Страница:
– Ну? – Она вопросительно посмотрела на Томаса. Издав что-то похожее на стон, он поднял саквояж и подошел к чемодану. Взвалил его на плечо и повернулся. Фиа ждала у двери.
– Не пытайтесь поднять тревогу, мадам.
– Но мне так и не удалось выяснить цель похищения: это денежное вознаграждение или нечто другое? – с легкой иронией в голосе проговорила Фиа. – Нет, конечно, я не стану поднимать тревогу. Пойдемте. Горничные убирают сейчас передние комнаты, но мы пройдем через кухню.
– Нет, через библиотеку. – Томас вспомнил о Кее. Фиа пожала плечами и взялась за ручку двери. – Подождите! – остановил ее Томас. – Вы должны написать записку семье, в которой сообщите им о том, что приняли приглашение поехать погостить на континент. – Фиа в удивлении подняла брови, но Томас пояснил: – Я бы не хотел, чтобы ваша семья беспокоилась о вас.
Он ожидал, что она сейчас высмеет его за напрасную тревогу о приемном сыне, но, помолчав немного, она произнесла:
– Как вам угодно, – после чего вернулась в спальню, подошла к конторке, достала из пачки чистый лист бумаги и написала несколько подходящих для случая фраз. Потом аккуратно сложила лист пополам и, надписав: «Кею», положила его на конторку.
– Вы удовлетворены? – повернулась она к Томасу.
– Вполне.
Томас открыл дверь, убедился, что коридор пуст, и кивком головы предложил Фиа присоединиться к нему. Они осторожно спустились по лестнице. Томас нес саквояж в руке, а чемодан на плече. Было не очень удобно, так как угол чемодана врезался ему в шею. Томас ожидал, что в любой момент Фиа бросится прочь и позовет слуг, поэтому ругал себя за то, что обе его руки заняты и он не сможет остановить ее. Одна часть его души желала, чтобы она так и поступила – подхватила юбки и бросилась прочь, бежала от его сумасшедшего плана, но она так не сделала. И другая часть души Томаса радовалась этому.
В два часа пополудни того же дня Джеймс Бартон направлялся к городскому дому Макфарленов. Он договорился с Фиа поехать на прогулку в Сент-Джеймсский парк. Во время прогулки Бартон намеревался сообщить Фиа, что покинет ее через несколько недель. Одновременно он собирался подарить ей пару чудесных бриллиантовых сережек. Они принадлежали Амелии, но он знал, что она одобрила бы его поступок. С грустной улыбкой Джеймс подумал об этом. Амелия и Фиа встречались редко, но обменивались письмами, полными теплоты, любви и привязанности, до самой смерти Амелии.
Семь лет назад Фиа оказала Амелии неоценимую услугу.
В тот год Джеймс и Амелия только что вернулись в Лондон из Колумбии. Джеймса распирала гордость, карманы были полны денег, дела компании шли хорошо. Ему хотелось представить свою юную прелестную жену лондонскому обществу. Они познакомились с людьми, которые пригласили их погостить в замке Уонтон-Блаш. Там на Джеймса сразу же обратил внимание граф Карр. Светский, остроумный, самоуверенный граф постарался расположить к себе Джеймса постоянной лестью, но главным образом поощряя его увлечение карточной игрой. Вскоре все деньги, заработанные Джеймсом за прошедший год, кончились. Джеймс испугался, но как поступить, не знал. Не зная, к кому обратиться и сказать ли Амелии о происшедшем, он стал делать в игре все более крупные ставки, в отчаянии надеясь на выигрыш, и скоро был должен больше, чем имел.
Именно в это время Карр предложил Джеймсу встретиться с глазу на глаз. Он попросил Бартона об услуге, а в ответ обещал расплатиться по его карточным долгам. Каков род этой услуги, Карр не упомянул. Но Джеймс был уверен, что непременно нечто сомнительное. С понимающей улыбкой Карр предоставил ему один день, чтобы обдумать его предложение. Джеймс во всем признался жене. Амелия пришла в ужас. По непонятной для Джеймса причине она поделилась происшедшим с дочерью Карра, которая отличалась несвойственным для ее юного возраста самообладанием. Что произошло между двумя молодыми женщинами, навсегда осталось тайной. Джеймс только знал, что Фиа подарила Амелии очень дорогую камею, усыпанную бриллиантами. Просто подарила, без всяких условий.
Джеймс так никогда и не понял почему. Насколько ему было известно, Фиа Меррик никогда не демонстрировала такого великодушия – ни до встречи с Амелией, ни после. Но он и не претендовал на понимание этой загадочной женщины. Сама мысль о том, чтобы принять такой дар от почти ребенка, была оскорбительна для Джеймса, противоречила его принципам, но, в конце концов, Амелия убедила его принять подарок. Вырученных денег вполне хватило, чтобы покрыть все основные долги, а с теми, что оставались, он расплатился в течение года.
Со временем Джеймс понял, какую поистине неоценимую услугу оказала им с Амелией Фиа Меррик. Он был обязан ей всем. Слухи, которые ходили вокруг личности Карра, превзошли все первоначальные опасения Джеймса. Карр был безжалостным кукловодом. Он никогда не выпускал попавшие в его сети жертвы, требуя с них все большую и большую плату.
Когда этой весной Джеймс прибыл в Лондон, он получил от Фиа короткую записку и немедленно отправился к ней. Услышав ее историю, он поклялся любым способом помочь ей. Без малейших колебаний был готов согласиться на любой план действий. Он только сожалел, что не может открыто объяснить причины своих поступков Томасу Донну.
Джеймс остановил коляску перед домом Фиа, вышел и поднялся по ступеням. Лакей открыл дверь и пригласил войти. Кей, приемный сын Фиа, находился в холле. Он поздоровался с Джеймсом, но выглядел несколько удивленным.
– Капитан Бартон, если вы разыскиваете леди Фиа, боюсь, вас ждет разочарование. Она уехала.
– Уехала? – Бартон даже не пытался скрыть своего изумления.
– Да, сейчас она направляется на континент за покупками. – Юноша улыбнулся. Джеймс нахмурился. – Мне искренне жаль, – вежливо продолжил Кей, – но я полагал, что, как ближайшего друга, она известила вас о своих намерениях. Правда, из записки, которую она оставила, я понял, что ее решение было несколько неожиданным.
Что-то здесь не так. Почему Фиа уехала именно сейчас? Не предупредила его, не оставила никакого объяснения?
– Так вы говорите, она оставила записку?
– Да. – Кей кивнул. – Гунна принесла ее мне.
– Разве Гунна не сопровождает леди Фиа?
