Страница:
– грозненские (изготовленные в г. Грозном или его окрестностях) имеют самое плохое качество, могут быть выявлены без применения специальных технических средств невооруженным глазом. Купюры выполнены методом простой репрографии (ксерокс или принтер с высокой разрешающей способностью) на простой бумаге. В ультрафиолетовых лучах отмечается сплошное голубое свечение, защитные волокна отсутствуют, микротекст нечитаем, защитная лента внедрена, тиснение по бокам купюры отсутствует, состав краски цифры «100» в правом нижнем углу лицевой стороны купюры не меняет цвет с зеленого на черный при изменении угла освещения. Водяной знак выполнен надпечаткой с обратной стороны купюры;
иранские (произведены в Иране по заказу чеченских боевиков и доставлены на территорию Чечни) по качеству изготовления значительно лучше грозненских, однако также легко выявляются без применения технических средств; – иракские (произведены в Ираке по заказу чеченских боевиков и доставлены на территорию Чечни) имеют самое высокое качество изготовления.
Отмечается, что «дополнительные» доллары США используются жителями Чечни в обычном налично-денежном обороте, при этом происхождение фальшивок не утаивается. Банкноты низкого качества исполнения (грозненские) участвуют в обращении по стоимости 25 % от номинала, фальшивки более высокого уровня исполнения могут обмениваться на товары и услуги из расчета 50–75 % от номинала.
Фальшивые доллары США печатаются также в г. Аргун в специально оборудованной типографии. Непосредственное отношение к ее работе имеет некий Хасан, чеченец по национальности, житель г. Гудермеса. Известно, что Хасан принимал активное участие в боевых действиях против федеральных войск и возглавляет одну из группировок боевиков (до 500 чел.), проходящих постоянную боевую подготовку в горных лагерях Чечни. Младший брат Хасана, «генерал» Али, погиб во время боевых действий в Чечне.
Выброс фальшивок в обращение на российском рынке осуществляется в наиболее отдаленных регионах страны, в частности в Сибири, а также на территории азиатских стран СНГ (Казахстан, Узбекистан), где население менее осведомлено о признаках подлинности американских купюр.
– достоинством 100 долларов США 1920 штук на сумму 192 000 долларов.
– достоинством 500 рублей в количестве 157 штук на сумму 78 500 руб.
– а также российские рубли (27 300), доллары США (1450), грузинские лари (960).
Наемники вербуются из числа наиболее бедных и отсталых слоев афганского населения, воевавших в период присутствия там советских войск. Им обещано до 100 долларов США за сутки боевых действий. Указанная партия будет разбита на группы по 2—3 человека. Отправка эта станет последней в этом году, т. к. в горах с наступлением зимы закроется большинство перевалов.
Финансовую помощь Басаеву оказывает и его троюродный брат, некий Бераев Гамзат. Бераев в настоящее время проживает во Франции, является крупным бизнесменом, якобы имеющим в собственности нефтеперерабатывающий завод.
…Если отбросить всю шелуху (и не касаться развлечений), окажется, что все занятия человечества до сих пор сводятся всего к нескольким, простейшим. Добывание и приготовление пищи. Охрана и защита. Учеба. Торговля плюс финансовые игры. Охота.
Вот именно, охота…
Несмотря на все носимые с собой достижения цивилизации (сомнительные достижения, кстати), вышедший на охоту спецназ в чем-то ничуть не отличается от тех далеких предков, что были одеты в шкуры, носили каменные топоры, а вместо лекарства (вспомним мумию из итальянского ледника) таскали с собой грибы и травы.
Никакой цивилизации как бы и нет. Она так далеко, что становится бесполезной. Рации и готовые прийти на помощь вертолеты не меняют сути. Во всем приходится полагаться только на себя, на мозги и ноги, на чутье и интуицию, на везение и удачу. Любое оружие бесполезно, если тебя переиграют, все атомные подводные лодки державы и запасы ядерного оружия, устрашающие внешнего супостата, ничем не помогут кучке людей, видящих вокруг совершенно то же самое, что обитатели каменного века: горы, деревья, сухую и жухлую прошлогоднюю траву, валуны и небо…
Идет охота. Идет игра по несравнимо более жестким правилам, нежели те, что управляли далекими предками. Попавший в лапы противника, на свое несчастье, живым, испытает такое, от чего в ужасе бы отшатнулись суровые предки, убивавшие врага просто и незатейливо, без лишнего зверства. А потому в плен попадать не полагается – с ними таких случаев как-то не бывало.
Охота. Если отвлечься от деталей, она сводится все к тому же древнему занятию предков: две стаи, в чем-то, признаемся честно, больше напоминающие зверей, чем людей, вышли в чистое поле, не затронутое цивилизацией. Одни стремятся выжить и уйти, а вот другие хотят, чтобы получилось как раз наоборот…
Часть третья
Глава первая
иранские (произведены в Иране по заказу чеченских боевиков и доставлены на территорию Чечни) по качеству изготовления значительно лучше грозненских, однако также легко выявляются без применения технических средств; – иракские (произведены в Ираке по заказу чеченских боевиков и доставлены на территорию Чечни) имеют самое высокое качество изготовления.
Отмечается, что «дополнительные» доллары США используются жителями Чечни в обычном налично-денежном обороте, при этом происхождение фальшивок не утаивается. Банкноты низкого качества исполнения (грозненские) участвуют в обращении по стоимости 25 % от номинала, фальшивки более высокого уровня исполнения могут обмениваться на товары и услуги из расчета 50–75 % от номинала.
Фальшивые доллары США печатаются также в г. Аргун в специально оборудованной типографии. Непосредственное отношение к ее работе имеет некий Хасан, чеченец по национальности, житель г. Гудермеса. Известно, что Хасан принимал активное участие в боевых действиях против федеральных войск и возглавляет одну из группировок боевиков (до 500 чел.), проходящих постоянную боевую подготовку в горных лагерях Чечни. Младший брат Хасана, «генерал» Али, погиб во время боевых действий в Чечне.
