Буркин Юлий Сергеевич. Сегодня, мама!

Буркин Юлий & Лукьяненко Сергей
Сегодня, мама !

   Юлий БУРКИН
   Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
   СЕГОДНЯ, МАМА!
   Ю. Буркин:
   - Сыновьям Константину и Станиславу
   С. Лукьяненко:
   - ...и всем остальным детям.
   Любое несовпадение имен и ситуаций
   является случайным.
   ПРОЛОГ. О МАМИНЫХ КОШКАХ, ПАПИНЫХ ИНОПЛАНЕТЯНАХ,
   И О ТОМ КАК МЫ УЧИЛИ ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ
   Я проснулся, когда Ирбис [(*1) - здесь и далее см. авторские комметарии] - красный персидский кот, заворочался на подушке и ткнул меня в нос хвостом. Хвост был мягкий, на самом кончике белый и особенно пушистый.
   Когда персидские коты линяют - это плохо. А если они при этом еще и любят спать на твоей подушке, это кошмар. Я осторожно взял Ирбиса за кончик хвоста и сделал вид, что собираюсь дернуть. Кот презрительно посмотрел на меня медно-красными глазами и отвернулся. Чихать он на меня хотел. Двенадцатилетние мальчики нигде не считаются священными, а вот коты - да: в Египте.
   - Стас, - тихонько позвал я. - Стас, ты дрыхнешь?
   Брат не ответил, лишь сверху доносилось его сонное посапывание. Он спит надо мной - у нас двухэтажная кровать, и мой одноклассник Валька Мельник сказал однажды, что это как в тюрьме. Я не нашелся, что ответить, а Стас сразу поблагодарил Вальку за информацию, потому что мы в тюрьме еще не бывали. Вышло так, будто Валька сидел в тюрьме. Он обозлился, обругал за это Стаса и плюнул в него. Но не попал.
   - Стас! - позвал я для порядка еще раз, подхватывая Ирбиса под теплое толстое брюхо, встал и заглянул на его кровать. Разумеется, брат спал, подушка у него не была усыпана кошачьими волосами, и только в ногах лежал маленький беспородный котенок, которого мама принесла вчера вечером.
   Я положил Ирбиса Стасу под щеку, чтобы коту не было скучно в моей пустой постели, а беспородного, не имеющего еще клички котенка засунул ему под одеяло. Котенок начал искать выход из плена, а я побежал умываться.
   В коридоре царило легкое утреннее столпотворение. Папа кормил тех кошек, что уже соизволили проснуться, а мама, стоя перед зеркалом, торопливо подкрашивала ресницы. Вот интересно: кошки - хобби мамино, а возиться с ними приходится нам с папой. Но любит она кошек прямо ненормально. Хотя вообще-то она не сумасшедшая. Просто у нее есть "пунктики" - так папа говорит.
   Однажды кошки начали беситься, чуть ли не по потолку бегать. Потом оказалось, что кошка по имени Собака котят ждет, а в этом случае остальные кошки психуют. Завидуют, наверное. Но мама тогда этого не знала и решила показать их ветеринару. Приходит в ветлечебницу, и говорит:
   - Доктор, посмотрите моих кошек.
   - А где они? - спрашивает тот.
   - Здесь, - отвечает мама, кладет на стол чемоданчик, и открывает его. А там лежат восемь кошек, по стойке смирно. Лапы связаны и морды забинтованы - чтобы не орали. Только хвосты - туда-сюда, влево-вправо...
   Вся больница бегала посмотреть...
   Так вот, вышел я в коридор, а мама, накрашиваясь, увидела меня в зеркало и сказала:
   - Хухер-мухер [Доброе утро (возможно др.-егип.)], (*2) Костя.
   - Хухры-мухры, цурюка, [И тебе доброго утра, подружка (возм. др.-егип.)] - торопливо пробормотал я.
   Мама оторвалась от зеркала, повернулась ко мне и с возмущением переспросила:
   - Цурюка? Зап ардажер, сердев, ынау-мынау! [Подружка?! Я твоя мать, сын пустынного шакала! (возм. др.-егип.)]
