Страница:
Потом они поднялись на ноги и припустили бегом, той же волчьей цепочкой, круто забирая вправо, сбивая с толку возможных преследователей, отрываясь.
И оторвались – пока что.
Глава пятая
Глава шестая
И оторвались – пока что.
Глава пятая
Пряталки-догоняшки по-взрослому
Они уходили, чередуя бег и быстрый шаг, используя рельеф так, чтобы преследователи не смогли их высмотреть с какой-нибудь подходящей вершинки, а сами старались использовать выгодные высоты, чтобы узреть наконец, с кем имеют дело, и внести хоть какую-то определенность. Пока что не получалось.
Юрков дважды закладывал мины, ставя их на неизвлекаемость с помощью простейших приспособлений: трех гвоздей (у него был с собой некоторый запас) и палки, то бишь подходящего сучка. Закладка мин в таких вот условиях превращается в самую настоящую шахматную партию: человек с некоторым опытом знает, что мины, как правило, закладывают отступающие на своих следах. Значит, преследователь должен двигаться не по следам убегающего, а чуть в стороне. Однако и преследуемый этими нехитрыми истинами владеет в полной мере. Мы знаем, что они знают, что мы знаем… Одним словом, комбинации нехитрые, но решает все случай. Пойдешь по следам дичи – а вдруг она именно там и заложила? Пойдешь в стороне – а вдруг дичь как раз такой оборот и предусмотрела? Сущая лотерея получается…
В первый раз они так и не услышали взрыва – надо полагать, растяжка так и осталась в неприкосновенности ждать, пока не подвернется кто-то невезучий или сделает свое дело природа. Зато вторая закладка сработала, как по нотам, отдаленный взрыв опытное ухо без раздумий приписало результатам юрковского рукоделья. Даже если невезучий и не подорвался насмерть, то выбыл из строя, что полностью исключало его как боевую единицу.
Одно отрадно: за все это время Славка так ни разу и не зафиксировал радиопередач поблизости. Это означало, что погоне попросту не с кем связываться, что они и есть – Накир. Возможен был и другой расклад: по следу идет опытный профессионал, соблюдающий до поры до времени радиомолчание, – но он не вязался с первым огневым контактом. Волчара вроде Джинна построил бы засаду совершенно иначе, развернул «огневой мешок», где жертв оказалось бы не в пример больше. Даже находясь на марше, его разноплеменные ребятки вступили бы в бой совершенно иначе. А посему со всеми на то основаниями можно было придерживаться первоначальной версии: по их следам пустились какие-то «махновцы», сторонняя бандочка.
А это, мысленно признал майор, порождало необходимость принять в конце концов решение, и чем скорее, тем лучше. Проще всего – оторваться окончательно, стряхнуть их с хвоста и уходить на предписанный маршрут. Однако этот вариант чреват тем, что в оперативной зоне, где им предстоит действовать, так и будет болтаться неопознанная бражка неизвестного состава – и вновь столкнуться с ней нос к носу можно в любом месте, смотря по невезению. Что хуже, с ними может столкнуться и связной от Каюма – и, чего доброго, сгоряча получить пулю. Или угодить на допрос с пристрастием – здесь, в чистом поле, любой неизвестный заранее признается врагом со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Майор решительно свернул левее, где через мутный поток был переброшен импровизированный мостик из двух потемневших бревен. За ним, не задавая вопросов, потянулись остальные. Речушка цвета ослиной мочи обмелела до предела – сейчас, весной, когда еще не пришла пора настоящих дождей, ее можно было перейти вброд, при удаче даже не зачерпнув мутной водицы в ботинки. Обернулся, прикрикнул:
– Следочки оставляйте почетче, наглядно! Кое-какие наметки уже сложились… Благо впереди, метрах в пятистах, виднелась подходящая высотка, заросшая голыми корявыми деревьями… Остановился. Когда с ним поравнялся Юрков, майор приказал:
– Валера, поставь растяжку прямо перед мостиком, когда пройдем, конечно. А «тараканов» набросай в воду, по обе стороны… На том берегу – броском к высотке!
Оказавшись на другом берегу, они наддали. Обогнули высотку справа, уже стараясь не оставлять явственных следов. Майор обернулся:
– Костя, Доктор, Виталик! Уходите вперед, в ту сторону. Ищите подходящее местечко для «встречного танца»! Погнали!
И, тяжко выдыхая, бегом стал взбираться вверх по склону, жестом приказав Леше следовать за ним. Выбрал подходящее местечко у выворотня, залег, поднес к глазам бинокль.
Вдалеке, на пределе видимости оптики, перемещалась цепочка мелких подвижных крупинок, цветом почти сливавшихся с окружающей землей.
– Флейту свою приготовь, – сказал майор. – Расстояние по дальномеру сними…
Леша аккуратно примостил на земле ствол маузеровской снайперки – быть может, с чьей-то точки зрения и непатриотично было пользоваться импортной винтовочкой, но что поделать, если заграничные снайперки, особенно немецкие, пока что превосходили наши? Где-то в засекреченных недрах ВПК вроде бы и ковалось чудо-оружие нового поколения, но понимающие люди его пока что и в руках не держали…
– Шестьсот пятьдесят примерно.
– Возьмешь клиента? Ноженьку?
– А чего ж…
Банальность, но Леша и в самом деле казался сросшимся со своим красивым маузером в единое целое. Снайпер – не профессия, снайпер, знаете ли, призвание. Служивый-первогодок, которому отец-командир сунул в руки «драгуновку», может быть, и станет когда-нибудь снайпером. А может, и нет. Дура с оптикой еще не делает бойца мастером . И даже меткости еще мало. Нужно иметь все качества хорошего охотника – терпение, выдержку, хладнокровие и спокойствие. Нужно уметь терпеть и ждать. Нужно уметь убивать обдуманно . Вообще нужно уметь убивать – снайпер, в отличие от обычного бойца, видит глаза каждого врага, которого убивает, видит выражение лица…
И чутье, конечно. Расстояние до цели, погода, игра света и теней, положение солнца, направление ветра, скорость ветра, перемещения цели… Чутье.
В общем, Леша был снайпером, и точка. Умному достаточно, как говаривали древние на своем древнем языке.
