Бродский Иосиф. Мрамор

I акт

[Второй век после нашей эры.]

[Камера Публия и Туллия: идеальное помещение на двоих: нечто среднее
между однокомнатной квартирой и кабиной космического корабля. Декор: более
Палладио, чем Пиранезе. Вид из окна должен передавать ощущение значительной
высоты (скажем, проплывающие облака), поскольку тюрьма расположена в
огромной стальной Башне, примерно в километр высотой. Окно -- либо круглое,
как иллюминатор, либо -- с закругленными углами, как экран. В центре камеры
-- декорированная под дорическую колонна -- или опора: внешняя сторона
ствола, внутри которого -- лифт. Ствол этот проходит через всю Башню как
некий стержень или ось. Он и в самом деле стержень: все, появляющееся в
течение пьесы на сцене, и все, с нее исчезающее, появляется или исчезает
через находящееся в этом стволе отверстие, являющееся помесью ресторанного
лифта и мусоропровода. Рядом с этим отверстием -- дверь главного лифта,
которая открывается только один раз: в начале 3-го акта. По обе стороны
ствола -- альковы Публия и Туллия. Все удобства -- ванна, стол, умывальник,
нужник, телефон, телеэкран, вмонтированный в стену, стеллажи с книгами. На
стеллажах и в стенных нишах -- бюсты классиков.
Полдень.
Публий, мужчина лет тридцати -- тридцати пяти, полный, лысеющий,
прислушивается к пению канарейки в клетке, стоящей на подоконнике. Со
времени поднятия занавеса проходит минута, в течение которой слышно только
пение канарейки.]
Публий. Ах, Туллий! Как сказано у поэта, что, должно быть, слышит в Раю
Господь, если здесь, на земле, нас ласкают такие звуки.
[Туллий, лет на десять старше Публия, сухощавый, поджарый, скорее
блондин. В момент поднятия занавеса лежит в ванне, из которой поднимается
пар, читает и курит.]
Туллий ([не отрываясь от страницы]). У какого поэта?
Публий. Не помню. Кажется, у персидского.
Туллий. Варвар. ([Переворачивает страницу.])
Публий. Ну и что ж, что варвар?
Туллий. Варвар. Армяшка. Черный жоп. Вся морда в баранине.
[Пауза; пение канарейки.]
Публий ([подражая птичке]). У-ли-ти-ти-тююю-у...
Туллий ([поворачивает кран; шум льющейся воды]).
Публий. У-ли-тит-ти-тююю-уу... Туллий!
Туллий. Ну?
Публий. У тебя от пирожного ничего не осталось?
Туллий. Посмотри в тумбочке... Свое-то, небось, сожрал. Друг животных.
Публий. Я, Туллий, понимаешь, совершенно случайно. Я не хотел. Пирожное
было так неожиданно. Поэтому я и не мог его хотеть. Я как раз хотел
оставить. Вернее, уже потом, когда съел, захотел. Это же было так внезапно!
Сколько сижу, сроду пирожных не видел.
Туллий. И уже не увидишь. Этого, по крайней мере.
Публий. Да? Почему?
Туллий. Читай инструкцию. ([Швыряет книгу на пол, потягивается в
ванне.]) У них там компьютер. Составляет меню. Повторение блюда возможно раз
в двести сорок три года.
Публий. Почем ты знаешь?
Туллий. Я сказал: читай инструкцию. Там все сказано. Том шестой,
страница тридцатая. Буква "П" -- Питание... Советую ознакомиться.
Публий. Я не мазохист.
Туллий. Ну, мазохист или нет, а пирожного, душка Публий, ты больше не
увидишь. До конца своих дней. Если только ты не Агасфер.
Публий. К сожалению... То есть, что я?! к счастью.
Туллий. Залезь в тумбочку. Бедная канарейка...
[Публий направляется к алькову Туллия, открывает тумбочку, роется в
ней: извлекает кусок пирожного, смотрит на него некоторое время; потом
неожиданно быстро съедает.]
