- Если беззаконие, - сурово сказал он вслух, - тогда... деньги отберем, а тебя, Лукин, сдадим в ментовку.
Надушенный и одетый в хорошее пальто, Лукин стоял посередине Сенной площади, поигрывая золотой цепочкой. На цепочке, проносясь у него над головой и навевая крылами сон и мрак, носилась над городом гигантская моль, огромная и серая - страшная.
- Дамы и господа, - вещал Лукин без выражения, - объявляется скупка зимних вещей на прокорм гигантской моли. Данный вид потребляет в день: шуб норковых шесть единиц, полушубков овчинных десять единиц, шапок-ушанок мужских семьдесят пять единиц...
Собирался народ; менты с интересом поглядывали; скинхеды таились у стенки. Пара пропитых субьектов уже успели сбегать домой и толкнуть свои полупердончики; моль радостно приземлилась, сожрала мех и взмыла опять, натягивая цепочку.
- А что она будет есть, если не хватит? - спросила какая-то любопытная старушка.
Менты прислушались.
- Может напасть, - равнодушно сказал Лукин. - У нее вообще-то яички отложены. Скоро потребность увеличится.
На этом месте менты решили вмешаться.
- Гражданин! - сказали они, обступая Лукина. - Давайте со своей молью куда-нибудь за город.
- За город никак нельзя, - сказал Лукин,- поскольку моль требует ухода, горячей воды и центрального отопления. Она нежная. И яички. А если по вашей вине моль умрет, - Лукин отступил на шаг и значительно поднял голову, - у вас будут крупные неприятности в связи с трехсотлетием города.
- Ты что ее, мужик, на трехсотлетие Петербурга откармливаешь? поразились менты.
- Да, - ответил Лукин, - на ее крылья будет нанесена карта города, а в зубах она должна держать якорь. Но вы же видите, что насекомое живет впроголодь. Уже пыльца с крыльев осыпается.
Менты в замешательстве переглянулись, и Лукин понял, что его дело восторжествует.
Вечером того же дня губернатор кричал на подчиненных:
- Смотрите у меня! Вы там мне трехсотлетие не компрометируйте! Я ведь все вижу, как вы с животными обращаетесь! Чуть моль праздничную не уморили, позор какой!
Под моль было списано много денег из бюджета; вечером того же дня Лукин, по обоюдному согласию, пристрелил тварюгу из охотничьего ружья.
- Мысль была ничего, - одобрил Веселуха, - но хороши такие мысли только для "эпохи первоначального накопления". И ты мне, титан Возрождения, больше эдак не крути! Знаем мы твои "надежные схемы".
- Не буду, - поклялся Лукин, а сам подумал: "Ты меня еще узнаешь, Веселуха!"
Шел первый снег, - какое сладкое время для свиданий, для сделок, для конфликтов, для переворотов. И ведь знаем мы, петербургские жители, что не бывает в октябре настоящей зимы, что еще снег смоет черными дождями, но как хорошо бывает и как приятно, когда вдруг, замедляя темп, осадки начинают не капать, а вот именно оседать...
В эти дни Веселуха метался на собаках по Петербургу, пытаясь заключить первый контракт. Срок кредита подходил к концу, в конце декабря маячила смрадная долговая яма. Снежинки падали на красный язык Яна Владиславовича; его волосы цвета светлого металла стояли дыбом, и пригладить их не было никакой возможности. Веселуха источал чистейшее обаяние, он влиял, скакал и интриговал, но директора заводов были и сами не промах. Они подсидели красных директоров, они грабили некогда на большой дороге, учились в бизнес-школах и начинали позорными подметалами. Некоторые из них делали по четыре ошибки в слове из трех букв. Поэтому разговаривал с ними Веселуха так.
- Вашему заводу нужен рентгеновский флуоресцентный? - рявкал он.
- Зачем он нам? - кисло морщились эти консерваторы. - Мы же пластмассовые игрушки делаем.
- Будете смотреть, - гремел Веселуха, - чтобы в пластмассу свинец не попал, а то детки будут ее грызть, помирать, и ваши игрушки никто не будет покупать. А на вас все будут показывать пальцем и говорить: "Вон идет директор завода, который не знал, что в пластмассе был свинец".
Директора обалдевали от такого напора. В кабинете становилось нечем дышать. Веселуха бил графины с водой об пол. Директора чувствовали себя обязанными что-нибудь для него сделать. Мокрый молочный снежок засыпал лениво весь Питер сверху донизу. Страсти разгорались.
- Тут нам прибор какой-то хотят всучить.
- Что за прибор?
- Рентгеновский флюоресцентный спектрометр.
- А он нам что, жизненно необходим?
- Да на хрен он нам не нужен. - Просто позвони им и скажи: "На хрен нам ваш спектрометр? Он нам не нужен". И они отстанут.
Просто позвони им и скажи.
И вот Веселухин телефон наконец зачирикал. Веселуха долго слушал, что по нему сообщают, а потом ответил "Да", положил трубку и небрежно молвил:
- Господа... Мне кажется, у нас наклевывается контракт.
- Вот как! - удивился Лукин.
Он уже сторговал себе приличное местечко в одном из банков, и уже воображал себе, как он скажет Веселухе "Спасибо тебе за доверие".
- И что? - спросил Рябинин жадно. - Мы что, повезем прибор прямо им? нет, пусть сами приходят! Прибор хрупкий. Пусть приходят сюда. Я не повезу прибор, нет, не повезу...
- Ишак ты отвязный, - нежно сказал Веселуха.
На следующий день они повезли прибор заказчику. Накануне долго торговались о цене. Веселуха исходил из себестоимости, Лукин - из рыночной цены, а Рябинин пытался сочинить цену "по совести". Наконец, все было решено, и вот они поехали на "Ауди" Лукина (Веселуха свою девятку продал) к заказчику.
Лукин вел хорошо, но немного резко. Веселуха сидел рядом и непрерывно курил, Рябинин трясся сзади, держа на коленках прибор, как котенка. Вот вдали показались огни завода-заказчика. Их встретил главный инженер. Веселуха взмахом руки пригласил Лукина и Рябинина: те аккуратно внесли прибор и поставили его на стол.
- Ой, какой маленький! - умилились лаборантки. - Спектрометры обычно у-у-у!
- Двадцать четыре килограмма, - сказал Рябинин смущенно.
- А обеспечение ему какое? - поинтересовались программисты.
- Обычный ПК, - пожал плечами Рябинин.
Он стеснялся, но Лукин задал тон:
- Без разрушения и порчи образца! - вскричал он.
- Погрешность до пятого знака по всем элементам! - подхватил Рябинин.
- Сто анализов в сутки!
- Прост до неприличия!
- Работать может даже обезьяна!
Так они распинались; характеристики у прибора были и впрямь исключительные, поверить такому всегда трудно: не обманывают ли нас? Народ переглянулся; тогда к столу вышел главный инженер, хлопнул по крышке прибора ладонью (Рябинин вздрогнул) и спросил веско, глядя Веселухе в глаза:
- Хорошо, а на Западе - сколько стоит такой прибор?
