Вторая жена подарила ему сына в первый же год их брака.
У Эдвины оставалась одна надежда – дождаться рождения знатного правнука, если не принимать всерьез заявлений дорогой Лиззи, что она ни за что не выйдет замуж… С того рокового летнего вечера, когда ее скомпрометировали, прошло десять лет. Что бы тогда ни говорили, все это было не более чем глупая досадная ошибка.
Леди Элизабет Роу влетела в просторный холл роскошного дома бабушки и увидела, как та изменилась в лице и зажала пальцами нос.
Элизабет покорно опустила глаза и посмотрела на свой подол – он был совершенно грязный. Да, не надо было прыгать через сточную канаву! Но как иначе доберешься сюда из воскресной школы на Бэрроу-роуд? Она проводила там немало времени, помогая его преподобию Клеменсу.
– Посмотри на себя! – укоризненно воскликнула бабушка, брезгливо указывая рукой, унизанной золотыми кольцами, на грязные юбки внучки. – Знаешь, как я узнаю, что ты вернулась? По запаху! Мой нос еще ни разу не подвел меня!
– Не пили, бабушка, – сказала Элизабет, – бывают вещи похуже, чем грязные юбки. Я только что вернулась от несчастных сорванцов, которые каждый день дышат вонью и ходят по щиколотку в грязи.
Эдвина Сэмпсон, полная женщина небольшого роста, вдруг взорвалась.
– Почему у людей нет ни ответственности, ни желания работать? Закрой дверь! – набросилась она на величественного мужчину, который, подняв седые брови, флегматично рассматривал грязные следы на еще недавно безупречно чистом мраморном полу. – Быстро! Я не могу позволить, чтобы мой дом выстудили! Вы хоть знаете, сколько стоит мешок угля? А телега дров?
– Разумеется, знаю, мадам, – спокойно ответил Гарри Петтифер. – Я только что рассчитался за топливо.
– Какая наглость, Петтифер!
– Наглость не в моем характере, мадам, – спокойно отозвался дворецкий и, придав лицу таинственное выражение, невозмутимо пошел по холлу. Когда он проходил мимо Элизабет, то хитро подмигнул ей, и та едва успела подавить невольную улыбку.
Гарри Петтифер служил Сэмпсонам без малого тридцать лет. За те несколько лет, что Элизабет жила у бабушки, она была свидетельницей еще более забавных перепалок между хозяйкой и ее дворецким.
Глядя дворецкому в спину, Эдвина Сэмпсон вздохнула:
– На те деньги, что я плачу ему, я могла бы взять еще двоих слуг.
– Что ты, бабушка! Жалованье бедняги Петтифера не покрыло бы даже твой счет у кондитера! – воскликнула Элизабет, намекая на страсть бабушки к марципанам, из-за которых та сильно располнела.
Губы дворецкого тронула едва заметная улыбка, и бабушка прикрикнула на внучку:
– Прошу без намеков, мисс! Твоя бабушка – известная сластена! И что в этом плохого? Разве нельзя на склоне лет побаловать себя чем-нибудь вкусным?
– Ты очень хорошо знаешь, что мы гораздо больше нуждаемся в Петтифере, чем он в нас, – сказала Элизабет, направляясь к лестнице. – Я слышала, что миссис Пенни снова с ним встречалась. Смотри, переманит она его в свой дом в Брайтоне!
– Миссис Пенни?! Кто тебе сказал? – Бабушка воинственно поджала губы и прищурила светло-голубые глаза.
Элизабет откинула капор на спину, тряхнув пепельно-русой головой.
– Сейчас переоденусь и все расскажу. – Она подхватила юбки и взлетела по лестнице.
В своей комнате она брезгливо взглянула на грязный подол и позвала служанку. Поджав губы и наморщив свой маленький носик, Джози помогла хозяйке снять мокрые юбки, собрала их и отнесла в стирку.
Бабушка права, подумала Элизабет, ополаскивая лицо душистой водой с лепестками роз. Казалось, от этой вони невозможно избавиться. Даже когда приходишь домой и переодеваешься во все чистое, запах трущоб все равно остается.