Выброс фальшивок в обращение на российском рынке осуществляется в наиболее отдаленных регионах страны, в частности в Сибири, а также на территории азиатских стран СНГ (Казахстан, Узбекистан), где население менее осведомлено о признаках подлинности американских купюр.
* * *
В Махачкале в результате произведенного обыска у Алиевой Узурмак Мусаевны (причастна к похищению людей и реализации наркотиков, имеет широкие связи среди чеченцев в Гудермесе, Грозном) обнаружены и изъяты фальшивые купюры:– достоинством 100 долларов США 1920 штук на сумму 192 000 долларов.
– достоинством 500 рублей в количестве 157 штук на сумму 78 500 руб.
– а также российские рубли (27 300), доллары США (1450), грузинские лари (960).
* * *
В ОВИР г. Грозного за 400 долларов США можно приобрести заграничные паспорта российского образца. На территории Ингушетии аналогичные паспорта можно приобрести в г. Назрани.* * *
В октябре сего года посольство Саудовской Аравии в Ливане выделило местной экстремистской организации «Джамма Исламия» 250 тыс. долларов США для выпуска религиозной и политической литературы на русском языке.* * *
В середине октября сего года «представители» Чечни, находящиеся в Турции, по каналам электронной почты обратились к руководителям радикальных исламских организаций с просьбой срочно выделить им финансовые средства и активизировать антироссийскую пропаганду. Эти обращения, в частности, получили руководители Международного исламского фронта, «Аль-Джихад», Вооруженной исламской группы, афганского «Движения партизан», «Хамас», а также главы «Комитета защиты законных прав» и «Ливийской воюющей исламской группы» М. Масари и А. Садик. Ранее указанные организации при содействии турецких исламистов уже передали духовному лидеру ваххабитов Чечни Абдул Малику и главарям НВФ около миллиона долларов США.* * *
21 октября сего года член парламентской группы Иордании по солидарности с чеченским народом депутат М. аль-Харабша сообщил о создании комитета по оказанию помощи и сбору пожертвований для мирного чеченского населения.* * *
В Мавритании по заказу руководства чеченских экстремистов вербовку боевиков для участия в боевых действиях на Северном Кавказе ведет некий Мохаммед С. Ульд Сиди Амар, ранее отправлявший в Чечню наемников через Сенегал и Судан.* * *
22. 10. 99 г. в Шарджу (ОАЭ) с частным визитом прибыл специальный представитель президента Чечни З. Яндарбиев. В ходе контактов с чеченской колонией Яндарбиев настойчиво ставил вопрос о необходимости оказания материальной поддержки Чечне.* * *
Талибами продолжается вербовка афганцев для участия в боевых действиях против федеральных сил России в Чечне. Так, в начале ноября сего года ожидается отправка очередной партии наемников в составе 50—100 человек. Для нее будет использован маршрут, по которому наемники уже переправлялись в период карабахского конфликта: Туркменистан – паромная переправа через Каспийское море – Азербайджан – Грузия – Чечня.Наемники вербуются из числа наиболее бедных и отсталых слоев афганского населения, воевавших в период присутствия там советских войск. Им обещано до 100 долларов США за сутки боевых действий. Указанная партия будет разбита на группы по 2—3 человека. Отправка эта станет последней в этом году, т. к. в горах с наступлением зимы закроется большинство перевалов.
* * *
«Международная организация исламской помощи» («Islamic relief agency») требует от своих филиалов в европейских странах в связи с наступлением зимы на Кавказе ускорить направление помощи в Чечню. Филиалу в Дублине (Ирландия) даны указания срочно приобрести утепленные палатки, оборудование для двух полевых госпиталей, 30 тыс. консервированных пайков, изготовленных без использования свинины, и переправить груз через Турцию. Груз должен быть оформлен как помощь пострадавшим от землетрясения.* * *
Басаев засылает своих эмиссаров на территорию, контролируемую федеральными силами, для сбора средств у тех чеченцев, которым выплачиваются пенсии и социальные пособия, отмечены факты изъятия бандитами гуманитарной помощи у вынужденных переселенцев из Чечни в лагере беженцев «Сунжа».Финансовую помощь Басаеву оказывает и его троюродный брат, некий Бераев Гамзат. Бераев в настоящее время проживает во Франции, является крупным бизнесменом, якобы имеющим в собственности нефтеперерабатывающий завод.
…Если отбросить всю шелуху (и не касаться развлечений), окажется, что все занятия человечества до сих пор сводятся всего к нескольким, простейшим. Добывание и приготовление пищи. Охрана и защита. Учеба. Торговля плюс финансовые игры. Охота.
Вот именно, охота…
Несмотря на все носимые с собой достижения цивилизации (сомнительные достижения, кстати), вышедший на охоту спецназ в чем-то ничуть не отличается от тех далеких предков, что были одеты в шкуры, носили каменные топоры, а вместо лекарства (вспомним мумию из итальянского ледника) таскали с собой грибы и травы.
Никакой цивилизации как бы и нет. Она так далеко, что становится бесполезной. Рации и готовые прийти на помощь вертолеты не меняют сути. Во всем приходится полагаться только на себя, на мозги и ноги, на чутье и интуицию, на везение и удачу. Любое оружие бесполезно, если тебя переиграют, все атомные подводные лодки державы и запасы ядерного оружия, устрашающие внешнего супостата, ничем не помогут кучке людей, видящих вокруг совершенно то же самое, что обитатели каменного века: горы, деревья, сухую и жухлую прошлогоднюю траву, валуны и небо…
Идет охота. Идет игра по несравнимо более жестким правилам, нежели те, что управляли далекими предками. Попавший в лапы противника, на свое несчастье, живым, испытает такое, от чего в ужасе бы отшатнулись суровые предки, убивавшие врага просто и незатейливо, без лишнего зверства. А потому в плен попадать не полагается – с ними таких случаев как-то не бывало.
