Страница:
Ее губы задрожали, и она беспомощно опустила арбалет.
– Кто ты? – с тоской спросила Клади. – Кто ты такой?
– Я… я солдат без армии, – ответил Сварог. – Король в изгнании, лишенный своего королевства. Но у меня есть цель: вернуть утерянное – и я его верну. И поэтому нам не по пути. Давай я поеду своей дорогой, а ты вернешься домой, к папочке.
Трудно сказать, всерьез говорил Сварог или хотел просто… что? Успокоить Клади? Разозлить? Открыть глаза? Психолог из него, конечно, был аховый, особенно по части женских задвигов, однако кое-каких результатов он тем не менее добился. Она закрыла лицо руками и сделала несколько резких вдохов. А когда подняла голову, взгляд ее зеленющих глазищ был тверд и решителен.
– Куда мы едем, мастер Гэйр? – спросила она, вновь поднимая арбалет, но на этот раз наконечник стрелы смотрел в небо, – Еще раз простите за… В общем, прости, и все. Но только хочешь ты того или нет, я еду с тобой. Я… мне просто некуда больше ехать.
Сварог невольно улыбнулся. Хороша была девка, спасу нет, особенно сейчас – растрепанная, собранная, готовая броситься в драку с самим дьяволом. Что ж, против судьбы не попрешь. Ему нужен спутник в этом мире, который знает местные обычаи, уклад, порядки…
– Мы едем в город, – решительно ответил он. – В этот, как его, Митрак. Ты знаешь, где живет мастер Пэвер? Какой-то бывший вояка.
– Д-да… – недоуменно сказала Клади. – Субгенерал в отставке. А ты его откуда…
– Из источников, заслуживающих доверия, – отрезал Сварог. – Он мне поможет… По крайней мере, я очень на это надеюсь. Теперь так. У тебя деньги с собой есть?
– Деньги?..
– Ну да, деньги, деньги. Я так понимаю, у вас тут пока коммунизм не построен, а нам, чует моя душа, потребуются расходы. Причем немалые.
Клади оглядела себя, потом запустила пальчики в набедренный кармашек на штанах и выудила монету.
– Вот, это все. Остальное там… в замке… И в закладных кронских банков…
– Давай-ка сюда. – Он взял монету, повертел в руках. Серебряная, размером с полдинария. Без каких-либо надписей, зато с изображением какого-то бородатого деятеля на реверсе и крупной цифрой «5» на фоне короны – на аверсе. Сварог подбросил монету на ладони. – Это сколько?
– Пять центавров. [2]
– А это много или мало?
– Для чего?
– Ну, скажем, лошадь на это купить можно? Да не смотри ты на меня так, я действительно не знаю. Считай, что я приехал из страны, где совсем другие деньги. Ну?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава седьмая
– Кто ты? – с тоской спросила Клади. – Кто ты такой?
– Я… я солдат без армии, – ответил Сварог. – Король в изгнании, лишенный своего королевства. Но у меня есть цель: вернуть утерянное – и я его верну. И поэтому нам не по пути. Давай я поеду своей дорогой, а ты вернешься домой, к папочке.
Трудно сказать, всерьез говорил Сварог или хотел просто… что? Успокоить Клади? Разозлить? Открыть глаза? Психолог из него, конечно, был аховый, особенно по части женских задвигов, однако кое-каких результатов он тем не менее добился. Она закрыла лицо руками и сделала несколько резких вдохов. А когда подняла голову, взгляд ее зеленющих глазищ был тверд и решителен.
– Куда мы едем, мастер Гэйр? – спросила она, вновь поднимая арбалет, но на этот раз наконечник стрелы смотрел в небо, – Еще раз простите за… В общем, прости, и все. Но только хочешь ты того или нет, я еду с тобой. Я… мне просто некуда больше ехать.
Сварог невольно улыбнулся. Хороша была девка, спасу нет, особенно сейчас – растрепанная, собранная, готовая броситься в драку с самим дьяволом. Что ж, против судьбы не попрешь. Ему нужен спутник в этом мире, который знает местные обычаи, уклад, порядки…
– Мы едем в город, – решительно ответил он. – В этот, как его, Митрак. Ты знаешь, где живет мастер Пэвер? Какой-то бывший вояка.
– Д-да… – недоуменно сказала Клади. – Субгенерал в отставке. А ты его откуда…
– Из источников, заслуживающих доверия, – отрезал Сварог. – Он мне поможет… По крайней мере, я очень на это надеюсь. Теперь так. У тебя деньги с собой есть?
– Деньги?..
– Ну да, деньги, деньги. Я так понимаю, у вас тут пока коммунизм не построен, а нам, чует моя душа, потребуются расходы. Причем немалые.
Клади оглядела себя, потом запустила пальчики в набедренный кармашек на штанах и выудила монету.
– Вот, это все. Остальное там… в замке… И в закладных кронских банков…
– Давай-ка сюда. – Он взял монету, повертел в руках. Серебряная, размером с полдинария. Без каких-либо надписей, зато с изображением какого-то бородатого деятеля на реверсе и крупной цифрой «5» на фоне короны – на аверсе. Сварог подбросил монету на ладони. – Это сколько?
– Пять центавров. [2]
– А это много или мало?
– Для чего?
– Ну, скажем, лошадь на это купить можно? Да не смотри ты на меня так, я действительно не знаю. Считай, что я приехал из страны, где совсем другие деньги. Ну?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СТОЛИЧНЫЙ ГОРОД МИТРАК
Глава седьмая
Сплошные непонятки
Очередной рассвет на Димерее Сварог встретил, покачиваясь в седле и позвякивая полусотней свежесотворенных центавров в кошеле на поясе.
Копыта выбивали из дорожной тверди цокот и облачка пыли. Утреннее тепло, влажное и безветренное, встречным потоком свежило лицо. Непривычно огромный солнечный круг вкатывался на небесную гору, облепленную ватными клочьями облаков. Рассыпанными осколками хрусталя блестела роса на траве и придорожных кустах… Пернатая братия – ага, значит, не все пичуги убрались прочь с Атара – в разминочных полетах нарезала воздух ломтями и, не жалея зобов, наперебой восторгалась отступлению ночи. В общем, выражаясь изысканно, в мире было разлито спокойствие и царила умиротворенность. И даже не верилось, что в десяти лигах от них догорает замок, захваченный потусторонней братией.
– Хищники тут водятся? – повернулся Сварог к двигающейся следом Клади. Спросил просто так, чтоб не молчать.
– Раньше много было, теперь меньше, – мертвым голосом ответила та. – Теперь тут встречаются другие… твари.
– Какие?
– Другие, – голос ее дрогнул. – Те, которых ни стрела, ни пуля не берет.
– Нечисть?
