Страница:
рванул
Коновальца, суку террористическую, прямо посреди сытенького и благополучного европейского городка. И никто по этому поводу не заламывал рук и не стенал о гуманизме… Наоборот, заверили Пашу, что Родина может им гордиться, что было чистейшей правдой. А тут изволь улыбаться и уважать кукольный суверенитет вместо того, чтобы выбросить на это заведение взвод волкодавов, пошвырять Джинна с его бандой в кузов и рвануть через границу на полной скорости, пока местные полицаи не опомнились…»
– Извиньите, – сказал лысый на довольно сносном русском, глядя прямо на него. – Вы бы, в свою очередь, не могли рассказать о вашьей деятельности на благо свободы?
Прежде чем Костя нашелся, что ответить, непринужденно вмешался Джинн:
– Боюсь, не получится, господин Нидерхольм. Наш друг – из тех борцов, о которых пока рассказывать, безусловно, не следует…
Оо-о, понимаю! – закивал лысый Нидерхольм. – Под-по-лье, резистанс… [1]Я понимаю. Жаль…
Костя встал из-за стола, мотнул головой в сторону.
– Тебя можно на минутку?
– Разумеется… – Джинн пошел следом за ним в темноватый угол. – Что-то случилось? Я слышал, у тебя мелкие неприятности были… Обошлось?
– Обошлось, – буркнул Костя. – Слушай, как это у тебя получается? Водочку кушаешь не хуже нас, а ведь Магомет вроде бы запрещал?
– Толя, ты, как человек посторонний, плохо знаком с тонкостями ислама, – с улыбочкой, дружелюбно ответил Джинн. – В Коране сказано, что правоверным запрещено хмельное питье из перебродивших плодов и ягод. А про водку, получаемую вовсе не из плодов и ягод, а из пшенички, там ничего не сказано… Не разрешено, но и не запрещено, улавливаешь тонкость? Ты меня только об этом и хотел спросить?
По-русски он говорил прекрасно. И явно работал под Че Гевару – круглый берет, лохматая борода, зеленая куртка, напоминавшая покроем военный френч. Без сомнения, это было задумано, чтобы вызывать ненавязчивые ассоциации у западных интеллектуалов-леваков, чрезвычайно для себя полезные…
– Да нет, – угрюмо сказал Костя. – Водка – это пустяки… Видишь ли, со мной произошла интересная пакость…
Он кратко изложил свои сегодняшние злоключения. Видел краем глаза, что Скляр время от времени поглядывает на них, поджав губы, словно поверх ствола смотрит, подонок…
– И что же? – хладнокровно спросил Джинн.
– Не нравятся мне такие совпадения. Я в этом городишке не первый раз, и никогда здешняя ГБ ко мне не цеплялась. А тут – выложили всю подноготную, кто такой, как кличут, с кем хороводишься, чем занят…
– Печально, конечно, – серьезно согласился Джинн. – Но, по-моему, совершенно не опасно. С вашими-то возможностями, господа братва… И потом, Толя, ну при чем тут Скляр?
– Да при том, что подгребли меня, когда шел по его поручению.
– И только? Толя, это совпадение, и не более того. То, что о тебе тут стало известно, они могли получить сотней разнообразных способов, из сотни источников. Что ты, как ребенок, в конце-то концов? Человек вроде бы опытный… Нервишки шалят?
– Да при чем тут нервишки? Не люблю я таких совпадений.
– Толя, Скляра я знаю давно. И не раз проверил в деле. Это тебя, уж извини, я знаю плохо, если рассуждать логически – и не знаю вообще. Правда, поручительство Каюма меня вполне устраивает, но, извини, если выбирать меж вами двоими… Давно я знаю Скляра, понимаешь?
– Ага, чего там непонятного, вольную Чечню от моря до моря сколачиваете… Он – хохол, ты – тоже чистокровный чечен…
– Толя, – холодным тоном четко произнес Джинн. – Я бы тебя очень просил над такими вещами не шутить. Понял?
– Да ладно… – махнул рукой Костя. – Мне ваша политика, извини, до лампочки. У меня своя головная боль – чтобы стволы прошли через границу, как по маслу. Потому что если что-то сорвется, с меня в Питере спросят, и всерьез, знаешь ли. Пропадут хорошие денежки, а у нас такое не прощают. Под асфальтик мне что-то не хочется.
– А кому хочется, Толя, дорогой? Я очень ценю наше с тобой сотрудничество… понимаю, что вы люди приземленные, прагматики, вовсе не требую, чтобы вы прониклись идеями борьбы за свободу… только, я тебя умоляю, не собачьтесь вы со Скляром. Я же вижу, как он на тебя теперь таращится… Вбей ты себе в голову, что он здесь ни при чем. Тебя могли взять в любом другом месте… Совпадение чистейшей воды. Он-то как раз и был заинтересован, чтобы ты, отправляясь по его поручению…
– Просьбе. Кто он такой, чтобы мне поручения давать?
– Хорошо, по его просьбе… Он-то был как раз заинтересован, чтобы все прошло благополучно. Логично?
– Логично, – буркнул Костя. – Ладно, дело твое. Мое дело – тебе тут же сообщить, если имеются какие-то поганые странности…
– Нет никаких странностей, Толя. Нет, дорогой, ты их сам себе выдумываешь… – Джинн приобнял его за плечи. – Пойдем, выпьем? Посмотри лучше, какая симпатичная Марта. Намешай ей водочки в шампанское, в заднюю комнатку пригласи… Должна же быть от этих активисток какая-то польза?
– А вторая кто?
– Так, журналисточка, – небрежно сказал Джинн. – Откуда-то из Вологды. Правда, к ней уже твой дружок наводит мосты, видишь, как воркуют? Займись Мартой, в самом деле, тебе определенно нужно развеяться. Чтобы не лезла в голову всякая чепуха. Благо ты и не правоверный, тебе не нужно над запретами задумываться, вон сколько хорошего спиртного на столе… Пойдем, посидим мирно, расскажешь нашему голландскому гостю что-нибудь увлекательное. – Он понизил голос. – Что плохого, если независимый западный журналист напишет о нас всех что-нибудь хорошее? Прости меня за цинизм, Толя, но и тебе на всякий случай не помешает, чтобы лежала где-то в Европе солидная газета, где ты выведен вовсе даже и не питерским…
э-э, Утюгом, а славным борцом за свободу. В некоторых случаях помогает, а?
– Это смотря какой прокурор попадется, – проворчал Костя, следом за Джинном возвращаясь к столу.
Джинн оглянулся, широко ухмыльнулся:
– Ужасно ты приземленный человек, Толя…
– Да вот такие мы, знаешь ли, – ворчал Костя, принимая от него налитый до краев бокал. – Практические…
– Может, помиритесь, друзья мои? – непринужденно предложил Джинн, глядя на них со Скляром.
