Страница:
— Извини, — шепчет он.
— Разумеется. Ты и так исключительно добр ко мне. Я на твоём месте давно бы уже врезалась в скалу.
Голос её звучит более чем дружелюбно.
— Не болтай глупости, — нарочито скромно протестует он.
— Это не глупости!
Ион уже не отвечает. Он включает добавочную тягу и, пожалуй, чересчур лихо проносится между двумя глыбами, перепрыгивая по пути через третью.
Что происходило в это время с Альфой и Бетой? Сейчас этого не знал никто на свете. Известно было лишь, что их уносит в пустоту и мрак каменное течение Чёрной Реки. Известно было также, что на большом расстоянии от них продвигается третий космолёт — воин и спаситель «КБ-803». Он ещё не начал своей битвы с Рекой. Но он прибыл сюда, в её поток, именно затем, чтобы начать эту битву.
Битва с Рекой, впрочем, уже началась. Её начал Разведчик. Бой шёл в молчании, в огромном отдалении от «КБ-803», и всё-таки Алька вдруг вздрагивает и говорит тише, чем ей самой казалось:
— Ты тоже видишь?
— Что?
— Вспышки?
Ион вглядывается в экран. Действительно, на самом краю распахнувшихся перед ним глубин Вселенной пульсирует какой-то неимоверно слабый отсвет. Словно из-за далёкого горизонта сверкают отблески сатурнийской огненной бури.
— Это Разведчик? — спрашивает он для верности.
— Наверное, он.
Значит, «КБ-803» идёт правильным курсом и укладывается во время, предписанное планом Главной Базы! Со стороны вообще может показаться, что обычный рейсовый пассажирский космолёт совершает обычный свой маршрут, соблюдая расписание трассы.
Нет! Не могло бы так показаться. И не делайте даже вид, что могло бы. Это разворачивается тяжелейшее для человека испытание, тяжелейшее из всех, какие Система переживала на протяжении многих последних лет.
— Огни видно всё лучше, — говорит Алька.
— Это, наверно, главное орудие.
— Наверное, — соглашается она.
— Что бы с нами было, попади мы под такой «душ»? — замечает Ион.
— Представляю, — откликается Алька.
Она начинает передавать Иону данные контрольной таблицы. Ему некогда — Река все сгущается, ему приходится лавировать, он чуть сходит с курса, ускоряет, тормозит, снова ускоряет.
— Слушай, — вдруг произносит Алька. — Сейчас начинается вторая часть работы.
Он не сразу понял.
— Когда «сейчас»?
— Минуты через три.
— Давай! — Он искоса посмотрел на неё.
Она была совершенно спокойна, хотя именно для неё начался час испытания. Сейчас её занимала лишь загадка исчезновения радиоволн.
— Что же это всё-таки такое? — риторически вопрошает она. — Что с ними происходит?
— С волнами?
— Да.
— Я ведь тебе говорил! — едва сдерживаясь, отвечает Ион. — Что-то их глотает. Какой-нибудь космический обжора!
— Успокойся, — говорит Алька. — Если это, например, минерал, способный поглощать или погашать радиоволны, это было бы самое сенсационное открытие в минералогии за последние пятьдесят лет.
Ион иронически усмехается.
— Ах, — говорит он, — я и забыл, что ты интересуешься ещё и минералогией!
— И даже очень, — отвечает Алька. — Но…
— Мы укладываемся? — прерывает её Ион.
— Да. Но только теперь, дорогой, тебе уже придётся самому следить за контрольной таблицей, — невозмутимо продолжает Алька. — Через двадцать секунд я начинаю.
Он замолчал. Движением руки перебросил на экран пилота основные цифры с контрольной таблицы — скорость по плану, фактическую скорость, поправки на скорость и запас топлива.
— Ну, — говорит он, — держись, Алька!
— Держись сам, — говорит она. — И…
— Готов! — шепчет он с нескрываемым восторгом. Какая девчонка: первым же выстрелом безошибочно, как в показательном видеофильме или на конкурсных стрельбах, Алька разнесла в прах небольшую глыбу, возникшую прямо перед ними!
Так началась главная часть задания «КБ-803». Та, которая должна была решить всё.
Но прежде чем рассказать о ней, вспомним ещё, что в некотором — не-определённом пока что отдалении от «КБ-803» и с неизвестной пока что скоростью движется ещё один боевой космолёт резерва Разведчика «КБ-804», пилотируемый роботом-хранителем (тип УЧА 11/48, модель А, сатурнийского производства), тот самый, которого Ион Согго сокращённо именует Робиком.
Кроме того, нужно рассказать читателю о том, что в то самое время, когда Алька нанесла свой первый удар по каменным волнам Чёрной Реки, на Разведчике разразилась неожиданная, но кратковременная тревога.
— Командир! — кричит голос. — Помехи в системе обнаружения. Бери огонь на себя!
Алик слышит это и даже не вздрагивает… В сущности, он всё время этого ждал. Он даже не отвечает — не хочет терять времени. Как-то неопределённо и странно улыбаясь, Алик Рой открывает прямой огонь по Чёрной Реке. И хотя орудиями командуют такие неуклюжие, медлительные и примитивные инструменты, как человеческие глаза и руки, орудия бьют без промаха.
Навстречу Разведчику все так же несутся каменные волны и каменные лавины, огромные обломки скал и сыпучий песок, гигантские сполохи и веер искр.
Алик, все так же улыбаясь, накрывает их кружком прицела. Он даже успевает припомнить очень подходящее слово.
— Ненавижу! — шепчет он, разбивая невероятной белой вспышкой огромную ноздреватую глыбу метеора…
— Ненавижу! — повторяет он, разгоняя обезумевшее стадо мелких искр по каменной лавине. — И тут же, пользуясь секундной передышкой, спрашивает: — Рапер? Ты определил источник или причину помех?
Ответ задерживается. Видимо, мозг Рапера хотел основательно выполнить приказ и настойчиво искал ответа. Но ответ звучит не так, как хотелось бы Раперу:
— Говорит Разведчик. Не могу определить, командир.
Но командир уже не слышит. Он ведёт огонь громадными сериями вспышек, от которых, кажется, вспыхивает вся космическая бездна.
Битва людей против чёрной реки, начиная с первых выстрелов Разведчика и космолёта «КБ-803», развивается согласно разработанной в Главной Базе программе.
Подробное описание этой битвы перешло в учебники истории, стало предметом изучения на высших курсах звёздного пилотажа. Да и нельзя во-обще представить себе все подробности без карт 12-го сектора, без документальных записей контрольных показаний, без телерапортов, передававшихся и внешними и внутренними телекамерами Разведчика.
