Булгаков Михаил. Мертвые души

Чичиков. Страм, страм, матушка! Просто страм. Кто ж станет покупать их?
Ну, какое употребление он может из них сделать?
Коробочка. А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся?
Чичиков. Воробьев пугать по ночам?
Коробочка. С нами крестная сила!

Пауза.

Чичиков. Ну так что же? Отвечайте, по крайней мере.

Пауза.

Первый. ...Старуха задумалась, она видела, что дело, точно, как будто
выгодно. Да только уж слишком новое и небывалое, а потому начала сильно
побаиваться, как бы не надул ее покупщик!
Чичиков. О чем вы думаете, Настасья Петровна?
Коробочка. Право, я все не приберу, как мне быть. Лучше я вам пеньку
продам.
Чичиков. Да что ж пенька? Помилуйте, я вас прошу совсем о другом, а вы
мне пеньку суете! (Пауза.) Так как же, Настасья Петровна?
Коробочка. Ей-богу, товар такой странный, совсем небывалый.
Чичиков (трахнув стулом). Чтоб тебе! Черт, черт!

Часы пробили с шипением.

Коробочка. Ох, не припоминай его, Бог с ним! Ох, еще третьего дня всю
ночь мне снился, окаянный. Такой гадкий привиделся, а рога-то длиннее
бычачьих.
Чичиков. Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного
христианского человеколюбия хотел: вижу, бедная вдова убивается, терпит
нужду. Да пропади она и околей со всей вашей деревней!
Коробочка. Ах, какие ты забранки пригинаешь!
Чичиков. Да не найдешь слов с вами. Право, словно какая-нибудь, не
говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене. И сама не ест, и другим
не дает.
Коробочка. Да чего ж ты рассердился так горячо? Знай я прежде, что ты
такой сердитый, я бы не прекословила. Изволь, я готова отдать за пятнадцать
ассигнацией.

Гроза утихает.

Первый. ...Уморила, проклятая старуха!
Чичиков. Фу, черт! (Отирает пот.) В городе какого-нибудь
поверенного или знакомого имеете, которого могли бы уполномочить на
совершение крепости?
Коробочка. Как же. Протопопа отца Кирилла сын служит в палате.
Чичиков. Ну, вот и отлично. (Пишет.) Подпишите. (Вручает деньги.) Ну,
прощайте, матушка.
Коробочка. Да ведь бричка твоя еще не готова.
Чичиков. Будет готова, будет.
Селифан (в дверях). Готова бричка.
Чичиков. Что ты, болван, так долго копался? Прощайте, прощайте,
матушка. (Выходит.)
Коробочка (долго крестится). Батюшки... Пятнадцать ассигнацией... В
город надо ехать... Промахнулась, ох, промахнулась я, продала втридешева. В
город надо ехать... Узнать, почем ходят мертвые души. Фетинья! Фетинья!

Фетинья появилась.

Фетинья, вели закладывать... в город ехать... стали покупать... Цену узнать
нужно!..

Занавес

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

За занавесом слышен взрыв медной музыки. Занавес открывается.
Ночь. Губернаторская столовая. Громадный стол. Ужин. Огни. Слуги.

Губернаторша. Так вот вы как, Павел Иванович, приобрели!
Чичиков. Приобрел, приобрел, ваше превосходительство.
Губернатор. Благое дело, право, благое дело.
Чичиков. Да, я вижу сам, ваше превосходительство, что более благого
дела не мог бы предпринять.
Полицеймейстер. Виват, ура, Павел Иванович!
Председатель. |
Почтмейстер. } Ура!
Прокурор. |
Собакевич. Да что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу, что такое именно
вы приобрели? Ведь какой народ! Просто золото. Ведь я им продал каретника
Михеева.
Председатель. Нет, будто и Михеева продали? Славный мастер. Он мне
дрожки переделывал. Только позвольте, как же, ведь вы мне сказывали, что он
умер?
Собакевич. Кто, Михеев умер? Это его брат умер. А он преживехонький и
стал здоровее прежнего.
Губернатор. Славный мастер Михеев.
Собакевич. Да будто один Михеев? А Пробка Степан - плотник? Милушкин -
кирпичник? Телятников Максим - сапожник?
Софья Ивановна. Зачем же вы их продали, Михаил Семенович, если они люди
мастеровые и нужные для дома?
Собакевич. А так, просто нашла дурь. Дай, говорю, продам, да и продал
сдуру.

