Страница:
Влюблена... Это показалось Фаун слишком слабым выражением. Она считала, что была влюблена, когда вздыхала по Санни.
– Тут что-то большее. Я доверяю ему... абсолютно во всем.
– Ах вот как? После всего, что ты рассказала, я наполовину влюблена в него сама. – После задумчивого молчания Нетти добавила: – Такой радости в твоем голосе я не слышала очень, очень давно... многие годы, голубушка.
Сердце Фаун возликовало, как будто с него свалился огромный груз; она рассмеялась и кинулась обнимать и целовать Нетти, в ответ на что та только растерянно улыбнулась.
– Ну, ну... Кое-что нам еще нужно обсудить, знаешь ли.
Но тут горох был готов, а мать Фаун вернулась и принялась готовить остальные блюда к ужину; Фаун она отправила доить коров, чтобы мужчины могли косить сено, пока не стемнеет. Фаун вышла через переднюю дверь, но Даг еще не вернулся на свое место на крыльце.
Даг обошел всю ферму, отчасти чтобы размять ноги, отчасти чтобы убедиться: Санни действительно убрался. Этот парень, кипящий яростью и жаждущий мести после столь неожиданного, хоть и приятного для Дага изгнания из дома Фаун представлял, пожалуй, угрозу для Стража Озера, оказавшегося в одиночестве в крестьянском районе, но Даг не мог жалеть о таком потворстве себе, хоть его сломанная рука и начала снова болеть. Последнее опасение Дага, в котором он старался себе не признаваться – что, оказавшись дома, в безопасности, Фаун может раскаяться в своем увлечении дозорным и вернуться к своей первой любви, – полностью рассеялось.
Было время, когда Санни держал в ладонях звездный свет – и кинул его в дорожную грязь. Это сокровище он теперь никогда себе не вернет. Сколько бы Даг ни старался, худшего зла, чем причинил себе Санни, он причинить ему не мог бы. Криво улыбаясь, Даг выкинул Санни из головы и начал обдумывать более неотложные личные дела.
Вернувшись в дом, он обнаружил, что Фаун на кухне нет, а ее мать, Трил, накрывает на стол к ужину. Стук и жужжание прялки, доносившиеся из соседней комнаты, говорили о том, что Нетти рядом и в любой момент готова откликнуться на зов сестры. Даг вежливо поздоровался и услышал в ответ дружелюбное, но достаточно равнодушное «Добрый вечер, дозорный». Происшествие с Санни Трил явно известно не было и обсуждать его не следовало, и в целом Даг почувствовал облегчение.
Он попытался помочь Трил, снимая при помощи своего крюка кастрюльки с огня, и стал ломать голову над тем, как еще показать свою полезность женщине, которая, по обычаям Стражей Озера, была бы главой семейства Блуфилд. Однако Трил следила за его действиями с таким неприкрытым ужасом, что Даг начал казаться себе неуклюжим и слишком высоким для этой кухни, так что в конце концов он просто сел и стал смотреть, как она суетится, чем, похоже, ее только обрадовал. Его попытка поговорить о погоде не вызвала отклика, как и вопрос о курах; к несчастью, Даг мало что знал о домашних животных, кроме как о лошадях. Однако несколько вопросов о приближающейся женитьбе Флетча сделали Трил более разговорчивой, так что начался разговор о свадебных обрядах Вест-Блу, а именно это Дага и интересовало. Как он быстро обнаружил, лучшем способом узнать от Трил все подробности было сообщить ей о соответствующих обычаях Стражей Озера.
Оторвавшись на мгновение от теста для бисквита, Трил вздохнула:
– Прошлой весной я боялась, что Фаун начнет вздыхать по мальчишке Соменов – тут ведь никакой надежды и быть не могло. Его папа и Джас Стоункроп уже много лет как сговорились поженить Санни и Вайолет, чтобы в следующем поколении фермы объединились. Это будет богатое землевладение. Если у Вайолет родится несколько сыновей, земли будет достаточно, чтобы разделить между ними, так что младшим не придется искать себе незанятый участок, как собираются сделать Рид и Раш.
Близнецы поговаривали о том, чтобы отправиться на границу освоенных земель, миль на двадцать к западу, и вместе основать новую ферму, когда Флетч женится. Этот план, как было дано понять Дагу, все время обсуждался, но никаких действий пока предпринято не было.
– У крестьян браки организуют отцы семейств?
– Иногда, – улыбнулась Трил. – Иногда они просто думают, будто все решают. Иногда отцами управляют. Впрочем, договор о земле или доле тех детей, которые землю не получают, пишется и хранится деревенским клерком, иначе потом неприятностей не оберешься.
Опять земля... Все интересы фермеров крутились вокруг земли. Любое другое богатство, похоже, рассматривалось только как эквивалент земли. Даг заметил:
– У Стражей Озера пары обычно сами выбирают друг друга, но от мужчины ожидается, что он сделает подарки семье новобрачной, к которой присоединится. По традиции это бывают лошади и меха, хотя все зависит от того, что он успел добыть. – Словно между прочим Даг добавил: – Я сейчас владею восемью лошадьми. Мерины одолжены мной табуну лагеря, кроме Копперхеда, который слишком зол, чтобы я мог навязать его кому-нибудь, а три кобылы должны ожеребиться. Моя невестка присматривает за ними заодно со своими кобылами.
– Табуну лагеря? – озадаченно переспросила Трил.
– Если человек владеет большим, чем ему нужно, не может же он просто сидеть на своем имуществе и позволить ему сгнить. Так что лошади, на которых не ездят хозяева, образуют табун лагеря и используются обычно кем-то из молодых дозорных. Писец лагеря ведет все записи. Это очень удобно, если приходится сменить лагерь: ты просто получаешь соответствующую бумагу, и твои нужды удовлетворяются, когда ты оказываешься там, вместо того чтобы все тащить с собой. На общем сборе, который проводится раз в два года, одна из главных забот писцов – сопоставить записи и устранить неясности. Я пользуюсь большим кредитом в Хранилище. – Как перевести все это в акры, Даг сразу сообразить не мог, но надеялся, что Трил поймет: он вовсе не бедняк, несмотря на то что сейчас одет в поношенную дорожную одежду. Даг задумчиво потер нос своим крюком. – Меня пытались сделать писцом лагеря, после того как я потерял руку, но я не согласился на эту кропотливую работу и всю связанную с ней писанину. Я хотел быть в движении, участвовать в объездах.
– Ты умеешь читать и писать? – Трил посмотрела на него одобрительно, это явно было очко в его пользу. Прекрасно...
– Почти все Стражи Озера умеют.
– Хм-м... Ты старший в своей семье или как?
