Страница:
Именно он обнаружил первое сообщение с борта KAL 007 после передачи в 03:27:10. Оно состояло из одного слова:
03:30:05 (KE 007): ROGER
Компьютер доктора Цубои автоматически проанализировал передачу вместе с другими сигналами и выдал голосовой отпечаток, распознаваемый как принадлежащий второму пилоту KAL 007. Это короткое сообщение было доказательством того, что корейский авиалайнер находился в то время в воздухе, совершая нормальный полет. Казалось, что KAL 007 отвечал на вызов, передавая только то, что было необходимо для понимания вызывающего, но недостаточно для того, чтобы быть обнаруженным Токио. Не совсем ясно, почему слово "Роджер" было произнесено на официальной частоте авиалайнера, а не на частоте станции, на сигнал которой KAL 007 отвечал. Кажется ясным, что самолет не отвечал на вызов Токио, поскольку он не сделал того, что в Токио просили его сделать, то есть повторить свое последнее сообщение.
Между тем Токио, оказавшись неспособным связаться с KAL 007 попросил любой самолет, находящийся поблизости, попытаться установить с ним контакт. Первый самолет, к которому Токио обратился с просьбой, был, конечно, KAL 015, находящийся (согласно докладам о позиции двух самолетов) всего лишь в нескольких минутах позади 007 на маршруте R-20 и, таким образом, как полагал Токио, на самом деле был способен вызвать его по своему VHF, гораздо более надежному каналу, чем радио HF. По запросу Токио, KAL 015 вызвал KAL 007, но по радио HF:
03:43:07 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
KAL 015 вызвал KAL 007 только один раз по радио HF и не получил никакого ответа. Он передал Токио: "KAL 007 не отвечает". Есть нечто удивительное в отсутствии у KAL 015 интереса в контакте с самолетом своей же авиакомпании. Токио попросило попытаться связаться с KAL 007 снова, но на этот раз по VHF, используя международную частоту 121.5 MHz. KAL 015 сделал вызов и, на этот раз, установил контакт:
03:52:09 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:52:15 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:52:40 (КЕ 007): ZERO ONE FIVE
03:52:45 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:35 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:45 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:45 (КЕ 007): (передача на корейском языке)
03:54:47 (КЕ 015): ROGER
В этом радиообмене KAL 015 вызывал KAL 007 дважды. Несколько секунд спустя КАL 007 ответил нечто неопределенное и не отвечающее протоколу, но на самом деле часто используемое в обмене между самолетами, когда пилоты знают друг друга и находятся на постоянной связи во время полета. Похоже, что KAL 015 не услышал и продолжал вызывать KAL 007 еще три раза. Затем KAL 007 передал короткое предложение по-корейски, которое KAL 015 получил и должен был понять, потому что он ответил "Roger" и перестал делать новые вызовы.
Вероятно KAL 015 был в курсе того, что делал KAL 007. Существует свидетельство, что на более ранней стадии полета KAL 015 прикрывал несанкционированное отклонение KAL 007 от назначенного курса. Как увидит читатель далее, когда я буду обсуждать полет KAL 007 от Анкориджа через Берингово море, KAL 015 дважды передавал доклады о своей позиции для авиалайнера-"близнеца". В данном случае этот разговор остается коротким и загадочным. KAL 015 сотрудничал с KAL 007, изобразившем отказ радио, сообщив токийскому контролю, что они не смогли связаться с KAL 007, хотя фактом является, что, согласно пленке из Нарита, они на самом деле такую связь установили.
Несколько минут спустя другой корейский самолет, KAL 050 появился в зоне токийского контроля. В своем самом первом вызове контроль подтвердил радарный контакт и потребовал, чтобы этот самолет связался с KAL 007.
04:08:14 (Тоkyo): KOREAN ZERO ZERO FIVE ZERO, STAND BY YOUR REQUEST. ALSO, WE HAVE REQUEST. WOULD YOU ATTEMPT CONTACT WITH AH, CALL SIGN KOREAN ZERO ZERO SEVEN. AND IF YOU HAVE CONTACT WITH HIM TO CONTACT AH, TOKYO CONTROL ONE ONE EIGHT DECIMAL NINER
[КАL 0050, контакт подтверждаем. Кроме того, просим вас связаться с KAL 007. И если у вас есть с ним связь, свяжитесь с токийским контролем на частоте 118.9]
KAL 050 выполнил это требование и установил контакт с KAL 007.
04:08:30 (КЕ 050): AH TOKYO, AH KOREAN ZERO ZERO SEVEN, THIS IS KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO.
04:09:15 (КЕ 050): AH KOREAN ZERO ZERO SEVEN, KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO, ON ONE ONE EIGHT NINER [VHF 118.9].
04:09:34 (КЕ 050): KOREAN ZERO ZERO SEVEN, THIS IS KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO ON ONE ONE TWO DECIMAL FIVE, HOW DO YOU READ?
04:09:51 (КЕ 007): ZERO FIVE?SEVEN
04:09:54 (КЕ 050): AH, ROGER, AH, TOKYO CENTER ADVISES YOU TO CONTACT AH, ONE ONE EIGHT DECIMAL NINER, OVER.
04:10:04 (КЕ 007): (передача на корейском языке)
04:10:10 (КЕ 050): (передача на корейском языке)
В сообщении на корейском языке KAL 007 объясняет KAL 050, что Токио-контроль не смог идентифицировать его эхо на радаре, спутав его с отметкой KAL 015. Услышав это, KAL 050 говорит: "В таком случае вам лучше поддерживать радиоконтакт с KAL 015". На это KAL 007 отвечает: "Мы постоянно контактируем с KAL 015".
Сразу же после передач на корейском, KAL 015, который прослушивал ту же частоту, нарушает их разговор на корейском языке обычным позывным на английском.
04:10:47 (КЕ 015): AH KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO, THIS IS KOREAN AIR ZERO ONE FIVE, KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN (остальное сообщение на корейском)
04:10:58 (КЕ 050): (отвечает на корейском)
04:11:01 (КЕ 015): (первая часть сообщения на корейском)
04:10:10 (КЕ 050): (передача на корейском)
ONE TWO THREE FOUR?
Сообщения на корейском заставляют серьезно задуматься. KAL 015 спрашивает KAL 050, устанавливал ли он связь с KAL 007. KAL 050, догадываясь по некоторым причинам, что KAL 007 хочет симулировать выход из строя радио, но не зная наверняка, в курсе ли этого секрета KAL 015, отвечает предусмотрительным "нет". KAL 015 затем говорит: "Вы можете связаться с KAL 007 в любое время при помощи вашей спецаппаратуры. Просто перейдите на один два три четыре". Один два три четыре - это частота 123.4 MHz, которая не прослушивается наземным контролем. Пилоты часто используют ее для частных разговоров. KAL 015, таким образом, попросил KAL 050 перейти на частоту 123.4 и пообещал, что на ней он сможет связаться с KAL 007 при помощи своей аппаратуры.
