Страница:
Даг показал вперед.
– Эта тропа подходит к расщелине с той стороны, откуда к ней подобрался я. Видимые признаки опустошения появятся шагов через двести.
– А саму пустошь ты еще не видишь?
Даг пожал плечами; лицо его оставалось напряженным.
– Я почувствовал тень ее еще за полмили отсюда.
– Стоит ли тебе приближаться – ведь ты еще не поправился?
Даг поморщился.
– Пожалуй, не стоит.
– Тогда подожди здесь… или, еще лучше, вернись по тропе. А я проведу Вита, чтобы он быстренько посмотрел.
С логикой Фаун Даг спорить не мог. Поколебавшись, он кивнул.
– Только не задерживайся, Искорка.
Фаун помахала Виту. Брат ее выглядел несколько растерянным. Когда лошадки по привычке потрусили рядом, он спросил:
– В чем дело?
– Близость пустоши делает Дага больным. Ну… больным становится тут любой, но я побоялась, что у Дага случится такой же ужасный приступ, как после Гринспринга. Слава богам, что ему хватило здравого смысла подождать нас здесь, а самому дальше не ездить.
Вит огляделся.
– Только ведь все засыхает и умирает осенью и так… Как ты различишь пустошь зимой? Как ты сможешь отличить ее от… ох!
Они остановили лошадей на краю расселины. Должно быть, сейчас они были очень близко от того места, откуда в тот день смотрел на пещеру Даг. Пещера виднелась на середине противоположного склона; длинный скальный выступ нависал над входом. Сама расселина имела цвет серой пыли и была лишена всякой растительности; сохранилось только несколько скелетов деревьев. Извивающийся по дну сверкающий на солнце ручей был единственным, что тут двигалось, единственным источником звука. Ни птиц, ни насекомых; никакие мелкие зверьки не шуршали в мертвых сорняках. Даже ветер, казалось, замирал здесь. До Фаун долетел слабый странный запах, как в сухом погребе, – запах, оставленный Злым. Фаун сглотнула и ощутила озноб, несмотря на гревшее ей спину солнце.
– Это самый жуткий цвет, какой я только видел. – Вит с трудом сглотнул. – Даже и вовсе не цвет… Даг был прав. Это не похоже… ни на что.
Фаун кивнула, порадовавшись тому, что Вит сегодня, похоже, в своем уме: его глупых шуточек она сейчас не выдержала бы.
– Даг думает, что Злой вылез из земли, вывелся прямо здесь. Злые, похоже, все появляются одинаково, но потом меняются в зависимости от того, что едят… то есть каким Даром питаются. Если им удается поймать много людей, они становятся похожи на человека, а в Лутлии однажды был Злой, в основном поедавший волков, и говорят, он был очень странный. Даг думает, что первый человек, которого поймал здешний Злой, был разбойником с большой дороги, прятавшимся где-то неподалеку, потому что когда Злой вырастил глиняных людей и захватил больше рабов, он сначала собрал их в шайку разбойников. – Правда, некоторые члены шайки могли и не быть рабами; эта мысль особенно встревожила Фаун. – Те негодяи, что похитили меня на дороге, принесли меня сюда. Даг выслеживал их и заметил… – Отсюда Дагу хорошо должны были быть видны глиняные люди, тащившие ее, как ворованный мешок с зерном. – Он схватился с ними… чтобы освободить меня… в одиночку. Не было времени дожидаться его отряда. Шанс был невелик… Только Даг кинул мне свой разделяющий нож, и мне удалось добраться до Злого. А Злой… – Фаун снова сглотнула. – Наверное, можно сказать, что развалился… растаял. Стражи Озера утверждают, что Злые бессмертны, но разделяющие ножи их убивают. Убивают их Дар.
– А что вообще такое разделяющие ножи? Даг, как только упомянет о них, так сразу умолкает.
– Ну да. Для того есть причины. Их делают Стражи Озера. Из костей других Стражей Озера.
– Так, значит, они и правда грабят могилы!
– Нет! Это не ворованные кости. Даг… да и любой Страж Озера очень обиделся бы, если бы услышал тебя. Они завещают свои бедренные кости своим родичам, чтобы их… извлекли после их смерти. Это часть похоронного обряда. Потом мастер – брат Дага Дор как раз такой мастер – очищает кость и вырезает из нее нож. Они не используют разделяющие ножи ни для чего, кроме уничтожения Злых.
– Так именно это ты и воткнула в Злого? А чья была бедренная кость, ты знаешь? А Даг знает?
Фаун решила, что такой мерзкий интерес все же лучше равнодушия.
– Да, только тут все гораздо сложнее… Изготовление ножа из кости – лишь первый шаг. Потом нож должен быть заряжен. Заряжен… смертью сердца. – Фаун втянула воздух, не глядя на Вита. – Это самая трудная часть. Каждый нож, после того как изготовлен, бывает связан узами со своим хозяином – Стражем Озера… кем-то, кто вызовется подарить ножу собственную смерть. Когда такой Страж Озера думает, что умирает – от старости, болезни или смертельной раны, – он пронзает ножом свое сердце и улавливает в него смерть. Так что каждый заряженный нож стоит двух жизней Стражей Озера – одного, подарившего кость, и другого, зарядившего его кровью сердца. А владеть ножом… купить его нельзя. Он может быть только дан тебе.
Глянув на Вита, Фаун заметила, что тот хмурится, прищурив глаза.
– Значит, это вроде как… как человеческое жертвоприношение, – медленно проговорил он, – запечатанное вроде консервов и сохраненное для последующего применения.
Фаун вспомнила о длинных рядах залитых воском стеклянных банок, которые они с мамой Блуфилд только на прошлой неделе заполнили припасами на зиму и расставили в кладовке. Подобное хозяйственное сравнение было верным… о боги!
– Похоже. Только не говори такого при Даге. Стражи Озера хранят свои ножи в тайне и обращаются с ними, как со святыней. Это же их родственники, понимаешь ли. И их горе. Вот это разделяющие ножи и разделяют со Злыми – смерть.
Вит, все еще хмурясь, оглядел расселину и спросил:
– Далеко вглубь уходит пещера?
– Она неглубокая.
– Можем мы в нее заглянуть?
Фаун сморщила нос.
– Наверное, если не останемся там надолго.
Вит глянул на крутой спуск, кивнул, спешился и привязал свою лошадь к дереву. Фаун сделала то же самое и последовала за братом. Серый сланец скрипел и скользил у них под ногами. Даже глина в промоинах, которая нормально была бы тускло-коричневой, приобрела тот же безжизненный серый оттенок. Вит перебрался по камням через ручей и оглянулся, только дойдя до входа в пещеру.