– А я с ним и не ссорился, – недружелюбным тоном сказал Костя, глядя на «пана сотника» исподлобья. – Просто высказал, что на душе наболело. Говорю же, не люблю поганых странностей…
– Толя…
– Молчу, – сказал Костя, приглядывая среди застольного обилия подходящую закуску. – Готов даже его салом в шоколаде попотчевать, честное слово…
Глава третья
– Извиньите, – сказал лысый на довольно сносном русском, глядя прямо на него. – Вы бы, в свою очередь, не могли рассказать о вашьей деятельности на благо свободы?
Прежде чем Костя нашелся, что ответить, непринужденно вмешался Джинн:
– Боюсь, не получится, господин Нидерхольм. Наш друг – из тех борцов, о которых пока рассказывать, безусловно, не следует…
Оо-о, понимаю! – закивал лысый Нидерхольм. – Под-по-лье, резистанс… [1]Я понимаю. Жаль…
Костя встал из-за стола, мотнул головой в сторону.
– Тебя можно на минутку?
– Разумеется… – Джинн пошел следом за ним в темноватый угол. – Что-то случилось? Я слышал, у тебя мелкие неприятности были… Обошлось?
– Обошлось, – буркнул Костя. – Слушай, как это у тебя получается? Водочку кушаешь не хуже нас, а ведь Магомет вроде бы запрещал?
– Толя, ты, как человек посторонний, плохо знаком с тонкостями ислама, – с улыбочкой, дружелюбно ответил Джинн. – В Коране сказано, что правоверным запрещено хмельное питье из перебродивших плодов и ягод. А про водку, получаемую вовсе не из плодов и ягод, а из пшенички, там ничего не сказано… Не разрешено, но и не запрещено, улавливаешь тонкость? Ты меня только об этом и хотел спросить?
По-русски он говорил прекрасно. И явно работал под Че Гевару – круглый берет, лохматая борода, зеленая куртка, напоминавшая покроем военный френч. Без сомнения, это было задумано, чтобы вызывать ненавязчивые ассоциации у западных интеллектуалов-леваков, чрезвычайно для себя полезные…
– Да нет, – угрюмо сказал Костя. – Водка – это пустяки… Видишь ли, со мной произошла интересная пакость…
Он кратко изложил свои сегодняшние злоключения. Видел краем глаза, что Скляр время от времени поглядывает на них, поджав губы, словно поверх ствола смотрит, подонок…
– И что же? – хладнокровно спросил Джинн.
– Не нравятся мне такие совпадения. Я в этом городишке не первый раз, и никогда здешняя ГБ ко мне не цеплялась. А тут – выложили всю подноготную, кто такой, как кличут, с кем хороводишься, чем занят…
– Печально, конечно, – серьезно согласился Джинн. – Но, по-моему, совершенно не опасно. С вашими-то возможностями, господа братва… И потом, Толя, ну при чем тут Скляр?
– Да при том, что подгребли меня, когда шел по его поручению.
– И только? Толя, это совпадение, и не более того. То, что о тебе тут стало известно, они могли получить сотней разнообразных способов, из сотни источников. Что ты, как ребенок, в конце-то концов? Человек вроде бы опытный… Нервишки шалят?
– Да при чем тут нервишки? Не люблю я таких совпадений.
– Толя, Скляра я знаю давно. И не раз проверил в деле. Это тебя, уж извини, я знаю плохо, если рассуждать логически – и не знаю вообще. Правда, поручительство Каюма меня вполне устраивает, но, извини, если выбирать меж вами двоими… Давно я знаю Скляра, понимаешь?
– Ага, чего там непонятного, вольную Чечню от моря до моря сколачиваете… Он – хохол, ты – тоже чистокровный чечен…
– Толя, – холодным тоном четко произнес Джинн. – Я бы тебя очень просил над такими вещами не шутить. Понял?
– Да ладно… – махнул рукой Костя. – Мне ваша политика, извини, до лампочки. У меня своя головная боль – чтобы стволы прошли через границу, как по маслу. Потому что если что-то сорвется, с меня в Питере спросят, и всерьез, знаешь ли. Пропадут хорошие денежки, а у нас такое не прощают. Под асфальтик мне что-то не хочется.
– А кому хочется, Толя, дорогой? Я очень ценю наше с тобой сотрудничество… понимаю, что вы люди приземленные, прагматики, вовсе не требую, чтобы вы прониклись идеями борьбы за свободу… только, я тебя умоляю, не собачьтесь вы со Скляром. Я же вижу, как он на тебя теперь таращится… Вбей ты себе в голову, что он здесь ни при чем. Тебя могли взять в любом другом месте… Совпадение чистейшей воды. Он-то как раз и был заинтересован, чтобы ты, отправляясь по его поручению…
– Просьбе. Кто он такой, чтобы мне поручения давать?
– Хорошо, по его просьбе… Он-то был как раз заинтересован, чтобы все прошло благополучно. Логично?
– Логично, – буркнул Костя. – Ладно, дело твое. Мое дело – тебе тут же сообщить, если имеются какие-то поганые странности…
– Нет никаких странностей, Толя. Нет, дорогой, ты их сам себе выдумываешь… – Джинн приобнял его за плечи. – Пойдем, выпьем? Посмотри лучше, какая симпатичная Марта. Намешай ей водочки в шампанское, в заднюю комнатку пригласи… Должна же быть от этих активисток какая-то польза?
– А вторая кто?
– Так, журналисточка, – небрежно сказал Джинн. – Откуда-то из Вологды. Правда, к ней уже твой дружок наводит мосты, видишь, как воркуют? Займись Мартой, в самом деле, тебе определенно нужно развеяться. Чтобы не лезла в голову всякая чепуха. Благо ты и не правоверный, тебе не нужно над запретами задумываться, вон сколько хорошего спиртного на столе… Пойдем, посидим мирно, расскажешь нашему голландскому гостю что-нибудь увлекательное. – Он понизил голос. – Что плохого, если независимый западный журналист напишет о нас всех что-нибудь хорошее? Прости меня за цинизм, Толя, но и тебе на всякий случай не помешает, чтобы лежала где-то в Европе солидная газета, где ты выведен вовсе даже и не питерским…
э-э, Утюгом, а славным борцом за свободу. В некоторых случаях помогает, а?
– Это смотря какой прокурор попадется, – проворчал Костя, следом за Джинном возвращаясь к столу.
Джинн оглянулся, широко ухмыльнулся:
– Ужасно ты приземленный человек, Толя…
– Да вот такие мы, знаешь ли, – ворчал Костя, принимая от него налитый до краев бокал. – Практические…
– Может, помиритесь, друзья мои? – непринужденно предложил Джинн, глядя на них со Скляром.