– Нет. – Кей хитро взглянул на Бартона. – Гунна тоже недовольна этой поездкой. Весь день ворчала, что леди Фиа все делает по-своему. – Он вплотную подошел к Джеймсу. – По-моему, здесь какой-то заговор.
– Заговор? Понятно, – произнес Джеймс. Он постарался, чтобы его голос звучал непринужденно, не желая тревожить молодого человека.
– Вы не единственный, кому она не стала сообщать о поездке, – проговорил Кей, пытаясь несколько утешить раненую гордость Джеймса.
– Действительно? – спросил тот. Попытка Кея утешить его несколько развеселила Бартона. – Так кого же еще не известила леди Фиа?
Юноша зарделся:
– Полагаю, это совсем не одно и то же, но сегодня утром здесь был джентльмен. Он заключил с Фиа пари, но, судя по всему, узнает о своем выигрыше еще не скоро.
– Пари? – пробормотал Джеймс несколько растерянно. В голове у него была полная сумятица. Неожиданное исчезновение Фиа очень встревожило его. – А кто был этот джентльмен?
– Некий мистер Донн. – Джеймса охватила тревога. – Сэр, вы думаете, что здесь что-то не так?
– Нет-нет-нет! Все в порядке. Я хорошо знаю капитана Донна, очень хорошо. Мне просто стало интересно, выиграл ли он пари, – с живостью отозвался Бартон.
– Я, правда, не могу вам сказать, сэр. – Кей улыбнулся. – Я просто не знаю. Об этом Гунна ничего не говорила.
– Понятно, – заключил Джеймс. – Пожалуй, я пойду. Уверен, что леди Фиа написала мне записку, и я найду ее, когда вернусь домой. Благодарю вас.
Он попрощался с Кеем, вышел из дома и в глубокой задумчивости сел в коляску. Ему очень не нравилось, что Томас и Фиа исчезли в один день. Не нравилось, что Томас сказал Кею о якобы заключенном между ним и Фиа дружеском пари, потому что между ними действительно существовало что-то похожее на пари, но назвать его дружеским было никак нельзя.
Однако больше всего его встревожило то, что Томас вывел «Звезду Альба» из сухого дока до того, как все работы были завершены. Томас запиской сообщил Джеймсу, что срочно отправляется во Францию за каким-то грузом, что за этот рейс получит очень большие деньги, если обернется в кратчайшие сроки.
Между тем Гунна, охранявшая Фиа, словно дракон, на протяжении всего времени, в течение которого Джеймс знал их обеих, разговаривала с Фиа об этой поездке, даже поссорилась с ней из-за этого.
Однако мысль эта мало утешила Джеймса. Слишком уж много во всем совпадений, но что предпринять в этой ситуации, Джеймс не знал. Ему самому скоро придется покинуть Лондон. А если учесть, что весь прошлый год его преследовали сплошные неудачи, то нельзя допустить ни малейшей задержки. Что касается дел, все должно идти по плану. Его обязанность и дело чести – выполнить обещание, данное Томасу. Сейчас ничего нельзя предпринять. Он вынужден просто сидеть и ждать, когда будет готов корабль. Он отправится в плавание в полной уверенности, что Карр проглотил наживку, которую они с Фиа подбросили ему. Уехать сейчас, последовать за Фиа или Томасом означало бы разрушить все, чего они с таким большим трудом смогли добиться.
«Нет, – подумал Джеймс, беря поводья и трогая с места. – Сейчас не в моих силах опровергнуть или подтвердить подозрения относительно Томаса и Фиа».
Но, пожалуй, ему известны люди, которые смогут помочь.
Глава 12
Глава 13
– Не пытайтесь поднять тревогу, мадам.
– Но мне так и не удалось выяснить цель похищения: это денежное вознаграждение или нечто другое? – с легкой иронией в голосе проговорила Фиа. – Нет, конечно, я не стану поднимать тревогу. Пойдемте. Горничные убирают сейчас передние комнаты, но мы пройдем через кухню.
– Нет, через библиотеку. – Томас вспомнил о Кее. Фиа пожала плечами и взялась за ручку двери. – Подождите! – остановил ее Томас. – Вы должны написать записку семье, в которой сообщите им о том, что приняли приглашение поехать погостить на континент. – Фиа в удивлении подняла брови, но Томас пояснил: – Я бы не хотел, чтобы ваша семья беспокоилась о вас.
Он ожидал, что она сейчас высмеет его за напрасную тревогу о приемном сыне, но, помолчав немного, она произнесла:
– Как вам угодно, – после чего вернулась в спальню, подошла к конторке, достала из пачки чистый лист бумаги и написала несколько подходящих для случая фраз. Потом аккуратно сложила лист пополам и, надписав: «Кею», положила его на конторку.
– Вы удовлетворены? – повернулась она к Томасу.
– Вполне.
Томас открыл дверь, убедился, что коридор пуст, и кивком головы предложил Фиа присоединиться к нему. Они осторожно спустились по лестнице. Томас нес саквояж в руке, а чемодан на плече. Было не очень удобно, так как угол чемодана врезался ему в шею. Томас ожидал, что в любой момент Фиа бросится прочь и позовет слуг, поэтому ругал себя за то, что обе его руки заняты и он не сможет остановить ее. Одна часть его души желала, чтобы она так и поступила – подхватила юбки и бросилась прочь, бежала от его сумасшедшего плана, но она так не сделала. И другая часть души Томаса радовалась этому.
В два часа пополудни того же дня Джеймс Бартон направлялся к городскому дому Макфарленов. Он договорился с Фиа поехать на прогулку в Сент-Джеймсский парк. Во время прогулки Бартон намеревался сообщить Фиа, что покинет ее через несколько недель. Одновременно он собирался подарить ей пару чудесных бриллиантовых сережек. Они принадлежали Амелии, но он знал, что она одобрила бы его поступок. С грустной улыбкой Джеймс подумал об этом. Амелия и Фиа встречались редко, но обменивались письмами, полными теплоты, любви и привязанности, до самой смерти Амелии.
Семь лет назад Фиа оказала Амелии неоценимую услугу.
В тот год Джеймс и Амелия только что вернулись в Лондон из Колумбии. Джеймса распирала гордость, карманы были полны денег, дела компании шли хорошо. Ему хотелось представить свою юную прелестную жену лондонскому обществу. Они познакомились с людьми, которые пригласили их погостить в замке Уонтон-Блаш. Там на Джеймса сразу же обратил внимание граф Карр. Светский, остроумный, самоуверенный граф постарался расположить к себе Джеймса постоянной лестью, но главным образом поощряя его увлечение карточной игрой. Вскоре все деньги, заработанные Джеймсом за прошедший год, кончились. Джеймс испугался, но как поступить, не знал. Не зная, к кому обратиться и сказать ли Амелии о происшедшем, он стал делать в игре все более крупные ставки, в отчаянии надеясь на выигрыш, и скоро был должен больше, чем имел.
