Брюс Жан. Пять парней для «Сингапура»

   Юбер прошептал:
   – Такое впечатление, что корабль сел на мель.
   – Я подумал то же самое, – ответил старший сержант.
   Юбер приподнялся на руках, потом присел на корточки.
   – Пойдем? – спросил он, показывая на лестницу.
   – Думаю, это неизбежно...
   – Тогда надо сейчас.
   Юбер и Гребер проверили надежность кинжалов за поясом, убедились, что наверху никого не видно.
   Юбер подошел к лестнице, схватился за первую ступеньку, подтянулся и встал на нее. Миновав полдюжины ступенек, он обернулся, чтобы подождать старшего сержанта.
   Он был готов поставить бочку виски против ящика непарных искусственных женских грудей, что корабль действительно сидит на мели. Факт, что водитель лодки просто бросил якорь вместо того, чтобы пришвартоваться к кораблю, был достаточно убедительным.
   Арки оказался совсем рядом с Юбером. Они поднялись тихо, стараясь, чтобы не заскрипели блоки, поддерживавшие лестницу. Ночь была по-прежнему светлой, и они увидели, что лестница не доходит до верхней палубы, а заканчивается на середине, возле дыры, зияющей в борту корабля.
   На последних ступеньках они удвоили бдительность и наконец рискнули ступить на площадку... Темнота была такой густой, что невозможно было разглядеть, что находится по другую сторону открытого большого люка. У Юбера был фонарик, но он не решался им воспользоваться. Секунд десять они вслушивались, оставаясь неподвижными. Никакого шума, кроме ударов волн, регулярно бьющихся о корпус.
   – Останемся здесь, – буркнул старший сержант.
   Юбер размышлял. Люди, находившиеся на этом корабле, не имели никакой причины опасаться вторжения со стороны моря. Значит, они чувствовали себя в безопасности. Логический вывод: темные помещения наверняка были пустыми.
   Юбер достал фонарик и направил луч вперед, прикрывая его ладонью левой руки. Они увидели довольно большое помещение, примерно четыре на шесть метров. В глубине его они заметили коридор и бесшумно, благодаря каучуковым подошвам, добрались до него. Юбер осветил коридор налево, потом направо. В этот момент до них долетели шум шагов и звук голосов. Юбер выключил фонарь.
   – Что будем делать? – спросил Гребер.
   Юбер был человеком быстрых решений.
   – Нападем на них.
   – А если их дюжина?
   – Все равно. Отступать некуда.
   – Семпер Фи! – застонал Гребер с комичным видом. – "Сахарные задницы" никогда не отступают!
   – Мы герои, а они – дерьмо! – заключил Юбер.
   В левой стороне коридора довольно далеко от них, вдруг появился слабый пляшущий огонек. Одним движением Юбер и его товарищ прижались к стене. Юбер был ближе к углу. Они подождали, глубоко дыша и расслабляя все мускулы, чтобы суметь напасть в наилучших условиях.
   Люди приближались. Они не торопились и оживленно разговаривали по-китайски. Двигавшийся впереди них огонек – несомненно, свет фонаря – с каждой секундой становился ярче. Юбер похлопал товарища по левой руке, предупреждая, что схватка неизбежна.
   Люди завернули за угол, ничего не подозревая. Юбер, не любивший рисковать без нужды, нанес тому, кто был к нему ближе, страшный удар ребром ладони по сонной артерии. Фонарь упал и покатился к дальней перегородке из-за крена судна. Гребер бросился на второго человека, но тот в отчаянном рывке отскочил. Гребер промахнулся и, не в силах удержаться на ногах, тяжело ударился о железо. Юбер увидел, что китаец выполнил безупречный кувырок вперед и встал на ноги в двух шагах от укороченной лестницы.
   Юбер бросился к нему со всех ног, но было уже поздно. Китаец перепрыгнул через барьер и нырнул в море головой вниз. Юбер услышал внизу "бух". Он нагнулся и увидел только пену и расходящиеся концентрические круги. Потом все успокоилось.