Вот уже два с половиной года она ходит в воскресную школу на Бэрроу-роуд помогать его преподобию Клеменсу. За все это время воздух там оставался таким же отвратительным, как и сейчас. Ежедневно работая в залитых смолой и пропитанных солью доках, люди не успевали отмыться, и оставалось только удивляться стойкости, с какой они переносили выпавшие на их долю невзгоды. Вместе с недавней летней жарой появились тучи мух, которые с наступлением холодов исчезли. Как и некоторые ученики.
– Работает, мэм. Болен, мэм, – объясняли отсутствие ученика или ученицы их соседи по лавке.
– Умер, мэм, – был однажды и такой ответ.
Какой-то сердобольный прихожанин отдал пустой угол своего склада под классную комнату для обучения двадцати-тридцати местных беспризорников, чтобы отвлечь их хотя бы на какое-то время от воровства на пристани и приобщить к Священному писанию.
Элизабет уселась в бархатное кресло перед трельяжем, и Джози начала с помощью шпилек укладывать ее непокорные волосы.
Каждое воскресенье Элизабет с Хью Клеменсом пробирались по запутанным узким переулкам на Бэрроу-роуд. В зимнюю стужу и летнюю жару они шли дворами, под веревками с серым, плохо отстиранным бельем, мимо мрачных приземистых бараков. В проемах разбитых дверей сидели изможденные женщины с рахитичными детьми на руках, а по булыжной мостовой бродили дети постарше и рылись в отбросах, в надежде найти что-нибудь полезное.
Элизабет устало закрыла голубовато-сиреневые глаза, вспомнив о своих несчастных учениках. Что они думают, когда смотрят на нее, ковыряя пальцем в носу или то и дело почесываясь? Про свои пустые желудки? Про работу, которую они только что оставили и к которой снова вернутся после школы? Верят ли они в рассказы о Всемогущем Господе и о его благодеяниях, если в их жизни существуют только голод и жестокость?
– Если, благодаря нашей работе, хотя бы один ребенок, когда вырастет, не станет завсегдатаем распивочной или публичного дома, я буду считать свой долг выполненным, – отвечал Хью Клеменс на все ее вопросы.
– Мы должны вместе помогать бедным, – ответила она священнику, и он, взяв ее за руку, на несколько минут задержал в своей, пока Элизабет ее не высвободила.
– Так-то лучше. – Эдвина Сэмпсон окинула взглядом миниатюрную фигурку внучки. Элизабет вошла в уютную гостиную, освещенную колеблющимися языками пламени из камина. На ней было розовое платье, густые русые волосы собраны на затылке в тугой пучок, что делало ее несколько выше при ее маленьком росте. – Вот теперь ты снова стала моей ненаглядной Лиззи. Хорошо выглядишь и пахнешь.
– Кстати, о запахах, бабушка… ты курила в гостиной? – спросила Элизабет, втянув воздух. – Пахнет, как в комнате для карточной игры, прокуренной джентльменами.
– Откуда ты знаешь, как пахнет в комнате для карточной игры? – Бабушка попыталась незаметно задвинуть окурок под свое кресло.
– Папа и его друзья курили без конца, когда играли в карты в голубой гостиной в Торникрофте. С тех пор я чувствую табачный дым за версту.
– Вон оно что! А то уж я подумала, что ты была в компании настоящего курящего мужчины, а не этого святоши с вечно кислым лицом, который волочится за тобой.
– Хью очень совестливый и добрый джентльмен. – Леди Элизабет укоризненно взглянула на бабушку. – Мы с ним просто хорошие друзья.
– Он тебе еще не сделал предложения? Элизабет наклонилась и протянула руки над каминной решеткой.
– Нет, не сделал. У него и в мыслях нет ничего подобного. Он прекрасно знает, что наши отношения чисто дружеские.
– Слава богу! – Бабушка погрозила ей пальцем. – Нельзя сказать, что я махнула рукой на твое замужество, но тебе скоро двадцать девять лет! Подумай, Элизабет. Я уже в годах, и я не вечна. Мне хотелось бы умереть спокойно, зная, что твоя жизнь устроена.
