Буровский Андрей Михайлович. Сибирская жуть - 7 (сборник рассказов)

   Пройдет лет сто, поднимется новый сосняк, и этой границы тоже не будет видно. Кирпичные развалины печей будут стоять в непроходимом лесу - как стоят развалины древних городов майя на мексиканском полуострове Юкатан.
   Но что характерно - ровесники этих развалившихся домов в жилых деревнях еще стоят! И не просто стоят, но и совершенно не собираются разваливаться. Это вполне крепкие жилые дома, ничуть не хуже, а порой и лучше построенных позже. Распались, сгнили, стали практически незаметными только дома в исчезнувших деревнях, где нет населения.
   Но если вы найдете остатки кладбища, уверен - найдется хотя бы несколько чистых, крепких крестов, а иногда и оградок. Удивительно! Один и тот же забор, из тех же самых осиновых колышков, но вокруг жилого дома давно развалился и сгнил, а вокруг могилки- стоит себе... Дерево поет под рукояткой ножа - сухое, крепкое, надежное. Угадываются буквы: ...в...н Ни...ла...ч. А вот фамилия стерта. И цифры, год смерти,- 1897.
   Так что войти в дом по-настоящему старинный, заброшенный очень давно, не удастся - дома без людей не живут и умирают очень быстро. Заброшенные деревянные дома простояли без людей сравнительно немного: лет сорок или пятьдесят от силы.
   Есть устойчивая традиция: войдя в дом, надо рассказать "хозяину" про то, кто ты такой и что собираешься делать,- если угодно, представиться. Ну, и объяснить, каковы твои намерения, заверить, что ничего плохого делать не будешь. Первым преподал мне эту науку один сотрудник маминой экспедиции. Назову его Володя, потому что он вовсе не просил меня называть его имени.
   Ангарские охотничьи избушки
   В те годы - 1968, 1969 - мамина лаборатория занималась проблемой восстановления леса, и работали мы за сезон во многих местах. В том числе работы шли на Ангаре, в местах практически ненаселенных. В местах, где реки и горы порой не имели названий, а стоило человеку вырубить, вывезти часть древесины и уйти, как звери вернулись на привычные места и жили себе так же спокойно, как если бы людей тут вообще никогда не было.
   Много километров мы прошли по этим местам с Володей: у него было ружье, а мы хотели хоть что-нибудь подстрелить на ужин - рябчика, тетерева, глухаря, зайца... Неважно. Охотники мы были еще те, и даже в этих богатейших угодьях экспедиция ела тушенку. Но живность вокруг очень даже была! Выводки тетеревов и рябчиков взлетали чуть ли не из-под ног. Мы постоянно находили лежки лосей - круглые проплешины во мху, где эти огромные звери отдыхали в жаркое время дня. Два стада лосей жили в ближайших окрестностях нашего жалкого лагеря: трех палаток в распадке, на заброшеной дороге.
   На болоте, примерно в километре от лагеря, жил медведь; как-то он нашел и сожрал масло, которое мы положили в воду, завернув в целлофановый пакет, чтобы дольше хранилось.
   Другой медведь бродил по сопкам, наверху, не спускаясь в болота и распадки. С этим медведем я как-то встретился - совершенно случайно, конечно. Зверь и не таился, шел себе и шел, что-то тихо ворчал про себя. Он ведь и не подозревал до поры до времени, что наглый мальчишка стоит выше по склону - как раз там, куда он идет по старой лесосеке...
   Мне было дико, что зверь может вот так спокойно расхаживать по лесосеке, где всего год назад шла интенсивная работа, выли бензиновые пилы, ездили, ревели двигателями машины, матюкались рабочие и прорабы, с грохотом валились деревья. Мне казалось, что это место должно быть табу для зверя...
   А медведь шел себе через лесосеку, ворчал, довольно шумно обдирал мох, нюхал что-то и раза два гулко фыркнул. Уже фырканье показывало колоссальную силу этого зверя; а тут еще какое-то бревно, сантиметров пятнадцать в диаметре, преградило ему путь. Зверь как шел, так и шел, толкнул это бревно плечом, и бревно отлетело в сторону. Морда у него была узкая, злая и хищная, глаз не видно, только мошкара вилась по бокам морды, где глаза. И тут он увидел меня...
