Бушков Александр Александрович. Д'Артаньян -- гвардеец кардинала (книга первая)

   - Черт возьми! - воскликнула красавица совершенно по-мужски. Разговор опять-таки велся по-испански - обычная предосторожность в ту пору, призванная сохранить содержание беседы в тайне от окружающего простонародья. На сей раз д'Артаньян неведомо почему не спешил проявить благородство и сознаться во владении испанским. "В нем прямо-таки чувствуется вельможа, - лихорадочно пронеслось в голове у гасконца. - Но имя, имя! Атос... Это же не человеческое имя даже, это, кажется, название какой-то горы... Планше прав, продувная бестия, - здесь тайна, интрига, возможно, заговор!"
   - Атос, Портос, господа! - воскликнула незнакомка чуть ли не жалобно. - Это просто невыносимо! - И она добавила непринужденно: - Неужели не найдется человека, способного, наконец, перерезать ему глотку?
   Это благое пожелание, высказанное столь очаровательной особой прямо-таки небрежно, с безмятежной улыбкой на алых губках, окончательно отвратило д'Артаньяна от мысли громогласно признаться в знании испанского. Он успокоил свою совесть тем, что его действия никак нельзя было назвать подслушиванием украдкой, - все-таки он открыто стоял на галерее в полудюжине шагов от беседующих, так что нимало не погрешил против дворянской чести...
   - Будьте спокойны, сударыня, - прогудел великан, которого звали Портосом. - На сей раз ему, похоже, не уйти. Я приготовил ему хороший сюрприз на Амьенской дороге. Если только он не продал душу дьяволу, как предполагал однажды Арамис, все будет кончено в самом скором времени. Четыре мушкета - это, знаете ли, весомый аргумент.
   - Вот кстати, об Арамисе, - живо подхватила красавица. - Я полагала что сегодня его, наконец, увижу... Господа, не забывайте, что я женщина - и сгораю от любопытства самым беззастенчивым образом. Любая женщина на моем месте была бы заинтригована безмерно. Он засыпает меня отчаянными письмами так давно, что пора в конце концов сказать мне все в глаза, произнести эти признания вслух... и, быть может, получить награду за постоянство. В конце концов, мы живем не в рыцарские времена, и это обожание на расстоянии выглядит чуточку смешно...
   - Арамис еще не вернулся из Мадрида, - вполголоса сказал Портос.
   - Тш-ш, Портос! - прошипел его спутник. - Будьте осторожнее, бога ради!
   - Но я же говорю по-испански, - с некоторой долей наивности сказал великан Портос. - Кто тут понимает по-испански?
   Атос вздохнул как-то очень уж привычно:
   - Портос, вы меня то ли умиляете, то ли огорчаете... По-испански, да... Но вы же явственно произнесли "Арамис" и "Мадрид", а это может натолкнуть кого-нибудь на размышления...
   - Кого? - жизнерадостно прогудел великан. - Кто из тех, кого мы сейчас видим вокруг нас, способен размышлять? Право же, Атос, вы сгущаете краски...
   - Пожалуй, - задумчиво отозвался Атос. - В самом деле... Трактирная челядь не в счет... - Он быстрым, испытующим взглядом окинул террасу. - Еще какой-то молодчик, по виду горожанин, и тупой на беспристрастный взгляд юнец с соломой в волосах, от которого за туаз несет навозом... Возможно, я излишне нервничаю. Но ставки слишком высоки, Портос, и мы обязаны предусмотреть все случайности...
   - Любезный Атос, - с чувством сказал Портос. - Я перед вами прямо-таки преклоняюсь, сами знаете. Но должен сказать прямо: порой вы бываете удивительно несносны. Обратите внимание, я учел все ваши замечания, я говорю о важных вещах исключительно по-испански...
   - Господа, господа! - вмешалась незнакомка. - Умоляю, будьте чуточку серьезнее!