   - Эй! - возмутился папа, переставая раскладывать корм по мискам. - Я тоже немного язык знаю! Это кто же тогда ынау-мынау? Я?
   - Ардажер, хухры-мухры, мухры-хухры, - затараторил я. - Зап Сет тага горк минерап. Зап шердап. Лапсердюк. Ыкувон, генекал ардажер. Ынау-мынау ардажер ук. Зап ынау-мынау. (Ну, сможете сами перевести? Слабо? Позор... "Мама, доброе утро два раза подряд. Сет [довольно неприятный др.-египетский бог (прим. авторов)] отуманил мой разум во сне. Я кривоязыкий. Мое уважение огромно. Папа, не ругайся с мамой; пустынным шакалом мама назвала меня. Я пустынный шакал.")
   - Вот так-то, - миролюбиво сказала мама, переходя на русский. Из-за легкого узбекского акцента казалось, что она с родного языка перешла на иностранный. Мама выросла в Ташкенте. Во время землетрясения ее родители пропали, и она жила в детдоме. Но рассказывать об этом не любит. Зато о Ташкенте может часами говорить. Если ее послушать, то на свете нет города красивее и солнечнее. И люди там особенные, и персики там, и вообще... Это ее пунктик N_2 - после кошек. Нет, N_3, второй - это древнеегипетский.
   На самом-то деле никто не знает, как древние египтяне говорили, ведь их язык сохранился только в древних надписях, и одни специалисты, например, считают, что пустынный шакал произносится "ынау-мынау", а другие - "еня-меня". Но если уж маме пришло в голову учить нас древнеегипетскому... Мы со Стасом сначала бунтовали, но потом передумали; никто этого языка не знает, и у нас будет свой секретный шифр.
   Проскользнув в ванную, я принялся ожесточенно чистить зубы. Хорошо, что сегодня суббота. Не надо учить уроки, особенно английский. А то у меня все перепуталось. В среду был пересказ текста, и я два раза "школу" вместо "скул" назвал "цурах". [Школа (возм. др.-егип.)] Хорошо еще, что глуховатая Елена Константиновна, наша учительница, больше внимания обращает на уверенный тон, чем на то, что говоришь.
   Бормоча детскую считалочку: "Каргаз, ушур, нердак тушур" (раз, два, третий - крокодил), в ванную вошел Стас. На плече у него, вцепившись когтями в майку и вздыбив шерсть, сидел безымянный котенок. Первым делом Стас пихнул меня, оттесняя от раковины, и начал намазывать зубную щетку, не переставая нудить: "Нердак тушур, перум, южур..."
   - Будешь пихаться, схлопочешь, каракуц болотный, - предупредил я. Стасу всего одиннадцать, но все время приходится напоминать ему, кто у нас старший. - Отпусти котенка, ему же страшно.
   - Хухер-мухер, - невинно сказал Стас. - Ничего ему не страшно.
   - Он кот или кошка? - поинтересовался я.
   Стас скосил глаза на котенка и сказал: - Не знаю. Он еще маленький. И пушистый. Признаки пола не выражены.
   - Это у тебя не выражены, дубина пушистая, - разозлился я. - Его же назвать как-то надо!
   - Назовем Валей, - беззаботно предложил Стас. - Это и мужское имя и женское.
   - А почему именно Валей? - удивился я.
   - Мельнику назло. А то плюется, как курдеп [Верблюд (возм. др.-егип.)], - буркнул Стас, изучая в зеркало свою белобрысую физиономию. Он весь в папу, а я как мама - черноволосый и худой.
   Я вытерся полотенцем и съязвил:
   - Что, усы ищешь?
   Стас неожиданно покраснел и зашипел:
   - Каваока Сет шенгар! [Рот Сета, вымазанный гнилой едой (возм. др.-егип.)]
   - Окавака Сет шенгар! [Нецензурно] - не остался я в долгу.
   Дверь открылась, и вошел папа. Как раз в ту минуту, когда мы готовились вцепиться друг в друга. Папа снял котенка со стаськиного плеча и спросил:
   - Чего-то не поделили, полиглоты?
   - Нет, папа, - дуэтом ответили мы.
   - Точно? - усомнился папа. - Не ссорьтесь. Чтобы драться не пришлось.
