Бруно Энтони. Психопат

   Джуси поглядел в глаза девушке:
   – Я предпочитаю «Кристалл». По-моему, у него более изысканный вкус, чем у «Дом Периньон».
   Тоцци ухмыльнулся:
   – Не эта ли марка досталась грабителям грузовиков на прошлой неделе?
   Джуси словно бы не видел его. Он не сводил взгляда со Стэси. Как и все мужчины в зале, за исключением Бартоло – тот набивал свой противный маленький рот кальмарами и недобро поглядывал на Тоцци.
   Они смотрели друг на друга с минуту, потом Бартоло неожиданно выпалил:
   – Ну так что тебе нужно?
   – Пообедать.
   – Тогда садись за свой столик.
   – Этот мне нравится больше.
   – Знаешь что? Это правительственное вмешательство. Ты вызываешь у меня изжогу. Я напущу на вас своих адвокатов.
   Тоцци взял свою трость и завертел изогнутым набалдашником.
   – Фрэнк, я в отпуске по состоянию здоровья. Следовательно, служебных обязанностей не исполняю. Поэтому просто пришел по-хорошему.
   Бартоло заворчал:
   – Дерьмо ты.
   Джуси глянул на них и недовольно нахмурился. Ему не нравилось, что они употребляют крепкие выражения при даме. Потом пожал плечами и покачал головой, как бы извиняясь перед Стэси. Тоцци он по-прежнему в упор не видел.
   Вернулся пианист. Джуси бросил ему многозначительный взгляд. Тот сел к инструменту и заиграл «Очарование». Джуси подался вперед и стал что-то говорить Стэси. За звуками музыки Тоцци не мог разобрать ни слова. Он рассчитывал, что все так и будет: Стэси овладеет вниманием Вакарини, а ему тем временем удастся поговорить с Бартоло. Ладно, пусть. Он это стерпит.
   – Ну и как идут дела, Фрэнк?
   Бартоло, уставясь в тарелку, продолжал жевать.
   – Фрэнк, скажи мне кое-что. Изо всей этой ерунды, что пишут в газетах, можно хоть чему-то верить?
   Тот потянулся к бокалу, отпил глоток вина и снова принялся за кальмаров.
   Тоцци подвинулся к нему поближе и прошептал:
   – Некоторые газеты пишут, что Джуси прикончил Мистретту и стал новым доном. Это так?
   – Убери-ка подальше свою рожу.
   Тоцци откинулся назад.
   – Слушай, Фрэнк, я спрашиваю просто из любопытства. Последние дни я не появляюсь в конторе. И не знаю, что происходит.
   Бартоло направил зубцы вилки на Тоцци:
   – Слушай, умник, не хитри со мной. Думаешь, я ничего не понимаю? Вы хотите пришить это дело нам, потому что неспособны найти настоящего убийцу. Ты никого не проведешь, Тоцци. Джерри и старика прикончил какой-то псих. Это всем ясно. Только сумасшедший мог так изрешетить пулями тела.
   – То есть ты сделал бы все иначе. Чисто. Пулю в затылок, может, для гарантии, две, и быстро бы смотался.
   – Эй! Не извращай моих слов. Я никого никогда и не собирался убивать. Джуси тоже.
   – Хорошо, хорошо. Я верю тебе, Фрэнк. Правда... А как Сол Иммордино? Мог он это сделать?
   При упоминании Сола Джуси быстро глянул на них и отвернулся. Значит, прислушивается. Хорошо.
   Бартоло перестал жевать и уставился на Тоцци.
   – Иммордино должен находиться в психушке. Его что, выпустили?
   Тоцци пожал плечами:
   – Не думаю. Я навещал его только вчера.
   Челюсть Бартоло отвисла.
   – Он с тобой разговаривал?
   Тоцци не ответил. Пусть думают, что разговаривал.
   – Значит, – спросил он, – ты полагаешь, Сол мог сделать что-то в таком духе? Ведь признали же его «невменяемым».
   Бартоло бросил вилку и потряс кулаком:
   – Как? Как он мог это сделать?
   – Не понимаешь? Нанял убийцу.
   Бартоло сложил перед собой ладони и затряс руками, словно молился Богу:
   – Он же псих. Как он мог заказать убийство? Он не может заказать даже чашки кофе, черт возьми.
