Брокуэй Конни. Неотразимая

   – Милорд, – пробормотал гигант, – вас не было так долго. Мы рады, что вы вернулись домой.
   Томас рассмеялся. Смеялся он сердечно и заразительно.
   – Ну, если мое отсутствие научило таких язычников, как ты, послушанию, мне, наверное, надо отправиться в плавание вокруг Африки, чтобы окончательно приручить остальных.
   Фиа в изумлении уставилась на Томаса. Его шотландский акцент звучал совершенно естественно, казалось, он всю жизнь только так и говорил. Фиа знала, что он наполовину шотландец, но никогда раньше не слышала, чтобы он говорил на этом языке. Слова слетали с его уст легко и свободно.
   – Да какой же вы хозяин, сэр, – заговорил Джейми, – в отличие от меня вы ведь свое звание нисколько не почитаете. Вам не удастся помешать мне выразить свое почтение...
   Неизвестно, что собирался он сказать дальше, но в это мгновение Томас с размаху ударил его ногой в плечо, и громила, потеряв равновесие, растянулся на песке. Для него удар оказался полнейшей неожиданностью. Однако он мгновенно вскочил и горой навис над Томасом.
   – Ну, Томми, держись, я научу тебя уважать старших!
   – Попробуй, ты, вонючий козел, – улыбнулся Томас в ответ.
   Матросы, стоявшие неподалеку, оживились в предвкушении драки и окружили Томаса и Джейми полукругом. Сердитое выражение, которое за мгновение до этого появилось на лице Джейми, теперь исчезло, и он уже улыбался в предвкушении борьбы. Судя по лицу Томаса, он испытывал те же эмоции.
   – Два падения из трех? Оба плеча на земле? – спросил Томас.
   Фиа взглянула на огромную фигуру Джейми, на мощные руки, толстые ноги. Да он же убьет Томаса!
   – Отлично.
   – А, по-моему, нет! – Боже милостивый, неужели это произнесла она?
   Томас и Джейми одновременно посмотрели на нее. У них на лицах было написано одинаковое изумление, не меньшее, чем если бы заговорила сама шлюпка.
   – А это еще кто? – удивился Джейми. – Матерь Божья, ты же не сказал мне, что приехал с невестой. Господь знает, как долго мы ждали этого дня...
   – Нет, – ответил Томас, – она не моя невеста. Она...
   –...его пленница, – закончила Фиа. Она судорожно обдумывала, как использовать сложившуюся ситуацию себе на пользу и во вред Томасу. Похоже, что этот нечесаный и немытый верзила относится к Томасу с уважением. Какое-то время Джейми пристально рассматривал ее, а затем повернулся к Томасу:
   – Так скажи мне, кто это? Ока англичанка?
   Томас кивнул, лицо его было непроницаемо. Джейми с облегчением вздохнул.
   – А-а! Так, значит, ты привез эту сучку из Англии, отнял ее у английских кобелей? Молодец, Томми! Ты как, уже спал с ней? – Фиа едва не пропустила ответ Томаса, так она была увлечена изучением Джейми. – Что ж, может быть, оно и к лучшему, – продолжил тот. – Ишь какая штучка! От таких можно подцепить все, что угодно. Уж поверь мне.
   – Как вы смеете! – возмущенно воскликнула Фиа.
   – Джейми, помолчи. – Томас был чернее тучи. Он подошел к шлюпке. – Это... леди Макфарлен.
   – Макфарлен? Имя-то не английское...
   – До замужества я была... – Фиа вскинула подбородок.
   – Здесь никому не интересно, кем вы были до замужества, – резко прервал ее Томас, бросая предупредительный взгляд.
   – А мне интересно, – возразил Джейми. – Если ее будет разыскивать муж-шотландец, то мне об этом лучше знать заранее.
   – Никто не будет ее разыскивать, – заявил Томас. Он не хотел, но его слова, подобно острой стреле, невольно укололи Фиа. – Она вдова. Муж ее был шотландцем. – Томас повернулся к Фиа, все еще стоявшей в шлюпке, и приподнял ее. – Мы остановимся в доме.