Анна Григорьевна, Софья Ивановна, Почтмейстер, Манилова хохочут.

Прокурор. Но, позвольте, Павел Иванович, узнать, как же вы покупаете
крестьян без земли? Разве на вывод?
Чичиков. На вывод.
Прокурор. Ну, на вывод - другое дело. А в какие места?
Чичиков. В места? В Херсонскую губернию.
Губернатор. О, там отличные земли.
Председатель. Рослые травы.
Почтмейстер. А земли в достаточном количестве?
Чичиков. В достаточном. Столько, сколько нужно для купленных крестьян.
Полицеймейстер. Река?
Почтмейстер. Или пруд?
Чичиков. Река, впрочем, и пруд есть.
Губернатор. За здоровье нового херсонского помещика.
Все. Ура!
Председатель. Нет, позвольте...
Анна Григорьевна. Чш... Чш...
Председатель. За здоровье будущей жены херсонского помещика!


Рукоплесканья.
Манилов. Любезный Павел Иванович! Председатель. Нет, Павел Иванович,
как вы себе хотите...
Почтмейстер. Это выходит, только избу выхолаживать: на порог, да и
назад.
Прокурор. Нет, вы проведите время с нами.
Анна Григорьевна. Мы вас женим. Иван Григорьевич, женим его?
Председатель. Женим, женим...
Почтмейстер. Уж как вы ни упирайтесь, а мы вас женим, женим, женим...
Полицеймейстер. Нет, батюшка, попали сюда, так не жалуйтесь.
Софья Ивановна. Мы шутить не любим!
Чичиков. Что ж, зачем упираться руками и ногами... Женитьба еще не
такая вещь. Была б невеста...
Полицеймейстер. Будет невеста, как не быть.
Софья Ивановна. |
} Будет как не быть.
Анна Григорьевна |
Чичиков. А коли будет...
Полицеймейстер. Браво, остается.
Почтмейстер. Виват, ура, Павел Иванович!

Музыка на хорах. Портьера распахивается, и появляется Ноздрев в
сопровождении Мижуева.

Ноздрев. Ваше превосходительство... Извините, что опоздал... Зять мой,
Мижуев... (Пауза.) А, херсонский помещик! Херсонский помещик! Что, много
наторговал мертвых?

Общее молчание.

Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, он торгует мертвыми душами!

Гробовое молчание, и в лице меняются двое: Чичиков и Собакевич.

Ей-богу. Послушай, Чичиков, вот мы все здесь твои друзья. Вот его
превосходительство здесь... Я б тебя повесил, ей-богу, повесил... Поверите,
ваше превосходительство, как он мне сказал: продай мертвых душ, - я так и
лопнул со смеху!

Жандармский полковник приподнимается несколько и напряженно слушает.

Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод.
Каких на вывод! Да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, ты
скотина, ей-богу. Вот и его превосходительство здесь... Не правда ли,
прокурор? Уж ты, брат, ты, ты... Я не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем
ты покупал мертвые души. Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно. У
тебя, ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство
здесь... Не правда ли, прокурор?.. Вы не поверите, ваше превосходительство,
как мы друг к другу привязаны... То есть просто, если бы вы сказали, вот я
здесь стою, а вы бы сказали: "Ноздрев, скажи по совести, кто тебе дороже -
отец родной или Чичиков?" Скажу - Чичиков, ей-богу! Позволь, душа, я влеплю
тебе один безе. Уж вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне
его... Да, Чичиков, уж ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть
тебе в белоснежную щеку твою...

Чичиков приподнимается с искаженным лицом, ударяет Ноздрева в грудь.
Тот отлетает.

Один безе. (Обнимает губернаторскую дочку и целует ее.)

Дочка пронзительно вскрикивает. Гул. Все встают.

Губернатор. Это уже ни на что не похоже. Вывести его!

Слуги начинают выводить Ноздрева и Мижуева. Гул.

Ноздрев (за сценой). Зять мой! Мижуев!