   Тоцци поглядел на Джуси, но тот упорно смотрел на Стэси.
   – А что, Фрэнк? Он уже почти два года в этой больнице. Может, подлечился.
   Бартоло махнул рукой:
   – Да брось ты.
   Тоцци удивился, что Бартоло утверждает, будто Сол действительно сумасшедший. Он рассчитывал, что Фрэнк ухватится за возможность приписать убийство Мистретты Иммордино и тем самым уничтожить его. Сола он ненавидел. И заодно избавил бы от опасности Джуси, свалив убийство на Иммордино. Возможно, Сол, Джуси и Бартоло действовали тут сообща. Однако Тоцци в этом сомневался. Такое примирение, учитывая старые счеты, мало вероятно.
   Метрдотель принес бутылку шампанского в ведерке со льдом и четыре высоких бокала. Принялся их расставлять, но Джуси остановил его.
   – Только два, – сказал он так, чтобы Тоцци расслышал, и указал на пространство между Стэси и собой.
   Девушка бросила взгляд на Тоцци. Вид у нее был слегка нервозный. Ему стало любопытно, что Джуси ей плетет. Однако он не волновался. У нее хватит ума раскусить этого скользкого типа. С неутраченной мужской силой. Черт.
   Когда Счастливчик стал откупоривать шампанское, Тоцци снова повернулся к Бартоло:
   – Фрэнк, кто же, по-твоему, подослал к Мистретте убийцу, если не Сол?
   – Откуда мне знать, черт возьми?
   Тоцци понизил голос:
   – Кончай, Фрэнк. Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь кто.
   – Ничего я не знаю.
   Бартоло вернулся к своим кальмарам.
   Тоцци наклонился к нему:
   – Послушай, Фрэнк. А если я скажу, что мы можем защитить тебя? Переселим, изменим фамилию, устроим тебе новую жизнь. И твоему сыну, и всей семье. Твое имя не будет фигурировать ни в каких расследованиях – разумеется, за исключением убийства. Если заключим такую сделку, я все устрою. Только скажи мне, кто прикончил Мистретту.
   Бартоло перестал жевать и поглядел ему в глаза:
   – Если заключим такую «сделку», ты поселишь меня в доме по соседству с Солом?
   Тоцци пожал плечами. Пусть думает, что Сол раскололся и выкладывает все ФБР. Это сведет его с ума. И тогда они наломают дров.
   Хлопнула пробка, Тоцци перевел взгляд на Счастливчика. И увидел, что появился телохранитель. Здоровенный тип, втиснутый в двубортный костюм серо-жемчужного цвета, стоял у пианино, пялился на него в упор. Он напоминал буйвола, злобного, тупого. Трудно было понять, что он думает и думает ли вообще. Его большие бледные руки лежали на крышке инструмента, напоминая вареных кур.
   Пианист окончил «Очарование» и тут же заиграл «Незнакомцев в ночи». Джуси вышел из-за стола. Помог встать Стэси, взял ее за руку и повел в тесный промежуток между пианино и столиком. Они начали танцевать. Этого в его ресторане не полагалось, однако Джуси танцевал со Стэси, и все смотрели на них, за исключением четырех тучных пар за большим столом посреди зала, поглощавших пирожные и ватрушки. На лице Тоцци заиграли желваки. Он неотрывно смотрел на руку Джуси, которую этот сукин сын держал на талии девушки.
   Бартоло потянулся к бокалу с вином и язвительно хохотнул:
   – В чем дело, Тоцци? Похоже, ты ревнуешь.
   – К кому?
   – К Джуси. Боишься, он уведет твою девочку?
   Бартоло цыкал зубом и усмехался.
   Тоцци не ответил. Ревности он не испытывал. Просто ему не хотелось, чтобы этот мерзавец касался Стэси.
   Бартоло фыркнул:
   – Будь начеку, Тоцци. Джуси умеет обрабатывать женщин. Ему даже не нужно стараться. Они сами бегают за ним.
   Тоцци поглядел ему в глаза:
   – Да, нам бы такое везение. А, Фрэнк? Таким страшилам, как мы.
   Бартоло снова цыкнул зубом.