   Фиа удивило, что он выделил слово «дом». Удивило так, что протесты замерли у нее на устах. Томас поудобнее обнял ее, и Фиа невольно ухватилась за него. Ей показалось, что он сейчас ее бросит.
   – В доме? – повторил Джейми, переводя взгляд то на Томаса, то на Фиа.
   – Да. И передай миссис Макнаб, чтобы она во всем помогала леди Макфарлен.
   – Мне не нужно помощи ваших слуг, – огрызнулась Фиа.
   Томас усмехнулся:
   – Ах да! Конечно! Вы ведь во всем полагаетесь только на себя, я и забыл. И обед вы выплевывали только для того, чтобы я был рядом с вами.
   – Неправда! – вырвалось у Фиа. Кровь прилила ей к лицу. Джейми от души рассмеялся. Фиа попыталась выйти победительницей из создавшегося положения единственным известным ей способом. Голос ее опустился октавой ниже, теперь он звучал как мурлыканье. – Возможно, я действительно хотела, чтобы вы были рядом со мной. – Она провела пальцем по его груди, прежде чем закончить свою мысль. – Разве мои усилия оказались тщетны и ни к чему не привели?
   – Да она храбрая, твоя англичанка, – проговорил сквозь смех Джейми, его огромное тело сотрясалось от хохота. Томас невольно улыбнулся.
   Все же она тоже шотландка. Она родилась и выросла здесь, поэтому ей хотелось сейчас возразить Джейми, хотя для самой Фиа оставалось загадкой, почему она так жаждет этого. Сама она никогда в жизни ни в мыслях, ни на словах не отождествляла себя ни с кем: ни с англичанами, ни с шотландцами. Она всегда думала о себе как о дочери Карра. Но здесь, сейчас... Она обвела взглядом утесы вдали. Там когда-то высился замок Уонтон-Блаш. Она хотела увидеть то место, где он когда-то стоял.
   – Да, она храбрая, – подтвердил Томас. – Но раньше всегда вела себя умнее, и если сейчас у нее хватит сообразительности, она попридержит свой острый язычок, а иначе сама об него и порежется.
   Фиа прекрасно поняла его. Кажется, она и здесь всего-навсего дочь Карра. Похоже, Томас хочет предупредить, что ей не стоит демонстрировать родство со столь ненавистным здесь для всех графом-демоном. А причин для этой ненависти у местных жителей было более чем достаточно. У каждого из них Рональд Меррик либо что-то украл, либо что-то отнял силой, а за сопротивление многие поплатились жизнью.
   – Я не настолько глупа, чтобы не понять вас, – еле слышно заверила Томаса Фиа.
   – Отлично, – так же тихо ответил он и затем громко обратился к верзиле: – Джейми, отнеси чемодан и саквояж леди в повозку. Я сам отвезу нашу гостью домой.
   – Домой? – Кустистые брови Джейми поползли вверх. – Но вам же надо увидеться с...
   – Это подождет, – оборвал его Томас.
   Верзила не стал спорить. Для него власть Томаса была бесспорна, и он подчинился без лишних вопросов. Джейми молча забрал багаж у одного из матросов и положил в повозку. Томас продолжал держать Фиа на руках и, кажется, даже не замечал этого. Такое равнодушие было оскорбительно для гордости Фиа. Мужчины, когда-либо державшие ее на руках, никогда не были равнодушны к этому.
   – Опустите меня, – сказала Фиа.
   – Здесь очень мягкий и сырой песок, а на вас слишком тонкие башмачки. Да ко всему прочему вы еще и очень слабы.
   – Уверяю вас, – она взглянула на Томаса из-под густых ресниц, – у меня хватит сил для всего... – Фиа подумала и добавила: – Для всего, что вам потребуется.
   – Прекратите, – резко отозвался Томас. Голос его звучал как голос человека, который одергивает не в меру разыгравшегося ребенка. Фиа часто заморгала. Томас без всяких церемоний отнес ее в повозку и сам устроился рядом.