– Не отставай, коротышка, – бросил он тащившейся следом за ним Фаун.
Она испытывала слишком сильный озноб, чтобы обидеться на старую семейную кличку. Фаун вскарабкалась ко входу в пещеру, и ей в лицо ударил сухой горький запах Злого.
«Сколько же дождей и снега понадобится, чтобы смыть его?»
Вит с мерзким удовлетворением нырнул в тень скального выступа.
– Каким замечательным местом для стоянки могла бы оказаться эта пещера! Она действительно годится для того, чтобы в ней прятались разбойники! – Он пнул ногой разбитый старый бочонок, который тут же рассыпался в прах. – Так где именно были вы двое? А где был Злой? Далеко ли пришлось Дагу кидать свой нож? Он же не знал, какая ты… Чудо, что тебе удалось его поймать.
– Вот здесь… – «Лучше все упростить». – Злой схватил меня за шею. – Фаун коснулась вмятин на горле.
«Здесь, прямо здесь Злой вырвал Дар моего нерожденного ребенка, бедной нежеланной малышки… Здесь она умерла, а Дага чуть не разорвали на части завывающие полузвери, полулюди… Здесь я нанесла удар, и здесь Злой взвизгнул и распался. Здесь одна жертва смешалась с другой, здесь у меня случился выкидыш и началось кровотечение…»
– Мне нужно выйти отсюда, – вслух сказала Фаун. Она видела все как в тумане, ее трясло так, что с трудом удавалось дышать.
«Здесь ничего нельзя упростить».
– Эй, ты в порядке? – окликнул Фаун Вит, когда та, спотыкаясь, выбралась из пещеры на воздух. Во всем широком зеленом мире не хватало света на то, чтобы осветить эту бездну тьмы, чтобы сделать ее, Фаун, чем-то кроме дуры, дуры, дуры… Фаун не сразу заметила, что плачет; слез у нее не было, только сухие всхлипы раздирали грудь.
Вит, выскочивший из пещеры следом за сестрой, выпалил:
– Это что, на тебя так действует пустошь? Вот что, может… Отведу-ка я тебя обратно к Дагу, ладно?
Фаун кивнула. Ей никак не удавалось выровнять дыхание: оно словно застревало у нее в груди. Она попыталась сглотнуть между вдохами, но горло у нее совсем перехватило. Вит с беспокойством обхватил ее за талию и наполовину повел, наполовину понес через ручей. Фаун поскользнулась, и одна ее нога окунулась в воду. Холодная сырость заставила Фаун охнуть, но по крайней мере она сумела при этом втянуть в себя воздух. К тому времени, когда Виту удалось втащить ее по склону и взгромоздить в седло, Фаун уже только пыхтела. Щеки ее были мокрыми, из носа текло. Фаун яростно вытерла лицо рукавом и закашлялась.
Когда они добрались до того места, куда отъехал Даг, Фаун как сквозь серебряный туман увидела скачущего им навстречу Копперхеда. Даг так резко натянул поводья, что конь затряс головой и фыркнул. Резкий голос, какого Фаун никогда раньше не слышала, рявкнул:
– Что ты с ней сделал?
– Ничего! – в панике проблеял Вит. – Я ничего не сделал! Она болтала о том о сем, а потом вдруг собралась хлопнуться в обморок. Я подумал, что это действие пустоши, хотя сам ничего такого и не чувствовал. Вот, держи ее.
Угрожающее выражение покинуло лицо Дага, когда он обратил внимательный взгляд на Фаун; должно быть, он обследует и ее тело, и ее Дар, подумала она. Бросив поводья на шею Копперхеда, Даг обхватил жену и перетащил из ее седла на свое. Она изо всех сил прижалась к мужу и спрятала лицо у него на груди, глубоко вдыхая теплые запахи чистой рубахи и пота в надежде, что они изгонят мертвое зловоние пещеры. Сильная, прекрасная рука Дага обвила ее.
– Прости меня, – пробормотала Фаун. – Я не думала, что все это снова обрушится на меня. Все дело в запахе… Я вдруг почувствовала, что не могу дышать. Глупость какая…
– Ш-ш, – успокаивал ее Даг, касаясь губами ее волос. Его понимание согрело Фаун даже больше, чем рука. Даг мотнул головой в сторону Вита. – Приведи ее лошадь. Нам нужно как можно скорее покинуть эту вредоносную землю. А потом, может быть, поесть.
Копперхед послушно развернулся – то ли поняв движение ноги Дага, то ли под воздействием Дара; в любом случае мерин явно понял, что сейчас не время для его выходок. Вернувшись на большак, путники проехали добрые две мили, прежде чем Даг свернул в сторону. Он привел Фаун и Вита на небольшую полянку, где среди камней пробивался чистый родник, – на уютное местечко для пикника. Может быть, ему его подсказал опыт дозорного? Во всяком случае, Даг просто буркнул:
– Это подойдет. – Потом озабоченно спросил Фаун: – Ты сможешь сама спешиться?
– Да, мне теперь лучше. – Ну, не то чтобы совсем хорошо, но по крайней мере ее перестал бить озноб.
Даг подхватил жену, когда она соскользнула с Копперхеда, а потом они с Витом занялись устройством лагеря: достали из седельных сумок еду и жестяные кружки, ослабили подпруги у коней и отправили их пастись. Даг внимательно посматривал на Фаун, пока та усаживалась на камне, пила родниковую воду и жевала несколько высохший сыр с хлебом, оставшиеся с прошлого вечера. Наконец он уселся с ней рядом, скрестив ноги. Вит выбрал себе местечко на стволе поваленного дерева, где было не слишком сыро и мох рос не особенно густо.
– Прости, – повторила Фаун, дожевав и выпрямившись. – Глупо было с моей стороны.
– Ш-ш, – тоже повторил Даг, ободряюще похлопав ее по колену. – Не надо вспоминать.
Вит прочистил горло.
– Мне кажется, тот Злой был очень страшный.
– Угу, – кивнула Фаун. Родниковая вода была благословенно прохладной; так почему же горло у нее так горит? Она потерла оставленные Злым на ее шее отпечатки.
Вит снисходительно добавил:
– Ну, в конце концов ты же девчонка.
Фаун просто поморщилась, решив, что Вит по-своему старается. Очень старается…
Брови Дага поползли вверх, словно он пытался понять, что Вит имел в виду: он явно не видел связи между двумя утверждениями. Когда же он понял, на лице его появилось довольно странное выражение.
– Мне приходилось видеть, – сказал он, – как первая встреча со Злым приводила в полное расстройство и хорошо подготовленных дозорных. Я сам несколько недель после такого числился среди раненых, хотя Злой ко мне и не прикоснулся.