– Я моложе единственного выжившего брата на десять лет. Моя мать очень печалилась, что у нее нет дочери, которой она могла бы передать шатер, но мой брат женился на младшей дочери в семье, где было шесть дочерей, и она согласилась перебраться к нам и взять имя нашего шатра, так что оно не исчезнет, а моя мать не будет страдать от одиночества. – «Вот видишь, я славный добропорядочный парень, у меня тоже есть семья... своего рода». – Мой брат очень почитаемый мастер в нашем лагере. – Уточнять, в чем его брат мастер, Даг не стал. Изготовление разделяющих ножей было одним из самых ответственных для Стражей Озера дел, и поэтому Даг и его брат пользовались большим уважением, но сообщать об этом Блуфилдам Даг счел преждевременным.
– Разве он не дозорный, как и ты?
– Был в молодости – дозорными становятся почти все Стражи Озера, – но его искусство слишком ценно, чтобы тратить время на объезды. – К Дагу это, само собой, не относилось.
– А кто был твой отец? Мастер или дозорный?
– Дозорный. Он и умер в походе.
– Его убило одно из тех привидений, о которых говорила Фаун? – Даг не очень разобрался, верила ли Трил в Злых раньше, но ему казалось, что теперь в целом поверила и в результате очень испугана.
– Нет. Он нырнул за молодым дозорным, который упал в воду при опасной переправе в разгар зимы. Меня там не было – я был в дозоре в другом месте – и я не сразу узнал о случившемся.
– Утонул? Странная судьба для Стража Озера.
– Нет, не совсем так. У него началась легочная лихорадка, и он умер на четвертую ночь. Можно, конечно, сказать, что утонул... – На самом деле отец Дага умер, отдав кровь своего сердца ради уничтожения Злого: двое его товарищей, которые пытались довезти больного до дома, нашли его в шатре бросившимся на нож. Выбрал ли он такой конец в здравом рассудке, или в бреду и отчаянии, или просто от изнеможения, Даг так никогда и не узнал.
Так или иначе, нож достался ему, и он использовал его тремя годами позднее, чтобы уничтожить Злого в окрестностях Кэтлика.
– Ох, да, легочная лихорадка – вещь нешуточная, – с симпатией сказала Трил. – Одна из теток Соррела умерла от нее прошлой зимой. Очень тебе сочувствую.
Даг пожал плечами.
– С тех пор прошло одиннадцать лет.
– Ты был близок со своим отцом?
– Не особенно. Когда я был мал, он отсутствовал, а потом уже отсутствовал я сам. Я хорошо знал отца моего отца: у него к тому времени было больное колено, как у Нетти. – Нетти, слышавшая все через открытую дверь, подняла голову и улыбнулась, услышав свое имя. – Дед оставался в лагере и среди прочих дел присматривал за мной. Если бы я потерял ногу, а не руку, я, возможно, делал бы то же самое – стал дядюшкой Дагом для детишек брата. – «Или рано создал бы разделяющий нож...» – А интересно, бывают ли однорукие фермеры?
– О да, на фермах случаются несчастья. Люди как-то приспосабливаются. Я знала человека с деревянной ногой. Только я никогда не слышала о таких штуках, как у тебя.
Матушка Фаун постепенно успокоилась и теперь уже не подскакивала при каждом движении Дага. Впрочем, Даг решил, что легче уговорить дикого зверя взять пищу из рук, чем успокоить подозрительность Блуфилдов. Несмотря на это, некоторого успеха ему удалось достичь, хотя он гадал, не подвели ли его привычки Стража Озера и не следовало ли начать с папы Блуфилда, а не с женщин. Что ж, с кого начать – особого значения не имело: Дагу все равно предстояло укротить все семейство, чтобы добиться своей цели.
Тут мужчины и ввалились в кухню, потные и голодные. Следом вошла пахнущая коровами Фаун с двумя ведрами молока на коромысле; их она отставила в сторону, чтобы заняться удоем позднее. Семейство в том же составе, что и накануне, за исключением Кловер, усердно принялось уничтожать ломти ветчины с горохом, ржаной хлеб, различные маринады, бисквиты, масло, джем, запивая все яблочным соком, сидром и молоком. Некоторое время все молчали, занятые едой. Даг не обращал внимания на любопытные взгляды, которые братья Фаун бросали на его ложковилку, которой он отправлял в рот бисквиты целиком; Трил, если он правильно расшифровал выражение ее лица, была просто довольна тем, что бисквиты ему нравятся. К счастью, ему не пришлось кривить душой, расхваливая еду, хотя в случае необходимости он и этим не побрезговал бы.
– Что ты делал, пока я доила коров? – наконец спросила его Фаун.
– Прошелся до реки и обратно. Рад сообщить, что никаких признаков Злого на милю вокруг я не заметил. Впрочем, я иного и не ожидал. Здешние места дозоры объезжают регулярно.
– Правда? – сказала Фаун. – Я никогда не видела поблизости дозорных.
– Населенные земли мы обычно пересекаем по ночам, чтобы не тревожить жителей. Вы нас и не заметили бы.
Папа Блуфилд бросил на Дага загадочный взгляд. Вполне возможно, что не всегда все отряды бывали такими уж невидимками.
– Ты когда-нибудь бывал поблизости от Вест-Блу? – спросила Фаун.
– В последнее время нет. Когда я был еще мальчишкой лет пятнадцати, только начавшим службу, я довольно часто бывал в здешних местах, так что, может быть, и оказывался поблизости. Теперь уже не помню.
– Мы могли видеть друг друга, не подозревая об этом, – задумчиво протянула Фаун.
– Э-э... нет. Тогда не могли. Когда мне сравнялось двадцать, – пояснил Даг, – меня отправили в другой лагерь, на север от Крестьянской равнины, а потом началось мое первое путешествие вокруг озера. Я вернулся только через восемнадцать лет.
– Ох... – прошептала Фаун.
– Потом я побывал всюду вокруг нашего лагеря, но не здесь. Территория велика.
Папа Блуфилд откинулся на стуле и внимательно взглянул на Дага.
– Так сколько же тебе лет, Страж Озера? Ты здорово старше Фаун, сказал бы я.
– Так и есть, – согласился Даг.
Папа Блуфилд продолжал вопросительно смотреть на Дага. Стук вилок, выскребающих тарелки, внезапно сделался особенно назойливым.
«Загнали в угол...» Неужели так это и должно было выясниться? Впрочем, может быть, и лучше выложить карты на стол. Даг прочистил горло, чтобы его голос не напоминал мышиный писк, но и не прозвучал слишком громко, и ответил:
– Пятьдесят пять.
Фаун подавилась сидром. Даг подумал, что должен был посмотреть сначала, не глотает ли она чего-то... Его протез не подходил для того, чтобы похлопать ее по спине, но через мгновение девушка отдышалась.