Именно в это время Карр предложил Джеймсу встретиться с глазу на глаз. Он попросил Бартона об услуге, а в ответ обещал расплатиться по его карточным долгам. Каков род этой услуги, Карр не упомянул. Но Джеймс был уверен, что непременно нечто сомнительное. С понимающей улыбкой Карр предоставил ему один день, чтобы обдумать его предложение. Джеймс во всем признался жене. Амелия пришла в ужас. По непонятной для Джеймса причине она поделилась происшедшим с дочерью Карра, которая отличалась несвойственным для ее юного возраста самообладанием. Что произошло между двумя молодыми женщинами, навсегда осталось тайной. Джеймс только знал, что Фиа подарила Амелии очень дорогую камею, усыпанную бриллиантами. Просто подарила, без всяких условий.
Джеймс так никогда и не понял почему. Насколько ему было известно, Фиа Меррик никогда не демонстрировала такого великодушия – ни до встречи с Амелией, ни после. Но он и не претендовал на понимание этой загадочной женщины. Сама мысль о том, чтобы принять такой дар от почти ребенка, была оскорбительна для Джеймса, противоречила его принципам, но, в конце концов, Амелия убедила его принять подарок. Вырученных денег вполне хватило, чтобы покрыть все основные долги, а с теми, что оставались, он расплатился в течение года.
Со временем Джеймс понял, какую поистине неоценимую услугу оказала им с Амелией Фиа Меррик. Он был обязан ей всем. Слухи, которые ходили вокруг личности Карра, превзошли все первоначальные опасения Джеймса. Карр был безжалостным кукловодом. Он никогда не выпускал попавшие в его сети жертвы, требуя с них все большую и большую плату.
Когда этой весной Джеймс прибыл в Лондон, он получил от Фиа короткую записку и немедленно отправился к ней. Услышав ее историю, он поклялся любым способом помочь ей. Без малейших колебаний был готов согласиться на любой план действий. Он только сожалел, что не может открыто объяснить причины своих поступков Томасу Донну.
Джеймс остановил коляску перед домом Фиа, вышел и поднялся по ступеням. Лакей открыл дверь и пригласил войти. Кей, приемный сын Фиа, находился в холле. Он поздоровался с Джеймсом, но выглядел несколько удивленным.
– Капитан Бартон, если вы разыскиваете леди Фиа, боюсь, вас ждет разочарование. Она уехала.
– Уехала? – Бартон даже не пытался скрыть своего изумления.
– Да, сейчас она направляется на континент за покупками. – Юноша улыбнулся. Джеймс нахмурился. – Мне искренне жаль, – вежливо продолжил Кей, – но я полагал, что, как ближайшего друга, она известила вас о своих намерениях. Правда, из записки, которую она оставила, я понял, что ее решение было несколько неожиданным.
Что-то здесь не так. Почему Фиа уехала именно сейчас? Не предупредила его, не оставила никакого объяснения?
– Так вы говорите, она оставила записку?
– Да. – Кей кивнул. – Гунна принесла ее мне.
– Разве Гунна не сопровождает леди Фиа?
– Нет. – Кей хитро взглянул на Бартона. – Гунна тоже недовольна этой поездкой. Весь день ворчала, что леди Фиа все делает по-своему. – Он вплотную подошел к Джеймсу. – По-моему, здесь какой-то заговор.
– Заговор? Понятно, – произнес Джеймс. Он постарался, чтобы его голос звучал непринужденно, не желая тревожить молодого человека.
– Вы не единственный, кому она не стала сообщать о поездке, – проговорил Кей, пытаясь несколько утешить раненую гордость Джеймса.
– Действительно? – спросил тот. Попытка Кея утешить его несколько развеселила Бартона. – Так кого же еще не известила леди Фиа?
Юноша зарделся:
– Полагаю, это совсем не одно и то же, но сегодня утром здесь был джентльмен. Он заключил с Фиа пари, но, судя по всему, узнает о своем выигрыше еще не скоро.
– Пари? – пробормотал Джеймс несколько растерянно. В голове у него была полная сумятица. Неожиданное исчезновение Фиа очень встревожило его. – А кто был этот джентльмен?
– Некий мистер Донн. – Джеймса охватила тревога. – Сэр, вы думаете, что здесь что-то не так?
– Нет-нет-нет! Все в порядке. Я хорошо знаю капитана Донна, очень хорошо. Мне просто стало интересно, выиграл ли он пари, – с живостью отозвался Бартон.
– Я, правда, не могу вам сказать, сэр. – Кей улыбнулся. – Я просто не знаю. Об этом Гунна ничего не говорила.
– Понятно, – заключил Джеймс. – Пожалуй, я пойду. Уверен, что леди Фиа написала мне записку, и я найду ее, когда вернусь домой. Благодарю вас.
Он попрощался с Кеем, вышел из дома и в глубокой задумчивости сел в коляску. Ему очень не нравилось, что Томас и Фиа исчезли в один день. Не нравилось, что Томас сказал Кею о якобы заключенном между ним и Фиа дружеском пари, потому что между ними действительно существовало что-то похожее на пари, но назвать его дружеским было никак нельзя.
Однако больше всего его встревожило то, что Томас вывел «Звезду Альба» из сухого дока до того, как все работы были завершены. Томас запиской сообщил Джеймсу, что срочно отправляется во Францию за каким-то грузом, что за этот рейс получит очень большие деньги, если обернется в кратчайшие сроки.
Между тем Гунна, охранявшая Фиа, словно дракон, на протяжении всего времени, в течение которого Джеймс знал их обеих, разговаривала с Фиа об этой поездке, даже поссорилась с ней из-за этого.
Однако мысль эта мало утешила Джеймса. Слишком уж много во всем совпадений, но что предпринять в этой ситуации, Джеймс не знал. Ему самому скоро придется покинуть Лондон. А если учесть, что весь прошлый год его преследовали сплошные неудачи, то нельзя допустить ни малейшей задержки. Что касается дел, все должно идти по плану. Его обязанность и дело чести – выполнить обещание, данное Томасу. Сейчас ничего нельзя предпринять. Он вынужден просто сидеть и ждать, когда будет готов корабль. Он отправится в плавание в полной уверенности, что Карр проглотил наживку, которую они с Фиа подбросили ему. Уехать сейчас, последовать за Фиа или Томасом означало бы разрушить все, чего они с таким большим трудом смогли добиться.