Охота. Если отвлечься от деталей, она сводится все к тому же древнему занятию предков: две стаи, в чем-то, признаемся честно, больше напоминающие зверей, чем людей, вышли в чистое поле, не затронутое цивилизацией. Одни стремятся выжить и уйти, а вот другие хотят, чтобы получилось как раз наоборот…
Часть третья
Размашистый бег волкодава
Глава первая
О встречах на войне
Засада была устроена в хорошем месте, весьма даже подходящем для нее, родимой, – но не в самом
лучшем
месте на трассе прохода каравана, отнюдь. Те, кто шел с караваном, тоже воевали не первый день и не первый год, могли с полувзгляда оценить окружающий ландшафт на предмет возможной засады и здешние стежки знали прекрасно. Так что выбранное место было неплохим, но намеренно – не самым лучшим. Одним из многих на трассе.
Засада была – но ее, конечно, как бы и не было. Даже весьма искушенный наблюдатель мог бы поклясться, что видит перед собой лишь узкую долину, стиснутую пологими склонами, кучки старых деревьев там и сям, петлистый ручеек – словом, одну неодушевленную природу. Все одушевленные объекты замаскировались умело и надежно, став частью природы. До поры до времени. Природа не протестовала ввиду неодушевленности, равнодушно позволив в ней раствориться.
Они умели ждать. Отлично умели. А об эмоциях и мыслях, от напряженного безделья прочно прописавшихся в голове во время самого пакостного на свете занятия – ожидания, распространяться не имеет смысла, поскольку данные мысли-эмоции однообразны, примитивны и не интересны никому на свете…
А потом на далеком склоне трижды мигнул сильный огонек направленного в сторону засады красного фонарика, и в жизнь пришла определенность, и замаячила впереди ясная и конкретная цель…
Караван поравнялся с наблюдательным постом километрах в полутора отсюда, где дежурили Курловский и Виталик со своей германской снайперкой.
Чуть погодя Костя прошептал:
– Ага, идет гравицаппа…
– Вижу, – ответил майор Влад.
Незаметные частички окружающей природы замолчали, потому что не было смысла в долгих комментариях.
Первая гравицаппа довольно шустро катила по бездорожью – самый обыкновенный «уазик»-ветеран, у которого была срезана половина крыши сзади и в образовавшемся проеме косо торчал ствол станкового пулемета. Следом ехал такой же «уазик», но без любительских изменений в конструкции, а уж за ним двигался ГАЗ-66 – без тента, с отодвинутыми к кабине стойками. Все три машины прилежно держали интервал метров в тридцать. Что целям и задачам охотников полностью соответствовало – конечно, ничего нельзя рассчитать на сто процентов, но при постановке мин и расстановке стрелков примерно схожие интервалы и учитывались…
«Уазик», превращенный в некое подобие махновской тачанки, пересек невидимую границу – неощутимый луч от датчика «хвостовой» мины. Эту мину – собственно, и не мину вовсе, а реактивный снаряд с сопутствующей электроникой – люди сделали весьма умной. Ее электронное нутро, словно козленок из старого мультфильма, ожило и начало считать проезжавшие мимо машины – один, два, три… О чем никто из ехавших и подозревать не мог.
«Тачанка» поравнялась с головной миной – столь же умной, как и замыкающая. Эта мина была установлена на «единичку», то есть должна была сработать на первый же движущийся объект, пересекший луч датчика.
Луч был пересечен. Мина сработала.
Со стороны для того, кто находился на траектории полета снаряда, все выглядело эффектно – неведомо откуда, как гром с ясного неба, ширкнула огненная полоса, оставив за собой моментально вспухшее, невеликое облачко дыма и пыли…
А вот те, кто находился в «тачанке», вряд ли смогли хоть что-то понять – вполне возможно, кто-то и успел увидеть, как сбоку сверкнуло и, такое впечатление, прямо в лицо понесся с бешеной скоростью клубок огня. Но осознать такие вещи мозг уже не успевает.
«Тачанка» исчезла в лохматом, желто-черном клубке яростного пламени, брызнула обломками во все стороны.
Водители двух уцелевших машин с похвальной ловкостью успели дать по тормозам. Скорее всего, успели и бегло осмотреться, но ничего не могли увидеть, ландшафт оставался пустым и вроде бы безжизненным…
«Шестьдесят шестой», конечно, развернулся первым и припустил в обратную сторону. За ним несся «уазик». Секунд через десять грузовик вновь пересек луч датчика, и тот, поставленный на «четверку», дал сигнал снаряду. Все повторилось – пыльно-дымное облачко, огненная полоса, грохот, клуб взрыва, остов грузовика, пронизанный языками пламени, кувыркнулся по сухой земле…
Из окон единственной уцелевшей машины стали палить наугад длинными очередями, «уазик» взял левее, по широкой дуге объезжая пылавшие останки грузовика, пытаясь проскочить в распадок по узкому свободному пространству, но высокое толстое дерево внезапно окуталось почти у самого комля облачком взрыва и с грохотом завалилось, надежно перегородив единственный путь к спасению.
Развернуться машинешке не дали – длинная пулеметная очередь, лупившая словно бы непосредственно из земли, превратила покрышки в хлам, «уазик» зарылся ободами в поросший сухой прошлогодней травой откос, замер, слегка накренившись. Там, внутри, должны были, наконец, понять, что всякие поездки с комфортом кончились и пора передвигаться на своих двоих, переходить в пехоту-матушку…
Сообразили, ага – сыпанули наружу, огрызаясь огнем во всех направлениях, прижались к земле, лихорадочно озираясь. Один и вовсе с невероятным проворством полез под машину, закрывая башку руками…
Находившийся выше всех, метрах в трехстах на склоне, снайпер Леша плавно перевел ствол германской винтовки на десять сантиметров левее, опустил чуть пониже. Сноровисто приблизил лицо к прицелу именно на то расстояние, какое требовалось (если чересчур отодвинуться, сузится сектор обстрела, а если держать глаз у самого прицела, отдачей ушибет бровь), плавненько потянул спуск. «Со спусковым крючком следует обращаться нежно и бережно, в точности как с клитором», – любил выражаться его инструктор.