Народ затаил дыхание. Ян Веселуха вежливо ответил:
- Наш прибор не имеет аналогов ни в России, ни на Западе...
Все выдохнули и посмотрели на прибор с благоговением, а главный инженер, не желая показаться лохом, проворчал:
- Это все лирика, а вы продемонстрируйте, как он работает! Может, он и не работает вовсе.
Рябинин, волнуясь, поставил образец в кювету и начал анализ.
Прибор мигнул, тихо пискнул и анализировать не стал.
- Что это он у вас, сломался, что ли?
- Да, ежкин кот, - спроста сказал Рябинин в сердцах.
Ситуация назревала очень смешная, и уже кое-кто начал улыбаться, но Веселуха не дал ситуации созреть:
- Да! - вскричал он вдохновенно. - Прибор сломался. Если бы этого не произошло, вы бы много потеряли! А так у вас имеется редкая возможность понаблюдать, как мы на ходу вносим доработки в его технические характеристики!
- Работа над ним ведется непрерывно, - подключился Лукин. - Он становится все лучше и лучше!
Рябинин засунул руку в недра прибора и что-то там подкрутил: прибор согласно моргнул, пискнул и начал анализ. Рябинин засветился, как горный гном с самоцветами. Прибор был продан. Долговая яма миновала.
Острый снег сваливался в круглые сугробы; он лежал на каждой веточке, на всех мелких подробностях округи: на завитушках Расстрелли, на колоннах Росси, на младенцах, ангелах и демонах. Два бомжа тащили картонную коробку в пункт приема; в конце узкого длинного двора, перед кирпичным забором, махал голыми ветвями обтрепанный тополь.
- Вот - наша резиденция, - сказал Веселуха.
Шаги отдавались эхом в пустых помещениях, оклеенных белой бумагой.
- На берегу пустынных волн, - сказал Лукин.
- Зато на окнах забрала железные, - заступился Веселуха.
- Перестройка, - отозвался Рябинин из угла.
- Чего?
- Перестройка, говорю, - сказал Рябинин. - Журналы восемьдесят девятого - девяносто третьего. Кто-то свалил.
- Пусть лежат, есть не просят, - указал Лукин. - С налогами хуже.
- Да ну, налоги, - махнул рукой Веселуха. - Налогов мы вообще платить не будем.
- Это как, интересно? - подбоченился Лукин. - Сами говорили - без схем!
- А тут никаких схем и не надо, - ответил Веселуха. - Я же временем занимаюсь. Ну, создадим на нашем участке поле того времени, когда были маленькие налоги.
- Да когда ж они были маленькие? - резонно возразил Лукин. - И как это налоговой объяснить? они же не физики.
Трубы играли над Петербургом в миг, когда Веселуха вынес из здания с башнями лист, усеянный подписями и печатями. Все было составлено самодержавно. Остальные могли быть сколь угодно крепкими парнями, но хозяином становился Веселуха, и, по сути, только он, хотя по форме весь этот торт назывался ЗАО НПО "Амарант".
- А логотип? Какой у нас будет логотип?
- Это очень важно.
- Вот такой.
- Это гробик?
- Это кристалл!
- А я такой хотел, смотрите.
- Это глисты?
- Это рентгеновские лучи!!!
Когда проспались, поднимался серый день, снег таял, а второго прибора, законченного три дня назад, на столе не было.
- Черт, - проскрипел Веселуха, хватаясь за голову, - его же уже Кириши купили. Что мы им скажем?
- Что его украли.
- А может, это они его вчера забрали?
- Нам нельзя много пить, - сказал Рябинин мрачно. - Нельзя много пить за начало работы. Вот, например, в моей родной деревне однажды мужики начали строить дом. Накопили на цемент. Причем долго копили, год. Потом купили этот цемент, разгрузили его, жидкий, около ямы под фундамент, и решили на радостях выпить. Хе-хе.
Веселуха откинулся назад, но забыл, что там, сзади. А сзади что-то было вроде пружинки, отчего на дворе стемнело, как в ящике. Край родимый погрузился во мрак, только лаяли собаки, даже машины на Гороховой притихли и не ехали. Небо в окне, перегороженным железным забралом, было полуобморочного цвета: красноватого, сиреневого, местами почти белого - и это была ночь. Внизу было темно, каркали вороны, проносясь низко над снегом.
- Веселуха, я, кажется, знаю, - догадался Рябинин. - Это мой дворянский предок прибор унес.
- Зачем ему?
- Да начальник его на Монетном дворе монету портил, а разницу себе воровал, - объяснил Рябинин, - ну вот, предок мой не будь дурак, хочет это злоупотребление вскрыть и начальника подсидеть.
- Умный ты, правнук, - послышалось из угла.
Предок был невысок, но крепок и хорош собой, насколько можно было разобрать в полумраке. Одет он был в простой казакин берлинского сукна, и шапки не снял.
- Так что я ваш приборчик заберу, ладно? - по-свойски молвил предок, присаживаясь на корточки перед мужиками. - Всеж-ки я его у вас заберу, у вас от одного прибора не убудет, вы еще их наделаете. А долг перед предками и перед Отечеством надо помнить.
- Да, да, - соглашался Рябинин, глядя на предка во все глаза и пытаясь различить в нем сходство с собой.
Веселуха оторвался от стены и встал: был он выше предка на голову, хоть и моложе лет на пятнадцать.
- А вот это вы видели, ваше высокопревосходительство? - спросил Веселуха и показал предку шиш. - Прибор ему, понимаешь! Задаром!
- Так я же за Отечество радею, - повысил голос вельможа. - Этот мерзавец Курятинский нам монету портит, а государыня не знает ничего!
- За Отечество, - буркнул Лукин, - сам, небось, на его месте будешь так же...
- За Отечество - пожалуйста, - согласился Веселуха. - Можем скинуть цену - слегка.
- Я вам не купец торговаться, - надулся предок. - Хотите - от налогов вас избавлю, это могу.
- А ты знаешь, какие у нас налоги? - поинтересовался Лукин.
- А то, - ответил предок, - как не знать. Налоги у вас - грабительские. Сорок с выручки, тридцать с прибыли... Что ж вы, милые? Фонды выбыли? Амортизационный срок? А у нас и на это налог. И прощать не в российском опыте - как на западе, что ни попадя...
- Чем шире живешь, - подхватил Веселуха, - тем больше плати! Как ни крути - отдашь нам - немного, о нет! - прибыли девять десятых в бюджет!
- Неси на блюдечке с синей каемкою!
- Ах, производство наукоемкое?
- Ах, там еще и проборов гора?
- Ура!!!
- В узел рубли увязывай!
- И - ни в чем себе не отказывай!
- Наша гордость, радетель, рачитель!
- Наш... российский производитель!
Рябинин и Лукин, раскрыв рты, слушали эту крамолу, не то раешник, не то джаз, а предок и Веселуха, пьяные, плясали и выпендривались:
- Сорок с прибыли?