Понемногу крупинки росли, превращаясь в крохотные человеческие фигурки. Их даже можно было сосчитать – четырнадцать. Они двигались по следу, почти не теряя его, довольно хватко и умело, прекрасно себя помня, не особенно поддаваясь азарту. Кто бы они ни были, к ним следовало отнестись достаточно серьезно.
Однообразием экипировки и вооружения и не пахло – не было у них единого источника снабжения, точно. Кто что раздобыл, с тем и щеголяет. Положительно, «махновцы»…
– Во-он, видишь? – спросил майор. – Человек со снайперкой.
Он не сказал «снайпер», поскольку, в силу вышеизложенного, склонен был полагать как раз обратное.
– Ага. «Застава-76» с глушаком. Заводская переделка из «Калаша». В Югославии был, что ли? Я его сделаю, командир?
– Вторым , – сказал майор. – Ты сначала ноженьку кому-нибудь поцарапай, когда пойдут…
– Понял.
Группа остановилась перед мостиком. Ну конечно, растяжку не так уж трудно было заметить… И не так уж трудно принять проистекающее отсюда логическое решение…
Ага, так и есть. Они поочередно двинулись к воде, собираясь переправляться вброд. Разумное решение… но не предусмотревшее некоторых хитрушек из арсенала спецназа ФСБ.
По обе стороны мосточка на дне лежали «тараканы» – небольшие мины, снабженные несколькими длиннющими усами, длиной метров пять каждый. Достаточно легкого прикосновения… опа!
Посреди речушки взметнулся грязно-желтый фонтан. Примерно через две секунды, согласно известной формуле, долетел звук взрыва. А там сработал еще один «таракан» – судя по месту взрыва, его чуть отнесло течением…
Вся кодла рванула на берег, как ошпаренная, исключая того, что дергался и бился, взметая грязную воду. Орал, надо полагать, как резаный, но крик сюда не долетал. На Памире есть какой-то особый термин, означающий расстояние, которое преодолевает человеческий голос, вспомнил майор. Евгеньев рассказывал, даже слово называл, но сейчас из памяти вылетело…
Ну, залегли, конечно, примерно половина палит в белый свет, как в копеечку. Если у них есть твердый лидер, он сейчас это безобразие прекратит… ага, судя по яростной жестикуляции, вот это лидер и есть, учтем… Тот, в речушке, дергается, сволочь, живучий, а они, конечно, не спешат за ним лезть, справедливо опасаясь разделить ту же участь. Ох, как им уши закладывает… подобное зрелище деморализует, будь ты хоть самым крутым, – именно в такие минуты четко осознаешь, что с тобой самим может невзначай произойти…
Ай-яй-яй… Дострелил-таки наш лидер незадачливого водного жителя. Неаппетитно, однако повышению авторитета командира и сплочению рядов способствует – позвольте уж быть циником… Ну да, ворчат, огрызаются, неуютно им, шпане, но что-то не заметно открытого неповиновения или стремления провести срочные демократические выборы нового предводителя…
– Леша, видел главаря?
– Ага.
– Его и делай хроменьким, когда пойдут через реку…
– Понял.
Так, ну что там у нас? Оживленно дискутируют, кто лежа, кто сидя на корточках. Никто по ним не стреляет, и это, скорее всего, придает убежденности в том, что засады поблизости нет, что мины, как и в двух прежних случаях, оставлены давно ушедшей вперед дичью… Впрочем…
Впрочем, субъект с югославской снайперкой, единственный из них, ведет активный поиск возможного противника – залег со своей бандурой в отдалении, у валуна, в оптический прицел таращится, стволом водит, но нет пока что оснований для беспокойства, он ведь, паскуда, все внимание сосредоточил на другой горушке, которая поближе, прямо напротив переправы, а мы-то другую выбрали, в сторонке, так что перехитрили вражину в конкретный момент… ай да Пушкины, ай да сукины сыны…
Ну вот, даже произвел выстрел, пальнул по безвинной горушке, не обремененной присутствием одной из воюющих сторон…
– Леш, что о нем думаешь?
– Что тут думать? – произнес Леша со спокойным, безграничным презрением профессионала, имеющего право на законную гордость собой. – Одно слово: человек со снайперкой… Я его хлопну за Толю…
– Ага, – сказал майор с закостеневшим лицом.
Так-с, пришли к некоему консенсусу… Разделившись на две группы, кинулись вброд – но уже на значительном удалении от мостика, чешут прямо-таки со второй космической скоростью… Ну, не столь уж бездарно – ясно же, что дичь не успела бы засыпать минами всю акваторию, и времени не хватит, и не найдется столько мин…
Ну, так… Доблестно форсировали речку, без потерь, на какое-то время задержались на том бережку, передыхая, сбрасывая дикое напряжение…
– Давай! – выдохнул майор, не отрываясь от бинокля.
Глухой выстрел. За ним еще два, почти слившихся. И тишина, тишина…
Глушителя у маузера, несмотря на все его совершенство, нет, зато имеется длинная трубка пламегасителя, она приглушает звук выстрела и не позволяет определить, с какого направления выстрел был произведен. Полное впечатление, что с ясного неба.
Автоматная пальба – яростно-нерассуждающая… Несколько пуль даже чиркнули по склону горушки, на которой они прятались, прошли значительно ниже. Но озабочиваться этим не следует – во-первых, их не заметили, во-вторых, автомат на такой дистанции не играет . Точнее, плоховато играет, господа…
А у Леши, как водится, все в порядке – командир крутится на земле диковинной юлой, зажимая колено. Простреленная коленная чашечка – это, надо вам знать, чертовски больно. И полностью отнимает способность к самостоятельному передвижению.
И со второй мишенью – тик-так. Вот только гад, хоть и лежит на земле, ведет себя как-то очень уж спокойно для двойного попадания, сидит скрючившись, судя по лицу, даже не орет…
– Леша?
– Что?
– Чего он такой задумчивый?