   Стэси и Джуси танцевали, прижавшись друг к другу, и Стэси, похоже, ничего не имела против. Незнакомцы в ночи, а? Тоцци ждал, когда они повернутся, чтобы увидеть, где лежит рука Джуси. И с удивлением отметил, что все еще на талии. Выдержка у Джуси поразительная.
   Бартоло взялся за вилку и за еду.
   – Так о чем вы говорили с Солом в последний раз? О погоде?
   – О полном освобождении от уголовной ответственности за все, что произошло до сегодняшнего дня. Подумай об этом, Фрэнк. Ты, кажется, не понял, какую хорошую сделку я тебе предлагаю.
   Бартоло, жуя, улыбнулся.
   – Тоцци, ты сущий осел, не понимаешь, что ли?
   – Надо заглядывать вперед, Фрэнк. Джуси не Мистретта. Да, он видный человек и все такое прочее, но не знает и половины того, что знал покойник. Из-за этого будет страдать вся семья. В том числе и ты. Подумай, Фрэнк. В чем смыслит Джуси? В девочках. И только. Ты ставишь не на ту лошадь. Если доном в семье станет сводник, она попадет в скверное положение. Ее никто не станет уважать.
   Бартоло вытер салфеткой свой неприятный рот и кивком указал на танцующих:
   – Вот что, Тоцци, может, он ничего и не знает, кроме девочек, но твою узнает очень хорошо.
   Подняв взгляд, Тоцци увидел, что Джуси положил руку на ягодицы Стэси и прижимает к себе. Она, ухватясь за его лацканы, сопротивлялась. Тоцци закусил губу. Скот.
   Взяв трость за нижний конец, он зацепил набалдашником запястье Джуси и сдернул его руку:
   – Эй!
   Джуси ухватился за трость и дернул, но Тоцци в это время ее толкнул, и мерзавец повалился на пианино, цепляясь за него локтем, но не удержался и упал на пол.
   Телохранитель вышел из-за инструмента и пошел на Тоцци. Тот перехватил трость и нижним ее концом ткнул парня в горло. Он так грянул об пол, что на всех столиках задребезжала посуда. И остался лежать навзничь, зажмурясь от боли. Метрдотель кинулся ему на помощь. Какой-то одинокий клиент у стойки зааплодировал.
   Джуси встал, поправил галстук и пригладил волосы над ушами, злобно глядя на Тоцци. Стэси встала между ними, поглядывая то на одного, то на другого. Глаза ее расширились. Видимо, она боялась, что начнется перестрелка. Весь ресторан замер.
   Тоцци взял ее за руку:
   – Пойдем, Стэси. Сегодня мне что-то не хочется итальянских блюд.
   Джуси продолжал стоять у пианино. Закурил сигарету, не сводя взгляда с Тоцци.
   – Играй что-нибудь, – резко приказал он пианисту.
   Послышались звуки музыки. Тоцци узнал мелодию «Шумного веселья». В зале приглушенно зазвучали голоса. Четыре тучные пары перестали жевать. Когда Стэси и Тоцци проходили мимо, они широко раскрыли глаза и плотно сжали губы.
   – Эй, Тоцци. – Бартоло, вытирая салфеткой рот, шел за ними. – Я считал тебя умным человеком. Ты поступил не очень осмотрительно. Это не притон. – Он кивнул в сторону Джуси: – Ты поставил владельца в неловкое положение.
   – Скажи владельцу, что он сам напросился. И что, если он хочет потискаться на танцплощадке, пусть везет любую из своих проституток в «Страну роз».
   Бартоло запустил мизинец в рот и поковырял в зубах.
   – Нехорошо, Тоцци. Ты пришел в приличное заведение и грубо обошелся с владельцем. Нехорошо.
   – Это угроза, Фрэнк?
   Бартоло пожал плечами:
   – Понимай как хочешь.
   – Не беспокойся. Пойму.
   Тоцци повернулся к двери. В ноге пульсировала боль. Он неудачно повернул ее, когда вскочил навстречу телохранителю.
   Стэси заметила, что ему больно.
   – С тобой ничего не случилось?
   – А с тобой?
   Она засмущалась:
   – Ничего, конечно. Не я же дралась.