   – Джейми, – обратился он к верзиле. Но тот лишь покачал головой.
   – Нет, у меня здесь еще работа. Я увижусь теперь с вами только завтра. – С этими словами он стегнул лошадку и помахал рукой на прощание. Вид у него был явно озадаченный.
   Томас взял поводья, и они тронулись вверх по узкой, еле приметной дороге, которая сразу же сворачивала в сторону от моря. Фиа вытянула шею и крутила головой во все стороны, стараясь разглядеть окрестности, но густой туман не позволял разобрать, что окружает их и где они сдут. Если впереди действительно когда-то стоял замок Макларенов, то из-за тумана разглядеть это место было невозможно. Скоро только запах моря и негромкий шум набегающих на берег волн говорили, что море все еще где-то рядом. Однако с каждым мгновением звук прибоя и запах моря становились все слабее.
   Постепенно туман рассеялся, хотя небо над ними было все еще затянуто. Фиа глубоко вдохнула чистый влажный воздух. Она продолжала осматриваться. Теперь все, что она видела и слышала, было, ей до боли знакомо. Словно утерянная в детстве музыкальная шкатулка, которая нашлась, когда ребенок уже вырос. За каждым поворотом она видела что-то знакомое. Вот здесь она когда-то наткнулась на брата Рейна и его прелестную Фейвор, сбежавших с какого-то пикника. Фейвор тогда была в ужасе от встречи с ней, она зарделась от смущения, а Рейн был страшно зол на сестру.
   А вот в этой небольшой рощице десять лет назад она нашла маленького крольчонка, запутавшегося в силках браконьера. Она знала, что если выпустить его, то какая-нибудь бедная семья останется вечером голодной, но крошечное создание так жалобно кричало... Гунна помогла выходить крольчонка, а когда он подрос, Фиа выпустила его на волю... Да, это было вон там!
   Однако вскоре воспоминания закончились, так как дорога ушла в сторону, куда она не осмеливалась ходить ребенком. Теперь они ехали по землям, опасным для любого, кто имел отношение к семье графа Карра, а особенно для его «любимой дочери».
   Но в этой неизвестности было свое очарование. Фиа с нескрываемым интересом разглядывала все вокруг. Она так увлеклась, что даже решила отложить соблазнение Томаса Донна, тем более что сама не знала, каким должен быть следующий шаг. Все ее предыдущие попытки так и не принесли желаемого результата. Покорить Томаса не удалось.
   Они ехали молча больше часа, когда Томас, наконец, нарушил тишину и заговорил. Солнце уже оставило попытки пробиться сквозь плотные облака над головой и покинуло небосклон. Надвигались сумерки.
   – Фамилия Меррик звучит здесь как проклятие, – произнес Томас, как бы предупреждая Фиа.
   – Да что вы!
   – Здесь многие хорошо помнят имя дочери Карра, поэтому даже шепотом не произносите имя Фиа.
   – Мне несвойственно обращаться к себе в третьем лице, – отозвалась Фиа, награжденная кислым взглядом Томаса.
   – Разумеется, нет, это звучало бы нелепо.
   – Но не так нелепо, как заниматься самообманом, – заявила Фиа, ухватившись за крошечную возможность.
   – Что вы имеете в виду? – Томас нахмурился и подстегнул лошадь.
   – Ну, например, вашу благородную попытку спасти Бартона. А ведь причина, по которой вы это делаете, и есть самообман.
   – Можете думать, как вам угодно, – жестко ответил Томас.
   – Кроме того, – продолжила Фиа, но в этот момент повозка подпрыгнула, наехав колесом на кочку, и ее на мгновение прижало к Томасу. – Кроме того, вам никогда не приходило в голову, что Джеймсу, возможно, не захочется быть спасенным?
   – Да я уверен, что ему этого не хочется, – с сожалением признался Томас. Сердце Фиа забилось чаще от этого маленького достижения.