Некоторые специалисты приписали передачи KAL 007 приведенные выше KAL 015. Но логика этой ситуации говорит нам, что это не так. Если бы KAL 050 устанавливал связь с KAL 015, он не стал бы просить его "оставаться на связи с KAL 015", и KAL 015 не стал бы отвечать, что он был "на связи с 015". Если бы к KAL 015 обращались оба участника,то очевидно, что он не был одним из них!
Доктор Цубои из лаборатории Иватсу подтвердил, что голос действительно принадлежит второму пилоту KAL 007. Если мы посмотрим на все предложение, то увидим, что KAL 050 получил отклик от KAL 007 в 04:09:51, сразу же после его первого вызова на частоте 121.5 MHz. Ответ состоял из сокращенного позывного для KAL 050, за которым, после паузы, последовал сокращенный позывной KAL 007, использующего сокращенный стиль связи, который в ходу между двумя пилотами, хорошо знающими друг друга. Полное сообщение должно было быть таким: "ZERO FIVE (ZERO) (ZERO, ZERO) SEVEN)".
Этот способ связи не является официально одобренным. Но он очень полезен в том случае, если нет неясности в том, кто вызывает, и когда краткость - и секретность в этом случае - желательны. Пилот KAL 050 точно знал, кто ему отвечает. Это доказывает его собственный ответ. На сообщение KAL 007 "Zero Five... Seven", он немедленно ответил: "Ah! Roger. Tokyo Center advises you [вас - Е.К.] to contact it on 118.9".
Очевидно, что у пилота KAL 050 не было никаких сомнений о том, какой самолет ему ответил. Затем он передал сообщение из Токио рейсу KAL 007: "Tokyo is asking you to contact?".
Остальная часть сообщения была на корейском. Оно говорит о том, что KAL 050 не знал о секретности с самого начала, но согласился следовать игре KAL 007, симулировавшего отказ радио. Что касается KAL 015, кажется, он активно участвовал в игре KAL 007, какой бы она ни была.
Радиопередачи не являются единственным признаком того, что KAL 007 все еще летел нормально над Японским морем, по крайней мере через сорок пять минут после предполагаемой атаки над Сахалином. Есть указания на то, что токийский диспетчер видел эхо KAL 007 на своем радаре. В тот самый момент, когда KAL 007 связывался с KAL 050, у токийского контроля появились проблемы с идентификацией KAL 015. Диспетчер оказался неспособен определить, какая из двух меток на радарном экране принадлежит KAL 015. В тот ночной час в токийской зоне было мало самолетов. Кроме KAL 015, единственными самолетами, которые находились на экране радара, был KAL 050, следующий со стороны Тихого океана в Сеул, и американский военный самолет Foxtrot Bravo (FB 650), взлетевший с авиабазы Ацуги. Эти самолеты были правильно идентифицированы и не представляли для диспетчера никаких проблем. Единственный самолет, который он не мог с уверенностью идентифицировать, был KAL 015, если не принимать во внимание KAL 007, который еще не был идентифицирован и продолжал симулировать отказ радио. Следовательно, единственным самолетом, радарное эхо которого можно было перепутать с эхом от KAL 015, был все еще не идентифицированный KAL 007.
Пытаясь определить какая из двух отметок принадлежала KAL 015, токийский контроль попросил KAL 015 изменить код транспондера три раза за короткий промежуток времени. Наконец, отчаявшись, он попросил, чтобы KAL 015 изменил, для подтверждения своей идентификации, свой курс с 245 градусов на 280 градусов, выполнив буквально неслыханную идентификационную процедуру. Подтекст здесь заключается в том, что другое эхо на экране диспетчера повторяло эхо KAL 015 в такой степени, чтобы сделать два этих эха неотличимыми друг от друга. Из имеющихся у нас свидетельств мы можем реконструировать то, что должно было происходить. Каждый раз, когда диспетчер просил изменить код транспондера, оба эха на экране реагировали одним и тем же образом, оба самолета меняли код одновременно. При этих обстоятельствах единственный способ, который оставался у диспетчера для определения того, какой самолет был каким, заключался в том, чтобы заставить KAL 015 маневрировать так, чтобы его можно было идентифицировать без всяких двусмысленностей - то есть, по крайней мере до тех пор, пока другой самолет не сделает тот же самый маневр в то же время.
KAL 007 успешно поддерживал эту путаницу до тех пор, пока диспетчер не попросил KAL 015 изменить курс с 245 на 280 градусов, чтобы подтвердить свою идентичность. KAL 015, который пролетал над Тихим океаном, выполнил этот поворот, приближавший его к NIIGATA, обязательной контрольной точке. Но в этот раз KAL 007, который летел западнее Японских островов не мог следовать этому курсу. Если бы он также изменил курс на 280 градусов, это увело бы его в сторону от Ниигаты и сделало бы невозможным вновь выйти на предписанный курс вовремя. Различное поведение этих двух самолетов разрешило проблему диспетчера. Диспетчер положительно идентифицировал KAL 015 на маршруте R-20 над Тихим океаном и разрешил ему лететь курсом "на Ниигату". Тем не менее, могла быть и другая причина, почему KAL 007 не перешел на курс 280 градусов, как это потребовал токийский контроль. Требование о смене курса было сделано в 04:12:47. Несколькими секундами позже, в 04:13:16 на пленке из Нарита был зафиксирован вызов, который мог быть последним, сделанным KAL 007:
04:13:16 ? ZERO FIVE ZERO, ZERO ONE FIVE?
Поначалу кажется, что KAL 015 вызывает KAL 050, но KAL 015 был слишком занят переговорами с токийским контролем, чтобы болтать в это время с KAL 050. Вероятнее всего, что KAL 007, застигнутый врасплох каким-то неожиданным событием, вызвал одновременно и KAL 050 и KAL 015. Сообщение было прервано на полуслове. Было ли это сообщение, сделанное в 04:13:16, сигналом бедствия "мayday", которое KAL 007 так и не смог произнести до конца?
Через несколько секунд, как будто почувствовав, что произошло что-то необычное, KAL 050 проинформировал Токио что KAL 007 не ответил "this time", "на этот раз".
04:13:51 (KE 050): TOKYO CONTROL, KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO UNABLE CONTACT KOREAN ZERO ZERO SEVEN THIS TIME.
[Токио-контроль, это KAL 050, не можем установить контакт с KAL 007 на этот раз]
Когда KAL 015 проинформировал Токио, что KAL 007 не отвечает на его вызов, KAL 050 из предосторожности пояснил, "на этот раз". Подразумевалось ли при этом, что он был способен связываться с KAL 007 ранее? К тому времени KAL 007 и KAL 015, по всей вероятности, информировали KAL 050 о своих действиях, и KAL 050 помог KAL 007 изобразить выход передатчика из строя. Тем не менее, сейчас KAL 050 мог бы подумать, что радиомолчание KAL 007 было тревожащим. Его способ передачи информации токийскому контролю, - с указанием "на этот раз", может быть, выдает его озабоченность.