Губернатор дает знак музыке. Та начинает туш, но останавливается. Чичиков
начинает пробираться к выходу. Дверь открывается, и в ней появляется
булава швейцара, а затем Коробочка. Гробовое молчание.

Коробочка. Почем ходят мертвые души?

Молчание. Место Чичикова пусто.

Занавес

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Первый (перед занавесом). ...Весь город заговорил про мертвые души и
губернаторскую дочку. Про Чичикова и мертвые души. Про губернаторскую дочку
и Чичикова. И все, что ни есть, поднялось. Как вихорь, взметнулся дотоле,
казалось, дремавший город. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд
Карлович, о которых и не слышно было никогда. В гостиных заторчал какой-то
длинный с простреленной рукой. На улицах показались крытые дрожки, неведомые
линейки, дребезжалки, колесосвистки. Всякий, как баран, остановился, выпучив
глаза...

За занавесом слышен звон дверного колокольчика.

И заварилась каша. (Скрывается.)

Занавес открывается. Комната голубого цвета. Попугай качается в кольце.

Софья Ивановна (влетая). Вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала
к вам?
Анна Григорьевна, Ну, ну!
Софья Ивановна. Вы послушайте только, что я вам открою. Ведь это
история... Сконапель истоар!.. {Так называемая история (фр.).}
Анна Григорьевна. Ну, ну!..
Софья Ивановна. Вообразите, приходит сегодня ко мне протопопша, отца
Кирилла жена, и что б вы думали, наш-то приезжий, Чичиков, каков? А?
Анна Григорьевна. Как, неужели он протопопше строил куры?!
Софья Ивановна. Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры. Вы послушайте,
что рассказала протопопша. Коробочка, оказывается, остановилась у нее.
Приезжает бледная как смерть и рассказывает. В глухую полночь раздается у
Коробочки в воротах стук ужаснейший... и кричат: "Отворите, отворите, не то
будут выломаны ворота!.."
Анна Григорьевна. Ах, прелесть, так он за старуху принялся?.. Ах, ах,
ах...
Софья Ивановна. Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы
полагаете.

Резкий колокольчик.

Анна Григорьевна. Неужели вице-губернаторша приехала? Параша, кто
там?..
Макдональд Карлович (входя). Анна Григорьевна. Софья Ивановна. (Целует
ручки.)
Анна Григорьевна. Ах, Макдональд Карлович!
Макдональд Карлович. Вы слышали?!
Анна Григорьевна. Да, как же. Вот Софья Ивановна рассказывает.
Софья Ивановна. Вообразите себе только, является вооруженный с ног до
головы, вроде Ринальдо Ринальдини.
Макдональд Карлович. Чичиков?!
Софья Ивановна. Чичиков. И требует: продайте говорит Коробочке, все
души, которые умерли...
Макдональд Карлович. Ай, яй, яй...
Софья Ивановна. Коробочка отвечает очень резонно. Говорит: я не могу
продать, потому что они мертвые... Нет, говорит, не мертвые... Кричит, не
мертвые... Это мое дело знать!.. Если б вы знали, как я перетревожилась,
когда услышала все это...
Макдональд Карлович. Ай, яй, яй, яй...
Анна Григорьевна. Что бы такое могли значить мертвые души? Муж мой
говорит, что Ноздрев врет!
Софья Ивановна. Да как же врет?.. Коробочка говорит: я не знаю, что мне
делать! Заставил меня подписать какую-то фальшивую бумагу и бросил на стол
ассигнациями пятнадцать рублей...
Макдональд Карлович. Ай, яй, яй, яй... (Неожиданно целует руки Анне
Григорьевне и Софье Ивановне.) До свидания, Анна Григорьевна. До свидания,
Софья Ивановна.
Анна Григорьевна. Куда же вы, Макдональд Карлович?
Макдональд Карлович. К Прасковье Федоровне. (От двери.) Здесь
скрывается что-то другое - под мертвыми душами. (Убегает.)
Софья Ивановна. Я, признаюсь, тоже думаю... А что ж, вы полагаете,
здесь скрывается?
Анна Григорьевна. Мертвые души...
Софья Ивановна. Что, что?..
Анна Григорьевна. Мертвые души...
Софья Ивановна. Ах, говорите, ради Бога!
Анна Григорьевна. Это просто выдумано для прикрытия. А дело вот в чем:
он хочет увезти губернаторскую дочку!
Софья Ивановна. Ах, Боже мой. Уж этого я бы никак не могла
предполагать.
Анна Григорьевна. А я, как только вы открыли рот, сейчас же смекнула, в
чем дело.