Выстрел. Человек в камуфляже, возымевший было наглое желание связаться с кем-то по портативной рации, дернулся, локти у него разъехались, и больше он не двигался. Второй снайперский выстрел пришелся по его осиротевшей рации, предусмотрительно превратив ее в обломки.
Поехали, пошла работа!
Две боевые тройки рванулись вперед, короткими перебежками, на заранее расписанные позиции. Каждый знал свой маневр назубок. Несколько коротких очередей заставили троицу пассажиров «уазика», оказавшуюся чуть в стороне от остальных, шустренько залечь. А через пару секунд майор Влад, сменивший магазин на полностью заряженный трассерами, трижды выстрелил одиночными в их сторону, давая четко видимыми трассами сигнал гранатометчику.
Прапорщик Булгак не так давно щедро полил водой участок земли позади себя – чтобы меньше было пыли при выхлопе. И теперь, узрев ясный и недвусмысленный сигнал, примостил на плечо трубу со вставленным выстрелом и взведенным рычагом, потянул спуск, сделав предварительно должную поправку на боковой ветерок.
«Шайтан-труба» сработала. Выстрел со свистом пронесся над буро-серой землей, дымная дуга, загибаясь вниз, коснулась травы – и огненный плевок, вмиг охватив немаленькое пространство, заставил троих вскинуться с земли, превратил их в нелепо дергавшиеся черные куклы на фоне огня. Через миг этих кукол достал пулеметчик, пригвоздил к земле.
Впереди, возле «уазика», все еще ожесточенно захлебывались автоматы. Булгак, лежа на боку, заложил еще один выстрел, взвел рычаг, в ожидании приказа приподнялся…
И медленно опустился лицом вперед, придавив телом трубу. Прикрывавший его Краб оценил ситуацию с одного взгляда – увидел дырочку над левой бровью… Проворно перекатился влево, нырнул за толстый ствол, замер, пытаясь сообразить, попал ли и он в поле зрения снайпера. Нет, проходили секунды, а выстрела в его сторону не было…
Он рванулся вперед, пригибаясь, преодолел метров десять и, залегши рядом с командиром, выдохнул:
– У них снайпер!
– Булгак?
– Гопа…
– М-мать… Слева зайди!
– Брать?
– Если получится. Аллюр!
Кивнув, Краб стал забирать влево по широкой дуге, используя малейшие складочки местности, где ползком, где перекатом. Научили Бумбараша австрийские пули и зайцем прыгать, и клубком катиться…
Две тройки давно уже замкнули кольцо вокруг обездвиженного «уазика», неспешно приближались, используя для укрытия где местность, где пылающий остов грузовика. Очереди постепенно затихали – тех, из «уазика», оставалось все меньше… Теперь удалось рассмотреть, что заползший под «уазик» субъект лежит там неподвижно, прикрывая голову распяленными ладонями, не выказывая ни малейшего желания вступить в бой. Оказавшись близко, Костя его, вот хохма, узнал. И понял, что не ошибается. Он, обернувшись назад, свистнул и знаками показал, что этого типа следует непременно брать живым. Оказавшийся ближе всех Доктор Айболит, уже было собравшийся кинуть под машину гранаточку, кивнул и сосредоточился на другой цели.
Никто из подвергшихся нападению больше не пытался связаться со своими – да и все равно не получилось бы, трое безымянных рэбовцев, оседлавших ближайшую вершину, накрыли ложбинку невидимым колпаком надежных радиопомех…
Краб скрадывал снайпера, оказавшегося уже в пределах прямой видимости. Тот, в камуфляже и наглухо закрывавшей лицо шапочке-маске, уже не стремился в кого-нибудь попасть – отползал по склону в сторону поваленного подрывным зарядом дерева, что было довольно грамотно.
Улучив подходящий момент, Краб, лежа на боку, вмазал из своего «Каштана» с глушаком двумя короткими очередями.
Снайперскую винтовку прямо-таки вынес ло из правой руки ползущего, отбросило на пару метров – уже бесполезную, с разбитым пулями ложем. Снайпер, взвизгнув совершенно не по-солдатски, вжался лицом в землю, тут же вскочил и кинулся к спасительному дереву, пытаясь на бегу выхватить из кобуры пистоль, но Краб догнал в стремительном броске, подшиб носком ботинка лодыжку, двинул в спину, сбил, навалился, насел. Приложив согнутой ладонью по шее, проворно выкрутил руки, не забывая краем уха ловить отголоски продолжавшейся за спиной схватки, профессионально определяя по звукам выстрелов, кто стреляет, из чего и в каком примерно направлении.
Заломив руки бесчувственному снайперу, лежа на нем крест-накрест, оглянулся. Кажется, близилось к закономерному финалу. Стрелял лишь один автомат – а там и вовсе заткнулся…
И послышался громкий двойной свист командира. Значит, в самом деле все было кончено.
Поблизости еще дымили ошметки грузовика, а метрах в трехстах от них вяло догорала «тачанка». Вокруг нее ходили Юрков с Костей, осматривая на всякий случай.
Достав из кобуры снайпера пистолет и хозяйственно переправив себе в карман, Краб встал, подняв заодно и своего малость очухавшегося пленника. Точнее, пленницу – он уже определил это совершенно точно, в схватке догадка оформилась лишь мельком, мимолетно, а теперь никаких сомнений не осталось. Содрав с головы капюшон, Краб узрел коротко стриженную блондинку вполне славянского облика.
– Ах ты ж, сука, – сказал он устало, без труда удерживая за вывернутые руки.
Она вполне очухалась, стригла глазами во все стороны, все еще охая и подергиваясь от нешуточной боли в ударенном месте. Осознавала, что крепенько влипла.
Подошедший Сергей пошевелил носком ботинка искореженную германскую снайперку, криво усмехнулся:
– Гера, ты у нас вне конкуренции, завидую… – и, всмотревшись, длинно присвистнул: – Бог ты мой, какая встреча, Лизочка, бывают же встречи на войне…
Это и в самом деле была «вологодская журналисточка» собственною смазливой персоною. Судя по исказившейся рожице, лихорадочно на что-то надеявшаяся, особенно теперь, когда среди пленивших ее обнаружился знакомый, близкий, если можно так с некоторыми основаниями выразиться.