Вит снова прочистил горло, но принял мудрое решение не пытаться исправить положение и вместо этого спросил:
– А сколько ты их видел? Всего?
– Я сбился со счета, – ответил Даг. – Вот собственной рукой своим ножом я прикончил двадцать шесть.
– Двадцать семь, – поправила его Фаун.
Даг улыбнулся жене.
– Ну, тогда двадцать шесть с половиной – нож был мой, а рука твоя.
Фаун смотрела, как шевелятся губы Вита, производившего подсчеты – убитых Злых… нет: ножей, жизней Стражей Озера, смертей. На лбу Вита появилась складка.
Фаун торопливо объяснила:
– Я рассказала Виту про разделяющие ножи… по крайней мере попробовала. Не уверена, что он все понял как надо. – Ее встревоженный взгляд спросил Дага: «Это ничего?»
Даг склонил голову, отвечая и на ее слова, и на взгляд.
– Ох, хорошо. Спасибо.
Вит поскреб сапогом мох.
– Тебе пришлось обзавестись кучей этих ножей?
– Да, конечно.
– У тебя… э-э… большая семья?
Фаун с трудом подавила порыв стукнуться головой – или, может быть, стукнуть Вита – о дерево. Он и в самом деле старался…
Даг старался тоже. Он ответил откровенно:
– Нет. Мне их давали друзья, родичи друзей, другие дозорные, – давали, потому что у меня было умение находить им употребление. Дозорный может носить заряженный нож долгие годы и ни разу не столкнуться со Злым, а это делает жертву… ну, не бесполезной, конечно, а… Людям нравится, когда из этого что-то получается.
– Тут есть смысл, по-моему, – согласился Вит. Он откусил от куска хлеба с сыром, который держал в руке. – А есть у тебя… ну, как это… один из… самоубийственных ножей?
– Незаряженный нож, связанный узами со мной? – предположил Даг.
– Ну, он же должен быть незаряженным, верно? – сказал Вит. – Так получается. Потому что если бы он был заряжен…
– У меня и в самом деле такой был. Я носил его с собой двадцать лет – на всякий случай. Так делают многие дозорные.
– Можно мне посмотреть? Ох, нет… Что с ним случилось?
Даг посмотрел на Фаун. Та слегка помотала головой. «Нет, до этой части мы не доходили».
– Несчастный случай.
– Ох… – Вит заморгал, усмиренный – как надеялась Фаун. Однако, как выяснилось, усмиренный недостаточно, потому что он тут же с любопытством спросил: – А чья то была кость?
– Каунео. Она завещала одну кость мне, а другую – одному из своих братьев. Моему брату по шатру в Лутлии.
Вит посмотрел на Дага со смесью искреннего интереса и сомнения.
– А кто?.. – Ему пора научиться задавать вопросы с осторожностью, подумала Фаун. И с осторожностью выслушивать ответы.
Даг глотнул родниковой воды и сумел ответить достаточно сдержанно:
– Моя первая жена.
Фаун бросила на Дага тревожный взгляд.
«Тебе не тяжело говорить об этом?»
Даг ответил ей кивком. Да, теперь он мог говорить о Каунео; им удалось уйти от прошлого. Даг откашлялся и объяснил вполне добродушно, поскольку даже бесцеремонное любопытство Вита иссякло, когда он услышал последние слова Дага.
– Она тоже была дозорной и погибла в схватке со Злым в Лутлии. Она оставила мне нож, пронзивший ее сердце, так же как и кость для того, чтобы сделать предназначенный для меня. Мы думаем, что она бросилась на свой нож, когда поняла, что не выживет. Ее брат говорил… – Даг резко втянул воздух. – Говорил, что она, должно быть, проделала это очень быстро, потому что не могла долго находиться в сознании после того… после того как была изранена.
– Это там ты?.. – Взгляд Вита переместился на левую руку Дага.
Новый короткий кивок.
– В той же схватке. Меня ранили раньше, чем ее, поэтому есть только догадки. Она была тогда… совсем девчонкой. На пять лет моложе меня.
«Совсем девчонкой, – подумала Фаун. – Даг ведь не случайно выбрал именно эти слова».
– Ох, – выдохнул Вит и смущенно добавил: – Мне… э-э… жаль.
Даг снова кивнул и повторил свою коронную фразу:
– Это было давно.
«Тебе иногда кажется, что все случилось только вчера, верно? – с любопытством подумала Фаун. – Как мне встреча со Злым… только что в пещере. Да. Теперь я понимаю, откуда ты все знал». – Фаун снова принялась жевать хлеб с сыром, чтобы заглушить спазм в животе.
Вит нахмурил брови.
– Ты и в самом деле собирался вонзить костяной нож в собственное сердце?
– Да, если бы так случилось.
После этих слов Вит не сразу вспомнил, что нужно жевать и глотать. Наконец, почесав ухо, он спросил:
– А другой раздобыть ты можешь?
– Вит! – с возмущением воскликнула Фаун.
Даг сделал жест, говорящий: «Все в порядке».
– Это не от меня зависит. Нужно, чтобы кто-то завещал мне кость. Или передал незаряженный нож – тогда его и меня можно было бы соединить узами. Я очень хочу получить нож. Я ужасно мучился бы стыдом от мысли, что моя смерть окажется бесполезной из-за отсутствия ножа.
Фаун поняла, что, как ни хорошо знает она Дага, ей о нем известно не все. Вит мог теперь только моргать – молча, слава богам.
Втянув в себя воздух, Вит все же сказал:
– Люди всего этого не знают. Они говорят, что Стражи Озера – людоеды. Что вы грабите могилы… и поедаете своих мертвых ради магической силы.
Даг мягко ответил:
– Ну, теперь ты знаешь правду.
– Ага! – Вит повеселел. – Но ведь я всего единственный крестьянский парень, который кое-что узнал!
– Один узнал, – вздохнул Даг, – тысячи на очереди. Главное – начать.
– Правильно, – мужественно заявил Вит. Он выглядел так, словно боялся, как бы Даг не расплакался.
Фаун тоже немного этого опасалась, но Даг только криво улыбнулся и поднялся на ноги, заскрипев суставами.
– Давайте-ка доберемся до Глассфорджа, ребятки.
4
– Эта тропа подходит к расщелине с той стороны, откуда к ней подобрался я. Видимые признаки опустошения появятся шагов через двести.
– А саму пустошь ты еще не видишь?
Даг пожал плечами; лицо его оставалось напряженным.
– Я почувствовал тень ее еще за полмили отсюда.
– Стоит ли тебе приближаться – ведь ты еще не поправился?
Даг поморщился.
– Пожалуй, не стоит.