- Тридцать с выручки?
- Ах надыбали!
- Нет ли дырочки?
- Куча законов - не пропадем!
- Не перепрыгнем, чай, обойдем!
- Всех обойду!
- Все украду!
- Спрячу!
- Страчу!
- В тень уйду!
- Хамство да барство, что за государство!
- Руки в боки - денежны потоки!
- С покрышкой в деньгах
- В долгах как в шелках
- Сливки общества пеной к ногам государя...
- Вы скоморохи!
- Вы - не бояре!
- Сливки общества.
- Слитки отчества.
- Шурики, борики, тузики, максики...
- ...пузики, прыщики, лысики, глазики...
- Местные боги!
- Оплот демократии!
- А ну-ка снижайте налоги на предприятия
- росчерком правой руки,
- ...временщики!..
Веселуха выдохся и свалился на пол, а предок задумчиво сказал:
- Разучились пить... а ведь этот еще из лучших... Ладно, избавлю вас от налогов. У меня в Питере все схвачено.
С этими словами предок повернулся и вышел вон. Свет вокруг померк окончательно, а Лукин задумчиво сказал:
- Тут давеча читал в одном продвинутом журнале, что понятие "крыша" это уже архаизм. Так вот что они имели в виду.
Аспирант и менеджер по продажам Паша Ненашев в этот момент сидел у себя на кровати в общежитии Финэка, абсолютно оглушенный, держа себя за уши, и не знал, что делать.
С милым, конечно, и в шалаше рай. Но неженатым супругам Паше и Марине ужасно хотелось свой дом. И под это дело Паша взял большой кредит. Уже завезли стройматериалы, уже началась стройка, и тут друг Пашин по жизни и по совместному делу оказался не друг. Вражиной и подлюкой, можно сказать, обернулся Пашин друг.
По истечении пяти минут Паша Ненашев как настоящий менеджер принял решение.
- А толкнуть меня без покрытия, - сказал Паша. - В данный момент я одни сплошные долги.
- И враги, - сказала Маринка, обнимая Пашу за талию.
- Да, враги и долги, - сказал Паша злобно. - И виноват я, кому, блин, поверил! Поэтому я - смотри - толкаю себя без покрытия. Вот я открываю идиотскую газету, которую тебе дали в метро.
Паша развернул газету.
- Теперь я закрываю глаза и тыкаю пальцем, где нужен менеджер по продажам.
- Не делай этого! - пискнула Марина в священном ужасе.
Но Пашин палец уже совершенно неумолимо уткнулся именно туда, где Паша и был, по видимому, нужнее всего.
- Амарант, - прочел Паша, пожимая плечами. - Контора господина Шарашкина с грамоткой имени Филькина. Ну вот, Марина. В нашей стране вообще жить нельзя. Будем, значит, не жить, а как все.
Это был Пашин пунктик. Его отрочество пришлось на эпоху перемен. Даже относительное затишье, последовавшее за кризисом, вызывало в Паше скептическую усмешку. А уж теперь-то ему и вовсе не хотелось верить никому, кроме судьбы.
- А если в этом амаранте все уголовники? - спросила Марина, прижимаясь.
- Блин, - сказал Паша. - Блин! Как все хреново!
Ради прикола Паша решил дойти-таки до этого "Амаранта": это где же это нужен он, сам Паша, менеджер с опытом, да еще и стажировка за границей? Где это имеют наглость его хотеть? Вступив во двор и проплыв пять метров по пояс в снегу, Паша расхохотался. Все кругом было не просто хреново, но просто анекдотически хреново. Предельно, так сказать. Разило помойкой и бомжами, с Сенной доносились попсовые песни.
- И мое сердце, - подпел Паша. - Зам-мерр-ло! О-о-о!!
И вот Паша вошел, принюхиваясь, в серое помещение, оклеенное белой бумагой. На столе стоял компьютер. К нему был присоединен средних размеров прибор. Рядом похаживал мужик. - "Здесь чего-то не хватает, - подумал Паша. - Ах да. Надо повесить на стену карту области".
Нет, здешний воздух Паше положительно нравился. В нем не пахло наркотой. Но это не был и бумажно-кондиционированный дух офиса - дух неопределенный, ведь все бумаги пахнут одинаково, от страха перед разоблачением не потеют, вот так и кидают нашего брата. Здесь пахло определенно: свежими досками и штукатуркой. Потому что исподтишка шел ремонт.
- Так будет пахнуть дом, который построим мы, - сказал себе Паша и вошел внутрь.
Веселуха принял Пашу благосклонно, однако не стал скрывать от него возможных трудностей:
- У нас, Паша, партизанский отряд, - сказал он. - Работать в нашем коллективе - большая честь. Одновременно, не скрою, работа потребует от тебя полной самоотдачи. Денег не обещаю - только удовлетворение от тяжелого труда.
- Физического?
- Не исключено.
- Ну, ничего, - пожал плечами Паша (а что ему оставалось делать). Главное - мне приятно работать с таким умным и опытным человеком, как вы. Самое главное в работе - это коллектив.
- Я могу и из окошка выкинуть, если что, - признался Веселуха. Рябинин - отличный физик, но совок и ретроград, к тому же у него пятеро детей. Ну, а Лукин - просто мелкий жулик, и к тому же не физик. А ты физик?
- Я менеджер, - сказал Паша Ненашев гордо.
И был принят.
Глава 3: Под клиентом
Небо в сахаре затворожено
Взвесь и кружево, мелет крошево
Пашут пахари с красными рожами
Полукружьями.
И мутовкой бьют, и огнем куют,
Месят ночь и день, сыплют снег в сирень.
А синоптики Мерлины
У них дырки просверлены
А синоптики нытики
Они ух аналитики!
На слиянье рек
Молодой слезой
Льется, льется снег
Пополам с грозой.
Цель высока, но есть близкие цели, без которой не будет той, высокой. Продали - хорошо; но как закрепить успех? Над этим не спал дней и ночей Ян Владиславович Веселуха, расхаживая по производству и завязывая рукава свитера на животе.
- Болезни роста - они по двум причинам бывают, - соображал Веселуха на ходу. - Либо не хватает какого-нибудь важного вещества, либо оно не усваивается. В результате одно растет, а другое - нет. Дети в наше время, как правило, выживают, а вот фирмы иногда загибаются, не прожив и года. Почему? Скажи мне, Паша, ты на фирмача учился.
- Потому, - утверждал Паша Ненашев, почесывая бородку, - что средства должны в фирму поступать мощным потоком, а не тоненькой струйкой. Каналы должны соответствовать друг другу. Если мы хотим быть маленькими, мы, конечно, можем каждого клиента ловить на отдельную удочку. Если же мы все-таки хотим расти, придется ловить клиентов сетями.
- Нда? - недоверчиво морщился Веселуха. - Сетями, говоришь? Что-то уж больно красиво. Где ты это вычитал? В учебнике Макбрюннелла и Ко?