– А я с ним и не ссорился, – недружелюбным тоном сказал Костя, глядя на «пана сотника» исподлобья. – Просто высказал, что на душе наболело. Говорю же, не люблю поганых странностей…
– Толя…
– Молчу, – сказал Костя, приглядывая среди застольного обилия подходящую закуску. – Готов даже его салом в шоколаде попотчевать, честное слово…
Глава третья
О практической пользе детективных романов
–Я вот все не могу понять – вы чеченец или кто? – жалобно протянула очаровательная Лиза, сидевшая с ногами в кресле, так, что юбка уже давно смотрелась чисто символической.
– А что, на чеченца не похож? – спросил Сергей лениво, встал и старательно наполнил опустевшие бокалы.
Вот это как раз походило на шпионские фильмы в транскрипции славного Голливуда: уютная комнатка в старинном особнячке, даже с камином, хотя и бездействовавшим последние полсотни лет, очаровательная юная дама, уже откровенно хмельная, вино в широких бокалах… По сравнению с теми немудреными декорациями, в которых он обычно работал последние пять лет, – сущий рай. Эдем, по-научному. Навязывал контакты там, в кабачке, из чистого мужского автоматизма, а вот поди ж ты, что-то сдвинулось, когда всей компанией вернулись в особняк, к себе в комнату пригласила, правда, будущее оставалось насквозь укутано туманом.
– Не похожи.
– А вы их много видели?
– Да насмотрелась, – сказала Лиза уверенно. – Я – репортер нового стиля, одинокая сорвиголова без престижной «крыши» в виде какого-нибудь там ОРТ. Кошка, которая гуляет сама по себе.
Вообще-то он ей верил – судя по нескольким репликам, по иным ответам, на которые ее Сергей искусно навел, она и в самом деле побывала в Чечне, бродя отнюдь не туристскими тропами. Есть нюансы, по которым человек понимающий легко определит, что ґза душой у его собеседника – книжные знания или собственный реальный опыт…
– Правильно угадали, Лиза, – сказал он беззаботно. – Конечно, не чеченец. Чудымбердынец.
– А это еще что за зверь?
– Это не зверь, а представитель очень маленького, но страшно гордого народа. Нас, чудымбердынцев, всего-то двести человек. Живем… ну, если не доехать километров полсотни до Дагестана и взять правее, то там в аккурат будем мы. На два лаптя правее солнышка.
– Издеваетесь?
– Ничуть. Целых два аула. Один – Чудым, а второй – Бердым. Я как раз из Бердыма. У нас – старшая ветвь, а в Чудыме – младшая, хотя они и притворяются, будто все с давних пор обстоит как раз наоборот… У нас даже своя письменность есть, происшедшая прямиком от древнегреческой.
– Не обманете, – убежденно сказала Лиза, медленно потягивая очень даже неплохое вино из Джинновых запасов. – Я знаю, конечно, что в Дагестане в каждом ауле сплошь и рядом – свой народ, со своим языком, но все равно… Совершенно славянская физиономия.
– Это плохо?
– Отнюдь. А то чудымбердынцев каких-то придумали…
Ну, не хочется мне, Лизочка, выступать перед вами насквозь прозаическим славянином, – сказал Сергей с ухмылкой. – Хочу быть гордым джигитом с непроизносимым названием. С кынжялом, четырьмя женами и кабардинским скакуном…
– А вы, правда, кто?
– Человек божий, обшит кожей. Не надо так напрямую ставить вопрос, Лизочка, а то я в вас заподозрю агентессу КГБ.
– Его ж уже давно нет, КГБ.
– Шшуку съели, а зубы остались. Слыхали такую народную мудрость?
– Ох, какой вы у нас загадочный…
– Какой есть, – пожал он плечами с простецкой улыбкой.
– Нет, правда, расскажите что-нибудь интересное. Я журналистка, у меня хлеб такой… Вы что, оттуда ?
– Откуда?
– Из Чечни.
– А что, похоже?
– Похоже, знаете ли, – сказала Лиза, загадочно улыбаясь. – Есть у вас что-то такое в движениях, в облике… Насмотрелась.
«Глазастая ты, однако», – с неудовольствием подумал он. В самом деле, последний раз в Чечню его носило не далее чем три недели назад – почти вчера. Положительно, непростая девочка, очень уж наблюдательная, что за сегодняшний вечер доказала не одним метким суждением и не двумя…
– Давайте, Лиза, обо всем этом забудем, – сказал он, прикончив свой бокал. – И так себя чувствуешь, словно…
– Космонавт, а? – прищурилась Лиза. – Словно с другой планеты вернулись на грешную Землю с большой буквы.
Сергей молча кивнул. Ох, как эта неглупая девочка была права, насквозь права. Дело даже не в ландшафте – что в нем такого инопланетного? – а в тамошних гуманоидах …
Он вспомнил, как лежал раненый на обочине, на жесткой, пыльной земле. Ничего из ряда вон выходящего тогда не произошло, да и не бой это был вовсе – просто-напросто отряд душков накрыл огнем из засады несколько груженных сугубо гражданской кладью КамАЗов, которые они тогда прикрывали, накрыл огнем и ушел. Так вот, на дорогу шустренько хлынули местные, здешние, вполне мирные, из близкой деревни. И, горласто перекликаясь на своем непонятном наречии, шустренько принялись таскать из кузовов муку, тушенку и керосин, совершенно не обращая ни малейшего внимания на стоны раненых, просивших воды, бинта, вообще помощи. Он на всю жизнь запомнил, как через него хозяйственно, деловито перешагнул чернявый дядек, прущий сразу два ящика тушенки, – словно через случайное бревнышко. И все это вовсе не значило, что местные были злые, жестокие, бесчувственные и бессердечные. Они попросту были другие . Как инопланетяне. Со своей, другой житейской логикой и образом мыслей. На дороге оказались бесхозные грузовики с массой крайне необходимых в порядочном крестьянском хозяйстве мешков, коробок, канистр и ящиков, и эти дары Аллаха следовало срочно перетаскать на подворья, пока не нагрянула досадная помеха в виде военной техники. Вот и весь расклад. А стонущие, окровавленные люди в военной форме в эти хозяйственные хлопоты просто-напросто не вписывались, их как бы и не было в том мире, а потому ранеными можно было пренебречь, как пренебрегают тучками на небе и колодой на дороге.
Хорошо еще, подоспели ехавшие в двух километрах сзади «бэхи», успели, обошлось…
– У вас лицо изменилось, – тихо сказала Лиза.
– А, задумался… – махнул он рукой. – Лиза, вас-то за каким чертом туда носило? Не стоит никакая паршивая газета того, чтобы такие милые девушки рисковали…
– А вот, я такая, – сказала она с подначкой. – Интересно, а почему вы ко мне не пристаете? Полчаса уже сидите и ноги мои стройные умильным взглядом полируете…
– Ох, не подначивайте.
– А вот, я такая, – повторила она с бесиками в глазах.