После 04:13:51 на пленке Нарита нет больше никаких новых следов KAL 007. Возможно, именно в этот момент передача прекратилась и лайнер прекратил свое существование. Тем не менее, эта передача могла была быть инициирована KAL 015 и прервана по причинам, о которых мы можем только догадываться - два самолета могли перейти на частоту для частных разговоров. Конец KAL 007 мог наступить моментом ранее, когда токийский диспетчер попросил KAL 015 изменить свой курс на 280 градусов. Его неспособность отличить KAL 015 и его таинственного двойника (KAL 007) внезапно завершилась и он разрешил KAL 015 следовать "на Ниигату". Есть две возможные причины того, что могло бы положить конец проблеме диспетчера. Первую я уже упомянул - невозможность для KAL 007 следовать по курсу 280 градусов, когда свой поворот сделал KAL 015. Вторая возможная причина более печальна: радарная отметка KAL 007 могла внезапно исчезнуть. Даже если ни одна из этих гипотез неверна, и самолет летел еще какое-то время после 04:12, он не ушел слишком далеко. Мы знаем, что он так и не долетел до Ниигаты, которая находилась от него в 144 милях или 18 минутах полета.
В любом случае, к тому времени KAL 007 находился уже в 45 минутах полетного времени от советской территории. Почему и когда он был уничтожен? Кажется неправдоподобным полагать, что Советы, которые имели все возможности сбить лайнер раньше, послали бы перехватчик на такое большое расстояние и через всю зону японской противовоздушной обороны, чтобы его уничтожить. Столь же неправдоподобным было бы предположение о том, что KAL 007 пролетел 400 миль по назначенной ему маршруту, обмениваясь хотя и двусмысленными, но спокойными словами с другими корейскими авиалайнерами в уже столь сильно поврежденном состоянии, что вскоре погиб. Во время его полета над Хоккайдо и северным побережьем Хонсю японская помощь находилась на расстоянии вытянутой руки. Для того, чтобы привести ее в действие, требовалось сказать всего лишь одно слово.
8. Поиск места катастрофы
Радиопередачи между KAL 050 и KAL 007 показали, что самолет все еще продолжал обычный полет в 04:12 (по японскому времени), через сорок шесть минут после того, как он, как было сказано, был уничтожен ракетой советского истребителя-перехватчика. Следуя со скоростью 456 узлов, указанной в его полетном плане для этого отрезка пути, самолет должен был пролететь еще 350 морских или 400 обычных миль. Мы уверены, что KAL 007 все еще находился в обычном полете в 04:12, потому что в это время он связался с KAL 050, но он мог продолжать полет и позднее. Все, что мы знаем наверняка, так это то, что самолет не сообщил о том, что прошел над Ниигатой и это позволяет утверждать, что он не смог улететь дальше.
Где именно разбился KAL 007? Исследование радиоволн VHF, расстояние приема которых зависит от высоты полета, показывает, что во время передачи своего последнего радиосообщения, через сорок-шесть минут после атаки над Сахалином, KAL 007 находился где-то к югу от пролива Цугару, в нескольких минутах пути от Ниигаты, его следующей путевой точки на официальном пути в Сеул. KAL 007 мог находиться в воздухе и после 04:12, хотя он не долетел до Ниигаты, которую собирался достичь в 04:30. Это дает нам основу для определения приблизительных координат района, в котором погиб самолет.
Токийский контроль имел сомнения относительно идентичности радарного эха KAL 015 плоть до того момента, когда он отдал распоряжение лететь на Ниигату. После того, как диспетчеры проинструктировали KAL 015 сделать поворот на тридцать пять градусов, отметка на радаре, которое на самом деле сделало требуемый поворот, без всяких сомнений принадлежало KAL 015. Токийский диспетчер был уверен, что другое, неизвестное эхо, которое имитировало KAL 015, было не гражданским самолетом под его контролем, поскольку он не имел о ней никакой официальной информации. Если бы оно исчезло, это сняло бы путаницу на экране его радара. Не зная, что это было, он не мог предпринимать какие бы то ни было действия.
Это мгновение могло быть моментом гибели KAL 007. Но в условиях отсутствия радиоконтакта токийский контроль не мог знать наверняка, что неизвестное эхо, которое он перепутал с эхо KAL 015, принадлежало KAL 007. Судя по всему, что знали токийские диспетчеры, KAL 007 находился где-то на маршруте ROMEO-20, в пяти минутах полета впереди KAL 015. Конечно, его не оказалась на радарном экране в том месте, где должен был находиться, и диспетчер не знал, где он на самом деле.
Если бы KAL 007 рисковал только административными санкциями и идентифицировал себя, было бы немедленно установлено, что самолет находится над Японским морем. Конечно, могли бы возникнуть проблемы после его приземления в Сеуле, но по крайней мере самолет вернулся бы к реальному бытию после своего полета в мире теней. Если бы KAL 007 воспользовался бы защитой, которую ему предлагала официальная система контроля воздушным движением, он мог бы избежать гибели.
Назад на побережье
Неопределенность относительно точного времени гибели KAL 007 вела к неуверенности относительно точного места катастрофы. Зная, что я обнаружил обломки самолета на берегах Сай и Окушири шесть лет после катастрофы, Джон Кеппел предложил, чтобы я вернулся на побережье, чтобы отыскать любые следы, которые могли бы помочь нам лучше определить место гибели лайнера. Правление Фонда за конституционное правление выделило средства для этой экспедиции. На этот раз моими целями было, во-первых, осмотреть западное побережье Хонсю к югу от пролива Цугару, в поисках самой южной точки, где плывущие обломки Боинга 747 были выброшены волнами на берег. Это позволило бы нам определить место падения самолета с большей точностью. Во-вторых, нужно было найти обломок, который мог быть ясно идентифицирован как принадлежащий KAL 007.
Некоторые авиационные эксперты считали, что любые найденные обломки, пусть даже и принадлежащие Боингу 747 должны были быть специально идентифицированы, как имеющие отношение к самолету, выполнявшему рейс 007. Увязывание обломков с конкретным корпусом (HL-7442) дало бы драматическое доказательство истинной судьбы лайнера. Тем не менее, в установлении такой связи не было бы необходимости, потому что в последние годы ни другой Боинг и ни другой крупный транспортный самолет не разбивались где-либо в таком месте, откуда плавающие обломки могли бы достигнуть тех мест побережья, в которых я должен был вести поиск.
Мой план должен был начаться в точке, находящейся немного к югу от того места где, как мы полагали, должна находится вероятная точка падения самолета, далее следовало двигаться на север до тех пор, пока я не увижу первые следы обломков. Мои более ранние поиски на Окушири показали, что обломки могли оставаться на побережье в неприкосновенности в течение ряда лет. Они также показали вероятность нахождения новых обломков на некотором расстоянии от воды, куда они могли быть выброшены во время высоких приливов и сильных штормов. Я планировал начать с полуострова Ога. Положение полуострова к югу от предполагаемой точки падения самолета и его форма, прямой угол, выступающий в течение Цусима Шио, сделал его идеальной точкой для того, чтобы задержать любые обломки, которые могли бы проплывать мимо.