   И тут же его стало не слышно! То есть туша пудов на двадцать продолжала двигаться, что-то делать; даже раза два дернулась вперед, в мою сторону, не отрывая при этом ног от земли. "Пугает!" - это даже я понял, а что бежать нельзя, я уже знал. Зверь вдруг оглушительно рявкнул, эхо пошло по горам и распадкам. Он так заорал, этот медведь, что я уже решил - его и в лагере услышат! (До лагеря было километров семь.)
   Но двигался он абсолютно бесшумно! Я же прикидывал, не выстрелить ли мне; в конце концов, вот она - отличнейшая добыча, между нами метров сорок, вполне можно попасть и картечью, и пулей. Трудно сказать, что ожидало бы моих читателей, поддайся я этому глупейшему соблазну. То есть, конечно, бывают в жизни случаи невероятного везения, а кому везет, это вы все знаете - дуракам и новичкам. Под оба определения я подпадал, так что кто знает? Бывает ведь, что пуля проходит в глазное отверстие черепа и попадает прямо в мозг. Бывает, что пуля попадает прямо в сердце, и зверь даже не успеет добежать до наглого охотника, завалится между стволов на лесосеке. В конце концов, у меня в руке было самое настоящее ружье, и кто его знает, куда почти случайно могла бы залететь выпущенная мной пуля.
   Даже в этом случае, кстати, я не смог бы ни освежевать зверя, ни спустить кровь - и не умел, и ножа с собой не было. И что бы я делал с этим медведем, даже застрели я его, до сих пор не могу сказать.
   А самое главное, гораздо вероятнее другой исход: ранив зверя, я имел бы дело с рассвирепевшим медведем, а до ближайшего дерева, кстати, было метров сто, не меньше. Мальчик не без художественного воображения, я очень живо воображал, как зверь с оскаленной пастью, вздернутой верхней губой наваливается на меня, а я стреляю ему в морду из второго ствола, картечью. Несомненно, это была очень героическая картинка, но только вот беда никакой уверенности, что смогу вышибить ему глаза, у меня не было... А в этой воображаемой картинке стрелял я чуть ли не в упор, и это мне ужасно не понравилось.
   Скорее всего, поддайся я идиотскому искушению пальнуть в этого медведя, и вы, дорогой читатель, были бы лишены моих рассказов.
   И потому я до сих пор очень рад, что не стрелял, и что (мальчик не трусливый и правильно воспитанный) все-таки не побежал и не выказал страха (а страшно было просто невыносимо). Так что медведь постоял-постоял, попытался обратить меня в бегство своими рывками и ревом и пошел обратно. Шел, не производя ни малейшего шороха, никакого, даже самого слабого звука! Бесшумно, как в страшном сне, плыла над землей колоссальная туша, втрое больше, раз в восемь сильнее человека.
   Разумеется, в этих изобилующих дичью краях стояли и лесные избушки охотников. Избушки стояли в лесу в самых невероятных местах, и к ним не вели тропинки - ведь ходили к ним по снегу. Из-за снега не так важна была и близость к воде: жили в них зимой, для чая и супа растапливали снег.
   Под снегом все было совсем другое, и поэтому натолкнуться на такую избушку можно было только случайно. А в избушке все было прекрасно организовано для жизни одного-двух человек: широкие нары, печка, стол, запасы растопки, дров и еды. Причем крупа, чай, сахар, консервы припрятаны были так, что человек без труда нашел бы - например, замотаны в несколько слоев целлофана и положены на верхнюю полку. Или в печке - ведь всякий вошедший в избушку сначала стал бы растапливать печь и легко обнаружил там продукты. А зверь, скорее всего, не догадался бы искать в этом месте продукты. Медведь так вообще не вошел бы в избушку, не протиснулся бы в узкую дверь. Печка имела то же преимущество - узкая горловина не впустила бы в нее и росомаху - самого подлого и самого ненавидимого охотниками зверя северных лесов.
   В такую избушку можно было войти - и тут же начать в ней жить. Было даже как-то неловко входить в нее, садиться на нары, класть руку на печку без разрешения хозяина.
   Володя первым преподал мне небольшой урок, как нужно сюда входить... Первый раз, когда мы нашли такую избушку, Володя объяснил мне, что это такое, и мы осмотрели избушку. Но входя, Володя кинул мне: "Стой здесь!", а сам встал в дверях, поклонился поясным поклоном и что-то забормотал.
   Мальчик я был довольно приставучий, и, как Володя ни отмахивался, заставил все-таки его рассказать, что надо говорить, входя в избушку.
   - Никому не скажешь? Ну смотри...