Подумав пару секунд, Сергей встал, подошел к ней и поднял из кресла, стараясь не казаться грубым. Она легко поддалась, вынулась из кресла, словно кукла, повисла на шее и, закрыв глаза, прильнула к губам – какие тут, к черту, недомолвки… Ясно было, что дело сладилось. Она, правда, что-то тихонько попискивала из приличия, пока Сергей справлялся с незнакомыми застежками платья, но на отпор это уж никак не походило. «Хорошо быть шпионом, – подумал он остатками трезвого сознания, укладывая девушку на диван и озаботившись последними кружевными тряпочками. – Просто спецназовцу такие развлекалочки в командировке хрен выпадут, а когда ты вроде шпиона – поди ж ты…»
…Через три комнаты от него, на втором этаже того же тихого особнячка, Костя готовился к незатейливому, в сущности, мероприятию под рабочим названием «библиотечный день», которое предстояло исполнить в гордом одиночестве, потому что напарник тут был не особенно и нужен. Бывают такие ситуации – чем меньше людей в деле, тем лучше…
Он свинтил пробочку с непочатой водочной бутылки – сволочь Джинн, надо отдать ему должное, «паленки» в доме не держал, – глотнул, прополоскал рот и плеснул немного на рубашку для оформления должного запаха. Вышел в тихий полутемный коридор, направился к ведущей на первый этаж лестнице.
Особнячок размещался хотя и в самом почти центре города, но на отшибе, на краю парка. Обнесенный высоким железным забором и уединенный, он идеально подходил для резиденции людей, озабоченных сугубо профессиональными вещами: защитой от наружного наблюдения, от внезапного вторжения, соблюдением должной секретности… Отличное место. Интересно, кому оно принадлежало прежде, уж не детскому саду, надо полагать…
На первом этаже тоже стоял полумрак. В кресле у входной двери бдительно пошевелился часовой, но узнав, успокоился. Пройдя зигзагообразным маршрутом, Костя рванул дверь туалета, не сразу нашарил выключатель – и, умышленно не закрывая двери, справил свои малые дела, шумно натыкаясь при этом на стены и даже промахнувшись мимо унитаза. Одним словом, держался, как пьяный в дупель. Слышавший все это часовой – кстати, в отличие от Джинна, крайне строго соблюдавший предписания пророка – что-то недовольно пробормотал себе под нос, явно не одобряя такое поведение гяура, но вмешиваться не стал.
Не погасив света, Костя, пошатываясь, направился к лестнице. Проходя мимо двери каминной, довольно широко приотворенной, услышал громкую возню и на всякий случай туда заглянул, вернее, повис на косяке, бессмысленно ухмыляясь.
Дело там близилось к развязке – основательно поддавшая блондиночка Марта, активистка и союзница, еще барахталась, бормоча что-то про любимого мужа и моральные устои, но Джинн без усилий прижал ее запястья к дивану, а его телохранители деловито стягивали с девчонки джинсы, почти полностью закончив эту нехитрую операцию, каковую на Костиных глазах и завершили, ничуть его неожиданным появлением не смутясь, а с розовыми трусиками и вовсе покончили в два счета, одним рывком превратив в две отдельные тряпочки.
– Толя? Заходи, дорогой, – как ни в чем не бывало сказал Джинн, неспешно примащиваясь поверх слабо отбивавшейся активистки. – Гостю – законная вторая очередь. Будешь?
Махнув рукой и пробормотав что-то насчет того, что он уже нажрался вдрызг, а потому в этом состоянии и не половой гигант, Костя толчком отлепился от косяка и побрел прочь. За спиной громко охнула глупенькая Марта, прерывисто застонала. «Пошел процесс, – безжалостно констатировал он, бредя зигзагом к лестнице. – Так оно с активистками и бывает…»
Оказавшись у себя в комнате, быстренько разулся, еще раз прислушался и, убедившись, что по второму этажу никто не шастает, взял со стола пухленький томик в яркой обложке, на которой под завлекательным названием «Смерть среди хрусталя» возлежала в луже ядовито-красной крови полуголая девица, яркая, конечно же, блондинка. Именно такое чтиво, не вызывая ни малейших подозрений, как раз и могло оказаться в чемодане питерского братка.
Конечно, его вещички старательно обшарили в его отсутствие, о чем он сразу догадался, проверив несколько незаметных для постороннего отметочек, но детектив в пестрой обложке не мог вызвать ни малейших подозрений по причине своей полнейшей внешней безобидности. Чтобы понять, что эта книжечка собою являет, установить, что сама по себе это вовсе и не книга, а имеющая полнейшее сходство с книгой взрывчатка, пришлось бы провести долгие серьезные исследования с помощью приборов и реактивов, которых у Джинна здесь, безусловно, не имелось…
Спецназ, господа, знаете ли… В его хозяйстве многие безобидные на вид вещички – совсем не то, чем смотрятся…
Достав не менее безобидную на вид авторучку, он в темпе проделал с ней несколько простых манипуляций и, превратив во взрыватель с заранее заданным замедлением, надежно прищелкнул к обложке. Машинально бросив взгляд на часы и отметив время, выскользнул в коридор, бесшумно направился в дальний конец, к высокому полукруглому окну.
Оба шпингалета он открыл заранее, еще днем, а в петли капнул прихваченного на здешней кухне постного маслица. Так что правая створка распахнулась совершенно бесшумно. В лицо повеяло сырой ночной прохладой.
Часть двора была огорожена высокой металлической сеткой, и там, возле аккуратного кирпичного сарайчика, стояла «Газель» с брезентовым верхом. Что было в кузове, Костя не интересовался, не его это было дело. Главное, то, что там находилось, безусловно, крайне необходимо Джинну в хозяйстве…
Он тщательно примерился. До машины было метров восемь, если считать по прямой от стены дома. Не столь уж и трудная задача, но все равно нужно собраться…
Семь раз примерил, прикинул, рассчитал… И, лишь заранее выверив каждое движение, коротким рывком кисти послал книгу вниз по косой линии. Бездарный – Костя пробовал его читать еще в поезде, да так и не осилил – романчик, являвший собой точную копию очередного бестселлера плодовитой литературной дамочки, мелькнул в темноте, пролетел над верхней кромкой сетки, тихо шмякнулся на асфальт и по инерции улетел под машину. Чего и требовалось добиться.
Прислушался. Тишина, только снизу долетают слабые отзвуки тамошней веселухи. Быстренько закрыв створку и задвинув шпингалеты, Костя на всякий случай в темпе протер носовым платком все места, к которым прикасался.
Самое время подумать о твердом алиби. В его распоряжении было еще около девяти минут. Костя старательно выждал ровно пять, следя за секундной стрелкой. Потом, так и не обувшись – а к чему? Работало на образ, – прихватил бутылку и спустился вниз, в каминную, куда бесцеремонно и вломился, опять-таки встреченный совершенно равнодушно.