Поэтому здесь мы вынуждены ограничиться лишь общими и схематическими данными.
Вот как они выглядят.
Восьмого марта 862 года Ранней космической эры точно в 15 часов 51 минуту 6 секунд (с точностью до одной сотой секунды), по узаконенному во всей Системе времени, экипажи космолёта «КБ-803» и Разведчика одновременно начали пробивать проход в Чёрной Реке. Это можно сравнить с тем, как если бы два небольших бура пытались пробить туннель сквозь огромную и мчащуюся с невероятной скоростью скалистую гору. Пользуясь этим туннелем, они намеревались вытащить из недр горы два других завязших в ней бура.
Поскольку программу действий для них составили самые талантливые умы человечества, буры начали свою работу исключительно точным и разумным образом. Они не пробивали свои туннели на ощупь, беспомощно. У них были свои расчёты, и они подходили к затерянным чуть сбоку, искоса, прокладывая кратчайшую дорогу к тому месту, где они должны были находиться.
К сожалению, это место не было известно точно. Экипаж «КБ-803» должен был вести свой поиск в значительной мере «по чутью». Положение отчаянно осложнялось ещё тем, что с некоторого времени спасатели двигались совершенно вслепую. И дело не становилось лучше от того, что глаза их видели по-прежнему. Уже тысячу лет известно, что в космосе от слепоты спасают лишь радио, радар и система обнаружения.
Дополнительную, и огромную, угрозу создавало само оружие спасателей. Если позитронометами управляли автоматы, выстрел попадал на расчётную дальность с точностью до сантиметра. Хватило бы обычной защиты из титанита, которой снабжены были все механопланеты, космолёты и скафандры, чтобы человек, попавший в непосредственную близость к вспышке — но вне её самой — был в безопасности. Но сейчас, в битве с Чёрной Рекой, огонь вели живые люди, пользуясь своими несовершенными чувствами. Здесь вообще трудно было говорить о настоящей точности. А ведь человек, оказавшийся в позитронной вспышке, был обречён, и никакой титанит его не спас бы. Люди об этом знали слишком хорошо. Даже дети помнили о трагической катастрофе на Плутоне, когда вследствие ошибки расчёта под огонь автоматически управляемого орудия попал большой рейсовый космолёт и в мгновение ока погибло около 2000 человек, — помнили, хотя прошло уже почти 400 лет.
И поэтому, когда на Главной Базе стало известно, что орудия Разведчика и космолёта вышли из-под контроля автоматов, Майк Антонов и Назим Шумеро взглянули друг на друга с неподдельным страхом.
— Они потеряли связь, — медленно проговорил Майк. — Значит, они будут вести операцию без помощи автоматов?
— Да… — шепнул Назим.
— А если… — начал Майк.
— Вдруг… — выговорил Назим.
Но ни один не закончил свою мысль.
И тут заговорила Долорес. Она пережила беспокойство и тревогу раньше, чем они. Теперь она была не только спокойна — она была полна надежд.
— О чём вы? — как можно равнодушнее спросила она.
Они молчали.
— Я жду! — многозначительно сказала она.
На Главной контрольной станции, где они находились, по-прежнему тишина. На экране — очертания Чёрной Реки. Но 12-й сектор слишком далеко, чтобы хоть как-нибудь приблизить изображение.
И всё-таки, несмотря на это, на чёрном контуре Реки внезапно появилась какая-то мелькающая рябь, словно отблески неимоверно далёких и неимоверно крохотных молний. В зале слышно только дыхание людей и мурлыканье супера, который неустанно и безуспешно ожидает информацию о сражении с Чёрной Рекой. При виде этих микроскопических дрожащих вспышек в глубине Чёрной Реки Долорес кричит:
— Слушайте, они начали операцию!
Назим кивает:
— Именно этого я сейчас и боюсь.
— Отважнейший пилот современности боится? — улыбается Долорес. — Не верю.
— От огня позитронного орудия нет защиты, — напоминает Майк.
Долорес кивает немного печально, немного насмешливо, становится рядом с ними, кладёт ладони на их плечи.
Они вглядываются в экран. Долорес притягивает их к себе.
— Мы могли поступить иначе? — спрашивает она.
— Нет.
— Был другой выход?
— Нет.
— Нужно было любой ценой спасать детей?
Молчание. Долорес улыбается насмешливо и тепло:
— Подумайте, ведь так хотел сделать робот. И ведь они сами ему не позволили.
— Они ещё дети, — ворчит Назим.
— Нет, — восклицает Долорес. — Это уже мыслящие люди. Вот уже несколько лет мыслящие люди. Мало этого?
— Нет.
— Вы думаете, они бы нам простили, если бы мы спасли только их?
— Наверно, нет.
— Наверно?
— Наверняка… нет.
Последнее «нет» Майк и Назим произносят одновременно. Майк поднимает на Долорес уже светлеющие, но очень измученные глаза и говорит ей:
— Спасибо.
Она проводит рукой по его седой гриве. «Сколько седины прибавилось сегодня?» — думает она.
— Но я не могу об этом не думать… — начинает Назим.
— Довольно! — перебивает Долорес. — Ты, отважнейший! Что ты трусишь за них? Они тебя не просили! Сами-то они, наверно, не трусят!
Майк поворачивается к суперу.
— Скажи, супер, трусят они или нет?
Все экраны, таблицы и циферблаты супера ярко разгораются. Супер — это триллион одновременных логических комбинаций. Триллион не отвечает целых семь — долгих, как вечность, — секунд. Потом он сообщает с обидой в голосе:
— Супер не знает.
Долорес прыскает. Ну что за шутки спрашивать супера, когда у него, бедняги, нет исходных данных! Ей немного жаль беднягу.
— А что ты предполагаешь? — спрашивает она.
Великолепнейший электронный мозг во всей Системе на сей раз испытывает явное оживление. Ответ звучит тотчас.
— Супер предполагает, — говорит он умудренно, — что они могут, но не обязательно.
И не успевает довольный собой — ответил! — Супер замолчать, как Долорес, Майк и Назим разражаются — впервые сегодня — громким смехом.
Они хохочут, хоть ничего ещё не известно, ничего не выяснено. Но в их смехе звучит надежда, несмотря на то что операция против Чёрной Реки именно сейчас вошла в критическую фазу.