   Шатаясь, подошел сильно оглушенный Гребер.
   – Он прыгнул?
   – Да, но не видно, чтобы вынырнул.
   Прыжок с такой высоты в подобных условиях мог плохо закончиться. Китаец мог удариться об воду и сломать позвоночник. Мог он удариться и о дно.
   Они подождали еще минуту, прочесывая взглядом блестящую неспокойную поверхность моря. Безрезультатно.
   – Он готов, – решил старший сержант, выпрямляясь.
   Они вернулись к первому китайцу, лежавшему без сознания в начале коридора. Гребер подобрал большой фонарь. Стекло разбилось, но фонарь продолжал работать.
   – Осветите его, – попросил Юбер.
   Гребер выполнил просьбу и констатировал:
   – Можно подумать, мальчишка.
   Юбер ответил:
   – С китайцами всегда так. Он выглядит на пятнадцать лет, но вполне может быть тридцатилетним.
   Китаец был одет в короткие полотняные штаны, бесформенные и бесцветные, и майку, которая когда-то была белой.
   – Это не тот, кто нас привез, – заметил Юбер. – Тот был повыше и одет в рубашку.
   Он сел на корточки и стал приводить свою жертву в чувство. Его усилия должны были вот-вот увенчаться успехом, когда неожиданный треск заставил их замереть.
   – Лодка! – крикнул Гребер.
   Юбер вскочил и бросился вслед за старшим сержантом. Мотор уже работал на полную, когда они достигли лестницы. Они увидели высокую худую фигуру, поднимающую якорь. Гребер помчался вперед как сумасшедший. За ним бежал Юбер, жалевший теперь, что у них нет огнестрельного оружия. На короткое мгновение они поверили, что успеют, но лодка резко сорвалась с места, и Гребер, уже собиравшийся прыгнуть, с огромным трудом сумел удержаться за поручни.
   – Сволочь! – крикнул он.
   Юбер схватил его за ворот рубашки и помог восстановить равновесие. Большая лодка уносилась в открытое море.
   – Этот сукин сын приведет подкрепление, вот увидите! Через час или два на нас навалится целая компания.
   Юбер думал точно так же. Они поднялись.
   – Поднимем лестницу, – решил Юбер.
   Они стали вращать лебедку. Снова заскрипели блоки. Лестница начала медленно поворачиваться вокруг последней ступеньки.
   – Так мы будем защищены от сюрпризов, – сказал Юбер. Приведем в чувство морячка и попросим его показать нам помещение.
   Они вернулись внутрь. Гребер осветил железный пол.
   – Черт возьми! – выругался он.
   Китайца не было. Все чисто. Гребер осветил лучом фонаря оба коридора, но ничего не увидел.
   – Не ломайте себе голову, – посоветовал Юбер. – Мы его найдем. Пошли, осмотрим все.
   – Угу, – ответил старший сержант. – Только бы он не ждал нас где-нибудь с автоматом.
   Это было вполне возможно. Юбер заметил:
   – Если у него есть автомат, он вполне может прийти сюда. Так что лучше его опередить.
   Они пошли налево, потому что те двое пришли оттуда. Время от времени Гребер оборачивался, освещая уже пройденный путь: нельзя было исключить внезапной атаки сзади.
   Они вошли в железную дверь и оказались на вершине лестницы, спускавшейся в брюхо корабля. Луч фонаря не открыл им ничего подозрительного. Они начали спускаться с осторожностью индейцев, напрягая все органы чувств.
   Они сразу поняли, что попали в трюм. Направляемый во все стороны луч терялся в пустоте. Это вызывало тревогу, но они продолжали путь.
   Им удалось беспрепятственно спуститься вниз.
   – Куда пойдем? – шепнул Гребер.
   Юбер взял у него из рук фонарь и огляделся. Пол трюма был грязным и пыльным.
   – Не имеет значения, – решил Юбер, – надо осмотреть все.