Бедную голенькую активистку уже пользовал в довольно незамысловатой позе чеченский телохранитель Джинна. Она давно, надо полагать, перестала сопротивляться, с закрытыми глазами елозила в такт толчкам по кожаному дивану, как кукла. Чеченец старался изо всех сил, отчасти работая на публику, блондинка, страдальчески оскалясь, охала и постанывала.
– А, передумал, Толя? – без малейшего удивления сказал Джинн, непринужденно развалившись в кресле у двери. – И правильно. Хорошая водка, красивая девочка – что еще нужно джигиту для мимолетного счастья?
– А насчет этого, – Костя кивнул на порнушную сцену, – в Коране что сказано?
Джинн мечтательно улыбнулся:
– Друг мой, не старайтесь с маху овладеть премудростями ислама. Момент совершенно неподходящий. Лучше возьмите вон там, в ящике, резинку. Если вы эстет, конечно. Сейчас Заурбек закончит, и можете приступать…
– А неприятностей потом не будет? – поинтересовался Костя, дружески приобняв Джинна. – Мало ли…
Тот деликатно высвободился из благоухающих алкоголем фамильярных объятий, пожал плечами:
– Я бы не беспокоился. Сейчас принесем камеру, снимем на видео, вряд ли эта птичка захочет, чтобы кассета попала к любимому мужу, которым она мне все уши прожужжала.
Джигиты еще во вкус не вошли, впереди масса фантазий… А поскольку…
Костя, разумеется, ждал взрыва, как его непосредственный инициатор, но все равно рвануло в самый неожиданный момент – так что он, натуральным образом вздрогнув, машинально втянул голову в плечи. Потом выпустил бутылку, и она грохнулась на ковер.
Звонко вылетели стекла на западной стороне дома. Последовала немая сцена, самую пикантную композицию которой составляли Заурбек и Марта, застывшие посреди действа, но уже в следующий миг Джинн опомнился, рванул из-под куртки пистолет и метнулся в коридор. Следом кинулись двое остальных, за ними поспешал Заурбек, застегивая на бегу штаны и спотыкаясь. Последним из каминной выбрался Костя, уже не стараясь так уж особенно шататься, – в конце концов, после таких сюрпризов нетрудно с маху протрезветь.
Какое-то время царила совершеннейшая паника, потому что никто ничего не понимал. Со второго этажа сбежал Каюм с пистолетом наголо, следом спешил Сергей, босиком, в кое-как застегнутых джинсах и распахнутой рубашке. Костя мимолетно устыдился – ведь определенно поломал кайф напарнику, да что поделать…
За окнами колыхались отблески пламени, с улицы что-то длинно и непонятно орал часовой, прежде других прибывший на место происшествия. Теснясь в дверях, все выскочили во двор, побежали к решетке, движимые пока что не четкими побуждениями, а чем-то вроде инстинкта.
Сгрудились у сетки, опасаясь подходить ближе. Развороченная взрывом – хоть и не особенно мощным – безвинная машина выглядела безрадостно, да и на машину уже походила мало. Брезент кузова вяло догорал, еще что-то дымилось в кузове, противно тянуло горелой резиной и непонятной химией.
– Тушите, что вы стоите? – заорал Джинн. – Отпирай замок, фаррахаш луда, бахти джангазы!
Сгоряча он сгреб за плечо оказавшегося ближе всех Сергея, подтолкнул к сетке.
– Да погоди ты, – спокойно отстранился тот. – Там ничего не взорвется? Гранаты, патроны?
– Нет там ничего взрывчатого! – рявкнул Джинн. – Только винтовки, в заводской упаковке! Фарраха бхаш луда, новенькие снайперки! У кого ключ? Бехо, собачий сын, что ты стоишь? Замок отопри!
Часовой, опасливо отстраняясь, с трудом попал ключом в скважину висячего замка, приоткрыл сетчатую дверцу, но внутрь входить определенно не хотел. Джинн бешено потянул его за ворот, заорал в ухо:
– Огнетушитель принеси, болван! Огнетушитель, из дома!
Послышавшийся в отдалении пронзительный вой сирены приближался, казалось, со скоростью ракеты. Уже через полминуты у ворот, отчаянно завывая и разбрасывая пронзительные вспышки синего света, затормозили сразу две огромные «пожарки». Следом послышалась сирена полицейской машины.
Костя ухмыльнулся про себя. Он понятия не имел, кто был тот свой человек, что озаботился вызвать пожарных и полицию, но главное, что такой человек был. Все заранее расписано, как по нотам, и все прошло в полном соответствии с планом, а это, знаете ли, не всегда случается…
Пожарные в тяжелых марсианских костюмах орали что-то, колотя в запертые ворота. Почти сразу же к ним присоединились полицаи, движимые, в общем, правильно понятым служебным долгом, – уж коли имелся пожар, следовало обеспечить к нему беспрепятственный доступ тем, кому такими делами ведать надлежит по долгу службы.
– Куда? – рявкнул Джинн, перехватывая наспех одетого Скляра.
– Придется открыть, – хмуро сообщил тот. – Ведь не уймутся…
– Не пускай этих… – в горячке крикнул Джинн, потом, видимо, сообразил, что следует вести себя, как подобает законопослушному человеку. Разжал пальцы, заметно понурясь, протянул: – Ладно, открывай ворота… Никому с ними не откровенничать, слышали? Объясняюсь я один…
Скляр распахнул одну створку, а вторую, не дожидаясь, пока он это сделает, вмиг открыли гомонящие пожарные. Обе красные машины, рассыпая всплески синего света, промчались по двору в сторону очага возгорания. Следом в ворота влетела полицейская «Ауди», раскрашенная в черно-белый, с тремя разноцветными мигалками, отчего двор стал немного похож на дискотеку.
«Культурный центр консульства Ичкерийской республики», как пышно именовалось заведение, где они в настоящий момент пребывали, бесповоротно утратил тихую респектабельность. Бравые пожарные, принявшись заливать искореженную «Газель» пушистой белой пеной, очень быстро, изучая место происшествия, наткнулись в кузове на нечто их удивившее. Один вылетел из загородки, как ошпаренный, кинулся наметом к вальяжному полицейскому офицеру, крича что-то на «государственном» языке и потрясая предметом, как две капли воды похожим на отсоединенный от ложа ствол винтовки с затвором (каковым предмет вообще-то и являлся). Офицер, вмиг преисполнившись деловитой подозрительности, расстегнул кобуру, махнул своим немногочисленным орлам и с ходу взялся за выяснение. Джинн пытался ему что-то объяснить, шепча на ухо, но тому вожжа под хвост попала. Вряд ли он так уж негативно относился к идеям освободительной борьбы чеченского народа – скорее, был из породы тех тупых службистов, что плевали с высокой горы на все политические тонкости и сложную международную обстановку, выполняя предписания от сих и до сих. С его точки зрения (спорить с которой, признаться, трудновато), развороченные взрывом ящики с винтовками в кузове «Газели» являли вопиющее нарушение законов.