Колокольчик.

Софья Ивановна. Каково же, после этого, институтское воспитание. Уж вот
невинность!
Анна Григорьевна. Жизнь моя, какая невинность! Она за ужином говорила
такие речи, что, признаюсь, У меня не хватит духу произнести их.
Сысой Пафнутьевич (входит). Здравствуйте, Анна Григорьевна!
Здравствуйте, Софья Ивановна.
Анна Григорьевна. Сысой Пафнутьевич, здравствуйте.
Сысой Пафнутьевич. Слышали про мертвые души? Что за вздор, в самом
деле, разнесли по городу?
Софья Ивановна. Какой же вздор, Сысой Пафнутьевич, он хотел увезти
губернаторскую дочку.
Сысой Пафнутьевич. Ай, яй, яй, яй. Но как же Чичиков, будучи человеком
заезжим, мог решиться на такой пассаж? Кто мог помогать ему?
Софья Ивановна. А Ноздрев?
Сысой Пафнутьевич (хлопнув себя по лбу). Ноздрев... Ну, да...
Анна Григорьевна. Ноздрев! Ноздрев! Он родного отца хотел продать или
лучше - проиграть в карты.

Резкий колокольчик.

Сысой Пафнутьевич. До свидания, Анна Григорьевна. До свидания, Софья
Ивановна. (В дверях сталкивается с входящим Прокурором.)
Прокурор. Куда ж вы, Сысой Пафнутьевич?
Сысой Пафнутьевич. Некогда, некогда, Антипатор Захарьевич. (Выбегает.)
Прокурор. Софья Ивановна. (Целуетручку.)
Анна Григорьевна. Ты слышал?
Прокурор (больным голосом). Что еще, матушка?.. Мертвые души - выдумка,
употреблены только для прикрытия.
Софья Ивановна. Он думал увезти губернаторскую дочку.
Прокурор. Господи!..
Софья Ивановна. Ну, душечка, Анна Григорьевна, я еду, я еду...
Анна Григорьевна. Куда?
Софья Ивановна. К вице-губернаторше.
Анна Григорьевна. И я с вами. Я не могу! я так перетревожилась.
Параша... Параша...

Обе дамы исчезают. Слышно, как прогрохотали дрожки.

Прокурор. Параша!
Параша. Чего изволите?
Прокурор. Вели Андрюшке никого не принимать... Кроме чиновников... А
буде Чичиков приедет, не принимать. Не приказано, мол. И это, закуску...
Параша. Слушаю, Антипатор Захарьевич. (Уходит.)
Прокурор (один). Что ж такое в городе делается? (Крестится.)

Слышно, как пролетели дрожки с грохотом, затем загремел опять колокольчик в
дверях. Послышались смутные голоса Параши и Андрюши.
Потом стихло. Попугай внезапно: "Ноздрев! Ноздрев!"

Господи. И птица уже! Нечистая сила! (Крестится.)
Опять колокольчик. Ну пошла писать губерния! Заварилась каша.

Послышались голоса. Входят: Почтмейстер, Председатель, Полицеймейстер.