   – Но для вас это не имеет значения? – проговорила она.
   – Нет, – подтвердил Томас.
   Она осторожно положила руку ему на бедро и тут же ощутила, как напряглись его мышцы.
   – Полагаю, что вы поступаете с Джеймсом несправедливо. Он вполне способен сам противостоять соблазну. – Она выждала минуту, но Томас продолжал смотреть вперед, не отрывая взгляда от дороги. – А вы? Вы способны на это? – Томас несколько скосил взгляд в ее сторону.
   – Леди Фиа, прошу вас, перестаньте. Положение становится двусмысленным. Ради нас обоих вы должны остановиться. – Фиа рывком убрала руку с его бедра, словно обожглась, и посмотрела на него невинными глазами.
   Взгляд Томаса вернулся к дороге. Несколько минут они ехали молча, потом он спокойно обратился к спутнице:
   – Я ценю, что вы выбрали меня в качестве объекта соблазнения, и то, что вы хотите преподать мне урок, чтобы таким образом компенсировать определенного рода унижение, которому я, как вам кажется, подверг вас. Я даже признаю, что если бы оказался в вашем положении, то, вполне вероятно, поступил бы точно так же, но не такими средствами. Проще говоря, моя дорогая, вам придется найти другие средства, чтобы наказать меня. – Фиа, совершенно обескураженная, часто заморгала. – Один из признаков зрелости, – продолжал свои наставления Томас, – это умение принять некоторые не зависящие от нас факты и приспособить свои ожидания и цели к реальности. Как бы вы ни были красивы, как бы ни было прелестно ваше лицо, как бы ни желанно было ваше тело, я не поддамся вашим чарам.
   – На это я бы не поставила, – невольно вырвалось у Фиа, но Томас словно не слышал ее слов.
   – Однако с вас станется. Вы ведь можете и нож в спину всадить, хотя, – он склонил голову набок, – сомневаюсь, что в этом случае вы смогли бы добиться успеха. И потом, если бы мне было суждено умереть, то между вами и местными не оказалось бы никого, а здесь ненавидят англичан. Для вас было бы лучше оставить меня в живых.
   – Стану я пачкать руки.
   – Нет? С каких это пор Меррики столь разборчивы? – Вот опять намек на то, что Томас много знает о том зле, которое сотворил ее отец. Карр действительно совершил в жизни много страшного, очень много, но у Фиа сложилось впечатление, что Томас имеет в виду что-то очень личное. Странно! Насколько она помнила, имя Донна ни разу не упоминалось в секретных бумагах отца, которые она однажды просмотрела в библиотеке замка. Но она видела их только один раз, да и искала в них совсем другое. – Предлагаю вам задуматься над этим. Это займет вас и даст пищу для размышлений на то время, пока меня не будет.
   – Не будет? – Такое развитие событий Фиа в голову не приходило. Она удивленно спросила: – И вы собираетесь оставить меня одну в этом вашем доме?
   – Только на день, а ночью я вернусь. Я начал кое-какое строительство на своей земле. Мне бы хотелось как можно скорее завершить его, прежде чем я... прежде чем мы вернемся в Лондон.
   – А когда это случится?
   – Через несколько недель, – ответил Томас, мысленно отметив, что он должен вернуться домой только очень глубокой ночью, когда Фиа уже наверняка будет в крепких объятиях Морфея. Лучше в объятиях Морфея, чем в его собственных. Пусть бедное божество попытается противостоять соблазнам Фиа в те мгновения, когда устоять против них почти невозможно.
   Томас не сводил глаз с дороги. Только так, да еще убеждая Фиа, что он испытывает отвращение к ее попыткам соблазнить его, он сумеет противостоять ее притяжению. А скажем прямо, оружие это более чем скромное. Она быстро поймет, что еще чуть-чуть, еще небольшое усилие с ее стороны, и он буквально рухнет к ее ногам, рухнет как карточный домик. И он это прекрасно сознает. Несмотря на все его резкие слова, попытки не замечать ее обаяния, последние несколько часов, которые они провели рядом друг с другом, стали для него настоящей пыткой, адом. И физическим, и духовным. Единственно правильное решение – не дать ей времени, чтобы добить его.