А ведь Алик к тому же никогда ещё в жизни не чувствовал себя таким чудовищно одиноким, как сейчас. Конечно, о его — и своей — безопасности заботится незримо присутствующий Разведчик, но ведь речь идёт не о таком присутствии. Если бы рядом был хоть на минуту любой человек — дружелюбный, понятливый. Пусть даже такой как будто бы человек, как Робик. Впрочем, Робик, конечно, не понял бы, в чём дело. Он бы спросил своим вежливым голосом: «Чего ты боишься, если тебе не грозит опасность?» А если б Алик обиделся, он бы извинился и пустился в объяснения, что он — увы! — не человек и потому — увы, увы! — совершенно беспомощен именно в области эмоциональных конфликтов. И всё-таки даже такой разговор был бы сейчас счастливейшим событием.
Алик старается не думать. Он берет в кружок прицела все новые и новые приближающиеся к нему громады. Нажимает огневые клавиши орудий. Взламывает очередные волны и гребни Чёрной Реки. И всё это время усиленно старается не думать. Совсем не думать. Но разве можно хоть бы только подумать о том, что не будешь думать? Ведь само думание о недумании уже есть думание!
— Идиот! — со злостью обрушивается он на себя.
— Не понял, командир, — откликается сверхвежливый голос Разведчика.
— Молчи! — выкрикивает Алик, совершенно выбитый из равновесия этим неожиданным вмешательством Разведчика.
— Принято! — шепчет голос.
Алик ощущает стыд. Совсем не потому, что все здесь, кроме его собственных мыслей, записывается и станет потом известным всему миру. Он ощущает стыд перед самим собой.
— Отменяю приказ, — говорит он. — И прошу прощения.
— Принято. Пожалуйста.
Алик умолкает, потому что к Разведчику приближается новая густая волна мелких, как град, метеоров.
Секунду спустя он спрашивает:
— Разведчик?
— Слушаю, командир.
— Когда мы выходим к тому району Реки, где должны находиться Альфа и Бета?
Разведчик отвечает не задумываясь:
— Через двенадцать минут.
— Уже? — с ужасом шепчет он.
— Через одиннадцать минут пятьдесят девять секунд… пятьдесят восемь секунд, — начинает Разведчик отсчитывать время.
Алик намеревается было приказать ему замолчать, но тотчас успокаивается — это то, чего ему недоставало. Пусть говорит!
— Разведчик! Непрерывно сообщать время! — приказывает он.
— Принято, — отвечает голос. — Пятьдесят пять, пятьдесят четыре, пятьдесят три.
Алик, улыбаясь и прищурив глаза, накрывает кружком прицела новую группку мчащихся прямо на Разведчика метеоров и нажимает огневой клавиш. В пространство вылетает столб огня, и его самый дальний отсвет достигает удалённого на восемь миллиардов километров экрана Главной Базы.
— Да.
— Когда можно ожидать выхода в их район? — спрашивает она ещё, и вдруг Ион чувствует, что деревенеет: в её голосе звучат еле сдерживаемые слезы.
Он не спрашивает, что с ней. Он, как и она, думает о том, что потрясло Майка и Назима на Главной Базе, что мучает Алика на Разведчике, что теперь звучит слезами в голосе Альки.
Но он ещё мало знает её. Он не успевает собраться с ответом, как она снова произносит абсолютно спокойным голосом:
— Это минутная слабость, Ион. Я испугалась. Это прошло. Скажи — когда мы войдём в их район?
Ион на мгновение выключает тягу и смотрит на перечень данных на контрольной таблице.
— Через одиннадцать с половиной минут.
— Что?! — почти кричит она.
— Если приборы не врут! — сурово добавляет он.
— Ты думаешь… они тоже?
— Всё возможно.
«КБ-803» несколько секунд плывёт в густой каменной икре, вьющейся прихотливой, но отчётливо видной лентой. Вещество Чёрной Реки, окружающее космолёт, вновь изменилось: вместо огромных бесформенных глыб, чернее вечной космической ночи, теперь появляется густая, посверкивающая в отблесках залпов лавина мелких метеоритов.
Она окружает космолёт со всех сторон. Она как ледяное сало. Как ледовая лавина, в которой виднеется лишь узкий, словно пробурённый туннель.
Влезть в эту кашу? Это ещё хуже, чем стукнуться носом космолёта в сплошную скальную глыбу. При ударе от литой скалы можно отскочить рикошетом без особого ущерба, а в этой каше утонешь, как в формалиновом болоте Венеры.
— Ион! — шепчет вдруг Алька таким странным голосом, что по спине Иона бежит холодок.
Ион торопливо шёпотом спрашивает:
— Что?
Она отвечает так же торопливо:
— Ион! Эта дорога… она ведь не возникла сама… Ты подумай: как она возникла?
Его сердце бешено рванулось:
— Да! Алька, дорогая, дружище! Ты права, это они!
— Осторожней! — ворчит она, словно злясь, но в действительности счастливым голосом, и — об этом уже знает только она — её глаза полны слёз.
Что из того, что Ион чуть не влез прямо в это мелькающее метеоритное болото! Важнее всего единственный надёжный факт: они попали на свежий след Альфы, или Беты, или даже их обеих. Ион немедля поправляет курс, нос космолёта почти врезается в метеоритную кашу. Два малых боковых орудия вовремя изрыгают огонь, дорога свободна.
— Уфф! — Ион переводит дух. — Ну и дурак же я!
— Не преувеличивай, — щебечет Алькин смех. — У тебя были все основания поглупеть.
— Это же наверняка их след! Наверняка, наверняка! — повторяет он, осторожно ведя «КБ-803» по этому коридору или туннелю в метеоритной каше.
— Они должны быть уже близко! — шепчет Алька. — Я выключаю орудия.
— Правильно, — соглашается он. И вдруг начинает распевать голосом опереточного героя глупейшую арию: — О пра-а-авильно!.. О пра-а-а-а-авильно!..
Оба смеются.
На контрольной таблице помигивают цифры отделяющих их от встречи с Альфой и Бетой минут и секунд. Они уже очень близко.
— Ay, ay! — кричит Алька, как будто они просто вышли на прогулку в горы и немного заблудились в тумане.
Это выглядит очень смешно и приводит Иона в восторг. Ему хочется ответить таким же «ау!», которое он, сатурниец, знает только по видеофильмам (потому что на Сатурне самый отважный человек не решился бы «немного заблудиться в тумане», а уж тем более не пытался бы спастись криком «ау! ау!»). Ион улыбается, уже готовится закричать и…
И вдруг перед ними, точнее, вокруг них словно разверзся дьявольский ад. Все вокруг заполнено каким-то бессвязным бредом и бессмысленными воплями.
— Что это? — изо всех сил вопит Ион.
— Ио-он! — изо всех сил кричит Алька.
И они не слышат друг друга.