- Все об этом говорят! - ссылался Паша. - Велите купить широкие и частые шелковые сети и навесить на них бубенчики, чтобы клиенты запутывались в этих сетях стаями!
- За свой счет покупайте, - распорядился Веселуха. - А мне почему-то не нравится эта идея.
Рябинин и Лукин радостно моргнули глазом, сбегали в Апрашку и купили там огромную сеть. После обеда они долго елозили по крыше, закрепляя на ней сеть и навешивая на нее бубенцы и красные бантики.
- Хм, - сказал Веселуха, увидев их приготовления. - Зря это вы.
- Почему зря? - удивились все.
Веселуха не ответил. Он прошел в сумрачную залу, в которой, каждый под своей лампочкой, сидели сборщики. При виде директора они разинули рты и бросили работать. Их лица были равнодушны и белели кругом, как рубахи; каждый делал свое дело, каждый ждал шести часов, чтобы смыться.
- Вот почему, - понял Веселуха и покачал головой. - Ох, зря это они!
У него были недобрые предчувствия. Паша Ненашев только рукой махнул:
- А, Ян Владиславович, все будет хорошо. Справимся.
Но на следующий день, как только утро приподнялось из снежных перин, сотрудники "Амаранта" услышали бешеный, залихватский звон, или, как шутил Достоевский, "колокольчик-дарвалдай". Вот-вот, именно дарвалдай. Дарвалдаяло по всей крыше, - клиентов в сети было видимо-невидимо.
- Tu l'ai voulu, George Dandin, - высказал Веселуха Паше Ненашеву и Лукину, - теперь лезьте на крышу встречать, западные вы мои!
Клиенты на крыше поднимались на ноги и отряхивались от снега, а на их месте запутывались новые и новые. Лукин помогал отряхнуться дамам, Паша здоровался с мужчинами.
- Нам нужен ваш прибор! - кричали они радостно, слетая с серого декабристского неба в сугробы.
- Нефть татарская! - барахтался в сетях товарищ в овчинной шапке.
- Вода минеральная! - отплевывалась от снега дама в платке.
- Экспертиза судебно-медицинская! - подавал Паше мокрую руку господинчик в черном пальто.
- И нам нужен, и нам! - приветливо вопили клиенты, устремляясь за Пашей гурьбой по лестнице.
Паша проскакал по коридору и распахнул дверь своего кабинета:
- Входите, господа!
Проклятые колокольчики все дарвалдаяли на крыше, и новые потоки клиентов топотали в коридоре, набивались в кабинет.
Паша Ненашев, не будь менеджер, не терял присутствия духа - посопел немного, а потом, перекрывая колокольчик, начал громко и решительно, заложив руки за спину, как премьер-министр:
- Господа!
- А-а-а! - отозвались клиенты.
- Приборов у нас хватит на всех, - обещаю.
Тут Паша сделал широкий жест.
- У-у-у! - запрыгали от радости клиенты.
- Мы удовлетворим все ваши пожелания, - обещал Паша далее, - научим вас всех с ним работать. И не только вас, но и всех, кто захочет к нам обратиться.
- О-о-о! - клиенты перли на Пашу, полчища их лезли в двери, глаза у них горели, они пахли жевательной резинкой, а некоторые чесноком.
- В общем, - округлил Паша вдохновенно, - все по очереди получат по прибору. Долго ждать вам не придется, ведь единственное, чего мы хотим в этой жизни - это чтоб вам было хорошо.
Тут колокольчик перестал дарвалдаять: сеть не выдержала наплыва добычи и слетела во двор, и поток клиентов на время прервался.
Ближе к вечеру Паша сидел за компьютером, занося клиентов в базу данных, и вдруг почувствовал на себе взгляд Веселухи.
- Хулиганничаем? - спросил Веселуха грозно.
- Помаленьку, - небрежно ответил Паша.
- Пошли со мной, - приказал Веселуха, схватил Пашу за руку и потащил в сборку.
Там, скорчившись под настольными лампочками, сидели сборщики приборов. Увидев Веселуху и Пашу, они, конечно, перестали работать и побросали детальки на пол. Кое-кто был с похмелья, почти все небриты, руки их двигались, как в меду.
- Ты собрался обеспечивать приборами всю Россию, - сказал Веселуха нехорошим голосом, - теперь посмотри на этих людей и прикинь, что я должен с тобой сделать.
- А это не мое дело, - беспечно пожал плечами Паша. - Это как бы не моя работа. Это же вы делаете приборы. А я делаю деньги.
Комнату тряхнуло, сборщики попадали на пол, треснуло стекло, и только ботинки Пашины мелькнули за окном.
- Ян, парень не виноват, - пробормотал Рябинин, осторожно заглядывая в комнату. - Он все сделал как надо, а ты не прав.
- Я не прав? - развернулся Веселуха.
- Конечно, не прав, - пискнул Лукин, вылезая вперед. - Продажи - это то, ради чего!.. Если мы не будем продавать, то на хрен тогда!..
- А на хрен он самодеятельность развел? - вскричал Веселуха. - Вы посмотрите на эти рожи! - Тут он указал на сборщиков, которые так и не работали, а сидели сложа ручки и с любопытством наблюдали за скандалом. Посмотрите на эту рвань, пьянь, у них руки растут из жопы, они ничего не умеют, и других нет! Откуда я теперь все эти приборы возьму? Рожу я их, что ли?
- Значит, надо родить, - возразил Лукин твердо. - Клиент всегда прав.
- Да ты за кого? - пригляделся Веселуха к нему. - За клиента или за друга?
- За клиента! - гордо сказал Лукин.
Веселуха покачал головой.
- В чем-то вы, может, и правы, - буркнул он. - Но тогда ведь надо как-то заставить их работать.
- Как, как, - рассудил Рябинин. - Зарплату им повысить.
Сборщики обрадовались.
- Вон, глазки заблестели. Нет, нельзя им зарплату повышать, как ты думаешь?
- И правда, нельзя.
- Эй, ребята, сделаете два прибора к концу недели, премию дам.
- Очень нам надо корячиться, - сказали сборщики.
Рябинин вышел на середину комнаты и гаркнул по-суворовски:
- А ну, совести у вас нет! Мы же вас выгоним на хрен!
- Ваше право, а только быстрее работать мы не будем.
- Ну, что за люди, - брякнул Веселуха в расстройстве. - Вялые, как ботва! Вот россияне и вырождаются поэтому!..
- А при чем тут - вырождаются, - поднял голову самый молодой сборщик, Кирюха с мутными глазами и бритой головой.
- Да при том! При том!.. У нашего прибора ведь такие свойства... Веселуха махнул рукой. - Э, да что с ними разговаривать, они люди конченые, - и отцы-основатели удалились.
Среди сборщиков воцарилось унылое молчание, но в этой тишине ворочались их разбуженная совесть, и странные мысли приходили им в голову.
- Вырождаются, - бурча Кирюха. - В Чечню бы его, он бы там увидел.
- Вот именно, - поддержал его сосед. - А что он имел в виду, про свойства, ты не понял?