Полицеймейстер. Здравствуйте, Антипатор Захарьевич. Вот черт принес
этого Чичикова. (Выпивает рюмку.)
Председатель. У меня голова идет кругом. Я, хоть убей, не знаю, кто
таков этот Чичиков. И что это такое - мертвые души.
Почтмейстер. Как человек, судырь ты мой, он светского лоску...
Полицеймейстер. Воля ваша, господа, это дело надо как-нибудь кончить.
Ведь это что же в городе... Одни говорят, что он фальшивые бумажки делает.
Наконец - странно даже сказать - говорят, что Чичиков - переодетый Наполеон.
Прокурор. Господи, Господи...
Полицеймейстер. Я думаю, что надо поступить решительно.
Председатель. Как же решительно?
Полицеймейстер. Задержать его, как подозрительного человека.
Председатель. А если он нас задержит, как подозрительных людей?
Полицеймейстер. Как так?
Председатель. Ну, а если он с тайными поручениями. Мертвые души...
Гм... Будто купить... А может быть, это разыскание обо всех тех умерших, о
которых было подано: "от неизвестных случаев"?
Почтмейстер. Господа, я того мнения, что это дело надо хорошенько
разобрать, и разобрать камерально - сообща. Как в английском парламенте.
Чтобы досконально раскрыть, до всех изгибов, понимаете.
Полицеймейстер. Что ж, соберемся.
Председатель. Да! Собраться и решить вкупе, что такое Чичиков.

Колокольчик. Голос Андрюшки за сценой: "Не приказано принимать". Голос
Чичикова: "Как, что ты? Видно, не узнал меня? Ты всмотрись хорошенько в
лицо".
Чиновники затихают. Попугай неожиданно: "Ноздрев".

Полицеймейстер. Чш... (Бросается к попугаю, накрывает его платком.)

Голос Андрюшки: "Как не узнать. Ведь я вас не впервой вижу. Да вас-то и не
ведено пускать".
Голос Чичикова: "Вот тебе на. Отчего? Почему?"
Голос Андрюшки: "Такой приказ".
Голос Чичикова: "Непонятно".

Слышно, как грохнула дверь. Пауза.

Полицеймейстер (шепотом). Ушел!

Занавес

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Вечер. Кабинет Полицеймейстера. В стороне приготовлена закуска. На стене
портрет шефа особого корпуса жандармов графа Александра] Христ[офоровича]
Бенкендорфа.

Полицеймейстер (квартальному). Придет?
Квартальный. Был очень рассержен, отправил меня к черту. Но, когда
прочитал в записке, что будут карты, смягчился. Придет.

Стук. Входят Председатель, Прокурор и Почтмейстер. Жандармский полковник
сидит в отдалении.

Полицеймейстер. Ну, господа, в собственных бумагах его порыться не мог.
Из комнаты не выходит чем-то заболел. Полощет горло молоком с фигой.
Придется расспросить людей. (В дверь.) Эй!

Входит Селифан, с кнутом, снимает шапку.

Ну, любезный, рассказывай про барина.
Селифан. Барин как барин.
Полицеймейстер. С кем водился?
Селифан. Водился с людьми хорошими, с господином Перекроевым...
Полицеймейстер. Где служил?
Селифан. Он сполняет службу государскую, сколесский советник. Был в
таможне, при казенных постройках...
Полицеймейстер. Каких именно?

Пауза.

Ну, ладно.
Селифан. Лошади три. Одна куплена три года назад тому. Серая выменена
на серую. Третья - Чубарый - тоже куплена.
Полицеймейстер. Сам-то Чичиков, действительно, называется Павел
Иванович?
Селифан. Павел Иванович. Гнедой - почтенный конь, он сполняет свой
долг. Я ему с охотой дам лишнюю меру, потому что он почтенный конь. И
Заседатель - тож хороший конь. Тпрр!.. Эй, вы, други почтенные!..
Полицеймейстер. Ты пьян как сапожник.
Селифан. С приятелем поговорил, потому что с хорошим человеком можно
поговорить, в том нет худого... и закусили вместе...
Полицеймейстер. Вот я тебя как высеку, так ты у меня будешь знать, как
говорить с хорошим человеком.
Селифан (расстегивая армяк). Как милости вашей будет завгодно, коли
высечь - то и высечь. Я ничуть не прочь от того. Оно и нужно посечь, потому
что мужик балуется. (Взмахивает кнутом.)
Полицеймейстер (хмуро). Пошел вон.
Селифан (уходя). Тпрр... Балуй...
Полицеймейстер (выглянувшему в дверь Квартальному). Петрушку.

Петрушка входит мертво пьяный.

Прокурор. В нетрезвом состоянии.
Полицеймейстер (с досадой). А, всегда таков. (Петрушке.) Кроме сивухи,
ничего в рот не брал? Хорош, очень хорош. Уж вот, можно сказать, удивил
красотой Европу. Рассказывай про барина.