– Что ты, бабушка! Ты такая крепкая! Ты проживешь еще лет двадцать! И ты прекрасно знаешь, что я никогда не выйду замуж. – Элизабет решила сменить тему. – Послушай, я узнала, что миссис Пенни снова строила глазки Петтиферу и соблазняла его своими деньгами.
– Не заговаривай мне зубы, внученька! Мне шестьдесят пять лет, и у меня часто болит вот здесь. – Бабушка ткнула пальцем в подреберье. – Возможно, это говорит о серьезном заболевании, которое сведет меня в могилу.
– Скорее всего, это просто несварение желудка, – попыталась отшутиться внучка. – И как ему не болеть, если ты постоянно ешь?
– Элизабет. – Бабушка заговорила строгим тоном. – Такая красивая женщина, как ты, должна быть замужем. Нельзя из-за трагедии, произошедшей десять лет назад, оставаться одной всю жизнь. Это было давно, люди уже все забыли.
– Но я не забыла! И никто не имеет права навязывать мне мужа. Хью добрый и заботливый человек, но я дочь маркиза, а он из бедняков. Так что, пожалуйста, бабушка, не будем больше об этом.
Изобразив театральным жестом полное отчаяние, Эдвина откинулась на спинку кресла, но другой рукой потянулась к серебряному подносу с марципанами.
– Скажи, Элизабет, почему эта драная кошка Алиса Пенни оказывает знаки внимания нашему дворецкому?
– Думаю, потому, что он очень красивый, – ответила с улыбкой внучка.
– Ха! Да он уже старый и к тому же чудаковатый! Он старше меня на целый год! – проворчала бабушка, жуя марципан.
– Но он все еще очень крепкий и красивый мужчина. Как рассказывала Софи, многие дамы из окружения миссис Пенни хотели бы, чтобы их гостей встречал такой красавец. Я слышала, что они даже заключили пари, кому удастся первому увести Петтифера у нас из-под носа. Я уверена, что на кон поставлена кругленькая сумма!
– Пари? – воскликнула Эдвина с негодованием. – Как они посмели! Он был моим дворецким тридцать лет и им и останется! Я не дам ему рекомендацию, если он решит уйти от меня.
– Она ему не нужна – миссис Пенни возьмет его и так.
Эдвина отбросила темные с проседью локоны от пылающих щек. Пари? Ничего у этих распущенных кошек, с Алисой Пенни во главе, не выйдет!
Гарри Петтифер был довольно приятным мужчиной благородного происхождения. Если бы не его отец – сэр Роджер Петтифер, доведший семью до нищеты своей неуемной любовью к опасным затеям, – его младший сын получил бы свою долю наследства. Однако… ему пришлось стать дворецким у своего друга.
Дэниел Сэмпсон сделал блестящую карьеру, пройдя путь от скромного продавца до крупного владельца роскошных магазинов, в то время как Гарри жил на широкую ногу и нет-нет да занимал у своего друга. Затем Роджер Петтифер обанкротился, и его сыновья остались без средств к существованию. Однако Дэниел Сэмпсон простил своему другу долги и осторожно – полушутя, полусерьезно – предложил Гарри должность дворецкого. После смерти друга Гарри остался дворецким у его вдовы. Он получал вполне приемлемое жалованье, и если бы захотел уйти, Эдвина была бы не вправе его удерживать.
– Во сколько мы выезжаем к Хизкоутам?
– В восемь, – отозвалась Элизабет. Сегодня вечером они собирались на тихий семейный ужин к близкой подруге Элизабет – Софи Хизкоут. Это была весьма привлекательная брюнетка двадцати двух лет, с острым умом, который и не думала скрывать, что в глазах высшего света делало ее непривлекательной невестой – какой муж захочет иметь жену умнее себя. Обе молодые женщины успехом в обществе не пользовались – их яркая индивидуальность не укладывалась в привычные рамки, а с тех пор как после смерти отца, маркиза Торникрофта, Элизабет несколько лет назад переехала из сельской местности в город, эти незаурядные натуры потянулись к друг другу и стали неразлучны.