   Держа котенка за шкирку, он вышел. А мы со Стасом понимающе переглянулись. Если папа начал говорить "с уточнениями" ("выключи свет, чтобы темно стало", "позови Стаса, чтобы пришел"), значит он погружен в обдумывание...
   - Опять инопланетян ищет, - обреченно сказал Стас.
   - Точно, - любимым папиным словечком ответил я. - Чтобы жить веселее было.
   Папа у нас тоже не сумасшедший. Честное слово. Он археолог, так же, как и мама. Просто папа верит в палеоконтакт. Знаете, что это такое? Те, кто верит в палеоконтакт, думают, что на Землю прилетали инопланетяне. Только не сейчас, а давным-давно, еще в первобытные времена. И если покопаться хорошенько в древних развалинах или просто в земле, то можно найти скелет инопланетянина, его любимый бластер или даже целый космический корабль. И это вовсе не для того, чтобы прославиться. Просто папа считает, что когда имеешь перед собой такую трудную задачу, то жить веселее и интереснее. Я с этим согласен. Жить веселее. Особенно окружающим. Стас немного помолчал, потом неохотно сказал:
   - Ладно, Костя, кеп-хур-ушурбац. [Мир; точнее - "время-между-войнами" (возм. др.-егип.)]
   - Кеп-хур-ушурбац, - согласился я.
   И мы пошли завтракать.
   Папа ел молча, о чем-то сосредоточенно размышляя, а мама первая никогда говорить не начинает. Она у нас сдержанная и невозмутимая. "Так и должна вести себя женщина Востока, - говорит она, - это традиция". А папа шутит: "За это я тебя и полюбил". А дело было так. Когда папа учился на четвертом курсе Ленинградского археологического, а мама - на первом, они на практике вместе попали на раскопки старинной мечети. И папа там выкопал инопланетный череп. Нужно было срочно бежать за фотоаппаратом и фиксирующим раствором, но начался дождь. Папа испугался, что пока он бегает, череп будет поврежден водой. Тут только он и заметил первокурсницу, которая молча копалась возле него.
   - Вас как звать? - спросил он.
   - Галина, - ответила наша будущая мама.
   - Вот что, Галя, - сказал он, - идите сюда. Чтобы помочь. Это очень важно. - Он указал на череп. - Я сейчас вернусь, а вы постойте. Чтобы сберечь. Вот так, - и он продемонстрировал, встав над черепом на четвереньки.
   Папа все никак не мог найти раствор, а дождь стал сильнее и превратился в ливень. Только минут через сорок с фотоаппаратом, раствором и зонтиком папа примчался к своей находке... и был поражен тем, что увидел: первокурсница Галя, о которой он уже и думать забыл, все так же, не меняя позы, стояла под проливным дождем.
   Но еще больше она поразила его позже, когда в Ленинграде, в студенческой аудитории он горячо защищал свою версию неземного происхождения найденного черепа. Студенты и преподаватели спорили до хрипоты, а потом кто-то спросил молчаливую девушку:
   - Галя, а ты на этот счет что думаешь?
   - Я думаю, это череп ишака, - ответила мама. - Даже не думаю, а знаю. Я из Ташкента, я там их и раньше видела.
   Папа вскричал:
   - Что же вы раньше не сказали?!
   А она ответила:
   - Вы не спрашивали.
   Вот тут он в нее и влюбился. Такая у нас семейная легенда...
   Мы молча ели, пихаясь со Стасом под столом, а только что названный котенок Валька думал, что это мы с ним играем и кусал нас обоих за ноги. Вдруг папа очнулся и, торопливо дожевывая яичницу, спросил:
   - Стасик, ты не знаешь, где у нас зубило?
   За инструменты у нас отвечает Стас, но от этого вопроса и он растерялся. Зубилом мы давно не пользовались.
   - На балконе, в ящике с инструментами, - сказал он. И, подумав, добавил: - Наверное.
   - Спасибо, Стас, - очень ласково поблагодарил папа, - я посмотрю. Нужно зубило, чтобы...
   Папа замолчал и стал прихлебывать горячий чай. Мама как ни в чем не бывало продолжала гладить настоящего египетского моа, улегшегося у нее на коленях. А мы со Стасом переглянулись. Что-то явно затевалось.