– Тогда подожди здесь… или, еще лучше, вернись по тропе. А я проведу Вита, чтобы он быстренько посмотрел.
С логикой Фаун Даг спорить не мог. Поколебавшись, он кивнул.
– Только не задерживайся, Искорка.
Фаун помахала Виту. Брат ее выглядел несколько растерянным. Когда лошадки по привычке потрусили рядом, он спросил:
– В чем дело?
– Близость пустоши делает Дага больным. Ну… больным становится тут любой, но я побоялась, что у Дага случится такой же ужасный приступ, как после Гринспринга. Слава богам, что ему хватило здравого смысла подождать нас здесь, а самому дальше не ездить.
Вит огляделся.
– Только ведь все засыхает и умирает осенью и так… Как ты различишь пустошь зимой? Как ты сможешь отличить ее от… ох!
Они остановили лошадей на краю расселины. Должно быть, сейчас они были очень близко от того места, откуда в тот день смотрел на пещеру Даг. Пещера виднелась на середине противоположного склона; длинный скальный выступ нависал над входом. Сама расселина имела цвет серой пыли и была лишена всякой растительности; сохранилось только несколько скелетов деревьев. Извивающийся по дну сверкающий на солнце ручей был единственным, что тут двигалось, единственным источником звука. Ни птиц, ни насекомых; никакие мелкие зверьки не шуршали в мертвых сорняках. Даже ветер, казалось, замирал здесь. До Фаун долетел слабый странный запах, как в сухом погребе, – запах, оставленный Злым. Фаун сглотнула и ощутила озноб, несмотря на гревшее ей спину солнце.
– Это самый жуткий цвет, какой я только видел. – Вит с трудом сглотнул. – Даже и вовсе не цвет… Даг был прав. Это не похоже… ни на что.
Фаун кивнула, порадовавшись тому, что Вит сегодня, похоже, в своем уме: его глупых шуточек она сейчас не выдержала бы.
– Даг думает, что Злой вылез из земли, вывелся прямо здесь. Злые, похоже, все появляются одинаково, но потом меняются в зависимости от того, что едят… то есть каким Даром питаются. Если им удается поймать много людей, они становятся похожи на человека, а в Лутлии однажды был Злой, в основном поедавший волков, и говорят, он был очень странный. Даг думает, что первый человек, которого поймал здешний Злой, был разбойником с большой дороги, прятавшимся где-то неподалеку, потому что когда Злой вырастил глиняных людей и захватил больше рабов, он сначала собрал их в шайку разбойников. – Правда, некоторые члены шайки могли и не быть рабами; эта мысль особенно встревожила Фаун. – Те негодяи, что похитили меня на дороге, принесли меня сюда. Даг выслеживал их и заметил… – Отсюда Дагу хорошо должны были быть видны глиняные люди, тащившие ее, как ворованный мешок с зерном. – Он схватился с ними… чтобы освободить меня… в одиночку. Не было времени дожидаться его отряда. Шанс был невелик… Только Даг кинул мне свой разделяющий нож, и мне удалось добраться до Злого. А Злой… – Фаун снова сглотнула. – Наверное, можно сказать, что развалился… растаял. Стражи Озера утверждают, что Злые бессмертны, но разделяющие ножи их убивают. Убивают их Дар.
– А что вообще такое разделяющие ножи? Даг, как только упомянет о них, так сразу умолкает.
– Ну да. Для того есть причины. Их делают Стражи Озера. Из костей других Стражей Озера.
– Так, значит, они и правда грабят могилы!
– Нет! Это не ворованные кости. Даг… да и любой Страж Озера очень обиделся бы, если бы услышал тебя. Они завещают свои бедренные кости своим родичам, чтобы их… извлекли после их смерти. Это часть похоронного обряда. Потом мастер – брат Дага Дор как раз такой мастер – очищает кость и вырезает из нее нож. Они не используют разделяющие ножи ни для чего, кроме уничтожения Злых.
– Так именно это ты и воткнула в Злого? А чья была бедренная кость, ты знаешь? А Даг знает?
Фаун решила, что такой мерзкий интерес все же лучше равнодушия.
– Да, только тут все гораздо сложнее… Изготовление ножа из кости – лишь первый шаг. Потом нож должен быть заряжен. Заряжен… смертью сердца. – Фаун втянула воздух, не глядя на Вита. – Это самая трудная часть. Каждый нож, после того как изготовлен, бывает связан узами со своим хозяином – Стражем Озера… кем-то, кто вызовется подарить ножу собственную смерть. Когда такой Страж Озера думает, что умирает – от старости, болезни или смертельной раны, – он пронзает ножом свое сердце и улавливает в него смерть. Так что каждый заряженный нож стоит двух жизней Стражей Озера – одного, подарившего кость, и другого, зарядившего его кровью сердца. А владеть ножом… купить его нельзя. Он может быть только дан тебе.
Глянув на Вита, Фаун заметила, что тот хмурится, прищурив глаза.
– Значит, это вроде как… как человеческое жертвоприношение, – медленно проговорил он, – запечатанное вроде консервов и сохраненное для последующего применения.
Фаун вспомнила о длинных рядах залитых воском стеклянных банок, которые они с мамой Блуфилд только на прошлой неделе заполнили припасами на зиму и расставили в кладовке. Подобное хозяйственное сравнение было верным… о боги!
– Похоже. Только не говори такого при Даге. Стражи Озера хранят свои ножи в тайне и обращаются с ними, как со святыней. Это же их родственники, понимаешь ли. И их горе. Вот это разделяющие ножи и разделяют со Злыми – смерть.
Вит, все еще хмурясь, оглядел расселину и спросил:
– Далеко вглубь уходит пещера?
– Она неглубокая.
– Можем мы в нее заглянуть?
Фаун сморщила нос.
– Наверное, если не останемся там надолго.
Вит глянул на крутой спуск, кивнул, спешился и привязал свою лошадь к дереву. Фаун сделала то же самое и последовала за братом. Серый сланец скрипел и скользил у них под ногами. Даже глина в промоинах, которая нормально была бы тускло-коричневой, приобрела тот же безжизненный серый оттенок. Вит перебрался по камням через ручей и оглянулся, только дойдя до входа в пещеру.
– Не отставай, коротышка, – бросил он тащившейся следом за ним Фаун.
Она испытывала слишком сильный озноб, чтобы обидеться на старую семейную кличку. Фаун вскарабкалась ко входу в пещеру, и ей в лицо ударил сухой горький запах Злого.
«Сколько же дождей и снега понадобится, чтобы смыть его?»
Вит с мерзким удовлетворением нырнул в тень скального выступа.