«Нет, – подумал Джеймс, беря поводья и трогая с места. – Сейчас не в моих силах опровергнуть или подтвердить подозрения относительно Томаса и Фиа».
Но, пожалуй, ему известны люди, которые смогут помочь.
Глава 12
Едкий морской запах ударял в ноздри. Над головой ветер рвал облака, клочьями разбрасывая их по голубому небу. Стоял полдень. На пристани было полным-полно разного люда: торговцев, покупателей, матросов и грузчиков, которые загружали и разгружали небольшие суда, покачивающиеся здесь же. У дальних причалов и на рейде ожидали корабли покрупнее. От неисчислимого количества мачт гавань напоминала лес.
Томас провел Фиа на причал, к которому была пришвартована «Звезда Альба». Корабль еще не был полностью приведен в порядок: не хватало части парусов, другие были наспех залатаны, новые деревянные детали еще не успели покрасить. Но в целом уже можно было отправляться в плавание. Томас с любовью посмотрел на корабль. С одной мачтой, стройное небольшое судно было построено на испанских верфях. Корабль обладал быстрым ходом, был маневренным, легко управлялся и мог быстро уйти от любого вражеского судна. С тех пор как Томас стал капитаном на этом судне, оно верно служило ему и спасло от многих пиратских нападений.
– Мы поплывем на этой развалине? – поинтересовалась Фиа, поднимаясь по узкому трапу и опираясь на руку Томаса.
– Это не развалина, это корабль! – возразил Томас. Рука Фиа была обтянута перчаткой, но даже через ткань он почувствовал ее прикосновение. Это прикосновение, а также то время, которое он провел с ней в нанятом экипаже, подтвердило правильность решения плыть морем, а не передвигаться по суше. Аромат духов Фиа наполнял воздух вокруг, щеки ее раскраснелись. Брови, изгиб нежных губ – все в ней вызывало восхищение Томаса. Он заставил себя отвернуться в сторону, но воображение дорисовывало тот образ, на который он запрещал себе смотреть. И этот образ дразнил его своей загадочностью.
– Я никогда раньше не бывала на корабле, – проговорила Фиа. Она сказала это внешне спокойно, но Томас почувствовал, как она напряглась внутри.
– Леди Фиа, это очень надежное судно, уверяю вас.
– Еще несколько дней назад вы называли меня просто Фиа, а теперь, когда я полностью в вашей власти, вы вдруг проявляете уважение к моему титулу. Умоляю вас, вернитесь к прошлому, называйте меня только по имени.
Томас поджал губы. Он хотел лишь успокоить ее, но она воспользовалась возможностью и снова поддела его. Однако что-то шептало ему, что, оказавшись на ее месте, он сделал бы то же самое. Подождал бы, пока его враг не проявит слабость или непоследовательность, а затем мгновенно воспользовался бы этим. По правде говоря, он уже однажды поступил именно так со своим хозяином, когда находился в рабстве. У него на спине до сих пор сохранились шрамы как доказательство. Фиа отпустила его руку и сошла с трапа на палубу. Матрос-португалец и еще несколько членов команды приняли на борт багаж Фиа.
– Я провожу вас в каюту, – проговорил Томас. Он повел ее по палубе, затем они спустились по крутым ступеням и попали в небольшой коридорчик, разделяющий две главные каюты. Помещение, занимаемое командой, находилось палубой ниже. Томас открыл ближайшую дверь.
Представшая перед взором Фиа каюта была обставлена по-спартански. В ней была одна койка, прикрепленная к стене, один небольшой столик, комод с ящиками. Вся мебель была привинчена к полу. Небольшое круглое окошко позволяло пятну света проникнуть в помещение каюты. Саквояж и чемодан заполнили оставшееся пространство.
– Очаровательно, – пробормотала Фиа и повернулась к Томасу. – И сколько мне предстоит пробыть здесь?
– Дня три, полагаю, от силы четыре, – ответил Томас.
– Если я правильно понимаю, мы отправляемся не во Францию?
– Нет. – Фиа и бровью не повела, услышав ответ Томаса. Она, наклонив голову, вошла в каюту, сняла шляпку и аккуратно положила ее на столик.
– А ваша каюта как раз напротив? – Голос ее был одновременно полон презрения и предупреждения. Томас понял это и почувствовал, как кровь прилила к его лицу.
– Да, – коротко бросил он и про себя добавил: «Проклятая девчонка!»
– Тогда я предлагаю вам туда и отправиться, если у вас нет других обязанностей, которые потребовали бы вашего внимания как капитана судна. Позвольте сказать вам: «До свидания».
Ее самообладание было удивительным. Она отпустила его с легкостью, точно прислугу. И не оставила ему выбора, вынуждая покинуть ее. Задержаться в каюте было бы просто невежливо.
– Не пытайтесь сбежать с корабля, леди Фиа. Где-то через четверть часа мы уже отплываем. Вся команда очень трудолюбива и предана мне.
– Для вас это должно быть утешением, – отозвалась Фиа, даже не обернувшись, чтобы посмотреть на него. Она стягивала с рук перчатки. Томас сухо поклонился и вышел.
Как обычно, гавань была заполнена судами и суденышками, которые сновали во всех направлениях. К тому времени как они покинули Лондон и повернули на север по направлению к побережью Суффолка, солнце висело уже над самым горизонтом, освещая многочисленные лондонские шпили.
Фиа не вышла на палубу, и Томас предположил, что она сердится. Однако объяснение это его не удовлетворило. Он не ожидал от нее подобного, но откуда ему вообще знать, чего можно ожидать от Фиа Меррик.
Эта мысль не давала ему сосредоточиться. Еще, будучи совсем молоденькой девушкой, Фиа была неприступна в своем одиночестве, порой вызывая даже жалость к себе. Для своего возраста она была не по годам взрослой, превратившись в тень отца. Горящими глазами она наблюдала иногда за карнавалами в замке, не выдавая своих мыслей.
В тех случаях, когда он заговаривал с ней, его удивляла сдержанность девушки и очевидность усилия, которого ей стоил ответ. Тогда это его интриговало. Но, разумеется, совершенно не из какого-то особого интереса к ней.
В последующие шесть лет он очень много слышал о Карре, но ничего о Фиа. А когда он, наконец, услышал о ней, то узнал много интересного касательно ее репутации. Например, отзывы молодых щеголей, которые говорили о ней с намеками и с понимающими улыбками, заключали на нее пари, но окончательно ему открыло глаза происшествие с бедным Пипом Лейтоном, знакомство которого с этой светской женщиной едва не стоило ему жизни. Теперь впервые Томас задумался о том, чем было вызвано такое превращение Фиа.