   Но до самого вечера все было тихо.
   Мама собралась, погудела в прихожей пылесосом и ушла в музей - она там работает старшим научным сотрудником. Через полчаса, подточив зубило напильником, пошел на работу и папа. В тот же самый музей, где он, как и мама, старший научный сотрудник. Только мама специалист по Египту, а папа - по доисторическим временам и по старинному вооружению, от австралийских боевых бумерангов до алеутских панцирей из моржовой шкуры.
   У меня почему-то были сомнения, на работу ли идет папа: если уж он снова занялся поисками пришельцев, то на мелочи отвлекаться не станет. Дождавшись, когда папа кончил пылесоситься и хлопнул дверью, я выскочил в лоджию. Мы живем совсем рядом с музеем, буквально через улицу, по диагонали от него. Но папа действительно шел на работу, жизнерадостно помахивая портфелем. Пользуясь отсутствием прохожих (а откуда им взяться в полседьмого субботнего утра?), папа временами делал движения, напоминающие прием каратэ маваша-гири. Получалось у него плохо. Папа теоретик, а не практик.
   Когда за папой захлопнулась музейная дверь, я вернулся на кухню. Стас развалился на табуретке (как на ней можно развалиться - не знаю, это умеет только мой брат) и очищал бутерброд с кошачьим волосом от меда. То есть наоборот, бутерброд с медом от кошачьих волос.
   - Как ты думаешь, папа что нашел, бластер или космический корабль? задумчиво спросил Стас. Он был еще молод и не утратил оптимизма.
   - Городскую канализацию, - грубо ответил я, потому что помнил прошлогодний папин конфуз, из-за которого во всем квартале не было воды, и соседи смотрели на нас волками.
   - Да-а, - протянул Стас и поскучнел. - Что сегодня делать-то будем?
   - Не знаю, - сказал я, пытаясь сообразить, какие вообще бывают на свете дела.
   - Может, пойдем по музею пошляемся, на Неменхотепа посмотрим? предложил Стас.
   Неменхотеп - это фараон, точнее - мумия фараона (*3), которая лежит в саркофаге у мамы в египетском зале. И мы иногда ходим поглядеть на него. Все-таки интересно понимать, что перед тобой не кукла какая-то, а мертвый человек, который был живым много-много веков назад. У него сморщенное злое лицо, а на руках - браслеты. Только сегодня поглазеть не получится, и я объяснил Стасу, почему:
   - Мама сказала, что ее зал к ремонту готовится, и Неменхотепа в запасник унесли. Его к тому же еще и реставрировать будут.
   - Как это, интересно, можно человека реставрировать?
   - Он не человек, - ответил я, - он экспонат.
   Стас удовлетворенно кивнул, откусил кусок бутерброда и стал разглядывать зулусский ассегай, висящий над кухонным столом. Потом лицо его оживилось, и он внимательно посмотрел на резное деревянное панно на противоположной стене. Кухня у нас длинная, и я сразу понял его идею потренироваться в метании ассегая. Я торопливо сказал:
   - Стас, сегодня же суббота! У Димки отец на дачу уезжает, компьютер свободный!
   Стас перестал жевать, подумал и сказал:
   - Ага, свободный. Димка сядет в "Цивилизацию" играть, и - до самого вечера.
   Димка - это наш сосед, он живет над нами, на втором этаже. У его отца есть старый ай-би-эмовский компьютер.
   - А мы прямо сейчас к нему пойдем, - торопливо сказал я, - и сядем вместе в "Вэрлорд" играть.
   Слава Осирису [Осирис - один из самых уважаемых др.-египтянами богов (прим. авторов)], удалось мне Стаса отвлечь от смертоубийственных планов. "Вэрлорд" - тоже воинственная штука, но она хоть на экране, и ассегаи над головой не летают. Мы со Стасом дружно натянули шорты и рубашки, потом пошли в прихожую, где у нас лежит всегда включенный в сеть пылесос "Шмель", и почистили друг друга от шерсти. Наглая рыжая кошка по кличке Собака дождалась отключения пылесоса и бросилась тереться о наши ноги. Но мы быстро выскочили за дверь.