Молчание.

Председатель (Петрушке). С Перекроевым водился?

Молчание.

Почтмейстер. Лошадей три?

Молчание.

Полицеймейстер. Пошел вон, сукин сын.

Петрушку уводят.

Жандармский полковник (из угла). Нужно сделать несколько расспросов
тем, у которых были куплены души.
Полицеймейстер (Квартальному). Коробочку привезли? Попроси ее сюда.

Коробочка входит.

Председатель. Скажите, пожалуйста, точно ли к вам в ночное время
приезжал один человек, покушавшийся вас убить, если вы не отдадите каких-то
душ?
Коробочка. Возьмите мое положение... Пятнадцать рублей ассигнациями!..
Я вдова, я человек неопытный... Меня не трудно обмануть в деле, в котором я,
признаться, батюшка, ничего не знаю.
Председатель. Да расскажите прежде пообстоятельнее, как это...
Пистолеты при нем были?
Коробочка. Нет, батюшка, пистолетов я, оборони Бог, не видала. Уж,
батюшка, не оставьте. Поясните, по крайней мере, чтобы я знала цену-то
настоящую.
Председатель. Какую цену, что за цена, матушка, какая цена?
Коробочка. Да мертвая-то душа почем теперь ходит?
Прокурор. О, Господи!..
Полицеймейстер. Да она дура от роду или рехнулась.
Коробочка. Что же пятнадцать рублей. Ведь я не знаю, может, они
пятьдесят или больше...
Жандармский полковник. А покажите бумажку. (Грозно.) По-ка-жи-те
бумажку! (Осматривает бумажку.) Бумажка как бумажка.
Коробочка. Да вы-то, батюшка, что ж вы-то не хотите мне сказать, почем
ходит мертвая душа?
Председатель. Да помилуйте, что вы говорите! Где же видано, чтобы
мертвых продавали?!
Коробочка. Нет, батюшка, да вы, право... Теперь я вижу, что вы сами
покупщик.
Председатель. Я председатель, матушка, здешней палаты.
Коробочка. Нет, батюшка, вы это, уж того... Сами хотите меня
обмануть... Да ведь вам же хуже, я б вам продала и птичьих перьев.
Председатель. Матушка, говорю вам, что я председатель. Что ваши птичьи
перья, не покупаю ничего!
Коробочка. Да Бог знает, может, вы и председатель, я не знаю... Нет,
батюшка, я вижу, что вы и сами хотите купить.
Председатель. Матушка, я вам советую полечиться. У вас тут недостает.

Коробочку удаляют.

Полицеймейстер. Фу, дубиноголовая старуха!
Ноздрев (входит). Ба... ба... ба... прокурор. Ну а где губернские
власти, там и закуска. (Выпивает.) А где же карты?
Полицеймейстер. Скажи, пожалуйста, что за притча в самом деле, эти
мертвые души? Верно ли, что Чичиков скупал мертвых?
Ноздрев (выпив). Верно.
Прокурор. Логики нет никакой.
Председатель. К какому делу можно приткнуть мертвых?
Ноздрев. Накупил на несколько тысяч. Да я и сам ему продал, потому что
не вижу причины, почему бы не продать. Ну вас, ей-богу. Где карты?
Полицеймейстер. Позволь, потом. А зачем сюда вмешалась губернаторская
дочка?
Ноздрев. А он подарить ей хотел их. (Выпивает.)
Прокурор. Мертвых?!
Полицеймейстер. Андроны едут, сапоги всмятку.
Прокурор. Не шпион ли Чичиков? Не старается ли он что-нибудь разведать?
Ноздрев. Старается. Шпион.
Прокурор. Шпион?
Ноздрев. Еще в школе - ведь я с ним вместе учился - его называли
фискалом. Мы его за это поизмяли так, что нужно было потом приставить к
одним вискам двести сорок пиявок.
Прокурор. Двести сорок?
Ноздрев. Сорок.
Полицеймейстер. А не делатель ли он фальшивых бумажек?
Ноздрев. Делатель. (Выпивает.) Да, с этими бумажками вот уж где смех
был! Узнали однажды, что в его доме на два миллиона фальшивых ассигнаций.
Ну, натурально, опечатали дом его. Приставили караул. На каждую дверь по два
солдата. И Чичиков переменил их в одну ночь. На другой день снимают
печати... все ассигнации настоящие.
Полицеймейстер. Вот что, ты лучше скажи, точно ли Чичиков имел
намерение увезти губернаторскую дочку?
Ноздрев (выпив). Да я сам помогал в этом деле. Да если бы не я, так и
не вышло бы ничего.
Жандармский полковник. Где было положено венчаться?
Ноздрев. В деревне Трухмачевке... поп отец Сидор... за венчанье
семьдесят пять рублей.
Почтмейстер. Дорого.
Ноздрев. И то бы не согласился! Да я его припугнул. Перевенчал
лабазника Михаилу на куме... я ему и коляску свою даже уступил... И
переменные лошади мои...
Полицеймейстер. Кому? Лабазнику? Попу?
Ноздрев. Да ну тебя! Ей-богу... Где карты? Зачем потревожили мое
уединение? Чичикову.
Прокурор. Страшно даже сказать... Но по городу распространился слух,
что будто Чичиков... Наполеон.
Ноздрев. Без сомнения.