Большой парус наполнило ветром. Томас повернул штурвал влево и приказал команде поднять малый парус. Работа заняла несколько минут, и вскоре корабль весело бежал вперед, покачиваясь на волнах.
– Обед через час, капитан, – известил худощавый пожилой матрос, который был стюардом при капитане на корабле. Он говорил по-португальски. Томас поднял руку, показывая, что слышал его, подозвал рулевого и передал ему управление кораблем, а сам направился в каюту Фиа. На его стук никто не ответил. Он снова постучал.
– Леди Фиа, – позвал он.
– Убирайтесь, – раздалось из каюты. Голос звучал глухо.
– С вами все в порядке?
– Я прекрасно чувствую себя, убирайтесь.
– Я уйду, но если вы проголодались, то приглашаю вас через час обедать.
– Убирайтесь. – Голос ее стал выше и звучал совсем тонко. – Я не хочу...
«Боже, да ее просто укачало», – догадался Томас. Он слышал эти звуки много раз и не мог ошибиться. Томас открыл дверь и вошел. Фиа сидела на краю узкой койки в накидке и нижней юбке. Она широко развела ноги, на полу между ними стоял таз, над которым она наклонилась – ее непрерывно рвало. Длинные пряди волос разметались и прилипли к плечам, она посмотрела на Томаса, ее лицо оказалось прямо в луче заходящего солнца. Кожа лица приняла какой-то неестественный зеленоватый оттенок, под глазами выделялись темные круги.
– Прошу вас, уходите, – слабым голосом повторила она.
Томас развернулся и вышел. Он быстро прошел в свою каюту, взял со стола кувшин с водой, оловянную кружку, полотенце и вернулся в каюту Фиа. Она сидела в той же позе, но еще ниже склонилась над тазом. Томас налил в кружку воды и протянул ей.
– Выпейте это, ради Бога. Выпейте! – приказал он. Она посмотрела на Томаса сквозь слипшиеся пряди волос.
– Не могу! О-о-о! – И она снова склонилась над тазом. Ее вырвало, но не так сильно, как перед этим.
Томас сел рядом на койку и обнял ее за плечи. Кожа была влажной и липкой. Тонкая накидка стала мокрой от пота. Томас поднял ее голову за подбородок, и Фиа крепко зажмурилась. Он поднес кружку с водой к ее губам и заставил сделать несколько глотков.
– Пейте, Фиа, это поможет, я знаю. – Она подчинилась. У нее не было сил спорить и сопротивляться. – Маленькими глоточками. Вот так, вот так. Лучше?
– Нет, – тихо простонала Фиа. Он крепче прижал ее к себе, отметив, что даже сейчас, когда ей так плохо, когда она едва в состоянии поднять голову, она продолжает сопротивляться этой близости. Она была очень маленькой в его руках, настолько маленькой, что Томас даже поразился. Он чувствовал пальцами каждое ее ребрышко, руками мог охватить ее тонкий стан. Его большая рука закрывала почти все ее бедро.
– Расслабьтесь, – пробормотал он, ласково поглаживая ей щеку, и прижал ее лицо к своему плечу. У Фиа не было сил сопротивляться, и она сдалась. Она прерывисто дышала, а свои маленькие кулачки прижала к его груди.
Фиа ненавидела себя сейчас. Он не знал, каким образом, но понимал, что Фиа сейчас страдает не из-за своего физического состояния. Причина этого намного серьезнее. Он чувствовал ее уязвимость и глубоко сидевшее в ней презрение к этой уязвимости. Он помнил собственную ярость, помнил, как смахивал слезы с глаз, когда хозяин хлестал его плеткой. Скрывая малейший намек на жалость, который бы только усугубил ее страдания, он вновь предложил ей воды. Глаза Фиа были все еще закрыты, как будто она боялась увидеть его жалость.
Фиа сделала еще несколько глотков. Томас чуть-чуть отодвинулся и потянул ее за собой. Он окунул в кувшин край полотенца, немного отжал его одной рукой и уверенными, но очень осторожными движениями обтер ей лоб, глаза, щеки, губы и шею.
– Вы не умрете, – произнес Томас, после того как ее в очередной раз стошнило.
Наконец она открыла глаза. В них было море отчаяния.
– Вот этого я и боюсь, – тихо ответила Фиа. Томас усмехнулся, удивленный этим неожиданным юмором. Еще больше он удивился, когда ответная улыбка озарила ее бледное лицо. Такой улыбкой она никогда ему раньше не улыбалась. Взгляды их встретились. Фиа отодвинулась назад, лоб ее прорезала тонкая морщинка. Она отвернулась и снова закрыла глаза.
– У вас просто морская болезнь, – объяснил Томас.
– Неужели? – Она произнесла это слово с сарказмом, было видно, что самообладание вернулось к ней. – Спасибо, что вы мне сообщили. Я-то думала, что все это от той рыбки, что я съела сегодня утром. – Вдруг ее глаза расширились, она напряглась, и ее опять стошнило.
Томасу захотелось как следует встряхнуть ее. Он почувствовал себя обманутым. Он ненавидел дерзость, которая вдруг снова к ней вернулась. Только на мгновение он увидел нечто – как бы лучше назвать это: человечность? честность? – но все тотчас исчезло. Томас был страшно раздосадован.
– Так вам и надо! Вы настоящая ехидна! – воскликнул он и стал растирать ей спину между лопатками. Она крутила головой и с удивлением смотрела на него.
– Что? Что вы сказали?
– А что, вас никогда так не называли раньше? – усмехнулся Томас. Фиа беспомощно заморгала. – Нет? Что ж, это совершенно непростительно, поскольку слово это удивительно подходит вам. Если бы у кого-то хватило смелости назвать вас так раньше, это, возможно, подействовало бы на вас, и вы были бы немного другой. А теперь я боюсь, что кто бы ни взял вас в жены, миледи Недоброжелательность, ему придется каждый вечер ложиться спать, моля Бога, чтобы встретить следующее утро живым, потому что укол вашего язычка вполне может оказаться смертельным.
– Вы! Вы... – Глаза Фиа широко раскрылись. Она захотела излить на него всю свою злость, но очередной приступ рвоты скрутил ее пополам. Когда ей стало немного легче, она потянулась за кружкой, стоявшей на полу, и дрожащей рукой поднесла ее ко рту. Отпила немного и осторожно выпрямилась. – Вы не джентльмен!