В качестве стартовой точки я выбрал город Акита, который находится рядом с морем и на юге полуострова Ога. Акита - самый большой город в этом районе и единственный, в котором я мог бы просмотреть архивные номера местной газеты. Я планировал провести все утро в редакции газеты и затем отправиться на местном поезде в Ога, куда я должен был прибыть после обеда. Я вычислил, что смогу обойти берега полуострова примерно за пять дней и затем проследовать далее на север. Но все повернулось совсем иначе.
5 августа 1990 года я сел в Токио на ночной поезд и прибыл в Акита в шесть часов утра. Редакция местной газеты открывалась только в десять и у меня было четыре часа лишних. Я заметил по карте, что береговая линия к югу от Акита состояла из длинного прямого пляжа почти двадцать пять миль длиной, который я уже пристально рассмотрел с поезда. Глядя на эти широкие и песчаные пляжи я сказал себе, что мало шансов найти что-нибудь так далеко к югу, но у меня было в запасе четыре часа и я мог бы воспользоваться этим временем. Ну, а если я найду что-то? Находка любых фрагментов так далеко к югу, даже одного-единственного фрагмента означало бы полное изменение маршрута, поскольку не было бы смысла искать еще дальше на севере. Мои тщательно приготовленные планы могли бы стать бесполезными. Мне пришлось бы начать все заново.
На берегу в Мичикава
Немедленно по прибытии в Акита я сел на местный поезд и прибыл в 06:44 утра в Мичикава, маленькую станцию в небольшой деревушке, в которой всего лишь несколько домов было раскидано там и здесь вдоль дороги. Идя от станции, маленькой и симпатичной, как будто игрушечной, я быстро обнаружил проход к морю через сосновый лес на холме, который мягко спускался к берегу. В тихом утреннем воздухе я наполнил легкие холодным воздухом, чувствуя волнение разведчика на войне. Я вскоре прибыл на пляж - очень длинный пляж, который тянулся передо мной до бесконечности на мили и мили к северу и югу. Перед отъездом из Токио, я боялся не только того, что все отели будут полны в это время года, но того что на пляжах будет полно туристов и берега будут чистить каждое утро, не оставляя мне буквально никакой надежды что-либо найти. По этой причине я принес собой небольшой металлоискатель.
Не успели мои ноги коснуться песка, как я увидел кучи мусора и обломков, принесенных сюда ветром и волнами. Никто не касался их, никого это не заботило. Этот берег был точно таким же, как в Саи и на Окушира. Любой обычный турист мог бы застонать от ужаса. Но я возликовал, и пляж показался мне местом еще более прекрасным, чем раньше. Я пошел по направлению к Шимогама, следующей деревне и следующей железнодорожной станции, крыши которой я видел на расстоянии примерно восемь миль к северу. Я посмотрел на часы. Было 6:55. Я укладывался в расписание.
Прогулка по холодку была приятной. Пляж был очень широким, почти 300 метров в некоторых местах. Он был покрыт мусором с уреза воды до сосновых посадок, которые окаймляли его границу. Только что принесенные водой обломки находились ближе всего к краю воды. Чем дальше от воды, тем более старыми они были. Выше всех, у самого края пляжа лежали груды мусора, которые были принесены сюда приливами во время особенно сильных штормов. Походя немного вокруг, я обнаружил целую полосу таких обломков примерно 15 метров шириной, находившуюся на некотором расстоянии от края воды. Я подумал, что это был мусор, намытый во время падения самолета и решил следовать интуиции.
Первый обломок
Через час я начал обдумывать свою экспедицию на берег Окушири, предпринятую девять месяцев назад. Была зима, холодно и ветрено, шел дождь. Я сказал себе, что если бы я сейчас был на Окушири, то уже нашел бы какой-нибудь обломок. Конечно, это был не Окушири и я почувствовал себя глупо оттого, что мне это пришло в голову. Через пятнадцать минут я увидел первый обломок: кусок ячеистой обшивки того же самого типа, который я нашел на Сай. Он был полузасыпан песком и почти незаметен. Но форма этой панели так ярко отпечаталась в моем подсознании, что я не мог ее пропустить. Размеры этого куска были восемь на четыре дюйма. Я не стал прыгать в воздух и кричать от радости. Просто это означало, что KAL 007 должен быть разбился южнее, чем мы предполагали. Мне следовало изменить свои планы. Не было необходимости идти далее к северу. Теперь я должен был идти на юг, до бесконечности обходя пляжи в поисках последнего обломка, который я мог найти. Найдя последний обломок, я знал бы, что южнее ничего нет. Это было бы гораздо труднее. Гораздо проще найти что-то, чем доказать что здесь ничего нет.
Поскольку я оставил фотокамеру на станции, у меня не было другого выбора, кроме как взять кусок с собой и вернуться позднее, чтобы сделать фотографии того места, где я его нашел. Теперь, когда мои планы изменились, местная газета в Акита могла и подождать. Не стоило начинать поиски в их архивах, чтобы выяснить, были ли обнаружены в этой зоне какие-то обломки, поскольку я сам только что нашел один из них. Я тщательно отметил место находки бамбуковым шестом и уже приготовился покинуть этот пляж, когда увидел еще один обломок на песке, похожий на первый, но гораздо меньше по размерам. Через десять минут я нашел третий обломок, застрявший между двух огромных цементных блоков, которые лежали вдоль края пляжа, чтобы предотвратить береговую эрозию. На моих часах было 7:55. Через час я нашел четвертый кусок, полузасыпанный песком под следом от автомобильного колеса. Та поверхность, на которую падало солнце, носила на себе признаки взрыва и содержала большое количество маленьких отверстий, оставленные как будто шрапнелью. Нижняя сторона была выкрашена красной краской, что, вероятно, указывало на то, что этот кусок был частью грузового авиационного контейнера. Я оставил его на том месте, где она находился, и пошел дальше.
...Я вернулся в Акита, зная, что должен буду радикально изменить мои планы. Во-первых, я снял комнату в местной гостинице в Шимогана. Затем я добрался до Мичикава, где начал это утро и, взяв с собой камеру, вернулся на берег, чтобы сфотографировать и подобрать обломки, которые я здесь оставил. Еще на расстоянии я сумел найти место, где увидел этим утром первый фрагмент. Я начал прогулку по пляжу. В 3:15 дня я дошел до последнего обломка, который подобрал этим утром. Я пошел на север и пересек маленький ручей. Пляж стал увеличиваться в размерах, в некоторых местах его ширина достигала четверти мили. Покрытые сосновыми рощами холмы уступили дорогу песчаным дюнам, которые были защищены цементными блоками, указывающими что море заходит далеко вглубь суши. Именно у одного из этих цементных блоков я нашел шестой фрагмент. Он был не покрашен, а покрыт какой-то субстанцией, которая когда-то текла, потом высохла и почернела. Может быть, это была кровь?