   Оказалось, нужно произносить очень простенький текст, примерно такой:
   - Здравствуй, хозяин, впусти нас. Мы люди добрые, ничего плохого не замышляем, тебе оказываем уважение. Сами мы охотники (геологи, биологи, археологи, бродяги, туристы... вставить нужное), идем на Большую Зеленушку (на Эконду, Анабару, Певек, Шантарские острова, мыс Великого Равноденствия... нужное вставить), а тут проживем один день (два, три, пять дней... нужное вставить). Ты не беспокойся, хозяин, от нас тебе вреда не будет, мы все соблюдем, как полагается.
   Текст только примерно такой, потому что никакого определенного ритуала тут нет, главное - произнести подобный текст и сделать это достаточно искренне.
   Самое интересное тут, пожалуй, вот в чем. Желание сказать нечто подобное возникает даже у людей, далеких от экспедиционной работы, впервые оказавшихся в подобной ситуации. Людей самих тянет что-то подобное сказать домику...
   Из близких мне людей это желание в очень сильной форме пережила моя жена, Елена Викторовна, когда ее девятнадцатилетней студенткой отправили с другими студентами грузить на току зерно - в сентябре 1985 года. Не знаю, стоит ли сейчас деревня Новобрянка в Саянском районе Красноярского края или уже полностью разрушилась (напомню - опустевшие, покинутые хозяевами дома долго не стоят). Но тогда в этой неперспективной деревне все оставалось так, как при выехавших из нее, а вернее сказать, вывезенных людях. То есть все нужное они взяли с собой, и в домах осталось только брошенное сознательно или то, что невозможно увезти,- например, фотографии, наклеенные на стены.
   Так вот, возникало острое желание сказать что-то подобное тому, приведенному выше, тексту. В эти дома заходили не по одному, произнести вслух, поклониться было как-то неловко, но Елена Викторовна произнесла подобные слова про себя. Очень уж сильным было желание, ведь вежливый человек просто должен что-то сказать хозяевам, входя в их дом...
   И такое же желание возникало у множества других людей при аналогичных обстоятельствах.
   Что это? Инстинктивное стремление считать живыми предметы, с которыми мы имеем дело? Что-то вроде желания разговаривать с машиной, компьютером или пылесосом? По-видимому, не совсем... Потому что...
   Мудрые мусульманские деды
   В том же сентябре того же 1985 года я, тридцатилетний дядя, разменявший уже свое семнадцатое поле, общался с очень интересными людьми: несколькими сибирскими татарами из деревни Еловка Большемуртинского района. Дело в том, что 13 сентября 1985 года я заблудился- первый и последний раз в своей бурной и разнообразной жизни. Это был плохой период в моей жизни; настолько глупый и тяжелый, что даже не хочется вспоминать. Впрочем, могу привести свои стихи того времени, написанные в тех же местах, но только не 13, а 22 сентября 1985 года. Я их никогда не публиковал, грех не воспользоваться случаем, а читатель поумнее все поймет без долгих разъяснений.
   Как холодно... Что скажешь, старый мистик?
   Мороз, и в первом инее земля.
   Все поля сжаты, много палых листьев,
   И утки улетают за моря.
   Стою один, с уже привычной болью,
   Немного удивляясь, что живой.
   С дурной, несостоявшейся любовью,
   С нелепо перекошенной судьбой.
   Вот станет на висках погуще проседь,
   И, время подгадав, когда-нибудь,
   В такую, умирающую осень
   Ударом пули кончу этот путь.
   Не жаль себя, есть вера, что не струшу.
   Не жаль своих до крови сбитых ног.
   И обездоленность тайком вползает в душу,
   Как в день осенний в комнаты щенок.
   А 11 сентября приехал я в Юксеево и бродил по окрестностям, собирая грибы... 13 сентября, до сих пор не понимаю, каким образом, я ухитрился заблудиться в местах, где, казалось бы, заблудиться практически невозможно, часа три шел почти наугад по совершенно незнакомой мне тропинке и уже под вечер оказался возле заборов такой же незнакомой деревни. Какой-то смуглый крепкий дед что-то делал в огороде.
   - Здравствуйте! Что это за деревня?
   - Здравствуйте, коли не шутите... А вы сами-то откуда будете?
   - Утром вышел из Юксеево.
   - Ну-у... ну ты, мужик, и даешь!