   Оба нехотя умолкли. Что до д'Артаньяна, то его улыбка стала прямо-таки зловещей. Он наконец-то обрел то, чего так долго ждал, - несомненное оскорбление, высказанное, если рассудить, прямо в лицо человеком при шпаге, несомненным дворянином, несмотря даже на его странное имя, тем более произнесенное при даме, которая, хоть и выдавала себя за белошвейку, принадлежала, несомненно, к более высоким сферам...
   Его рука стиснула рукоять шпаги. И все же он подавил первый порыв, не ринулся с террасы сломя голову, решил выждать еще немного. Кровь его кипела - но стремление поближе познакомиться с разворачивавшейся на его глазах интригой оказалось сильнее. "Прекрасно, - подумал он. - Кое-что начинает проясняться. Если незнакомец по имени Рошфор, как только что прозвучало, имеет отношение к кардиналу, кто же, в таком случае, эти люди? Ясно, что они принадлежат кпротивостоящей стороне, но таких сторон чересчур много, чтобы можно было делать выводы уже теперь..."
   - Я серьезен, милая герцогиня, - заверил Портос. - Как никогда.
   "Герцогиня! - вскричал про себя д'Артаньян. - Вот так история! Положительно, тайн и загадок на меня свалилось больше, чем я того желал! Как бы не раздавило под этакой тяжестью! Но когда это гасконцы пасовали?!"
   - Тс! - шепотом прикрикнула красавица. - Портос, вы, право, невозможны! Запомните же, что меня зовут Мари Мишон... Я - белошвейка, ясно?
   Атос мягко произнес:
   - Милая Мари, вам не кажется, что белошвейка, разъезжающая в карете парой, в блеске драгоценностей, все же рано или поздно наведет кого-нибудь на подозрения?
   "Он чертовски умен", - великодушно отметил д'Артаньян.
   Красавица сделала гримаску, словно собиралась заплакать:
   - Атос, Портос прав: вы сегодня положительно несносны. Я так привыкла к этой именно карете... Не хотите же вы сказать, что я должна была надеть рубище или что там еще носят настоящие белошвейки? Я и так оставила дома большую половину своих драгоценностей... В конце концов Портос прав: вокруг нас лишь тупое простонародье, не способное думать и подмечать несообразности...
   - Вы уверены, что среди них нет шпионов кардинала?
   - До сих пор я не видела никого, кто подходил бы под это определение, - твердо заявила герцогиня.
   Д'Артаньян прекрасно рассмотрел, что лицо отвернувшегося от него Атоса поневоле исказила страдальческая гримаса. Тем временем во дворе появились новые лица - двое всадников, по виду слуг, с двумя лошадьми в поводу. Судя по тому, как они остановились поодаль и терпеливо ждали, это были слуги двух незнакомцев со странными именами. Один из них глядел столь выразительно и покашливал столь демонстративно и нетерпеливо, что Атос в конце концов обратил на него внимание и скупым мановением руки велел подойти. Слуга что-то недолго шептал ему на ухо, а потом, вновь отосланный тем же красноречивым жестом, вернулся к товарищу.
   - Поздравляю вас, друзья мои, - сказал Атос сумрачно. - Упомяни о черте... Рошфор ближе, чем мы думали. Он здесь, в "Вольном мельнике". Мало того, здесь и миледи...
   - Черт меня раздери со всеми потрохами! - вырвалось у Портоса.
   - Но позвольте, господа! - беспомощно воскликнула герцогиня. - Почему же я ее ни разу не видела?
   - Потому что она не стала попадаться вам на глаза, - с безграничным терпением проговорил Атос. - Она умеет при необходимости оставаться невидимой...
   - Слушайте! - пробасил великан Портос. - Может, это враки?
   - Гримо не мог ошибиться, - лаконично ответил Атос. - Они здесь вдвоем...
   - Атос, значит, их только двое?
   - Портос, вы необычайно сильны в арифметике...
   - А как же, у меня был учитель, - простодушно сказал Портос. - Вот что... Может, это и есть наилучшее решение проблемы? Мы дождемся, пока он выйдет, вызовем его и преспокойно проткнем... Каков бы он ни был, не в его характере бежать от вызова...
