Страница:
Нет, не случайно Победоносцев считал, что без поддержки государства православной Церкви не устоять.
Вот и нормативы Закона от 4 июля 1894 г.:
Одним из феноменов российской ментальности является ксенофобия. Раньше было принято считать, что корни этого общественно–психологического фактора уходят в необразованность и темноту народных масс. Но век двадцатый, век массовой образованности и просвещения, дает по–прежнему примеры подобной патологии — будь то в коммунистический период или в постсоветский. Менялись только ярлыки: штундист, космополит, баптист, враг народа.
Уже упоминалось о созыве в 1891 г. в Москве Совещания православных иерархов. Так вот, Резолюция гласила:
В 1887 г. Св. Синод собирает первый Съезд противосектантских миссионеров. Было создано Миссионерское общество для возвращения заблудших овец в православное стадо; этих заблудших было так много, а батюшки были столь невежественны в вопросах собственной веры, что срочно потребовалось подкрепление. Общество и стало кузницей кадров для подготовки инквизиторов; им были даны и соответствующие права.
В 1891 г. состоялся второй Съезд. Вопросы обсуждались интересные:
Из распоряжения Министерства народного просвещения от 19 ноября 1893 года видно, что инспекторы народных училищ исключали из школ детей тех, кто уклонялся от православия.
Молчали ли тогда передовые общественные деятели? О графе Л. Толстом хорошо известно, что он выступал и словом, и делом в защиту гонимых. Достаточно вспомнить его заботу о духоборах, которые вынуждены были выехать из России, спасаясь от репрессий.
Интересно письмо христианского философа В. С. Соловьева, написанное им Победоносцеву в 1892 г.:
Мировая пресса «била в колокола» о мученичестве штундистов; английская писательница Гебса Стретон написала «Великий путь страданий в конце XIX века», немецкий автор Келлер написал «Соль земли».
Преследуемые вовсе не были религиозными фанатиками. Они рассуждали здраво:
Весьма показателен пример, извлеченный из «дела» окружного суда в мае 1883 г.; судили отпавших от православия:
«— Ходите ли вы в церковь?
— Прежде ходили, а теперь нет.
— Почему же вы перестали ходить?
— А чего же ходить туда? Духовенство за все деньги просит». Подсудимые осуждены, чему они были весьма рады. «Больше всего они боялись/чтобы суд им не вынес оправдательного вердикта и тем не лишил бы их возможности переселиться на новые земли» [344]. По окончании процесса несколько крестьянских семейств обратились к судьям с заявлением, что они тоже штундисты, и просили сослать их на Кавказ, «потоку что от безземелия и разных притеснений им житья не стало» [345]. Несчастные наивные люди; они не знали, что ожидало их на Кавказе.
Для облегчения своего положения в штундистских общинах существовала денежная взаимопомощь — это давало возможность избежать долгов в налоговых платежах. Так ведь и это было запрещено специальным распоряжением [346](вплоть до самой «перестройки» наши власти тоже запрещали в христианских общинах взаимопомощь).
Вначале, когда говорилось о терминах, мы называли данное христианское движение рационалистическим. В самом деле, по ряду вопросов бытового, социального и даже политического характера эти верующие рассуждали весьма трезво. «Отношение членов семьи сектантской между собой вполне любовные, мирные; главенство мужа в семье признается сектантами по Писанию. К школам и учению сектанты относятся сочувственно; никакого предубеждения против книг гражданской печати в них не замечается; даже и разные научные занятия считаются полезным делом» [347].
Несчастные гонимые христиане самобытного русского духовного пробуждения в поисках защиты от вопиющей несправедливости могли и не распознать, с кем они имеют дело. У нас нет конкретных сведений о принадлежности кого–то из этих верующих к партии социалистов, есть только косвенный намек: «Отчего мы не запрещаем христианам и верующим в Бога поступать в нашу партию?» [358]. Сближающим фактором, несомненно, было гонение со стороны правительства и так называемых сектантов, и революционеров. Тюрьмы и ссылки, каторга, где они вместе разделяли лишения и, несомненно, поддерживали друг друга, — это тоже, как известно, сближает. Марксисты в поисках поддержки своих идей у населения в немалой степени расчитывали на эти факторы, хотя конкретно об определенном слое верующих вопрос возник, как мы упоминали, лишь на втором Съезде РСДРП, т. е. в начале нынешнего века.