   У деда полезли глаза на лоб, но, что характерно, мне он сразу же поверил. То ли у меня лицо такое честное, то ли дед еще не таких дураков видел... Состоялся разговор, в ходе которого дед предложил мне выбор: или его зять сегодня поедет в Юксеево и меня подвезет, или я ночую тут, у него, а утром сажусь на автобус. Я выбрал родственника, но поехал он только в ночь, часов в двенадцать, и весь вечер мы говорили про самые разные вещи... В том числе я завел разговор о брошенных деревушках и домах, а старик и его сосед, того же возраста, тут же поинтересовались, не боюсь ли я "тех, кто бывает в домах". О прежних хозяевах явно речь не шла...
   - Чертей, что ли? Или души покойников?
   - Тсс... Что болтаешь?! Говори, как я - "те, кто бывает в домах".
   Выяснилось, что старики совершенно уверены: в этих домах обязательно кто-то живет. Но если в доме хорошо, спокойно, то и живет там такой... не страшный. Его уважать тоже надо, но бояться - глупо. Потому что этот живущий может быть вовсе не злым и не настроенным против людей... Для дедов существа, которые поселяются в старых, заброшенных домах, были такой же реальностью, как медведи или сосны. Вот только были для них эти сущности очень разными и делились на несколько категорий.
   Во-первых, какие-то природные явления, аналогии которых с ветрами, соснами и медведями особенно справедливы. Такие сущности нужно уметь задабривать (ведь и медведь может оторвать голову), но по своей сути они изначально не опасны. Или опасны для неумелых, для слабых (как для меня был страшно опасен тот памятный медведь на Ангаре).
   Чаще всего этих созданий представляли в виде маленьких пушистых зверушек, размером с кошку или с морскую свинку. В общем, огромных размеров хомяк. Подробнее всего мне их описали не в этот раз...
   Одна женщина из того же Юксеево описывала очень подробно: размером чуть меньше кошки, толстенький или кажется толстым из-за длинной шерсти, уши острые, мордочка немного вытянута вперед. Цвет шерсти ей определить было трудно, в комнате было темно, но почему-то она решила, что он темно-соломенный или светло-бурый. Женщина даже нарисовала такую зверушку и рассказала, как ее такой зверек пытался душить. Было это после того, как она поругалась с мужем и свекровью и легла спать отдельно, в большой комнате, которую в Сибири часто называют почему-то залой - в женском роде.
   Женщина проснулась за полночь и увидела прямо перед собой этого зверька. Зверек прыгнул ей на грудь, стиснул лапами горло, стал душить. С большим трудом женщина оторвала нахала и отшвырнула его. Зверек тут же, по ее выражению, растворился в воздухе.
   Вообще о домовом в облике пушистой зверушки говорят очень часто, и зверушка эта бывает очень опасной. В смысле, если уж человек увидел такую зверушку - как правило, она нападает на человека. Огромный хомяк душит очень жестоко и сильно. Известны случаи, когда людей находили в собственной постели задушенными, и если даже кто-то шел за это в тюрьму, не было уверенности, что по этапу пошел тот, кто нужно. Уверен, если бы женщина не сумела оторвать от себя и отбросить зверушку, в ее кровати нашли бы труп. И кого обвинили бы? Скорее всего или мужа, или свекровь. Не мирится ведь наше сознание с тем, что душить может маленький пушистый зверек, да еще и неизвестно откуда взявшийся. Да еще и вовсе не зверек...
   Во-вторых, это было что-то оставшееся от прежних, вполне материальных хозяев. Души? Тут у стариков не было определенности, и, похоже, для них не было это важно. Какие-то нематериальные остатки хозяев тут жили, и это было самое важное. Им надо было уметь понравиться, как любому хозяину в доме.
   Чаще всего эти существа предстают в виде призрачных людей, которые по ночам ходят по дому, звонят, открывают двери, спускают в туалете воду и так далее.
   Причем людей этих слышно, их можно даже осязать, но их никогда не бывает видно, и тени они не отбрасывают.
   Когда я рассказал старикам, какие слова говорю при входе в пустой дом, они отнеслись к этому очень и очень одобрительно. Причем если для меня, городского рационалиста, произнесение этих слов было каким-то эксцессом, крайностью, то для них - естественным актом вежливости, о котором и думать-то много не надо.
   В-третьих, пустующие дома, по их мнению, часто занимали нехорошие, злобные существа, настроенные против всех людей. Но определить такие опасные дома, по их мнению, легко - там не хочется задерживаться, не хочется оставаться.
   - Ну а если дом только один, и он с этими... с нехорошими? Тогда что, на улице ночевать?
   Старики пожимали плечами.
   - Их же тоже выгонять можно...
   Старики откровенно смеялись.