– А что, на чеченца не похож? – спросил Сергей лениво, встал и старательно наполнил опустевшие бокалы.
Вот это как раз походило на шпионские фильмы в транскрипции славного Голливуда: уютная комнатка в старинном особнячке, даже с камином, хотя и бездействовавшим последние полсотни лет, очаровательная юная дама, уже откровенно хмельная, вино в широких бокалах… По сравнению с теми немудреными декорациями, в которых он обычно работал последние пять лет, – сущий рай. Эдем, по-научному. Навязывал контакты там, в кабачке, из чистого мужского автоматизма, а вот поди ж ты, что-то сдвинулось, когда всей компанией вернулись в особняк, к себе в комнату пригласила, правда, будущее оставалось насквозь укутано туманом.
– Не похожи.
– А вы их много видели?
– Да насмотрелась, – сказала Лиза уверенно. – Я – репортер нового стиля, одинокая сорвиголова без престижной «крыши» в виде какого-нибудь там ОРТ. Кошка, которая гуляет сама по себе.
Вообще-то он ей верил – судя по нескольким репликам, по иным ответам, на которые ее Сергей искусно навел, она и в самом деле побывала в Чечне, бродя отнюдь не туристскими тропами. Есть нюансы, по которым человек понимающий легко определит, что ґза душой у его собеседника – книжные знания или собственный реальный опыт…
– Правильно угадали, Лиза, – сказал он беззаботно. – Конечно, не чеченец. Чудымбердынец.
– А это еще что за зверь?
– Это не зверь, а представитель очень маленького, но страшно гордого народа. Нас, чудымбердынцев, всего-то двести человек. Живем… ну, если не доехать километров полсотни до Дагестана и взять правее, то там в аккурат будем мы. На два лаптя правее солнышка.
– Издеваетесь?
– Ничуть. Целых два аула. Один – Чудым, а второй – Бердым. Я как раз из Бердыма. У нас – старшая ветвь, а в Чудыме – младшая, хотя они и притворяются, будто все с давних пор обстоит как раз наоборот… У нас даже своя письменность есть, происшедшая прямиком от древнегреческой.
– Не обманете, – убежденно сказала Лиза, медленно потягивая очень даже неплохое вино из Джинновых запасов. – Я знаю, конечно, что в Дагестане в каждом ауле сплошь и рядом – свой народ, со своим языком, но все равно… Совершенно славянская физиономия.
– Это плохо?
– Отнюдь. А то чудымбердынцев каких-то придумали…
Ну, не хочется мне, Лизочка, выступать перед вами насквозь прозаическим славянином, – сказал Сергей с ухмылкой. – Хочу быть гордым джигитом с непроизносимым названием. С кынжялом, четырьмя женами и кабардинским скакуном…
– А вы, правда, кто?
– Человек божий, обшит кожей. Не надо так напрямую ставить вопрос, Лизочка, а то я в вас заподозрю агентессу КГБ.
– Его ж уже давно нет, КГБ.
– Шшуку съели, а зубы остались. Слыхали такую народную мудрость?
– Ох, какой вы у нас загадочный…
– Какой есть, – пожал он плечами с простецкой улыбкой.
– Нет, правда, расскажите что-нибудь интересное. Я журналистка, у меня хлеб такой… Вы что, оттуда ?
– Откуда?
– Из Чечни.
– А что, похоже?
– Похоже, знаете ли, – сказала Лиза, загадочно улыбаясь. – Есть у вас что-то такое в движениях, в облике… Насмотрелась.
«Глазастая ты, однако», – с неудовольствием подумал он. В самом деле, последний раз в Чечню его носило не далее чем три недели назад – почти вчера. Положительно, непростая девочка, очень уж наблюдательная, что за сегодняшний вечер доказала не одним метким суждением и не двумя…
– Давайте, Лиза, обо всем этом забудем, – сказал он, прикончив свой бокал. – И так себя чувствуешь, словно…
– Космонавт, а? – прищурилась Лиза. – Словно с другой планеты вернулись на грешную Землю с большой буквы.
Сергей молча кивнул. Ох, как эта неглупая девочка была права, насквозь права. Дело даже не в ландшафте – что в нем такого инопланетного? – а в тамошних гуманоидах …
Он вспомнил, как лежал раненый на обочине, на жесткой, пыльной земле. Ничего из ряда вон выходящего тогда не произошло, да и не бой это был вовсе – просто-напросто отряд душков накрыл огнем из засады несколько груженных сугубо гражданской кладью КамАЗов, которые они тогда прикрывали, накрыл огнем и ушел. Так вот, на дорогу шустренько хлынули местные, здешние, вполне мирные, из близкой деревни. И, горласто перекликаясь на своем непонятном наречии, шустренько принялись таскать из кузовов муку, тушенку и керосин, совершенно не обращая ни малейшего внимания на стоны раненых, просивших воды, бинта, вообще помощи. Он на всю жизнь запомнил, как через него хозяйственно, деловито перешагнул чернявый дядек, прущий сразу два ящика тушенки, – словно через случайное бревнышко. И все это вовсе не значило, что местные были злые, жестокие, бесчувственные и бессердечные. Они попросту были другие . Как инопланетяне. Со своей, другой житейской логикой и образом мыслей. На дороге оказались бесхозные грузовики с массой крайне необходимых в порядочном крестьянском хозяйстве мешков, коробок, канистр и ящиков, и эти дары Аллаха следовало срочно перетаскать на подворья, пока не нагрянула досадная помеха в виде военной техники. Вот и весь расклад. А стонущие, окровавленные люди в военной форме в эти хозяйственные хлопоты просто-напросто не вписывались, их как бы и не было в том мире, а потому ранеными можно было пренебречь, как пренебрегают тучками на небе и колодой на дороге.
Хорошо еще, подоспели ехавшие в двух километрах сзади «бэхи», успели, обошлось…
– У вас лицо изменилось, – тихо сказала Лиза.
– А, задумался… – махнул он рукой. – Лиза, вас-то за каким чертом туда носило? Не стоит никакая паршивая газета того, чтобы такие милые девушки рисковали…
– А вот, я такая, – сказала она с подначкой. – Интересно, а почему вы ко мне не пристаете? Полчаса уже сидите и ноги мои стройные умильным взглядом полируете…
– Ох, не подначивайте.
– А вот, я такая, – повторила она с бесиками в глазах.