03:30:05 (KE 007): ROGER
Компьютер доктора Цубои автоматически проанализировал передачу вместе с другими сигналами и выдал голосовой отпечаток, распознаваемый как принадлежащий второму пилоту KAL 007. Это короткое сообщение было доказательством того, что корейский авиалайнер находился в то время в воздухе, совершая нормальный полет. Казалось, что KAL 007 отвечал на вызов, передавая только то, что было необходимо для понимания вызывающего, но недостаточно для того, чтобы быть обнаруженным Токио. Не совсем ясно, почему слово "Роджер" было произнесено на официальной частоте авиалайнера, а не на частоте станции, на сигнал которой KAL 007 отвечал. Кажется ясным, что самолет не отвечал на вызов Токио, поскольку он не сделал того, что в Токио просили его сделать, то есть повторить свое последнее сообщение.
Между тем Токио, оказавшись неспособным связаться с KAL 007 попросил любой самолет, находящийся поблизости, попытаться установить с ним контакт. Первый самолет, к которому Токио обратился с просьбой, был, конечно, KAL 015, находящийся (согласно докладам о позиции двух самолетов) всего лишь в нескольких минутах позади 007 на маршруте R-20 и, таким образом, как полагал Токио, на самом деле был способен вызвать его по своему VHF, гораздо более надежному каналу, чем радио HF. По запросу Токио, KAL 015 вызвал KAL 007, но по радио HF:
03:43:07 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
KAL 015 вызвал KAL 007 только один раз по радио HF и не получил никакого ответа. Он передал Токио: "KAL 007 не отвечает". Есть нечто удивительное в отсутствии у KAL 015 интереса в контакте с самолетом своей же авиакомпании. Токио попросило попытаться связаться с KAL 007 снова, но на этот раз по VHF, используя международную частоту 121.5 MHz. KAL 015 сделал вызов и, на этот раз, установил контакт:
03:52:09 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:52:15 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:52:40 (КЕ 007): ZERO ONE FIVE
03:52:45 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:35 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:45 (КЕ 015): ZERO ZERO SEVEN, ZERO ONE FIVE
03:54:45 (КЕ 007): (передача на корейском языке)
03:54:47 (КЕ 015): ROGER
В этом радиообмене KAL 015 вызывал KAL 007 дважды. Несколько секунд спустя КАL 007 ответил нечто неопределенное и не отвечающее протоколу, но на самом деле часто используемое в обмене между самолетами, когда пилоты знают друг друга и находятся на постоянной связи во время полета. Похоже, что KAL 015 не услышал и продолжал вызывать KAL 007 еще три раза. Затем KAL 007 передал короткое предложение по-корейски, которое KAL 015 получил и должен был понять, потому что он ответил "Roger" и перестал делать новые вызовы.
Вероятно KAL 015 был в курсе того, что делал KAL 007. Существует свидетельство, что на более ранней стадии полета KAL 015 прикрывал несанкционированное отклонение KAL 007 от назначенного курса. Как увидит читатель далее, когда я буду обсуждать полет KAL 007 от Анкориджа через Берингово море, KAL 015 дважды передавал доклады о своей позиции для авиалайнера-"близнеца". В данном случае этот разговор остается коротким и загадочным. KAL 015 сотрудничал с KAL 007, изобразившем отказ радио, сообщив токийскому контролю, что они не смогли связаться с KAL 007, хотя фактом является, что, согласно пленке из Нарита, они на самом деле такую связь установили.
Несколько минут спустя другой корейский самолет, KAL 050 появился в зоне токийского контроля. В своем самом первом вызове контроль подтвердил радарный контакт и потребовал, чтобы этот самолет связался с KAL 007.
04:08:14 (Тоkyo): KOREAN ZERO ZERO FIVE ZERO, STAND BY YOUR REQUEST. ALSO, WE HAVE REQUEST. WOULD YOU ATTEMPT CONTACT WITH AH, CALL SIGN KOREAN ZERO ZERO SEVEN. AND IF YOU HAVE CONTACT WITH HIM TO CONTACT AH, TOKYO CONTROL ONE ONE EIGHT DECIMAL NINER
[КАL 0050, контакт подтверждаем. Кроме того, просим вас связаться с KAL 007. И если у вас есть с ним связь, свяжитесь с токийским контролем на частоте 118.9]
KAL 050 выполнил это требование и установил контакт с KAL 007.
04:08:30 (КЕ 050): AH TOKYO, AH KOREAN ZERO ZERO SEVEN, THIS IS KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO.
04:09:15 (КЕ 050): AH KOREAN ZERO ZERO SEVEN, KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO, ON ONE ONE EIGHT NINER [VHF 118.9].
04:09:34 (КЕ 050): KOREAN ZERO ZERO SEVEN, THIS IS KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO ON ONE ONE TWO DECIMAL FIVE, HOW DO YOU READ?
04:09:51 (КЕ 007): ZERO FIVE?SEVEN
04:09:54 (КЕ 050): AH, ROGER, AH, TOKYO CENTER ADVISES YOU TO CONTACT AH, ONE ONE EIGHT DECIMAL NINER, OVER.
04:10:04 (КЕ 007): (передача на корейском языке)
04:10:10 (КЕ 050): (передача на корейском языке)
В сообщении на корейском языке KAL 007 объясняет KAL 050, что Токио-контроль не смог идентифицировать его эхо на радаре, спутав его с отметкой KAL 015. Услышав это, KAL 050 говорит: "В таком случае вам лучше поддерживать радиоконтакт с KAL 015". На это KAL 007 отвечает: "Мы постоянно контактируем с KAL 015".
Сразу же после передач на корейском, KAL 015, который прослушивал ту же частоту, нарушает их разговор на корейском языке обычным позывным на английском.
04:10:47 (КЕ 015): AH KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO, THIS IS KOREAN AIR ZERO ONE FIVE, KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN (остальное сообщение на корейском)
04:10:58 (КЕ 050): (отвечает на корейском)
04:11:01 (КЕ 015): (первая часть сообщения на корейском)
04:10:10 (КЕ 050): (передача на корейском)
ONE TWO THREE FOUR?
Сообщения на корейском заставляют серьезно задуматься. KAL 015 спрашивает KAL 050, устанавливал ли он связь с KAL 007. KAL 050, догадываясь по некоторым причинам, что KAL 007 хочет симулировать выход из строя радио, но не зная наверняка, в курсе ли этого секрета KAL 015, отвечает предусмотрительным "нет". KAL 015 затем говорит: "Вы можете связаться с KAL 007 в любое время при помощи вашей спецаппаратуры. Просто перейдите на один два три четыре". Один два три четыре - это частота 123.4 MHz, которая не прослушивается наземным контролем. Пилоты часто используют ее для частных разговоров. KAL 015, таким образом, попросил KAL 050 перейти на частоту 123.4 и пообещал, что на ней он сможет связаться с KAL 007 при помощи своей аппаратуры.