– Прошу прощения, – выдохнула она. – Не в то горло попало. – Она искоса взглянула на Дага со скрытой паникой... или растерянностью? Он только надеялся, что не с ужасом. – Папе, – пробормотала она, – пятьдесят три.
Что ж, немного ужаса есть. С этим можно будет разобраться позднее.
Трил вытаращила на Дага глаза.
– Ты выглядишь на сорок в лучшем случае.
Даг прикрыл глаза, не оспаривая – ее слов.
– А Фаун, – мрачно объявил папа Блуфилд, – восемнадцать.
Даг услышал, как Фаун резко втянула воздух, возмущенная разоблачением.
Даг изо всех сил старался не улыбнуться. Это было трудно, когда рядом девушка была готова чуть ли не взорваться.
– В самом деле? – Даг бросил на Фаун успокаивающий взгляд. – Она мне сказала, что ей двадцать. Впрочем, с высоты моего возраста разницы тут не видно.
Фаун смущенно сникла, но потом их глаза встретились, и она тоже чуть не рассмеялась. Все было в порядке.
Папа Блуфилд сказал печально:
– Фаун всегда была склонна к выдумкам. Я пытался выбить из нее эту привычку, но, похоже, нужно было пороть ее больше.
«Или меньше», – подумал Даг, но вслух этого не сказал.
– Дело в том, что я происхожу из семейства долгожителей, – сказал Даг, пытаясь исправить ситуацию. – Мой дед, о котором я рассказывал, до самой смерти оставался бодрым, а умер, когда ему было за сто. – Если говорить точно, сто двадцать шесть лет, но Даг не стал уточнять: за столом и так все были заняты мысленной арифметикой. Братья Фаун, похоже, совсем запутались и глазели на Дага с новой подозрительностью. – Это все сглаживается, – постарался прервать затянувшуюся паузу Даг. – Если, например, мы с Фаун поженимся, к старости мы не будем слишком уж друг от друга отличаться. Если, конечно, не случится несчастного случая.
Ну вот, он произнес волшебное слово: «поженимся». Ему уже приходилось делать что-то подобное, только очень давно. Только тогда все было иначе. Родичей Каунео было трудно убедить, но совсем по другим причинам. Впрочем, ужас, который испытывал Даг, был тем же самым.
– Стражи Озера не женятся на крестьянских девушках, – проворчал папа Блуфилд.
Даг не имел возможности ободряюще стиснуть руку Фаун под столом; все, на что он был способен, – это ткнуть ее в бок своей ложковилкой, зная, что в этот момент результат мог оказаться непредсказуемым. Он посмотрел в широко раскрытые глаза девушки. Предстоит ли ему прыгнуть с этой скалы в одиночку или с ней вместе? В прекрасных глазах Фаун он прочел испуг, но и возбуждение. Даг шумно втянул воздух.
– А я женюсь. Я этого очень хочу – жениться на Фаун. Вы согласны?
Семеро пораженных Блуфилдов молчали громче, чем Дагу когда-нибудь приходилось слышать.
15
– Тут что-то большее. Я доверяю ему... абсолютно во всем.
– Ах вот как? После всего, что ты рассказала, я наполовину влюблена в него сама. – После задумчивого молчания Нетти добавила: – Такой радости в твоем голосе я не слышала очень, очень давно... многие годы, голубушка.
Сердце Фаун возликовало, как будто с него свалился огромный груз; она рассмеялась и кинулась обнимать и целовать Нетти, в ответ на что та только растерянно улыбнулась.
– Ну, ну... Кое-что нам еще нужно обсудить, знаешь ли.
Но тут горох был готов, а мать Фаун вернулась и принялась готовить остальные блюда к ужину; Фаун она отправила доить коров, чтобы мужчины могли косить сено, пока не стемнеет. Фаун вышла через переднюю дверь, но Даг еще не вернулся на свое место на крыльце.
Даг обошел всю ферму, отчасти чтобы размять ноги, отчасти чтобы убедиться: Санни действительно убрался. Этот парень, кипящий яростью и жаждущий мести после столь неожиданного, хоть и приятного для Дага изгнания из дома Фаун представлял, пожалуй, угрозу для Стража Озера, оказавшегося в одиночестве в крестьянском районе, но Даг не мог жалеть о таком потворстве себе, хоть его сломанная рука и начала снова болеть. Последнее опасение Дага, в котором он старался себе не признаваться – что, оказавшись дома, в безопасности, Фаун может раскаяться в своем увлечении дозорным и вернуться к своей первой любви, – полностью рассеялось.
Было время, когда Санни держал в ладонях звездный свет – и кинул его в дорожную грязь. Это сокровище он теперь никогда себе не вернет. Сколько бы Даг ни старался, худшего зла, чем причинил себе Санни, он причинить ему не мог бы. Криво улыбаясь, Даг выкинул Санни из головы и начал обдумывать более неотложные личные дела.
Вернувшись в дом, он обнаружил, что Фаун на кухне нет, а ее мать, Трил, накрывает на стол к ужину. Стук и жужжание прялки, доносившиеся из соседней комнаты, говорили о том, что Нетти рядом и в любой момент готова откликнуться на зов сестры. Даг вежливо поздоровался и услышал в ответ дружелюбное, но достаточно равнодушное «Добрый вечер, дозорный». Происшествие с Санни Трил явно известно не было и обсуждать его не следовало, и в целом Даг почувствовал облегчение.
Он попытался помочь Трил, снимая при помощи своего крюка кастрюльки с огня, и стал ломать голову над тем, как еще показать свою полезность женщине, которая, по обычаям Стражей Озера, была бы главой семейства Блуфилд. Однако Трил следила за его действиями с таким неприкрытым ужасом, что Даг начал казаться себе неуклюжим и слишком высоким для этой кухни, так что в конце концов он просто сел и стал смотреть, как она суетится, чем, похоже, ее только обрадовал. Его попытка поговорить о погоде не вызвала отклика, как и вопрос о курах; к несчастью, Даг мало что знал о домашних животных, кроме как о лошадях. Однако несколько вопросов о приближающейся женитьбе Флетча сделали Трил более разговорчивой, так что начался разговор о свадебных обрядах Вест-Блу, а именно это Дага и интересовало. Как он быстро обнаружил, лучшем способом узнать от Трил все подробности было сообщить ей о соответствующих обычаях Стражей Озера.
Оторвавшись на мгновение от теста для бисквита, Трил вздохнула:
– Прошлой весной я боялась, что Фаун начнет вздыхать по мальчишке Соменов – тут ведь никакой надежды и быть не могло. Его папа и Джас Стоункроп уже много лет как сговорились поженить Санни и Вайолет, чтобы в следующем поколении фермы объединились. Это будет богатое землевладение. Если у Вайолет родится несколько сыновей, земли будет достаточно, чтобы разделить между ними, так что младшим не придется искать себе незанятый участок, как собираются сделать Рид и Раш.