– Можно и так назвать.
– Ну, это я уже заметил… А вон там летает – это, к примеру, нечисть называется или нет? – Он указал на небо, где в невообразимой вышине скользила черная точка, распластав крылья. Птица? Может, и птица, вот только крылья у нее были перепончатые, как у летучей мыши, а сзади виднелся длинный, похожий на змеиный, хвост.
Клади подняла голову, вгляделась, прищурившись на солнце.
– Н-нет… Это не нечисть. Это рихар… Живой… Надо же, раньше я их видела только на картинках…
– Не нечисть, и то хорошо, – философски заметил Сварог. – А с чем их едят? – Их не едят, – без тени улыбки ответила спутница. – Это… Ну, рихар – это рихар. Она опустила голову и замолчала.
– Исчерпывающе, – кивнул Сварог. Разговор не завязывался.
Дорога, по обыкновению всех проселков, наверное, всех планет, петляла среди холмов и перелесков, выискивая самый несуетливый, пологий спуск на равнину. С каждой проделанной лигой дорога, довольно узкая вблизи замка, становилась заметно шире, стали попадаться и распутья. Впрочем, поправил себя Сварог, не лиги, а кабелоты. [3]Придется, ваше небесное великолепие, заново привыкать. Ко многому придется привыкать. А привыкать-то не хотелось. Хотелось домой. Несмотря на то, что местность напоминала дом (что характерно, и Землю, и Талар одновременно) весьма и весьма.
Попутчица держалась сзади. Следует заметить, подчеркнуто сзади. Лишь когда подъезжали к очередной развилке, она пришпоривала лошадь, равнялась со Сварогом, первой сворачивала в нужную сторону и снова отставала. И в разговоры вступать явно не желала. Оно и понятно – после пережитого-то… Сварог искоса наблюдал за ней. Клади смотрела прямо перед собой на дорогу, губы были сжаты в прямую линию, что творилось в ее головке под ливнем светлых волос – одному богу известно. Но впадать в истерику и плакать она как будто больше не собиралась. Вообще-то Клади держалась молодцом, иная девица на ее месте легко могла бы сорваться с катушек. Да и не только девица. Поэтому Сварог ее беседами не донимал, пусть сама успокоится и свыкнется с мыслью, что жизнь ее переменилась раз и навсегда и возврата к прошлому нет…
Да и самому Сварогу было о чем пораскинуть мозгами. Раньше думать над странностями происходящего у него просто-напросто не было времени – с момента его появления на Димерее события развивались столь стремительно, что не оставляли места для раздумий. А странностей было хоть отбавляй. Обратите внимание, господа: он ломился через лес наугад, а вышел как по компасу, аккурат к завтракающим слепцам. Слепцам, у которых был камень, неким мистическим образом связанный с книгой из библиотеки замка. А ведь Сварог мог и не принять приглашение юной охотницы погостить в замке, мог не спускаться в подвал, не красть какую-то Бумагу какого-то Ваграна или же сразу отдать ее мэтру Ленару, слуге Великого Мастера, – тогда не было бы нарушено заклятие, архивариус не вызвал бы подмогу в лице черных монахов, Карт остался бы жив и библиотека бы не сгорела… Однако все случилось именно так, как случилось. Словно кто-то ведет его за веревочку. Словно чья-то воля подталкивает его к тем или иным действиям. Вопрос: чья воля?..
– О чем ты думаешь? – негромко спросила Клади.
– О веревочке, – вздохнул Сварог.
– О чем?
– О веревочке, за которую меня дергают.
– Кто?
– Эх, знать бы… Но ты не бери в голову. Как настроение?
– Еще не знаю, – слишком уж спокойно сказала она. – Не могу поверить, что мне это не снится. Все так быстро произошло…
– Во-во, и я о том же. А ты молодчина, храбрая охотница. Я тобой горжусь.
Клади вымученно улыбнулась.
Нет, никак не выстраивались элементы головоломки в единое целое. Как знать, возможно, потому что одна деталька была лишней – сам мастер Сварог… А еще этот радиопередатчик в замке. Кто его оставил? Не тварь же, залезшая в окно. Тогда кто? Мэтр? Вряд ли старик с его помощью вызвал черных монахов. Барон, Клади? Откуда у них передатчик, до которого технологиям Гаэдаро еще расти и расти? Иностранный? Тем более – откуда он взялся? Вопросы, вопросы, вопросы и ни одного ответа.
Они спустились в небольшой распадок, и деревья слева от дороги расступились, открывая небо почти до горизонта. В пронзительной голубизне парили над лесом далекие вершины гор в шапках ледников, а потом вновь мимо потянулся лес, лес, лес…
На беседы больше не тянуло. Молчание его вполне устраивало. И не потому, что хотелось что-то там обдумать. Как раз-таки ни о чем особенно не думалось. В активе – арбалет Клади, шаур Сварога и неистощимый (спасибо магии родной) запас денежных единиц, в пассиве – грядущее исчезновение континента в пучине вод и отсутствие поблизости стежки на Талар, в перспективе – сомнительная помощь от отставного вояки, в остальном же – полная неопределенность…
– Стоп, машина, – сказал Сварог неожиданно и натянул поводья. – А это что еще такое?
Холм слева, с грудой камней на вершине, был чересчур уж правильной формы, чтобы быть естественным образованием. При тщательном всматривании оказалось, что груда делится на развалившуюся каменную стенку и на возвышение, напоминающее надземную часть колодца. Из колодца поднималась струйка черного дыма, закручивалась в спираль, и спираль строго вертикально уходила ввысь.
– Капище апаков, – сказала Клади. Ага, видимо, колодец не что иное, как алтарь для жертвоприношений, раз перед ним капище, а не стойбище туристов с незатушенным костром. Сварога нагнала Клади.
– И кто они такие, твои апаки? – Сварог поймал на себе чересчур уж пристальный взгляд спутницы. – Да я, ей-богу, не знаю, вот веришь ли… Сама же говорила, что я не понимаю самых элементарных вещей…
Огибая достопримечательный холм, они перешли с рыси на шаг.
– Апаки ушли три столетия назад. Неизвестно куда и неизвестно отчего. Говорят, им был известен секрет подчинения земли…
– Подчинения земли?
– Да. Они заручались благосклонностью подземных богов, принося в жертву каждого второго младенца. Ритуал совершался на жертвеннике, из которого, ты видишь, поднимается дым. Дым идет всегда, не переставая, днем и ночью. Говорят, то дыхание голодных богов. За пожертвованную кровь своих детей, кормившую подземных божеств, апаки получили власть над верхней землей, получили десять каймов вглубь от поверхности.
– А кайм – это сколько?
Клади, судя по всему, уже решила ничему не удивляться.