- Может, он радиоактивный и на здоровье плохо влияет?
Надушенный и одетый в хорошее пальто, Лукин стоял посередине Сенной площади, поигрывая золотой цепочкой. На цепочке, проносясь у него над головой и навевая крылами сон и мрак, носилась над городом гигантская моль, огромная и серая - страшная.
- Дамы и господа, - вещал Лукин без выражения, - объявляется скупка зимних вещей на прокорм гигантской моли. Данный вид потребляет в день: шуб норковых шесть единиц, полушубков овчинных десять единиц, шапок-ушанок мужских семьдесят пять единиц...
Собирался народ; менты с интересом поглядывали; скинхеды таились у стенки. Пара пропитых субьектов уже успели сбегать домой и толкнуть свои полупердончики; моль радостно приземлилась, сожрала мех и взмыла опять, натягивая цепочку.
- А что она будет есть, если не хватит? - спросила какая-то любопытная старушка.
Менты прислушались.
- Может напасть, - равнодушно сказал Лукин. - У нее вообще-то яички отложены. Скоро потребность увеличится.
На этом месте менты решили вмешаться.
- Гражданин! - сказали они, обступая Лукина. - Давайте со своей молью куда-нибудь за город.
- За город никак нельзя, - сказал Лукин,- поскольку моль требует ухода, горячей воды и центрального отопления. Она нежная. И яички. А если по вашей вине моль умрет, - Лукин отступил на шаг и значительно поднял голову, - у вас будут крупные неприятности в связи с трехсотлетием города.
- Ты что ее, мужик, на трехсотлетие Петербурга откармливаешь? поразились менты.
- Да, - ответил Лукин, - на ее крылья будет нанесена карта города, а в зубах она должна держать якорь. Но вы же видите, что насекомое живет впроголодь. Уже пыльца с крыльев осыпается.
Менты в замешательстве переглянулись, и Лукин понял, что его дело восторжествует.
Вечером того же дня губернатор кричал на подчиненных:
- Смотрите у меня! Вы там мне трехсотлетие не компрометируйте! Я ведь все вижу, как вы с животными обращаетесь! Чуть моль праздничную не уморили, позор какой!
Под моль было списано много денег из бюджета; вечером того же дня Лукин, по обоюдному согласию, пристрелил тварюгу из охотничьего ружья.
- Мысль была ничего, - одобрил Веселуха, - но хороши такие мысли только для "эпохи первоначального накопления". И ты мне, титан Возрождения, больше эдак не крути! Знаем мы твои "надежные схемы".
- Не буду, - поклялся Лукин, а сам подумал: "Ты меня еще узнаешь, Веселуха!"
Шел первый снег, - какое сладкое время для свиданий, для сделок, для конфликтов, для переворотов. И ведь знаем мы, петербургские жители, что не бывает в октябре настоящей зимы, что еще снег смоет черными дождями, но как хорошо бывает и как приятно, когда вдруг, замедляя темп, осадки начинают не капать, а вот именно оседать...
В эти дни Веселуха метался на собаках по Петербургу, пытаясь заключить первый контракт. Срок кредита подходил к концу, в конце декабря маячила смрадная долговая яма. Снежинки падали на красный язык Яна Владиславовича; его волосы цвета светлого металла стояли дыбом, и пригладить их не было никакой возможности. Веселуха источал чистейшее обаяние, он влиял, скакал и интриговал, но директора заводов были и сами не промах. Они подсидели красных директоров, они грабили некогда на большой дороге, учились в бизнес-школах и начинали позорными подметалами. Некоторые из них делали по четыре ошибки в слове из трех букв. Поэтому разговаривал с ними Веселуха так.
- Вашему заводу нужен рентгеновский флуоресцентный? - рявкал он.
- Зачем он нам? - кисло морщились эти консерваторы. - Мы же пластмассовые игрушки делаем.
- Будете смотреть, - гремел Веселуха, - чтобы в пластмассу свинец не попал, а то детки будут ее грызть, помирать, и ваши игрушки никто не будет покупать. А на вас все будут показывать пальцем и говорить: "Вон идет директор завода, который не знал, что в пластмассе был свинец".
Директора обалдевали от такого напора. В кабинете становилось нечем дышать. Веселуха бил графины с водой об пол. Директора чувствовали себя обязанными что-нибудь для него сделать. Мокрый молочный снежок засыпал лениво весь Питер сверху донизу. Страсти разгорались.
- Тут нам прибор какой-то хотят всучить.
- Что за прибор?
- Рентгеновский флюоресцентный спектрометр.
- А он нам что, жизненно необходим?
- Да на хрен он нам не нужен. - Просто позвони им и скажи: "На хрен нам ваш спектрометр? Он нам не нужен". И они отстанут.
Просто позвони им и скажи.
И вот Веселухин телефон наконец зачирикал. Веселуха долго слушал, что по нему сообщают, а потом ответил "Да", положил трубку и небрежно молвил:
- Господа... Мне кажется, у нас наклевывается контракт.
- Вот как! - удивился Лукин.
Он уже сторговал себе приличное местечко в одном из банков, и уже воображал себе, как он скажет Веселухе "Спасибо тебе за доверие".
- И что? - спросил Рябинин жадно. - Мы что, повезем прибор прямо им? нет, пусть сами приходят! Прибор хрупкий. Пусть приходят сюда. Я не повезу прибор, нет, не повезу...
- Ишак ты отвязный, - нежно сказал Веселуха.
На следующий день они повезли прибор заказчику. Накануне долго торговались о цене. Веселуха исходил из себестоимости, Лукин - из рыночной цены, а Рябинин пытался сочинить цену "по совести". Наконец, все было решено, и вот они поехали на "Ауди" Лукина (Веселуха свою девятку продал) к заказчику.
Лукин вел хорошо, но немного резко. Веселуха сидел рядом и непрерывно курил, Рябинин трясся сзади, держа на коленках прибор, как котенка. Вот вдали показались огни завода-заказчика. Их встретил главный инженер. Веселуха взмахом руки пригласил Лукина и Рябинина: те аккуратно внесли прибор и поставили его на стол.
- Ой, какой маленький! - умилились лаборантки. - Спектрометры обычно у-у-у!
- Двадцать четыре килограмма, - сказал Рябинин смущенно.
- А обеспечение ему какое? - поинтересовались программисты.
- Обычный ПК, - пожал плечами Рябинин.
Он стеснялся, но Лукин задал тон:
- Без разрушения и порчи образца! - вскричал он.
- Погрешность до пятого знака по всем элементам! - подхватил Рябинин.
- Сто анализов в сутки!
- Прост до неприличия!
- Работать может даже обезьяна!
Так они распинались; характеристики у прибора были и впрямь исключительные, поверить такому всегда трудно: не обманывают ли нас? Народ переглянулся; тогда к столу вышел главный инженер, хлопнул по крышке прибора ладонью (Рябинин вздрогнул) и спросил веско, глядя Веселухе в глаза:
- Хорошо, а на Западе - сколько стоит такой прибор?