   Какое-то время Атос, как показалось гасконцу, всерьез взвешивал это предложение.
   - Нет, - сказал он наконец. - Неминуемо сбегутся зеваки, весь город, пойдут разговоры, кто-нибудь может узнать нас либо герцогиню... Лучше уж, Портос, предоставить все богу, и тем, кого вы оставили на Амьенской дороге. Согласен, это несколько против правил чести, но, в конце концов, Рошфор служит человеку, который сам поставил себя вне правил чести, осмелившись покуситься на привилегии и исконные вольности дворянства, обращаться с дворянами, словно с тем двуногим скотом, что копается на полях... Пусть будет Амьенская дорога. - Его лицо на миг исказилось хищной гримасой. - И совсем хорошо будет, если миледи решит его сопровождать...
   - Фи, Атос! - воскликнула герцогиня. - Все-таки это женщина...
   - Милая Мари, - спокойно сказал Атос. - Женщина, которая так рьяно и упорно вымешивается в мужские дела, занимается мужскими делами, не должна протестовать, по-моему, если с ней решат поступить, как с мужчиной... Таково мое глубокое убеждение.
   - И мое тоже, - прогудел Портос. - Женщина, ха! Нас с Атосом эта женщина вполне способна привести на плаху, да и вам, дражайшая гер... тьфу, Мари, она способна принести немало бед... Атос, вы мудры, как тот древний римлянин Сократ! Пусть все решает Амьенская дорога... к слову, не зря же я отвалил этим молодчикам пятьдесят пистолей своих собственных денег!
   - Ну, в конце концов... - протянула герцогиня, чье очаровательное личико озарилось кроткой улыбкой. - Учитывая обстоятельства... Что же, разъезжаемся, господа? Письма вы получили, Атос, и я могу с превеликим облегчением передать это в Париже... С Рошфором все решено... Едем?
   - Да, пожалуй, - с видимым облегчением согласился Атос. - Я поскачу по дороге на Бриссак, вы, Портос, повернете на Сен-Жоли. Вы же, Мари, преспокойно поедете в Париж прямой дорогой. Даже самые хитрые шпионы потеряют след... Письма, разумеется, останутся у меня.
   - Пусть так и будет, - кивнула герцогиня.
   - В таком случае, вперед?
   - С превеликой охотой, - сказал Портос. - Здесь сквернейшее вино, а уж пулярки...
   Д'Артаньян понял, что его час настал.

Глава четвертая

Первая в жизни дуэль

   Порою опасно представлять молодому человеку чересчур уж яркие картины определенных жизненных правил, потому что у него нет еще привычки к чувству меры. К сожалению, об этом как раз и не подумал г-н д'Артаньян-отец, давая сыну последние наставления перед дорогой... "Сын мой, - сказал тогда старый вояка. - Коли уж вы твердо намерены выбрать военное дело, запомните накрепко: честь военного столь же деликатна, как честь женщины. Если добродетель женщины окажется под подозрением, жизнь ее станет одним бесконечным упреком, пусть даже она после найдет средство оправдаться. Именно так обстоит и с военными - с той разницей, что потерявший честь военный человек оправдаться уже не сможет никогда. Вы еще мало знаете, как поступают с женщинами сомнительной добродетели, но поверьте, то же бывает и с мужчинами, запятнавшими себя какой-нибудь трусостью..."
   Г-н д'Артаньян-отец, к сожалению, позабыл уточнить, что эти поучения никогда не следует принимать буквально, а потому, как уже упоминалось, наш герой на всем протяжении своего пути так и рвался повздорить с людьми, частенько не имевшими никакого намерения нанести ему оскорбление. Вот и теперь ярость совершенно затмила ему рассудок, и он сбежал по ступенькам, цепляя их огромными старомодными шпорами, и, выхватывая на бегу шпагу, что есть сил крикнул великану по имени Портос:
   - А поворотитесь-ка, сударь! Иначе мне придется ударить вас сзади!