А ему пока что и не особенно больно, – спокойно ответил снайпер, невысокий росточком, щуплый, невидный, на супермена Серегу или шкафа Юркова не похожий ни капельки. – Две пули в пузе, всего делов. Это ж и не больно совсем, мы не звери…
Майор мимолетно осклабился. Ну, вот так за Тольку Курловского, о котором еще не привыкли думать, как о двухсотом …
Пуля в живот – это и в самом деле в некоторых случаях почти не больно. Пусть даже пуль целые две. Зато последствия неплохи, если срочно не применить все достижения современной медицины (а откуда им тут взяться, скажите на милость?!): часа через три начнется перитонит, подыхать придется долго и мучительно. Ох, только бы они его не дострелили, только бы… Мы, в самом деле, не звери, пусть уж поживет, и подольше…
Любопытная моральная дилемма у них возникает, ага! Если главарь, не колеблясь, шлепнул того, в воде, поступят ли с ним самим точно так же? А ведь он малость опамятовался, автомат к себе подгреб, зыркает на все стороны… Сообразил, что и с ним самим могут обойтись… гуманно…
Гонит их вперед, точно! Благородно призывает не отвлекаться на его проблемы… а заодно торопит, чтобы не опомнились, чтобы не отнеслись к нему со всем гуманизмом… Ну ладно, им будет весело, этим двоим, оставшимся на берегу безымянной поганой речушки…
– Уходим, Леша! – и майор проворно попятился по-рачьи, подавая подчиненному пример.
Они спустились с горушки, где у подножия дожидались остальные, и майор, мимоходом подумав, что погоня теперь будет двигаться гораздо осторожнее, медленнее, опасливее – после столь душевной беседы у речки иного и ждать нельзя, – распорядился: – А теперь – кросс!
…Преследователи, которых уже осталась ровно одиннадцать, ожидания майора оправдали полностью. Они перли вслед столь же целеустремленно, как и прежде, но тактику сменили радикально, выдвинули вперед авангард из трех человек, с большой осмотрительностью приближались к местам, откуда по ним могли шарахнуть огнем, вообще, получив наглядный урок, сбавили резвость. Майор, конечно, не мог их видеть, зато Костя с Доктором Айболитом, пропустившие противника мимо себя и двинувшиеся следом, имели возможность лицезреть маневры погони во всех деталях, когда выпадала такая возможность.
Из-за того, что погоня здорово сбавила темп, прошло изрядно времени, прежде чем эти одиннадцать человек втянулись в лощину, уже заранее приготовленную для «встречного танца».
И началась кадриль.
Оказавшись в лощине, преследователи в один прекрасный момент услышали впереди ожесточенную пальбу как минимум из трех стволов. По секрету говоря, со всеми тремя стволами работал один-единственный Юрков, но делал он это с такой сноровкой, что у слышавшего его упражнения невольно складывалось впечатление, что впереди, в отдалении, завязались яростные огнестрельные переговоры с участием в конференции как минимум трех беседующих сторон.
А потом Юрков еще и гранату рванул, шалун широкоплечий.
Как и следовало ожидать, погоня остановилась мгновенно, пытаясь сообразить, что за чертовня происходит впереди и к чему это может послужить – к пользе для них или наоборот.
Тогда из зарослей голого кустарника поднялся Гера-Краб, в потрепанном камуфляже и мохнатой черной папахе, опять-таки позаимствованной у злого ваххабита, которому она теперь без всякой надобности. И, сам по облику чистый ваххабит, крикнул дружелюбно и жизнерадостно:
– Аллах акбар!
Те, кто оказался ближе всех к нему, дернулись, конечно, от такой неожиданности, но автоматы все же чуточку приспустили, пытливо вглядываясь в столь неожиданно возникшего, как чертик из коробочки, единоверца. Эта доверчивость им обошлась дорого – Краб молниеносно выпустил короткую очередь из своего «Каштана», рухнул в кусты, тут же перекатившись, уходя с линии огня.
И у погони осталось ровно десять живых и боеспособных.
Секунды три оставшиеся в живых из всех стволов молотили по кустам, по тому месту, где Краба уже не было, – а потом с двух сторон по ним заработали два пулемета, расходуя патроны скупо и практично.
И в живых из десяти осталось семеро.
Они, заполошно оглядевшись, рванули вправо, под прикрытие пусть и голого, но густого перелеска, состоявшего из деревьев с довольно толстыми стволами, за которыми можно было неплохо укрыться. И напоролись на россыпь «тараканов», раскинувших свои тонюсенькие усики на значительном пространстве, – тоненькие такие, незаметные в суматохе, но поди коснись…
И от семерых осталось пятеро.
Против них работали по испытанной схеме «молот и наковальня» – когда одна группа, подвижная, наносит удар, заставляет противника отходить, причем в направлении второй группы, занявшей стационарную позицию. Под огнем двух пулеметов «прилипалы», хотелось им того или нет, были вынуждены шарахнуться от лесочка, начиненного к тому же минами, потеряв по ходу пьесы еще одного…
Краб, возникший с «шайтан-трубой» как бы из ниоткуда, уже в другом месте, выпустил последний выстрел по высокой дуге, по навесной траектории – он был мастер на такие штуки. Взрыватель исправно сработал, и огненный ливень накрыл еще двоих. А третьего срезал Леша, имевший все основания промурлыкать про себя старый шлягер: «Мне сверху видно все, ты так и знай…»
Когда из всей банды остался один-единственный, стало совсем просто. Его какое-то время форменным образом травили, стреляя под ноги, над макушкой, так, чтобы пули пролетали в непосредственной близости от организма, – заставляли, и без того взвинченного, окончательно потерять голову, бесцельно тратить патроны. И одновременно отжимали в намеченное место. А когда магазин у него опустел и поневоле пришлось его выщелкнуть, потерять пару секунд, извлекая из «лифчика» новый, из-за дерева выпрыгнул Сергей и вмиг прокрутил нехилую «мельницу» – только ноги мелькнули, да так и не перезаряженный автомат отлетел в сторону.
Навалились, прежде чем успел опомниться, вмиг отобрали все, что могло быть использовано в качестве оружия, а руки стянули его же собственным ремнем. Пленник сопротивляться перестал быстро, но глазами сверкал и зубы скалил, что твой Черномор. На культурные вопросы майора отвечать отказался категорически, и тогда для беседы по душам, как частенько случалось, был приглашен Доктор Айболит, а бо ґльшая часть группы занялась детальным осмотром поля боя.
Через четверть часика Доктор Айболит подошел к майору и доложил, почесывая бороду кусочком медной проволоки:
– Полностью подтвердились первоначальные предположения. Шайка отмороженных и обиженных. Вели свою собственную маленькую войнушку против всех почти на свете, кто подвернется по нечаянности, но главным образом супротив нас. Покойный наш Абалиев, как вытекает, был у них чем-то вроде идейного вождя – должно быть, из-за высшего образования, остальные-то ничем таким похвастать не могут: четыре класса, пятый коридор… Абалиев все хорошо подготовил – сам решил напоследок станцевать , а им предстояло нас поджидать у села…
– Здесь все они?