Внешне как будто бы ничего не произошло. Изображение в обоих экранах даже не вздрогнуло. «КБ-803» по-прежнему медленно, на самой слабой тяге идёт по туннелю в метеоритной каше.
Но вокруг них действительно будто разверзлось пекло, битком набитое воющими чертями. Все потонуло в невероятном шуме — шуме тысяч перебивающих друг друга голосов, стонов и смехов, словно крик тысяч осуждённых или, проще говоря, словно одновременный визг тысячи взбесившихся радиоприёмников. На мгновение Ион и Алька перестали слышать даже собственные мысли. Они лишь чувствуют, что теперь не так важно понять, в чём причины этого мерзкого визга, не стоит пытаться избежать его или налаживать связь друг с другом. Важно только одно: удержать «КБ-803» на курсе, не дать ему втянуться в уплотняющуюся тучу мелких метеоров. В эту минуту каждый из них был один, наедине с собой.
Может ли быть? Ведь их разделяло всего два метра!
Да. Но ни один не мог позволить себе оторвать взгляд от контрольных экранов. И именно потому, такие близкие, они стали вдруг страшно одинокими. Их разделяла непреодолимая стена грохота, криков и визга.
«Какая гадость! — с отвращением думает Ион. — Какая проклятая гадость!»
И вдруг он услышал. И, услышав, понял. Из безумного воя начали вырываться знакомые звуки, знакомые голоса. Казалось, будто в огромной толпе со всех сторон кричали всего лишь несколько голосов и будто то, что они кричали, вдруг чудовищно размножилось в сотни, даже тысячи безнадёжно перепутанных слов, фраз, возгласов и призывов. Вот выплыл вдруг голос Елены Согго! Он повторил раз за разом: «Необходимо, во-первых: все рапорты… Необходимо, во-первых: все рапорты…» Елену прервал, точнее, зазвучал одновременно с ней голос пилота Марима: «База на Тритоне»… В это время с разных сторон двадцать более тихих голосов Елены и сорок более громких голосов Марима повторяли совсем иные слова и обрывки фраз, а ещё раньше звучали голоса Яна и Чандры Рой, и голос Майка Антонова, и его собственный — да, голос Иона, который то с одной, то с другой, то с десятой стороны восклицал с одинаковой и зловещей радостью: «Да! Алька, дорогая! Ты права», «Да! Алька, дорогая!» И снова: «Да, Алька!» И снова: «Это они!» И рядом голос Орма: «Внимание, Альфа!» И голос Чандры: «Будь спокоен!» И крик Марима: «База на Тритоне!» И вдруг, сразу со всех сторон, весёлый, щебечущий смех Альки, тысячекратно умноженный и оттого уже какой-то устрашающий.
Ион в отчаянии почувствовал, что у него уже начинают дрожать руки и что он вот-вот вынужден будет оторвать взгляд от экрана, потому что ничего уже не понимает и ни во что не верит.
— Что за проклятое эхо! — кричит он с дикой злостью, чтобы хоть на миг заглушить этот ошалевший вой тысяч знакомых и нечеловечески чужих голосов.
«Да… эхо», — уже про себя повторяет он.
И от этого слова, или, точнее, благодаря ему все вдруг становится ослепительно ясным, как блеск Солнца на Меркурии. Эти дьявольски знакомые и дьявольски чужие звуки были попросту голосами, унёсшимися в пространство на гребнях радиоволн и схваченными в какую-то чудовищную ловушку. Теперь они трепещут в ней, как рыба в сети, и не могут пробиться наружу, и возвращаются тысячами эхо.
И стоило лишь Иону понять причину, как и сам шум становится куда более терпимым. Он даже как будто стихает. Ион снова может сосредоточиться на контроле за экранами и рулями. Правда, ещё раз с ещё большей силой начинают кричать голоса Елены и Чандры, и тысячекратно умноженная Алька снова смеётся отовсюду, но уже через несколько секунд шум начинает стихать, отдаляться, исчезать…
В нижней части своего экрана Ион увидел цифру «4», — до Альфы и Беты остаётся всего лишь 4 минуты полёта. Трудно поверить, что это так. Как предвидит программа, Ион должен уменьшить скорость до минимальной; он делает это и вдруг чувствует, что… оглох.
Вокруг чудесная, идеальная тишина.
«КБ-803» идёт расширяющимся коридором. Поле мелких метеоров постепенно редеет. Ион краем глаза бросает взгляд на Алькино кресло. Альки в кресле нет! Она покинула пост!
«Эта девчонка сошла с ума, она хочет погубить себя, меня и всех нас», — думает он с отчаянием и гневом.
Как она могла? Во-первых, покинуть огневой пост, во-вторых, выйти из защитного скафандра, в-третьих, вообще исчезнуть из поля зрения?
Достаточно?
Вполне достаточно для того, чтобы дисквалифицировать её на соревнованиях.
И вдруг с величайшим изумлением он ощущает, как с него сползает защитный скафандр. С криком ужаса, теряя на миг управление, он отчаянно хватается за тормоза; ему кажется, что предоставленный самому себе космолёт «КБ-803» сейчас врежется в белую, перебегающую огнями стену метеоритов.
Но это ему лишь кажется. На запасном кресле пилота он вдруг видит… Альку.
— Бери управление! — спокойно приказывает она. — Быстрее!
Он инстинктивно и вместе с тем уверенно выполняет приказ. Он уже на её стороне; он видит, что она поступила самым разумным образом.
Она, однако, жаждет оправдаться.
— Прими объяснения, командир, — торопливо говорит она. — Первое: ушла с поста, чтобы прервать радиоприём. Эти волны были невыносимы.
— Ты права, — соглашается он.
— Второе: я могла это сделать, потому что в этом районе уже нельзя стрелять. Третье: считаю, что нужно выключить скафандры. Нам нужно быть в постоянной связи, а в скафандрах действует лишь радио. Правильно?
— Ты поступила совершенно правильно, — отвечает он.
Глянув на таблицу, запыхавшаяся Алька добавляет:
— Всего минута? Какая у тебя скорость?
— Двести в секунду.
— Точно, — шепчет она.
— Да, точно, — говорит он с неожиданной суровостью. — Довольно болтовни, Алька: через десять секунд я объявляю тишину на борту.
Она всё-таки не выдерживает — не выдерживает её душа геолога:
— Что же там всё-таки такое с этим радиобалаганом? — задумчиво спрашивает она. — Так может вести себя только минерал. Поглотитель радио-волн? Никто ничего подобного не слышал. Сенсация! А может…
— Разумеется. Ты и так исключительно добр ко мне. Я на твоём месте давно бы уже врезалась в скалу.