– Каким замечательным местом для стоянки могла бы оказаться эта пещера! Она действительно годится для того, чтобы в ней прятались разбойники! – Он пнул ногой разбитый старый бочонок, который тут же рассыпался в прах. – Так где именно были вы двое? А где был Злой? Далеко ли пришлось Дагу кидать свой нож? Он же не знал, какая ты… Чудо, что тебе удалось его поймать.
– Вот здесь… – «Лучше все упростить». – Злой схватил меня за шею. – Фаун коснулась вмятин на горле.
«Здесь, прямо здесь Злой вырвал Дар моего нерожденного ребенка, бедной нежеланной малышки… Здесь она умерла, а Дага чуть не разорвали на части завывающие полузвери, полулюди… Здесь я нанесла удар, и здесь Злой взвизгнул и распался. Здесь одна жертва смешалась с другой, здесь у меня случился выкидыш и началось кровотечение…»
– Мне нужно выйти отсюда, – вслух сказала Фаун. Она видела все как в тумане, ее трясло так, что с трудом удавалось дышать.
«Здесь ничего нельзя упростить».
– Эй, ты в порядке? – окликнул Фаун Вит, когда та, спотыкаясь, выбралась из пещеры на воздух. Во всем широком зеленом мире не хватало света на то, чтобы осветить эту бездну тьмы, чтобы сделать ее, Фаун, чем-то кроме дуры, дуры, дуры… Фаун не сразу заметила, что плачет; слез у нее не было, только сухие всхлипы раздирали грудь.
Вит, выскочивший из пещеры следом за сестрой, выпалил:
– Это что, на тебя так действует пустошь? Вот что, может… Отведу-ка я тебя обратно к Дагу, ладно?
Фаун кивнула. Ей никак не удавалось выровнять дыхание: оно словно застревало у нее в груди. Она попыталась сглотнуть между вдохами, но горло у нее совсем перехватило. Вит с беспокойством обхватил ее за талию и наполовину повел, наполовину понес через ручей. Фаун поскользнулась, и одна ее нога окунулась в воду. Холодная сырость заставила Фаун охнуть, но по крайней мере она сумела при этом втянуть в себя воздух. К тому времени, когда Виту удалось втащить ее по склону и взгромоздить в седло, Фаун уже только пыхтела. Щеки ее были мокрыми, из носа текло. Фаун яростно вытерла лицо рукавом и закашлялась.
Когда они добрались до того места, куда отъехал Даг, Фаун как сквозь серебряный туман увидела скачущего им навстречу Копперхеда. Даг так резко натянул поводья, что конь затряс головой и фыркнул. Резкий голос, какого Фаун никогда раньше не слышала, рявкнул:
– Что ты с ней сделал?
– Ничего! – в панике проблеял Вит. – Я ничего не сделал! Она болтала о том о сем, а потом вдруг собралась хлопнуться в обморок. Я подумал, что это действие пустоши, хотя сам ничего такого и не чувствовал. Вот, держи ее.
Угрожающее выражение покинуло лицо Дага, когда он обратил внимательный взгляд на Фаун; должно быть, он обследует и ее тело, и ее Дар, подумала она. Бросив поводья на шею Копперхеда, Даг обхватил жену и перетащил из ее седла на свое. Она изо всех сил прижалась к мужу и спрятала лицо у него на груди, глубоко вдыхая теплые запахи чистой рубахи и пота в надежде, что они изгонят мертвое зловоние пещеры. Сильная, прекрасная рука Дага обвила ее.
– Прости меня, – пробормотала Фаун. – Я не думала, что все это снова обрушится на меня. Все дело в запахе… Я вдруг почувствовала, что не могу дышать. Глупость какая…
– Ш-ш, – успокаивал ее Даг, касаясь губами ее волос. Его понимание согрело Фаун даже больше, чем рука. Даг мотнул головой в сторону Вита. – Приведи ее лошадь. Нам нужно как можно скорее покинуть эту вредоносную землю. А потом, может быть, поесть.
Копперхед послушно развернулся – то ли поняв движение ноги Дага, то ли под воздействием Дара; в любом случае мерин явно понял, что сейчас не время для его выходок. Вернувшись на большак, путники проехали добрые две мили, прежде чем Даг свернул в сторону. Он привел Фаун и Вита на небольшую полянку, где среди камней пробивался чистый родник, – на уютное местечко для пикника. Может быть, ему его подсказал опыт дозорного? Во всяком случае, Даг просто буркнул:
– Это подойдет. – Потом озабоченно спросил Фаун: – Ты сможешь сама спешиться?
– Да, мне теперь лучше. – Ну, не то чтобы совсем хорошо, но по крайней мере ее перестал бить озноб.
Даг подхватил жену, когда она соскользнула с Копперхеда, а потом они с Витом занялись устройством лагеря: достали из седельных сумок еду и жестяные кружки, ослабили подпруги у коней и отправили их пастись. Даг внимательно посматривал на Фаун, пока та усаживалась на камне, пила родниковую воду и жевала несколько высохший сыр с хлебом, оставшиеся с прошлого вечера. Наконец он уселся с ней рядом, скрестив ноги. Вит выбрал себе местечко на стволе поваленного дерева, где было не слишком сыро и мох рос не особенно густо.
– Прости, – повторила Фаун, дожевав и выпрямившись. – Глупо было с моей стороны.
– Ш-ш, – тоже повторил Даг, ободряюще похлопав ее по колену. – Не надо вспоминать.
Вит прочистил горло.
– Мне кажется, тот Злой был очень страшный.
– Угу, – кивнула Фаун. Родниковая вода была благословенно прохладной; так почему же горло у нее так горит? Она потерла оставленные Злым на ее шее отпечатки.
Вит снисходительно добавил:
– Ну, в конце концов ты же девчонка.
Фаун просто поморщилась, решив, что Вит по-своему старается. Очень старается…
Брови Дага поползли вверх, словно он пытался понять, что Вит имел в виду: он явно не видел связи между двумя утверждениями. Когда же он понял, на лице его появилось довольно странное выражение.
– Мне приходилось видеть, – сказал он, – как первая встреча со Злым приводила в полное расстройство и хорошо подготовленных дозорных. Я сам несколько недель после такого числился среди раненых, хотя Злой ко мне и не прикоснулся.
Вит снова прочистил горло, но принял мудрое решение не пытаться исправить положение и вместо этого спросил:
– А сколько ты их видел? Всего?
– Я сбился со счета, – ответил Даг. – Вот собственной рукой своим ножом я прикончил двадцать шесть.
– Двадцать семь, – поправила его Фаун.
Даг улыбнулся жене.
– Ну, тогда двадцать шесть с половиной – нож был мой, а рука твоя.
Фаун смотрела, как шевелятся губы Вита, производившего подсчеты – убитых Злых… нет: ножей, жизней Стражей Озера, смертей. На лбу Вита появилась складка.