Народ затаил дыхание. Ян Веселуха вежливо ответил:
- Наш прибор не имеет аналогов ни в России, ни на Западе...
Все выдохнули и посмотрели на прибор с благоговением, а главный инженер, не желая показаться лохом, проворчал:
- Это все лирика, а вы продемонстрируйте, как он работает! Может, он и не работает вовсе.
Рябинин, волнуясь, поставил образец в кювету и начал анализ.
Прибор мигнул, тихо пискнул и анализировать не стал.
- Что это он у вас, сломался, что ли?
- Да, ежкин кот, - спроста сказал Рябинин в сердцах.
Ситуация назревала очень смешная, и уже кое-кто начал улыбаться, но Веселуха не дал ситуации созреть:
- Да! - вскричал он вдохновенно. - Прибор сломался. Если бы этого не произошло, вы бы много потеряли! А так у вас имеется редкая возможность понаблюдать, как мы на ходу вносим доработки в его технические характеристики!
- Работа над ним ведется непрерывно, - подключился Лукин. - Он становится все лучше и лучше!
Рябинин засунул руку в недра прибора и что-то там подкрутил: прибор согласно моргнул, пискнул и начал анализ. Рябинин засветился, как горный гном с самоцветами. Прибор был продан. Долговая яма миновала.
Острый снег сваливался в круглые сугробы; он лежал на каждой веточке, на всех мелких подробностях округи: на завитушках Расстрелли, на колоннах Росси, на младенцах, ангелах и демонах. Два бомжа тащили картонную коробку в пункт приема; в конце узкого длинного двора, перед кирпичным забором, махал голыми ветвями обтрепанный тополь.
- Вот - наша резиденция, - сказал Веселуха.
Шаги отдавались эхом в пустых помещениях, оклеенных белой бумагой.
- На берегу пустынных волн, - сказал Лукин.
- Зато на окнах забрала железные, - заступился Веселуха.
- Перестройка, - отозвался Рябинин из угла.
- Чего?
- Перестройка, говорю, - сказал Рябинин. - Журналы восемьдесят девятого - девяносто третьего. Кто-то свалил.
- Пусть лежат, есть не просят, - указал Лукин. - С налогами хуже.
- Да ну, налоги, - махнул рукой Веселуха. - Налогов мы вообще платить не будем.
- Это как, интересно? - подбоченился Лукин. - Сами говорили - без схем!
- А тут никаких схем и не надо, - ответил Веселуха. - Я же временем занимаюсь. Ну, создадим на нашем участке поле того времени, когда были маленькие налоги.
- Да когда ж они были маленькие? - резонно возразил Лукин. - И как это налоговой объяснить? они же не физики.
Трубы играли над Петербургом в миг, когда Веселуха вынес из здания с башнями лист, усеянный подписями и печатями. Все было составлено самодержавно. Остальные могли быть сколь угодно крепкими парнями, но хозяином становился Веселуха, и, по сути, только он, хотя по форме весь этот торт назывался ЗАО НПО "Амарант".
- А логотип? Какой у нас будет логотип?
- Это очень важно.
- Вот такой.
- Это гробик?
- Это кристалл!
- А я такой хотел, смотрите.
- Это глисты?
- Это рентгеновские лучи!!!
Когда проспались, поднимался серый день, снег таял, а второго прибора, законченного три дня назад, на столе не было.
- Черт, - проскрипел Веселуха, хватаясь за голову, - его же уже Кириши купили. Что мы им скажем?
- Что его украли.
- А может, это они его вчера забрали?
- Нам нельзя много пить, - сказал Рябинин мрачно. - Нельзя много пить за начало работы. Вот, например, в моей родной деревне однажды мужики начали строить дом. Накопили на цемент. Причем долго копили, год. Потом купили этот цемент, разгрузили его, жидкий, около ямы под фундамент, и решили на радостях выпить. Хе-хе.
Веселуха откинулся назад, но забыл, что там, сзади. А сзади что-то было вроде пружинки, отчего на дворе стемнело, как в ящике. Край родимый погрузился во мрак, только лаяли собаки, даже машины на Гороховой притихли и не ехали. Небо в окне, перегороженным железным забралом, было полуобморочного цвета: красноватого, сиреневого, местами почти белого - и это была ночь. Внизу было темно, каркали вороны, проносясь низко над снегом.
- Веселуха, я, кажется, знаю, - догадался Рябинин. - Это мой дворянский предок прибор унес.
- Зачем ему?
- Да начальник его на Монетном дворе монету портил, а разницу себе воровал, - объяснил Рябинин, - ну вот, предок мой не будь дурак, хочет это злоупотребление вскрыть и начальника подсидеть.
- Умный ты, правнук, - послышалось из угла.
Предок был невысок, но крепок и хорош собой, насколько можно было разобрать в полумраке. Одет он был в простой казакин берлинского сукна, и шапки не снял.
- Так что я ваш приборчик заберу, ладно? - по-свойски молвил предок, присаживаясь на корточки перед мужиками. - Всеж-ки я его у вас заберу, у вас от одного прибора не убудет, вы еще их наделаете. А долг перед предками и перед Отечеством надо помнить.
- Да, да, - соглашался Рябинин, глядя на предка во все глаза и пытаясь различить в нем сходство с собой.
Веселуха оторвался от стены и встал: был он выше предка на голову, хоть и моложе лет на пятнадцать.
- А вот это вы видели, ваше высокопревосходительство? - спросил Веселуха и показал предку шиш. - Прибор ему, понимаешь! Задаром!
- Так я же за Отечество радею, - повысил голос вельможа. - Этот мерзавец Курятинский нам монету портит, а государыня не знает ничего!
- За Отечество, - буркнул Лукин, - сам, небось, на его месте будешь так же...
- За Отечество - пожалуйста, - согласился Веселуха. - Можем скинуть цену - слегка.
- Я вам не купец торговаться, - надулся предок. - Хотите - от налогов вас избавлю, это могу.
- А ты знаешь, какие у нас налоги? - поинтересовался Лукин.
- А то, - ответил предок, - как не знать. Налоги у вас - грабительские. Сорок с выручки, тридцать с прибыли... Что ж вы, милые? Фонды выбыли? Амортизационный срок? А у нас и на это налог. И прощать не в российском опыте - как на западе, что ни попадя...
- Чем шире живешь, - подхватил Веселуха, - тем больше плати! Как ни крути - отдашь нам - немного, о нет! - прибыли девять десятых в бюджет!
- Неси на блюдечке с синей каемкою!
- Ах, производство наукоемкое?
- Ах, там еще и проборов гора?
- Ура!!!
- В узел рубли увязывай!
- И - ни в чем себе не отказывай!
- Наша гордость, радетель, рачитель!
- Наш... российский производитель!
Рябинин и Лукин, раскрыв рты, слушали эту крамолу, не то раешник, не то джаз, а предок и Веселуха, пьяные, плясали и выпендривались:
- Сорок с прибыли?
- Тридцать с выручки?