Марксисты во главе с Лениным обратили внимание на самостоятельное демократическое движение в рационалистическом сектантстве.
Но, повторяем, как правило, подсудимых никто не защищал (см. в Приложении письма Кушнерова). А среди социалистов, марксистов и революционеров различных толков были люди юридически грамотные. И если они оказывали правозащитную помощь сектантам, то это кроме благодарности у последних, естественно, ничего не вызывало.
Но не будем торопить время. Еще только заканчивался XIX век, репрессий хватит и на начало XX, вплоть до «октябрьского переворота». А пока…
Бывшие босяки, или по–нынешнему бомжи, каким–то образом обратились к Богу через чье–то «сектантское» усердие. Разгульный образ жизни Федот Стаднюк и Агриппина оставили и решили свой брак освятить в православном храме. «Новые религиозные убеждения их уже были известны священнику и диакону церкви. Венчание прошло обычным порядком, без приключений, но когда священник уходил в алтарь, то, давая свое благословение новобрачным, хотел было, чтобы они поцеловали у него крест и по обыкновению руку его, но Стаднюки отказались. Тогда подскочил к Стаднюку дюжий (здоровенный) диакон с псаломщиком, схватил его за руку и впившись когтями в его тело, поволок его к алтарю целовать иконы. Стаднюк наотрез отказался. Тогда клиросники (диакон, псаломщик и некоторые другие) подхватили Стаднюка на руки и хотели с размаху угодить головой в большую застекленную икону, но Стаднюк, предвидя могущее быть поранение от стекла, послал вперед не голову, а свои ноги, отчего вдребезги разлетелось иконное стекло. Клиросники еще больше рассвирепели и ожесточились: они хотели Стаднюка свалить с ног и стоптать ногами, но последний не один раз в своей босяцкой жизни уже испытал такое положение и сразу сметил их намерение: всею силою ухватился за пери-' ла ограды около алтаря и так долгое время оставался. Они же, не имея возможности оторвать его от перил, били его кулаками под боки и всячески старались причинить ему мучения.
Крики и смятение людей, бывших в церкви, не помогали до тех пор, пока не приехал в церковь какой–то фельдфебель со своими солдатами, которому и удалось прекратить избиение Стаднюка.
После сей «пастырской любви к заблудшим овцам православного стада» Стаднюк долго болел ребрами и внутренностями, от которой болезни 30 декабря 1903 года, 52 лет от роду, умер в больнице Киево–Кирилловского богоугодного заведения» [367].
Вот и нормативы Закона от 4 июля 1894 г.:
«Дети штундистов должны быть отчуждаемы от родителей и отданы на попечение родственников, принадлежащих православной церкви; а если это невозможно, то они должны быть переданы на попечение местного духовенства (т. е. в монастырь. — А.Б.);Чтобы не утруждать себя необходимостью входить в юридические тонкости, было решено, что «должно быть одно название, штунда, для всех сект во всех их направлениях» [330]. А вот и реакция Ясевич–Бородаевской на эту юридическую «находку»:
— С этого времени штундистам запрещается проводить службы и открывать школы;
— Паспорта и удостоверения личности штундистов должны иметь отметку об их принадлежности к этой секте. Любой работодатель, принявший на работу штундиста, должен быть подвергнут штрафу;
— Имена членов этой секты должны быть переданы министру путей сообщения, который вывесит списки в железнодорожных конторах для того, чтобы они не могли устроиться там на работу;
— Штундистам запрещается нанимать на работу православных. Нарушение наказывается ссылкой на Кавказ на срок до пяти лет;
— Штундистам запрещается покупать или брать в аренду землю. Любой штундист, уличенный в чтении Библии или в молитве вместе с другими, должен быть арестован и немедленно выслан в Сибирь в административном порядке (без суда. — А.Б.);все проповедники должны быть приговорены к исправительным работам на рудниках в Сибири;
— Штундистов следует хоронить в стороне от освященной земли; для них запрещается проводить заупокойную службу;
— Всем сектантам запрещается покидать места жительства. Они должны признаваться юридически недееспособными в ведении финансовых и торговых дел;
— Проповедники и авторы религиозных работ должны приговариваться к 8–16 месячному заключению, за повторное нарушение предусматривается 32–48 месячное заключение в крепости, за третье нарушение — ссылка» [329].