– Да нет, чуть больше половины. Остаточки базируются возле Ачхой-Мартана, там у них схрон и база. Но это уже не наша головная боль, пусть их потом территориалы доколупывают.
– К похищению тех трех селян они, интересно, отношение имеют? Не спрашивал?
Ну как же – не спрашивал? Почти что первым делом поинтересовался. Уверяет, что они тут ни при чем. Между прочим, про то, что Джинн гуляет по округе, они прекрасно знают. И сторонятся, конечно, – они и у Джинна кого-то там прихлопнули по своему обыкновению мочить всех без разбора, теперь осторожничают, в тот район не суются. Зато здесь, поблизости, есть в другом селе куначки – то-то они на Краба среагировали вполне мирно… Нельзя же жить на свете совершенно без друзей, особенно когда лазишь по дикому полю, – даже таким вот отморозкам… Нет, за похищением той троицы определенно не они – какой ему был смысл крутить, мы ж не кровники из того тейпа… Между прочим, лично он грешит на Джинна. В последние дни, заверяет, Джинновы разведгруппы так и трутся возле автострады, так что, по его разумению, больше некому…
– Ну ладно, – задумчиво сказал майор. – Прибери там все за собой, и пора в дорогу. Боеприпас пригодный забрали?
– Нешто дети малые? Разумеется.
Кивнув, майор заложил в рот два пальца и громким свистом подал сигнал на общий сбор.
Юрков дважды закладывал мины, ставя их на неизвлекаемость с помощью простейших приспособлений: трех гвоздей (у него был с собой некоторый запас) и палки, то бишь подходящего сучка. Закладка мин в таких вот условиях превращается в самую настоящую шахматную партию: человек с некоторым опытом знает, что мины, как правило, закладывают отступающие на своих следах. Значит, преследователь должен двигаться не по следам убегающего, а чуть в стороне. Однако и преследуемый этими нехитрыми истинами владеет в полной мере. Мы знаем, что они знают, что мы знаем… Одним словом, комбинации нехитрые, но решает все случай. Пойдешь по следам дичи – а вдруг она именно там и заложила? Пойдешь в стороне – а вдруг дичь как раз такой оборот и предусмотрела? Сущая лотерея получается…
В первый раз они так и не услышали взрыва – надо полагать, растяжка так и осталась в неприкосновенности ждать, пока не подвернется кто-то невезучий или сделает свое дело природа. Зато вторая закладка сработала, как по нотам, отдаленный взрыв опытное ухо без раздумий приписало результатам юрковского рукоделья. Даже если невезучий и не подорвался насмерть, то выбыл из строя, что полностью исключало его как боевую единицу.
Одно отрадно: за все это время Славка так ни разу и не зафиксировал радиопередач поблизости. Это означало, что погоне попросту не с кем связываться, что они и есть – Накир. Возможен был и другой расклад: по следу идет опытный профессионал, соблюдающий до поры до времени радиомолчание, – но он не вязался с первым огневым контактом. Волчара вроде Джинна построил бы засаду совершенно иначе, развернул «огневой мешок», где жертв оказалось бы не в пример больше. Даже находясь на марше, его разноплеменные ребятки вступили бы в бой совершенно иначе. А посему со всеми на то основаниями можно было придерживаться первоначальной версии: по их следам пустились какие-то «махновцы», сторонняя бандочка.
А это, мысленно признал майор, порождало необходимость принять в конце концов решение, и чем скорее, тем лучше. Проще всего – оторваться окончательно, стряхнуть их с хвоста и уходить на предписанный маршрут. Однако этот вариант чреват тем, что в оперативной зоне, где им предстоит действовать, так и будет болтаться неопознанная бражка неизвестного состава – и вновь столкнуться с ней нос к носу можно в любом месте, смотря по невезению. Что хуже, с ними может столкнуться и связной от Каюма – и, чего доброго, сгоряча получить пулю. Или угодить на допрос с пристрастием – здесь, в чистом поле, любой неизвестный заранее признается врагом со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Майор решительно свернул левее, где через мутный поток был переброшен импровизированный мостик из двух потемневших бревен. За ним, не задавая вопросов, потянулись остальные. Речушка цвета ослиной мочи обмелела до предела – сейчас, весной, когда еще не пришла пора настоящих дождей, ее можно было перейти вброд, при удаче даже не зачерпнув мутной водицы в ботинки. Обернулся, прикрикнул:
– Следочки оставляйте почетче, наглядно! Кое-какие наметки уже сложились… Благо впереди, метрах в пятистах, виднелась подходящая высотка, заросшая голыми корявыми деревьями… Остановился. Когда с ним поравнялся Юрков, майор приказал:
– Валера, поставь растяжку прямо перед мостиком, когда пройдем, конечно. А «тараканов» набросай в воду, по обе стороны… На том берегу – броском к высотке!
Оказавшись на другом берегу, они наддали. Обогнули высотку справа, уже стараясь не оставлять явственных следов. Майор обернулся:
– Костя, Доктор, Виталик! Уходите вперед, в ту сторону. Ищите подходящее местечко для «встречного танца»! Погнали!
И, тяжко выдыхая, бегом стал взбираться вверх по склону, жестом приказав Леше следовать за ним. Выбрал подходящее местечко у выворотня, залег, поднес к глазам бинокль.
Вдалеке, на пределе видимости оптики, перемещалась цепочка мелких подвижных крупинок, цветом почти сливавшихся с окружающей землей.
– Флейту свою приготовь, – сказал майор. – Расстояние по дальномеру сними…
Леша аккуратно примостил на земле ствол маузеровской снайперки – быть может, с чьей-то точки зрения и непатриотично было пользоваться импортной винтовочкой, но что поделать, если заграничные снайперки, особенно немецкие, пока что превосходили наши? Где-то в засекреченных недрах ВПК вроде бы и ковалось чудо-оружие нового поколения, но понимающие люди его пока что и в руках не держали…
– Шестьсот пятьдесят примерно.
– Возьмешь клиента? Ноженьку?