Голос её звучит более чем дружелюбно.
— Не болтай глупости, — нарочито скромно протестует он.
— Это не глупости!
Ион уже не отвечает. Он включает добавочную тягу и, пожалуй, чересчур лихо проносится между двумя глыбами, перепрыгивая по пути через третью.
Что происходило в это время с Альфой и Бетой? Сейчас этого не знал никто на свете. Известно было лишь, что их уносит в пустоту и мрак каменное течение Чёрной Реки. Известно было также, что на большом расстоянии от них продвигается третий космолёт — воин и спаситель «КБ-803». Он ещё не начал своей битвы с Рекой. Но он прибыл сюда, в её поток, именно затем, чтобы начать эту битву.
Битва с Рекой, впрочем, уже началась. Её начал Разведчик. Бой шёл в молчании, в огромном отдалении от «КБ-803», и всё-таки Алька вдруг вздрагивает и говорит тише, чем ей самой казалось:
— Ты тоже видишь?
— Что?
— Вспышки?
Ион вглядывается в экран. Действительно, на самом краю распахнувшихся перед ним глубин Вселенной пульсирует какой-то неимоверно слабый отсвет. Словно из-за далёкого горизонта сверкают отблески сатурнийской огненной бури.
— Это Разведчик? — спрашивает он для верности.
— Наверное, он.
Значит, «КБ-803» идёт правильным курсом и укладывается во время, предписанное планом Главной Базы! Со стороны вообще может показаться, что обычный рейсовый пассажирский космолёт совершает обычный свой маршрут, соблюдая расписание трассы.
Нет! Не могло бы так показаться. И не делайте даже вид, что могло бы. Это разворачивается тяжелейшее для человека испытание, тяжелейшее из всех, какие Система переживала на протяжении многих последних лет.
— Огни видно всё лучше, — говорит Алька.
— Это, наверно, главное орудие.
— Наверное, — соглашается она.
— Что бы с нами было, попади мы под такой «душ»? — замечает Ион.
— Представляю, — откликается Алька.
Она начинает передавать Иону данные контрольной таблицы. Ему некогда — Река все сгущается, ему приходится лавировать, он чуть сходит с курса, ускоряет, тормозит, снова ускоряет.
— Слушай, — вдруг произносит Алька. — Сейчас начинается вторая часть работы.
Он не сразу понял.
— Когда «сейчас»?
— Минуты через три.
— Давай! — Он искоса посмотрел на неё.
Она была совершенно спокойна, хотя именно для неё начался час испытания. Сейчас её занимала лишь загадка исчезновения радиоволн.
— Что же это всё-таки такое? — риторически вопрошает она. — Что с ними происходит?
— С волнами?
— Да.
— Я ведь тебе говорил! — едва сдерживаясь, отвечает Ион. — Что-то их глотает. Какой-нибудь космический обжора!
— Успокойся, — говорит Алька. — Если это, например, минерал, способный поглощать или погашать радиоволны, это было бы самое сенсационное открытие в минералогии за последние пятьдесят лет.
Ион иронически усмехается.
— Ах, — говорит он, — я и забыл, что ты интересуешься ещё и минералогией!
— И даже очень, — отвечает Алька. — Но…
— Мы укладываемся? — прерывает её Ион.
— Да. Но только теперь, дорогой, тебе уже придётся самому следить за контрольной таблицей, — невозмутимо продолжает Алька. — Через двадцать секунд я начинаю.
Он замолчал. Движением руки перебросил на экран пилота основные цифры с контрольной таблицы — скорость по плану, фактическую скорость, поправки на скорость и запас топлива.
— Ну, — говорит он, — держись, Алька!
— Держись сам, — говорит она. — И…
— Готов! — шепчет он с нескрываемым восторгом. Какая девчонка: первым же выстрелом безошибочно, как в показательном видеофильме или на конкурсных стрельбах, Алька разнесла в прах небольшую глыбу, возникшую прямо перед ними!
Так началась главная часть задания «КБ-803». Та, которая должна была решить всё.
Но прежде чем рассказать о ней, вспомним ещё, что в некотором — не-определённом пока что отдалении от «КБ-803» и с неизвестной пока что скоростью движется ещё один боевой космолёт резерва Разведчика «КБ-804», пилотируемый роботом-хранителем (тип УЧА 11/48, модель А, сатурнийского производства), тот самый, которого Ион Согго сокращённо именует Робиком.
Кроме того, нужно рассказать читателю о том, что в то самое время, когда Алька нанесла свой первый удар по каменным волнам Чёрной Реки, на Разведчике разразилась неожиданная, но кратковременная тревога.
— Командир! — кричит голос. — Помехи в системе обнаружения. Бери огонь на себя!
Алик слышит это и даже не вздрагивает… В сущности, он всё время этого ждал. Он даже не отвечает — не хочет терять времени. Как-то неопределённо и странно улыбаясь, Алик Рой открывает прямой огонь по Чёрной Реке. И хотя орудиями командуют такие неуклюжие, медлительные и примитивные инструменты, как человеческие глаза и руки, орудия бьют без промаха.
Навстречу Разведчику все так же несутся каменные волны и каменные лавины, огромные обломки скал и сыпучий песок, гигантские сполохи и веер искр.
Алик, все так же улыбаясь, накрывает их кружком прицела. Он даже успевает припомнить очень подходящее слово.
— Ненавижу! — шепчет он, разбивая невероятной белой вспышкой огромную ноздреватую глыбу метеора…
— Ненавижу! — повторяет он, разгоняя обезумевшее стадо мелких искр по каменной лавине. — И тут же, пользуясь секундной передышкой, спрашивает: — Рапер? Ты определил источник или причину помех?
Ответ задерживается. Видимо, мозг Рапера хотел основательно выполнить приказ и настойчиво искал ответа. Но ответ звучит не так, как хотелось бы Раперу:
— Говорит Разведчик. Не могу определить, командир.
Но командир уже не слышит. Он ведёт огонь громадными сериями вспышек, от которых, кажется, вспыхивает вся космическая бездна.
Битва людей против чёрной реки, начиная с первых выстрелов Разведчика и космолёта «КБ-803», развивается согласно разработанной в Главной Базе программе.
Подробное описание этой битвы перешло в учебники истории, стало предметом изучения на высших курсах звёздного пилотажа. Да и нельзя во-обще представить себе все подробности без карт 12-го сектора, без документальных записей контрольных показаний, без телерапортов, передававшихся и внешними и внутренними телекамерами Разведчика.
Поэтому здесь мы вынуждены ограничиться лишь общими и схематическими данными.
Вот как они выглядят.