   Едва он договорил, сзади раздался выстрел. Пуля просвистела над головами и срикошетила от листа железа. В гигантском пустом трюме эхо выстрела вызвало невероятный грохот, заставив обоих сжать зубы и вогнав их в дрожь.
   Второго выстрела не последовало. Как всегда быстрый в своих реакциях, Юбер выключил фонарь. Он вытянул руку, схватил Гребера за рукав и заставил вместе с собой отойти на полдюжины шагов. Он знал, откуда стреляли, и у него в голове созревал план.
   У противника был не автомат, а пистолет – возможно, девятимиллиметровый "вальтер". Враг не был первоклассным стрелком, но обладал хладнокровием и старался не тратить зря патроны, что могло означать нехватку боеприпасов. Он не знал, что у пришедших нет огнестрельного оружия, а то осветил бы их, чтобы безжалостно перестрелять.
   Вывод: атаковать его нужно немедленно и со всей возможной жестокостью, чтобы не дать ему времени понять ситуацию и чтобы заставить потерять хладнокровие.
   Юбер притянул Гребера к себе и шепотом изложил ему на ухо свой план.
   – О'кей, – одобрил Гребер и взял фонарь.
   Юбер, нащупав лестницу, прошел под ней и двинулся дальше, держась рукой за металлическую перегородку. Он ступал без малейшего шума, ставя ноги с тысячью предосторожностей и контролируя даже дыхание.
   Он прошел шагов тридцать, когда на секунду почти в центре трюма включилась лампа. Раздался сухой выстрел, который с грохотом разнесло эхо. Юбер успел зафиксировать точное положение стрелка, должно быть, находившегося в проеме одной из водонепроницаемых дверей, соединявшей этот трюм с другими. Он продолжил движение. Его рука нащупала угол, и он свернул налево на девяносто градусов.
   Новая короткая вспышка света. Новый выстрел. Три секунды жуткого грохота, как будто падают ящики. Секунда света. Выстрел. Топот Гребера и вопль:
   – Крови! Крови!
   Бум! Бум! Бум!.. Юбер злорадствовал: китаец нервничал. Гребер издал крик умирающего:
   – Ко мне! Он попал в меня! Ко мне... На помощь!
   Изменив голос, мощно зазвучавший в трюме, Гребер крикнул:
   – Держись! Я иду!
   Свет вспыхнул в пяти метрах от предыдущего места и сразу же погас. Китаец вновь собирался выстрелить.
   Юбер держал кинжал в правой руке, а фонарик – в левой. Он считал выстрелы и знал, что у противника остался всего один патрон.
   Гребер, должно быть, тоже сосчитал залпы и пошел на огромный риск, рассчитывая на нервозность и неловкость китайца. Он включил фонарь и бросился вперед, вопя как бешеный:
   – Крови!.. Крови!.. Ты умрешь, подонок!..
   Китаец выпустил последнюю пулю. Юбер не слышал щелчка бойка, бившего по пустоте, но догадался. Китаец появился в луче фонаря, испуганный, отчаянно жмущий на спусковой крючок. Юбер поднял правую руку, и тяжелый кинжал полетел, неся смерть.
   Ударов было два. Для большей надежности, не зная точно, где находится Юбер, Гребер метнул свой кинжал. Пораженный в горло и грудь, китаец умер на месте.
   – Плохо, – пожалел Юбер. Мы могли бы заставить его говорить.
   Гребер вытащил свой кинжал, вытер его.
   – Какой мазила! – заметил он. Выпустить всю обойму и ни разу не попасть в цель. Он заслужил быть похороненным в "трусах Мэгги"!
   Юбер тоже вытащил и вытер свой кинжал. Он подобрал выпавший из руки китайца пистолет – действительно, девятимиллиметровый "вальтер" – и обыскал карманы убитого. Он нашел там полную обойму и вставил ее в пистолет, вынув перед этим пустую.
   – Я оставлю его себе, – сказал он. – Может пригодиться.