   – Что этому скоту было нужно? Он тебя всю облапал.
   Она закинула волосы за плечо и бросила на него усталый взгляд.
   – Нес ту же чушь, которую я слышу по два раза на день с тех пор, как стали крутить этот ролик. «Вы так талантливы, вам нужно сниматься в кино. Хотите, я помогу вам? У меня есть приятели в Голливуде». Это все мура. Репертуар похотливых старичков.
   – Не оставила ему номер своего телефона?
   – Ты в своем уме?
   Она хотела рассердиться, потом лицо ее расплылось в лукавой улыбке.
   – Ты что, ревнуешь к этому слизняку? Вот не думала, что увижу тебяв этой роли. Считала, что ты слишком хладнокровен для ревности.
   Она продолжала улыбаться, стараясь разозлить его.
   – Я действительнослишком хладнокровен для этого.
   – Ну да, конечно.
   Продолжая усмехаться, она показала ему кончик языка. Когда Тоцци подал гардеробщице номерок, Стэси неожиданно провела ладонью по его щеке, повернула к себе его лицо и очень крепко поцеловала. Краем глаза он увидел, как Джуси и Бартоло, подавшись за столиком друг к другу, о чем-то спорят. Наверняка о нем и Соле Иммордино.
   Гардеробщица вернулась:
   – Ваша одежда, сэр.
   Но Стэси не отрывалась от его губ. Тоцци взялся за ее бедра, ожидая возбуждения, но у него ничего не вышло. Он не мог понять, что с ним происходит. Сильнее стремиться к этому просто невозможно. В бедре пульсировала боль, в паху не ощущалось ничего.
   Он мягко оторвался от ее губ. И когда они брали одежду, пробормотал:
   – Не здесь.
   Стэси потупила взгляд, озорно улыбаясь.
   Тоцци помог ей надеть куртку, любуясь изумительными волосами, изумительными ногами.
   Но желание не ощущалось. Совершенно.

Глава 9

   – Ешь, ешь, Фрэнк. Питайся, – пробормотал под нос Сол, глядя в бинокль. Он сидел, повернувшись лицом к стартовым воротам ипподрома, где жокеи на рысаках занимали места, но смотрел не на них. Взгляд его был обращен на трибуны, туда, где в третьем от него секторе, пятнадцатью – двадцатью рядами ниже, сверкала лысина Фрэнка Бартоло. Фрэнк жадно ел наперченную сосиску. Он уже проглотил чашку густой похлебки с моллюсками, суфле с креветками, пирожок с сосиской и бутерброд с копченой говядиной. Кроме того, допивал третью большую банку пива. Обжора. Ел он торопливо, даже не замечая, что ест. Сол, прищурясь, смотрел, как остатки сосиски с хлебом исчезают у него во рту. Ему хотелось, чтобы Бартоло продолжал есть, – Ешь, Фрэнк.
   – Что ты там бормочешь?
   Негритос держал перед глазами газету «Стар леджер», раскрытую на спортивной странице с программой бегов. Однако его интересовали не клички лошадей. Он разглядывал внизу страницы рекламу оздоровительного центра «Никербокер», рекламу с той грудастой девицей.
   – И на кого же ты поставишь, Чарльз? – спросил Сол, продолжая следить за Фрэнком.
   – А?
   – На кого поставишь? В следующем заезде.
   – А... Так-так... – Зашуршав газетой, Чарльз уставился на верхнюю часть страницы. – Сейчас будет шестой заезд, да? Шестой... Что, если... Вот. Быстрый Песок. Третий номер.
   Сол отложил бинокль и посмотрел на строку, под которой негр держал палец.
   – Быстрый Песок бежит не здесь. На «Экведакте». Ты смотришь не в тот список, мудрец. Мы на «Мидоумэндсе».
   Чарльз злобно поглядел на строки, словно в его ошибке виновата была газета. Ошибаться он не любил.
   – Забудь ты об этой девке, Чарльз. Если она что и накачивает, то лишь твои мозги. Ты уже совсем одурел.
   – Все еще не веришь мне, да? Думаешь, я все сочинил? Так вот, она былатам в тот вечер. И если б не отвлекла меня, Тоцци бы уже...
   – Заткнись, черт возьми. Люди вокруг.