   - Ты христианин?
   - Ну да... Христианин.
   - А тот, который внутри,- он христиан и мусульман не любит. Он их кушать только любит,- доходчиво объясняли мне.- Ты водку пьешь? С женой спишь?
   - Ну-у-у...
   - Вот потому тебе с ними и не справиться. Святой может их выгонять, а ты не выгонишь.
   С опозданием, извиняясь, как будто он мне чем-то обязан, пришел родственник - мол, машина готова! И меня, категорически отказавшись взять деньги, увезли в Юксеево; в час ночи я уже лежал в спальном мешке и почти мгновенно заснул, отложив даже разбор и чистку собранных грибов.
   Опыт общения с "другими хозяевами"
   Не сомневаюсь, что практически каждый человек хоть раз столкнулся в своей жизни с чем-то таким. Другое дело, что твердокаменный материалист обязательно убедит себя, что на самом деле или ничего не было, или это порыв ветра хлопнул форточкой...
   Прекрасно помню, как в 1982 году мы с мамой были свидетелями на редкость неприятной ситуации в собственном доме. Мы только что обменяли квартиру и еще не вполне привыкли к ней. В этот вечер мы сидели и пили чай в кухне, и вдруг мама как-то взволнованно сказала мне:
   - Ты посмотри...
   Посмотреть было на что: наша кошка вдруг встала, сложившись вдвое, на пороге детской комнаты (как раз напротив кухни). Шерсть дыбом, хвост трубой, животное буквально обезумело. По мнению кошки, там, в комнате, явно находился кто-то очень и очень нехороший... Но там был еще и мой сын, Евгений, и было ему тогда четыре года. И уверяю вас, я очень резво забежал в эту комнату, посмотреть на ребенка.
   Кот дико фыркнул и дал деру, а я не нашел в комнате абсолютно никаких признаков хоть чего-то необычного. Вообще ничего! Мальчик спал, подложив руку под щеку, и никто не подкрадывался к нему, не будил его и не тревожил. Я, разумеется, еще раза два заходил к нему ночью... Ничего.
   Я уверен, что очень многие из читателей смогут найти в собственной жизни такие или похожие истории.
   Конечно же, легче всего сваливать все на домового. Но почему разные существа с разным обликом и поведением надо обязательно называть одним и тем же именем?! Это так же дико, как встающего по ночам покойника или странно активизированную мумию упорно называть привидением.
   Конечно, если последовательно считать, что зверушка, огромный хомяк и так далее -- это и есть домовой, то можно порассуждать о том, что он принимает такой облик, чтобы кого-то наказать, и так далее.
   Но как тогда быть с призрачными людьми в доме? Меня и членов моей семьи господь бог миловал от тесного контакта с ними, но вот рассказ женщины, профессионального массажиста, которая занимается лечебным массажем с моими дочерьми. То, о чем она рассказывает, произошло несколько лет назад в доме по адресу: улица Лебедевой, 39. (Любопытно, что дом, в котором кот почему-то ни за что не хотел войти в детскую комнату, находится по адресу: Лебедевой, 31.)
   Так вот, муж этой дамы отсутствовал, когда она вдруг стала просыпаться под утро с полным ощущением, что она спит на какой-то руке... Рука была большая, волосатая, но уж никак не рука ее мужа (тем более, мужа дома не было). У Галины Михайловны возник вопрос, который вряд ли часто посещает приличных женщин: "С кем же это я сплю?!" И что интересно, никакого ответа на этот вопрос у нее не было. Совсем.
   Просыпаясь под утро и чувствуя под головой эту руку, женщина и очень хотела, и вместе с тем боялась обернуться. И интересно, и страшно. А если эта же огромная рука - да за шею?!
   А потом в один прекрасный момент появился зверек, очень похожий на кошку (насколько было видно в темноте) и бросился Галине Михайловне на грудь... Все, как обычно и рассказывают уцелевшие: стал душить и на этот раз даже кусать - женщина чувствовала укус, утром нашла две ранки, явно от зубов. Зверек был не по размерам силен, Галина Михайловна только с большим трудом оторвала его от себя и отшвырнула. Но едва успела отшвырнуть - и он исчез! С тех пор, кстати, и ощущение, что с ней спит кто-то посторонний, совершенно оставило женщину.
   Все ее знакомые уверяли - мол, все это к переезду, а зверек напал это домовой выгоняет. Что любопытно, оказалось и правда, что все это к переезду: вскоре дали им новую квартиру в Ветлужанке - новом районе на самой окраине Красноярска, примерно в 12 километрах от этого дома.