   Неспешно повернувшись на каблуках, гигант усмехнулся то ли удивленно, то ли презрительно и протянул:
   - Ударить меня? Да вы рассудком повредились, милейший!
   - Быть может, - сказал д'Артаньян запальчиво. - Вот только моя шпага помешательством отнюдь не страдает... Вынимайте-ка свою, сударь, вынимайте! Если, конечно, к вашему сверкающему эфесу прилажен клинок!
   - Хотите убедиться? - хищно усмехнулся великан, вмиг выхватив шпагу. - Как видите, прилажен!
   - Портос, Портос! - предостерегающе вскрикнул кавалер по имени Атос, делая такое движение, словно собирался кинуться меж ними. - Опомнитесь! Молодой человек, да что с вами? Не припомню, чтобы мы как-то задели вас...
   - В самом деле? - саркастически ухмыльнулся д'Артаньян. - Насколько я могу доверять собственным ушам, этот... господин упомянул что-то насчет тупого юнца с соломой в волосах, от которого за туаз несет навозом? А поскольку он при этом смотрел прямо на меня...
   - Тьфу ты! - досадливо охнул Портос. - Кто бы мог знать, что он понимает по-испански?
   Атос, явно настроенный кончить дело миром, сказал с мягкой укоризной, в которой не было и тени дерзости:
   - Молодой человек, если вы дворянин, вам следовало бы знать, что подслушивать чужие разговоры - не самое приличное на свете...
   Д'Артаньян, стоя с изготовленной к бою шпагой, отрезал:
   - Очень жаль, сударь, что именно мне приходится вам разъяснять некоторые тонкости... Подслушивание, по моему глубокому убеждению имеет место, когда человек таится где-нибудь за углом... Я же стоял открыто, у вас на виду. Прежде чем отпускать оскорбления в адрес совершенно незнакомых людей, вашему другу стоило бы убедиться, что те его не понимают... Передайте ему, что он невежа... да и вы, сдается мне, тоже...
   Во взгляде Атоса блеснула молния. Он сказал спокойно, но с неприкрытой угрозой:
   - Молодой человек, я не привык, чтобы со мной разговаривали подобным тоном и употребляли такие эпитеты...
   - Быть может, как раз и настало время обрести эту привычку? - задиристо осведомился д'Артаньян.
   Это была первая дуэль в его жизни, и он твердо решил идти до конца. Он стоял с обнаженной шпагой в руке перед двумя несомненно знатными дворянами, хотя и прикрывавшимися дурацкими прозвищами, и на происходящее смотрела красивая молодая дама, носившая титул герцогини. А посему не было в мире силы, способной заставить нашего гасконца отступить.
   Атос схватился за рукоять шпаги.
   - Господа, господа! - с тревогой воскликнула герцогиня. - Не забывайте о деле! Вы себе не принадлежите сейчас, слышите? Вы не имеете права рисковать! Я приказываю! Шпаги в ножны!
   Глядя прямо на нее, гордо выпрямившись, д'Артаньян произнес со всей возможной твердостью:
   - Ваша светлость, это единственный ваш приказ, который я не смогу выполнить! Что до этих господ, они вольны поступать, как им угодно. Я готов удовольствоваться извинениями...
   - Он назвал ее "вашей светлостью"... - пробормотал Портос.
   - Ну да, он же понимает испанский, - тихо ответил Атос. - Это все ваша несдержанность, Портос...
   - Атос, Портос, я вам приказываю! - настойчиво вскричала дама.
   Атос так и не вынул шпагу из ножен (хотя и не убрал руку с эфеса), Портос же в некотором замешательстве опустил клинок. Чувствуя свой перевес, д'Артаньян изобразил на лице самую издевательскую улыбку, на какую был способен, и громко воскликнул:
   - Ну что же, господа, можете показать мне спины в присутствии дамы... Честью клянусь, я не буду вас преследовать...
   - Вы играете с огнем, юноша, - сказал Атос, бледнея на глазах. - Не знаю, кто вы такой и как вас зовут, но хочу предупредить, что вам выпало несчастье связаться с королевскими мушкетерами, людьми опытными в тех играх, которые вы по юношескому недомыслию нам навязываете...