Близнецы поговаривали о том, чтобы отправиться на границу освоенных земель, миль на двадцать к западу, и вместе основать новую ферму, когда Флетч женится. Этот план, как было дано понять Дагу, все время обсуждался, но никаких действий пока предпринято не было.
– У крестьян браки организуют отцы семейств?
– Иногда, – улыбнулась Трил. – Иногда они просто думают, будто все решают. Иногда отцами управляют. Впрочем, договор о земле или доле тех детей, которые землю не получают, пишется и хранится деревенским клерком, иначе потом неприятностей не оберешься.
Опять земля... Все интересы фермеров крутились вокруг земли. Любое другое богатство, похоже, рассматривалось только как эквивалент земли. Даг заметил:
– У Стражей Озера пары обычно сами выбирают друг друга, но от мужчины ожидается, что он сделает подарки семье новобрачной, к которой присоединится. По традиции это бывают лошади и меха, хотя все зависит от того, что он успел добыть. – Словно между прочим Даг добавил: – Я сейчас владею восемью лошадьми. Мерины одолжены мной табуну лагеря, кроме Копперхеда, который слишком зол, чтобы я мог навязать его кому-нибудь, а три кобылы должны ожеребиться. Моя невестка присматривает за ними заодно со своими кобылами.
– Табуну лагеря? – озадаченно переспросила Трил.
– Если человек владеет большим, чем ему нужно, не может же он просто сидеть на своем имуществе и позволить ему сгнить. Так что лошади, на которых не ездят хозяева, образуют табун лагеря и используются обычно кем-то из молодых дозорных. Писец лагеря ведет все записи. Это очень удобно, если приходится сменить лагерь: ты просто получаешь соответствующую бумагу, и твои нужды удовлетворяются, когда ты оказываешься там, вместо того чтобы все тащить с собой. На общем сборе, который проводится раз в два года, одна из главных забот писцов – сопоставить записи и устранить неясности. Я пользуюсь большим кредитом в Хранилище. – Как перевести все это в акры, Даг сразу сообразить не мог, но надеялся, что Трил поймет: он вовсе не бедняк, несмотря на то что сейчас одет в поношенную дорожную одежду. Даг задумчиво потер нос своим крюком. – Меня пытались сделать писцом лагеря, после того как я потерял руку, но я не согласился на эту кропотливую работу и всю связанную с ней писанину. Я хотел быть в движении, участвовать в объездах.
– Ты умеешь читать и писать? – Трил посмотрела на него одобрительно, это явно было очко в его пользу. Прекрасно...
– Почти все Стражи Озера умеют.
– Хм-м... Ты старший в своей семье или как?
– Я моложе единственного выжившего брата на десять лет. Моя мать очень печалилась, что у нее нет дочери, которой она могла бы передать шатер, но мой брат женился на младшей дочери в семье, где было шесть дочерей, и она согласилась перебраться к нам и взять имя нашего шатра, так что оно не исчезнет, а моя мать не будет страдать от одиночества. – «Вот видишь, я славный добропорядочный парень, у меня тоже есть семья... своего рода». – Мой брат очень почитаемый мастер в нашем лагере. – Уточнять, в чем его брат мастер, Даг не стал. Изготовление разделяющих ножей было одним из самых ответственных для Стражей Озера дел, и поэтому Даг и его брат пользовались большим уважением, но сообщать об этом Блуфилдам Даг счел преждевременным.
– Разве он не дозорный, как и ты?
– Был в молодости – дозорными становятся почти все Стражи Озера, – но его искусство слишком ценно, чтобы тратить время на объезды. – К Дагу это, само собой, не относилось.
– А кто был твой отец? Мастер или дозорный?
– Дозорный. Он и умер в походе.
– Его убило одно из тех привидений, о которых говорила Фаун? – Даг не очень разобрался, верила ли Трил в Злых раньше, но ему казалось, что теперь в целом поверила и в результате очень испугана.
– Нет. Он нырнул за молодым дозорным, который упал в воду при опасной переправе в разгар зимы. Меня там не было – я был в дозоре в другом месте – и я не сразу узнал о случившемся.
– Утонул? Странная судьба для Стража Озера.
– Нет, не совсем так. У него началась легочная лихорадка, и он умер на четвертую ночь. Можно, конечно, сказать, что утонул... – На самом деле отец Дага умер, отдав кровь своего сердца ради уничтожения Злого: двое его товарищей, которые пытались довезти больного до дома, нашли его в шатре бросившимся на нож. Выбрал ли он такой конец в здравом рассудке, или в бреду и отчаянии, или просто от изнеможения, Даг так никогда и не узнал.
Так или иначе, нож достался ему, и он использовал его тремя годами позднее, чтобы уничтожить Злого в окрестностях Кэтлика.
– Ох, да, легочная лихорадка – вещь нешуточная, – с симпатией сказала Трил. – Одна из теток Соррела умерла от нее прошлой зимой. Очень тебе сочувствую.
Даг пожал плечами.
– С тех пор прошло одиннадцать лет.
– Ты был близок со своим отцом?
– Не особенно. Когда я был мал, он отсутствовал, а потом уже отсутствовал я сам. Я хорошо знал отца моего отца: у него к тому времени было больное колено, как у Нетти. – Нетти, слышавшая все через открытую дверь, подняла голову и улыбнулась, услышав свое имя. – Дед оставался в лагере и среди прочих дел присматривал за мной. Если бы я потерял ногу, а не руку, я, возможно, делал бы то же самое – стал дядюшкой Дагом для детишек брата. – «Или рано создал бы разделяющий нож...» – А интересно, бывают ли однорукие фермеры?
– О да, на фермах случаются несчастья. Люди как-то приспосабливаются. Я знала человека с деревянной ногой. Только я никогда не слышала о таких штуках, как у тебя.
Матушка Фаун постепенно успокоилась и теперь уже не подскакивала при каждом движении Дага. Впрочем, Даг решил, что легче уговорить дикого зверя взять пищу из рук, чем успокоить подозрительность Блуфилдов. Несмотря на это, некоторого успеха ему удалось достичь, хотя он гадал, не подвели ли его привычки Стража Озера и не следовало ли начать с папы Блуфилда, а не с женщин. Что ж, с кого начать – особого значения не имело: Дагу все равно предстояло укротить все семейство, чтобы добиться своей цели.