«Последний законодательный акт, от 4 июля 1894 года о штунде, получивший столь j печальную известность, переполнил чашу страданий сектантов, так как превращенный в универсальное орудие борьбы, он уничтожил всякое понятие о законности в отношение всех сектантов,..» [331].Ну и что? Это же всё государство делало: и законы издавало, и их же претворяло в жизнь. Но религиозное законодательство вдохновлял, готовил и представлял императору на высочайшее утверждение «духовный департамент полиции», Св. Синод, а на местах с ортодоксальным рвением следили, доносили, натравливали, проклинали с амвонов смиренные пастыри. Мы уважительно относимся к многовековой православной культуре как свободному духовному волеизъявлению, хотя тенденции нынешнего дня заставляют учитывать и иное.
Одним из феноменов российской ментальности является ксенофобия. Раньше было принято считать, что корни этого общественно–психологического фактора уходят в необразованность и темноту народных масс. Но век двадцатый, век массовой образованности и просвещения, дает по–прежнему примеры подобной патологии — будь то в коммунистический период или в постсоветский. Менялись только ярлыки: штундист, космополит, баптист, враг народа.
Уже упоминалось о созыве в 1891 г. в Москве Совещания православных иерархов. Так вот, Резолюция гласила:
«Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать место жительства. Все преступления против православной церкви должны разбираться не в светских, а в духовных судах (инквизиция!). Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали на работу, ни на жительство, пока жизнь в России не станет для них невыносимой (антихрист!). Дети их должны силой отбираться и воспитываться в православной вере» [332].Цитата взята из работы Л. И. Шендеровского и ему принадлежат восклицания, заключенные им в скобках.
В 1887 г. Св. Синод собирает первый Съезд противосектантских миссионеров. Было создано Миссионерское общество для возвращения заблудших овец в православное стадо; этих заблудших было так много, а батюшки были столь невежественны в вопросах собственной веры, что срочно потребовалось подкрепление. Общество и стало кузницей кадров для подготовки инквизиторов; им были даны и соответствующие права.
В 1891 г. состоялся второй Съезд. Вопросы обсуждались интересные:
«о воспрещении законным порядком устраивать штундистам свои молитвенные дома.., о приведении приговоров суда над штундистами в исполнение как можно скорее…»В 1897 г. третий Съезд миссионеров вынес решение, по которому вышедших из православия можно было ссылать в Сибирь уже не через суд, а в соответствии с приговорами местных сходов. Иначе говоря, самосуд объявлялся законной нормой. Позже достаточно будет приговоров «троек».
«Эти злодеяния власти называли «стерилизацией» (?! — А.Б.), а попечение над ней было доверено православному духовенству, которое обвиняемых направляло в суд, представляя чаще всего фальшивых свидетелей, и подсудимых суд наказывал ссылкой на дальний Кавказ или Сибирь. Выход из православной церкви считался актом беззакония, и поэтому еретики (? — А.Б.) были лишены всех прав. Их браки считались бесправными и нелегальными; их дети тоже были нелегальными, не регистрированными и не получали метрических документов» [333].Через сто лет вышла книга, собранная из писем и воспоминаний. Приведем хотя бы несколько фрагментов.
«Если «еретик» умирал, то поп местного церковного прихода не давал разрешения на погребение умершего на православном кладбище, а устройство кладбищ для «еретиков» не разрешалось. Поэтому часто умерший оставался дома долгое время, а семейство его, понятно, переносило много неприятностей. Часто совершались погребения на еврейских кладбищах или на собственном дворе, или в огороде. Можно себе представить, какие страдания переносили «еретики» по причине этого преступного действия православных духовных. Затем, очень часто, попы подстрекали своих прихожан к нападкам и избиениям «еретиков» [334].
«Все тюрьмы и места ссылок были заполнены «штундистами» — евангельскими христианами и их семействами… Дорога к местам ссылок была особенно тягостной и мученической. «Штундистов» присоединяли к криминалистам, преступникам, злодеям и убийцам (знакомая практика. — А.Б.). Многих транспортировали закованными в оковах с наполовину бритой головой, в ужасных негигиенических условиях, часто без пропитания и с очень строгим отношением жайдармов–конвоиров. Многие из них погибли на этой дороге страданий, а многие в ссылке» [335].