– Лиззи, ты на меня не обидишься, если я не поеду с тобой к Хизкоутам? Знаешь, меня пригласили к Марии Фэрроу, у нее сегодня званый вечер. А тебя могла бы сопровождать к Хизкоутам твоя служанка Джози.
– Нет, бабушка, не обижусь. Я побуду у Софи совсем недолго. Завтра мы решили посетить Брайдвелл… – осеклась на полуслове Элизабет, поскольку бабушка презрительно фыркнула. – Бабушка, мы надеемся, что добрые люди пожертвуют… – Элизабет не договорила.
– Я должна сказать вам, юная леди, что я не такая богатая, чтобы тратить свое состояние на каких-то воровок и падших женщин! – Эдвина решительно поднялась из кресла и быстро пошла к двери.
– Бабушка, я же не прошу у тебя целое состояние, – вздохнула Элизабет. – Я согласна на несколько фунтов стерлингов. Мы бы купили этим женщинам разных тканей, из которых они могли бы что-нибудь сделать на продажу – фартуки или носовые платки…
– Если бы они не воровали носовые платки и фартуки, живя на воле, им теперь не пришлось бы шить эти вещи, сидя в тюрьме! – выкрикнула бабушка с порога.
– А ты не задумывалась, почему они воровали? – Элизабет вскочила со стула и пристально на нее посмотрела. – Да чтобы накормить своих голодных детей! И что же, теперь они должны вечно расплачиваться за свою единственную ошибку? Однажды я тоже ошиблась, ты забыла? – Бабушка и внучка молча смотрели друг другу в глаза. Первой заговорила Элизабет. – Извини меня, бабушка, – виновато проговорила она и снова села. – Я давно хотела попросить тебя… – Она замолчала, подбирая слова. – Те деньги, что ты откладываешь на мое приданое, похоже, останутся нетронутыми, так как я не хочу выходить замуж. Но если они действительно предназначены мне, то умоляю, разреши мне взять хотя бы небольшую сумму, чтобы я могла…
– Ты права в одном, – нетерпеливо перебила бабушка, – я коплю эти деньги для тебя, дорогая, и если ты думаешь, что я пущу на ветер заработанные с таким трудом гроши, то горько ошибаешься! Лучше я отдам эти деньги твоему мужу, даже если он проиграет их в карты!
– Вот-вот, – укоризненно проговорила Элизабет, – мужчины, которых ты прочишь мне в мужья, именно так и поступят! Наверное, мне лучше выйти замуж за священника – уж его-то я смогу уговорить дать мне денег на бедных!
– Ха! Ты полагаешь, я об этом не подумала? Никаких священников, это оговорено в завещании. Выйдешь замуж за священника – лишишься приданого!
– Бабушка, я тебя очень люблю, но отсутствие у тебя сострадания к бедным меня убивает! – Элизабет в отчаянии заломила руки.
– Лиззи, я тебя тоже очень люблю, но твоя неумеренная страсть к благотворительности убивает меня! – пожала плечами Эдвина, выходя из гостиной.
Леди Ребекка Рэмсден перестала читать и, подняв голову, устремила взгляд бирюзовых глаз куда-то вдаль. Этого не может быть! Она разгладила газету и перечитала сообщение. Надо же! Это правда! Прямо так и написано, черным по белому! Сложив газету, Ребекка поднялась из кресла и направилась к двери. В коридоре она наткнулась на своего пожилого дворецкого.
– Майлз, вы не видели моего мужа?
– Э… нет, мисс Бекки, – ответил Майлз, со вздохом глядя на свою взволнованную хозяйку. Только старые слуги, те, что знали ее еще девочкой, обращались к леди Рэмсден так неофициально. – Я предполагаю, он, скорей всего, у конюшни, где учит молодого хозяина ездить верхом на пони, – заботливо сказал дворецкий.
Ребекка уже догадалась и, махнув свернутой «Газетой», выбежала из дома.