Восьмого марта 862 года Ранней космической эры точно в 15 часов 51 минуту 6 секунд (с точностью до одной сотой секунды), по узаконенному во всей Системе времени, экипажи космолёта «КБ-803» и Разведчика одновременно начали пробивать проход в Чёрной Реке. Это можно сравнить с тем, как если бы два небольших бура пытались пробить туннель сквозь огромную и мчащуюся с невероятной скоростью скалистую гору. Пользуясь этим туннелем, они намеревались вытащить из недр горы два других завязших в ней бура.
Поскольку программу действий для них составили самые талантливые умы человечества, буры начали свою работу исключительно точным и разумным образом. Они не пробивали свои туннели на ощупь, беспомощно. У них были свои расчёты, и они подходили к затерянным чуть сбоку, искоса, прокладывая кратчайшую дорогу к тому месту, где они должны были находиться.
К сожалению, это место не было известно точно. Экипаж «КБ-803» должен был вести свой поиск в значительной мере «по чутью». Положение отчаянно осложнялось ещё тем, что с некоторого времени спасатели двигались совершенно вслепую. И дело не становилось лучше от того, что глаза их видели по-прежнему. Уже тысячу лет известно, что в космосе от слепоты спасают лишь радио, радар и система обнаружения.
Дополнительную, и огромную, угрозу создавало само оружие спасателей. Если позитронометами управляли автоматы, выстрел попадал на расчётную дальность с точностью до сантиметра. Хватило бы обычной защиты из титанита, которой снабжены были все механопланеты, космолёты и скафандры, чтобы человек, попавший в непосредственную близость к вспышке — но вне её самой — был в безопасности. Но сейчас, в битве с Чёрной Рекой, огонь вели живые люди, пользуясь своими несовершенными чувствами. Здесь вообще трудно было говорить о настоящей точности. А ведь человек, оказавшийся в позитронной вспышке, был обречён, и никакой титанит его не спас бы. Люди об этом знали слишком хорошо. Даже дети помнили о трагической катастрофе на Плутоне, когда вследствие ошибки расчёта под огонь автоматически управляемого орудия попал большой рейсовый космолёт и в мгновение ока погибло около 2000 человек, — помнили, хотя прошло уже почти 400 лет.
И поэтому, когда на Главной Базе стало известно, что орудия Разведчика и космолёта вышли из-под контроля автоматов, Майк Антонов и Назим Шумеро взглянули друг на друга с неподдельным страхом.
— Они потеряли связь, — медленно проговорил Майк. — Значит, они будут вести операцию без помощи автоматов?
— Да… — шепнул Назим.
— А если… — начал Майк.
— Вдруг… — выговорил Назим.
Но ни один не закончил свою мысль.
И тут заговорила Долорес. Она пережила беспокойство и тревогу раньше, чем они. Теперь она была не только спокойна — она была полна надежд.
— О чём вы? — как можно равнодушнее спросила она.
Они молчали.
— Я жду! — многозначительно сказала она.
На Главной контрольной станции, где они находились, по-прежнему тишина. На экране — очертания Чёрной Реки. Но 12-й сектор слишком далеко, чтобы хоть как-нибудь приблизить изображение.
И всё-таки, несмотря на это, на чёрном контуре Реки внезапно появилась какая-то мелькающая рябь, словно отблески неимоверно далёких и неимоверно крохотных молний. В зале слышно только дыхание людей и мурлыканье супера, который неустанно и безуспешно ожидает информацию о сражении с Чёрной Рекой. При виде этих микроскопических дрожащих вспышек в глубине Чёрной Реки Долорес кричит:
— Слушайте, они начали операцию!
Назим кивает:
— Именно этого я сейчас и боюсь.
— Отважнейший пилот современности боится? — улыбается Долорес. — Не верю.
— От огня позитронного орудия нет защиты, — напоминает Майк.
Долорес кивает немного печально, немного насмешливо, становится рядом с ними, кладёт ладони на их плечи.
Они вглядываются в экран. Долорес притягивает их к себе.
— Мы могли поступить иначе? — спрашивает она.
— Нет.
— Был другой выход?
— Нет.
— Нужно было любой ценой спасать детей?
Молчание. Долорес улыбается насмешливо и тепло:
— Подумайте, ведь так хотел сделать робот. И ведь они сами ему не позволили.
— Они ещё дети, — ворчит Назим.
— Нет, — восклицает Долорес. — Это уже мыслящие люди. Вот уже несколько лет мыслящие люди. Мало этого?
— Нет.
— Вы думаете, они бы нам простили, если бы мы спасли только их?
— Наверно, нет.
— Наверно?
— Наверняка… нет.
Последнее «нет» Майк и Назим произносят одновременно. Майк поднимает на Долорес уже светлеющие, но очень измученные глаза и говорит ей:
— Спасибо.
Она проводит рукой по его седой гриве. «Сколько седины прибавилось сегодня?» — думает она.
— Но я не могу об этом не думать… — начинает Назим.
— Довольно! — перебивает Долорес. — Ты, отважнейший! Что ты трусишь за них? Они тебя не просили! Сами-то они, наверно, не трусят!
Майк поворачивается к суперу.
— Скажи, супер, трусят они или нет?
Все экраны, таблицы и циферблаты супера ярко разгораются. Супер — это триллион одновременных логических комбинаций. Триллион не отвечает целых семь — долгих, как вечность, — секунд. Потом он сообщает с обидой в голосе:
— Супер не знает.
Долорес прыскает. Ну что за шутки спрашивать супера, когда у него, бедняги, нет исходных данных! Ей немного жаль беднягу.
— А что ты предполагаешь? — спрашивает она.
Великолепнейший электронный мозг во всей Системе на сей раз испытывает явное оживление. Ответ звучит тотчас.
— Супер предполагает, — говорит он умудренно, — что они могут, но не обязательно.
И не успевает довольный собой — ответил! — Супер замолчать, как Долорес, Майк и Назим разражаются — впервые сегодня — громким смехом.
Они хохочут, хоть ничего ещё не известно, ничего не выяснено. Но в их смехе звучит надежда, несмотря на то что операция против Чёрной Реки именно сейчас вошла в критическую фазу.