   Сол испепелил его взглядом, потом осмотрелся по сторонам. Неизвестно, кто может оказаться поблизости, а он и без того нервничал, находясь здесь. Из головы у него не шел нанятый Джуси убийца.
   Взяв у Чарльза газету, Сол глянул на фотографию Мисс Накачивайся. Чарльзу померещилось. В тот вечер он ее не видел. Может, решил,что это она, но ееон не видел. Должно быть, принял за нее какую-то блондинку. Негритосы все такие. Любая блондинка, даже уродина, сводит их с ума. Только в тот вечер Чарльз не видел никого. Он все выдумал. Надо же как-то оправдаться за промашку с Тоцци.
   Сол постучал по газетной странице тыльной стороной пальцев.
   – Чарльз, ответь по правде. Ты всерьез считаешь, что такая девочка польстится на человека вроде тебя?
   – А как же!
   На лице негра появилось оскорбленное выражение.
   – Почему? Что в тебе такого особенного?
   Чарльз положил руку на пах.
   – Единственное преимущество, какое Бог дал негру. Предмет зависти белых.
   И вновь улыбнулся по-обезьяньи.
   – Имеешь в виду умение играть в баскетбол?
   – Сам знаешь что. У негров есть тяжелая артиллерия. Любовные пушки.
   – Вот как? Кто тебе это говорил?
   – Все девки, с какими я имел дело.
   – Значит, им ни разу не доводилось иметь дело с итальянцами.
   – Иди знаешь куда.
   – Серьезно. Спроси у первой же шлюхи, которую подцепишь, пробовала ли она итальянскую колбасу.Услышишь, что она скажет.
   – Зачем? Что она может сказать?
   – Что итальянцев Бог любит больше. И что Он самитальянец.
   – Иди... Почему она скажет так?
   – Потому что вам Он дал любовные пушки, а нам и пушки, и ядра.
   Сол взялся за ширинку и встряхнул ее.
   Обезьянья ухмылка Чарльза растаяла.
   – Иди знаешь куда.
   Иммордино тоже не улыбался. Он старался отогнать мысль о наемном убийце и спокойно сделать то, ради чего приехал на ипподром.
   Сол глянул на большое табло над кассами тотализатора. До старта оставалось шесть минут. Последние струйки игроков тянулись по проходам делать ставки. Это были серьезные игроки, они выжидали, когда окончательно определятся фавориты.
   Сол замигал. Табачный дым ел ему глаза. Крытые трибуны напоминали дневную палату в психушке, только курильщиков здесь было в миллион раз больше, многие дымили сигарами. В том числе и Бартоло.
   Сол приставил к глазам бинокль. Рослый, располневший сын Бартоло стоял, протянув руку. Фрэнк отсчитывал ему деньги. Парень очень походил на отца, был таким же толстым и уродливым, только повыше ростом и еще не успел облысеть. Сол все еще размышлял, не Фрэнку ли младшему поручили убрать его. Фрэнк мог ходатайствовать за сына, только Джуси вряд ли согласился бы. Сол знает парня. Джуси наверняка выберет совершенно незнакомого, на приближение которого Сол не обратит внимания. К тому же Фрэнк-младший слишком глуп. Даже отец обращается с ним как со слабоумным.
   Сол увидел в бинокль, как Бартоло указал большим пальцем вверх, на кассы тотализатора. Посылал младшего сделать ставки и принести еще жратвы. Они всегда вели себя так на бегах. Сол настроил бинокль почетче, пытаясь разглядеть, сколько денег Фрэнк дает сыну. Точно не определишь, но, похоже, много. Фрэнк любит поиграть на бегах почти так же, как и поесть. Бедняге-парню и не удавалось поглядеть на заезд, потому что он вечно ходил за жратвой для отца. Но Фрэнку наплевать на парня. И на всех, кроме себя.
   Раз уж пошел наверх, малыш, прихвати отцу пару банок датского пива. И сосиску с перцем. Он не откажется.
   Чарльз нагнулся к Солу и спросил на ухо:
   – Как он себя чувствует?
   Сол не отрываясь смотрел в бинокль.
   – Не знаю. Я уже забыл, сколько этот сукин сын способен сожрать.