   Услышав, что его противники принадлежат к королевским мушкетерам, юный гасконец нимало не испугался - наоборот, он был на седьмом небе от счастья. Еще и оттого, что краем глаза заметил, как растет вокруг них толпа зевак.
   - Не вижу причин скрывать свое имя, - сказал он громко. - Я - д'Артаньян, гасконский дворянин из Тарба. Последние пятьсот лет это имя достаточно известно во Франции, мало того, оно ничем не было запятнано. Боюсь, что с вашими именами обстоит как раз иначе - не зря же вы укрываетесь за кличками каких-то пастухов...
   Атос выхватил шпагу.
   - Атос! У вас письма! - вскрикнула герцогиня, бледная, как полотно. - Умоляю!
   Величайшим усилием воли Атос вложил шпагу в ножны и, гордо подняв голову, произнес так, словно каждое слово рождалось в мучениях:
   - Сударь, я готов вас пощадить исключительно в силу вашего юного возраста... Портос, шпагу в ножны! Я так хочу, Портос!
   Великан с самым натуральным рычанием вложил все-таки шпагу в ножны и повернулся, чтобы уйти.
   - Подлый трус! - крикнул ему д'Артаньян, уже совершенно не владея собой.
   - Атос! - взревел великан. - Я и это должен стерпеть? Нет, тысячу чертей!
   И его шпага вновь сверкнула на солнце.
   - Ну что же... - сказал Атос задумчиво. - Неужели Красный Герцог подослал к нам этого гасконца? Удар шпагой - всегда удар шпагой, кто бы его ни наносил, даже такой вот мальчишка...
   - Верно подмечено, сударь! - расхохотался д'Артаньян. - Ну так что же, будет кто-нибудь со мной драться или вы все же покажете спины?
   - Ничего не поделаешь, Портос, - сказал Атос с величайшим хладнокровием. - Убейте этого наглого щенка и скачите... ну, вы знаете. Я отправляюсь.
   Он повернулся и решительными шагами направился к своей лошади.
   Портос кинулся на д'Артаньяна, издав сущее львиное рычание. Клинки со звоном скрестились. После первых выпадов гасконец понял, что его противник относится к схватке довольно несерьезно, - во взмахах шпаги великана прямо-таки чувствовалось некое пренебрежение. Должно быть, Портос и мысли не допускал, что враг ему достался серьезный...
   Сообразив это, гасконец на ходу переменил намерения. Он уже не стремился убить противника, решив сделать его смешным, - по разумению д'Артаньяна, это было бы гораздо более изощренной местью, нежели холодный труп у ног...
   Он метался вокруг великана, нападая с самых неожиданных сторон вопреки обычным приемам боя. И в какой-то миг его острому глазу открылось под роскошным бархатным плащом нечто...
   Не колеблясь, д'Артаньян нанес рубящий удар, и его шпага рассекла витой шнур, удерживавший плащ на плечах. Алый бархат упал к ногам дуэлянтов. В толпе зевак послышался громкий хохот.
   Догадка д'Артаньяна полностью подтвердилась. Портос, позер и фанфарон, не нашел достаточно денег, чтобы купить сплошь вышитую золотом перевязь, а потому она, блиставшая спереди, сзади была из простой буйволовой кожи. Для чего великану, надо полагать, и понадобился плащ в жаркую погоду...
   - У вас оригинальная перевязь, сударь, лопни мои глаза! - воскликнул д'Артаньян, хохоча.
   Портос, рыча что-то нечленораздельное, бросился на него, забыв о всякой осторожности. На миг д'Артаньяну показалось, что на него несется оживший горный утес. Но он не потерял самообладания - и пустил в ход прием, которому научился от отца.
   Выбитая из рук Портоса шпага высоко взлетела, сверкая позолоченным эфесом, и жалобно зазвенела на пыльной земле.