   Может быть, лучше просто сдаться? Если она хочет наказать его за то, что он задумал, а он, честно говоря, жаждет этого наказания всей душой, так почему бы и нет? Томас заскрежетал зубами. Вдруг одного раза ему покажется недостаточно? Уже сейчас она казалась ему экзотическим наркотиком, смертельным, притягивающим, привязывающим к себе навеки.
   А ведь она дочь Карра.
   Эта мысль отрезвила его. Надо же, он совсем забыл об этом. Как он мог забыть?
   – Чей это дом? – нарушила молчание Фиа.
   Они поднимались по узкой дороге, окруженной с двух сторон соснами. Впереди Фиа разглядела большой квадратный дом. Серый камень, из которого он был сложен, увивал плющ. Плющ затенял и узкие высокие окна. В окнах первого этажа горел свет. Парадная дверь открылась, и в прямоугольнике желтого света обрисовалась фигура.
   – Кто? – громко прозвучал мужской голос.
   – Это я, Томас.
   – Какой Томас? – повторил тот же голос.
   Фиа увидела, что человек в дверях поднял одной рукой свечу, а другой направил на них ружье. Да, он целился прямо в них. Вот глупец!
   Томас посмотрел на Фиа. Он не хотел ей говорить сейчас, еще не время, совсем не время. Однако пожалуй, уже не важно. Как только ее отец узнает, что Томас не отправился за товаром, он тут же сообщит властям его подлинное имя. Томас спрыгнул с повозки и крикнул в ответ:
   – Это я, Томас Макларен! Твой хозяин.

Глава 16

   – Как вы сказали? – тихо переспросила Фиа. Томас отпустил поводья, лошадь переступала с ноги на ногу.
   – Томас Макларен, – ответил он, не глядя на Фиа.
   Фиа не могла прийти в себя от изумления. Колин Макларен исчез во время восстания сорок пятого года. Он оставил сыновей Джона и Томаса у старшего брата Яна, главы рода Макларенов. Когда Колин вернулся на родину, Ян был уже мертв – погиб под Кулоденом. Его жена умерла при родах, и Колин стал главой клана. Сыновья его были повешены за предательство, или, по крайней мере, так всегда говорили Фиа, но теперь... Она внимательно изучала профиль Томаса, видела гордую посадку его головы и узнавала несгибаемый дух шотландцев. Фиа знала Томаса Донна очень давно, но у нее ни разу не возникло ни малейшего подозрения, что он из рода Макларенов. Теперь все встало на свои места. Он вернулся на родину тайно, чтобы отомстить. Отомстить если не самому Карру, то близкому для него человеку, как когда-то отомстил ее брату Эштону.
   Фиа почувствовала, как в ней поднимается страх. Она станет следующей разменной фигурой в затянувшейся партии между Томасом Донном и ее отцом.
   – Значит, вас не повесили? – еле слышно прошептала она.
   Лицо Томаса озарила внезапная улыбка, такая же короткая, как вспышка молнии.
   – – Я избежал участи старшего брата только благодаря своей молодости. Но меня не удивляет, что вам это неизвестно. С какой стати вас интересовала бы судьба тех, чьи земли и дома отнял ваш отец?
   – Я думала, все они мертвы, все Макларены, – проговорила Фиа. С нескрываемым злорадством Карр всегда утверждал, что стер с лица земли всех Макларенов. Но одного все-таки пропустил... – Если вы Томас Макларен, то Фейвор...
   – Да, она тоже из рода Макларенов.
   – А Рейну это известно?
   – Полагаю, но до конца не уверен.
   Неужели Томас Макларен пощадил Рейна лишь потому, что тот женился на его младшей сестре, единственной оставшейся в живых родственнице? Томас подошел к лошади. Парень, который так воинственно встретил их, спустился с крыльца. Его звали Горди.