Чиновники застывают.

Прокурор. Но как же?
Ноздрев. Переодеты и... (Выпивает.)
Председатель. Но ты уж, кажется, пули начал лить...
Ноздрев. Пули?.. (Таинственно.) Стоит, а на веревке собаку держит.
Прокурор. Кто?!
Ноздрев. Англичанин. Выпустили его англичане с острова Елены. Вот он и
пробирается в Россию, будто бы Чичиков. Не-ет. А в самом деле он вовсе не
Чичиков. (Пьянеет. Надевает треугольную шляпу Полицеймейстера.)
Полицеймейстер. Черт знает что такое. Да ну, ей-богу. А ведь сдает на
портрет Наполеона!

Ноздрев ложится.

Пьян!

Пауза.

Почтмейстер. А знаете ли, господа, кто это Чичиков?
Все. А кто?!..
Почтмейстер. Это, господа, судырь мой, не кто другой, как капитан
Копейкин...
Председатель. Кто таков этот капитан Копейкин?
Почтмейстер (зловеще). Так вы не знаете, кто таков капитан Копейкин?..
Полицеймейстер. Незнаем!
Почтмейстер. После кампании двенадцатого года, судырь мой, - вместе с
ранеными прислан был и капитан Копейкин. Пролетная голова, привередлив, как
черт, забубеж какой-то... Под Красным ли или под Лейпцигом, только, можете
себе вообразить, ему оторвало руку и ногу. Безногий черт, на воротнике
жар-птица!..

Послышался стук деревянной ноги. Чиновники притихли.

...Куда делся капитан Копейкин, неизвестно, но появилась в рязанских лесах
шайка разбойников, и атаман-то этой шайки был, судырь ты мой, не кто иной,
как...

Стук в дверь.

Копейкин. Капитан Копейкин.
Прокурор. А-а! (Падает и умирает.)

Председатель и Почтмейстер выбегают.

Полицейместер (испуганно). Что вам угодно?
Копейкин. Фельдъегерского корпуса капитан Копейкин. Примите пакет. Из
Санкт-Петербурга. (Кашляет и исчезает.)
Полицеймейстер. Фельдъегерь! (Вскрывает и читает.) Поздравляю вас, Илья
Ильич, в губернию нашу назначен генерал-губернатор. Вот приедет на
расхлебку!
Жандармский полковник. Алексей Иванович, Чичикова арестовать как
подозрительного человека.
Полицеймейстер. Батюшки, что с прокурором-то! Батюшки... Воды, кровь
пустить!.. Да он никак умер!!..
Ноздрев (проснувшись). Я вам говорил!..

Занавес

КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

Первый. ...А он попробовал было еще зайти кой к кому, чтобы узнать, по
крайней мере, причину, и не добрался никакой причины!
...Как полусонный, бродил он по городу, не будучи в состоянии решить,
он ли сошел с ума, чиновники ли потеряли голову, во сне ли все это делается
или наяву заварилась дурь почище сна... Ну, уж коли пошло на то, так мешкать