Она опомнилась настолько, что вякнула что-то вроде:
– Мальчики, вы поймите, я…
– Что тут непонятного, – хмуро сказал Сергей, бесцеремонно шаря в нагрудных карманах ее камуфляжа.
На сухую землю сыпалась всякая дребедень – косметические карандаши, зажигалка, мятые долларчики, носовой платок… Вытянув двумя пальцами потрепанную записную книжечку в темном кожаном переплете, Сергей ее привычно пролистнул – сталкивался уже с такими гроссбухами.
– Ну да, Гера, – сказал он скучным голосом. – Стандартный списочек боевых побед. Седьмое марта, последняя запись, «двое»… А ведь это, пожалуй, колонна тюменцев, а? Шагин говорил, у них как раз двое «двухсотых» именно от снайпера… Ну, и далее, то есть – ранее. Лизавета-Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то, что ты пропила пальто…
Девушка вскрикнула:
– Ребята, ну вы поймите…
– Заткнись, проблядь, – устало поморщился Сергей.
Ни капли тут не было непонятного. Наоборот, все понятно до донышка: жизнь тяжелая, работать не хотца, денежек не хватает то ли на свадьбу, то ли попросту на красивую жизнь, а здесь за каждую мишень платят зелененькими, в зависимости от званий… Все понятно, незамысловато и противно до тошноты.
– Она Булгака положила, – сказал Краб внешне равнодушным голосом. – Груз «двести» теперь Булгак.
– Ну да? – переспросил Сергей тем же мертвым голосом, лишенным эмоций и чувств. – Что ж она так, стерва?
– Мальчики, я…
Краб врезал ей по смазливой мордашке даже не зло – словно отмахнулся от надоедливой мухи. Она охнула, замолчала, прижала ладонь к ушибленной скуле, смаргивая слезы, пытаясь найти некие слова, после которых ее если не помилуют, так хотя бы пожалеют. Как будто были такие слова…
Сергей быстро, хищно оглянулся. С радостью отметил, что никто не обращает на них никакого внимания – не дети малые, в конце концов, чтобы за ними присматривать. Майор Влад говорил по рации, Курловский и Юрков, разойдясь по сторонам, держали боевое охранение на случай чего-нибудь непредвиденного. Остальные, в том числе и Самед с Токаревым, которым командир до того строго-настрого велел сидеть во втором эшелоне и в схватку не лезть, собрались вокруг субъекта, извлеченного живехоньким и невредимым из-под «уазика».
Благоприятнейший был расклад.
– А, Гера? – спросил Сергей, растянув губы в подобии улыбки.
– Ну, а что тут… – утвердительно кивнул Краб.
– Мальчики, поймите…
– Молчи, сучка, – сказал Краб, на сей раз не делая никаких попыток ударить. – Беги отсюда живенько… Кому сказал?
И, взяв за шиворот, сильным толчком послал в сторону сваленного дерева, куда она совсем недавно стремилась. Она пошатнулась, но удержала равновесие, оглянулась на них пару раз – и, охваченная совершенно идиотскими надеждами, кинулась прочь…
«Вектор» с глушителем в руке Сергея глухо хлопнул два раза – словно молоток забил два гвоздя. Бегущая подломилась в коленках, нелепо всплеснув руками, закидываясь назад, повалилась лицом в прошлогоднюю траву. Не было смысла подходить и проверять – не для того его учили, чтобы промахнулся с десяти метров по такой вот поганой цели…
Именно поэтому, между нами, мальчиками, говоря, так до сих пор и не предъявили общественности ни единой снайперши – не потому, что их нет, а оттого, что их попросту не доводят . Не доводят, и все тут. Если вспомнить кое-какие прецеденты, то любой непредубежденный человек согласится, что очаровательной Лизочке чертовски повезло: их, сучек, не доводят по-всякому, кому что выпадет…
Он старательно запихнул «Вектор» в кобуру-«горизонталку», не ощущая никаких особенных эмоций: после черного блокнотика и Вити Булгака все эмоции были незатейливыми и односторонними…
Подошел майор Влад, поинтересовался:
– Снайперша ваша где?
– При попытке к бегству… – пожал Сергей широченными плечами. – Не имея конкретного приказа брать живьем, поступили согласно обстановке, по условиям боя…
– Так точно, – поддержал Краб безразличным тоном. – По обстановке поступили…
Майор, конечно же, все знал и понимал – ну и что? Он лишь неопределенно покрутил головой, не одобряя и не порицая, просто принимая рапорт подчиненных к сведению, кивнул Сергею:
– Иди посмотри. Кажется, везет вам с Костиком сегодня на старых знакомых, спасу нет…
И поднял к уху ожившую рацию, отошел, внимательно слушая. Сергей с Крабом переглянулись философски, пошли к машине.
– Действительно, – ухмыльнулся Сергей, оказавшись нос к носу с пленным. – Классический представитель свободной прессы самой что ни на есть цивилизованной Европы… Привет, господин Нидерхольм! Как ваше ничьего? Уж извините, в теплые объятия заключать не буду, чутье мне подсказывает, что пришли вы в гости совсем не так, как приличные люди ходят…
Их с Костей знакомый, с коим встречались в суверенной прибалтийской державке, почти не изменился с тех пор – и понятно, что с ним могло такого случиться в благополучных мирных Европах? – но выглядел теперь, ясное дело, вовсе не столь уверенно и уж никак не комфортно. Весь из себя в качественном камуфляже натовского образца, изрядно перепачканный пылью и морально ушибленный нехилой перестрелкой, посреди которой оказался, варяжский гость выглядел, пожалуй, странновато. Легко можно было определить, что на душе у него царит полный раздрай, борются довольно противоречивые чувства – и страх имеет место, и попытки сохранить гордое достоинство избалованного свободами и гражданскими правами европейца. Первое просекалось мгновенно, а вот второе получалось плоховато, что вполне объяснимо, учитывая окружающую обстановку и все происшедшее… Обступившие его люди, увешанные серьезным оружием, смотрели сурово и хмуро, явно не собираясь дискутировать о свободах и петь осанну западной цивилизации…
Засада была – но ее, конечно, как бы и не было. Даже весьма искушенный наблюдатель мог бы поклясться, что видит перед собой лишь узкую долину, стиснутую пологими склонами, кучки старых деревьев там и сям, петлистый ручеек – словом, одну неодушевленную природу. Все одушевленные объекты замаскировались умело и надежно, став частью природы. До поры до времени. Природа не протестовала ввиду неодушевленности, равнодушно позволив в ней раствориться.