   – Что ж, теперь вам не придется мучиться в догадках, как отомстить за ваше похищение. Месть, вполне достойная Меррика. Как только вы вернетесь в Лондон, сообщите властям, что Томас Макларен вернулся на английскую землю.
   Фиа с испугом смотрела на Томаса. Ему не безразлично, какую месть она замышляет? Страх, который было появился у нее, несколько утих.
   – Вы всегда можете убить меня, – осторожно заметила она.
   У Томаса на лице появилась гримаса отвращения.
   – Я не Карр. Нет, конечно, нет. – Последние страхи Фиа улетучились. Ее поразила горечь в глазах Томаса. – Но если вы, Фиа, мечтаете о мести, то поторопитесь, иначе отец вас опередит.
   – Стало быть, Карру известно, кто вы?
   Нет, это невозможно. Карр добился бы ареста Томаса уже много лет назад. У Карра нет причины жалеть Томаса, единственного отпрыска рода Макларенов, который он, Карр, уничтожил.
   – Да. Уже много лет Карр знает, кто я. Но думаю, теперь он больше не станет скрывать мое имя.
   – Почему?
   – Разве для вас это важно? – спросил Томас. Важно. Если Томас привез ее сюда не с целью сорвать замыслы Карра, если он действительно намеревается продержать ее здесь, пока не убедится, что Джеймс в безопасности и не попадет больше под ее влияние, если Томас и вправду не собирается причинять ей вред, тогда это очень важно. Для нее.
   Но Фиа поняла не только это. Она быстро сообразила, что не стоит сообщать Томасу о своем открытии. Зачем отдавать себя во власть другого человека?
   Фиа молчала, так и не ответив на вопрос Томаса. Он привязал лошадь и подошел к повозке. Вытащив чемодан и саквояж, перебросил их поочередно Горди, который смотрел на своего хозяина с открытым от почтения ртом.
   Парень был на добрую голову ниже Томаса. Его нечесаные волосы слиплись и торчали в разные стороны. Штаны грязные, все в пятнах, рубашка порвана, но лицо достаточно чистое. Фиа, по крайней мере, разглядела в тусклом свете, что его курносый нос покрыт веснушками.
   – Отнеси вещи наверх, Горди. Леди Макфарлен остановится в угловой спальне.
   – Конечно, милорд. Тим Гоун так и сказал, когда приехал сюда передать распоряжение Джейми. – Горди нагнулся, поднял чемодан и взвалил его на узкие плечи. Потом повернулся в сторону Фиа. Глаза его в изумлении раскрылись шире, в них читалось нескрываемое восхищение, на лице застыла улыбка. Что ж, возможно, Горди не так уж и молод, как показалось Фиа вначале.
   – Горди, Горди! Смотри под ноги, когда пойдешь, а то споткнешься, – поддел его Томас. Парень зарделся и поспешил к дому. – Фиа, не трогайте юношу.
   – И в мыслях не было.
   – Ради Бога, не надо меня убеждать. Я вас предупредил. Он совсем еще мальчишка, просто мальчишка.
   – Я подумала, он мой ровесник, – ответила Фиа. Томас фыркнул:
   – Дорогая, когда дело касается вас, годы и возраст – разные вещи.
   Томас, конечно, прав, но услышать от него то, о чем она сама часто думала, оказалось неожиданно больно. И Томас понял это по ее лицу.
   – Я невольно обидел вас. – Фиа посмотрела на Томаса, он подошел ближе. На лице у него появилась тревога. – Простите меня, я вел себя просто ужасно.
   – Но вы сказали правду. – Фиа попыталась улыбнуться, однако улыбка ей не удалась. Она посмотрела на Томаса, он не отвел глаза.
   – Просто ужасно, – повторил он с сожалением в голосе. От этого Фиа стало еще больнее.