Туллий ([возмущенно кричит, вылезая из ванны]). Что ж ты, сука,
делаешь! Это же для канарейки! ([Внезапно успокаиваясь.]) Впрочем, так я и
думал. Вечно одно и то же. ([Залезает обратно в ванну.]) Сначала киску
уморил, потом рыбок. Потом зайчика. Теперь, значит, за канарейку принялся...
Публий ([взволнованно]). Это неправда. Туллий! Я не хотел...
Туллий ([приподнимаясь на руках из ванны]). А ты подумал, что птичка,
может, никогда и не видела пирожного?
[Публий, совершенно подавленный, бредет к окну, стучит пальцем по
клетке.]
Публий. У-ли-ти-ти-тююю-у...
[Канарейка безмолвствует.]
У-ли-ти-ти-тююю-у... что же теперь делать, а? Подождем до обеда, а?
([Разговаривает сам с собой.]) Хотя обед -- что ж -- у них там всегда
что-нибудь такое -- деликатесы -- чтоб желудок действовал -- ни разу не
было, чтоб не захотелось -- это чтоб мы жили дольше -- сколько сижу, ни разу
еще запора не было-- -- --да-а-а, компьютер -- выпустить тебя, что ли?
([Пауза.]) Туллий!
Туллий. Ну чего?
Публий. Может, выпустить ее, а?
Туллий, Давай.
Публий. Но, с другой стороны, она ведь поет.
Туллий. Иди в жопу.
[Пауза. Публий подходит к телефону, снимает трубку, набирает номер.]
Публий. Господин Претор? Это Публий Марцелл из 1750-го. Тут у меня,
знаете ли, птичка. Да, канарейка. Так вот, нельзя ли там проса или
конопли... Да-да, лучше проса. Что-о? Включите в вес моей порции? То есть,
второе будет на сто грамм меньше? Но позвольте... Ах та-а-к! Да.
Отказываюсь. ([Бросает трубку.]) Черт!
Туллий. В чем дело?
Публий. Блядский лифт!.. Работает, видите ли, на определенных режимах,
ни больше, ни меньше... Говорит, ополовиню второе. Претор. Сука.
Туллий. А что у нас нынче на второе?
Публий [нажимая кнопку пульта в изголовье своей постели, и быстро
сверяясь с текстом на экране]). Петушиные гребешки.
Туллий. С чем?
Публий. С хреном.
Туллий. Н-да.
Публий. Раз в жизни.
Туллий. Садисты.
Публий. Особенно Претор.
Туллий. Претор ни при чем. Все дело в лифте. Вниз -- дерьмо, вверх --
жратва. В строгой пропорции. Вечный двигатель... Хотел бы я только знать, с
чего начали.
Публий. То есть?
Туллий. Что было раньше. Курочки или яйца.
Публий. Это самое я и спрошу у Господа. На Страшном Суде.
Туллий. Варвар.
Публий. Я пошутил.
Туллий. Все равно варвар. Все клерикалы варвары. Даже сомневающиеся.
Особенно они. Дай телефон.
Публий. Пожалуйста ([передает трубку Туллию.])
Туллий. Алло. Господин Претор. Это Туллий Варрон из 1750-го. Зачем вы
посадили мне в камеру варвара? Он верит в Бога. Вернее, не верит. Но тоже в
Бога. Куда смотрел Комитет? Этот человек не римлянин. Да, произошла ошибка.
Нет, больше жалоб нет. Ах вот как! Господин Претор, вы -- говно. Я буду
жаловаться в Сенат. Да, изыщу способ. ([Вешает трубку.])
Публий. Что он сказал?
Туллий. Ничего, говорит, не поделаешь. Исповедание, говорит, не
критерий. Как и отсутствие оного.
Публий. А что -- критерий?