Она открыла дверь амбара и сразу увидела мужа. Его темные бриджи, белоснежная рубашка и черные, как вороново крыло, волосы резко выделялись на фоне золотисто-желтой соломы. Темные глаза были устремлены на жену, чей силуэт высвечивался лучами послеполуденного солнца. Он улыбнулся ей такой восторженной улыбкой, что сердце у нее забилось сильнее. Люк приложил палец к губам, затем показал на их маленького сына, свернувшегося калачиком на мягком душистом сене.
Ребекка осторожно подошла к мужу.
– Почему ты ничего не сказал мне? – спросила она шепотом. – Это же такая потрясающая новость!
– Я еще не читал сегодняшней газеты. – Люк пожевал соломинку и со вздохом посмотрел на жену.
– Тогда угадай, что я только что прочитала! – Она спрятала газету за спиной.
– Не томи, Ребекка, скажи! – умоляюще прошептал он, стараясь отнять у нее газету.
Нет, не скажу! Угадай! Внезапно Люк схватил ее в объятия и уже собрался поцеловать, но она испуганно зашептала:
– Нет, не здесь… Вдруг Трои проснется?
– Тогда отдай газету, – приказал он громким шепотом.
Ребекка осторожно высвободилась из объятий мужа и показала сообщение, которое ее так взволновало. Люк Трилоуни, он же барон Рэмсден, медленно поднялся, на его лице играла довольная улыбка.
– Это очень похоже на Росса – никому не сказать, что в газетах будет объявлено, что он стал пэром Англии.
– Виконт Стрэттон! Как благородно звучит! – проговорила Ребекка. – Виконт Стрэттон из Стрэттон-Холла, что в графстве Кент. Я думаю, его сейчас просто распирает от гордости.
– Дядя Росс скоро приедет? – неожиданно раздался детский голосок.
Ребекка наклонилась к мальчику и пригладила его черные, как у отца, волосы.
– Нет, дорогой. Но твой дядя Росс теперь знатный дворянин. Сам король удостоил его этой чести. Получив титул виконта он стал лордом Стрэттоном.
Троя Трилоуни эта новость очень озадачила. Он уже проснулся и смотрел на маму большими, цвета морской воды глазами.
– Раз дядя Росс стал таким важным, он не будет играть со мной в пиратов?
Ребекка с трудом подавила смех и беспомощно посмотрела на мужа.
– Я думаю, будет, – с улыбкой ответил Люк. Его младший брат в свои тридцать три года выглядел и поступал, как молодой норовистый бычок. – Не огорчайся, Трои, – если дядя Росс не сможет, то я поиграю с тобой.
– Из тебя не получится такой смелый вожак Черная Борода, как из дяди Росса, подумав, сказал Трои. – И он учит меня владеть его настоящей шпагой, а не моей игрушечной из дерева…
– Пора домой, дорогой, – перебила сына Ребекка, заметив, как изменилось лицо у мужа.
– Знаешь, дорогая, мне пришла в голову замечательная мысль, – проговорил Люк. – Отвези Троя и возвращайся сюда, полюбуемся на закат.
Ребекка взглянула в темные глаза мужа, мерцавшие каким-то таинственным блеском, и улыбнулась.
– Хорошо, я вернусь…
Минут через пятнадцать, передав старшего сына под присмотр няни, которая уложила его в кроватку рядом с колыбелью спящего младшего братишки, Ребекка спустилась в холл и быстрыми шагами направилась к выходу.
– Миледи, ужин будет подан через десять минут, – бросила ей вслед Джудит, когда Ребекка торопливо прошла мимо.
Ребекка остановилась.
– Ах… ах… – подыскивая слова, бормотала Ребекка, глядя в открытую парадную дверь, через которую был виден огромный оранжевый шар, неумолимо спускавшийся к горизонту. – Мы с лордом Рэмсденом… э… должны обсудить несколько вопросов относительно поместья… и хотели бы полюбоваться на чудесный закат. Нельзя ли подать ужин попозже?
– Минут на двадцать? – с улыбкой сказала Джудит.
Ребекка прикинула расстояние до конюшен и вздохнула.
– На тридцать. – Она подобрала голубые шелковые юбки и побежала к конюшне.