   – Все, хватит, – резко произнесла она, но когда увидела, что ее резкость не произвела должного впечатления на Томаса и жалость в его глазах не исчезла, ее боль сменилась озадаченностью. – Вы странный человек, Томас. Вы похитили меня, а теперь просите прощения, но не за похищение, а за то, что у меня не было детства.
   – Но кто-то ведь должен извиниться за это! – с яростью воскликнул Томас.
   У Фиа перехватило дыхание, их взгляды встретились, и она отчетливо поняла, что он сказал именно то, что хотел. И тотчас пожалел об этом. Она провела кончиком языка по высохшим губам, чувствуя неловкость и смущение, хотя оба эти чувства раньше были ей незнакомы. Она действительно не понимала Томаса. Еще минуту назад его слова были полны почти ненависти к ней, а теперь он ее защищает.
   Пока Фиа раздумывала над этим и безуспешно пыталась как-то объяснить себе эту перемену, он подошел к ней, все еще сидящей на повозке, бесцеремонно подхватил ее на руки, задержал на какой-то миг дольше, чем требовалось, и медленно опустил на землю.
   – Пойдемте, – сказал он и, не дожидаясь ее, направился за угол дома. Фиа засеменила за ним.
   Внутри дом выглядел таким же массивным и добротным, как и снаружи. Все в нем было сработано прочно и надежно. Однако чувствовалось, что здесь давно никто не жил. Толстый слой пыли покрывал ту немногую мебель, которая стояла в холле. По углам висела паутина. Паутиной были затянуты и промежутки между балясинами лестницы, которая вела на второй этаж. Огромный паук спокойно и без помех продолжал плести паутину на свободном месте.
   – Вот мы и пришли. Здесь... – Томас посмотрел на ее лицо и нахмурился.
   – Здесь грязно, – продолжила Фиа. – Вы привезли меня в грязный дом неизвестно где. – Кажется, она нашла не самые подходящие слова.
   – Прошу прощения, что вас не ожидает постель из лепестков роз и слуги в шелковых тюрбанах не машут опахалами из страусовых перьев, или как было принято там, куда вас приглашали бедняги, которых вы околдовали.
   Она околдовала? Его воображение явно превосходило действительность. Ее так называемые любовники, которых приписывало ей общество, существовали только в воображении этого общества, хотя, надо признать честно, все слухи о себе она поощряла. Фиа полагала, что давно привыкла к подобным высказываниям в свой адрес. Однако оказалось, что она не готова была услышать подобные укоры от Томаса.
   Если быть честной, она вообще не знает, чего можно ожидать от него. Теперь, когда Фиа узнала, что Томас из рода Макларенов, она совсем растерялась. Кто он, враг? Если враг, то кому? Ей или ее отцу? Защищает ли он своего друга? Стремится ли отомстить за свою семью? Фиа не знала. А потому не знала и как держаться. Она полностью отдалась течению событий, не придерживаясь никакого плана. Раньше с ней подобного никогда не случалось. Она гордо вскинула подбородок, несколько высокомерно посмотрела на Томаса и заявила:
   – У меня аллергия на перья, я предпочитаю пальмовые листья, но лепестки роз – это чудесно!
   Фиа отдавала себе отчет, что сейчас поступает так же, как если бы палкой дразнила пантеру. И точно. Признаки гнева не заставили себя ждать. У Томаса заиграли желваки на скулах.
   – Розовых лепестков здесь не ждите, леди Макфарлен. Что же касается грязи...
   – Отвратительной грязи, – фыркнула Фиа, хотя и понимала, что не права.
   –...хорошо, отвратительной грязи, – продолжил Томас, – по крайней мере, вам будет чем заняться в течение дня.
   – Вы, наверное, шутите! – возмущенно выдохнула она. Высокомерие тотчас покинуло Фиа.
   – Отнюдь, – отозвался Томас. – У меня здесь нет штата постоянной прислуги. Я очень редко пользуюсь этим домом. Здесь только сторож, который присматривает за ним, да его жена, которая изредка убирает...
   – Что? Не иначе как раз в два года. Томас пропустил эту колкость мимо ушей.