   Он подумал о человеке, удравшем от них на лодке, который мог вскоре вернуться с командой профессиональных убийц.
   Они продолжили прерванный маршрут, обошли трюмы от кормы до носа, но без результата, лишь потревожив нескольких крыс.
   Этажом выше, в помещении для команды, висел один-единственный гамак. Очевидно, убитый ими человек обычно занимал помещение один.
   – Вы не слышали о корабле, севшем на мель в радиусе двадцати миль от Сингапура? – спросил Юбер.
   – Нет, – ответил старший сержант.
   – Сколько времени вы находитесь в этом секторе?
   – Три недели.
   Они заглянули в камбуз, где царил запах разлагающихся помоев, дошли до морозильных камер. Ровное урчание, перекрыв мерный шум волн, бьющихся о пустой корпус, привлекло их внимание.
   – Слышите?
   – Да, – отозвался Юбер. – Кажется, мотор...
   – Это второй возвращается с подкреплением.
   Юбер продолжал слушать, не отвечая. Урчание сохраняло одну и ту же силу.
   – Нет, не думаю. Это что-то другое...
   Он подошел к водонепроницаемой двери, разблокировал ее и открыл. Шум стал сильнее.
   – Свет, Арки!
   Старший сержант подошел с фонарем. Они обнаружили большой восьмицилиндровый автомобильный двигатель, подключенный к огромной динамомашине.
   Юбер протянул руку и повернул выключатель возле двери. Никакого результата.
   – Странно, – заметил он. – Зачем вырабатывать электричество, если нет освещения?
   – Морозильные камеры? – предположил Гребер.
   Они вернулись назад. Юбер открыл одну из огромных дверей, предназначенных для провоза целых бычьих туш, и потянул ее на себя. Им в ноги дохнул ледяной воздух.
   – Работает! – воскликнул старший сержант, радуясь, что угадал.
   Они вошли с включенным фонарем, и их охватил страшный холод. Гребер перекрестился, в его горле застряло рыдание. Юбер в ужасе пробормотал:
   – Господи!.. Не может быть!
   Гребер трясся. Юбер взял у него фонарь и медленно провел лучом по телам в военной форме, висящим на крюках, закрепленных на потолке. Восемнадцать тел, восемнадцать форм Шестого полка морской пехоты... Восемнадцать "сахарных задниц" с желто-зеленой ленточкой на плече. Пятно света остановилось на искаженном лице последнего. Лицо боксера с раздавленным носом и большими ушами...
   – Анчор!.. Старый пройдоха! – простонал Гребер.
   Это действительно был лейтенант Эндрю Б. Льюис, вместе с которым они так веселились вчера. Ошарашенный Юбер, все еще не в силах поверить, качал головой.
   – Почему!.. Ну почему? Господи!
   Зачем сохранять трупы в морозильной камере? С какой целью?
   Юбер чихнул и осознал, что холод пронизал его до костей.
   – Арки, старина, нам повезло дойти до конца. Теперь надо...
   Приглушенный щелчок сзади разом заставил их обернуться. Они не сразу поняли, что тяжелая дверь захлопнулась. Они бросились к ней, но изнутри ручки не было. Охваченные паникой, они попытались ее открыть. Юбер первым вернул себе хладнокровие.
   – Успокоимся, старина. Не будем растрачивать силы...
   Ошеломленный Гребер отступил на три шага и произнес отчаявшимся голосом:
   – Вы сами сказали, майор... Мы дошли до конца... Еще час, и мы будем так же мертвы, как ребята.

12

   Телефонный звонок вырвал Джо Брауна из неспокойного сна, населенного кошмарами. Он нащупал трубку и поднял ее.
   – Хэлло! Браун слушает.
   – Простите, что разбудил вас, дорогой друг, – сказал хорошо поставленный голос. – Это Гиббс. Энтони Гиббс...