– Примерно от локтя до кончика среднего пальца. [4]
– Понятно, – Сварог сделал очередную зарубку в памяти. – И что же они делали со своими десятью каймами?
– Об апаках до нас дошли только предания. В них рассказывается, что они превращали землю в ловушки для зверей, добывая мясо и шкуры. Апаки обращали землю в непреодолимую преграду из насыпей и рвов на пути людей, посягавших на их владения. Главное, земля по приказу апаков выбрасывала из себя наверх не принадлежащее ей.
– Клады?
– Клады и то, что дороже кладов. Древние предметы. От тех, кто жил до наступления Первой Тьмы. И однажды они отыскали в земле нечто, уведшее их прочь из нашего мира. Так утверждают предания…
– Они были людьми?
– Людьми.
Ее разговорчивость пошла на убыль.
– А что, с тех пор как апаки ушли, никто не пытался занять их место, никто не пробовал умаслить богов кровушкой и получить власть над десятью каймами?
Она в очередной раз пожала плечами.
– А это тогда что? – Он показал на пригорок по другую сторону дороги.
Могло показаться, что у подножия невысокого бугра поработал мощный экскаватор. Черпанул загребущим ковшом пару раз, вгрызаясь в земельку этих самых каймов на десять. Да только откуда тут могла взяться строительная техника? Да, в общем, и не так выглядит результат экскаваторных усилий. Пласты земли над черной ямой, расцвеченной желтыми пятнами песка и серыми точками камней, были приподняты, словно крышка сундука, и застыли в невозможном по законам физики вертикальном положении.
Клади резко осадила лошадь и загарцевала на месте, не отрывая взгляда от вздыбленной земли, Ага, и ее зацепило. Словно бы испугалась красавица. Только непонятно чего…
– Когда отзвучит зов первый, двинутся реки вспять, – пробормотала она, – и вскипит кровь небесная и земная, и сдвинется твердь, и вскроются врата во мглу, отворяя могилы…
Как пить дать, вспоминает вслух цитату из какого-нибудь местного пророчества…
Она вдруг всадила пятки под ребра лошади и понеслась по дороге. Сварогу ничего не оставалось, как поступить таким же образом. Он оглядывался, пока разрытый взгорок не скрылся за поворотом. Когда же бросил в ту сторону последний взгляд, померещилось, будто над раскопом поднимается белесое марево. Но включить «третий глаз» уже не успевал. Раньше надо было сообразить. Однако вот не сообразил, потому что молчало его чувство опасности.
Клади мчала первой и задавала приличный темп. В конечном счете ей виднее, чего следует остерегаться в этих краях, от чего уносить ноги и копыта как можно быстрее, а на что можно не обращать внимания, ехать себе мимо, поплевывая. Сварог – чужак, потому и не претендует на желтую майку лидера. Как говорится, мы сами не местные, остались без документов, помогите, люди добрые…
Их бешеная скачка закончилась, когда дорога выскочила к реке и пошла вдоль нее, повторяя все зигзаги русла. Клади заметно успокоилась, неторопливо рысила, погруженная в свои думы. Сварог ей не мешал, осматривался. Вполне обыкновенная речка, сбегающая с гор: прозрачна до одури, камениста и нетерпеливо бурна. То и дело попадались явно рукотворные заводи, назначение которых угадывалось без труда – узкий вход перекрывается одним-двумя валунами и сетками из затонов выуживается заплывшая туда за день рыба. Интересно, уж не форель ли? Ага, значит, люди все же здесь обитают. Рыбьи спинки мелькали в бурунах и перекатах потока, отсвечивая на солнце серебристыми вспышками.
Перед узким и шатким висячим мостом через реку они спешились, повели лошадей в поводу.
Они добрались до середины пролета, когда Клади вдруг ухватила Сварога за рукав. Сварог послушно остановился, напряженно вглядываясь в противоположный берег.
С другой стороны на мост вышел человек, и тяжелая палка, которую тот использовал как посох, загромыхала по доскам. Человек выбрался из-за прибрежных камней, где, возможно, и поджидал гостей. А возможно, конечно, и не поджидал, а уж так сошлось.
Сварог двигался первым, первым ему предстояло сблизиться с незнакомцем.
Сучковатый увесистый посох перестал содрогать настил: человек остановился.
Сварогу пока еще не довелось ознакомиться с тем, как тут у них выглядят и одеваются купцы, скажем, или крестьяне. Стало быть, кто его разберет, к какому сословию принадлежит господин хороший. Но Сварогу показалось, что незнакомец выглядит и одет странно. Именно странно. Потрепанные заплатанные штаны, отдаленно схожие с казацкими шароварами, босые ноги и вдруг новый, тонкой и, видимо, дорогой материи синий кафтан с позолоченными пуговицами, – правда, надетый на голое тело. Лицо при всей простоте черт… неуловимое. Да-да, как раз это слово годится лучше всего: неуловимое. Словно в душе незнакомца ежесекундно меняется климат и его переливы отражаются на лице. То налетит задумчивость, то нагонит грусть, то распогодится радость, то сверкнет уж совсем невероятное счастье. Слабаком он не казался. Высокий, широкоплечий, длинные руки, мощные ладони. В объективе «третьего глаза» облик незнакомца не поменялся. Выходит, человеческого рода.
Клади – Сварог оглянулся – ничуть не встревожилась предстоящей встречей.
Шаур, единственное оружие Сварога, грел поясницу в кармане камзола. Для того чтобы достать его, потребуется несколько секунд. Значит, надо извлекать шаур сейчас или забыть о нем. Сварог выбрал «забыть». Намерения человека с посохом неизвестны, может быть, самые дружеские, хоть и связанные с перегораживанием дороги, так зачем же провоцировать видом оружия…
– Ты его, случаем, не знаешь? – бросил Сварог за спину.
– Смятенный, – коротко и ясно ответствовала Клади.
– Это имя?
– Нет.
Вот и поговорили, называется.
А человек с посохом и не думал уступать дорогу. Стоял не шевелясь, лишь гуттаперчевое лицо меняло выражения. Обойти его не удастся, он загораживает весь проход. Значит, или посторонится в последний момент, или, наконец, обозначит свои намерения, или уж извини, приятель, мы спешим.
Когда до незнакомца оставалось от силы уарда два, тот бросил посох под ноги. И рухнул на колени.
Опешив, Сварог застыл. Замерла его лошадь, послушная поводу.
Странный человек оторвал лоб от мостовых досок. Его лицо дергалось, словно кто-то внутри тягал за кукольные веревочки. Гримасы перетекали одна в другую. Уголки рта то прыгали вверх, то опускались вниз, то раздвигались в дружелюбнейшей из улыбок. То губы складывались в удивленную трубочку, то злобно сжимались.