– А чего ж…
Банальность, но Леша и в самом деле казался сросшимся со своим красивым маузером в единое целое. Снайпер – не профессия, снайпер, знаете ли, призвание. Служивый-первогодок, которому отец-командир сунул в руки «драгуновку», может быть, и станет когда-нибудь снайпером. А может, и нет. Дура с оптикой еще не делает бойца мастером . И даже меткости еще мало. Нужно иметь все качества хорошего охотника – терпение, выдержку, хладнокровие и спокойствие. Нужно уметь терпеть и ждать. Нужно уметь убивать обдуманно . Вообще нужно уметь убивать – снайпер, в отличие от обычного бойца, видит глаза каждого врага, которого убивает, видит выражение лица…
И чутье, конечно. Расстояние до цели, погода, игра света и теней, положение солнца, направление ветра, скорость ветра, перемещения цели… Чутье.
В общем, Леша был снайпером, и точка. Умному достаточно, как говаривали древние на своем древнем языке.
Понемногу крупинки росли, превращаясь в крохотные человеческие фигурки. Их даже можно было сосчитать – четырнадцать. Они двигались по следу, почти не теряя его, довольно хватко и умело, прекрасно себя помня, не особенно поддаваясь азарту. Кто бы они ни были, к ним следовало отнестись достаточно серьезно.
Однообразием экипировки и вооружения и не пахло – не было у них единого источника снабжения, точно. Кто что раздобыл, с тем и щеголяет. Положительно, «махновцы»…
– Во-он, видишь? – спросил майор. – Человек со снайперкой.
Он не сказал «снайпер», поскольку, в силу вышеизложенного, склонен был полагать как раз обратное.
– Ага. «Застава-76» с глушаком. Заводская переделка из «Калаша». В Югославии был, что ли? Я его сделаю, командир?
– Вторым , – сказал майор. – Ты сначала ноженьку кому-нибудь поцарапай, когда пойдут…
– Понял.
Группа остановилась перед мостиком. Ну конечно, растяжку не так уж трудно было заметить… И не так уж трудно принять проистекающее отсюда логическое решение…
Ага, так и есть. Они поочередно двинулись к воде, собираясь переправляться вброд. Разумное решение… но не предусмотревшее некоторых хитрушек из арсенала спецназа ФСБ.
По обе стороны мосточка на дне лежали «тараканы» – небольшие мины, снабженные несколькими длиннющими усами, длиной метров пять каждый. Достаточно легкого прикосновения… опа!
Посреди речушки взметнулся грязно-желтый фонтан. Примерно через две секунды, согласно известной формуле, долетел звук взрыва. А там сработал еще один «таракан» – судя по месту взрыва, его чуть отнесло течением…
Вся кодла рванула на берег, как ошпаренная, исключая того, что дергался и бился, взметая грязную воду. Орал, надо полагать, как резаный, но крик сюда не долетал. На Памире есть какой-то особый термин, означающий расстояние, которое преодолевает человеческий голос, вспомнил майор. Евгеньев рассказывал, даже слово называл, но сейчас из памяти вылетело…
Ну, залегли, конечно, примерно половина палит в белый свет, как в копеечку. Если у них есть твердый лидер, он сейчас это безобразие прекратит… ага, судя по яростной жестикуляции, вот это лидер и есть, учтем… Тот, в речушке, дергается, сволочь, живучий, а они, конечно, не спешат за ним лезть, справедливо опасаясь разделить ту же участь. Ох, как им уши закладывает… подобное зрелище деморализует, будь ты хоть самым крутым, – именно в такие минуты четко осознаешь, что с тобой самим может невзначай произойти…
Ай-яй-яй… Дострелил-таки наш лидер незадачливого водного жителя. Неаппетитно, однако повышению авторитета командира и сплочению рядов способствует – позвольте уж быть циником… Ну да, ворчат, огрызаются, неуютно им, шпане, но что-то не заметно открытого неповиновения или стремления провести срочные демократические выборы нового предводителя…
– Леша, видел главаря?
– Ага.
– Его и делай хроменьким, когда пойдут через реку…
– Понял.
Так, ну что там у нас? Оживленно дискутируют, кто лежа, кто сидя на корточках. Никто по ним не стреляет, и это, скорее всего, придает убежденности в том, что засады поблизости нет, что мины, как и в двух прежних случаях, оставлены давно ушедшей вперед дичью… Впрочем…
Впрочем, субъект с югославской снайперкой, единственный из них, ведет активный поиск возможного противника – залег со своей бандурой в отдалении, у валуна, в оптический прицел таращится, стволом водит, но нет пока что оснований для беспокойства, он ведь, паскуда, все внимание сосредоточил на другой горушке, которая поближе, прямо напротив переправы, а мы-то другую выбрали, в сторонке, так что перехитрили вражину в конкретный момент… ай да Пушкины, ай да сукины сыны…
Ну вот, даже произвел выстрел, пальнул по безвинной горушке, не обремененной присутствием одной из воюющих сторон…
– Леш, что о нем думаешь?
– Что тут думать? – произнес Леша со спокойным, безграничным презрением профессионала, имеющего право на законную гордость собой. – Одно слово: человек со снайперкой… Я его хлопну за Толю…
– Ага, – сказал майор с закостеневшим лицом.
Так-с, пришли к некоему консенсусу… Разделившись на две группы, кинулись вброд – но уже на значительном удалении от мостика, чешут прямо-таки со второй космической скоростью… Ну, не столь уж бездарно – ясно же, что дичь не успела бы засыпать минами всю акваторию, и времени не хватит, и не найдется столько мин…
Ну, так… Доблестно форсировали речку, без потерь, на какое-то время задержались на том бережку, передыхая, сбрасывая дикое напряжение…
– Давай! – выдохнул майор, не отрываясь от бинокля.
Глухой выстрел. За ним еще два, почти слившихся. И тишина, тишина…
Глушителя у маузера, несмотря на все его совершенство, нет, зато имеется длинная трубка пламегасителя, она приглушает звук выстрела и не позволяет определить, с какого направления выстрел был произведен. Полное впечатление, что с ясного неба.
Автоматная пальба – яростно-нерассуждающая… Несколько пуль даже чиркнули по склону горушки, на которой они прятались, прошли значительно ниже. Но озабочиваться этим не следует – во-первых, их не заметили, во-вторых, автомат на такой дистанции не играет . Точнее, плоховато играет, господа…
А у Леши, как водится, все в порядке – командир крутится на земле диковинной юлой, зажимая колено. Простреленная коленная чашечка – это, надо вам знать, чертовски больно. И полностью отнимает способность к самостоятельному передвижению.