«Тогда гонители стали хватать, чтобы отправить в тюрьму. В домах оставались грудные дети… «Пустите в дом взять ребенка, его надо кормить грудью!..» — «Обойдется и без груди»,— зло смеялись гонители. Матерей погнали за 40 верст в Уманьскую тюрьму… Плачущие дети не давали покоя другим людям… Среди женщин было много евреек с младенцами. Когда они узнали, почему плачут дети, то брали их на руки и кормили своей грудью. Слезы текли по лицам этих женщин: «Бедные малютки, за что вас наказывают?» [336].Поторопился, впереди был еще 1894 год!
«…После изнурительного заточения в Херсонской тюрьме, заковали в цепи и погнали этапом в Киев вместе с уголовниками, а жен и детей вслед за ними на подводах. Из Киева этап повели в Москву… В Москве продержали всю зиму, и нас, жен, тоже держали в тюрьме… Не дождавшись теплой погоды, этап отправили в Сибирь. Конечной остановкой был г. Томск. Наши узники шли в дождь, жару и мороз, и конвой был немилосерден к ним… Да, трудно передать все, что мы тогда видели и слышали. Почти все дети в семьях заключенных поумирали от тифа, который косил всех подряд…» [337].
«В 1894 году… Ратушному уже шел седьмой десяток лет. Может быть это или состояние его здоровья, или то, что он уже четырежды был под судом(курсив мой. — А.Б.) и на последнем был оправдан, послужило то, что Ратушный не был сослан…» [338].
«Уже в 1887 году министр юстиции граф Пален, сам последователь Редстока, сравнил преследования русских сектантов с преследованиями инквизиции» [339].
Из распоряжения Министерства народного просвещения от 19 ноября 1893 года видно, что инспекторы народных училищ исключали из школ детей тех, кто уклонялся от православия.
Молчали ли тогда передовые общественные деятели? О графе Л. Толстом хорошо известно, что он выступал и словом, и делом в защиту гонимых. Достаточно вспомнить его заботу о духоборах, которые вынуждены были выехать из России, спасаясь от репрессий.
Интересно письмо христианского философа В. С. Соловьева, написанное им Победоносцеву в 1892 г.:
«Политика религиозных преследований и насильственного распространения казенного православия, видимо, истощила небесное долготерпение… Между тем со всех сторон от восточной Сибири и до Западной окраины европейской части России поступают вести, что эта политика не только не смягчается, но еще больше ужесточается. Миссионерский Съезд в Москве с небывалым цинизмом провозгласил бессилие духовных средств борьбы с расколом и сектантством и необходимость светского меча» [340].Отечественные журналы «Свободная мысль», «Беседа», газета «Неделя» и другие (см. в Приложении) публиковали сообщения с мест о репрессиях. В 1894 г. в Англии был издан роман С. Степняка–Кравчинского «Штундист Павел Руденко» о преследованиях неправославных христиан. В газете «Новое время» предводитель дворянства Орловской губернии М. А. Стахович писал: «Кто же запретил свободу совести и кто карает? Разобравшись в законах, выходит, что карает гражданская власть вместе с духовной. При этом они не только соединились, но и перепутали свои несовместимые области…» [341]. Предводитель дворянства напомнил случай, когда штундистов заперли в церкви и в церкви же их пороли. Это вызвало сильный резонанс, и в разных печатных органах выясняли и уточняли: в церкви ли штундистов пороли или все же в церковной ограде.
Мировая пресса «била в колокола» о мученичестве штундистов; английская писательница Гебса Стретон написала «Великий путь страданий в конце XIX века», немецкий автор Келлер написал «Соль земли».
Преследуемые вовсе не были религиозными фанатиками. Они рассуждали здраво:
«Родится у вас младенец, вы платите попу деньги за крещение, а мы сами читаем молитвы, нарекаем имя, и деньги остаются в кармане. За венчание, за похороны, за молебны вы платите попу деньги, а мы это делаем сами и без всяких расходов» [342].При всеобщей бедности привлекала «легкость жизни без расходов на храм, без препятствий в браке и без постов.., широкое развитие среди сектантов взаимопомощи в виде денег и труда…» [343].
Весьма показателен пример, извлеченный из «дела» окружного суда в мае 1883 г.; судили отпавших от православия:
«— Ходите ли вы в церковь?
— Прежде ходили, а теперь нет.
— Почему же вы перестали ходить?