* * *
О том, что от огня орудия нет защиты, первым подумал Алик. Он подумал об этом раньше, чем сестра и Ион, потому что Разведчик раньше, чем «КБ-803», открыл огонь. И эта мысль была для Алика самой страшной за весь этот страшный день.А ведь Алик к тому же никогда ещё в жизни не чувствовал себя таким чудовищно одиноким, как сейчас. Конечно, о его — и своей — безопасности заботится незримо присутствующий Разведчик, но ведь речь идёт не о таком присутствии. Если бы рядом был хоть на минуту любой человек — дружелюбный, понятливый. Пусть даже такой как будто бы человек, как Робик. Впрочем, Робик, конечно, не понял бы, в чём дело. Он бы спросил своим вежливым голосом: «Чего ты боишься, если тебе не грозит опасность?» А если б Алик обиделся, он бы извинился и пустился в объяснения, что он — увы! — не человек и потому — увы, увы! — совершенно беспомощен именно в области эмоциональных конфликтов. И всё-таки даже такой разговор был бы сейчас счастливейшим событием.
Алик старается не думать. Он берет в кружок прицела все новые и новые приближающиеся к нему громады. Нажимает огневые клавиши орудий. Взламывает очередные волны и гребни Чёрной Реки. И всё это время усиленно старается не думать. Совсем не думать. Но разве можно хоть бы только подумать о том, что не будешь думать? Ведь само думание о недумании уже есть думание!
— Идиот! — со злостью обрушивается он на себя.
— Не понял, командир, — откликается сверхвежливый голос Разведчика.
— Молчи! — выкрикивает Алик, совершенно выбитый из равновесия этим неожиданным вмешательством Разведчика.
— Принято! — шепчет голос.
Алик ощущает стыд. Совсем не потому, что все здесь, кроме его собственных мыслей, записывается и станет потом известным всему миру. Он ощущает стыд перед самим собой.
— Отменяю приказ, — говорит он. — И прошу прощения.
— Принято. Пожалуйста.
Алик умолкает, потому что к Разведчику приближается новая густая волна мелких, как град, метеоров.
Секунду спустя он спрашивает:
— Разведчик?
— Слушаю, командир.
— Когда мы выходим к тому району Реки, где должны находиться Альфа и Бета?
Разведчик отвечает не задумываясь:
— Через двенадцать минут.
— Уже? — с ужасом шепчет он.
— Через одиннадцать минут пятьдесят девять секунд… пятьдесят восемь секунд, — начинает Разведчик отсчитывать время.
Алик намеревается было приказать ему замолчать, но тотчас успокаивается — это то, чего ему недоставало. Пусть говорит!
— Разведчик! Непрерывно сообщать время! — приказывает он.
— Принято, — отвечает голос. — Пятьдесят пять, пятьдесят четыре, пятьдесят три.
Алик, улыбаясь и прищурив глаза, накрывает кружком прицела новую группку мчащихся прямо на Разведчика метеоров и нажимает огневой клавиш. В пространство вылетает столб огня, и его самый дальний отсвет достигает удалённого на восемь миллиардов километров экрана Главной Базы.
* * *
— Мы укладываемся? — спрашивает Алька.— Да.
— Когда можно ожидать выхода в их район? — спрашивает она ещё, и вдруг Ион чувствует, что деревенеет: в её голосе звучат еле сдерживаемые слезы.
Он не спрашивает, что с ней. Он, как и она, думает о том, что потрясло Майка и Назима на Главной Базе, что мучает Алика на Разведчике, что теперь звучит слезами в голосе Альки.
Но он ещё мало знает её. Он не успевает собраться с ответом, как она снова произносит абсолютно спокойным голосом:
— Это минутная слабость, Ион. Я испугалась. Это прошло. Скажи — когда мы войдём в их район?
Ион на мгновение выключает тягу и смотрит на перечень данных на контрольной таблице.
— Через одиннадцать с половиной минут.
— Что?! — почти кричит она.
— Если приборы не врут! — сурово добавляет он.
— Ты думаешь… они тоже?
— Всё возможно.
«КБ-803» несколько секунд плывёт в густой каменной икре, вьющейся прихотливой, но отчётливо видной лентой. Вещество Чёрной Реки, окружающее космолёт, вновь изменилось: вместо огромных бесформенных глыб, чернее вечной космической ночи, теперь появляется густая, посверкивающая в отблесках залпов лавина мелких метеоритов.
Она окружает космолёт со всех сторон. Она как ледяное сало. Как ледовая лавина, в которой виднеется лишь узкий, словно пробурённый туннель.
Влезть в эту кашу? Это ещё хуже, чем стукнуться носом космолёта в сплошную скальную глыбу. При ударе от литой скалы можно отскочить рикошетом без особого ущерба, а в этой каше утонешь, как в формалиновом болоте Венеры.
— Ион! — шепчет вдруг Алька таким странным голосом, что по спине Иона бежит холодок.
Ион торопливо шёпотом спрашивает:
— Что?
Она отвечает так же торопливо:
— Ион! Эта дорога… она ведь не возникла сама… Ты подумай: как она возникла?
Его сердце бешено рванулось:
— Да! Алька, дорогая, дружище! Ты права, это они!
— Осторожней! — ворчит она, словно злясь, но в действительности счастливым голосом, и — об этом уже знает только она — её глаза полны слёз.
Что из того, что Ион чуть не влез прямо в это мелькающее метеоритное болото! Важнее всего единственный надёжный факт: они попали на свежий след Альфы, или Беты, или даже их обеих. Ион немедля поправляет курс, нос космолёта почти врезается в метеоритную кашу. Два малых боковых орудия вовремя изрыгают огонь, дорога свободна.
— Уфф! — Ион переводит дух. — Ну и дурак же я!
— Не преувеличивай, — щебечет Алькин смех. — У тебя были все основания поглупеть.
— Это же наверняка их след! Наверняка, наверняка! — повторяет он, осторожно ведя «КБ-803» по этому коридору или туннелю в метеоритной каше.
— Они должны быть уже близко! — шепчет Алька. — Я выключаю орудия.
— Правильно, — соглашается он. И вдруг начинает распевать голосом опереточного героя глупейшую арию: — О пра-а-авильно!.. О пра-а-а-а-авильно!..
Оба смеются.
На контрольной таблице помигивают цифры отделяющих их от встречи с Альфой и Бетой минут и секунд. Они уже очень близко.
— Ay, ay! — кричит Алька, как будто они просто вышли на прогулку в горы и немного заблудились в тумане.
Это выглядит очень смешно и приводит Иона в восторг. Ему хочется ответить таким же «ау!», которое он, сатурниец, знает только по видеофильмам (потому что на Сатурне самый отважный человек не решился бы «немного заблудиться в тумане», а уж тем более не пытался бы спастись криком «ау! ау!»). Ион улыбается, уже готовится закричать и…
И вдруг перед ними, точнее, вокруг них словно разверзся дьявольский ад. Все вокруг заполнено каким-то бессвязным бредом и бессмысленными воплями.
— Что это? — изо всех сил вопит Ион.