Незнакомец в очередной раз изобразил улыбку и заговорил – густым, дьяконским басом:
– Грызу я, загрызаю, уйму я, унимаю. Как мертвый от могилы не ворочается, так бы и двенадцать проклятых к тебе никогда не ворочались. А именем те проклятые: ревун, говорун, пуповой, сердцевой, внутряной, суставной, жиляной, костяной, ручной, глазной. А два из них имен не имеют.
Поднялась рука, и в сторону Сварога вытянулся длинный узловатый палец. Человек с изменчивым лицом вдруг заверещал фальцетом:
– Тридевять плешей, все сосчитанные, пересчитанные, дальняя плешь наперед пошла! Не ходи в поля сини и соляны, не топчи бугры морские!
Сварог чуть не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! «Смятенный»! А по-нашему – просто дурачок. Сиречь убогонький, блаженный или юродивый. Разве что без вериг и клочковатой бороды. Точно: страна непуганых идиотов, сначала слепые уродцы, теперь еще и психованный бродяга. Ну, этот может заболтать до посинения, других развлечений у него нет, а тут аж два слушателя вышли зверем на ловца. Сварог решил срочно пресекать этот балаган.
– Подожди, – сзади на плечо Сварога легла рука Клади, точно угадавшей его намерения, – устами смятенного могут разговаривать боги.
Сварог выругался. Пока про себя. Ладно, потерпим немножко, все-таки мы гости и должны уважать хозяйские обычаи и причуды. Хотя Сварог понимал, что надолго его терпения не хватит. Стоять посередь моста и слушать лабуду – на то требуется железная выдержка, подкрепленная недюжинным человеколюбием.
– Идет зверь лапист и горд, горластый и зубастый, – заливался соловьем смятенный. – Дай тебе сторожу в дому, на улице, или в пиру, или на свадьбе, или у заплота, или за плахами, или за рекою, везде, чтоб не вражил, а отвораживал…
А взгляд у смятенного, отметил Сварог, отнюдь не безумный, скорее, чужой взгляд, не его, не того человека, чье лицо напоминает резиновую маску, а язык несет невнятицу. Будто кто-то другой смотрит сквозь глазницы смятенного. Или незнакомец умело – надо признать, очень умело – прикидывается юродивым? Сварог повернул голову и скосил глаза – Клади внимала бреду едва ли не с благоговением. Она, похоже, не сомневается, что перед ней доподлинный блаженный, а его околесица, конечно, полна значительных намеков, непременно содержит зашифрованные откровения.
Тем временем смятенный выдернул из-за пазухи небольшой холщовый мешочек, распутал завязки, стягивавшие горловину, и, прикрыв глаза, запустил внутрь пятерню.
– На, на, не будет вам уходу, ни в гору, ни в воду, ни в каменны пещеры, на, на.
Сварог напрягся: поди угадай, что вытащит этот юродивец, запустит этим в тебя или не запустит. А если он только ломает блаженного, заговаривая зубы, – тогда вообще любой пакости можно ждать. Нет, пора кончать с этим цирком и расходиться в разные стороны…
– На, желтый человече, на. – Юродивый вытянул руку и разжал кулак. На раскрытой ладони лежал звериный клык: чуть больше волчьего, белый, с тонкой черной жилкой, тянущейся от чуть загнутого острия к закругленному основанию, с пятнами, похожими на запекшуюся кровь. Смятенный перестал моргать и гримасничать, его лицо, обращенное к Сварогу, светилось восторженным обожанием – ни дать ни взять религиозный фанатик узрел свое божество.
– На, желтый человече… – Лицо юродивого вновь смешало черты, веки захлопнулись, он зашептал скороговоркой: – Убогих одеяние, больных исцеление, грешных спасение…
«Вот спасибо, я еще и желтый», – подумал Сварог. Идиотская ситуация его порядком утомила.
– Нельзя отказываться от дара смятенного, – подоспела с подсказкой Клади. – Иначе навлечешь на себя беды.
«Я и без того навлекаю все, что можно и нельзя», – хотел пробурчать Сварог, но сдержался. Забрал подарочек из лапищи смятенного, контролируя малейшее движение незнакомца. Забрал и поблагодарил:
– Спасибо, дружище, век не забуду. А теперь мы, пожалуй, пойдем.
– Теперь ты должен одарить его. Все равно чем, – продолжала Клади знакомить Сварога с особенностями здешнего дорожного этикета. – Любой мелочью – ценность значения не имеет.
Сварог оглянулся на нее – не издевается ли? Но та была серьезна как никогда и даже смотрела на него с каким-то недоуменным уважением. Ну хорошо, закон «ты мне – я тебе», в принципе, интернационален. Сварог запустил руку в кошель и вынул серебряный центавр. Заодно и проверим. Вот сейчас и поглядим, приятель, какие у тебя отношения с серебром…
– Держи вот. Как говорится, от нашего стола – вашему столу.
Отношения с серебром у приятеля оказались нормальными. Юродивый спокойно принял бляшку в ладонь, покрутил-повертел в пальцах, поймал на металл солнечный луч, пустил зайчик на камзол Сварога, расхохотался и запихнул подарок в мешок.
– На сегодня достаточно. Давай, друг, уступай дорогу, – сказал Сварог и тронул коня за повод.
Смятенный проворно подхватил посох, развернулся, сбежал с моста и припустил по камням к реке. Глядя, как мелькает на сером фоне камней синий кафтан, Сварог подумал, что наряд этот не иначе, тоже чей-то ответный дар. Ничего не скажешь, удобно устроился убогонький. Уж и убогоньким-то неудобно называть. Разгуливает в свое удовольствие по свежему воздуху, не сеет, не пашет, пользуется суеверием сограждан, проворачивает выгодные обмены. За подобранный где-то на помойке зуб заполучил несколько граммов чистого серебра, оторвал добротный кафтан, вполне возможно, за такой же бросовый клык. Доходный промысел получается! Только знай рожи корчи…
Сварог вскочил в седло. Клади тоже. Снизу от реки донеслось:
– Вперед без ускоку, назад без усмотру, ушком не кивните, глазом не мигните, на сторону не скачите, назад не воротитесь, душам вашим сквозь ловушки, а тушам вашим мимо стрел.
Когда лошади отмерили уже с десяток уардов пыльной дороги, всадников догнал голос юродивого:
– Не ходи на бугры морские! Мосты обходи! Мостов бойся!
А, черт!..