   Браун сразу же пришел в себя. Гиббс был тем офицером спецотдела разведки, который с английской стороны вел дело об исчезновении американских морских пехотинцев. Это его Браун проинформировал о предпринятой акции, прося для пятерки определенной безнаказанности за неизбежное нарушение законов.
   – Хэлло, Гиббс! Что нового?
   – Вас кое-что обязательно заинтересует, дорогой друг. Как можно скорее приезжайте ко мне. Катей-билдинг, квартира двести тридцать. Как можно скорее, я настаиваю.
   – О'кей, Гиббс! Еду.
   Браун положил трубку и рывком вскочил. Если этот англичанин с чопорными манерами позволил себе разбудить его в четыре часа утра, дело обещало быть очень важным. Этот чертов Каттер и его морские пехотинцы, должно быть, наломали дров, перешли все границы. Может быть, попались с поличным при убийстве или поджоге Катей-билдинга... Откуда ему знать?
   Браун оделся за две минуты, спустился в лифте в подвал, где стояла его машина, и пулей сорвался с места. Он был по-настоящему встревожен. Если этот тип из ЦРУ и его команда головорезов вызвали вмешательство Гиббса, положение Брауна становилось крайне неприятным. Англичане сумеют добиться от правительства Сингапура его высылки. Англичане не любят шум, а скандалы – еще меньше...
   Браун прекрасно знал Катей-билдинг, где находился Американский клуб. Это было огромное здание с претензией на небоскреб, в котором располагались отель, кинотеатр, два ресторана и несколько роскошных квартир. Сразу после войны в нем разместился штаб Дальневосточного командования.
   Браун доехал за несколько минут, оставил машину в запрещенном для стоянки месте и вбежал в здание. Ночной сторож храпел, накрыв голову полотенцем. Браун не счел нужным его будить. Он знал, где находится квартира.
   В спешке он ошибся этажом и закончил путь пешком. Высокий блондин в сером костюме открыл ему дверь после первого же звонка.
   – Я Джо Браун... Гиббс меня ждет.
   – Прекрасно.
   Большая, как бальный зал, прихожая, заставленная дорогими китайскими безделушками... Огромная гостиная в том же стиле...
   – Подождите здесь, мистер Браун.
   Браун ждал секунд десять. Вошел Гиббс, свежий, розовый, и, несмотря на раннее время, одетый с иголочки.
   – Как ваши дела? Присаживайтесь, я хочу вам рассказать одну историю. Ваши приятели попали в затруднительное положение.
   – Я догадался, – сказал Браун.
   – У них неприятности, но они проделали хорошую работу. Даже, если все они погибнут, дело будет раскрыто.
   – Где они?
   – Один – в больнице с полудюжиной пуль в теле. Врачи почти не надеются его спасти. Двое других исчезли.
   – Рассказывайте, – поторопил Браун.
   – Мы уже давно подозревали некоего Та Чуэна в более или менее незаконной деятельности. Одна из наших осведомительниц сумела завязать с ним знакомство и была у него этой ночью, когда пришли ваши товарищи. Они довольно жестко допросили Та Чуэна и заставили его признаться, что он в значительной степени ответствен за исчезновение ваших морских пехотинцев. Поскольку он не мог говорить после примененного к нему метода, он написал свою исповедь. Нашей осведомительнице удалось завладеть этими листками. Она услышала, как руководитель вашей группы заставил Та Чуэна известить своих заказчиков, что может немедленно передать им нескольких морских пехотинцев.
   Браун вздрогнул.
   – Этот парень наделен невероятной храбростью.
   Гиббс угостил Брауна сигаретой, взял одну себе и щелкнул зажигалкой.
   – Предупрежденные нашей осведомительницей о месте и времени встречи, мы отправились туда... в качестве наблюдателей. Мы увидели, как с моря подошла большая моторная лодка. Человек с лодки начал разговор с боем Та Чуэна. В это время руководитель группы и старший сержант вплавь добрались до лодки и спрятались на ней. Лодка ушла... К сожалению, мы не предусмотрели эту возможность и не смогли последовать за ней.