– Неужели? – наигранно спросил Томас. – Благодарю, что вы сообщили мне. О!
Фиа неожиданно локтем ударила его в живот. Ее красивое личико озарилось улыбкой триумфа, но в этот миг ее в очередной раз настиг приступ морской болезни. Улыбка мгновенно исчезла, ее место заняло выражение глубокого страдания. Она наклонилась над тазом, а Томас прижал руку ей ко лбу, пытаясь помочь.
– Спасибо, благодарю вас, уходите.
Он подождал несколько секунд, прежде чем убрать руку, которой поддерживал ее, затем встал. Похоже, ей действительно лучше, она выпила достаточно воды, чтобы восстановить водный баланс. Для них обоих было бы хуже, если бы он остался здесь, потому что она очень не хотела видеть его в своей каюте, и это с каждой секундой чувствовалось все больше.
– Вы должны поесть, Фиа. Я пришлю обед вам в каюту...
– Если вы принесете... – она замешкалась и сглотнула, —...еду... в эту каюту... я сделаю что-то посерьезнее, чем просто колоть вас словами. Я ясно выразилась?
– Предельно. Но я, как истинный христианин, должен настаивать, – при этих словах губы его скривились, – вам будет лучше, если вы...
– Не произносите этого слова, убирайтесь! – Фиа схватила мокрое полотенце и швырнула его в Томаса. Он легко уклонился. Ей действительно лучше, решил он, потому что в ее броске чувствовалась сила.
Томас вышел из каюты и вдруг понял, что улыбается. Он очень удивился: чему он улыбается? Фиа пыталась причинить ему боль, она кричала и угрожала ему, а он вышел от нее счастливый, словно получил первый поцелуй. Нет, он решительно сумасшедший. Черт побери, из всего, что сейчас произошло, он помнил только искренность ее улыбки. И красоту этой улыбки.
Томас провел Фиа на причал, к которому была пришвартована «Звезда Альба». Корабль еще не был полностью приведен в порядок: не хватало части парусов, другие были наспех залатаны, новые деревянные детали еще не успели покрасить. Но в целом уже можно было отправляться в плавание. Томас с любовью посмотрел на корабль. С одной мачтой, стройное небольшое судно было построено на испанских верфях. Корабль обладал быстрым ходом, был маневренным, легко управлялся и мог быстро уйти от любого вражеского судна. С тех пор как Томас стал капитаном на этом судне, оно верно служило ему и спасло от многих пиратских нападений.
– Мы поплывем на этой развалине? – поинтересовалась Фиа, поднимаясь по узкому трапу и опираясь на руку Томаса.
– Это не развалина, это корабль! – возразил Томас. Рука Фиа была обтянута перчаткой, но даже через ткань он почувствовал ее прикосновение. Это прикосновение, а также то время, которое он провел с ней в нанятом экипаже, подтвердило правильность решения плыть морем, а не передвигаться по суше. Аромат духов Фиа наполнял воздух вокруг, щеки ее раскраснелись. Брови, изгиб нежных губ – все в ней вызывало восхищение Томаса. Он заставил себя отвернуться в сторону, но воображение дорисовывало тот образ, на который он запрещал себе смотреть. И этот образ дразнил его своей загадочностью.
– Я никогда раньше не бывала на корабле, – проговорила Фиа. Она сказала это внешне спокойно, но Томас почувствовал, как она напряглась внутри.
– Леди Фиа, это очень надежное судно, уверяю вас.
– Еще несколько дней назад вы называли меня просто Фиа, а теперь, когда я полностью в вашей власти, вы вдруг проявляете уважение к моему титулу. Умоляю вас, вернитесь к прошлому, называйте меня только по имени.
Томас поджал губы. Он хотел лишь успокоить ее, но она воспользовалась возможностью и снова поддела его. Однако что-то шептало ему, что, оказавшись на ее месте, он сделал бы то же самое. Подождал бы, пока его враг не проявит слабость или непоследовательность, а затем мгновенно воспользовался бы этим. По правде говоря, он уже однажды поступил именно так со своим хозяином, когда находился в рабстве. У него на спине до сих пор сохранились шрамы как доказательство. Фиа отпустила его руку и сошла с трапа на палубу. Матрос-португалец и еще несколько членов команды приняли на борт багаж Фиа.
– Я провожу вас в каюту, – проговорил Томас. Он повел ее по палубе, затем они спустились по крутым ступеням и попали в небольшой коридорчик, разделяющий две главные каюты. Помещение, занимаемое командой, находилось палубой ниже. Томас открыл ближайшую дверь.
Представшая перед взором Фиа каюта была обставлена по-спартански. В ней была одна койка, прикрепленная к стене, один небольшой столик, комод с ящиками. Вся мебель была привинчена к полу. Небольшое круглое окошко позволяло пятну света проникнуть в помещение каюты. Саквояж и чемодан заполнили оставшееся пространство.
– Очаровательно, – пробормотала Фиа и повернулась к Томасу. – И сколько мне предстоит пробыть здесь?
– Дня три, полагаю, от силы четыре, – ответил Томас.
– Если я правильно понимаю, мы отправляемся не во Францию?
– Нет. – Фиа и бровью не повела, услышав ответ Томаса. Она, наклонив голову, вошла в каюту, сняла шляпку и аккуратно положила ее на столик.
– А ваша каюта как раз напротив? – Голос ее был одновременно полон презрения и предупреждения. Томас понял это и почувствовал, как кровь прилила к его лицу.
– Да, – коротко бросил он и про себя добавил: «Проклятая девчонка!»
– Тогда я предлагаю вам туда и отправиться, если у вас нет других обязанностей, которые потребовали бы вашего внимания как капитана судна. Позвольте сказать вам: «До свидания».
Ее самообладание было удивительным. Она отпустила его с легкостью, точно прислугу. И не оставила ему выбора, вынуждая покинуть ее. Задержаться в каюте было бы просто невежливо.
– Не пытайтесь сбежать с корабля, леди Фиа. Где-то через четверть часа мы уже отплываем. Вся команда очень трудолюбива и предана мне.
– Для вас это должно быть утешением, – отозвалась Фиа, даже не обернувшись, чтобы посмотреть на него. Она стягивала с рук перчатки. Томас сухо поклонился и вышел.
Как обычно, гавань была заполнена судами и суденышками, которые сновали во всех направлениях. К тому времени как они покинули Лондон и повернули на север по направлению к побережью Суффолка, солнце висело уже над самым горизонтом, освещая многочисленные лондонские шпили.