Сварог чуть было не поддался порыву повернуть коня. Чтобы взять убогонького за грудки, хорошенько встряхнуть и дознаться, откуда он про мосты знает. Потому что это уже даже не смешно. Все кому не лень, а теперь вот и в этом мире предупреждают его, Сварога, об опасности мостов. На лбу у него, что ли, прописано тайными чернилами о несовместимости его судьбы с мостами? И где ж, наконец, тот мост, от которого его предостерегают разные вещуны?! Сколько уж пройдено, и вроде бы ничего, проносило, вот еще один мост позади, входя на который, к слову, Сварог думал о чем угодно, только не о мрачном пророчестве. Кстати, теперь добавилось еще одно предостережение: не ходи на бугры морские. А это еще что за фигня такая? Острова?.. Волны?..
Клади догнала его и поскакала рядом.
– Не надо этого делать. Ты ведь думаешь избавиться от дара смятенного? Это все равно, что снять с себя кольчугу, собираясь на бой… Мало кто удостаивается подношения от смятенного. Считается, что он за свою жизнь может одарить лишь трех человек. Поэтому быть выбранным смятенным – большая удача, и вещи из рук смятенного хранят, как талисман.
– Вот оно как. Повезло мне, значит, – сказал Сварог, стараясь не переборщить с иронией. – А скажи-ка, прекрасная охотница, у меня что, нездоровый цвет лица? Я произвожу впечатление желтого человека?
Клади ответила со всей серьезностью:
– Считается, что взору смятенных открыты истинные, внутренние цвета человека.
– И что означает желтый цвет?
Она замолчала, вроде бы над чем-то раздумывая.
– Не знаю, не знаю… – И опять ненадолго погрузилась в себя. – Возможно, тебе и не повезло. Говорят, смятенные способны предчувствовать будущее или, вернее, видеть цвета будущего. Не исключено, он почувствовал, что тебя ждут непростые испытания, и попытался хоть чем-то тебя оберечь. Потому и подарил амулет.
– Значит, ты полагаешь, это амулет? – Сварог разжал ладонь, чтобы еще раз полюбоваться подаренным звериным зубом. Клык как клык, если не считать того, что неизвестно, чью морду он когда-то украшал. Никакого таинственного тепла не излучает, магического покалывания кожи не чувствуется, загадочные письмена не нанесены. – Полагаешь, он обережет меня? Что ж… – Сварог отогнул полу камзола и упрятал клык в карман штанов. – Как говорится, поживем – увидим.
Клади отъехала от Сварога, решив, по всей видимости, что все необходимое сказано и она добилась, чего хотела. Может быть, вдобавок заключив, что избраннику смятенного необходимо остаться наедине с мыслями о цветах грядущего.
«Ох уж мне эти юродивые ясновидящие и убогие предсказатели…» – подумал Сварог.
Дорога продолжала спускаться со взгорья на равнину. Ветерок, разгулявшийся после рассветного затишья, качал еловые и сосновые лапы, шелестела листва дубов и вязов, подрагивали осины. Совсем не знакомых деревьев Сварог приметил немного, хотя незнакомы они могли быть именно ему, а на самом деле так же, как те же сосны, благополучно произрастали где-нибудь на Таларе, может быть, и на Земле. Мы с вами очень похожи…
Копыта выбивали из дорожной тверди цокот и облачка пыли. Утреннее тепло, влажное и безветренное, встречным потоком свежило лицо. Непривычно огромный солнечный круг вкатывался на небесную гору, облепленную ватными клочьями облаков. Рассыпанными осколками хрусталя блестела роса на траве и придорожных кустах… Пернатая братия – ага, значит, не все пичуги убрались прочь с Атара – в разминочных полетах нарезала воздух ломтями и, не жалея зобов, наперебой восторгалась отступлению ночи. В общем, выражаясь изысканно, в мире было разлито спокойствие и царила умиротворенность. И даже не верилось, что в десяти лигах от них догорает замок, захваченный потусторонней братией.
– Хищники тут водятся? – повернулся Сварог к двигающейся следом Клади. Спросил просто так, чтоб не молчать.
– Раньше много было, теперь меньше, – мертвым голосом ответила та. – Теперь тут встречаются другие… твари.
– Какие?
– Другие, – голос ее дрогнул. – Те, которых ни стрела, ни пуля не берет.
– Нечисть?
– Можно и так назвать.
– Ну, это я уже заметил… А вон там летает – это, к примеру, нечисть называется или нет? – Он указал на небо, где в невообразимой вышине скользила черная точка, распластав крылья. Птица? Может, и птица, вот только крылья у нее были перепончатые, как у летучей мыши, а сзади виднелся длинный, похожий на змеиный, хвост.
Клади подняла голову, вгляделась, прищурившись на солнце.
– Н-нет… Это не нечисть. Это рихар… Живой… Надо же, раньше я их видела только на картинках…
– Не нечисть, и то хорошо, – философски заметил Сварог. – А с чем их едят? – Их не едят, – без тени улыбки ответила спутница. – Это… Ну, рихар – это рихар. Она опустила голову и замолчала.
– Исчерпывающе, – кивнул Сварог. Разговор не завязывался.
Дорога, по обыкновению всех проселков, наверное, всех планет, петляла среди холмов и перелесков, выискивая самый несуетливый, пологий спуск на равнину. С каждой проделанной лигой дорога, довольно узкая вблизи замка, становилась заметно шире, стали попадаться и распутья. Впрочем, поправил себя Сварог, не лиги, а кабелоты. [3]Придется, ваше небесное великолепие, заново привыкать. Ко многому придется привыкать. А привыкать-то не хотелось. Хотелось домой. Несмотря на то, что местность напоминала дом (что характерно, и Землю, и Талар одновременно) весьма и весьма.
Попутчица держалась сзади. Следует заметить, подчеркнуто сзади. Лишь когда подъезжали к очередной развилке, она пришпоривала лошадь, равнялась со Сварогом, первой сворачивала в нужную сторону и снова отставала. И в разговоры вступать явно не желала. Оно и понятно – после пережитого-то… Сварог искоса наблюдал за ней. Клади смотрела прямо перед собой на дорогу, губы были сжаты в прямую линию, что творилось в ее головке под ливнем светлых волос – одному богу известно. Но впадать в истерику и плакать она как будто больше не собиралась. Вообще-то Клади держалась молодцом, иная девица на ее месте легко могла бы сорваться с катушек. Да и не только девица. Поэтому Сварог ее беседами не донимал, пусть сама успокоится и свыкнется с мыслью, что жизнь ее переменилась раз и навсегда и возврата к прошлому нет…
Да и самому Сварогу было о чем пораскинуть мозгами. Раньше думать над странностями происходящего у него просто-напросто не было времени – с момента его появления на Димерее события развивались столь стремительно, что не оставляли места для раздумий. А странностей было хоть отбавляй. Обратите внимание, господа: он ломился через лес наугад, а вышел как по компасу, аккурат к завтракающим слепцам. Слепцам, у которых был камень, неким мистическим образом связанный с книгой из библиотеки замка. А ведь Сварог мог и не принять приглашение юной охотницы погостить в замке, мог не спускаться в подвал, не красть какую-то Бумагу какого-то Ваграна или же сразу отдать ее мэтру Ленару, слуге Великого Мастера, – тогда не было бы нарушено заклятие, архивариус не вызвал бы подмогу в лице черных монахов, Карт остался бы жив и библиотека бы не сгорела… Однако все случилось именно так, как случилось. Словно кто-то ведет его за веревочку. Словно чья-то воля подталкивает его к тем или иным действиям. Вопрос: чья воля?..