- Ах надыбали!
- Нет ли дырочки?
- Куча законов - не пропадем!
- Не перепрыгнем, чай, обойдем!
- Всех обойду!
- Все украду!
- Спрячу!
- Страчу!
- В тень уйду!
- Хамство да барство, что за государство!
- Руки в боки - денежны потоки!
- С покрышкой в деньгах
- В долгах как в шелках
- Сливки общества пеной к ногам государя...
- Вы скоморохи!
- Вы - не бояре!
- Сливки общества.
- Слитки отчества.
- Шурики, борики, тузики, максики...
- ...пузики, прыщики, лысики, глазики...
- Местные боги!
- Оплот демократии!
- А ну-ка снижайте налоги на предприятия
- росчерком правой руки,
- ...временщики!..
Веселуха выдохся и свалился на пол, а предок задумчиво сказал:
- Разучились пить... а ведь этот еще из лучших... Ладно, избавлю вас от налогов. У меня в Питере все схвачено.
С этими словами предок повернулся и вышел вон. Свет вокруг померк окончательно, а Лукин задумчиво сказал:
- Тут давеча читал в одном продвинутом журнале, что понятие "крыша" это уже архаизм. Так вот что они имели в виду.
Аспирант и менеджер по продажам Паша Ненашев в этот момент сидел у себя на кровати в общежитии Финэка, абсолютно оглушенный, держа себя за уши, и не знал, что делать.
С милым, конечно, и в шалаше рай. Но неженатым супругам Паше и Марине ужасно хотелось свой дом. И под это дело Паша взял большой кредит. Уже завезли стройматериалы, уже началась стройка, и тут друг Пашин по жизни и по совместному делу оказался не друг. Вражиной и подлюкой, можно сказать, обернулся Пашин друг.
По истечении пяти минут Паша Ненашев как настоящий менеджер принял решение.
- А толкнуть меня без покрытия, - сказал Паша. - В данный момент я одни сплошные долги.
- И враги, - сказала Маринка, обнимая Пашу за талию.
- Да, враги и долги, - сказал Паша злобно. - И виноват я, кому, блин, поверил! Поэтому я - смотри - толкаю себя без покрытия. Вот я открываю идиотскую газету, которую тебе дали в метро.
Паша развернул газету.
- Теперь я закрываю глаза и тыкаю пальцем, где нужен менеджер по продажам.
- Не делай этого! - пискнула Марина в священном ужасе.
Но Пашин палец уже совершенно неумолимо уткнулся именно туда, где Паша и был, по видимому, нужнее всего.
- Амарант, - прочел Паша, пожимая плечами. - Контора господина Шарашкина с грамоткой имени Филькина. Ну вот, Марина. В нашей стране вообще жить нельзя. Будем, значит, не жить, а как все.
Это был Пашин пунктик. Его отрочество пришлось на эпоху перемен. Даже относительное затишье, последовавшее за кризисом, вызывало в Паше скептическую усмешку. А уж теперь-то ему и вовсе не хотелось верить никому, кроме судьбы.
- А если в этом амаранте все уголовники? - спросила Марина, прижимаясь.
- Блин, - сказал Паша. - Блин! Как все хреново!
Ради прикола Паша решил дойти-таки до этого "Амаранта": это где же это нужен он, сам Паша, менеджер с опытом, да еще и стажировка за границей? Где это имеют наглость его хотеть? Вступив во двор и проплыв пять метров по пояс в снегу, Паша расхохотался. Все кругом было не просто хреново, но просто анекдотически хреново. Предельно, так сказать. Разило помойкой и бомжами, с Сенной доносились попсовые песни.
- И мое сердце, - подпел Паша. - Зам-мерр-ло! О-о-о!!
И вот Паша вошел, принюхиваясь, в серое помещение, оклеенное белой бумагой. На столе стоял компьютер. К нему был присоединен средних размеров прибор. Рядом похаживал мужик. - "Здесь чего-то не хватает, - подумал Паша. - Ах да. Надо повесить на стену карту области".
Нет, здешний воздух Паше положительно нравился. В нем не пахло наркотой. Но это не был и бумажно-кондиционированный дух офиса - дух неопределенный, ведь все бумаги пахнут одинаково, от страха перед разоблачением не потеют, вот так и кидают нашего брата. Здесь пахло определенно: свежими досками и штукатуркой. Потому что исподтишка шел ремонт.
- Так будет пахнуть дом, который построим мы, - сказал себе Паша и вошел внутрь.
Веселуха принял Пашу благосклонно, однако не стал скрывать от него возможных трудностей:
- У нас, Паша, партизанский отряд, - сказал он. - Работать в нашем коллективе - большая честь. Одновременно, не скрою, работа потребует от тебя полной самоотдачи. Денег не обещаю - только удовлетворение от тяжелого труда.
- Физического?
- Не исключено.
- Ну, ничего, - пожал плечами Паша (а что ему оставалось делать). Главное - мне приятно работать с таким умным и опытным человеком, как вы. Самое главное в работе - это коллектив.
- Я могу и из окошка выкинуть, если что, - признался Веселуха. Рябинин - отличный физик, но совок и ретроград, к тому же у него пятеро детей. Ну, а Лукин - просто мелкий жулик, и к тому же не физик. А ты физик?
- Я менеджер, - сказал Паша Ненашев гордо.
И был принят.
Глава 3: Под клиентом
Небо в сахаре затворожено
Взвесь и кружево, мелет крошево
Пашут пахари с красными рожами
Полукружьями.
И мутовкой бьют, и огнем куют,
Месят ночь и день, сыплют снег в сирень.
А синоптики Мерлины
У них дырки просверлены
А синоптики нытики
Они ух аналитики!
На слиянье рек
Молодой слезой
Льется, льется снег
Пополам с грозой.
Цель высока, но есть близкие цели, без которой не будет той, высокой. Продали - хорошо; но как закрепить успех? Над этим не спал дней и ночей Ян Владиславович Веселуха, расхаживая по производству и завязывая рукава свитера на животе.
- Болезни роста - они по двум причинам бывают, - соображал Веселуха на ходу. - Либо не хватает какого-нибудь важного вещества, либо оно не усваивается. В результате одно растет, а другое - нет. Дети в наше время, как правило, выживают, а вот фирмы иногда загибаются, не прожив и года. Почему? Скажи мне, Паша, ты на фирмача учился.
- Потому, - утверждал Паша Ненашев, почесывая бородку, - что средства должны в фирму поступать мощным потоком, а не тоненькой струйкой. Каналы должны соответствовать друг другу. Если мы хотим быть маленькими, мы, конечно, можем каждого клиента ловить на отдельную удочку. Если же мы все-таки хотим расти, придется ловить клиентов сетями.
- Нда? - недоверчиво морщился Веселуха. - Сетями, говоришь? Что-то уж больно красиво. Где ты это вычитал? В учебнике Макбрюннелла и Ко?
- Все об этом говорят! - ссылался Паша. - Велите купить широкие и частые шелковые сети и навесить на них бубенчики, чтобы клиенты запутывались в этих сетях стаями!