Некоторые специалисты приписали передачи KAL 007 приведенные выше KAL 015. Но логика этой ситуации говорит нам, что это не так. Если бы KAL 050 устанавливал связь с KAL 015, он не стал бы просить его "оставаться на связи с KAL 015", и KAL 015 не стал бы отвечать, что он был "на связи с 015". Если бы к KAL 015 обращались оба участника,то очевидно, что он не был одним из них!
Доктор Цубои из лаборатории Иватсу подтвердил, что голос действительно принадлежит второму пилоту KAL 007. Если мы посмотрим на все предложение, то увидим, что KAL 050 получил отклик от KAL 007 в 04:09:51, сразу же после его первого вызова на частоте 121.5 MHz. Ответ состоял из сокращенного позывного для KAL 050, за которым, после паузы, последовал сокращенный позывной KAL 007, использующего сокращенный стиль связи, который в ходу между двумя пилотами, хорошо знающими друг друга. Полное сообщение должно было быть таким: "ZERO FIVE (ZERO) (ZERO, ZERO) SEVEN)".
Этот способ связи не является официально одобренным. Но он очень полезен в том случае, если нет неясности в том, кто вызывает, и когда краткость - и секретность в этом случае - желательны. Пилот KAL 050 точно знал, кто ему отвечает. Это доказывает его собственный ответ. На сообщение KAL 007 "Zero Five... Seven", он немедленно ответил: "Ah! Roger. Tokyo Center advises you [вас - Е.К.] to contact it on 118.9".
Очевидно, что у пилота KAL 050 не было никаких сомнений о том, какой самолет ему ответил. Затем он передал сообщение из Токио рейсу KAL 007: "Tokyo is asking you to contact?".
Остальная часть сообщения была на корейском. Оно говорит о том, что KAL 050 не знал о секретности с самого начала, но согласился следовать игре KAL 007, симулировавшего отказ радио. Что касается KAL 015, кажется, он активно участвовал в игре KAL 007, какой бы она ни была.
Радиопередачи не являются единственным признаком того, что KAL 007 все еще летел нормально над Японским морем, по крайней мере через сорок пять минут после предполагаемой атаки над Сахалином. Есть указания на то, что токийский диспетчер видел эхо KAL 007 на своем радаре. В тот самый момент, когда KAL 007 связывался с KAL 050, у токийского контроля появились проблемы с идентификацией KAL 015. Диспетчер оказался неспособен определить, какая из двух меток на радарном экране принадлежит KAL 015. В тот ночной час в токийской зоне было мало самолетов. Кроме KAL 015, единственными самолетами, которые находились на экране радара, был KAL 050, следующий со стороны Тихого океана в Сеул, и американский военный самолет Foxtrot Bravo (FB 650), взлетевший с авиабазы Ацуги. Эти самолеты были правильно идентифицированы и не представляли для диспетчера никаких проблем. Единственный самолет, который он не мог с уверенностью идентифицировать, был KAL 015, если не принимать во внимание KAL 007, который еще не был идентифицирован и продолжал симулировать отказ радио. Следовательно, единственным самолетом, радарное эхо которого можно было перепутать с эхом от KAL 015, был все еще не идентифицированный KAL 007.
Пытаясь определить какая из двух отметок принадлежала KAL 015, токийский контроль попросил KAL 015 изменить код транспондера три раза за короткий промежуток времени. Наконец, отчаявшись, он попросил, чтобы KAL 015 изменил, для подтверждения своей идентификации, свой курс с 245 градусов на 280 градусов, выполнив буквально неслыханную идентификационную процедуру. Подтекст здесь заключается в том, что другое эхо на экране диспетчера повторяло эхо KAL 015 в такой степени, чтобы сделать два этих эха неотличимыми друг от друга. Из имеющихся у нас свидетельств мы можем реконструировать то, что должно было происходить. Каждый раз, когда диспетчер просил изменить код транспондера, оба эха на экране реагировали одним и тем же образом, оба самолета меняли код одновременно. При этих обстоятельствах единственный способ, который оставался у диспетчера для определения того, какой самолет был каким, заключался в том, чтобы заставить KAL 015 маневрировать так, чтобы его можно было идентифицировать без всяких двусмысленностей - то есть, по крайней мере до тех пор, пока другой самолет не сделает тот же самый маневр в то же время.
KAL 007 успешно поддерживал эту путаницу до тех пор, пока диспетчер не попросил KAL 015 изменить курс с 245 на 280 градусов, чтобы подтвердить свою идентичность. KAL 015, который пролетал над Тихим океаном, выполнил этот поворот, приближавший его к NIIGATA, обязательной контрольной точке. Но в этот раз KAL 007, который летел западнее Японских островов не мог следовать этому курсу. Если бы он также изменил курс на 280 градусов, это увело бы его в сторону от Ниигаты и сделало бы невозможным вновь выйти на предписанный курс вовремя. Различное поведение этих двух самолетов разрешило проблему диспетчера. Диспетчер положительно идентифицировал KAL 015 на маршруте R-20 над Тихим океаном и разрешил ему лететь курсом "на Ниигату". Тем не менее, могла быть и другая причина, почему KAL 007 не перешел на курс 280 градусов, как это потребовал токийский контроль. Требование о смене курса было сделано в 04:12:47. Несколькими секундами позже, в 04:13:16 на пленке из Нарита был зафиксирован вызов, который мог быть последним, сделанным KAL 007:
04:13:16 ? ZERO FIVE ZERO, ZERO ONE FIVE?
Поначалу кажется, что KAL 015 вызывает KAL 050, но KAL 015 был слишком занят переговорами с токийским контролем, чтобы болтать в это время с KAL 050. Вероятнее всего, что KAL 007, застигнутый врасплох каким-то неожиданным событием, вызвал одновременно и KAL 050 и KAL 015. Сообщение было прервано на полуслове. Было ли это сообщение, сделанное в 04:13:16, сигналом бедствия "мayday", которое KAL 007 так и не смог произнести до конца?
Через несколько секунд, как будто почувствовав, что произошло что-то необычное, KAL 050 проинформировал Токио что KAL 007 не ответил "this time", "на этот раз".
04:13:51 (KE 050): TOKYO CONTROL, KOREAN AIR ZERO FIVE ZERO UNABLE CONTACT KOREAN ZERO ZERO SEVEN THIS TIME.
[Токио-контроль, это KAL 050, не можем установить контакт с KAL 007 на этот раз]
Когда KAL 015 проинформировал Токио, что KAL 007 не отвечает на его вызов, KAL 050 из предосторожности пояснил, "на этот раз". Подразумевалось ли при этом, что он был способен связываться с KAL 007 ранее? К тому времени KAL 007 и KAL 015, по всей вероятности, информировали KAL 050 о своих действиях, и KAL 050 помог KAL 007 изобразить выход передатчика из строя. Тем не менее, сейчас KAL 050 мог бы подумать, что радиомолчание KAL 007 было тревожащим. Его способ передачи информации токийскому контролю, - с указанием "на этот раз", может быть, выдает его озабоченность.