   - Вам не кажется, сударь, что ваша жизнь в моих руках? - спросил д'Артаньян, играя клинком и крепко прижав ногой шпагу Портоса. Портос хмуро смотрел на него, уронив руки. - По-моему, вам следует извиниться... - торжествующе продолжал д'Артаньян, чья душа ликовала.
   - Простите, - проворчал Портос, глядя исподлобья. - Сам не знаю, как у меня вырвалось...
   - Я полностью удовлетворен вашими извинениями, сударь, - сказал гасконец, поклонившись со всей возможной грацией. - Полагаю, на этом наше дело можно считать законченным, насколько я разбираюсь в правилах чести?
   Портос хмурым ворчанием подтвердил, что так оно и обстоит.
   Следовало спешить - Атос еще не успел выехать со двора, поскольку все вышеописанное произошло гораздо быстрее, чем кто-то мог подумать. Не теряя времени, д'Артаньян бросился к нему, крича:
   - Эй, сударь, куда же вы бежите?
   Он успел еще заметить в стороне унылую физиономию слуги по имени Гримо - а в следующий миг на него накинулось сразу несколько зевак из числа слуг и горожан, осыпая гасконца градом ударов. Под ударом лопаты клинок д'Артаньяна переломился, палка обрушилась на голову гасконца и рассекла ему лоб, и он упал, обливаясь кровью, чуя боль в боках и спине, куда ему угодили каминными щипцами.
   Он не выпустил эфеса шпаги, хотя обломок клинка был не длиннее двух ладоней. Видя спокойно стоявшего поодаль, со шпагой в ножнах Атоса, крикнул, пытаясь приподняться:
   - Сударь, и вы считаете себя дворянином, если спокойно на все это смотрите?! Такое поведение не делает вам чести! Черт побери, в таком случае велите этому сброду меня прикончить - или я, клянусь честью, непременно с вами посчитаюсь!
   - Любезный, - хладнокровно ответил Атос. - Я не вправе командовать этими людьми. Очень жаль, что с вами такое произошло, но, право же, небольшая трепка вам не помешает. В будущем будете более мудрым, господин из Тарба...
   Он поклонился и твердым шагом направился к своему коню. Мимо прогрохотала карета герцогини. Взвыв в бессильной ярости, д'Артаньян совершил единственный подвиг, на какой был способен - вонзил обломок клинка в ногу одного из стоявших над ним горожан.
   На него вновь обрушился град ударов - хорошо еще, что врагов было слишком много, и они мешали друг другу, размахивая своим импровизированным оружием. Тем не менее д'Артаньян понял, что все в это может кончиться весьма печально, - но ничего не мог поделать.
   Женский голос раздался, казалось, над самой его головой:
   - Рошфор, быстрее, они же его убьют!
   Сквозь заливавшую глаза кровь д'Артаньян все же разглядел, как дворянин в фиолетовом одним прыжком перемахнул через перила галереи. Взлетела сверкающая шпага, нанеся плашмя несколько глухих ударов по спинам и головам.
   Вокруг лежавшего в пыли д'Артаньяна моментально стало пусто. Из последних сил приподнявшись на локте, он увидел, что обращенные в бегство враги сгрудились у ворот. Они выкрикивали в адрес Рошфора ругательства, грозили кулаками, но ни один не рисковал броситься первым.
   - Дева Мария и все ее ангелы! - яростно воскликнул пузатый человек в черном камзоле, выглядевший зажиточным горожанином. - Пора показать этим дворянчикам, что им не все позволено! Пуэн-Мари, Жак, бегите за арбалетами! Надо сделать из этого молодчика добрую подушечку для булавок!
   По толпе прошел глухой одобрительный ропот. Из своего неудобного положения д'Артаньян тем не менее рассмотрел, что лицо Рошфора и его не сулившая ничего доброго улыбка казались высеченными из куска льда.
   Не двинувшись с места, небрежно вложив шпагу в ножны, черноволосый дворянин громко произнес:
   - Эй вы, у ворот! А ну-ка, назад! Прежде чем бросаться на человека, не мешает поинтересоваться его именем... Я - граф Рошфор, конюший его высокопреосвященства кардинала. Я всегда выполняю свои обещания... а потому не заставляйте меня поклясться, что я подожгу ваш городишко с четырех концов...