— А чего же ходить туда? Духовенство за все деньги просит». Подсудимые осуждены, чему они были весьма рады. «Больше всего они боялись/чтобы суд им не вынес оправдательного вердикта и тем не лишил бы их возможности переселиться на новые земли» [344]. По окончании процесса несколько крестьянских семейств обратились к судьям с заявлением, что они тоже штундисты, и просили сослать их на Кавказ, «потоку что от безземелия и разных притеснений им житья не стало» [345]. Несчастные наивные люди; они не знали, что ожидало их на Кавказе.
Для облегчения своего положения в штундистских общинах существовала денежная взаимопомощь — это давало возможность избежать долгов в налоговых платежах. Так ведь и это было запрещено специальным распоряжением [346](вплоть до самой «перестройки» наши власти тоже запрещали в христианских общинах взаимопомощь).
Вначале, когда говорилось о терминах, мы называли данное христианское движение рационалистическим. В самом деле, по ряду вопросов бытового, социального и даже политического характера эти верующие рассуждали весьма трезво. «Отношение членов семьи сектантской между собой вполне любовные, мирные; главенство мужа в семье признается сектантами по Писанию. К школам и учению сектанты относятся сочувственно; никакого предубеждения против книг гражданской печати в них не замечается; даже и разные научные занятия считаются полезным делом» [347].
«Штундисты не только не считают за грех иметь светские книги, но даже выписывают газеты, покупают их у евреев и торгашей, выпрашивают у помещиков. Местные, более распространенные в крае газеты, читаются штундистами даже на общественных собраниях» [348].Победоносцев отчитывался перед царем:
«Сектанты останавливают мысль народа и на вопросах чисто общественного, социального и государственного порядка… Особенно часто затрагиваются… вопросы о благе всех людей, свободе, равенстве, братстве, властях, о государственных повинностях, присяге, войне и о судах» [349].
«Не ограничиваясь областью веры, эти сектантские трактаты рассуждают о наболевших вопросах в духе социализма и не везде даже прикровенно» [350].Вот тезисы духоборов:
«В сектантской среде кроме более–менее умеренного элемента создался уже и другой, более политически развитый, несомненно настроенный достаточно оппозиционно…» [351].
«Царь один, небесный, а на земле царя не должно быть… Как человек осмелился снять с Царя Небесного титул и присвоить его себе?» [352].Конечно, духоборы со своим «утопическим социализмом» выглядят наивно. Но им, людям трудовым, земные заботы и проблемы вовсе не были чужды. Даже упоминавшийся выше священник Ф. Титов счел нужным сказать в их адрес похвальные слова:
«Земля — Божия. Она создана для всех равно. Владение — грабеж. Князья и помещики ограбили народ, завладев столько земли» [353].
«Во мнении русской администрации того края (Закавказского. — А Б.) они всегда пользовались наилучшей репутацией как люди трудолюбивые, хозяйственные, содействовавшие колонизации отдаленной окраины государства именно в русском духе, всегда трезвые, исправно платившие всякие подати и аккуратно отбывавшие разные повинности, никогда не замечавшиеся ни в каких преступлениях и даже почти никогда не обращавшиеся к гражданскому и тем более уголовному суду; наконец, как люди, оказывавшие русскому правительству по временам весьма важные, иногда действительно незаменимые услуги. Так, например, во время последней русско–турецкой войны духоборы безмездно дали все средства для перевозки русской армии и доставления провианта, чем оказали великую услугу своему отечеству…» [354].Интересен ответ одной общины на письмо толстовцев Трегубова и Черткова, опубликовавших его в зарубежном «Свободном слове»:
«В первом вопросе Вы, очевидно, ошибочно поставили слово «бунтовать» (против притеснителей) вместо слова «возмущаться», а потому мы вынуждены ответить на Ваш вопрос так: бунтовать всегда дурно, но возмущаться против притеснителей всегда хорошо, и тем более хорошо, чем самоотверженнее и любовнее к притесненным будет способ возмущения» [355].Приведем еще ряд свидетельств. Баптистский руководитель пишет:
«Кто будет спорить, что право сходок и свободная печать есть залог прогресса? Где этого нет, там господствует деспотизм» [356].Другой руководитель баптистский общины:
«Если мы хотим свободы в России, то политическим деятелям… следовало бы начать с того, чтобы добиваться введения конституции, чтобы народ имел своих представителей, которые могли бы заявлять о его нуждах и принимать или отвергать законопроекты» [357].Последние данные относятся к периоду, когда протест сугубо религиозный и протест политический, как два потока, стали сходиться. Верующие не знали истинной природы революционеров, хотя внешние признаки недовольства и протеста были схожими, да и объект недовольства у них был, по сути, один: социально–политический строй. Н. Бердяев в известной работе «Истоки и смысл русского коммунизма» раскрывает идеалистические, незрело–религиозные мотивации социализма на ранней стадии зарождения. Но религиозный налет быстро улетучивается, и уже в народниках богоотрицание было совершенно очевидно. По этой причине народ, будучи сам темен в вопросах веры, все–таки каким–то внутренним религиозным чутьем угадал, что ему с нигилистами не по пути.