Фаун торопливо объяснила:
– Я рассказала Виту про разделяющие ножи… по крайней мере попробовала. Не уверена, что он все понял как надо. – Ее встревоженный взгляд спросил Дага: «Это ничего?»
Даг склонил голову, отвечая и на ее слова, и на взгляд.
– Ох, хорошо. Спасибо.
Вит поскреб сапогом мох.
– Тебе пришлось обзавестись кучей этих ножей?
– Да, конечно.
– У тебя… э-э… большая семья?
Фаун с трудом подавила порыв стукнуться головой – или, может быть, стукнуть Вита – о дерево. Он и в самом деле старался…
Даг старался тоже. Он ответил откровенно:
– Нет. Мне их давали друзья, родичи друзей, другие дозорные, – давали, потому что у меня было умение находить им употребление. Дозорный может носить заряженный нож долгие годы и ни разу не столкнуться со Злым, а это делает жертву… ну, не бесполезной, конечно, а… Людям нравится, когда из этого что-то получается.
– Тут есть смысл, по-моему, – согласился Вит. Он откусил от куска хлеба с сыром, который держал в руке. – А есть у тебя… ну, как это… один из… самоубийственных ножей?
– Незаряженный нож, связанный узами со мной? – предположил Даг.
– Ну, он же должен быть незаряженным, верно? – сказал Вит. – Так получается. Потому что если бы он был заряжен…
– У меня и в самом деле такой был. Я носил его с собой двадцать лет – на всякий случай. Так делают многие дозорные.
– Можно мне посмотреть? Ох, нет… Что с ним случилось?
Даг посмотрел на Фаун. Та слегка помотала головой. «Нет, до этой части мы не доходили».
– Несчастный случай.
– Ох… – Вит заморгал, усмиренный – как надеялась Фаун. Однако, как выяснилось, усмиренный недостаточно, потому что он тут же с любопытством спросил: – А чья то была кость?
– Каунео. Она завещала одну кость мне, а другую – одному из своих братьев. Моему брату по шатру в Лутлии.
Вит посмотрел на Дага со смесью искреннего интереса и сомнения.
– А кто?.. – Ему пора научиться задавать вопросы с осторожностью, подумала Фаун. И с осторожностью выслушивать ответы.
Даг глотнул родниковой воды и сумел ответить достаточно сдержанно:
– Моя первая жена.
Фаун бросила на Дага тревожный взгляд.
«Тебе не тяжело говорить об этом?»
Даг ответил ей кивком. Да, теперь он мог говорить о Каунео; им удалось уйти от прошлого. Даг откашлялся и объяснил вполне добродушно, поскольку даже бесцеремонное любопытство Вита иссякло, когда он услышал последние слова Дага.
– Она тоже была дозорной и погибла в схватке со Злым в Лутлии. Она оставила мне нож, пронзивший ее сердце, так же как и кость для того, чтобы сделать предназначенный для меня. Мы думаем, что она бросилась на свой нож, когда поняла, что не выживет. Ее брат говорил… – Даг резко втянул воздух. – Говорил, что она, должно быть, проделала это очень быстро, потому что не могла долго находиться в сознании после того… после того как была изранена.
– Это там ты?.. – Взгляд Вита переместился на левую руку Дага.
Новый короткий кивок.
– В той же схватке. Меня ранили раньше, чем ее, поэтому есть только догадки. Она была тогда… совсем девчонкой. На пять лет моложе меня.
«Совсем девчонкой, – подумала Фаун. – Даг ведь не случайно выбрал именно эти слова».
– Ох, – выдохнул Вит и смущенно добавил: – Мне… э-э… жаль.
Даг снова кивнул и повторил свою коронную фразу:
– Это было давно.
«Тебе иногда кажется, что все случилось только вчера, верно? – с любопытством подумала Фаун. – Как мне встреча со Злым… только что в пещере. Да. Теперь я понимаю, откуда ты все знал». – Фаун снова принялась жевать хлеб с сыром, чтобы заглушить спазм в животе.
Вит нахмурил брови.
– Ты и в самом деле собирался вонзить костяной нож в собственное сердце?
– Да, если бы так случилось.
После этих слов Вит не сразу вспомнил, что нужно жевать и глотать. Наконец, почесав ухо, он спросил:
– А другой раздобыть ты можешь?
– Вит! – с возмущением воскликнула Фаун.
Даг сделал жест, говорящий: «Все в порядке».
– Это не от меня зависит. Нужно, чтобы кто-то завещал мне кость. Или передал незаряженный нож – тогда его и меня можно было бы соединить узами. Я очень хочу получить нож. Я ужасно мучился бы стыдом от мысли, что моя смерть окажется бесполезной из-за отсутствия ножа.
Фаун поняла, что, как ни хорошо знает она Дага, ей о нем известно не все. Вит мог теперь только моргать – молча, слава богам.
Втянув в себя воздух, Вит все же сказал:
– Люди всего этого не знают. Они говорят, что Стражи Озера – людоеды. Что вы грабите могилы… и поедаете своих мертвых ради магической силы.
Даг мягко ответил:
– Ну, теперь ты знаешь правду.
– Ага! – Вит повеселел. – Но ведь я всего единственный крестьянский парень, который кое-что узнал!
– Один узнал, – вздохнул Даг, – тысячи на очереди. Главное – начать.
– Правильно, – мужественно заявил Вит. Он выглядел так, словно боялся, как бы Даг не расплакался.
Фаун тоже немного этого опасалась, но Даг только криво улыбнулся и поднялся на ноги, заскрипев суставами.
– Давайте-ка доберемся до Глассфорджа, ребятки.
4
Даже в конце дня на большаке, ведущем в Глассфордж, было много путников. Фаун заметила, как вертит головой Вит, разглядывая караван вьючных мулов, фургоны, ярко расписанные названиями перевозимых товаров и именами владельцев, огромную телегу для перевозки кирпичей, порожняком возвращающуюся откуда-то. Ее везла восьмерка мышастых тяжеловозов, неуклюже трусивших по дороге, радуясь близости конюшни; колокольчики на их сбруе рассыпали веселый звон, словно крупинки соли. Возница и его помощник тоже выглядели очень живописно в украшенных бахромой и маленькими зеркальцами кожаных куртках и с длинными красными шарфами вокруг шеи. Фаун подумала, что двое здоровенных грузчиков, сидевших, свесив ноги, на задке телеги, наверняка разразились бы игривыми воплями в ее адрес, будь она одинокой путешественницей, но присутствие ее спутников заставило их лишь смущенно кивнуть; Вит радостно ответил на их приветствие. Копперхед притворился испуганным этой шумной компанией, но тут же был призван к порядку своем усталым хозяином; даже кроткие Варп и Вефт поставили уши торчком, слегка смущенные соседством тяжеловозов.