Туллий. Физическое присутствие, грит, в пределах Империи, плюс
отсутствие альтернативы. То есть, если больше податься некуда. Согласно,
грит, последнему декрету, распространяется на млекопитающих.
Публий. Я ж тебе сказал, что он сука.
Туллий. Нет, Претор тут ни при чем. Это всё штучки Калигулы. Думает,
что если он тезка, то может... Плюс комитеты тоже совершенно разложились. В
Сенатскую комиссию по гражданским правам ввели лошадь. Сеяна Буланого. Я не
спорю: наш Сенат всегда был самый представительный. За всю человеческую
историю. Должен же кто-то наконец защищать интересы животных... Но
гражданские права! Буланый утверждает, что данные вычислительного центра,
полученные при Тиберии, устарели.
Публий. То есть?
Туллий. То есть, то есть!.. То есть было установлено, что во все
времена -- при фараонах, в Греции, в Риме, в эпоху христианства, у
мусульман, у косоглазых -- ну и так далее -- что во все времена под замком
находится примерно 6,7 процента на каждое поколение.
Публий. Ну и не так уж чтобы навалом...
Туллий. Столько, сколько надо... И на основании этих данных Тиберий раз
и навсегда установил у нас количество заключенных. Вот подлинная реформа
правосудия! Да? Но Тиберий пошел еще дальше. Эти самые 6,7 процента он
сократил до 3-х процентов. Потому что у них там разные срока в ходу были. У
христиан, например, червонец популярен был; четвертак тоже. В общем, Тиберий
вывел среднее арифметическое и, отменив смертную казнь, издал указ, по
которому мы все...
Публий. То есть эти 3 процента?
Туллий. Да, по которому эти 3 процента должны сидеть пожизненно.
Независимо от того, натворил ты делов или нет. Своего рода налог. Сенат его,
натурально, поддержал, и комиссия по гражданским правам организовала
комитет, который как раз следит за тем, чтоб не возникло системы в арестах.
Так теперь этот Сеян Буланый мутит воду и настаивает на пересмотре данных
вычислительного центра.
Публий. Каким образом?
Туллий. Понятия не имею, каким образом. Просто ржет... ([Имитирует
конское ржание.]) Гражда-аа-аа-аа-ан-ские... Пра-аа-аа-ваа... ([Пауза.]) У
них же там везде электронные интерпретаторы. Отходы космических программ.
Черт бы их подрал.
Публий. А он что -- считает, процент должен быть выше или ниже?
Туллий. Понятия не имею. Скорее всего, ниже: играет в либерала.
Публий. Ну, это не так уж плохо.
Туллий ([кричит]). А что в этом хорошего?! Что в этом хорошего?!
Публий. Ну -- как?.. Просторней все же будет... А то напихают всякого
дерьма...
Туллий. Да ведь если не напихают, то все равно -- дерьма! И кому нужен
простор -- в камере? Подумай сам! Простор -- в камере! Не путай с частной
квартирой.
Публий ([задумчиво]). Это легче легкого: превратить квартиру в камеру.
И камеру в квартиру.
Туллий. Вот именно!
Публий. Ну-ну, Туллий, не нервничай. Вряд ли Сенат его послушает.
Туллий ([мрачно]). Очень может быть. Он же воевал в Ливии. Заслуги.
Кроме того, они там все на либералах отключаются... Калигула, так тот просто
кипятком ссыт, когда слышит, как его лошадь витийствует.
Публий. Кто -- кипятком? Он -- или его лошадь?
Туллий. Какая разница! Где моя тога?
Публий. Там, где ты ее бросил. ([Тычет пальцем в сторону алькова
Туллия.]) Если ты уже все, не спускай воду.
([Начинает раздеваться.])
Туллий. Варвар, помешался на экономии.
Публий. Я? Если я что и экономлю... Если я что и экономлю, так только
время... Что же до помешательства, то весь Рим помешан на своем водопроводе.