   – Не хотел бы я оказаться на их месте, – прошептал Браун.
   Гиббс выпустил длинный столб дыма, кашлянул и продолжил:
   – Лейтенант Мак-Иленни совершил большую неосторожность. Он положил в машину свой пистолет-пулемет и повернулся спиной к Та Чуэну. Тот схватил opyжие и расстрелял лейтенанта.
   – Это невероятно! – возразил Браун. – Мак-Иленни – отлично подготовленный морской пехотинец. Он бы никогда не совершил подобной глупости.
   – Все произошло у нас на глазах, – заверил его Гиббс. Мы сами не могли в это поверить. У нас сложилось впечатление, что он сделал это намеренно.
   – Невероятно, – повторил Браун.
   – После этого, – продолжал англичанин, – мы услышали, как Та Чуэн сказал своему бою, что должен срочно предупредить Абдуллу. Абдулла – организатор дела, тот, кто платил Та Чуэну по тысяче американских долларов за каждого доставляемого морского пехотинца. Мы проследили за их машиной, и они привели нас сюда. Абдулла оказался не кем иным, как симпатичным мистером Хуангом.
   Браун подскочил.
   – Хуанг?..
   – Он самый. Он здесь, в своем кабинете. Мои сотрудники сейчас допрашивают его...
   – Хуанг! Но тогда выходит, что он предает...
   – Не обязательно... – Саркастически улыбнувшись, Гиббс добавил:
   – Немного воображения, Браун! Какова основная цель этих людей в течение многих лет, а? Вы не думаете, что с восемнадцатью трупами морских пехотинцев и соответствующей мизансценой они могут легко добиться ее осуществления?
   Браун стал мертвенно-бледным. Он понял.
   – Господи! – воскликнул он. – Это ужасно!
   – Полностью с вами согласен.
   Браун поднялся в сильном возбуждении.
   – Надо заставить его говорить. Мы должны найти майора Кейсвита и старшего сержанта Гребера...
   Дверь, в которую вошел Гиббс, резко распахнулась. Из нее выскочил китаец в пижаме и бросился, как будто за ним гнались черти, к широким окнам на терассу. За ним бежали двое англичан.
   – Остановите его! – крикнул Гиббс.
   Он метнулся к китайцу, Браун кинулся за ним, но они опоздали. Китаец без колебаний прыгнул через балюстраду террасы. Они подбежали к краю, когда уже все было закончено. Долгие секунды они молча вглядывались в темное крестообразное пятно на широком тротуаре. Браун отошел первым. Он думал о своих соотечественниках, добровольно бросившихся в пасть волку, и о том, что исчезла последняя надежда быстро найти их.
   – Это был Хуанг? – спросил он для очистки совести.
   – Он, – ответил Гиббс.
   Англичанин потребовал у своих подчиненных объяснений, распорядился убрать тело. Браун предложил:
   – Нельзя ли снова взять Та Чуэна?
   Гиббс отрицательно покачал головой.
   – Та Чуэн ничего не знает. Ему платили за американских морских пехотинцев в форме, и он их поставлял. Но он никогда не пытался понять, что происходит с товаром и для чего он может понадобиться.
   Зная репутацию Та Чуэна, Браун не стал спорить. Но за что зацепиться? Гиббс предложил:
   – Просмотрим досье Хуанга. Если у нас остался хотя бы один шанс, он должен находиться там...
   Они направились к кабинету. Зазвонил телефон. Гиббс ускорил шаг и поднял трубку.
   – Хэлло?
   Задыхающийся голос китайца спросил:
   – Абдулла?
   Гиббс знал несколько китайских слов из тех диалектов, на которых говорят две-три наиболее крупные общины в Сингапуре.
   – Да, – ответил он.
   – Мне нужно немедленно встретиться с вами. Это очень важно. Будьте через десять минут в обычном месте. На корабле два каких-то типа.
   Гиббс хотел задать вопрос, но таинственный собеседник повесил трубку.