   – Рано или поздно ему приспичит. Или Бог дал вам, итальянцам, и бездонные желудки?
   Сол не ответил. Бартоло, опять принявшийся жевать, раздражал его. Дым немилосердно ел глаза, пистолет вдавливался в бок. С навинченным глушителем эту штуку удобно не пристроишь. Глушитель можно и снять, но тогда придется терять время, снова навинчивая его. Приходилось мириться с тем, что он раздражает кожу.
   "До старта пять минут, -послышалось знакомое объявление. – Делайте ставки, леди и джентльмены. Через пять минут кассы закроются. До старта пять минут".
   —Что ты думаешь о Голубом Пламени Хилари? – спросил Чарльз, снова уткнувшийся в газету.
   – Я ничего не смыслю в лошадях.
   – Мне нравится кличка. Голубое Пламя Хилари. Похоже, это горячая лошадка.
   – Похоже, это газовая горелка на кухне старухи ирландки.
   Чарльз поднялся.
   – Поставлю-ка на нее пару долларов. И если выиграю, делиться с тобой не стану.
   – Сядь.
   Сол схватил его за рукав и потянул вниз. Он увидел в бинокль, как Бартоло встал, хмурясь и потирая брюшко, тяжело вздохнул и стал пробираться к проходу.
   Наконец. Приспичило-таки сукиному сыну. Невероятно.
   Сол отдал бинокль Чарльзу и натянул козырек бейсбольной кепки низко на глаза.
   – Вон он идет.
   Бартоло с трудом поднимался по ступенькам, протискиваясь сквозь толпу, устремившуюся к своим местам, чтобы не пропустить заезд. Вид у Фрэнка был болезненный, он морщился, прижимая руку к животу.
   Выждав, когда Бартоло поднимется на верхнюю площадку, Сол встал:
   – Пошли, Чарльз.
   И глянул на большое табло: до старта оставалось четыре минуты тридцать секунд.
   Сол медленно шел вдоль ряда сидений, сделал попытку протиснуться мимо двух старух, смертельно скучавших и злившихся, что мужья притащили их сюда. Старухи целый вечер громко кудахтали на весь сектор.
   – Будто дома этого нет, -беспрерывно твердили они своим старикам. – Ив Холлиндейле есть ипподром, и в Голливуде. Чего ради было приезжать сюда?
   От злости они даже не подумали подвинуться и пропустить Сола с Чарльзом. Когда Сол вежливо попросил огненно-рыжую дать им дорогу, та сверкнула на него глазами, будто рак из кипящей кастрюли. Перешагивая через ее ноги, он хотел отдавить ей ступню, но она могла, чего доброго, закатить скандал.
   Сол и Чарльз поднимались по бетонным ступенькам быстро. Любители бегов, спешащие к своим местам, уступали им дорогу. Вдвоем они выглядели впечатляюще, будто пара профессиональных футболистов, и это беспокоило Сола. Он натянул козырек кепочки еще ниже и стал тешить себя надеждой, что особого внимания они не привлекут. Не хватало только, чтобы кто-то принял их за игроков из команды «Гиганты» и попросил автограф. Черт возьми, в такой толпе убрать человека проще простого. Сол представил себе, как ствол пистолета упирается ему в живот. Пять-шесть выстрелов. Раздаются вопли, он ничего не видит, кроме проносящихся перед глазами картин собственной жизни, а убийца скрывается. Сол опустил голову и слегка ускорил шаг.
   Наверху очереди перед кассами были все еще длинными. Только у окошек, где принимают пятидесяти– и стодолларовые ставки, людей, как всегда, стояло немного.
   Сол окинул взглядом толпу:
   – Видишь его?
   Чарльз покачал головой:
   – Не вижу.
   Сол поднял взгляд на табло. Линии из желто-белых огоньков образовывали цифры, сейчас, на последней минуте приема ставок, они быстро менялись. Наверху велся отсчет времени, оставшегося до старта. 3.41, 3.40, 3.39...
   Протискиваясь сквозь человеческую сутолоку, Сол ощущал за поясом пистолет, глушитель терся о бедро. В полностью укомплектованной обойме тринадцать патронов. Более чем достаточно, чтобы разделаться с Франком. Разве что кто-то вмешается и придет «благословить» его тоже. Это нежелательно. Сол хотел быстро сделать дело и скрыться. Без необходимости перезаряжать пистолет.