– О чем ты думаешь? – негромко спросила Клади.
– О веревочке, – вздохнул Сварог.
– О чем?
– О веревочке, за которую меня дергают.
– Кто?
– Эх, знать бы… Но ты не бери в голову. Как настроение?
– Еще не знаю, – слишком уж спокойно сказала она. – Не могу поверить, что мне это не снится. Все так быстро произошло…
– Во-во, и я о том же. А ты молодчина, храбрая охотница. Я тобой горжусь.
Клади вымученно улыбнулась.
Нет, никак не выстраивались элементы головоломки в единое целое. Как знать, возможно, потому что одна деталька была лишней – сам мастер Сварог… А еще этот радиопередатчик в замке. Кто его оставил? Не тварь же, залезшая в окно. Тогда кто? Мэтр? Вряд ли старик с его помощью вызвал черных монахов. Барон, Клади? Откуда у них передатчик, до которого технологиям Гаэдаро еще расти и расти? Иностранный? Тем более – откуда он взялся? Вопросы, вопросы, вопросы и ни одного ответа.
Они спустились в небольшой распадок, и деревья слева от дороги расступились, открывая небо почти до горизонта. В пронзительной голубизне парили над лесом далекие вершины гор в шапках ледников, а потом вновь мимо потянулся лес, лес, лес…
На беседы больше не тянуло. Молчание его вполне устраивало. И не потому, что хотелось что-то там обдумать. Как раз-таки ни о чем особенно не думалось. В активе – арбалет Клади, шаур Сварога и неистощимый (спасибо магии родной) запас денежных единиц, в пассиве – грядущее исчезновение континента в пучине вод и отсутствие поблизости стежки на Талар, в перспективе – сомнительная помощь от отставного вояки, в остальном же – полная неопределенность…
– Стоп, машина, – сказал Сварог неожиданно и натянул поводья. – А это что еще такое?
Холм слева, с грудой камней на вершине, был чересчур уж правильной формы, чтобы быть естественным образованием. При тщательном всматривании оказалось, что груда делится на развалившуюся каменную стенку и на возвышение, напоминающее надземную часть колодца. Из колодца поднималась струйка черного дыма, закручивалась в спираль, и спираль строго вертикально уходила ввысь.
– Капище апаков, – сказала Клади. Ага, видимо, колодец не что иное, как алтарь для жертвоприношений, раз перед ним капище, а не стойбище туристов с незатушенным костром. Сварога нагнала Клади.
– И кто они такие, твои апаки? – Сварог поймал на себе чересчур уж пристальный взгляд спутницы. – Да я, ей-богу, не знаю, вот веришь ли… Сама же говорила, что я не понимаю самых элементарных вещей…
Огибая достопримечательный холм, они перешли с рыси на шаг.
– Апаки ушли три столетия назад. Неизвестно куда и неизвестно отчего. Говорят, им был известен секрет подчинения земли…
– Подчинения земли?
– Да. Они заручались благосклонностью подземных богов, принося в жертву каждого второго младенца. Ритуал совершался на жертвеннике, из которого, ты видишь, поднимается дым. Дым идет всегда, не переставая, днем и ночью. Говорят, то дыхание голодных богов. За пожертвованную кровь своих детей, кормившую подземных божеств, апаки получили власть над верхней землей, получили десять каймов вглубь от поверхности.
– А кайм – это сколько?
Клади, судя по всему, уже решила ничему не удивляться.
– Примерно от локтя до кончика среднего пальца. [4]
– Понятно, – Сварог сделал очередную зарубку в памяти. – И что же они делали со своими десятью каймами?
– Об апаках до нас дошли только предания. В них рассказывается, что они превращали землю в ловушки для зверей, добывая мясо и шкуры. Апаки обращали землю в непреодолимую преграду из насыпей и рвов на пути людей, посягавших на их владения. Главное, земля по приказу апаков выбрасывала из себя наверх не принадлежащее ей.
– Клады?
– Клады и то, что дороже кладов. Древние предметы. От тех, кто жил до наступления Первой Тьмы. И однажды они отыскали в земле нечто, уведшее их прочь из нашего мира. Так утверждают предания…
– Они были людьми?
– Людьми.
Ее разговорчивость пошла на убыль.
– А что, с тех пор как апаки ушли, никто не пытался занять их место, никто не пробовал умаслить богов кровушкой и получить власть над десятью каймами?
Она в очередной раз пожала плечами.
– А это тогда что? – Он показал на пригорок по другую сторону дороги.
Могло показаться, что у подножия невысокого бугра поработал мощный экскаватор. Черпанул загребущим ковшом пару раз, вгрызаясь в земельку этих самых каймов на десять. Да только откуда тут могла взяться строительная техника? Да, в общем, и не так выглядит результат экскаваторных усилий. Пласты земли над черной ямой, расцвеченной желтыми пятнами песка и серыми точками камней, были приподняты, словно крышка сундука, и застыли в невозможном по законам физики вертикальном положении.
Клади резко осадила лошадь и загарцевала на месте, не отрывая взгляда от вздыбленной земли, Ага, и ее зацепило. Словно бы испугалась красавица. Только непонятно чего…
– Когда отзвучит зов первый, двинутся реки вспять, – пробормотала она, – и вскипит кровь небесная и земная, и сдвинется твердь, и вскроются врата во мглу, отворяя могилы…
Как пить дать, вспоминает вслух цитату из какого-нибудь местного пророчества…
Она вдруг всадила пятки под ребра лошади и понеслась по дороге. Сварогу ничего не оставалось, как поступить таким же образом. Он оглядывался, пока разрытый взгорок не скрылся за поворотом. Когда же бросил в ту сторону последний взгляд, померещилось, будто над раскопом поднимается белесое марево. Но включить «третий глаз» уже не успевал. Раньше надо было сообразить. Однако вот не сообразил, потому что молчало его чувство опасности.