Джудит посмотрела ей вслед и улыбнулась. Восемь лет женаты, в детской уже двое сыновей, а леди и лорда все еще притягивает друг к другу как магнитом, подумала старая домоправительница. Такого продолжительного медового месяца не было ни у одной женатой пары.
– Что это вы вертите в руках? – спросила Эдвина свою спутницу, когда они, раскачиваясь на рытвинах, ехали в удобной старой карете к миссис Фэрроу на партию в вист.
Эванджелина Филберт приподняла вязание, чтобы на него падал свет уличных газовых фонарей.
– Вяжу чулки. Я уже связала десять пар и отдала их вашей Лиззи. Она отвезет их завтра в Брайдвелл для заключенных.
– И вы туда же! Все словно сговорились! Еще немного, и вы начнете обивать пороги, чтобы этих преступниц выпустили на волю!
Эванджелина испуганно оглянулась, губы у нее дрожали.
– Только не ревите. А если заплачете, то я вас больше с собой не возьму, будете сидеть дома одна.
– О, я так люблю ходить в гости, – прошептала Эванджелина. – Ваши друзья все такие… такие…
– И какие же?
– Восхитительные. Очаровательные. Они вызывают у меня необъяснимый трепет!
Эванджелине было сорок три года, и она никогда не была замужем. Она жила с больной матерью, за которой терпеливо и безропотно ухаживала и которая была давнишней подругой Эдвины.
Сегодняшний вечер Эдвина собиралась провести у чрезвычайно очаровательной вдовы – очередной любовницы герцога Вермонтского. Она пользовалась печальной известностью в свете из-за своих измен этому вельможе. Однако пожилой герцог до сих пор был опьянен ее красотой и закрывал глаза на ее любовные похождения. Вечера миссис Фэрроу пользовались заслуженной славой, и Эдвина считала, что посещать их куда интереснее, чем сидеть у Хизкоутов и слушать разглагольствования Софи о влиянии планет на судьбы людей.
Несмотря на то, что миссис Фэрроу была на двадцать лет моложе, у них с Эдвиной было много общего. Обе они вышли из простонародья. Однако покойный муж Эдвины водился со знатными дворянами, а ее дочь вышла замуж за аристократа, маркиза Торникрофта, и у них родилась красивая дочь, любимая внучка Эдвины. Хотя Эдвина всегда мечтала о внуке. Шутка ли, внук простолюдинки – будущий маркиз! Но в одну из зим ее беременная дочь поскользнулась и упала, что привело к преждевременным родам, а потом и к смерти матери и ребенка. Тогда маркиз женился во второй раз, так как страстно хотел иметь наследника. Вторая жена подарила ему сына в первый же год их брака.
У Эдвины оставалась одна надежда – дождаться рождения знатного правнука, если не принимать всерьез заявлений дорогой Лиззи, что она ни за что не выйдет замуж… С того рокового летнего вечера, когда ее скомпрометировали, прошло десять лет. Что бы тогда ни говорили, все это было не более чем глупая досадная ошибка.
Глава вторая
– Мария, здесь невыносимо жарко! – Эдвина обмахивала веером свое разгоряченное лицо.
– Это благодаря его превосходительству. – Мария, кивнула в сторону величественного лысоватого джентльмена, игравшего в вист за соседним столом. – Чарли, спасибо ему, держит меня в тепле с тех пор, как молодой Карстиэрз на прошлой неделе остался здесь на ночь. В моей спальне было так холодно, что я умерла бы от переохлаждения в собственной постели, если бы не полковой офицер с его горячей молодой кровью, который всю ночь согревал меня.
Эдвина громко расхохоталась, а Мария плавно и невозмутимо поплыла встречать вновь прибывших гостей. Это была красавица с белой, как алебастр, кожей, огненными косами и безупречными формами, облаченными в белый муслин.
Эдвина подошла к окну, где было прохладнее, и лицо у нее помрачнело – к дому подъехала карета Алисы Пенни. Миссис Пенни шла к дому неторопливой жеманной походкой. Уж не выиграла ли она пари и Гарри Петтифер перешел к ней?