Фиа не вышла на палубу, и Томас предположил, что она сердится. Однако объяснение это его не удовлетворило. Он не ожидал от нее подобного, но откуда ему вообще знать, чего можно ожидать от Фиа Меррик.
Эта мысль не давала ему сосредоточиться. Еще, будучи совсем молоденькой девушкой, Фиа была неприступна в своем одиночестве, порой вызывая даже жалость к себе. Для своего возраста она была не по годам взрослой, превратившись в тень отца. Горящими глазами она наблюдала иногда за карнавалами в замке, не выдавая своих мыслей.
В тех случаях, когда он заговаривал с ней, его удивляла сдержанность девушки и очевидность усилия, которого ей стоил ответ. Тогда это его интриговало. Но, разумеется, совершенно не из какого-то особого интереса к ней.
В последующие шесть лет он очень много слышал о Карре, но ничего о Фиа. А когда он, наконец, услышал о ней, то узнал много интересного касательно ее репутации. Например, отзывы молодых щеголей, которые говорили о ней с намеками и с понимающими улыбками, заключали на нее пари, но окончательно ему открыло глаза происшествие с бедным Пипом Лейтоном, знакомство которого с этой светской женщиной едва не стоило ему жизни. Теперь впервые Томас задумался о том, чем было вызвано такое превращение Фиа.
Большой парус наполнило ветром. Томас повернул штурвал влево и приказал команде поднять малый парус. Работа заняла несколько минут, и вскоре корабль весело бежал вперед, покачиваясь на волнах.
– Обед через час, капитан, – известил худощавый пожилой матрос, который был стюардом при капитане на корабле. Он говорил по-португальски. Томас поднял руку, показывая, что слышал его, подозвал рулевого и передал ему управление кораблем, а сам направился в каюту Фиа. На его стук никто не ответил. Он снова постучал.
– Леди Фиа, – позвал он.
– Убирайтесь, – раздалось из каюты. Голос звучал глухо.
– С вами все в порядке?
– Я прекрасно чувствую себя, убирайтесь.
– Я уйду, но если вы проголодались, то приглашаю вас через час обедать.
– Убирайтесь. – Голос ее стал выше и звучал совсем тонко. – Я не хочу...
«Боже, да ее просто укачало», – догадался Томас. Он слышал эти звуки много раз и не мог ошибиться. Томас открыл дверь и вошел. Фиа сидела на краю узкой койки в накидке и нижней юбке. Она широко развела ноги, на полу между ними стоял таз, над которым она наклонилась – ее непрерывно рвало. Длинные пряди волос разметались и прилипли к плечам, она посмотрела на Томаса, ее лицо оказалось прямо в луче заходящего солнца. Кожа лица приняла какой-то неестественный зеленоватый оттенок, под глазами выделялись темные круги.
– Прошу вас, уходите, – слабым голосом повторила она.
Томас развернулся и вышел. Он быстро прошел в свою каюту, взял со стола кувшин с водой, оловянную кружку, полотенце и вернулся в каюту Фиа. Она сидела в той же позе, но еще ниже склонилась над тазом. Томас налил в кружку воды и протянул ей.
– Выпейте это, ради Бога. Выпейте! – приказал он. Она посмотрела на Томаса сквозь слипшиеся пряди волос.
– Не могу! О-о-о! – И она снова склонилась над тазом. Ее вырвало, но не так сильно, как перед этим.
Томас сел рядом на койку и обнял ее за плечи. Кожа была влажной и липкой. Тонкая накидка стала мокрой от пота. Томас поднял ее голову за подбородок, и Фиа крепко зажмурилась. Он поднес кружку с водой к ее губам и заставил сделать несколько глотков.
– Пейте, Фиа, это поможет, я знаю. – Она подчинилась. У нее не было сил спорить и сопротивляться. – Маленькими глоточками. Вот так, вот так. Лучше?
– Нет, – тихо простонала Фиа. Он крепче прижал ее к себе, отметив, что даже сейчас, когда ей так плохо, когда она едва в состоянии поднять голову, она продолжает сопротивляться этой близости. Она была очень маленькой в его руках, настолько маленькой, что Томас даже поразился. Он чувствовал пальцами каждое ее ребрышко, руками мог охватить ее тонкий стан. Его большая рука закрывала почти все ее бедро.
– Расслабьтесь, – пробормотал он, ласково поглаживая ей щеку, и прижал ее лицо к своему плечу. У Фиа не было сил сопротивляться, и она сдалась. Она прерывисто дышала, а свои маленькие кулачки прижала к его груди.
Фиа ненавидела себя сейчас. Он не знал, каким образом, но понимал, что Фиа сейчас страдает не из-за своего физического состояния. Причина этого намного серьезнее. Он чувствовал ее уязвимость и глубоко сидевшее в ней презрение к этой уязвимости. Он помнил собственную ярость, помнил, как смахивал слезы с глаз, когда хозяин хлестал его плеткой. Скрывая малейший намек на жалость, который бы только усугубил ее страдания, он вновь предложил ей воды. Глаза Фиа были все еще закрыты, как будто она боялась увидеть его жалость.
Фиа сделала еще несколько глотков. Томас чуть-чуть отодвинулся и потянул ее за собой. Он окунул в кувшин край полотенца, немного отжал его одной рукой и уверенными, но очень осторожными движениями обтер ей лоб, глаза, щеки, губы и шею.
– Вы не умрете, – произнес Томас, после того как ее в очередной раз стошнило.
Наконец она открыла глаза. В них было море отчаяния.
– Вот этого я и боюсь, – тихо ответила Фиа. Томас усмехнулся, удивленный этим неожиданным юмором. Еще больше он удивился, когда ответная улыбка озарила ее бледное лицо. Такой улыбкой она никогда ему раньше не улыбалась. Взгляды их встретились. Фиа отодвинулась назад, лоб ее прорезала тонкая морщинка. Она отвернулась и снова закрыла глаза.
– У вас просто морская болезнь, – объяснил Томас.
– Неужели? – Она произнесла это слово с сарказмом, было видно, что самообладание вернулось к ней. – Спасибо, что вы мне сообщили. Я-то думала, что все это от той рыбки, что я съела сегодня утром. – Вдруг ее глаза расширились, она напряглась, и ее опять стошнило.
Томасу захотелось как следует встряхнуть ее. Он почувствовал себя обманутым. Он ненавидел дерзость, которая вдруг снова к ней вернулась. Только на мгновение он увидел нечто – как бы лучше назвать это: человечность? честность? – но все тотчас исчезло. Томас был страшно раздосадован.
– Так вам и надо! Вы настоящая ехидна! – воскликнул он и стал растирать ей спину между лопатками. Она крутила головой и с удивлением смотрела на него.