Несчастные гонимые христиане самобытного русского духовного пробуждения в поисках защиты от вопиющей несправедливости могли и не распознать, с кем они имеют дело. У нас нет конкретных сведений о принадлежности кого–то из этих верующих к партии социалистов, есть только косвенный намек: «Отчего мы не запрещаем христианам и верующим в Бога поступать в нашу партию?» [358]. Сближающим фактором, несомненно, было гонение со стороны правительства и так называемых сектантов, и революционеров. Тюрьмы и ссылки, каторга, где они вместе разделяли лишения и, несомненно, поддерживали друг друга, — это тоже, как известно, сближает. Марксисты в поисках поддержки своих идей у населения в немалой степени расчитывали на эти факторы, хотя конкретно об определенном слое верующих вопрос возник, как мы упоминали, лишь на втором Съезде РСДРП, т. е. в начале нынешнего века.
Марксисты во главе с Лениным обратили внимание на самостоятельное демократическое движение в рационалистическом сектантстве.
«Известен факт роста в крестьянской среде сектантства и рационализма… Мы говорим лишь, что рабочая партия не может, не нарушая основных заветов марксизма и не совершая громаднейшей политической ошибки, пройти мимо тех революционных элементов» [359].Мы видели, что было немало судебных процессов (хотя в основном вопросы решались и без судов, о чем, как мы тоже видели, свидетельствовали иные предписания различных противосектанстских Совещаний). Но желающих представлять интересы обвиняемых на суде и юридически грамотно защищать их фактически не было. Ведь понятие «политическая конъюнктура» существовало и тогда. Мы упоминали лишь об одном — И. П. Кушнерове, который и сам был «штундистом». Он «с 1884 года взял на себя труд по обжалованию несправедливых действий против верующих… В то время адвокаты обычно не брались защищать подсудимых верующих… Благодаря его (Кушнерова. — А.Б.) обращениям в высшие юридические инстанции с делами обвиняемых, кассационный департамент Сената вынужден был отменить многие приговоры» [360].
Но, повторяем, как правило, подсудимых никто не защищал (см. в Приложении письма Кушнерова). А среди социалистов, марксистов и революционеров различных толков были люди юридически грамотные. И если они оказывали правозащитную помощь сектантам, то это кроме благодарности у последних, естественно, ничего не вызывало.
«Мы, социалисты, идем к ним (сектантам. — А.Б.), зовем их на борьбу с угнетающим и нас, и их правительством и с православной государственной церковью» [361].Социалисты, разумеется, в своих средствах печати использовали весьма охотно многочисленные факты преследований христиан.
«Стенографические отчеты собеседований миссионеров с сектантами, речи сектантов на судебных процессах, письма сектантов, очевидно отобранные при обысках, писанная сектантами литература.., все это, вместе взятое, дает весьма солидный материал» [362].Ленин советовал:
«Сектантами не только не пренебрегать, а при широкой постановке дела нашей социал–демократической пропаганды нам необходимо будет воспользоваться и их настроениями и фактами их преследования» [363].Верующие не знали, какими средствами их попутчики собирались устанавливать «царство справедливости». Но общие принципы им были понятны:
«Сектанты охотно брали и читали революционную и социалистическую литературу и распространяли ее. Отзывы о литературе были в общем весьма благоприятны; литература не только нравилась, но, как писали сами сектанты, «открывала глаза на все сущее» [364].
«ограничение самодержавной власти в России, провозглашение свободы, которая бы гарантировала всем неприкосновенность домашнего очага, полную свободу совести, слова и собраний и которая бы дала всем классам населения широкое самоуправление» [365].И вот мы уже слышим от новоштундистов:
«Попы проповедуют веру языческую; мы ее отвергаем, а наша вера будет вот какова: свобода, равенство и братство» [366].Чтобы закрыть этот вопрос, скажем, что после революции 1917 года большевики действительно несколько благоволили к сектантам в силу того, что последние, как видим, были поставлены правящей и господствующей православной Церковью в положение изгоев; а с Церковью у революционеров были, понятно, свои счеты. Позднее же для господствующей уже партии было все равно — сектанты или православные, ибо, как считали большевики, все были одурманены «опиумом народа». Но в революциях 1905 года, тем более 1917 года неправославные христиане не участвовали, вовремя разглядев подлинный дух большевиков.