Клади мчала первой и задавала приличный темп. В конечном счете ей виднее, чего следует остерегаться в этих краях, от чего уносить ноги и копыта как можно быстрее, а на что можно не обращать внимания, ехать себе мимо, поплевывая. Сварог – чужак, потому и не претендует на желтую майку лидера. Как говорится, мы сами не местные, остались без документов, помогите, люди добрые…
Их бешеная скачка закончилась, когда дорога выскочила к реке и пошла вдоль нее, повторяя все зигзаги русла. Клади заметно успокоилась, неторопливо рысила, погруженная в свои думы. Сварог ей не мешал, осматривался. Вполне обыкновенная речка, сбегающая с гор: прозрачна до одури, камениста и нетерпеливо бурна. То и дело попадались явно рукотворные заводи, назначение которых угадывалось без труда – узкий вход перекрывается одним-двумя валунами и сетками из затонов выуживается заплывшая туда за день рыба. Интересно, уж не форель ли? Ага, значит, люди все же здесь обитают. Рыбьи спинки мелькали в бурунах и перекатах потока, отсвечивая на солнце серебристыми вспышками.
Перед узким и шатким висячим мостом через реку они спешились, повели лошадей в поводу.
Они добрались до середины пролета, когда Клади вдруг ухватила Сварога за рукав. Сварог послушно остановился, напряженно вглядываясь в противоположный берег.
С другой стороны на мост вышел человек, и тяжелая палка, которую тот использовал как посох, загромыхала по доскам. Человек выбрался из-за прибрежных камней, где, возможно, и поджидал гостей. А возможно, конечно, и не поджидал, а уж так сошлось.
Сварог двигался первым, первым ему предстояло сблизиться с незнакомцем.
Сучковатый увесистый посох перестал содрогать настил: человек остановился.
Сварогу пока еще не довелось ознакомиться с тем, как тут у них выглядят и одеваются купцы, скажем, или крестьяне. Стало быть, кто его разберет, к какому сословию принадлежит господин хороший. Но Сварогу показалось, что незнакомец выглядит и одет странно. Именно странно. Потрепанные заплатанные штаны, отдаленно схожие с казацкими шароварами, босые ноги и вдруг новый, тонкой и, видимо, дорогой материи синий кафтан с позолоченными пуговицами, – правда, надетый на голое тело. Лицо при всей простоте черт… неуловимое. Да-да, как раз это слово годится лучше всего: неуловимое. Словно в душе незнакомца ежесекундно меняется климат и его переливы отражаются на лице. То налетит задумчивость, то нагонит грусть, то распогодится радость, то сверкнет уж совсем невероятное счастье. Слабаком он не казался. Высокий, широкоплечий, длинные руки, мощные ладони. В объективе «третьего глаза» облик незнакомца не поменялся. Выходит, человеческого рода.
Клади – Сварог оглянулся – ничуть не встревожилась предстоящей встречей.
Шаур, единственное оружие Сварога, грел поясницу в кармане камзола. Для того чтобы достать его, потребуется несколько секунд. Значит, надо извлекать шаур сейчас или забыть о нем. Сварог выбрал «забыть». Намерения человека с посохом неизвестны, может быть, самые дружеские, хоть и связанные с перегораживанием дороги, так зачем же провоцировать видом оружия…
– Ты его, случаем, не знаешь? – бросил Сварог за спину.
– Смятенный, – коротко и ясно ответствовала Клади.
– Это имя?
– Нет.
Вот и поговорили, называется.
А человек с посохом и не думал уступать дорогу. Стоял не шевелясь, лишь гуттаперчевое лицо меняло выражения. Обойти его не удастся, он загораживает весь проход. Значит, или посторонится в последний момент, или, наконец, обозначит свои намерения, или уж извини, приятель, мы спешим.
Когда до незнакомца оставалось от силы уарда два, тот бросил посох под ноги. И рухнул на колени.
Опешив, Сварог застыл. Замерла его лошадь, послушная поводу.
Странный человек оторвал лоб от мостовых досок. Его лицо дергалось, словно кто-то внутри тягал за кукольные веревочки. Гримасы перетекали одна в другую. Уголки рта то прыгали вверх, то опускались вниз, то раздвигались в дружелюбнейшей из улыбок. То губы складывались в удивленную трубочку, то злобно сжимались.
Незнакомец в очередной раз изобразил улыбку и заговорил – густым, дьяконским басом:
– Грызу я, загрызаю, уйму я, унимаю. Как мертвый от могилы не ворочается, так бы и двенадцать проклятых к тебе никогда не ворочались. А именем те проклятые: ревун, говорун, пуповой, сердцевой, внутряной, суставной, жиляной, костяной, ручной, глазной. А два из них имен не имеют.
Поднялась рука, и в сторону Сварога вытянулся длинный узловатый палец. Человек с изменчивым лицом вдруг заверещал фальцетом:
– Тридевять плешей, все сосчитанные, пересчитанные, дальняя плешь наперед пошла! Не ходи в поля сини и соляны, не топчи бугры морские!
Сварог чуть не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! «Смятенный»! А по-нашему – просто дурачок. Сиречь убогонький, блаженный или юродивый. Разве что без вериг и клочковатой бороды. Точно: страна непуганых идиотов, сначала слепые уродцы, теперь еще и психованный бродяга. Ну, этот может заболтать до посинения, других развлечений у него нет, а тут аж два слушателя вышли зверем на ловца. Сварог решил срочно пресекать этот балаган.
– Подожди, – сзади на плечо Сварога легла рука Клади, точно угадавшей его намерения, – устами смятенного могут разговаривать боги.
Сварог выругался. Пока про себя. Ладно, потерпим немножко, все-таки мы гости и должны уважать хозяйские обычаи и причуды. Хотя Сварог понимал, что надолго его терпения не хватит. Стоять посередь моста и слушать лабуду – на то требуется железная выдержка, подкрепленная недюжинным человеколюбием.
– Идет зверь лапист и горд, горластый и зубастый, – заливался соловьем смятенный. – Дай тебе сторожу в дому, на улице, или в пиру, или на свадьбе, или у заплота, или за плахами, или за рекою, везде, чтоб не вражил, а отвораживал…
А взгляд у смятенного, отметил Сварог, отнюдь не безумный, скорее, чужой взгляд, не его, не того человека, чье лицо напоминает резиновую маску, а язык несет невнятицу. Будто кто-то другой смотрит сквозь глазницы смятенного. Или незнакомец умело – надо признать, очень умело – прикидывается юродивым? Сварог повернул голову и скосил глаза – Клади внимала бреду едва ли не с благоговением. Она, похоже, не сомневается, что перед ней доподлинный блаженный, а его околесица, конечно, полна значительных намеков, непременно содержит зашифрованные откровения.
Тем временем смятенный выдернул из-за пазухи небольшой холщовый мешочек, распутал завязки, стягивавшие горловину, и, прикрыв глаза, запустил внутрь пятерню.
– На, на, не будет вам уходу, ни в гору, ни в воду, ни в каменны пещеры, на, на.