Тут мужчины и ввалились в кухню, потные и голодные. Следом вошла пахнущая коровами Фаун с двумя ведрами молока на коромысле; их она отставила в сторону, чтобы заняться удоем позднее. Семейство в том же составе, что и накануне, за исключением Кловер, усердно принялось уничтожать ломти ветчины с горохом, ржаной хлеб, различные маринады, бисквиты, масло, джем, запивая все яблочным соком, сидром и молоком. Некоторое время все молчали, занятые едой. Даг не обращал внимания на любопытные взгляды, которые братья Фаун бросали на его ложковилку, которой он отправлял в рот бисквиты целиком; Трил, если он правильно расшифровал выражение ее лица, была просто довольна тем, что бисквиты ему нравятся. К счастью, ему не пришлось кривить душой, расхваливая еду, хотя в случае необходимости он и этим не побрезговал бы.
– Что ты делал, пока я доила коров? – наконец спросила его Фаун.
– Прошелся до реки и обратно. Рад сообщить, что никаких признаков Злого на милю вокруг я не заметил. Впрочем, я иного и не ожидал. Здешние места дозоры объезжают регулярно.
– Правда? – сказала Фаун. – Я никогда не видела поблизости дозорных.
– Населенные земли мы обычно пересекаем по ночам, чтобы не тревожить жителей. Вы нас и не заметили бы.
Папа Блуфилд бросил на Дага загадочный взгляд. Вполне возможно, что не всегда все отряды бывали такими уж невидимками.
– Ты когда-нибудь бывал поблизости от Вест-Блу? – спросила Фаун.
– В последнее время нет. Когда я был еще мальчишкой лет пятнадцати, только начавшим службу, я довольно часто бывал в здешних местах, так что, может быть, и оказывался поблизости. Теперь уже не помню.
– Мы могли видеть друг друга, не подозревая об этом, – задумчиво протянула Фаун.
– Э-э... нет. Тогда не могли. Когда мне сравнялось двадцать, – пояснил Даг, – меня отправили в другой лагерь, на север от Крестьянской равнины, а потом началось мое первое путешествие вокруг озера. Я вернулся только через восемнадцать лет.
– Ох... – прошептала Фаун.
– Потом я побывал всюду вокруг нашего лагеря, но не здесь. Территория велика.
Папа Блуфилд откинулся на стуле и внимательно взглянул на Дага.
– Так сколько же тебе лет, Страж Озера? Ты здорово старше Фаун, сказал бы я.
– Так и есть, – согласился Даг.
Папа Блуфилд продолжал вопросительно смотреть на Дага. Стук вилок, выскребающих тарелки, внезапно сделался особенно назойливым.
«Загнали в угол...» Неужели так это и должно было выясниться? Впрочем, может быть, и лучше выложить карты на стол. Даг прочистил горло, чтобы его голос не напоминал мышиный писк, но и не прозвучал слишком громко, и ответил:
– Пятьдесят пять.
Фаун подавилась сидром. Даг подумал, что должен был посмотреть сначала, не глотает ли она чего-то... Его протез не подходил для того, чтобы похлопать ее по спине, но через мгновение девушка отдышалась.
– Прошу прощения, – выдохнула она. – Не в то горло попало. – Она искоса взглянула на Дага со скрытой паникой... или растерянностью? Он только надеялся, что не с ужасом. – Папе, – пробормотала она, – пятьдесят три.
Что ж, немного ужаса есть. С этим можно будет разобраться позднее.
Трил вытаращила на Дага глаза.
– Ты выглядишь на сорок в лучшем случае.
Даг прикрыл глаза, не оспаривая – ее слов.
– А Фаун, – мрачно объявил папа Блуфилд, – восемнадцать.
Даг услышал, как Фаун резко втянула воздух, возмущенная разоблачением.
Даг изо всех сил старался не улыбнуться. Это было трудно, когда рядом девушка была готова чуть ли не взорваться.
– В самом деле? – Даг бросил на Фаун успокаивающий взгляд. – Она мне сказала, что ей двадцать. Впрочем, с высоты моего возраста разницы тут не видно.
Фаун смущенно сникла, но потом их глаза встретились, и она тоже чуть не рассмеялась. Все было в порядке.
Папа Блуфилд сказал печально:
– Фаун всегда была склонна к выдумкам. Я пытался выбить из нее эту привычку, но, похоже, нужно было пороть ее больше.
«Или меньше», – подумал Даг, но вслух этого не сказал.
– Дело в том, что я происхожу из семейства долгожителей, – сказал Даг, пытаясь исправить ситуацию. – Мой дед, о котором я рассказывал, до самой смерти оставался бодрым, а умер, когда ему было за сто. – Если говорить точно, сто двадцать шесть лет, но Даг не стал уточнять: за столом и так все были заняты мысленной арифметикой. Братья Фаун, похоже, совсем запутались и глазели на Дага с новой подозрительностью. – Это все сглаживается, – постарался прервать затянувшуюся паузу Даг. – Если, например, мы с Фаун поженимся, к старости мы не будем слишком уж друг от друга отличаться. Если, конечно, не случится несчастного случая.
Ну вот, он произнес волшебное слово: «поженимся». Ему уже приходилось делать что-то подобное, только очень давно. Только тогда все было иначе. Родичей Каунео было трудно убедить, но совсем по другим причинам. Впрочем, ужас, который испытывал Даг, был тем же самым.
– Стражи Озера не женятся на крестьянских девушках, – проворчал папа Блуфилд.
Даг не имел возможности ободряюще стиснуть руку Фаун под столом; все, на что он был способен, – это ткнуть ее в бок своей ложковилкой, зная, что в этот момент результат мог оказаться непредсказуемым. Он посмотрел в широко раскрытые глаза девушки. Предстоит ли ему прыгнуть с этой скалы в одиночку или с ней вместе? В прекрасных глазах Фаун он прочел испуг, но и возбуждение. Даг шумно втянул воздух.
– А я женюсь. Я этого очень хочу – жениться на Фаун. Вы согласны?
Семеро пораженных Блуфилдов молчали громче, чем Дагу когда-нибудь приходилось слышать.
15
В этот момент, когда все затаили дыхание, Фаун быстро сказала:
– Мне это очень нравится, Даг. Я тоже хочу выйти за тебя и выйду. Да. Спасибо тебе. – Только после этого она перевела дух.
И тут, конечно, разразилась буря.
Когда все разом зашумели, Фаун подумала, что Дагу лучше было бы говорить с членами семьи по одному, а не со всеми вместе. Однако потом она заметила, что ни мать, ни тетушка Нетти не выдвигали возражений, и к тому же, когда папа Блуфилд обращался к жене за поддержкой, вместо этого он встречал молчаливый суровый взгляд, что, по-видимому, его изрядно смущало. Тетушка Нетти молчала, но сухо улыбалась, так что Фаун предположила, что Даг сегодня не только размышлял на крыльце.