Верней, замешан. Думаешь, не понимаю? Тибру давным бы давно крышка была,
пользуйся мы его услугами. Водопровод наш тем и замечателен, что количество
воды в нем постоянно! От Тибра независимо. Физика! Сообщающиеся сосуды! Все
дело в системе фильтров. ([Забирается в ванну к Туллию.]) Как сказано у
поэта: "Дважды в ту же струю не ступишь". Чепуха. Очень даже ступишь.
([Наслаждается.]) А-а-а-а... Аква... Аш Два О... Заметь: не больше и не
меньше... Разве что испаряется... Или когда вытираешься... И то вряд ли...
Ведь полотенце потом в стирку идет -- и вытертое-то возвращается... Убежден,
что наша башня еще и водонапорная.
Туллий. Говорят.
Публий. И убежден, что кто-то -- когда-то -- в этой воде -- уже мылся.
Что-то чувствуется в ней... не то, чтоб родное -- знакомое.
Туллий. Может, и Калигула в ней мылся.
Публий. И Тиберий.
Туллий. И Сеян...
Публий. Если бы фильтры говорить умели... ([Пауза.]) И моя жена в ней
мылась... И твоя.
Туллий. Что ты хочешь этим сказать?
Публий. Да нет, не это... И дети тоже. Вода -- везде вода. Что в
квартире, что в камере. Сообщающиеся, говорю, сосуды.
Туллий. Для кого -- сообщающиеся, для кого -- нет.
[Пауза.]
Публий. Странное это дело. Туллий: я же знал, что это может случиться.
Еще когда был ребенком -- знал. Все мы знаем. Тем более, что мой отец не
сидел. И дед тоже. И все-таки не предполагал. Завел семью, детишек...
Туллий. Ну-ну, Публий... Это же значит только, что комитет наш на
высоте.
Публий ([изумленно]). Это -- как?
Туллий. А так, что сажают только после того, как произведешь потомство.
Примерно как раз, когда жена уже надоедает... Когда вообще уже почти все
смысл теряет. Когда слово "пожизненно" смысл приобретает. Не раньше...
Компьютер все-таки.
Публий. Да. Техника...
[Пауза.]
Чего читаешь-то?
Туллий. Горация.
Публий. Ну и как?
Туллий. Классик. Разве что чересчур восторженный. Как все предки.
Публий. Бюст, что ли, его заказать?
Туллий. Тем более, что кормить не надо.
Публий. А канарейку куда?
Туллий. Выпустим. А то от голода сдохнет. Либо -- от воздуха
разряженного.
Публий. Жалко.
Туллий. Жалко выпускать или жалко, что сдохнет?
Публий. И -- и... Выпускать тоже. Полетит, понимаешь, на все четыре...
то есть триста шестьдесят... Лишние мысли опять же... Мы-то тут -- до конца
дней. Нас-то, вишь, никто не выпустит. Для нас тут -- жизнь. Смысл. Чего же
ей-то надо. Она ж тварь, у нее даже мозгов нет. Клюв один... Жалко
выпускать.
Туллий. Так ведь сдохнет.
Публий. А мы -- нет? Мы, Туллий, тоже] Нас кто пожалеет? А? Она, что
ли? Чем? У нее, говорю, и мозгов-то нет... А и были б, так сколько? на нас
двоих их бы хрен хватило...
Туллий. Не веришь, значит, в миниатюризацию...
Публий. Не в том дело... А мы ее пожалеем. И, с другой стороны, поет.
[Пауза.]
Туллий. Когда ты сдохнешь, я тебя пожалею. Если все дело в размере,
по-твоему.
Публий ([обнимая Туллия]). Пожалей лучше сейчас...
Туллий. Не лапай!
Публий. Лучше сейчас пожалей, Туллий!
Туллий. Прими руки, кому говорю!
Публий. Так я ж ничего...
Туллий. Ничего? А это чей член? У тебя эрекция. ([Вылезает из ванны.])
Где моя тога?