И со второй мишенью – тик-так. Вот только гад, хоть и лежит на земле, ведет себя как-то очень уж спокойно для двойного попадания, сидит скрючившись, судя по лицу, даже не орет…
– Леша?
– Что?
– Чего он такой задумчивый?
А ему пока что и не особенно больно, – спокойно ответил снайпер, невысокий росточком, щуплый, невидный, на супермена Серегу или шкафа Юркова не похожий ни капельки. – Две пули в пузе, всего делов. Это ж и не больно совсем, мы не звери…
Майор мимолетно осклабился. Ну, вот так за Тольку Курловского, о котором еще не привыкли думать, как о двухсотом …
Пуля в живот – это и в самом деле в некоторых случаях почти не больно. Пусть даже пуль целые две. Зато последствия неплохи, если срочно не применить все достижения современной медицины (а откуда им тут взяться, скажите на милость?!): часа через три начнется перитонит, подыхать придется долго и мучительно. Ох, только бы они его не дострелили, только бы… Мы, в самом деле, не звери, пусть уж поживет, и подольше…
Любопытная моральная дилемма у них возникает, ага! Если главарь, не колеблясь, шлепнул того, в воде, поступят ли с ним самим точно так же? А ведь он малость опамятовался, автомат к себе подгреб, зыркает на все стороны… Сообразил, что и с ним самим могут обойтись… гуманно…
Гонит их вперед, точно! Благородно призывает не отвлекаться на его проблемы… а заодно торопит, чтобы не опомнились, чтобы не отнеслись к нему со всем гуманизмом… Ну ладно, им будет весело, этим двоим, оставшимся на берегу безымянной поганой речушки…
– Уходим, Леша! – и майор проворно попятился по-рачьи, подавая подчиненному пример.
Они спустились с горушки, где у подножия дожидались остальные, и майор, мимоходом подумав, что погоня теперь будет двигаться гораздо осторожнее, медленнее, опасливее – после столь душевной беседы у речки иного и ждать нельзя, – распорядился: – А теперь – кросс!
…Преследователи, которых уже осталась ровно одиннадцать, ожидания майора оправдали полностью. Они перли вслед столь же целеустремленно, как и прежде, но тактику сменили радикально, выдвинули вперед авангард из трех человек, с большой осмотрительностью приближались к местам, откуда по ним могли шарахнуть огнем, вообще, получив наглядный урок, сбавили резвость. Майор, конечно, не мог их видеть, зато Костя с Доктором Айболитом, пропустившие противника мимо себя и двинувшиеся следом, имели возможность лицезреть маневры погони во всех деталях, когда выпадала такая возможность.
Из-за того, что погоня здорово сбавила темп, прошло изрядно времени, прежде чем эти одиннадцать человек втянулись в лощину, уже заранее приготовленную для «встречного танца».
И началась кадриль.
Оказавшись в лощине, преследователи в один прекрасный момент услышали впереди ожесточенную пальбу как минимум из трех стволов. По секрету говоря, со всеми тремя стволами работал один-единственный Юрков, но делал он это с такой сноровкой, что у слышавшего его упражнения невольно складывалось впечатление, что впереди, в отдалении, завязались яростные огнестрельные переговоры с участием в конференции как минимум трех беседующих сторон.
А потом Юрков еще и гранату рванул, шалун широкоплечий.
Как и следовало ожидать, погоня остановилась мгновенно, пытаясь сообразить, что за чертовня происходит впереди и к чему это может послужить – к пользе для них или наоборот.
Тогда из зарослей голого кустарника поднялся Гера-Краб, в потрепанном камуфляже и мохнатой черной папахе, опять-таки позаимствованной у злого ваххабита, которому она теперь без всякой надобности. И, сам по облику чистый ваххабит, крикнул дружелюбно и жизнерадостно:
– Аллах акбар!
Те, кто оказался ближе всех к нему, дернулись, конечно, от такой неожиданности, но автоматы все же чуточку приспустили, пытливо вглядываясь в столь неожиданно возникшего, как чертик из коробочки, единоверца. Эта доверчивость им обошлась дорого – Краб молниеносно выпустил короткую очередь из своего «Каштана», рухнул в кусты, тут же перекатившись, уходя с линии огня.
И у погони осталось ровно десять живых и боеспособных.
Секунды три оставшиеся в живых из всех стволов молотили по кустам, по тому месту, где Краба уже не было, – а потом с двух сторон по ним заработали два пулемета, расходуя патроны скупо и практично.
И в живых из десяти осталось семеро.
Они, заполошно оглядевшись, рванули вправо, под прикрытие пусть и голого, но густого перелеска, состоявшего из деревьев с довольно толстыми стволами, за которыми можно было неплохо укрыться. И напоролись на россыпь «тараканов», раскинувших свои тонюсенькие усики на значительном пространстве, – тоненькие такие, незаметные в суматохе, но поди коснись…
И от семерых осталось пятеро.
Против них работали по испытанной схеме «молот и наковальня» – когда одна группа, подвижная, наносит удар, заставляет противника отходить, причем в направлении второй группы, занявшей стационарную позицию. Под огнем двух пулеметов «прилипалы», хотелось им того или нет, были вынуждены шарахнуться от лесочка, начиненного к тому же минами, потеряв по ходу пьесы еще одного…
Краб, возникший с «шайтан-трубой» как бы из ниоткуда, уже в другом месте, выпустил последний выстрел по высокой дуге, по навесной траектории – он был мастер на такие штуки. Взрыватель исправно сработал, и огненный ливень накрыл еще двоих. А третьего срезал Леша, имевший все основания промурлыкать про себя старый шлягер: «Мне сверху видно все, ты так и знай…»
Когда из всей банды остался один-единственный, стало совсем просто. Его какое-то время форменным образом травили, стреляя под ноги, над макушкой, так, чтобы пули пролетали в непосредственной близости от организма, – заставляли, и без того взвинченного, окончательно потерять голову, бесцельно тратить патроны. И одновременно отжимали в намеченное место. А когда магазин у него опустел и поневоле пришлось его выщелкнуть, потерять пару секунд, извлекая из «лифчика» новый, из-за дерева выпрыгнул Сергей и вмиг прокрутил нехилую «мельницу» – только ноги мелькнули, да так и не перезаряженный автомат отлетел в сторону.