   - Надо еще один "Шмель" купить, - сказал Стас, давя на кнопку димкиного звонка.
   - Точно, - согласился я, - в два раза быстрее будем собираться. Только как родителей уговорить?
   - Ерунда, - отмахнулся Стас, - проводок перережем, они решат, что пылесос сломался и новый купят. А мы тут же старый починим.
   - А если они его уже выкинут?
   - Так они же нас выкидывать пошлют, а мы его припрячем.
   Заспанный Димка открыл дверь, и мы нырнули навстречу приключениям.
   "Вэрлорд" - это такая игра! Такая! Если вы в нее не играли, то и объяснять бесполезно. А вот если играли, то я вам коротенько расскажу: борьба шла на Иллурийской карте, против пяти вэрлордов, Димка играл за зеленых, Стас за красных, а я за оранжевых. У Димки было три помолившихся визарда, у Стаса четыре дракона, причем два с силой девять, а у меня только рыцарь, зато с луком Элдроса и малиновой отравой. Все. Кто знает, тот поймет, почему мы и глазом моргнуть не успели, как оказалось, что день уже прошел. Да мы, наверное, и как ночь прошла, не заметили бы, если бы не услышали, как на первом этаже хлопнула наша дверь.
   - Папа с мамой вернулись, - сказал Стас, а минуту спустя, когда его драконы полегли у стен моего города, предложил: - Пойдем домой, есть хочется.
   Если дома кто-то есть, дверь у нас не запирается. Мы вошли молча, потому что все эмоции израсходовали за игрой. Наши шумели на кухне. Тихо так шумели, уютно. Родители разговаривали, постукивая посудой, а кошки нестройно мяукали, требуя ужин.
   - Есть хочется, - повторил Стас. Я кивнул. И тут до нас донесся папин голос:
   - И все-таки, Галина, давай поговорим, пока детей нет. Чтобы не лезли.
   Мы со Стасом затаили дыхание.
   - Давай, - ответила мама. - Только не говори мне, что нашел инопланетный корабль.
   - Нашел, - убитым голосом отозвался папа. - Ты как узнала, Галь?
   - Ты их все время находишь.
   Мяуканье прекратилось - мама начала кормить кошек, и в наступившей тишине особенно отчетливо было слышно, с какой виноватой интонацией папа рассказывает об очередном космическом корабле.
   - Галь, помнишь, как мы с грузчиками вчера глыбу в запасник перетаскивали? Чтобы ремонту не мешала.
   - Помню, конечно, - ответила мама.
   - И что ты об этой глыбе знаешь?
   - Все знаю. Ее нашли где-то возле сфинкса. По всей поверхности иероглифы, но такие стертые, что реставрации не подлежат. Я сама писала заключение: "Научной ценности не представляет".
   - Ага! - внезапно завопил папа. - Не представляет?! А как мы втроем могли ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу размером три на пять метров!
   Мама молчала. Потом неуверенно спросила:
   - А вы ее что, втроем перетаскивали?
   Папа саркастически рассмеялся.
   - Вот так-то! Ближе к народу надо быть!
   - К грузчикам ближе? Ну, если ты настаиваешь... - покорно сказала мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.
   - Галина! Не остри! Не время. - Папа, похоже, был настроен сурово. Я привык к твоему юмору. У меня иммунитет на твои выходки. Я даже не спорю, когда бедные ребята учат никому не нужный древнеегипетский...
   - В жизни пригодится, - отрезала мама.
   - Галина! - возмутился папа. - Ты же восточная женщина! Ты не должна пререкаться с мужем!
   - Извини, дорогой, - как ни в чем ни бывало ответила мама. Когда хочет, она ведет себя как восточная женщина, а когда хочет - как очень даже европейская. - Так что там с глыбой?
   - Я отбил от нее кусок, - твердо сказал папа.
   Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:
   - Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто и не заметит.
   - Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.
   - Вандал! - охнула мама. - Ты же не реставратор! Ценна та глыба или нет, но ей уже пять тысяч лет! - от волнения она заговорила стихами.
   - А под тонким слоем камня - отполированный металл, - парировал папа.