После 04:13:51 на пленке Нарита нет больше никаких новых следов KAL 007. Возможно, именно в этот момент передача прекратилась и лайнер прекратил свое существование. Тем не менее, эта передача могла была быть инициирована KAL 015 и прервана по причинам, о которых мы можем только догадываться - два самолета могли перейти на частоту для частных разговоров. Конец KAL 007 мог наступить моментом ранее, когда токийский диспетчер попросил KAL 015 изменить свой курс на 280 градусов. Его неспособность отличить KAL 015 и его таинственного двойника (KAL 007) внезапно завершилась и он разрешил KAL 015 следовать "на Ниигату". Есть две возможные причины того, что могло бы положить конец проблеме диспетчера. Первую я уже упомянул - невозможность для KAL 007 следовать по курсу 280 градусов, когда свой поворот сделал KAL 015. Вторая возможная причина более печальна: радарная отметка KAL 007 могла внезапно исчезнуть. Даже если ни одна из этих гипотез неверна, и самолет летел еще какое-то время после 04:12, он не ушел слишком далеко. Мы знаем, что он так и не долетел до Ниигаты, которая находилась от него в 144 милях или 18 минутах полета.
В любом случае, к тому времени KAL 007 находился уже в 45 минутах полетного времени от советской территории. Почему и когда он был уничтожен? Кажется неправдоподобным полагать, что Советы, которые имели все возможности сбить лайнер раньше, послали бы перехватчик на такое большое расстояние и через всю зону японской противовоздушной обороны, чтобы его уничтожить. Столь же неправдоподобным было бы предположение о том, что KAL 007 пролетел 400 миль по назначенной ему маршруту, обмениваясь хотя и двусмысленными, но спокойными словами с другими корейскими авиалайнерами в уже столь сильно поврежденном состоянии, что вскоре погиб. Во время его полета над Хоккайдо и северным побережьем Хонсю японская помощь находилась на расстоянии вытянутой руки. Для того, чтобы привести ее в действие, требовалось сказать всего лишь одно слово.
8. Поиск места катастрофы
Радиопередачи между KAL 050 и KAL 007 показали, что самолет все еще продолжал обычный полет в 04:12 (по японскому времени), через сорок шесть минут после того, как он, как было сказано, был уничтожен ракетой советского истребителя-перехватчика. Следуя со скоростью 456 узлов, указанной в его полетном плане для этого отрезка пути, самолет должен был пролететь еще 350 морских или 400 обычных миль. Мы уверены, что KAL 007 все еще находился в обычном полете в 04:12, потому что в это время он связался с KAL 050, но он мог продолжать полет и позднее. Все, что мы знаем наверняка, так это то, что самолет не сообщил о том, что прошел над Ниигатой и это позволяет утверждать, что он не смог улететь дальше.
Где именно разбился KAL 007? Исследование радиоволн VHF, расстояние приема которых зависит от высоты полета, показывает, что во время передачи своего последнего радиосообщения, через сорок-шесть минут после атаки над Сахалином, KAL 007 находился где-то к югу от пролива Цугару, в нескольких минутах пути от Ниигаты, его следующей путевой точки на официальном пути в Сеул. KAL 007 мог находиться в воздухе и после 04:12, хотя он не долетел до Ниигаты, которую собирался достичь в 04:30. Это дает нам основу для определения приблизительных координат района, в котором погиб самолет.
Токийский контроль имел сомнения относительно идентичности радарного эха KAL 015 плоть до того момента, когда он отдал распоряжение лететь на Ниигату. После того, как диспетчеры проинструктировали KAL 015 сделать поворот на тридцать пять градусов, отметка на радаре, которое на самом деле сделало требуемый поворот, без всяких сомнений принадлежало KAL 015. Токийский диспетчер был уверен, что другое, неизвестное эхо, которое имитировало KAL 015, было не гражданским самолетом под его контролем, поскольку он не имел о ней никакой официальной информации. Если бы оно исчезло, это сняло бы путаницу на экране его радара. Не зная, что это было, он не мог предпринимать какие бы то ни было действия.
Это мгновение могло быть моментом гибели KAL 007. Но в условиях отсутствия радиоконтакта токийский контроль не мог знать наверняка, что неизвестное эхо, которое он перепутал с эхо KAL 015, принадлежало KAL 007. Судя по всему, что знали токийские диспетчеры, KAL 007 находился где-то на маршруте ROMEO-20, в пяти минутах полета впереди KAL 015. Конечно, его не оказалась на радарном экране в том месте, где должен был находиться, и диспетчер не знал, где он на самом деле.
Если бы KAL 007 рисковал только административными санкциями и идентифицировал себя, было бы немедленно установлено, что самолет находится над Японским морем. Конечно, могли бы возникнуть проблемы после его приземления в Сеуле, но по крайней мере самолет вернулся бы к реальному бытию после своего полета в мире теней. Если бы KAL 007 воспользовался бы защитой, которую ему предлагала официальная система контроля воздушным движением, он мог бы избежать гибели.
Назад на побережье
Неопределенность относительно точного времени гибели KAL 007 вела к неуверенности относительно точного места катастрофы. Зная, что я обнаружил обломки самолета на берегах Сай и Окушири шесть лет после катастрофы, Джон Кеппел предложил, чтобы я вернулся на побережье, чтобы отыскать любые следы, которые могли бы помочь нам лучше определить место гибели лайнера. Правление Фонда за конституционное правление выделило средства для этой экспедиции. На этот раз моими целями было, во-первых, осмотреть западное побережье Хонсю к югу от пролива Цугару, в поисках самой южной точки, где плывущие обломки Боинга 747 были выброшены волнами на берег. Это позволило бы нам определить место падения самолета с большей точностью. Во-вторых, нужно было найти обломок, который мог быть ясно идентифицирован как принадлежащий KAL 007.
Некоторые авиационные эксперты считали, что любые найденные обломки, пусть даже и принадлежащие Боингу 747 должны были быть специально идентифицированы, как имеющие отношение к самолету, выполнявшему рейс 007. Увязывание обломков с конкретным корпусом (HL-7442) дало бы драматическое доказательство истинной судьбы лайнера. Тем не менее, в установлении такой связи не было бы необходимости, потому что в последние годы ни другой Боинг и ни другой крупный транспортный самолет не разбивались где-либо в таком месте, откуда плавающие обломки могли бы достигнуть тех мест побережья, в которых я должен был вести поиск.
Мой план должен был начаться в точке, находящейся немного к югу от того места где, как мы полагали, должна находится вероятная точка падения самолета, далее следовало двигаться на север до тех пор, пока я не увижу первые следы обломков. Мои более ранние поиски на Окушири показали, что обломки могли оставаться на побережье в неприкосновенности в течение ряда лет. Они также показали вероятность нахождения новых обломков на некотором расстоянии от воды, куда они могли быть выброшены во время высоких приливов и сильных штормов. Я планировал начать с полуострова Ога. Положение полуострова к югу от предполагаемой точки падения самолета и его форма, прямой угол, выступающий в течение Цусима Шио, сделал его идеальной точкой для того, чтобы задержать любые обломки, которые могли бы проплывать мимо.