   Его слова оказали прямо-таки магическое воздействие на толпу разъяренных горожан: едва прозвучало упоминание о кардинале, сжатые кулаки разжались, на смену злости пришел испуг, даже д'Артаньяну, чье сознание туманилось из-за потери крови, стало ясно, что быстротечная кампания бесповоротно проиграна жителями Менга. Еще несколько мгновений - и толстяк, намеревавшийся послать за арбалетами, с самым униженным видом приблизился к Рошфору, бормоча что-то насчет трагической ошибки и еще о том, что его неправильно поняли, что он был и остается вернейшим слугой его высокопреосвященства кардинала Ришелье...
   - Не сомневаюсь, - небрежно отмахнулся Рошфор. - Что же, избавьте меня от вашего общества, милейший, и прихватите с собой свою свору... Эй вы! Живо перенесите молодого человека в дом! Лекаря, быстро! Найдется в этом городишке хоть один эскулап, которому можно доверить не лошадь, а человека? Ну, так что же вы стоите?
   Его приказания исполнялись с поразительной быстротой. Кто-то опрометью кинулся за лекарем, слуги проворно подхватили д'Артаньяна и внесли в обеденную залу, где, сняв с юноши куртку, уложили на широкую скамью. Любопытных следом набилось столько, что в окнах померк свет.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Рошфор, склонившись над гасконцем.
   - Благодарю вас, все в порядке, - браво ответил д'Артаньян, хотя готов был вот-вот потерять сознание. - Наклонитесь ближе... Рошфор, вам не следует ехать по Амьенской дороге...
   Рошфор, моментально выпрямившись, громко распорядился:
   - А ну-ка, все, кому не хочется висеть на воротах, вон отсюда!
   Послышался шум и треск - присутствующие так спешили покинуть помещение, отталкивая один другого, что едва не вывернули дверные косяки. Когда они остались с глазу на глаз, Рошфор вновь наклонился над д'Артаньяном, меряя его проницательным взглядом:
   - Что вы говорили об Амьенской дороге?
   - Вам не следует по ней ехать, - слабым голосом произнес д'Артаньян, силясь не потерять сознания раньше времени. - Вас там будут поджидать четверо наемников с мушкетами.
   - Всего четверо? - губы Рошфора исказила хищная улыбка. - Ну, это не так страшно... В любом случае спасибо, юноша. Как выражались древние, кто предупрежден - тот вооружен. Откуда вы это узнали?
   - Случайно услышал, - ответил д'Артаньян.
   - Вот как? - Рошфор прищурился. - Не от господ ли мушкетеров?
   - Я не шпион, - сумрачно произнес д'Артаньян. - Я попросту решил вас предупредить, как дворянин дворянина.
   - Ну что же, это делает вам честь, - сказал Рошфор, по-прежнему меряя юношу испытующим взглядом. - Вы, надо полагать, кардиналист?
   - Я всего-навсего бедный гасконский дворянин, пустившийся за фортуной в Париж, - в сердцах сказал д'Артаньян. - В нашей глуши, собственно, нет ни роялистов, ни кардиналистов... хотя и до нас, конечно, доходят кое-какие известия о жизни в столице...
   - Судя по выговору, вы, должно быть, из Дакса или По?
   - Из Тарба, мое имя - д'Артаньян.
   - В Тарбе и его окрестностях, насколько мне известно, обитает несколько ветвей рода д'Артаньянов. К которой их них вы имеете честь принадлежать?
   - Я сын того д'Артаньяна, что участвовал в войнах за веру вместе с великим королем Генрихом, отцом нашего нынешнего короля, - ответил д'Артаньян, гордо выпрямившись, насколько это возможно для человека, лежащего на грубо сколоченной скамье в самой беспомощной позе.
   - Это достойный дворянин... - сказал Рошфор в некоторой задумчивости. - Значит, вы пустились за фортуной...