   – Кто это был? – спросил Браун.
   Гиббс размышлял.
   – Я считаю, что это был тип, управлявший лодкой, которая увезла двух ваших товарищей. Он сказал, что на корабле два каких-то человека. На каком корабле? И он хочет меня видеть через десять минут в обычном месте. Не меня, а Абдуллу, разумеется. На каком месте? Он сказал, что это очень важно. Я полагаю, что двое ваших товарищей превзошли сами себя.
   Он секунду подумал, потом решил:
   – Когда этот тип увидит, что на встречу никто не пришел, он может перезвонить. Я предупрежу службу прослушивания, чтобы они попытались установить, откуда звонок.
   В ожидании дальнейших событий Браун начал изучать досье. Чувство собственного бессилия мучило его.

* * *

   Юбер посмотрел на часы: четыре сорок. Они попали в ловушку тридцать пять минут назад.
   Ртутный термометр, висевший на потолке, показывал двадцать градусов ниже нуля по Цельсию. Трупам не грозило разложение.
   Сначала Юбер пытался открыть дверь, стреляя из "вальтера" в замок. Это не дало никакого результата. Опустошив обойму, он понял, что их главный враг – полярный холод, пронизывающий их до костей. Он без колебаний попросил Гребера помочь ему снять несколько трупов, чтобы взять их одежду. Но трупы были твердыми как статуи, и это оказалось непросто. Им пришлось резать одежду кинжалами. Конечный результат был неважным. Все висевшие на крюках тела были в тропической форме. Юбер и Гребер смогли добыть только полотняные брюки и легкие рубашки. Чтобы не умереть от холода в самое ближайшее время, этого было недостаточно.
   Тогда они взялись за стены своей тюрьмы возле двери в надежде достичь петель. Они трудились четверть часа, прежде чем смогли пробить кинжалами первое отверстие в железе. Теперь Гребер расширял его.
   Сухой хруст, ругательство. Стальное лезвие переломилось. Юбер оттолкнул своего товарища и попытался резать железо, как консервную банку. Его руки мерзли от ужасного холода и двигались плохо. У него мелькнула мысль, что они пропали, что умрут... В нем поднялась непреодолимая ярость, в висках застучала кровь. Он собрал последние силы и нажал на кинжал.
   Лезвие сломалось почти у рукоятки. Охваченный безумной яростью, Юбер отшвырнул бесполезную рукоятку к соседней стене.
   – Обыщи их! – заорал он. – Найди что-нибудь...
   Гребер обыскал одежду мертвецов уже по второму разу. Оба знали, что не найдут ничего, кроме нескольких перочинных ножей, которые сломаются при первом же нажатии.
   Фонарь, повешенный на один из крюков, давал все меньше света. Юбер вдруг успокоился. Ярость немного согрела его, но он знал, что нельзя терять хладнокровие. Это ничего не даст. Скорее наоборот...
   Он глубоко вдохнул испорченный воздух. От чего они умрут? От нехватки кислорода или от холода? Юбер слышал, что смерть от холода менее болезненна.
   Гребер снова атаковал дыру перочинным ножом. Лезвие сломалось почти сразу. Он затопал ногами и завопил, сходя с ума. Юбер шагнул к нему и влепил пощечину. Гребер сел и, уткнувшись лицом в колени, безудержно зарыдал.
   Юбер принялся стучать себя по бокам, чтобы согреться. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Его тело медленно цепенело.
   – Мы здесь сдохнем, – внезапно сказал Гребер почти нормальным голосом. – Сдохнем, как крысы.
   Юбер попытался его успокоить:
   – Если сдохнем, то ничего не почувствуем. Холод действует как анестезия. Засыпаешь и уже не просыпаешься. И все.
   Он посмотрел в поднятое к нему лицо Гребера. На посиневших щеках замерзли дорожки слез, отражавшие слабый свет лампы.
   – Почему они не открывают? – застонал Гребер. – Они боятся...