Вит похлопал свою лошадку по шее.
– Ну, ну, Варп, не бойся этих огромных зверюг. Тебя же никто не собирается заставлять везти тонну кирпичей. – Парень вытянул шею, глядя вслед удаляющейся упряжке. – Вот это была бы жизнь, верно, Фаун? Держу пари: некоторые из этих фургонов отправляются в Трипойнт, а то и к Серебряным Перекатам. Только подумай! Где только не удалось бы побывать, с кем только не поговорить, да тебе еще за это и заплатят! Ночуют они небось каждую ночь в другом месте.
– Такая жизнь быстро надоедает, – чуть насмешливо попытался охладить его пыл Даг.
Бросив на него презрительный взгляд, ясно говоривший, что слова Дага он считает стариковским ворчанием, Вит продолжал:
– Я раньше об этом не думал, но ведь наверняка такой город, как Глассфордж, нуждается в лошадях. И в возницах тоже. Я умею управлять упряжкой… интересно, не удастся ли мне купить такую же нарядную куртку… – Вит умолк, но Фаун не сомневалась: колесики у него в голове продолжают вертеться, даже если временно оказались отсоединены от языка.
«Держу пари: ты больше в Вест-Блю не вернешься, – подумала Фаун. – Так же как и я».
Она улыбнулась, предвкушая удовольствие от показа Глассфорджа Виту, словно это она сама его придумала; не такое ли удовольствие испытывал Даг, показывая ей город? Даг никогда не уставал знакомить ее со всяческими новыми вещами… Нет, тут все было сложнее. Ее нескрываемая радость делала для него мир снова новым, так что усталость отступала. Это представлялось справедливым обменом.
Вит, к ее удовольствию, был должным образом впечатлен постоялым двором – трехэтажным зданием из местного кирпича, увитым плющом.
– Он больше, – изумленно воскликнул Вит, – чем новый амбар дядюшки Хаука!
Уголки губ Дага поползли вверх, когда Фаун принялась с жаром объяснять брату, почему дозорные и гонцы могут бесплатно останавливаться на постоялом дворе: так распорядился отец теперешнего владельца в благодарность за уничтожение в прежние годы Злого в окрестностях города. Вит нашел это очень удачным.
Фаун про себя сомневалась, распространится ли такой порядок на бывшего дозорного с сомнительным статусом и его спутников-фермеров, но когда они спешились во дворе перед конюшней, выяснилось, что ее здесь хорошо помнят как героиню-крестьянку, прикончившую Злого. Взволнованные конюхи обращались к ней по имени, а хозяйка постоялого двора рассыпалась в любезностях, когда они вошли внутрь. Даже еще приятнее для Фаун, чем немедленно предоставленные в их распоряжение лучшие комнаты, был ошарашенный вид Вита, когда он узнал, какой славой пользуется здесь его младшая сестра. Он даже не рискнул пошутить по этому поводу.
Путники отнесли свои седельные сумки наверх. По их просьбе Фаун и Дагу отвели ту же комнату, полную приятных воспоминаний, в которой они ночевали в прошлый раз. Еще лучше было то, что от комнаты Вита ее отделяла толстая дощатая дверь с надежным засовом, так что ночью Фаун с Дагом были бы избавлены от братьев, москитов и прочих отвлечений. У Фаун оказался час до ужина, чтобы пробежаться по городу и поздороваться со всеми горожанами, с которыми она познакомилась прошлым летом: портнихами, горничными, поварихами. Вит любезно сопровождал ее. Фаун не была уверена в том, кому с кем знакомство оказалось приятнее: некоторые молодые девушки стали строить Виту глазки, перепугав его так, что он сделался чрезвычайно вежливым. Впрочем, чары, которые он обратил на повариху Сэл, порождались исключительно интересом к ужину: она была замужней женщиной с выводком детей.
– Сэл позволяла мне сидя выполнять некоторые работы, пока я поправлялась и ждала Дага, заканчивавшего дела своего отряда, – объяснила брату Фаун, глубоко вдыхая соблазнительные запахи кухни постоялого двора. Котелки кипели, окорок поворачивался на вертеле, на столе остывали только что вынутые из печи пироги; судомойка решительно выставила из кухни полного надежд конюха: ему предстояло ждать, пока насытятся хозяева и постояльцы. – Я, должно быть, перечистила сотни стручков гороха, только это помогло мне тогда не лишиться рассудка.
– Ты сначала была такая бледная, – согласилась Сэл. – Думаю, моя стряпня помогла розам вернуться на твои щечки! – Она ущипнула Фаун за щеку, оставив на ней мучное пятно.
– Я тоже так думаю, – сказала Фаун, стряхивая муку и улыбаясь. – Твоя стряпня, ну и еще Даг.
Улыбка Сэл несколько увяла, и она бросила оценивающий взгляд на Вита.
– Значит, этот безрукий дозорный в конце концов благополучно довез тебя до дому?
Фаун кивнула.
– Мы не были так уж в нем уверены, – призналась Сэл. – Некоторые говорили, что он приколдовал тебя, как, по слухам, умеют Стражи Озера. Правда, нужно признать: те, кого мы видим здесь, ведут себя обычно хорошо. Как они обходятся друг с другом – не наше дело.
Фаун подняла подбородок.
– Если уж и было какое-то колдовство, я бы сказала, что оно было взаимным. Мы ведь поженились.
– Не может быть! – пораженно ахнула Сэл.
Фаун показала на своего брата.
– Вит может подтвердить.
– Ага, – сказал Вит. – Они обмелись клятвами в гостиной нашего дома в Вест-Блю перед всей семьей и сделали запись в семейной книге… ну и все такое.
– Ох, голубушка… – Сэл заколебалась, тревожно глядя на Фаун. – Уж очень он странный парень, как и все дозорные… Хоть сразу и было видно, что он в тебя влюбился, только… Я лучше о нем думала. Разве вы двое не знаете, что Стражи Озера не признают браки с нами, простыми людьми? Боюсь, не одурачил ли он тебя, да и твою семью заодно.
– Нет, не одурачил, – ответила Фаун. – Мы одновременно поженились и по обычаю Стражей Озера – сплели и обменялись свадебной тесьмой, как и любая пара его соплеменников. Вот видишь? – Фаун показала на свое левое запястье, обвитое темной полоской, которую она встряхнула, чтобы заставить золотые бусины блеснуть и зазвенеть; Фаун хвасталась тесьмой уже третий или четвертый раз за вечер.