Публий ([устраиваясь поудобнее в ванне]). Вот цена твоим словам.
"Пожалею"!.. Как же! Знаю я, как ты меня пожалеешь. Меня -- в мусоропровод,
а на мое место -- какого-нибудь кретина. Я -- вниз, он -- вверх.
Туллий. А лифт только так и работает. Принцип весов. Символ правосудия.
Публий ([продолжая свое]). Будешь с ним лясы точить... Может, даже
это... за бока хватать... Молодой если... Главное -- главное, ведь дерьмо же
какое-нибудь будет... сам говоришь... пастух там. Или ликтор... Но обо мне
уже ни хрена не вспомнишь... Вроде как и не было. С глаз долой, из сердца
вон. Так сказать, переменим простыни.
Туллий. Вот это -- точно.
Публий. Ну да, так спокойнее. Инстинкт самосохранения плюс ухватки
стоика. Что, впрочем, одно и то же. При полной поддержке со стороны Претора.
И когда полностью самосохранишься, тут-то тебя в мусоропровод и затолкают.
[Пауза.]
Туллий ([кутаясь в тогу]). Все там будем.
Публий. Ну да, понимаю. Ты -- выше этого.
Туллий. Главное -- чтоб процент соблюдался.
Публий. Гражданин... Опора государства... ([Пауза.]) Дерьмо собачье!
Туллий. Сам ты дерьмо. Варвар. Может быть, даже христианин. Смерти
боишься. Какой ты римлянин!? Семья, детишки... жопа! Все это варварство,
понял? Тоска по свободе! Что ты знаешь о свободе? Бабы -- и все. Предложи
тебе сейчас гетеру харить или на койке гнить, -- ты бы что выбрал?
Публий. Гетеру, понятно.
Туллий. Ага, вот видишь! Для тебя тут есть разница. А разницы нет,
Публий! Разницы нет. Дни идут! Все дело в том, что дни идут. Чем бы ты ни
занимался, ты стоишь на месте, а дни идут. Главное -- это Время. Так учил
нас Тиберий. Задача Рима -- слиться со Временем. Вот в чем смысл жизни.
Избавиться от сантиментов! От этих ля-ля о бабах, детишках, любви,
ненависти. Избавиться от мыслей о свободе. Понял? И ты сольешься со
Временем. Ибо ничего не остается, кроме Времени. И тогда можешь даже не
шевелиться -- ты идешь вместе с ним. Не отставая и не обгоняя. Ты -- сам
часы. А не тот, кто на них смотрит... Вот во что верим мы, римляне. Не
зависеть от Времени -- вот свобода. А ты варвар, Публий, грязный варвар. И я
б убил тебя, если б не знал, что на твое место тотчас пришлют другого. И,
может, еще большего варвара. Особенно теперь, когда в Комитет провели Сеяна.
Публий ([переворачиваясь на бок в ванне]). Тогда что ж... может, мне с
собой покончить, а? На римский манер: прямо здесь, в ванне. Как Сулла.
Туллий. Все равно пришлют. ([Пауза.]) Сам знаешь: лифт.
Публий. Елки-палки.
[Пауза.]
Туллий. Как сказано у поэта: "Постум, Постум, увы, бегут летучие
годы..."
Публий. Кто это сказал?
Туллий. Гораций.
Публий. Елки-палки. Передай-ка мне телефон.
Туллий. Пожалуйста.
Публий. Господин Претор? Это Публий Марцелл, из 1750-го. Будьте
любезны, бюст поэта Горация к нам в камеру. Да, Горация. Го-ра-ция. ([В
сторону, Туллию.]) По буквам...
Туллий. Гомер, Овидий, Рамзес, Ахилл...
Публий. Гомер, Овидий, Рамзес, Ахилл...
Туллий. Цезарь, Иегова, Язон.
Публий. Цезарь, Иегова, Язон... Да, Квинт Гораций Флакк. Что, не много
ли места займет? Какая разница, г-н Претор? Да, тюрьма есть недостаток
пространства, возмещенный избытком времени... Да, чем раньше, тем лучше. А
что вниз?