   Снова стало тихо-тихо. Аж слышно, как кошки чавкают.
   Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать. Ай да папа! А я не верил...
   - Какой металл? - спросила мама испуганно.
   - Неизвестный науке! - провозгласил папа. Правда, через секунду менее уверенно добавил: - Мне, во всяком случае, неизвестный. Голубовато-серый, очень твердый. Я зубилом царапал - никаких следов. Галя! Внутри глыбы, которой пять тысяч лет - пустотелый металлический предмет. Точно! Это может быть лишь инопланетный космический корабль.
   - Что будем делать? - очень тихо и послушно спросила мама.
   - Встанем рано, чтобы долго не спать, чтобы не терять время, ответил папа. У меня глаза на лоб полезли. Впрочем... Раз уж папа нашел космический корабль, то вправе на радостях составлять и трехступенчатые фразы. У каждого лауреата Нобелевской премии должна быть своя маленькая странность, а то журналистам скучно будет.
   - Обколем весь камень с корабля, - продолжал он тем временем. - Люк поищем, чтобы внутрь забраться, чтобы корабль осмотреть, чтобы первыми все узнать... Потом позовем журналистов и покажем. А то если коллегам сказать, полмузея к открытию примажется. И твой начальничек Ленинбаев (*4) - в первую очередь. - Папа скрипнул зубами.
   - Он такой же мой, как и твой, - ледяным голосом сказала мама. - И не цепляйся к нему зря, он человек серьезный...
   - Ну конечно, - язвительно согласился папа, - уж он-то космические корабли не ищет. Чтобы время зря не терять. - И закончил торжествующе: - И не находит!
   Мама что-то примирительно ответила, но что - я не расслышал, потому что мне в ухо возбужденно зашипел Стас:
   - Пошли отсюда, пошли, - и поволок за рукав обратно на площадку.
   - Ты что?! - возмутился я уже за дверью.
   - Что, что! - передразнил Стас, - слышал же, папа сказал, "чтобы не лезли". Они без нас туда пойдут!
   - А мы попросимся, - неуверенно возразил я.
   - Так тебя и взяли! - он презрительно усмехнулся. - Нет уж, если сами не пойдем, последние корабль увидим. Или вообще не увидим.
   И, не советуясь больше со мной, он позвонил в дверь, как будто мы только что подошли.
   Если бы за ужином папа или мама хоть раз заикнулись о корабле, я бы, наверное, не согласился на авантюру брата. Но как и утром, за столом царила напряженная тишина, прерываемая только цоканьем когтей Ирбиса, которые ему лень втягивать в подушечки на лапах.
   Стас, не жуя, проглотил свою порцию сосисок с макаронами, залпом выпил чай и, пнув меня под столом, объявил:
   - Мы пошли спать.
   - Угу, - подтвердил я, давясь сосиской.
   Мама взглянула подозрительно (обычно нас в постель загоняют со скандалом), но папа обрадованно поддержал;
   - Точно, идите спать, чтобы выспаться.
   - Мухер-хухер, ардажер,
   Вдеп сьер-га сакжер-сакжер.
   [Спокойной ночи, мама,
   Ночь делает веки тяжелыми.
   (Возм. др.-егип.)]
   - хором продекламировали мы традиционное вечернее прощание, и мама, успокоившись, ответила как всегда:
   - Минерап саг зел азет,
   Ытар бас, ук мытар, Сет.
   [Спите крепко, но и во сне
   Не водите дружбы со слугами Сета.
   (Возм. др.-егип.)]
   Проходя по коридору в нашу комнату, Стас мимоходом выудил из кармана маминого плаща связку ключей.
   Мы разделись, переложили кошек с кровати на коврики, погасили свет и нырнули под одеяла. За стенкой папа с мамой принялись что-то оживленно обсуждать.
   - Стас, - тихонько сказал я, - а за ключи нам влетит.
   - Не влетит, - уверенно ответил он. - Через час вернемся и на место положим.
   Не нравилась мне его затея, и я, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Я надеялся, что до того, как затихнут родители, мы оба заснем.
   Но не тут-то было. Я проснулся от того, что Стас, светя в лицо фонариком, щекотал меня под мышкой:
   - Вставай, каракуц сонливый, пришельцев проспим.