Навалились, прежде чем успел опомниться, вмиг отобрали все, что могло быть использовано в качестве оружия, а руки стянули его же собственным ремнем. Пленник сопротивляться перестал быстро, но глазами сверкал и зубы скалил, что твой Черномор. На культурные вопросы майора отвечать отказался категорически, и тогда для беседы по душам, как частенько случалось, был приглашен Доктор Айболит, а бо ґльшая часть группы занялась детальным осмотром поля боя.
Через четверть часика Доктор Айболит подошел к майору и доложил, почесывая бороду кусочком медной проволоки:
– Полностью подтвердились первоначальные предположения. Шайка отмороженных и обиженных. Вели свою собственную маленькую войнушку против всех почти на свете, кто подвернется по нечаянности, но главным образом супротив нас. Покойный наш Абалиев, как вытекает, был у них чем-то вроде идейного вождя – должно быть, из-за высшего образования, остальные-то ничем таким похвастать не могут: четыре класса, пятый коридор… Абалиев все хорошо подготовил – сам решил напоследок станцевать , а им предстояло нас поджидать у села…
– Здесь все они?
– Да нет, чуть больше половины. Остаточки базируются возле Ачхой-Мартана, там у них схрон и база. Но это уже не наша головная боль, пусть их потом территориалы доколупывают.
– К похищению тех трех селян они, интересно, отношение имеют? Не спрашивал?
Ну как же – не спрашивал? Почти что первым делом поинтересовался. Уверяет, что они тут ни при чем. Между прочим, про то, что Джинн гуляет по округе, они прекрасно знают. И сторонятся, конечно, – они и у Джинна кого-то там прихлопнули по своему обыкновению мочить всех без разбора, теперь осторожничают, в тот район не суются. Зато здесь, поблизости, есть в другом селе куначки – то-то они на Краба среагировали вполне мирно… Нельзя же жить на свете совершенно без друзей, особенно когда лазишь по дикому полю, – даже таким вот отморозкам… Нет, за похищением той троицы определенно не они – какой ему был смысл крутить, мы ж не кровники из того тейпа… Между прочим, лично он грешит на Джинна. В последние дни, заверяет, Джинновы разведгруппы так и трутся возле автострады, так что, по его разумению, больше некому…
– Ну ладно, – задумчиво сказал майор. – Прибери там все за собой, и пора в дорогу. Боеприпас пригодный забрали?
– Нешто дети малые? Разумеется.
Кивнув, майор заложил в рот два пальца и громким свистом подал сигнал на общий сбор.
Глава шестая
Словоохотливый человек Ваня
Они двигались прежней волчьей цепочкой – с боевым охранением впереди, с замыкающими на должном отдалении, и вот уже почти сутки пребывали в гордом одиночестве, если можно так выразиться. Проще говоря, не было никаких огневых контактов, вообще никаких встреч с посторонним народом, никто о них не знал – и прекрасно.
Ночевали в двух походных палатках неподалеку от запасной точки рандеву, первой по счету. С соблюдением всех должных предосторожностей три человека, соответственным образом подстрахованные, ждали на точке. И напрасно, как потом выяснилось. В окрестностях никто не появился, никто не подал сигнал белой и зеленой ракетами, сообщая о своей готовности к разговору. Туз-отказ. С наступлением рассвета стало ясно, что ждать далее бесполезно, – связник либо приходит в расчетные сроки, либо нет. А значит, нет смысла рассиживаться…
К обеду они были уже далеко от места случайного ночлега. Однажды, когда Славка перехватил передачу авиаторов, пришлось срочно замаскироваться на местности и сидеть, как мышь под метлой, часа полтора – над местностью вздумала болтаться пара «крокодилов», выполнявших какое-то свое задание. А поскольку бравые летуны, как и все вокруг, не были предупреждены о группе, вполне могли по живости и непосредственности характера, заметив шевеление внизу, шарахнуть ракетами или пройтись пулеметом – и возмущайся потом, сидя на облачке с крылышками за спиной и арфой под мышкой, сколько твоей душеньке угодно, винить-то все равно будет некого, кроме самого себя…
Потом летуны убрались, и путешественники смогли двинуться дальше. Опять-таки в режиме полного радиомолчания. Их передачи не смогли бы подслушать никакие ваххабиты, но в том-то все и дело, что работа рации, пусть даже снабженной защитными декодерами, все равно засекается. И сам факт того, что в округе работает кодовая рация, способен многое сказать опытному противнику. В прошлом году, засев на одном из перевалов, они заставили «бородачей» держаться подальше исключительно тем, что как раз и вели активные переговоры: засекши в эфире характерные шумы-трески, бандочка живо дернула восвояси…
Зато слушать эфир можно было невозбранно. Хотя ничего особо интересного на вольных просторах эфира и не происходило. Пару раз Славка ловил далекие переговоры воинских колонн с базой, перехватил несколько разговоров блокпостов, летунов, стоявших в каком-то из сел уральских омоновцев, даже поймал болтовню гантамировцев, выехавших в какую-то свою командировку. Час назад вспыхнули оживленные переговоры на чеченском меж тремя передатчиками сразу – они чертовски беспокоились, что некие Расул с Бено куда-то запропали, не случилось ли чего, не напоролись ли. Судя по тому, что вскорости один из радистов вышел на армейскую частоту и стал допытываться, не встречалась ли федералам на дороге белая «Нива» с таким-то номером, джигиты были лояльные . Им ответили, что никакой такой «Нивы» и не проезжало вовсе, и радист еще долго опрашивал блокпосты вдоль определенного отрезка трассы – опять-таки безрезультатно. Последовал обмен мнениями меж теми же тремя болтунами, один настаивал, что следует выслать людей на поиски, двое других держались мнения, что ничего страшного не случилось, будем надеяться, обойдется. И троица замолчала.
– Стоп! – отдал приказ майор.
Все привычно рассредоточились, а майор трусцой припустил к подавшему сигнал Косте. Судя по сигналу, впереди все же объявились какие-то гуманоиды в небольшом числе…
– Что?