— Ио-он! — изо всех сил кричит Алька.
И они не слышат друг друга.
Внешне как будто бы ничего не произошло. Изображение в обоих экранах даже не вздрогнуло. «КБ-803» по-прежнему медленно, на самой слабой тяге идёт по туннелю в метеоритной каше.
Но вокруг них действительно будто разверзлось пекло, битком набитое воющими чертями. Все потонуло в невероятном шуме — шуме тысяч перебивающих друг друга голосов, стонов и смехов, словно крик тысяч осуждённых или, проще говоря, словно одновременный визг тысячи взбесившихся радиоприёмников. На мгновение Ион и Алька перестали слышать даже собственные мысли. Они лишь чувствуют, что теперь не так важно понять, в чём причины этого мерзкого визга, не стоит пытаться избежать его или налаживать связь друг с другом. Важно только одно: удержать «КБ-803» на курсе, не дать ему втянуться в уплотняющуюся тучу мелких метеоров. В эту минуту каждый из них был один, наедине с собой.
Может ли быть? Ведь их разделяло всего два метра!
Да. Но ни один не мог позволить себе оторвать взгляд от контрольных экранов. И именно потому, такие близкие, они стали вдруг страшно одинокими. Их разделяла непреодолимая стена грохота, криков и визга.
«Какая гадость! — с отвращением думает Ион. — Какая проклятая гадость!»
И вдруг он услышал. И, услышав, понял. Из безумного воя начали вырываться знакомые звуки, знакомые голоса. Казалось, будто в огромной толпе со всех сторон кричали всего лишь несколько голосов и будто то, что они кричали, вдруг чудовищно размножилось в сотни, даже тысячи безнадёжно перепутанных слов, фраз, возгласов и призывов. Вот выплыл вдруг голос Елены Согго! Он повторил раз за разом: «Необходимо, во-первых: все рапорты… Необходимо, во-первых: все рапорты…» Елену прервал, точнее, зазвучал одновременно с ней голос пилота Марима: «База на Тритоне»… В это время с разных сторон двадцать более тихих голосов Елены и сорок более громких голосов Марима повторяли совсем иные слова и обрывки фраз, а ещё раньше звучали голоса Яна и Чандры Рой, и голос Майка Антонова, и его собственный — да, голос Иона, который то с одной, то с другой, то с десятой стороны восклицал с одинаковой и зловещей радостью: «Да! Алька, дорогая! Ты права», «Да! Алька, дорогая!» И снова: «Да, Алька!» И снова: «Это они!» И рядом голос Орма: «Внимание, Альфа!» И голос Чандры: «Будь спокоен!» И крик Марима: «База на Тритоне!» И вдруг, сразу со всех сторон, весёлый, щебечущий смех Альки, тысячекратно умноженный и оттого уже какой-то устрашающий.
Ион в отчаянии почувствовал, что у него уже начинают дрожать руки и что он вот-вот вынужден будет оторвать взгляд от экрана, потому что ничего уже не понимает и ни во что не верит.
— Что за проклятое эхо! — кричит он с дикой злостью, чтобы хоть на миг заглушить этот ошалевший вой тысяч знакомых и нечеловечески чужих голосов.
«Да… эхо», — уже про себя повторяет он.
И от этого слова, или, точнее, благодаря ему все вдруг становится ослепительно ясным, как блеск Солнца на Меркурии. Эти дьявольски знакомые и дьявольски чужие звуки были попросту голосами, унёсшимися в пространство на гребнях радиоволн и схваченными в какую-то чудовищную ловушку. Теперь они трепещут в ней, как рыба в сети, и не могут пробиться наружу, и возвращаются тысячами эхо.
И стоило лишь Иону понять причину, как и сам шум становится куда более терпимым. Он даже как будто стихает. Ион снова может сосредоточиться на контроле за экранами и рулями. Правда, ещё раз с ещё большей силой начинают кричать голоса Елены и Чандры, и тысячекратно умноженная Алька снова смеётся отовсюду, но уже через несколько секунд шум начинает стихать, отдаляться, исчезать…
В нижней части своего экрана Ион увидел цифру «4», — до Альфы и Беты остаётся всего лишь 4 минуты полёта. Трудно поверить, что это так. Как предвидит программа, Ион должен уменьшить скорость до минимальной; он делает это и вдруг чувствует, что… оглох.
Вокруг чудесная, идеальная тишина.
«КБ-803» идёт расширяющимся коридором. Поле мелких метеоров постепенно редеет. Ион краем глаза бросает взгляд на Алькино кресло. Альки в кресле нет! Она покинула пост!
«Эта девчонка сошла с ума, она хочет погубить себя, меня и всех нас», — думает он с отчаянием и гневом.
Как она могла? Во-первых, покинуть огневой пост, во-вторых, выйти из защитного скафандра, в-третьих, вообще исчезнуть из поля зрения?
Достаточно?
Вполне достаточно для того, чтобы дисквалифицировать её на соревнованиях.
И вдруг с величайшим изумлением он ощущает, как с него сползает защитный скафандр. С криком ужаса, теряя на миг управление, он отчаянно хватается за тормоза; ему кажется, что предоставленный самому себе космолёт «КБ-803» сейчас врежется в белую, перебегающую огнями стену метеоритов.
Но это ему лишь кажется. На запасном кресле пилота он вдруг видит… Альку.
— Бери управление! — спокойно приказывает она. — Быстрее!
Он инстинктивно и вместе с тем уверенно выполняет приказ. Он уже на её стороне; он видит, что она поступила самым разумным образом.
Она, однако, жаждет оправдаться.
— Прими объяснения, командир, — торопливо говорит она. — Первое: ушла с поста, чтобы прервать радиоприём. Эти волны были невыносимы.
— Ты права, — соглашается он.
— Второе: я могла это сделать, потому что в этом районе уже нельзя стрелять. Третье: считаю, что нужно выключить скафандры. Нам нужно быть в постоянной связи, а в скафандрах действует лишь радио. Правильно?
— Ты поступила совершенно правильно, — отвечает он.
Глянув на таблицу, запыхавшаяся Алька добавляет:
— Всего минута? Какая у тебя скорость?
— Двести в секунду.
— Точно, — шепчет она.
— Да, точно, — говорит он с неожиданной суровостью. — Довольно болтовни, Алька: через десять секунд я объявляю тишину на борту.
Она всё-таки не выдерживает — не выдерживает её душа геолога:
— Что же там всё-таки такое с этим радиобалаганом? — задумчиво спрашивает она. — Так может вести себя только минерал. Поглотитель радио-волн? Никто ничего подобного не слышал. Сенсация! А может…