   Они обогнули здание касс. За ним находились столики и киоски со снедью. И туалеты.
   Чарльз схватил Сола за руку:
   – Вот он.
   Сол, поведя плечом, высвободился:
   – Успокойся. Вижу.
   Бартоло торопливо шаркал к туалету, по-прежнему держась за живот. Его кислая рожа стала кислее обычного. Похоже, приспичило ему не на шутку.
   Сол поднял взгляд на табло. До старта две минуты пятьдесят восемь секунд.
   – Помнишь, что тебе нужно делать?
   Чарльз усмехнулся:
   – А что, это трудно запомнить? Само собой.
   – Тем лучше.
   Держался Чарльз спокойно, однако Солу казалось, что спокойствие это деланное. Он оплошал с Тоцци, может оплошать и теперь. Сол склонялся к мысли, что, может, и не Чарльз ранил Тоцци в ногу. Возможно, нанял какого-то недоумка за пятьдесят долларов. А выдумке насчет Мисс Накачивайся Сол определенно не верил. Что ж, посмотрим, каким окажется негритос в деле теперь. Десять против одного, что он уже намочил штаны. Если так, пусть идет домой пешком. Сол не поедет до самого Трентона в машине, воняющей мочой. Ни в коем случае.
   Они подошли к туалету неторопливо, но и не слишком медленно, стараясь не выделяться. Бартоло только что вошел туда, проталкиваясь между выбегающими, торопящимися на заезд.
   Из динамика в потолке послышался низкий, успокаивающий голос: «Три минуты до старта, леди и джентльмены. Три минуты».
   Сол и Чарльз вошли в туалет. Пол был вымощен кафелем в бело-серую клетку. Вдоль одной стены тянулся ряд писсуаров, у противоположной размещались кабины. Раковины находились у стены рядом с дверью, там же расположился служитель с пузырьками одеколона и баллонами лака для волос, они в беспорядке стояли на стойке. Сол никогда не видел, чтобы ими кто-то пользовался в общественных туалетах, но старики служители всегда предлагали их. Здесь служителем оказался беззубый негр лет девяноста в больших очках и коричнево-белых туфлях. На краю стойки высилась коробка из-под сигар с мелочью и несколькими долларовыми банкнотами – его чаевыми.
   Чарльз встал в очередь к писсуару, как ему и велел Сол. Своей очереди дожидались человек двадцать. Сол покашлял в кулак, чтобы прикрыть лицо, и оглядел находящихся там людей, высматривая возможного убийцу. Хоть это и мало вероятно, но кто-то мог проследовать за ним сюда от психушки, а переполненный туалет – отличное место для убийства. Этот человек мог поджидать его сейчас, делая вид, что никак не застегнет «молнию» на брюках, а на самом деле вытаскивая пистолет. У Сола застучало в голове. Он знал, что не сможет узнать этого человека. Не сможет даже выхватить пистолет с этим чертовым глушителем, чтобы защищаться. Оставалось только делать свое дело и надеяться, что здесь нет того, кто за ним охотится.
   Бартоло как раз заходил в кабину, вторую от двери. Сол взял бумажную салфетку из коробки у служителя и высморкался. И держал ее у носа, пока Бартоло не закрыл дверцу.
   "Одна минута до старта, леди и джентльмены. -Динамик здесь тоже находился в потолке. – Делайте ставки. Через минуту кассы закроются. До старта одна минута".
   Сол прошаркал мимо мужчин, стоящих в очередях к писсуарам и встал у кабины, рядом с той, в которую вошел Бартоло. Из нее тут же вышел худощавый длинноволосый парень в черной тенниске, и Сол занял его место. Закрыл дверь, заперся и сел на унитаз. Под перегородкой ему были видны спущенные на лодыжки брюки Бартоло из двойного трикотажа. Бартоло с кряхтеньем тужился, но долго стараться ему не пришлось. Внезапно раздался шум, будто кто-то вылил в унитаз ведро помоев. Сола передернуло. Вскоре вонь проникла в его кабину, и ему пришлось задержать дыхание. Черт возьми. Этот мерзавец гнилой внутри.