– Вон, видишь? – показал Костя. – Чешут бездорожьем два пацака…
Населенных пунктов поблизости не имелось – вообще-то была парочка, но не настолько близко, чтобы их обитатели шастали тут по каким-то хозяйственным делам. Следовательно, на эту пару нужно было обратить сугубое внимание…
Надежно укрывшись, он наблюдал в бинокль. Пацаков, точно, было двое, оба в камуфляже разной степени изношенности. Один, без головного убора, определенно славянин – русые патлы на ветру плещутся, небольшая бородка имеется, – шагал впереди, иногда оглядываясь на второго, и, судя по мимике, что-то время от времени ныл. Именно ныл, такое впечатление. Оружия при нем заметно не было, зато второй, шагавший метрах в пяти позади, располагал сразу двумя автоматами: один болтался на левом плече, а второй был в руках, бдительно направленный в спину спутнику. Похоже, вел первого под конвоем. Пятнистая кепочка нахлобучена на нос, лицо почти не удалось рассмотреть, но, похоже, все-таки чеченец.
Майор Влад прокачал в уме несколько вариантов. Самое простое объяснение вроде бы лежало на поверхности – злой ваххабит взял в плен неосторожного солдатика и волочет в свое бандитское логово, тварюга такая. Однако не стоило безоглядно поддаваться первому впечатлению. Если вспомнить, сколько вполне славянского народа воевало на стороне боевиков, представшую его взору сцену можно толковать двояко, трояко, вдоль-поперек и всяко… Как пишут в рубрике объявлений, возможны варианты. Как бы там ни было, все, что происходило в радиусе десятка километров от второй точки рандеву, майора должно было интересовать всерьез…
Ночевали в двух походных палатках неподалеку от запасной точки рандеву, первой по счету. С соблюдением всех должных предосторожностей три человека, соответственным образом подстрахованные, ждали на точке. И напрасно, как потом выяснилось. В окрестностях никто не появился, никто не подал сигнал белой и зеленой ракетами, сообщая о своей готовности к разговору. Туз-отказ. С наступлением рассвета стало ясно, что ждать далее бесполезно, – связник либо приходит в расчетные сроки, либо нет. А значит, нет смысла рассиживаться…
К обеду они были уже далеко от места случайного ночлега. Однажды, когда Славка перехватил передачу авиаторов, пришлось срочно замаскироваться на местности и сидеть, как мышь под метлой, часа полтора – над местностью вздумала болтаться пара «крокодилов», выполнявших какое-то свое задание. А поскольку бравые летуны, как и все вокруг, не были предупреждены о группе, вполне могли по живости и непосредственности характера, заметив шевеление внизу, шарахнуть ракетами или пройтись пулеметом – и возмущайся потом, сидя на облачке с крылышками за спиной и арфой под мышкой, сколько твоей душеньке угодно, винить-то все равно будет некого, кроме самого себя…
Потом летуны убрались, и путешественники смогли двинуться дальше. Опять-таки в режиме полного радиомолчания. Их передачи не смогли бы подслушать никакие ваххабиты, но в том-то все и дело, что работа рации, пусть даже снабженной защитными декодерами, все равно засекается. И сам факт того, что в округе работает кодовая рация, способен многое сказать опытному противнику. В прошлом году, засев на одном из перевалов, они заставили «бородачей» держаться подальше исключительно тем, что как раз и вели активные переговоры: засекши в эфире характерные шумы-трески, бандочка живо дернула восвояси…
Зато слушать эфир можно было невозбранно. Хотя ничего особо интересного на вольных просторах эфира и не происходило. Пару раз Славка ловил далекие переговоры воинских колонн с базой, перехватил несколько разговоров блокпостов, летунов, стоявших в каком-то из сел уральских омоновцев, даже поймал болтовню гантамировцев, выехавших в какую-то свою командировку. Час назад вспыхнули оживленные переговоры на чеченском меж тремя передатчиками сразу – они чертовски беспокоились, что некие Расул с Бено куда-то запропали, не случилось ли чего, не напоролись ли. Судя по тому, что вскорости один из радистов вышел на армейскую частоту и стал допытываться, не встречалась ли федералам на дороге белая «Нива» с таким-то номером, джигиты были лояльные . Им ответили, что никакой такой «Нивы» и не проезжало вовсе, и радист еще долго опрашивал блокпосты вдоль определенного отрезка трассы – опять-таки безрезультатно. Последовал обмен мнениями меж теми же тремя болтунами, один настаивал, что следует выслать людей на поиски, двое других держались мнения, что ничего страшного не случилось, будем надеяться, обойдется. И троица замолчала.
– Стоп! – отдал приказ майор.
Все привычно рассредоточились, а майор трусцой припустил к подавшему сигнал Косте. Судя по сигналу, впереди все же объявились какие-то гуманоиды в небольшом числе…
– Что?
– Вон, видишь? – показал Костя. – Чешут бездорожьем два пацака…
Населенных пунктов поблизости не имелось – вообще-то была парочка, но не настолько близко, чтобы их обитатели шастали тут по каким-то хозяйственным делам. Следовательно, на эту пару нужно было обратить сугубое внимание…
Надежно укрывшись, он наблюдал в бинокль. Пацаков, точно, было двое, оба в камуфляже разной степени изношенности. Один, без головного убора, определенно славянин – русые патлы на ветру плещутся, небольшая бородка имеется, – шагал впереди, иногда оглядываясь на второго, и, судя по мимике, что-то время от времени ныл. Именно ныл, такое впечатление. Оружия при нем заметно не было, зато второй, шагавший метрах в пяти позади, располагал сразу двумя автоматами: один болтался на левом плече, а второй был в руках, бдительно направленный в спину спутнику. Похоже, вел первого под конвоем. Пятнистая кепочка нахлобучена на нос, лицо почти не удалось рассмотреть, но, похоже, все-таки чеченец.
Майор Влад прокачал в уме несколько вариантов. Самое простое объяснение вроде бы лежало на поверхности – злой ваххабит взял в плен неосторожного солдатика и волочет в свое бандитское логово, тварюга такая. Однако не стоило безоглядно поддаваться первому впечатлению. Если вспомнить, сколько вполне славянского народа воевало на стороне боевиков, представшую его взору сцену можно толковать двояко, трояко, вдоль-поперек и всяко… Как пишут в рубрике объявлений, возможны варианты. Как бы там ни было, все, что происходило в радиусе десятка километров от второй точки рандеву, майора должно было интересовать всерьез…