   Опыт иного рода
   То, о чем я расскажу, известно мне исключительно по слухам. Другое дело, что слухи эти достаточно устойчивые. Число старых красноярцев, которые, по крайней мере, что-то слыхали, довольно велико, и даже некоторых из участников событий мне доводилось встречать в 1960-1970-е годы. Мне эти люди ничего не рассказывали, но согласитесь, что есть разница - слышать некую историю в форме: "с кем-то там когда-то там случилось" и совсем другое - получить привязку к месту и времени, а некоторых героев событий даже увидеть собственными глазами. Второе как-то убедительнее.
   События, о которых я расскажу, произошли в 1951 году, в одном элитном доме близ Речного порта. В те времена это была, пожалуй самая респектабельная часть города: четырех- и пятиэтажные дома с высокими потолками - три метра или три тридцать, просторными квартирами со всеми удобствами.
   Кому попало, естественно, квартиры в этих домах не давали, и состав населения был и очень элитным, и идейно выдержанным.
   Некая квартира в этом доме пустовала почти целый год - глава семьи получил повышение, и семья уехала в Москву. Где-то в апреле 1951 года в большую трехкомнатную квартиру вселили новых жильцов: сотрудника банка К. с женой и ребенком. И вот тут началось...
   Фактом является то, что грудного ребеночка... съели. Или, скажем так,ребенка настолько сильно обглодали (извините, но по-другому не выразить мысли) что несчастное дитя почти сразу же и скончалось. На жуткий крик четырехмесячного малыша мама прибежала с опозданием, потому что крепко спала (по одной версии), занималась любовью с папой и ничего не слышала (другая версия). Во всяком случае, ребенок погиб, его мама сошла с ума, а следствие выдвинуло гипотезу, что в доме развелись полчища крыс. Странно, правда, что ни в одной другой квартире никто не видел ни одной даже самой завалящей крысы... Но не могло же в советском доме происходить нечто, о чем у Маркса и Ленина не написано?!
   Между прочим, пока все версии происходившего в доме трое информаторов описывали мне очень схоже; расходились какие-то мелкие детали - типа, были у малыша перегрызены ручки, или только обглоданы до косточек, или чем именно занималась мама, пока ребеночка кто-то ел.
   Где-то в июле в квартиру вселилась большая семья инженера по золоту: супруги, двое детей, бабушка. Уже через неделю семья умоляла переселить их куда угодно. Называя вещи своими именами, все пятеро были затерроризированы и запуганы до родимчика какими-то непонятными чудовищами: черными мохнатыми карликами, у которых руки висели ниже колен, а глаза горели красным огнем, как фонарики. Чудовища выскакивали прямо из стен и из темных уголков, кровожадно ухмылялись, пугали, как могли, семью живущих в квартире. НКВД действовало с предельной быстротой: отселило людей в какую-то другую квартиру, а в этой квартире села засада.
   Вот теперь версии информаторов расходятся. По одним данным, НКВД все же сумело напугать черных карликов и они убрались из квартиры... Хотя и ие очень понятно, куда.
   По другой версии, черные карлики плевать хотели на НКВД, а когда НКВД им надоело, попросту велели энкавэдэшникам убираться. Или перекусали их.
   Но при всех мелких расхождениях в разных версиях все сходятся в одном - НКВД не получило ни одного трупа черного карлика - чудовища оказались неуязвимы.
   До декабря 1951 года квартира стояла пустой (может быть, и до апреля 1951 года она пустовала не случайно? Только подробности ее первого простоя до нас не дошли?), а потом в нее все-таки заселили пожилую чету: реабилитированного профессора лесоводства и его жену. Им на двоих вовсе не полагалась трехкомнатная квартира; значит, проводили эксперимент.
   Тут опять разные версии. По одной из них, в квартире все время дежурили энкавэдэшники. По другим, ничего подобного не было: эксперимент так эксперимент.
   Опять все информаторы говорят об одном и о главном: посреди ночи из квартиры донеслись дикие крики. Когда сбежались соседи и НКВД, выяснилось: профессор и его жена находятся в ужасном состоянии. Такое впечатление, что их буквально ели заживо, вырывая или, вернее, выгрызая куски из тел. Оба скончались через непродолжительное время, но успели дать показания: черные карлики внезапно напали на них... Никаких попыток вступить в общение, никаких потуг даже на допрос с пристрастием: людей просто ели, и все. Ели заживо.