В качестве стартовой точки я выбрал город Акита, который находится рядом с морем и на юге полуострова Ога. Акита - самый большой город в этом районе и единственный, в котором я мог бы просмотреть архивные номера местной газеты. Я планировал провести все утро в редакции газеты и затем отправиться на местном поезде в Ога, куда я должен был прибыть после обеда. Я вычислил, что смогу обойти берега полуострова примерно за пять дней и затем проследовать далее на север. Но все повернулось совсем иначе.
5 августа 1990 года я сел в Токио на ночной поезд и прибыл в Акита в шесть часов утра. Редакция местной газеты открывалась только в десять и у меня было четыре часа лишних. Я заметил по карте, что береговая линия к югу от Акита состояла из длинного прямого пляжа почти двадцать пять миль длиной, который я уже пристально рассмотрел с поезда. Глядя на эти широкие и песчаные пляжи я сказал себе, что мало шансов найти что-нибудь так далеко к югу, но у меня было в запасе четыре часа и я мог бы воспользоваться этим временем. Ну, а если я найду что-то? Находка любых фрагментов так далеко к югу, даже одного-единственного фрагмента означало бы полное изменение маршрута, поскольку не было бы смысла искать еще дальше на севере. Мои тщательно приготовленные планы могли бы стать бесполезными. Мне пришлось бы начать все заново.
На берегу в Мичикава
Немедленно по прибытии в Акита я сел на местный поезд и прибыл в 06:44 утра в Мичикава, маленькую станцию в небольшой деревушке, в которой всего лишь несколько домов было раскидано там и здесь вдоль дороги. Идя от станции, маленькой и симпатичной, как будто игрушечной, я быстро обнаружил проход к морю через сосновый лес на холме, который мягко спускался к берегу. В тихом утреннем воздухе я наполнил легкие холодным воздухом, чувствуя волнение разведчика на войне. Я вскоре прибыл на пляж - очень длинный пляж, который тянулся передо мной до бесконечности на мили и мили к северу и югу. Перед отъездом из Токио, я боялся не только того, что все отели будут полны в это время года, но того что на пляжах будет полно туристов и берега будут чистить каждое утро, не оставляя мне буквально никакой надежды что-либо найти. По этой причине я принес собой небольшой металлоискатель.
Не успели мои ноги коснуться песка, как я увидел кучи мусора и обломков, принесенных сюда ветром и волнами. Никто не касался их, никого это не заботило. Этот берег был точно таким же, как в Саи и на Окушира. Любой обычный турист мог бы застонать от ужаса. Но я возликовал, и пляж показался мне местом еще более прекрасным, чем раньше. Я пошел по направлению к Шимогама, следующей деревне и следующей железнодорожной станции, крыши которой я видел на расстоянии примерно восемь миль к северу. Я посмотрел на часы. Было 6:55. Я укладывался в расписание.
Прогулка по холодку была приятной. Пляж был очень широким, почти 300 метров в некоторых местах. Он был покрыт мусором с уреза воды до сосновых посадок, которые окаймляли его границу. Только что принесенные водой обломки находились ближе всего к краю воды. Чем дальше от воды, тем более старыми они были. Выше всех, у самого края пляжа лежали груды мусора, которые были принесены сюда приливами во время особенно сильных штормов. Походя немного вокруг, я обнаружил целую полосу таких обломков примерно 15 метров шириной, находившуюся на некотором расстоянии от края воды. Я подумал, что это был мусор, намытый во время падения самолета и решил следовать интуиции.
Первый обломок
Через час я начал обдумывать свою экспедицию на берег Окушири, предпринятую девять месяцев назад. Была зима, холодно и ветрено, шел дождь. Я сказал себе, что если бы я сейчас был на Окушири, то уже нашел бы какой-нибудь обломок. Конечно, это был не Окушири и я почувствовал себя глупо оттого, что мне это пришло в голову. Через пятнадцать минут я увидел первый обломок: кусок ячеистой обшивки того же самого типа, который я нашел на Сай. Он был полузасыпан песком и почти незаметен. Но форма этой панели так ярко отпечаталась в моем подсознании, что я не мог ее пропустить. Размеры этого куска были восемь на четыре дюйма. Я не стал прыгать в воздух и кричать от радости. Просто это означало, что KAL 007 должен быть разбился южнее, чем мы предполагали. Мне следовало изменить свои планы. Не было необходимости идти далее к северу. Теперь я должен был идти на юг, до бесконечности обходя пляжи в поисках последнего обломка, который я мог найти. Найдя последний обломок, я знал бы, что южнее ничего нет. Это было бы гораздо труднее. Гораздо проще найти что-то, чем доказать что здесь ничего нет.
Поскольку я оставил фотокамеру на станции, у меня не было другого выбора, кроме как взять кусок с собой и вернуться позднее, чтобы сделать фотографии того места, где я его нашел. Теперь, когда мои планы изменились, местная газета в Акита могла и подождать. Не стоило начинать поиски в их архивах, чтобы выяснить, были ли обнаружены в этой зоне какие-то обломки, поскольку я сам только что нашел один из них. Я тщательно отметил место находки бамбуковым шестом и уже приготовился покинуть этот пляж, когда увидел еще один обломок на песке, похожий на первый, но гораздо меньше по размерам. Через десять минут я нашел третий обломок, застрявший между двух огромных цементных блоков, которые лежали вдоль края пляжа, чтобы предотвратить береговую эрозию. На моих часах было 7:55. Через час я нашел четвертый кусок, полузасыпанный песком под следом от автомобильного колеса. Та поверхность, на которую падало солнце, носила на себе признаки взрыва и содержала большое количество маленьких отверстий, оставленные как будто шрапнелью. Нижняя сторона была выкрашена красной краской, что, вероятно, указывало на то, что этот кусок был частью грузового авиационного контейнера. Я оставил его на том месте, где она находился, и пошел дальше.
...Я вернулся в Акита, зная, что должен буду радикально изменить мои планы. Во-первых, я снял комнату в местной гостинице в Шимогана. Затем я добрался до Мичикава, где начал это утро и, взяв с собой камеру, вернулся на берег, чтобы сфотографировать и подобрать обломки, которые я здесь оставил. Еще на расстоянии я сумел найти место, где увидел этим утром первый фрагмент. Я начал прогулку по пляжу. В 3:15 дня я дошел до последнего обломка, который подобрал этим утром. Я пошел на север и пересек маленький ручей. Пляж стал увеличиваться в размерах, в некоторых местах его ширина достигала четверти мили. Покрытые сосновыми рощами холмы уступили дорогу песчаным дюнам, которые были защищены цементными блоками, указывающими что море заходит далеко вглубь суши. Именно у одного из этих цементных блоков я нашел шестой фрагмент. Он был не покрашен, а покрыт какой-то субстанцией, которая когда-то текла, потом высохла и почернела. Может быть, это была кровь?