- За свой счет покупайте, - распорядился Веселуха. - А мне почему-то не нравится эта идея.
Рябинин и Лукин радостно моргнули глазом, сбегали в Апрашку и купили там огромную сеть. После обеда они долго елозили по крыше, закрепляя на ней сеть и навешивая на нее бубенцы и красные бантики.
- Хм, - сказал Веселуха, увидев их приготовления. - Зря это вы.
- Почему зря? - удивились все.
Веселуха не ответил. Он прошел в сумрачную залу, в которой, каждый под своей лампочкой, сидели сборщики. При виде директора они разинули рты и бросили работать. Их лица были равнодушны и белели кругом, как рубахи; каждый делал свое дело, каждый ждал шести часов, чтобы смыться.
- Вот почему, - понял Веселуха и покачал головой. - Ох, зря это они!
У него были недобрые предчувствия. Паша Ненашев только рукой махнул:
- А, Ян Владиславович, все будет хорошо. Справимся.
Но на следующий день, как только утро приподнялось из снежных перин, сотрудники "Амаранта" услышали бешеный, залихватский звон, или, как шутил Достоевский, "колокольчик-дарвалдай". Вот-вот, именно дарвалдай. Дарвалдаяло по всей крыше, - клиентов в сети было видимо-невидимо.
- Tu l'ai voulu, George Dandin, - высказал Веселуха Паше Ненашеву и Лукину, - теперь лезьте на крышу встречать, западные вы мои!
Клиенты на крыше поднимались на ноги и отряхивались от снега, а на их месте запутывались новые и новые. Лукин помогал отряхнуться дамам, Паша здоровался с мужчинами.
- Нам нужен ваш прибор! - кричали они радостно, слетая с серого декабристского неба в сугробы.
- Нефть татарская! - барахтался в сетях товарищ в овчинной шапке.
- Вода минеральная! - отплевывалась от снега дама в платке.
- Экспертиза судебно-медицинская! - подавал Паше мокрую руку господинчик в черном пальто.
- И нам нужен, и нам! - приветливо вопили клиенты, устремляясь за Пашей гурьбой по лестнице.
Паша проскакал по коридору и распахнул дверь своего кабинета:
- Входите, господа!
Проклятые колокольчики все дарвалдаяли на крыше, и новые потоки клиентов топотали в коридоре, набивались в кабинет.
Паша Ненашев, не будь менеджер, не терял присутствия духа - посопел немного, а потом, перекрывая колокольчик, начал громко и решительно, заложив руки за спину, как премьер-министр:
- Господа!
- А-а-а! - отозвались клиенты.
- Приборов у нас хватит на всех, - обещаю.
Тут Паша сделал широкий жест.
- У-у-у! - запрыгали от радости клиенты.
- Мы удовлетворим все ваши пожелания, - обещал Паша далее, - научим вас всех с ним работать. И не только вас, но и всех, кто захочет к нам обратиться.
- О-о-о! - клиенты перли на Пашу, полчища их лезли в двери, глаза у них горели, они пахли жевательной резинкой, а некоторые чесноком.
- В общем, - округлил Паша вдохновенно, - все по очереди получат по прибору. Долго ждать вам не придется, ведь единственное, чего мы хотим в этой жизни - это чтоб вам было хорошо.
Тут колокольчик перестал дарвалдаять: сеть не выдержала наплыва добычи и слетела во двор, и поток клиентов на время прервался.
Ближе к вечеру Паша сидел за компьютером, занося клиентов в базу данных, и вдруг почувствовал на себе взгляд Веселухи.
- Хулиганничаем? - спросил Веселуха грозно.
- Помаленьку, - небрежно ответил Паша.
- Пошли со мной, - приказал Веселуха, схватил Пашу за руку и потащил в сборку.
Там, скорчившись под настольными лампочками, сидели сборщики приборов. Увидев Веселуху и Пашу, они, конечно, перестали работать и побросали детальки на пол. Кое-кто был с похмелья, почти все небриты, руки их двигались, как в меду.
- Ты собрался обеспечивать приборами всю Россию, - сказал Веселуха нехорошим голосом, - теперь посмотри на этих людей и прикинь, что я должен с тобой сделать.
- А это не мое дело, - беспечно пожал плечами Паша. - Это как бы не моя работа. Это же вы делаете приборы. А я делаю деньги.
Комнату тряхнуло, сборщики попадали на пол, треснуло стекло, и только ботинки Пашины мелькнули за окном.
- Ян, парень не виноват, - пробормотал Рябинин, осторожно заглядывая в комнату. - Он все сделал как надо, а ты не прав.
- Я не прав? - развернулся Веселуха.
- Конечно, не прав, - пискнул Лукин, вылезая вперед. - Продажи - это то, ради чего!.. Если мы не будем продавать, то на хрен тогда!..
- А на хрен он самодеятельность развел? - вскричал Веселуха. - Вы посмотрите на эти рожи! - Тут он указал на сборщиков, которые так и не работали, а сидели сложа ручки и с любопытством наблюдали за скандалом. Посмотрите на эту рвань, пьянь, у них руки растут из жопы, они ничего не умеют, и других нет! Откуда я теперь все эти приборы возьму? Рожу я их, что ли?
- Значит, надо родить, - возразил Лукин твердо. - Клиент всегда прав.
- Да ты за кого? - пригляделся Веселуха к нему. - За клиента или за друга?
- За клиента! - гордо сказал Лукин.
Веселуха покачал головой.
- В чем-то вы, может, и правы, - буркнул он. - Но тогда ведь надо как-то заставить их работать.
- Как, как, - рассудил Рябинин. - Зарплату им повысить.
Сборщики обрадовались.
- Вон, глазки заблестели. Нет, нельзя им зарплату повышать, как ты думаешь?
- И правда, нельзя.
- Эй, ребята, сделаете два прибора к концу недели, премию дам.
- Очень нам надо корячиться, - сказали сборщики.
Рябинин вышел на середину комнаты и гаркнул по-суворовски:
- А ну, совести у вас нет! Мы же вас выгоним на хрен!
- Ваше право, а только быстрее работать мы не будем.
- Ну, что за люди, - брякнул Веселуха в расстройстве. - Вялые, как ботва! Вот россияне и вырождаются поэтому!..
- А при чем тут - вырождаются, - поднял голову самый молодой сборщик, Кирюха с мутными глазами и бритой головой.
- Да при том! При том!.. У нашего прибора ведь такие свойства... Веселуха махнул рукой. - Э, да что с ними разговаривать, они люди конченые, - и отцы-основатели удалились.
Среди сборщиков воцарилось унылое молчание, но в этой тишине ворочались их разбуженная совесть, и странные мысли приходили им в голову.
- Вырождаются, - бурча Кирюха. - В Чечню бы его, он бы там увидел.
- Вот именно, - поддержал его сосед. - А что он имел в виду, про свойства, ты не понял?
- Может, он радиоактивный и на здоровье плохо влияет?