Обмахивая разгоряченное лицо кружевным веером, Эдвина направилась к террасе, решив побыть на свежем воздухе. Она остановилась у чугунных перил и с силой вцепилась в них.
– Миссис Сэмпсон, вы выглядите очень воинственно, – вдруг раздался чей-то голос. – С кем вы собираетесь сражаться? У вас такое решительное лицо!
Эдвина оглянулась и увидела огонек зажженной сигары. Подняв лорнет, она пристально вгляделась в глубину террасы.
– Это вы, Трилоуни? Скучаете? Решили вырваться из Карлтон-Хауз? Вас можно поздравить?
Высокий темноволосый и необыкновенно красивый молодой человек поднялся с каменной скамьи и направился к ней, попав в полосу света, льющегося через застекленную дверь.
– Благодарю за поздравление, – сухо ответил он.
– Я рада встрече с вами, Росс. Мы не виделись… – Эдвина замолчала, пытаясь вспомнить, когда они последний раз встречались.
– Года два, а может, и больше, – пришел ей на помощь виконт. – Последний раз мы виделись в Воксхолле, позапрошлым летом. Все это время меня не было в Лондоне.
– А когда вернулись, прячетесь на темной террасе! Отчего же вы стали таким застенчивым? – Эдвина рассмеялась.
– Я всегда становлюсь застенчивым в обществе умной женщины и я ни от кого не прячусь, – добавил он, сверкнув белозубой улыбкой.
– Так вы еще не женились… – задумчиво проговорила она. – Я сейчас представила, как какая-нибудь молодая кошечка загоняет вас в угол.
– Они именно так и поступают, Эдвина, – лукаво ответил он. – Но я не очень-то им подчиняюсь.
– Ах вы, бессердечный плутишка. Конечно, молоденькие девушки – не для вас. Вам же, наверное, лет тридцать, и вас интересуют более опытные и умудренные жизнью женщины?
– Так отчего у вас сегодня такое мрачное лицо? – спросил Росс, решительно меняя тему.
Эдвина пристально взглянула на него.
– Мне и в самом деле хотелось бы с вами о многом поговорить, Стрэттон. Не скрою, мне нужен преданный друг и опытный советчик, так что приезжайте-ка ко мне завтра – поужинаем и обсудим все наши новости. Я уверена, что рассказами о своих героических подвигах вы произведете впечатление не только на меня, но и на… мою внучку.
Росс вздохнул и махнул рукой в знак согласия, перебрав в уме прежние договоренности.
Эдвина хотела что-то сказать, но дверь на террасу открылась, и женский голос произнес:
– Я обыскалась вас, лорд Стрэттон. Давайте куда-нибудь сходим, может, найдем приличную выпивку…
Росс, казалось, был очень доволен, что его, наконец, избавили от разговорчивой Эдвины.
– А я и не знала, что вы здесь со своей бабушкой, – сказала молодая женщина извиняющимся тоном. – Она действительно ваша бабушка? – Сесили Бут стояла в дверном проеме, и свет, лившийся из зала, освещал ее обольстительную фигуру.
– Эдвина пристально вгляделась в лицо молоденькой девушки и решила, что ей не больше двадцати. Однако она казалась очень уверенной в себе. Эдвина подождала, пока девушка выйдет на террасу.
– Да, я вполне могла бы быть ему бабушкой. А вы ему кем приходитесь? – спросила она, улыбаясь торжествующей улыбкой победителя. – Так я жду вас, Стрэттон, к семи. И, пожалуйста, не опаздывайте. Суфле, которое я приготовлю, испортится, если перестоит.
– Это благодаря его превосходительству. – Мария, кивнула в сторону величественного лысоватого джентльмена, игравшего в вист за соседним столом. – Чарли, спасибо ему, держит меня в тепле с тех пор, как молодой Карстиэрз на прошлой неделе остался здесь на ночь. В моей спальне было так холодно, что я умерла бы от переохлаждения в собственной постели, если бы не полковой офицер с его горячей молодой кровью, который всю ночь согревал меня.