– Это она и есть? – с сомнением протянула Сэл. – Я видела похожие плетеные браслеты у некоторых дозорных, которые здесь бывали.
Вит похлопал свою лошадку по шее.
– Ну, ну, Варп, не бойся этих огромных зверюг. Тебя же никто не собирается заставлять везти тонну кирпичей. – Парень вытянул шею, глядя вслед удаляющейся упряжке. – Вот это была бы жизнь, верно, Фаун? Держу пари: некоторые из этих фургонов отправляются в Трипойнт, а то и к Серебряным Перекатам. Только подумай! Где только не удалось бы побывать, с кем только не поговорить, да тебе еще за это и заплатят! Ночуют они небось каждую ночь в другом месте.
– Такая жизнь быстро надоедает, – чуть насмешливо попытался охладить его пыл Даг.
Бросив на него презрительный взгляд, ясно говоривший, что слова Дага он считает стариковским ворчанием, Вит продолжал:
– Я раньше об этом не думал, но ведь наверняка такой город, как Глассфордж, нуждается в лошадях. И в возницах тоже. Я умею управлять упряжкой… интересно, не удастся ли мне купить такую же нарядную куртку… – Вит умолк, но Фаун не сомневалась: колесики у него в голове продолжают вертеться, даже если временно оказались отсоединены от языка.
«Держу пари: ты больше в Вест-Блю не вернешься, – подумала Фаун. – Так же как и я».
Она улыбнулась, предвкушая удовольствие от показа Глассфорджа Виту, словно это она сама его придумала; не такое ли удовольствие испытывал Даг, показывая ей город? Даг никогда не уставал знакомить ее со всяческими новыми вещами… Нет, тут все было сложнее. Ее нескрываемая радость делала для него мир снова новым, так что усталость отступала. Это представлялось справедливым обменом.
Вит, к ее удовольствию, был должным образом впечатлен постоялым двором – трехэтажным зданием из местного кирпича, увитым плющом.
– Он больше, – изумленно воскликнул Вит, – чем новый амбар дядюшки Хаука!
Уголки губ Дага поползли вверх, когда Фаун принялась с жаром объяснять брату, почему дозорные и гонцы могут бесплатно останавливаться на постоялом дворе: так распорядился отец теперешнего владельца в благодарность за уничтожение в прежние годы Злого в окрестностях города. Вит нашел это очень удачным.
Фаун про себя сомневалась, распространится ли такой порядок на бывшего дозорного с сомнительным статусом и его спутников-фермеров, но когда они спешились во дворе перед конюшней, выяснилось, что ее здесь хорошо помнят как героиню-крестьянку, прикончившую Злого. Взволнованные конюхи обращались к ней по имени, а хозяйка постоялого двора рассыпалась в любезностях, когда они вошли внутрь. Даже еще приятнее для Фаун, чем немедленно предоставленные в их распоряжение лучшие комнаты, был ошарашенный вид Вита, когда он узнал, какой славой пользуется здесь его младшая сестра. Он даже не рискнул пошутить по этому поводу.
Путники отнесли свои седельные сумки наверх. По их просьбе Фаун и Дагу отвели ту же комнату, полную приятных воспоминаний, в которой они ночевали в прошлый раз. Еще лучше было то, что от комнаты Вита ее отделяла толстая дощатая дверь с надежным засовом, так что ночью Фаун с Дагом были бы избавлены от братьев, москитов и прочих отвлечений. У Фаун оказался час до ужина, чтобы пробежаться по городу и поздороваться со всеми горожанами, с которыми она познакомилась прошлым летом: портнихами, горничными, поварихами. Вит любезно сопровождал ее. Фаун не была уверена в том, кому с кем знакомство оказалось приятнее: некоторые молодые девушки стали строить Виту глазки, перепугав его так, что он сделался чрезвычайно вежливым. Впрочем, чары, которые он обратил на повариху Сэл, порождались исключительно интересом к ужину: она была замужней женщиной с выводком детей.
– Сэл позволяла мне сидя выполнять некоторые работы, пока я поправлялась и ждала Дага, заканчивавшего дела своего отряда, – объяснила брату Фаун, глубоко вдыхая соблазнительные запахи кухни постоялого двора. Котелки кипели, окорок поворачивался на вертеле, на столе остывали только что вынутые из печи пироги; судомойка решительно выставила из кухни полного надежд конюха: ему предстояло ждать, пока насытятся хозяева и постояльцы. – Я, должно быть, перечистила сотни стручков гороха, только это помогло мне тогда не лишиться рассудка.
– Ты сначала была такая бледная, – согласилась Сэл. – Думаю, моя стряпня помогла розам вернуться на твои щечки! – Она ущипнула Фаун за щеку, оставив на ней мучное пятно.
– Я тоже так думаю, – сказала Фаун, стряхивая муку и улыбаясь. – Твоя стряпня, ну и еще Даг.
Улыбка Сэл несколько увяла, и она бросила оценивающий взгляд на Вита.
– Значит, этот безрукий дозорный в конце концов благополучно довез тебя до дому?
Фаун кивнула.
– Мы не были так уж в нем уверены, – призналась Сэл. – Некоторые говорили, что он приколдовал тебя, как, по слухам, умеют Стражи Озера. Правда, нужно признать: те, кого мы видим здесь, ведут себя обычно хорошо. Как они обходятся друг с другом – не наше дело.
Фаун подняла подбородок.
– Если уж и было какое-то колдовство, я бы сказала, что оно было взаимным. Мы ведь поженились.
– Не может быть! – пораженно ахнула Сэл.
Фаун показала на своего брата.
– Вит может подтвердить.
– Ага, – сказал Вит. – Они обмелись клятвами в гостиной нашего дома в Вест-Блю перед всей семьей и сделали запись в семейной книге… ну и все такое.
– Ох, голубушка… – Сэл заколебалась, тревожно глядя на Фаун. – Уж очень он странный парень, как и все дозорные… Хоть сразу и было видно, что он в тебя влюбился, только… Я лучше о нем думала. Разве вы двое не знаете, что Стражи Озера не признают браки с нами, простыми людьми? Боюсь, не одурачил ли он тебя, да и твою семью заодно.
– Нет, не одурачил, – ответила Фаун. – Мы одновременно поженились и по обычаю Стражей Озера – сплели и обменялись свадебной тесьмой, как и любая пара его соплеменников. Вот видишь? – Фаун показала на свое левое запястье, обвитое темной полоской, которую она встряхнула, чтобы заставить золотые бусины блеснуть и зазвенеть; Фаун хвасталась тесьмой уже третий или четвертый раз за вечер.
– Это она и есть? – с сомнением протянула Сэл. – Я видела похожие плетеные браслеты у некоторых дозорных, которые здесь бывали.