Они умели ждать. Отлично умели. А об эмоциях и мыслях, от напряженного безделья прочно прописавшихся в голове во время самого пакостного на свете занятия – ожидания, распространяться не имеет смысла, поскольку данные мысли-эмоции однообразны, примитивны и не интересны никому на свете…
А потом на далеком склоне трижды мигнул сильный огонек направленного в сторону засады красного фонарика, и в жизнь пришла определенность, и замаячила впереди ясная и конкретная цель…
Караван поравнялся с наблюдательным постом километрах в полутора отсюда, где дежурили Курловский и Виталик со своей германской снайперкой.
Чуть погодя Костя прошептал:
– Ага, идет гравицаппа…
– Вижу, – ответил майор Влад.
Незаметные частички окружающей природы замолчали, потому что не было смысла в долгих комментариях.
Первая гравицаппа довольно шустро катила по бездорожью – самый обыкновенный «уазик»-ветеран, у которого была срезана половина крыши сзади и в образовавшемся проеме косо торчал ствол станкового пулемета. Следом ехал такой же «уазик», но без любительских изменений в конструкции, а уж за ним двигался ГАЗ-66 – без тента, с отодвинутыми к кабине стойками. Все три машины прилежно держали интервал метров в тридцать. Что целям и задачам охотников полностью соответствовало – конечно, ничего нельзя рассчитать на сто процентов, но при постановке мин и расстановке стрелков примерно схожие интервалы и учитывались…
«Уазик», превращенный в некое подобие махновской тачанки, пересек невидимую границу – неощутимый луч от датчика «хвостовой» мины. Эту мину – собственно, и не мину вовсе, а реактивный снаряд с сопутствующей электроникой – люди сделали весьма умной. Ее электронное нутро, словно козленок из старого мультфильма, ожило и начало считать проезжавшие мимо машины – один, два, три… О чем никто из ехавших и подозревать не мог.
«Тачанка» поравнялась с головной миной – столь же умной, как и замыкающая. Эта мина была установлена на «единичку», то есть должна была сработать на первый же движущийся объект, пересекший луч датчика.
Луч был пересечен. Мина сработала.
Со стороны для того, кто находился на траектории полета снаряда, все выглядело эффектно – неведомо откуда, как гром с ясного неба, ширкнула огненная полоса, оставив за собой моментально вспухшее, невеликое облачко дыма и пыли…
А вот те, кто находился в «тачанке», вряд ли смогли хоть что-то понять – вполне возможно, кто-то и успел увидеть, как сбоку сверкнуло и, такое впечатление, прямо в лицо понесся с бешеной скоростью клубок огня. Но осознать такие вещи мозг уже не успевает.
«Тачанка» исчезла в лохматом, желто-черном клубке яростного пламени, брызнула обломками во все стороны.
Водители двух уцелевших машин с похвальной ловкостью успели дать по тормозам. Скорее всего, успели и бегло осмотреться, но ничего не могли увидеть, ландшафт оставался пустым и вроде бы безжизненным…
«Шестьдесят шестой», конечно, развернулся первым и припустил в обратную сторону. За ним несся «уазик». Секунд через десять грузовик вновь пересек луч датчика, и тот, поставленный на «четверку», дал сигнал снаряду. Все повторилось – пыльно-дымное облачко, огненная полоса, грохот, клуб взрыва, остов грузовика, пронизанный языками пламени, кувыркнулся по сухой земле…
Из окон единственной уцелевшей машины стали палить наугад длинными очередями, «уазик» взял левее, по широкой дуге объезжая пылавшие останки грузовика, пытаясь проскочить в распадок по узкому свободному пространству, но высокое толстое дерево внезапно окуталось почти у самого комля облачком взрыва и с грохотом завалилось, надежно перегородив единственный путь к спасению.
Развернуться машинешке не дали – длинная пулеметная очередь, лупившая словно бы непосредственно из земли, превратила покрышки в хлам, «уазик» зарылся ободами в поросший сухой прошлогодней травой откос, замер, слегка накренившись. Там, внутри, должны были, наконец, понять, что всякие поездки с комфортом кончились и пора передвигаться на своих двоих, переходить в пехоту-матушку…
Сообразили, ага – сыпанули наружу, огрызаясь огнем во всех направлениях, прижались к земле, лихорадочно озираясь. Один и вовсе с невероятным проворством полез под машину, закрывая башку руками…
Находившийся выше всех, метрах в трехстах на склоне, снайпер Леша плавно перевел ствол германской винтовки на десять сантиметров левее, опустил чуть пониже. Сноровисто приблизил лицо к прицелу именно на то расстояние, какое требовалось (если чересчур отодвинуться, сузится сектор обстрела, а если держать глаз у самого прицела, отдачей ушибет бровь), плавненько потянул спуск. «Со спусковым крючком следует обращаться нежно и бережно, в точности как с клитором», – любил выражаться его инструктор.
Выстрел. Человек в камуфляже, возымевший было наглое желание связаться с кем-то по портативной рации, дернулся, локти у него разъехались, и больше он не двигался. Второй снайперский выстрел пришелся по его осиротевшей рации, предусмотрительно превратив ее в обломки.
Поехали, пошла работа!