Флетч, пытаясь подражать отцу, тоже разразился колкостями насчет возраста Дага:
– В наших краях не одобряют кражу младенца из колыбели, Страж Озера.
Вит с блестящими от азарта схватки глазами с деланной задумчивостью добавил:
– Я, пожалуй, не уверен, стоит тут говорить о краже младенца им или об ограблении могилы ею.
Это заставило Дага поморщиться, однако, покачав головой, он тихо пробормотал:
– Хороший удар, Вит.
Фаун пришла в такую ярость, что пригрозила кусок пирога бросить в лицо Виту, а не на тарелку, а еще лучше – положить на тарелку его голову вместо пирога. Это заставило маму произнести выговор Фаун по поводу неподобающих манер, так что Вит праздновал двойную победу, и его довольная ухмылка чуть не заставила Фаун взорваться. Она ненавидела ту легкость, с которой ее родные умели заставить ее чувствовать себя двенадцатилетней и вести себя соответственно, а потом делать вид, что их придирки оправданы. Если такое продолжилось бы, Фаун не была уверена, что не начнет кататься по полу, как капризная двухлетка... что вовсе не помогло бы ей добиться своего. Она глубоко вздохнула и села, кипя в душе.
– Как я слышал, у Стражей Озера нет земли и они не работают, разве что охотятся, – сказал Флетч, последовательно продолжая атаку. – Если ты нацелился на наследство Фаун, позволь тебе сказать, что земли она не получит.
– Ты думаешь, что я мог бы увезти поля фермы в своих седельных сумках, Флетч? – мягко поинтересовался Даг.
– Ты мог бы сунуть в них пару куриц, – предложил Вит.
В уголках глаз Дага появились морщинки.
– Уж больно много было бы шума, тебе не кажется? Копперхед ужасно обиделся бы. И представь себе, что было бы, если бы куры стали нестись, яйца разбились и испачкали мои вещи.
Это заставило Вита против воли хихикнуть. Виту, решила Фаун, все равно, на чьей стороне сражаться, лишь бы подливать масла в огонь. И он просто расцветал, когда над его шутками смеялись. Дагу уже почти удалось умиротворить его.
– Так чего же ты хочешь, а? – агрессивно набычившись, спросил Рид.
Даг откинулся на стуле, лицо его стало серьезным и – Фаун не поняла как – он сосредоточил на себе все внимание сидящих за столом. У нее возникло ощущение, что даже сидя он стал выше ростом.
– Флетч поднял действительно важный вопрос, – сказал Даг, одобрительно кивнув старшему брату Фаун, отчего тот невольно выпятил грудь. – Как я понимаю, если бы Фаун вышла замуж за местного парня, ей полагалось бы приданое – одежда, некоторая мебель, домашние животные, семена, сельскохозяйственные орудия; и еще семья должна была бы помочь в строительстве нового дома. По обычаям Стражей Озера ничего этого я получить не должен, за исключением личных вещей Фаун. Да я и не смог бы воспользоваться таким приданым. С другой стороны, я не хотел бы, чтобы Фаун лишилась того, что ей причитается. У меня есть другой план.
Папа и мама Блуфилды внимательно и серьезно слушали, как если бы они втроем неожиданно заговорили на одном языке.
– И что же это за план, дозорный? – спросил папа, брови которого теперь хмурились скорее в задумчивости, чем от враждебности; лицо его уже не было таким красным, как вначале.
Даг склонил голову, словно в благодарность за вопрос, одновременно ненавязчиво подчеркнув этим, что обращение главы семьи обеспечивает ему возможность говорить, не опасаясь, что его перебьют младшие.
– Я, конечно, буду обеспечивать и защищать Фаун, пока жив. Однако нужно признать: я веду не такую уж безопасную жизнь. – Легкое выразительное постукивание по столу протезом подчеркнуло смысл его слов, решила Фаун. – Я хотел бы, чтобы сейчас свою долю Фаун оставила здесь, нетронутую, но четко определенную – чтобы это было записано в семейной книге и у деревенского клерка в присутствии свидетелей, как положено. Ни один человек не знает часа своей шари – своей смерти. Но если Фаун когда-нибудь придется вернуться сюда, я хотел бы, чтобы ее встретили как настоящую вдову, а не как соломенную. – Даг повернул голову так, чтобы только Фаун заметила, что он слегка подмигнул, и это подняло ее дух в такой же степени, в какой слова обдали холодом; ее сердце разрывалось между радостью и опасениями. – Тогда Фаун и ее дети, если они у нас будут, смогут рассчитывать на поддержку независимо от того, какая судьба выпадет мне. – Трил, сосредоточенно наморщившая лоб, при этих словах задумчиво кивнула. – Поскольку, как я надеюсь, такой день наступит в далеком будущем, а то и вообще никогда, нужно будет, чтобы соглашение подписали и Флетч с Кловер. Мне представляется, что Кловер обрадуется возможности отсрочить выплату приданого и все связанные с этим заботы, которые на нее легли бы.
Флетч, открывший было рот, резко его захлопнул: до него наконец дошло, что не только не придется немедленно расставаться с частью семейного имущества, но и что Фаун будет отсутствовать, когда он приведет в свой дом новобрачную. Только по тому, как блеснули глаза Дага, Фаун догадалась, что он намеренно подводил Флетча к такой мысли и теперь доволен результатом.
Благословенная тишина, воцарившаяся за столом, позволила всем доесть пирог. Фаун уже меняла для Дага ложковилку на крюк, когда Вит вытер губы и с истинно братским удивлением спросил:
– Но почему вообще ты вздумал жениться на Фаун?
Одного тона, которым был задан этот вопрос, было достаточно, чтобы Фаун вновь ощутила себя в ловушке мальчишеских издевательств: как будто никто меньше ее не заслуживал ухаживаний во всей деревне и на сотню миль в округе, как будто она была наполовину деревенской дурочкой, наполовину мошенницей от природы. Она вспомнила, что за идиотскую фразу братья придумали, чтобы выводить ее из себя: «Эй, ты, коротышка! Должно быть, ты с утра пораньше напилась какой-то гадости!» И теперь слова Вита заставили Фаун почувствовать себя, как тогда...
– Нужно ли мне об этом говорить? – произнес Даг спокойно.
– Нужно! – бросил Флетч таким начальственным тоном, что Фаун захотелось стукнуть его даже больше, чем Вита, а папа Блуфилд насмешливо поднял бровь.
– Давай, старик, – скривился Раш. За столом близнецы говорили меньше всех, за исключением Нетти, но не скрывали своей враждебности. – Приведи хоть три причины!
Даг прикрыл глаза; его холодное согласие таило в себе странную угрозу. Однако взгляд, который он искоса бросил на Фаун, она ощутила как ласку после того, как ее побили.