Туллий. Шахматы.
Публий. А вниз шахматы... Премного благодарен, г-н Претор. ([Вешает
трубку.]) Сука этот Претор. Невежда.
Туллий. Хорошая должность.
Публий. Чем же?
Туллий. Ну... болтать по телефону. Всего и делов.
Публий. Н-да. Тысяча сестерциев. Все казенное. Забот никаких. Знай
плодись да за компьютером присматривай. Дурак я, что не нанялся, когда была
вакансия.
Туллий. Все равно бы не взяли.
Публий. Это почему?
Туллий. У тебя ж в роду никто не сидел. Таких на государственную службу
не принимают. Претором, сенатором, консулом может стать только человек, у
которого... чьи предки побывали в Башне. Хоть в четвертом колене. На кой
Риму чиновник, которого в один прекрасный день... И подумай сам: какой из
тебя сенатор, если у тебя в перспективе -- Башня?
Публий. Что да, то да.
Туллий. Одно утешение: дети в люди выйдут. ([Пауза.]) Сына-то как
назвали?
Публий. Октавианом.
Туллий. Звучит... Быть ему претором. Или сенатором. Может, даже
консулом станет. А то, глядишь, и принцепсом. Красивое имя -- залог успеха,
Полдела. Молодец был Тиберий, когда запретил святцы. Ну какой принцепс из
Федота? Или хуже того -- Стэнли? Это же курам на смех. То ли дело --
Октавиан!.. Так же хорошо, как Тиберий. Я своего старшего Тиберием назвал.
Публий. А младшего?
Туллий. Тоже Тиберием. И среднего...
Публий ([задумчиво]). Что ни говори, большой был человек Тиберий... Где
бы мы все были, если б он Империю не придумал...
Туллий. ...и столицу бы в Рим не переименовал... Гнили бы понемногу.
Задворки Европы.
Публий. Ну, это уже кое-что. ([Пауза.]) Как погода?
Туллий ([подходя к окну и заглядывая вниз]). Низкая облачность. Ни
черта не видно. Облачность... Может, в Риме сейчас дождь.
Публий. Посмотри градусник.
Туллий ([не меняя позы]). Наш или наружный?
Публий. Наружный.
Туллий. Плюс десять по Цельсию.
Публий. Холодновато.
Туллий. А какая тебе разница. Градусник-то наружный.
Публий. Не имеет значения. Все равно -- градусник. ([Пауза.]) Неужели
дождь сейчас в Риме?..
Туллий. Тебе-то что?
Публий. Я римлянин... Хотя бы уже потому, что тут нахожусь...
[Пауза.]
Туллий. Все мы теперь римляне. ([Глядит на градусник.]) Зачем только
они его сюда повесили? Садисты.
Публий. Когда я воевал в Галлии, к нам однажды в когорту бордель
привезли. Так бандерша ихняя, сука, знаешь до чего додумалась? Приделала к
пружинам матраца таксометр. Представляешь?
Туллий. Ты, значит, все о бабах...
Публий. Да нет, одного легионера вспомнил: не хватило у него. Пары
сестерциев. Больно здоровый был. Так у него рожа была, как у тебя сейчас.
Точь-в-точь.
Туллий. На себя посмотри, грызло. ([Берет с полки книжку и заваливается
на постель.])
Публий ([рассуждает вслух]). Плюс десять. Высота -- полкилометра над
уровнем моря. Это если Капитолийского холма не считать. С ним, думаю, все
семьсот получаются. Итак, семьсот равняется плюс десять. В Риме, стало быть,
градусов на пять теплее. Дождь если там, значит, что -- теплый. Вода в Тибре
-- мутная-мутная. Как сказано у поэта. Люди бегут, кошки в окнах мяукают.