Две боевые тройки рванулись вперед, короткими перебежками, на заранее расписанные позиции. Каждый знал свой маневр назубок. Несколько коротких очередей заставили троицу пассажиров «уазика», оказавшуюся чуть в стороне от остальных, шустренько залечь. А через пару секунд майор Влад, сменивший магазин на полностью заряженный трассерами, трижды выстрелил одиночными в их сторону, давая четко видимыми трассами сигнал гранатометчику.
Прапорщик Булгак не так давно щедро полил водой участок земли позади себя – чтобы меньше было пыли при выхлопе. И теперь, узрев ясный и недвусмысленный сигнал, примостил на плечо трубу со вставленным выстрелом и взведенным рычагом, потянул спуск, сделав предварительно должную поправку на боковой ветерок.
«Шайтан-труба» сработала. Выстрел со свистом пронесся над буро-серой землей, дымная дуга, загибаясь вниз, коснулась травы – и огненный плевок, вмиг охватив немаленькое пространство, заставил троих вскинуться с земли, превратил их в нелепо дергавшиеся черные куклы на фоне огня. Через миг этих кукол достал пулеметчик, пригвоздил к земле.
Впереди, возле «уазика», все еще ожесточенно захлебывались автоматы. Булгак, лежа на боку, заложил еще один выстрел, взвел рычаг, в ожидании приказа приподнялся…
И медленно опустился лицом вперед, придавив телом трубу. Прикрывавший его Краб оценил ситуацию с одного взгляда – увидел дырочку над левой бровью… Проворно перекатился влево, нырнул за толстый ствол, замер, пытаясь сообразить, попал ли и он в поле зрения снайпера. Нет, проходили секунды, а выстрела в его сторону не было…
Он рванулся вперед, пригибаясь, преодолел метров десять и, залегши рядом с командиром, выдохнул:
– У них снайпер!
– Булгак?
– Гопа…
– М-мать… Слева зайди!
– Брать?
– Если получится. Аллюр!
Кивнув, Краб стал забирать влево по широкой дуге, используя малейшие складочки местности, где ползком, где перекатом. Научили Бумбараша австрийские пули и зайцем прыгать, и клубком катиться…
Две тройки давно уже замкнули кольцо вокруг обездвиженного «уазика», неспешно приближались, используя для укрытия где местность, где пылающий остов грузовика. Очереди постепенно затихали – тех, из «уазика», оставалось все меньше… Теперь удалось рассмотреть, что заползший под «уазик» субъект лежит там неподвижно, прикрывая голову распяленными ладонями, не выказывая ни малейшего желания вступить в бой. Оказавшись близко, Костя его, вот хохма, узнал. И понял, что не ошибается. Он, обернувшись назад, свистнул и знаками показал, что этого типа следует непременно брать живым. Оказавшийся ближе всех Доктор Айболит, уже было собравшийся кинуть под машину гранаточку, кивнул и сосредоточился на другой цели.
Никто из подвергшихся нападению больше не пытался связаться со своими – да и все равно не получилось бы, трое безымянных рэбовцев, оседлавших ближайшую вершину, накрыли ложбинку невидимым колпаком надежных радиопомех…
Краб скрадывал снайпера, оказавшегося уже в пределах прямой видимости. Тот, в камуфляже и наглухо закрывавшей лицо шапочке-маске, уже не стремился в кого-нибудь попасть – отползал по склону в сторону поваленного подрывным зарядом дерева, что было довольно грамотно.
Улучив подходящий момент, Краб, лежа на боку, вмазал из своего «Каштана» с глушаком двумя короткими очередями.
Снайперскую винтовку прямо-таки вынес ло из правой руки ползущего, отбросило на пару метров – уже бесполезную, с разбитым пулями ложем. Снайпер, взвизгнув совершенно не по-солдатски, вжался лицом в землю, тут же вскочил и кинулся к спасительному дереву, пытаясь на бегу выхватить из кобуры пистоль, но Краб догнал в стремительном броске, подшиб носком ботинка лодыжку, двинул в спину, сбил, навалился, насел. Приложив согнутой ладонью по шее, проворно выкрутил руки, не забывая краем уха ловить отголоски продолжавшейся за спиной схватки, профессионально определяя по звукам выстрелов, кто стреляет, из чего и в каком примерно направлении.
Заломив руки бесчувственному снайперу, лежа на нем крест-накрест, оглянулся. Кажется, близилось к закономерному финалу. Стрелял лишь один автомат – а там и вовсе заткнулся…
И послышался громкий двойной свист командира. Значит, в самом деле все было кончено.
Поблизости еще дымили ошметки грузовика, а метрах в трехстах от них вяло догорала «тачанка». Вокруг нее ходили Юрков с Костей, осматривая на всякий случай.
Достав из кобуры снайпера пистолет и хозяйственно переправив себе в карман, Краб встал, подняв заодно и своего малость очухавшегося пленника. Точнее, пленницу – он уже определил это совершенно точно, в схватке догадка оформилась лишь мельком, мимолетно, а теперь никаких сомнений не осталось. Содрав с головы капюшон, Краб узрел коротко стриженную блондинку вполне славянского облика.
– Ах ты ж, сука, – сказал он устало, без труда удерживая за вывернутые руки.
Она вполне очухалась, стригла глазами во все стороны, все еще охая и подергиваясь от нешуточной боли в ударенном месте. Осознавала, что крепенько влипла.
Подошедший Сергей пошевелил носком ботинка искореженную германскую снайперку, криво усмехнулся:
– Гера, ты у нас вне конкуренции, завидую… – и, всмотревшись, длинно присвистнул: – Бог ты мой, какая встреча, Лизочка, бывают же встречи на войне…
Это и в самом деле была «вологодская журналисточка» собственною смазливой персоною. Судя по исказившейся рожице, лихорадочно на что-то надеявшаяся, особенно теперь, когда среди пленивших ее обнаружился знакомый, близкий, если можно так с некоторыми основаниями выразиться.