– Что? Что вы сказали?
– А что, вас никогда так не называли раньше? – усмехнулся Томас. Фиа беспомощно заморгала. – Нет? Что ж, это совершенно непростительно, поскольку слово это удивительно подходит вам. Если бы у кого-то хватило смелости назвать вас так раньше, это, возможно, подействовало бы на вас, и вы были бы немного другой. А теперь я боюсь, что кто бы ни взял вас в жены, миледи Недоброжелательность, ему придется каждый вечер ложиться спать, моля Бога, чтобы встретить следующее утро живым, потому что укол вашего язычка вполне может оказаться смертельным.
– Вы! Вы... – Глаза Фиа широко раскрылись. Она захотела излить на него всю свою злость, но очередной приступ рвоты скрутил ее пополам. Когда ей стало немного легче, она потянулась за кружкой, стоявшей на полу, и дрожащей рукой поднесла ее ко рту. Отпила немного и осторожно выпрямилась. – Вы не джентльмен!
– Неужели? – наигранно спросил Томас. – Благодарю, что вы сообщили мне. О!
Фиа неожиданно локтем ударила его в живот. Ее красивое личико озарилось улыбкой триумфа, но в этот миг ее в очередной раз настиг приступ морской болезни. Улыбка мгновенно исчезла, ее место заняло выражение глубокого страдания. Она наклонилась над тазом, а Томас прижал руку ей ко лбу, пытаясь помочь.
– Спасибо, благодарю вас, уходите.
Он подождал несколько секунд, прежде чем убрать руку, которой поддерживал ее, затем встал. Похоже, ей действительно лучше, она выпила достаточно воды, чтобы восстановить водный баланс. Для них обоих было бы хуже, если бы он остался здесь, потому что она очень не хотела видеть его в своей каюте, и это с каждой секундой чувствовалось все больше.
– Вы должны поесть, Фиа. Я пришлю обед вам в каюту...
– Если вы принесете... – она замешкалась и сглотнула, —...еду... в эту каюту... я сделаю что-то посерьезнее, чем просто колоть вас словами. Я ясно выразилась?
– Предельно. Но я, как истинный христианин, должен настаивать, – при этих словах губы его скривились, – вам будет лучше, если вы...
– Не произносите этого слова, убирайтесь! – Фиа схватила мокрое полотенце и швырнула его в Томаса. Он легко уклонился. Ей действительно лучше, решил он, потому что в ее броске чувствовалась сила.
Томас вышел из каюты и вдруг понял, что улыбается. Он очень удивился: чему он улыбается? Фиа пыталась причинить ему боль, она кричала и угрожала ему, а он вышел от нее счастливый, словно получил первый поцелуй. Нет, он решительно сумасшедший. Черт побери, из всего, что сейчас произошло, он помнил только искренность ее улыбки. И красоту этой улыбки.
Глава 13
Моряк из Фиа был плохой, прямо сказать – никудышный. Это поразило Фиа, казалось ей несправедливым. В те редкие мгновения в течение последующих двух дней, когда она была способна думать о чем-либо, кроме своего тазика, она поняла, что стала ненавидеть этот тазик даже больше, чем ненавидела касторовое масло. А касторовое масло она ненавидела больше всего в жизни. Как же так? Ведь она провела все свое детство у моря, вглядывалась в морскую даль, мечтая, что однажды за ней приплывет большой корабль и увезет ее. Корабль с сильным красавцем капитаном... Но на деле это оказалось настоящей катастрофой. Нет-нет, об этом думать нельзя, лучше сосредоточиться на том, чтобы подняться на верхнюю палубу хотя бы с какими-то остатками гордости. Она вышла из каюты, поднялась по лестнице и медленно открыла люк на палубу. Потом осторожно выглянула из него.
После трех дней качки утро было относительно спокойным. Небо затянуто серыми облаками. «Звезда Альба» шла медленно, разрезая редкие морские волны. Серое море переливалось, своим цветом напоминая ртуть.
Фиа подставила лицо морскому воздуху, который приносил на палубу мелкие брызги. Она ощутила соль на губах, в глазах, но после трех дней, проведенных в душной каюте, насквозь пропахшей рвотой, она вдыхала чистый морской воздух с наслаждением, с каким мучимый жаждой человек припадает к источнику. Звуки голосов заставили ее открыть глаза. Она увидела Томаса. Он увлеченно разговаривал с кем-то из матросов и не замечал Фиа.
На палубе ветер был сильнее, чем там, где находилась Фиа. Такое заключение она сделала потому, что Томас был без камзола, а рубашка под напором ветра облегала его поджарое тело подобно второй коже, повторяя очертания его мускулов и развеваясь за спиной словно парус. Фиа видела, как он кивнул головой, выпрямился, потянулся, словно большой зверь, и зевнул. Он что-то говорил, и слова его вызывали смех у матроса. Томас улыбнулся матросу очень личной, только им двоим понятной улыбкой, и Фиа стало понятно, что на корабле он царь и бог, а море – его владение. Матрос ушел, а Томас потер затылок и посмотрел на восток. Улыбка сошла с его лица, он выглядел задумчивым и усталым. Фиа поняла, что что-то беспокоит его.
После трех дней качки утро было относительно спокойным. Небо затянуто серыми облаками. «Звезда Альба» шла медленно, разрезая редкие морские волны. Серое море переливалось, своим цветом напоминая ртуть.
Фиа подставила лицо морскому воздуху, который приносил на палубу мелкие брызги. Она ощутила соль на губах, в глазах, но после трех дней, проведенных в душной каюте, насквозь пропахшей рвотой, она вдыхала чистый морской воздух с наслаждением, с каким мучимый жаждой человек припадает к источнику. Звуки голосов заставили ее открыть глаза. Она увидела Томаса. Он увлеченно разговаривал с кем-то из матросов и не замечал Фиа.
На палубе ветер был сильнее, чем там, где находилась Фиа. Такое заключение она сделала потому, что Томас был без камзола, а рубашка под напором ветра облегала его поджарое тело подобно второй коже, повторяя очертания его мускулов и развеваясь за спиной словно парус. Фиа видела, как он кивнул головой, выпрямился, потянулся, словно большой зверь, и зевнул. Он что-то говорил, и слова его вызывали смех у матроса. Томас улыбнулся матросу очень личной, только им двоим понятной улыбкой, и Фиа стало понятно, что на корабле он царь и бог, а море – его владение. Матрос ушел, а Томас потер затылок и посмотрел на восток. Улыбка сошла с его лица, он выглядел задумчивым и усталым. Фиа поняла, что что-то беспокоит его.