   Распахнув окно, я первым спрыгнул на землю, взял у Стаса фонарик и помог ему спуститься. Перебежав улицу, мы знакомой дорогой добрались до ворот музея и перелезли через ограду. Звеня связкой, Стас принялся лихорадочно подбирать ключ к двери.
   - Посвети, темно, - шепнул он. Направив луч на замочную скважину, я понял, что попадать в нее ключами Стасу мешает не столько темнота, сколько дрожь в руках. Я и сам чувствовал себя соучастником преступления.
   Но вот щелкнул замок, дверь скрипнула, и мы, протиснувшись в темное фойе, на цыпочках побежали под лестницу - к запаснику. Тут проблем не было, дверь открылась сразу.
   Первым, что попало в круг света моего фонарика, было злобное лицо Неменхотепа. Я вздрогнул, а Стас ухватил меня за руку.
   - Ни-никакой он не э-экспонат, сказал он, заикаясь.
   Я вытер пот со лба и предложил:
   - Может, домой пойдем?
   Но Стас уже взял себя в руки.
   - Ну уж нет, - решительно ответил он. - Первое слово дороже второго. - И двинулся мимо Неменхотепа вглубь - к каменной глыбе.
   Светя фонариком, мы обследовали ее, и без труда нашли приляпанный папой осколок. Я легонько ковырнул ногтем, и осколок отпал. Плохой из папы штукатур.
   В неровном отверстии блеснул металл.
   - Понял?! - забыв все страхи, вскрикнул Стас так, будто сам сделал и эту глыбу, и металлический предмет внутри нее. - Я же говорил! - и он любовно погладил голубовато-матовую поверхность.
   И тут в ватной тишине запасника раздался хруст, глыба дрогнула и раскололась широкой вертикальной щелью. Мы отскочили в сторону, а щель становилась все шире, и камень, как скорлупа с яйца, осыпался с гладкой поверхности металлического предмета.
   Что-то со стуком выпало из этой щели, но мы, зачарованные, не отрывая глаз, смотрели на капсулу космического корабля, уже совершенно очистившегося от каменной скорлупы.
   Корабль имел форму приплюснутого шара и стоял перед нами на боку, не падая потому, что его поддерживала широко открывшаяся крышка люка. А то, что капсула на боку, я понял, разглядев внутри два пилотских кресла.
   Выйдя из оцепенения первым, Стас подскочил к кораблю, уперся в него руками и крикнул мне:
   - Помоги поставить!
   Но помогать не пришлось. С диким грохотом капсула рухнула днищем на пол, и облако музейной пыли заклубилось в свете фонарика.
   - Ты что, - закричал я, - сторож проснется!
   - Да ладно, - махнул он рукой и полез в корабль.
   Я тоже решился подойти к нему, но запнулся и чуть не упал. Посветив под ноги, я увидел то, что выпало из корабля. Это была металлическая скульптура спящего сфинкса размером с большую собаку.
   - Стас! - позвал я, - посмотри!
   Он высунулся и посмотрел на скульптуру без всякого интереса:
   - Ты что, сфинксов не видел? Лезь сюда, тут такое!..
   Я тоже забрался в корабль и минут пять мы занимались тем, что нажимая на разные кнопки и рычажки, играли в полет через Вселенную.
   - Навигатор! - кричал Стас. - Приборы отказали! Посмотри в иллюминаторы, куда летим!
   - Есть посмотреть в иллюминаторы! - ответил я, хотя никаких иллюминаторов в капсуле не было. И тут же решил возмутиться, что Стас без всякого права узурпировал на корабле неограниченную капитанскую власть. Но вдруг в углу, у самого входа в запасник, раздался звук, похожий на сдавленный хрип.
   Слегка струхнув, я посветил туда и увидел... Я увидел, как из своего саркофага медленно поднимается мумия Неменхотепа.
   - Стас! - закричал я шепотом, чувствуя, как шевелятся волосы на моей голове.
   - Это нам снится, - спокойно ответил Стас. - Точно-точно. И укусил себя за запястье. После чего сказал: - Нет, не снится. И заорал: - А-а!