Эдвина громко расхохоталась, а Мария плавно и невозмутимо поплыла встречать вновь прибывших гостей. Это была красавица с белой, как алебастр, кожей, огненными косами и безупречными формами, облаченными в белый муслин.
Эдвина подошла к окну, где было прохладнее, и лицо у нее помрачнело – к дому подъехала карета Алисы Пенни. Миссис Пенни шла к дому неторопливой жеманной походкой. Уж не выиграла ли она пари и Гарри Петтифер перешел к ней?
Обмахивая разгоряченное лицо кружевным веером, Эдвина направилась к террасе, решив побыть на свежем воздухе. Она остановилась у чугунных перил и с силой вцепилась в них.
– Миссис Сэмпсон, вы выглядите очень воинственно, – вдруг раздался чей-то голос. – С кем вы собираетесь сражаться? У вас такое решительное лицо!
Эдвина оглянулась и увидела огонек зажженной сигары. Подняв лорнет, она пристально вгляделась в глубину террасы.
– Это вы, Трилоуни? Скучаете? Решили вырваться из Карлтон-Хауз? Вас можно поздравить?
Высокий темноволосый и необыкновенно красивый молодой человек поднялся с каменной скамьи и направился к ней, попав в полосу света, льющегося через застекленную дверь.
– Благодарю за поздравление, – сухо ответил он.
– Я рада встрече с вами, Росс. Мы не виделись… – Эдвина замолчала, пытаясь вспомнить, когда они последний раз встречались.
– Года два, а может, и больше, – пришел ей на помощь виконт. – Последний раз мы виделись в Воксхолле, позапрошлым летом. Все это время меня не было в Лондоне.
– А когда вернулись, прячетесь на темной террасе! Отчего же вы стали таким застенчивым? – Эдвина рассмеялась.
– Я всегда становлюсь застенчивым в обществе умной женщины и я ни от кого не прячусь, – добавил он, сверкнув белозубой улыбкой.
– Так вы еще не женились… – задумчиво проговорила она. – Я сейчас представила, как какая-нибудь молодая кошечка загоняет вас в угол.
– Они именно так и поступают, Эдвина, – лукаво ответил он. – Но я не очень-то им подчиняюсь.
– Ах вы, бессердечный плутишка. Конечно, молоденькие девушки – не для вас. Вам же, наверное, лет тридцать, и вас интересуют более опытные и умудренные жизнью женщины?
– Так отчего у вас сегодня такое мрачное лицо? – спросил Росс, решительно меняя тему.
Эдвина пристально взглянула на него.
– Мне и в самом деле хотелось бы с вами о многом поговорить, Стрэттон. Не скрою, мне нужен преданный друг и опытный советчик, так что приезжайте-ка ко мне завтра – поужинаем и обсудим все наши новости. Я уверена, что рассказами о своих героических подвигах вы произведете впечатление не только на меня, но и на… мою внучку.
Росс вздохнул и махнул рукой в знак согласия, перебрав в уме прежние договоренности.
Эдвина хотела что-то сказать, но дверь на террасу открылась, и женский голос произнес:
– Я обыскалась вас, лорд Стрэттон. Давайте куда-нибудь сходим, может, найдем приличную выпивку…
Росс, казалось, был очень доволен, что его, наконец, избавили от разговорчивой Эдвины.
– А я и не знала, что вы здесь со своей бабушкой, – сказала молодая женщина извиняющимся тоном. – Она действительно ваша бабушка? – Сесили Бут стояла в дверном проеме, и свет, лившийся из зала, освещал ее обольстительную фигуру.
– Эдвина пристально вгляделась в лицо молоденькой девушки и решила, что ей не больше двадцати. Однако она казалась очень уверенной в себе. Эдвина подождала, пока девушка выйдет на террасу.
– Да, я вполне могла бы быть ему бабушкой. А вы ему кем приходитесь? – спросила она, улыбаясь торжествующей улыбкой победителя. – Так я жду вас, Стрэттон, к семи. И, пожалуйста, не опаздывайте. Суфле, которое я приготовлю, испортится, если перестоит.