Она опомнилась настолько, что вякнула что-то вроде:
– Мальчики, вы поймите, я…
– Что тут непонятного, – хмуро сказал Сергей, бесцеремонно шаря в нагрудных карманах ее камуфляжа.
На сухую землю сыпалась всякая дребедень – косметические карандаши, зажигалка, мятые долларчики, носовой платок… Вытянув двумя пальцами потрепанную записную книжечку в темном кожаном переплете, Сергей ее привычно пролистнул – сталкивался уже с такими гроссбухами.
– Ну да, Гера, – сказал он скучным голосом. – Стандартный списочек боевых побед. Седьмое марта, последняя запись, «двое»… А ведь это, пожалуй, колонна тюменцев, а? Шагин говорил, у них как раз двое «двухсотых» именно от снайпера… Ну, и далее, то есть – ранее. Лизавета-Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то, что ты пропила пальто…
Девушка вскрикнула:
– Ребята, ну вы поймите…
– Заткнись, проблядь, – устало поморщился Сергей.
Ни капли тут не было непонятного. Наоборот, все понятно до донышка: жизнь тяжелая, работать не хотца, денежек не хватает то ли на свадьбу, то ли попросту на красивую жизнь, а здесь за каждую мишень платят зелененькими, в зависимости от званий… Все понятно, незамысловато и противно до тошноты.
– Она Булгака положила, – сказал Краб внешне равнодушным голосом. – Груз «двести» теперь Булгак.
– Ну да? – переспросил Сергей тем же мертвым голосом, лишенным эмоций и чувств. – Что ж она так, стерва?
– Мальчики, я…
Краб врезал ей по смазливой мордашке даже не зло – словно отмахнулся от надоедливой мухи. Она охнула, замолчала, прижала ладонь к ушибленной скуле, смаргивая слезы, пытаясь найти некие слова, после которых ее если не помилуют, так хотя бы пожалеют. Как будто были такие слова…
Сергей быстро, хищно оглянулся. С радостью отметил, что никто не обращает на них никакого внимания – не дети малые, в конце концов, чтобы за ними присматривать. Майор Влад говорил по рации, Курловский и Юрков, разойдясь по сторонам, держали боевое охранение на случай чего-нибудь непредвиденного. Остальные, в том числе и Самед с Токаревым, которым командир до того строго-настрого велел сидеть во втором эшелоне и в схватку не лезть, собрались вокруг субъекта, извлеченного живехоньким и невредимым из-под «уазика».
Благоприятнейший был расклад.
– А, Гера? – спросил Сергей, растянув губы в подобии улыбки.
– Ну, а что тут… – утвердительно кивнул Краб.
– Мальчики, поймите…
– Молчи, сучка, – сказал Краб, на сей раз не делая никаких попыток ударить. – Беги отсюда живенько… Кому сказал?
И, взяв за шиворот, сильным толчком послал в сторону сваленного дерева, куда она совсем недавно стремилась. Она пошатнулась, но удержала равновесие, оглянулась на них пару раз – и, охваченная совершенно идиотскими надеждами, кинулась прочь…
«Вектор» с глушителем в руке Сергея глухо хлопнул два раза – словно молоток забил два гвоздя. Бегущая подломилась в коленках, нелепо всплеснув руками, закидываясь назад, повалилась лицом в прошлогоднюю траву. Не было смысла подходить и проверять – не для того его учили, чтобы промахнулся с десяти метров по такой вот поганой цели…
Именно поэтому, между нами, мальчиками, говоря, так до сих пор и не предъявили общественности ни единой снайперши – не потому, что их нет, а оттого, что их попросту не доводят . Не доводят, и все тут. Если вспомнить кое-какие прецеденты, то любой непредубежденный человек согласится, что очаровательной Лизочке чертовски повезло: их, сучек, не доводят по-всякому, кому что выпадет…
Он старательно запихнул «Вектор» в кобуру-«горизонталку», не ощущая никаких особенных эмоций: после черного блокнотика и Вити Булгака все эмоции были незатейливыми и односторонними…
Подошел майор Влад, поинтересовался:
– Снайперша ваша где?
– При попытке к бегству… – пожал Сергей широченными плечами. – Не имея конкретного приказа брать живьем, поступили согласно обстановке, по условиям боя…
– Так точно, – поддержал Краб безразличным тоном. – По обстановке поступили…
Майор, конечно же, все знал и понимал – ну и что? Он лишь неопределенно покрутил головой, не одобряя и не порицая, просто принимая рапорт подчиненных к сведению, кивнул Сергею:
– Иди посмотри. Кажется, везет вам с Костиком сегодня на старых знакомых, спасу нет…
И поднял к уху ожившую рацию, отошел, внимательно слушая. Сергей с Крабом переглянулись философски, пошли к машине.
– Действительно, – ухмыльнулся Сергей, оказавшись нос к носу с пленным. – Классический представитель свободной прессы самой что ни на есть цивилизованной Европы… Привет, господин Нидерхольм! Как ваше ничьего? Уж извините, в теплые объятия заключать не буду, чутье мне подсказывает, что пришли вы в гости совсем не так, как приличные люди ходят…
Их с Костей знакомый, с коим встречались в суверенной прибалтийской державке, почти не изменился с тех пор – и понятно, что с ним могло такого случиться в благополучных мирных Европах? – но выглядел теперь, ясное дело, вовсе не столь уверенно и уж никак не комфортно. Весь из себя в качественном камуфляже натовского образца, изрядно перепачканный пылью и морально ушибленный нехилой перестрелкой, посреди которой оказался, варяжский гость выглядел, пожалуй, странновато. Легко можно было определить, что на душе у него царит полный раздрай, борются довольно противоречивые чувства – и страх имеет место, и попытки сохранить гордое достоинство избалованного свободами и гражданскими правами европейца. Первое просекалось мгновенно, а вот второе получалось плоховато, что вполне объяснимо, учитывая окружающую обстановку и все происшедшее… Обступившие его люди, увешанные серьезным оружием, смотрели сурово и хмуро, явно не собираясь дискутировать о свободах и петь осанну западной цивилизации…