Подумав пару секунд, Сергей встал, подошел к ней и поднял из кресла, стараясь не казаться грубым. Она легко поддалась, вынулась из кресла, словно кукла, повисла на шее и, закрыв глаза, прильнула к губам – какие тут, к черту, недомолвки… Ясно было, что дело сладилось. Она, правда, что-то тихонько попискивала из приличия, пока Сергей справлялся с незнакомыми застежками платья, но на отпор это уж никак не походило. «Хорошо быть шпионом, – подумал он остатками трезвого сознания, укладывая девушку на диван и озаботившись последними кружевными тряпочками. – Просто спецназовцу такие развлекалочки в командировке хрен выпадут, а когда ты вроде шпиона – поди ж ты…»
…Через три комнаты от него, на втором этаже того же тихого особнячка, Костя готовился к незатейливому, в сущности, мероприятию под рабочим названием «библиотечный день», которое предстояло исполнить в гордом одиночестве, потому что напарник тут был не особенно и нужен. Бывают такие ситуации – чем меньше людей в деле, тем лучше…
Он свинтил пробочку с непочатой водочной бутылки – сволочь Джинн, надо отдать ему должное, «паленки» в доме не держал, – глотнул, прополоскал рот и плеснул немного на рубашку для оформления должного запаха. Вышел в тихий полутемный коридор, направился к ведущей на первый этаж лестнице.
Особнячок размещался хотя и в самом почти центре города, но на отшибе, на краю парка. Обнесенный высоким железным забором и уединенный, он идеально подходил для резиденции людей, озабоченных сугубо профессиональными вещами: защитой от наружного наблюдения, от внезапного вторжения, соблюдением должной секретности… Отличное место. Интересно, кому оно принадлежало прежде, уж не детскому саду, надо полагать…
На первом этаже тоже стоял полумрак. В кресле у входной двери бдительно пошевелился часовой, но узнав, успокоился. Пройдя зигзагообразным маршрутом, Костя рванул дверь туалета, не сразу нашарил выключатель – и, умышленно не закрывая двери, справил свои малые дела, шумно натыкаясь при этом на стены и даже промахнувшись мимо унитаза. Одним словом, держался, как пьяный в дупель. Слышавший все это часовой – кстати, в отличие от Джинна, крайне строго соблюдавший предписания пророка – что-то недовольно пробормотал себе под нос, явно не одобряя такое поведение гяура, но вмешиваться не стал.
Не погасив света, Костя, пошатываясь, направился к лестнице. Проходя мимо двери каминной, довольно широко приотворенной, услышал громкую возню и на всякий случай туда заглянул, вернее, повис на косяке, бессмысленно ухмыляясь.
Дело там близилось к развязке – основательно поддавшая блондиночка Марта, активистка и союзница, еще барахталась, бормоча что-то про любимого мужа и моральные устои, но Джинн без усилий прижал ее запястья к дивану, а его телохранители деловито стягивали с девчонки джинсы, почти полностью закончив эту нехитрую операцию, каковую на Костиных глазах и завершили, ничуть его неожиданным появлением не смутясь, а с розовыми трусиками и вовсе покончили в два счета, одним рывком превратив в две отдельные тряпочки.
– Толя? Заходи, дорогой, – как ни в чем не бывало сказал Джинн, неспешно примащиваясь поверх слабо отбивавшейся активистки. – Гостю – законная вторая очередь. Будешь?
Махнув рукой и пробормотав что-то насчет того, что он уже нажрался вдрызг, а потому в этом состоянии и не половой гигант, Костя толчком отлепился от косяка и побрел прочь. За спиной громко охнула глупенькая Марта, прерывисто застонала. «Пошел процесс, – безжалостно констатировал он, бредя зигзагом к лестнице. – Так оно с активистками и бывает…»
Оказавшись у себя в комнате, быстренько разулся, еще раз прислушался и, убедившись, что по второму этажу никто не шастает, взял со стола пухленький томик в яркой обложке, на которой под завлекательным названием «Смерть среди хрусталя» возлежала в луже ядовито-красной крови полуголая девица, яркая, конечно же, блондинка. Именно такое чтиво, не вызывая ни малейших подозрений, как раз и могло оказаться в чемодане питерского братка.
Конечно, его вещички старательно обшарили в его отсутствие, о чем он сразу догадался, проверив несколько незаметных для постороннего отметочек, но детектив в пестрой обложке не мог вызвать ни малейших подозрений по причине своей полнейшей внешней безобидности. Чтобы понять, что эта книжечка собою являет, установить, что сама по себе это вовсе и не книга, а имеющая полнейшее сходство с книгой взрывчатка, пришлось бы провести долгие серьезные исследования с помощью приборов и реактивов, которых у Джинна здесь, безусловно, не имелось…
Спецназ, господа, знаете ли… В его хозяйстве многие безобидные на вид вещички – совсем не то, чем смотрятся…
Достав не менее безобидную на вид авторучку, он в темпе проделал с ней несколько простых манипуляций и, превратив во взрыватель с заранее заданным замедлением, надежно прищелкнул к обложке. Машинально бросив взгляд на часы и отметив время, выскользнул в коридор, бесшумно направился в дальний конец, к высокому полукруглому окну.
Оба шпингалета он открыл заранее, еще днем, а в петли капнул прихваченного на здешней кухне постного маслица. Так что правая створка распахнулась совершенно бесшумно. В лицо повеяло сырой ночной прохладой.
Часть двора была огорожена высокой металлической сеткой, и там, возле аккуратного кирпичного сарайчика, стояла «Газель» с брезентовым верхом. Что было в кузове, Костя не интересовался, не его это было дело. Главное, то, что там находилось, безусловно, крайне необходимо Джинну в хозяйстве…
Он тщательно примерился. До машины было метров восемь, если считать по прямой от стены дома. Не столь уж и трудная задача, но все равно нужно собраться…
Семь раз примерил, прикинул, рассчитал… И, лишь заранее выверив каждое движение, коротким рывком кисти послал книгу вниз по косой линии. Бездарный – Костя пробовал его читать еще в поезде, да так и не осилил – романчик, являвший собой точную копию очередного бестселлера плодовитой литературной дамочки, мелькнул в темноте, пролетел над верхней кромкой сетки, тихо шмякнулся на асфальт и по инерции улетел под машину. Чего и требовалось добиться.
Прислушался. Тишина, только снизу долетают слабые отзвуки тамошней веселухи. Быстренько закрыв створку и задвинув шпингалеты, Костя на всякий случай в темпе протер носовым платком все места, к которым прикасался.
Самое время подумать о твердом алиби. В его распоряжении было еще около девяти минут. Костя старательно выждал ровно пять, следя за секундной стрелкой. Потом, так и не обувшись – а к чему? Работало на образ, – прихватил бутылку и спустился вниз, в каминную, куда бесцеремонно и вломился, опять-таки встреченный совершенно равнодушно.