Но не будем торопить время. Еще только заканчивался XIX век, репрессий хватит и на начало XX, вплоть до «октябрьского переворота». А пока…
Бывшие босяки, или по–нынешнему бомжи, каким–то образом обратились к Богу через чье–то «сектантское» усердие. Разгульный образ жизни Федот Стаднюк и Агриппина оставили и решили свой брак освятить в православном храме. «Новые религиозные убеждения их уже были известны священнику и диакону церкви. Венчание прошло обычным порядком, без приключений, но когда священник уходил в алтарь, то, давая свое благословение новобрачным, хотел было, чтобы они поцеловали у него крест и по обыкновению руку его, но Стаднюки отказались. Тогда подскочил к Стаднюку дюжий (здоровенный) диакон с псаломщиком, схватил его за руку и впившись когтями в его тело, поволок его к алтарю целовать иконы. Стаднюк наотрез отказался. Тогда клиросники (диакон, псаломщик и некоторые другие) подхватили Стаднюка на руки и хотели с размаху угодить головой в большую застекленную икону, но Стаднюк, предвидя могущее быть поранение от стекла, послал вперед не голову, а свои ноги, отчего вдребезги разлетелось иконное стекло. Клиросники еще больше рассвирепели и ожесточились: они хотели Стаднюка свалить с ног и стоптать ногами, но последний не один раз в своей босяцкой жизни уже испытал такое положение и сразу сметил их намерение: всею силою ухватился за пери-' ла ограды около алтаря и так долгое время оставался. Они же, не имея возможности оторвать его от перил, били его кулаками под боки и всячески старались причинить ему мучения.
Крики и смятение людей, бывших в церкви, не помогали до тех пор, пока не приехал в церковь какой–то фельдфебель со своими солдатами, которому и удалось прекратить избиение Стаднюка.
После сей «пастырской любви к заблудшим овцам православного стада» Стаднюк долго болел ребрами и внутренностями, от которой болезни 30 декабря 1903 года, 52 лет от роду, умер в больнице Киево–Кирилловского богоугодного заведения» [367].
«Грозный блюститель порядка приказал разогнать собрание. Вооруженные городовые пошли в ряды по меж молившихся с криками «разойдись!». Городовой № 413 Приходько, подойдя к молившемуся за начальство брату Семену Виткову, грубо приказал ему: «брось болтать языком!», а когда запели «Христос Спаситель, Бог вселенной, храни Россию и царя», то здесь полиция подняла такой шум, что как будто бы дело противогосударственное» [368].
«Теперь я еще вам расскажу про одного молоканина. Он шел со мною этапом, очень уже стар, 96 лет. Шли трое: отец, сын и зять; заковали их в кандалы. А в другой тюрьме начальник сказал: старика расковать. Его везли и на нары высаживали спать, потому что сам не мог взобраться. С сыном шла жена и трое детей, а зять вдов и вел троих детей. Зять в Тифлисе умер, то с него кандалы сняли, так раскованного и погребли, а дети остались в Тифлисе, а старик дошел до места, освободили и умер сейчас, а сын живет и до сих пор. Старик плакал и рассказывал мне: «Веришь ли, брат, что я им не сделал обиды и на маковое зерно, а меня выслали за ложь, да еще, голубь мой, я удивлялся бы, если бы лгали простые люди, а то сам священник учил как лгать. Один пьяница пропил все, что у него было, и уже одурел, ходил по свету так, как мара (привидение), и украл у меня один улей с пчелами и с медом, и его посадили в тюрьму, и отсидев, пришел он домой и, очевидно, рыл, рыл, рыл яму так, как свинья, и говорит: «что мне тому Поликану сделать за то, что он меня в тюрьму посадил? А тот (священник) ему и говорит: «скажи, что Поликаны хулили икону Пресвятой Богородицы, говорили на Богородицу: какая она Матерь Божья, если у нее мужа нет, а дитя есть». И поставили в протокол того пьяницу свидетелем, а меня с детьми и внуками выслали понапрасну.