Башню не видно. Во время дождя никто не думает о Башне... Что значит --
архитектура... Я бы в Сенат пошел. Чудное это дело -- во время дождя в
Сенате сидеть, слушать, как законы обсуждаются. Голосовать... Я бы, конечно,
был "за". Неважно даже, за что. А кто-нибудь был бы "против". Какая разница?
На то и демократия. Я по натуре -- позитивист. И когда руки поднимаются, по
всему залу -- дух такой волной идет. Под мышками... Даже еще и приятней,
когда с меньшинством голосуешь... Э-эх, только подумать: сидишь себе в
Сенате -- на улице дождь -- тут тепло -- поднимаешь руку... ([Пауза.
Поднимает руку, принюхивается.]) ...демократия... Туллий!
Туллий. Отстань.
Публий. Все читаешь... Прошлым интересуешься. Конечно, при таком
количестве истории, какое уж тут настоящее. Тем более, будущее. Даже
географии ни хрена не осталось. Просто -- колонии: части Империи. Куда ни
плюнь. Даже если и независимыми ставшие... Топография только и осталась.
Вниз-вверх... Читай, читай... Когда все прочтешь... Книги-то на полке
останутся, а тебя в мусоропровод спустят. Как сказано у поэта: Дольче эт
декорум эст про патрия мори. Сладостно и почетно умереть за отчизну. Н-да...
дольче.
Туллий. В самом деле, что у нас нынче на сладкое?
Публий. Хорошо бы опять пирожное.
Туллий. Опять, говорят тебе, не бывает.
Публий. Н-да, все повторяется, кроме меню.
Туллий. Ты бы, конечно, наоборот предпочел.
Публий. А то нет!
Туллий. Я и говорю: варвар. ([Захлопывает книгу и встает.])
Публий. Да при чем тут варвар?! Чего ты лаешься все время? Варвар!
Варвар. Как собака гавкает...
Туллий. А при том, что истинный римлянин не ищет разнообразия.
Истинному римлянину -- все равно. Истинный римлянин единства жаждет. Так что
меню разное -- это даже лажа. Меню должно быть одинаковое. Как и дни. Как
само время... Послабление это: со жратвой у нас. Нет еще полного единства.
Но, видать, грядет.
Публий. Как же так -- все равно? Пирожное равно отсутствию пирожного,
что ли?
Туллий. Ага. Потому что sub specie aeternitatis *([1]) отсутствие
равняется присутствию вообще. То есть истинный римлянин разницу за подлянку
считает. Так что меню лучше если одинаковое.

* 1. sub speciae aeternitatis ([лат.]) -- с точки зрения вечности.

Публий. Пирожных не напасешься. Или -- их отсутствия... Н-да... Дольче
эт декорум.
Туллий. Сладостно и почетно... Грядет все-таки единство. Стиля -- то
есть. Ничего лишнего. С нас, можно сказать, и начинается...
Публий. Да? а сам канарейку пожалел.
Туллий. Не пожалел, а оставил.
Публий. Ну это одно и то же...
Туллий. Отнюдь. ([Задумчиво.]) И вообще жалко, что это -- канарейка, а
не, скажем, оса.
Публий. Оса?! Какая оса?!
Туллий. Потому что -- миниатюризация. Сведение к формуле. Иероглиф.
Знак. Компьютерные эти... как их. Ну когда все -- мозг. Чем меньше, тем
больше мозг. Из силикона.
Публий. Туллий!
Туллий. Как у древних... То есть я хочу сказать, что например, оса,
если поймать ее в стакан и блюдцем накрыть...
Публий. Ну?
Туллий. ...то она там, как гладиатор в цирке. То есть без кислорода. И
стакан -- он вроде Колизея, в этой, как ее, миниатюре. Особенно если не
граненый.
Публий. Ну и что?
Туллий. А то, что канарейка -- слишком большая. Почти животное. Не
годится по стилю. В смысле -- эпохи. Много места занимает. А оса --
маленькая, но вся -- мозг.