– Только-то? Что ж, хорошо. – Даг выдержал паузу, заставившую всех замолкнуть. – Я люблю ее за мужественное сердце – ее храбрость в таких кошмарных обстоятельствах, когда любой на ее месте сломался бы, я видел сам. Я люблю ее за острый и любознательный ум, который никогда не устает задавать вопросы и обдумывать ответы. Я люблю ее за сияющий дух, который посрамил бы праздничный фейерверк. Вот три причины, и этого более чем достаточно. – Даг поднялся из-за стола и слегка коснулся своим крюком плеча Фаун. – Все это передо мной, а вы спрашиваете, не хочу ли я взамен грязи? Не понимаю я крестьян. – Вежливо кивнув всем и пробормотав «Доброй ночи, тетушка Нетти», Даг вышел из кухни.
Фаун не могла решить, что ей больше понравилось – лестные слова Дага или точность, с какой он все рассчитал: он нашел единственный способ оставить за собой последнее слово в споре с Блуфилдами – выстрелить в цель и тут же исчезнуть.
Какие бы замечания, насмешки или оскорбления ни могли теперь последовать, все они были заглушены в смущенной тишине всхлипываниями мамы, уткнувшейся в свой передник.
Споры на этом, естественно, не кончились. Просто семейство разбилось на кучки, а Фаун с Дагом обрабатывали их по очереди, хотя Фаун и должна была признать, что в тот первый вечер Даг сделал основную работу.
На следующий день близнецы отправились в старый амбар следом за Фаун, которая хотела угостить Грейс и Копперхеда яблоками, а заодно и хорошенько почистить.
Раш прислонился к перегородке между стойлами и не скрывая отвращения, сказал:
– Фаун, этот тип стар для тебя. Он старше нашего старикана папы. И к тому же весь побитый... Если вы поженитесь, тебе же придется смотреть на его культю. А то и трогать ее – фу!
– Я видела культю, – коротко ответила Фаун, энергично расчесывая щеткой гнедую кобылу. – Я помогаю ему с его протезом, поскольку вторая его рука сломана. – Она помогала Дагу и во многом другом, хоть и не считала нужным сообщать об этом братьям. – Если уж вы говорите о том, что он побитый, вам следовало бы посмотреть на его бедные ноги.
Рид уселся на бочонок с овсом в проходе, обхватил колени руками и принялся раскачиваться.
– Он Страж Озера. Он нечистый, – сказал он тонким голосом.
Фаун, раздраженно наводившая глянец на лошадиную шкуру, резко остановилась. Грейс протестующе дернула ухом. Фаун вытаращила глаза на братьев.
– Ничего подобного. О чем это вы?
– Говорят, Стражи Озера поедают своих мертвецов ради черной магии. Что, если он заставит и тебя есть трупы? Или еще что похуже? Для чего на самом деле ты ему нужна?
– Я ему нужна в жены, Рид, – ответила Фаун с мрачным терпением. – Неужели в это так трудно поверить?
Рид понизил голос:
– А что, если он затевает какое-то колдовство?
– Мне это очень нравится, Даг. Я тоже хочу выйти за тебя и выйду. Да. Спасибо тебе. – Только после этого она перевела дух.
И тут, конечно, разразилась буря.
Когда все разом зашумели, Фаун подумала, что Дагу лучше было бы говорить с членами семьи по одному, а не со всеми вместе. Однако потом она заметила, что ни мать, ни тетушка Нетти не выдвигали возражений, и к тому же, когда папа Блуфилд обращался к жене за поддержкой, вместо этого он встречал молчаливый суровый взгляд, что, по-видимому, его изрядно смущало. Тетушка Нетти молчала, но сухо улыбалась, так что Фаун предположила, что Даг сегодня не только размышлял на крыльце.
Флетч, пытаясь подражать отцу, тоже разразился колкостями насчет возраста Дага:
– В наших краях не одобряют кражу младенца из колыбели, Страж Озера.
Вит с блестящими от азарта схватки глазами с деланной задумчивостью добавил:
– Я, пожалуй, не уверен, стоит тут говорить о краже младенца им или об ограблении могилы ею.
Это заставило Дага поморщиться, однако, покачав головой, он тихо пробормотал:
– Хороший удар, Вит.
Фаун пришла в такую ярость, что пригрозила кусок пирога бросить в лицо Виту, а не на тарелку, а еще лучше – положить на тарелку его голову вместо пирога. Это заставило маму произнести выговор Фаун по поводу неподобающих манер, так что Вит праздновал двойную победу, и его довольная ухмылка чуть не заставила Фаун взорваться. Она ненавидела ту легкость, с которой ее родные умели заставить ее чувствовать себя двенадцатилетней и вести себя соответственно, а потом делать вид, что их придирки оправданы. Если такое продолжилось бы, Фаун не была уверена, что не начнет кататься по полу, как капризная двухлетка... что вовсе не помогло бы ей добиться своего. Она глубоко вздохнула и села, кипя в душе.
– Как я слышал, у Стражей Озера нет земли и они не работают, разве что охотятся, – сказал Флетч, последовательно продолжая атаку. – Если ты нацелился на наследство Фаун, позволь тебе сказать, что земли она не получит.
– Ты думаешь, что я мог бы увезти поля фермы в своих седельных сумках, Флетч? – мягко поинтересовался Даг.
– Ты мог бы сунуть в них пару куриц, – предложил Вит.
В уголках глаз Дага появились морщинки.
– Уж больно много было бы шума, тебе не кажется? Копперхед ужасно обиделся бы. И представь себе, что было бы, если бы куры стали нестись, яйца разбились и испачкали мои вещи.
Это заставило Вита против воли хихикнуть. Виту, решила Фаун, все равно, на чьей стороне сражаться, лишь бы подливать масла в огонь. И он просто расцветал, когда над его шутками смеялись. Дагу уже почти удалось умиротворить его.
– Так чего же ты хочешь, а? – агрессивно набычившись, спросил Рид.
Даг откинулся на стуле, лицо его стало серьезным и – Фаун не поняла как – он сосредоточил на себе все внимание сидящих за столом. У нее возникло ощущение, что даже сидя он стал выше ростом.
– Флетч поднял действительно важный вопрос, – сказал Даг, одобрительно кивнув старшему брату Фаун, отчего тот невольно выпятил грудь. – Как я понимаю, если бы Фаун вышла замуж за местного парня, ей полагалось бы приданое – одежда, некоторая мебель, домашние животные, семена, сельскохозяйственные орудия; и еще семья должна была бы помочь в строительстве нового дома. По обычаям Стражей Озера ничего этого я получить не должен, за исключением личных вещей Фаун. Да я и не смог бы воспользоваться таким приданым. С другой стороны, я не хотел бы, чтобы Фаун лишилась того, что ей причитается. У меня есть другой план.