Бедную голенькую активистку уже пользовал в довольно незамысловатой позе чеченский телохранитель Джинна. Она давно, надо полагать, перестала сопротивляться, с закрытыми глазами елозила в такт толчкам по кожаному дивану, как кукла. Чеченец старался изо всех сил, отчасти работая на публику, блондинка, страдальчески оскалясь, охала и постанывала.
– А, передумал, Толя? – без малейшего удивления сказал Джинн, непринужденно развалившись в кресле у двери. – И правильно. Хорошая водка, красивая девочка – что еще нужно джигиту для мимолетного счастья?
– А насчет этого, – Костя кивнул на порнушную сцену, – в Коране что сказано?
Джинн мечтательно улыбнулся:
– Друг мой, не старайтесь с маху овладеть премудростями ислама. Момент совершенно неподходящий. Лучше возьмите вон там, в ящике, резинку. Если вы эстет, конечно. Сейчас Заурбек закончит, и можете приступать…
– А неприятностей потом не будет? – поинтересовался Костя, дружески приобняв Джинна. – Мало ли…
Тот деликатно высвободился из благоухающих алкоголем фамильярных объятий, пожал плечами:
– Я бы не беспокоился. Сейчас принесем камеру, снимем на видео, вряд ли эта птичка захочет, чтобы кассета попала к любимому мужу, которым она мне все уши прожужжала.
Джигиты еще во вкус не вошли, впереди масса фантазий… А поскольку…
Костя, разумеется, ждал взрыва, как его непосредственный инициатор, но все равно рвануло в самый неожиданный момент – так что он, натуральным образом вздрогнув, машинально втянул голову в плечи. Потом выпустил бутылку, и она грохнулась на ковер.
Звонко вылетели стекла на западной стороне дома. Последовала немая сцена, самую пикантную композицию которой составляли Заурбек и Марта, застывшие посреди действа, но уже в следующий миг Джинн опомнился, рванул из-под куртки пистолет и метнулся в коридор. Следом кинулись двое остальных, за ними поспешал Заурбек, застегивая на бегу штаны и спотыкаясь. Последним из каминной выбрался Костя, уже не стараясь так уж особенно шататься, – в конце концов, после таких сюрпризов нетрудно с маху протрезветь.
Какое-то время царила совершеннейшая паника, потому что никто ничего не понимал. Со второго этажа сбежал Каюм с пистолетом наголо, следом спешил Сергей, босиком, в кое-как застегнутых джинсах и распахнутой рубашке. Костя мимолетно устыдился – ведь определенно поломал кайф напарнику, да что поделать…
За окнами колыхались отблески пламени, с улицы что-то длинно и непонятно орал часовой, прежде других прибывший на место происшествия. Теснясь в дверях, все выскочили во двор, побежали к решетке, движимые пока что не четкими побуждениями, а чем-то вроде инстинкта.
Сгрудились у сетки, опасаясь подходить ближе. Развороченная взрывом – хоть и не особенно мощным – безвинная машина выглядела безрадостно, да и на машину уже походила мало. Брезент кузова вяло догорал, еще что-то дымилось в кузове, противно тянуло горелой резиной и непонятной химией.
– Тушите, что вы стоите? – заорал Джинн. – Отпирай замок, фаррахаш луда, бахти джангазы!
Сгоряча он сгреб за плечо оказавшегося ближе всех Сергея, подтолкнул к сетке.
– Да погоди ты, – спокойно отстранился тот. – Там ничего не взорвется? Гранаты, патроны?
– Нет там ничего взрывчатого! – рявкнул Джинн. – Только винтовки, в заводской упаковке! Фарраха бхаш луда, новенькие снайперки! У кого ключ? Бехо, собачий сын, что ты стоишь? Замок отопри!
Часовой, опасливо отстраняясь, с трудом попал ключом в скважину висячего замка, приоткрыл сетчатую дверцу, но внутрь входить определенно не хотел. Джинн бешено потянул его за ворот, заорал в ухо:
– Огнетушитель принеси, болван! Огнетушитель, из дома!
Послышавшийся в отдалении пронзительный вой сирены приближался, казалось, со скоростью ракеты. Уже через полминуты у ворот, отчаянно завывая и разбрасывая пронзительные вспышки синего света, затормозили сразу две огромные «пожарки». Следом послышалась сирена полицейской машины.
Костя ухмыльнулся про себя. Он понятия не имел, кто был тот свой человек, что озаботился вызвать пожарных и полицию, но главное, что такой человек был. Все заранее расписано, как по нотам, и все прошло в полном соответствии с планом, а это, знаете ли, не всегда случается…
Пожарные в тяжелых марсианских костюмах орали что-то, колотя в запертые ворота. Почти сразу же к ним присоединились полицаи, движимые, в общем, правильно понятым служебным долгом, – уж коли имелся пожар, следовало обеспечить к нему беспрепятственный доступ тем, кому такими делами ведать надлежит по долгу службы.
– Куда? – рявкнул Джинн, перехватывая наспех одетого Скляра.
– Придется открыть, – хмуро сообщил тот. – Ведь не уймутся…
– Не пускай этих… – в горячке крикнул Джинн, потом, видимо, сообразил, что следует вести себя, как подобает законопослушному человеку. Разжал пальцы, заметно понурясь, протянул: – Ладно, открывай ворота… Никому с ними не откровенничать, слышали? Объясняюсь я один…
Скляр распахнул одну створку, а вторую, не дожидаясь, пока он это сделает, вмиг открыли гомонящие пожарные. Обе красные машины, рассыпая всплески синего света, промчались по двору в сторону очага возгорания. Следом в ворота влетела полицейская «Ауди», раскрашенная в черно-белый, с тремя разноцветными мигалками, отчего двор стал немного похож на дискотеку.
«Культурный центр консульства Ичкерийской республики», как пышно именовалось заведение, где они в настоящий момент пребывали, бесповоротно утратил тихую респектабельность. Бравые пожарные, принявшись заливать искореженную «Газель» пушистой белой пеной, очень быстро, изучая место происшествия, наткнулись в кузове на нечто их удивившее. Один вылетел из загородки, как ошпаренный, кинулся наметом к вальяжному полицейскому офицеру, крича что-то на «государственном» языке и потрясая предметом, как две капли воды похожим на отсоединенный от ложа ствол винтовки с затвором (каковым предмет вообще-то и являлся). Офицер, вмиг преисполнившись деловитой подозрительности, расстегнул кобуру, махнул своим немногочисленным орлам и с ходу взялся за выяснение. Джинн пытался ему что-то объяснить, шепча на ухо, но тому вожжа под хвост попала. Вряд ли он так уж негативно относился к идеям освободительной борьбы чеченского народа – скорее, был из породы тех тупых службистов, что плевали с высокой горы на все политические тонкости и сложную международную обстановку, выполняя предписания от сих и до сих. С его точки зрения (спорить с которой, признаться, трудновато), развороченные взрывом ящики с винтовками в кузове «Газели» являли вопиющее нарушение законов.