Публий. Да какое там место! Клетка же.
Туллий. Тавтология, Публий. Тавтология. И тебе бы больше осталось.
Публий. Ну, осы ты тут не дождешься. И вообще -- жалятся.
Туллий. Это все честней, чем чирикать; в данных обстоятельствах. И
вообще -- летать перестала. Зажралась.
Публий ([ощупывая свой живот]). Да, птичке сто грамм прибавить -- это
не то, что нашему брату... Я, может, и пирожное из этих соображений...
Туллий. И то сказать -- отлетался.
Публий. Одно утешение: в мусоропровод не пролезу. Хлопот со мной,
Туллий ([ощупывает свою талию]), не оберешься. Еще пожалеешь, когда
скончаюсь.
Туллий. У них там сечка, Публий. Сечка-дробилка. Принцип мясорубки с
мотивам Тарпейской скалы: в указе так и сказано. Я помню, указ этот читал --
еще мальчиком. А то бы народ бегал. И после сечки этой -- крокодилы...
Публий. Я тоже, помню, читал, что раньше, когда еще свидания давали,
многие шары себе под кожу в член вшивали, чтоб диаметр увеличился. У члена
же главное не длина, а диаметр. Потому что ведь баба, пока сидишь, с другими
путается. Ну и отсюда идея, чтоб во время свидания доставить ей такое...
переживание, чтоб она про другого и думать не хотела. Только про тебя. И
поэтому -- шары. Из перламутра, говорят, лучше всего. Хотя, подумать если,
откуда в зонах этих ихних перламутру взяться было? Или из эбонита, из
которого стило делали. Выточишь себе шарик напильничком, миллиметра два-три
в диаметре -- и к [херургу]. И херург этот их тебе под кожу загоняет.
Крайняя плоть которая... Подорожник пару дней поприкладываешь -- и на
свидание... Некоторые, даже на свободу выйдя, шарики эти не удаляли.
Отказывались...
Туллий. То-то Тиберий свидания и отменил.
Публий ([кричит]). А чего ему жалко?! Если человек... раз в год!.. тем
более, если -- пожизненно?!! Жалко ему стало, да? ([Успокаиваясь.]) Это же
придумать надо: раз в год человеку палку кинуть пожалеть... Это же надо
придумать!
Туллий. Да уж всяко лучше, чем сирот плодить.
Публий. Тогда нечего легионы в Ливию посылать. И в Сирию. И в Персию.
Туллий. Это разные вещи. Дольче эт декорум эст... Сладостно и
почетно...
Публий. Палку кинуть тоже сладостно.
Туллий. Вот и отменили, чтоб ты не смешивал.
Публий. Сладостное с почетным?
Туллий. Приятное с полезным, Публий... Свидания всей этой идее
правосудия противоречат, всему принципу Башни. А палка тем более. Палка есть
как бы побег из Башни.
Публий. Какой же побег? Мы же тут пожизненно.
Туллий. Да не о тебе речь, Публий. Неужто ты не понимаешь. Не о тебе: о
сперме твоей. Это и есть побег. Верней, утечка. Научись мыслить абстрактно,
Публий. Дело всегда в принципе. В идее, которая заложена в вещи, а не в вещи
как таковой. Раз пожизненно -- то пожизненно. Жизнь есть идея. Сперма --
вещь.
Публий ([кричит]). Но я же все равно спускаю! ([Успокаиваясь.]) Вон вся
тумбочка желтая.
Туллий. Потому и отменили, чтоб не смешивал.
Публий. Чего не смешивал?
Туллий. Идею с вещью. А тумбочку мы другую выпишем. Если, конечно, ты к
этой не привязался.
Публий ([смерив тумбочку взглядом]). Нет, не думаю.
Туллий ([снимая трубку]). Алло, г-н Претор. Это Туллий Варрон из
1750-го. Ага, опять. Не могли бы вы прислать нам новую тумбочку? Да, лучше