Папа и мама Блуфилды внимательно и серьезно слушали, как если бы они втроем неожиданно заговорили на одном языке.
– И что же это за план, дозорный? – спросил папа, брови которого теперь хмурились скорее в задумчивости, чем от враждебности; лицо его уже не было таким красным, как вначале.
Даг склонил голову, словно в благодарность за вопрос, одновременно ненавязчиво подчеркнув этим, что обращение главы семьи обеспечивает ему возможность говорить, не опасаясь, что его перебьют младшие.
– Я, конечно, буду обеспечивать и защищать Фаун, пока жив. Однако нужно признать: я веду не такую уж безопасную жизнь. – Легкое выразительное постукивание по столу протезом подчеркнуло смысл его слов, решила Фаун. – Я хотел бы, чтобы сейчас свою долю Фаун оставила здесь, нетронутую, но четко определенную – чтобы это было записано в семейной книге и у деревенского клерка в присутствии свидетелей, как положено. Ни один человек не знает часа своей шари – своей смерти. Но если Фаун когда-нибудь придется вернуться сюда, я хотел бы, чтобы ее встретили как настоящую вдову, а не как соломенную. – Даг повернул голову так, чтобы только Фаун заметила, что он слегка подмигнул, и это подняло ее дух в такой же степени, в какой слова обдали холодом; ее сердце разрывалось между радостью и опасениями. – Тогда Фаун и ее дети, если они у нас будут, смогут рассчитывать на поддержку независимо от того, какая судьба выпадет мне. – Трил, сосредоточенно наморщившая лоб, при этих словах задумчиво кивнула. – Поскольку, как я надеюсь, такой день наступит в далеком будущем, а то и вообще никогда, нужно будет, чтобы соглашение подписали и Флетч с Кловер. Мне представляется, что Кловер обрадуется возможности отсрочить выплату приданого и все связанные с этим заботы, которые на нее легли бы.
Флетч, открывший было рот, резко его захлопнул: до него наконец дошло, что не только не придется немедленно расставаться с частью семейного имущества, но и что Фаун будет отсутствовать, когда он приведет в свой дом новобрачную. Только по тому, как блеснули глаза Дага, Фаун догадалась, что он намеренно подводил Флетча к такой мысли и теперь доволен результатом.
Благословенная тишина, воцарившаяся за столом, позволила всем доесть пирог. Фаун уже меняла для Дага ложковилку на крюк, когда Вит вытер губы и с истинно братским удивлением спросил:
– Но почему вообще ты вздумал жениться на Фаун?
Одного тона, которым был задан этот вопрос, было достаточно, чтобы Фаун вновь ощутила себя в ловушке мальчишеских издевательств: как будто никто меньше ее не заслуживал ухаживаний во всей деревне и на сотню миль в округе, как будто она была наполовину деревенской дурочкой, наполовину мошенницей от природы. Она вспомнила, что за идиотскую фразу братья придумали, чтобы выводить ее из себя: «Эй, ты, коротышка! Должно быть, ты с утра пораньше напилась какой-то гадости!» И теперь слова Вита заставили Фаун почувствовать себя, как тогда...
– Нужно ли мне об этом говорить? – произнес Даг спокойно.
– Нужно! – бросил Флетч таким начальственным тоном, что Фаун захотелось стукнуть его даже больше, чем Вита, а папа Блуфилд насмешливо поднял бровь.
– Давай, старик, – скривился Раш. За столом близнецы говорили меньше всех, за исключением Нетти, но не скрывали своей враждебности. – Приведи хоть три причины!
Даг прикрыл глаза; его холодное согласие таило в себе странную угрозу. Однако взгляд, который он искоса бросил на Фаун, она ощутила как ласку после того, как ее побили.
– Только-то? Что ж, хорошо. – Даг выдержал паузу, заставившую всех замолкнуть. – Я люблю ее за мужественное сердце – ее храбрость в таких кошмарных обстоятельствах, когда любой на ее месте сломался бы, я видел сам. Я люблю ее за острый и любознательный ум, который никогда не устает задавать вопросы и обдумывать ответы. Я люблю ее за сияющий дух, который посрамил бы праздничный фейерверк. Вот три причины, и этого более чем достаточно. – Даг поднялся из-за стола и слегка коснулся своим крюком плеча Фаун. – Все это передо мной, а вы спрашиваете, не хочу ли я взамен грязи? Не понимаю я крестьян. – Вежливо кивнув всем и пробормотав «Доброй ночи, тетушка Нетти», Даг вышел из кухни.
Фаун не могла решить, что ей больше понравилось – лестные слова Дага или точность, с какой он все рассчитал: он нашел единственный способ оставить за собой последнее слово в споре с Блуфилдами – выстрелить в цель и тут же исчезнуть.
Какие бы замечания, насмешки или оскорбления ни могли теперь последовать, все они были заглушены в смущенной тишине всхлипываниями мамы, уткнувшейся в свой передник.
Споры на этом, естественно, не кончились. Просто семейство разбилось на кучки, а Фаун с Дагом обрабатывали их по очереди, хотя Фаун и должна была признать, что в тот первый вечер Даг сделал основную работу.
На следующий день близнецы отправились в старый амбар следом за Фаун, которая хотела угостить Грейс и Копперхеда яблоками, а заодно и хорошенько почистить.
Раш прислонился к перегородке между стойлами и не скрывая отвращения, сказал:
– Фаун, этот тип стар для тебя. Он старше нашего старикана папы. И к тому же весь побитый... Если вы поженитесь, тебе же придется смотреть на его культю. А то и трогать ее – фу!
– Я видела культю, – коротко ответила Фаун, энергично расчесывая щеткой гнедую кобылу. – Я помогаю ему с его протезом, поскольку вторая его рука сломана. – Она помогала Дагу и во многом другом, хоть и не считала нужным сообщать об этом братьям. – Если уж вы говорите о том, что он побитый, вам следовало бы посмотреть на его бедные ноги.
Рид уселся на бочонок с овсом в проходе, обхватил колени руками и принялся раскачиваться.
– Он Страж Озера. Он нечистый, – сказал он тонким голосом.
Фаун, раздраженно наводившая глянец на лошадиную шкуру, резко остановилась. Грейс протестующе дернула ухом. Фаун вытаращила глаза на братьев.
– Ничего подобного. О чем это вы?
– Говорят, Стражи Озера поедают своих мертвецов ради черной магии. Что, если он заставит и тебя есть трупы? Или еще что похуже? Для чего на самом деле ты ему нужна?
– Я ему нужна в жены, Рид, – ответила Фаун с мрачным терпением. – Неужели в это так трудно поверить?
Рид понизил голос:
– А что, если он затевает какое-то колдовство?