Сварог напрягся: поди угадай, что вытащит этот юродивец, запустит этим в тебя или не запустит. А если он только ломает блаженного, заговаривая зубы, – тогда вообще любой пакости можно ждать. Нет, пора кончать с этим цирком и расходиться в разные стороны…
– На, желтый человече, на. – Юродивый вытянул руку и разжал кулак. На раскрытой ладони лежал звериный клык: чуть больше волчьего, белый, с тонкой черной жилкой, тянущейся от чуть загнутого острия к закругленному основанию, с пятнами, похожими на запекшуюся кровь. Смятенный перестал моргать и гримасничать, его лицо, обращенное к Сварогу, светилось восторженным обожанием – ни дать ни взять религиозный фанатик узрел свое божество.
– На, желтый человече… – Лицо юродивого вновь смешало черты, веки захлопнулись, он зашептал скороговоркой: – Убогих одеяние, больных исцеление, грешных спасение…
«Вот спасибо, я еще и желтый», – подумал Сварог. Идиотская ситуация его порядком утомила.
– Нельзя отказываться от дара смятенного, – подоспела с подсказкой Клади. – Иначе навлечешь на себя беды.
«Я и без того навлекаю все, что можно и нельзя», – хотел пробурчать Сварог, но сдержался. Забрал подарочек из лапищи смятенного, контролируя малейшее движение незнакомца. Забрал и поблагодарил:
– Спасибо, дружище, век не забуду. А теперь мы, пожалуй, пойдем.
– Теперь ты должен одарить его. Все равно чем, – продолжала Клади знакомить Сварога с особенностями здешнего дорожного этикета. – Любой мелочью – ценность значения не имеет.
Сварог оглянулся на нее – не издевается ли? Но та была серьезна как никогда и даже смотрела на него с каким-то недоуменным уважением. Ну хорошо, закон «ты мне – я тебе», в принципе, интернационален. Сварог запустил руку в кошель и вынул серебряный центавр. Заодно и проверим. Вот сейчас и поглядим, приятель, какие у тебя отношения с серебром…
– Держи вот. Как говорится, от нашего стола – вашему столу.
Отношения с серебром у приятеля оказались нормальными. Юродивый спокойно принял бляшку в ладонь, покрутил-повертел в пальцах, поймал на металл солнечный луч, пустил зайчик на камзол Сварога, расхохотался и запихнул подарок в мешок.
– На сегодня достаточно. Давай, друг, уступай дорогу, – сказал Сварог и тронул коня за повод.
Смятенный проворно подхватил посох, развернулся, сбежал с моста и припустил по камням к реке. Глядя, как мелькает на сером фоне камней синий кафтан, Сварог подумал, что наряд этот не иначе, тоже чей-то ответный дар. Ничего не скажешь, удобно устроился убогонький. Уж и убогоньким-то неудобно называть. Разгуливает в свое удовольствие по свежему воздуху, не сеет, не пашет, пользуется суеверием сограждан, проворачивает выгодные обмены. За подобранный где-то на помойке зуб заполучил несколько граммов чистого серебра, оторвал добротный кафтан, вполне возможно, за такой же бросовый клык. Доходный промысел получается! Только знай рожи корчи…
Сварог вскочил в седло. Клади тоже. Снизу от реки донеслось:
– Вперед без ускоку, назад без усмотру, ушком не кивните, глазом не мигните, на сторону не скачите, назад не воротитесь, душам вашим сквозь ловушки, а тушам вашим мимо стрел.
Когда лошади отмерили уже с десяток уардов пыльной дороги, всадников догнал голос юродивого:
– Не ходи на бугры морские! Мосты обходи! Мостов бойся!
А, черт!..
Сварог чуть было не поддался порыву повернуть коня. Чтобы взять убогонького за грудки, хорошенько встряхнуть и дознаться, откуда он про мосты знает. Потому что это уже даже не смешно. Все кому не лень, а теперь вот и в этом мире предупреждают его, Сварога, об опасности мостов. На лбу у него, что ли, прописано тайными чернилами о несовместимости его судьбы с мостами? И где ж, наконец, тот мост, от которого его предостерегают разные вещуны?! Сколько уж пройдено, и вроде бы ничего, проносило, вот еще один мост позади, входя на который, к слову, Сварог думал о чем угодно, только не о мрачном пророчестве. Кстати, теперь добавилось еще одно предостережение: не ходи на бугры морские. А это еще что за фигня такая? Острова?.. Волны?..
Клади догнала его и поскакала рядом.
– Не надо этого делать. Ты ведь думаешь избавиться от дара смятенного? Это все равно, что снять с себя кольчугу, собираясь на бой… Мало кто удостаивается подношения от смятенного. Считается, что он за свою жизнь может одарить лишь трех человек. Поэтому быть выбранным смятенным – большая удача, и вещи из рук смятенного хранят, как талисман.
– Вот оно как. Повезло мне, значит, – сказал Сварог, стараясь не переборщить с иронией. – А скажи-ка, прекрасная охотница, у меня что, нездоровый цвет лица? Я произвожу впечатление желтого человека?
Клади ответила со всей серьезностью:
– Считается, что взору смятенных открыты истинные, внутренние цвета человека.
– И что означает желтый цвет?
Она замолчала, вроде бы над чем-то раздумывая.
– Не знаю, не знаю… – И опять ненадолго погрузилась в себя. – Возможно, тебе и не повезло. Говорят, смятенные способны предчувствовать будущее или, вернее, видеть цвета будущего. Не исключено, он почувствовал, что тебя ждут непростые испытания, и попытался хоть чем-то тебя оберечь. Потому и подарил амулет.
– Значит, ты полагаешь, это амулет? – Сварог разжал ладонь, чтобы еще раз полюбоваться подаренным звериным зубом. Клык как клык, если не считать того, что неизвестно, чью морду он когда-то украшал. Никакого таинственного тепла не излучает, магического покалывания кожи не чувствуется, загадочные письмена не нанесены. – Полагаешь, он обережет меня? Что ж… – Сварог отогнул полу камзола и упрятал клык в карман штанов. – Как говорится, поживем – увидим.
Клади отъехала от Сварога, решив, по всей видимости, что все необходимое сказано и она добилась, чего хотела. Может быть, вдобавок заключив, что избраннику смятенного необходимо остаться наедине с мыслями о цветах грядущего.
«Ох уж мне эти юродивые ясновидящие и убогие предсказатели…» – подумал Сварог.
Дорога продолжала спускаться со взгорья на равнину. Ветерок, разгулявшийся после рассветного затишья, качал еловые и сосновые лапы, шелестела листва дубов и вязов, подрагивали осины. Совсем не знакомых деревьев Сварог приметил немного, хотя незнакомы они могли быть именно ему, а на самом деле так же, как те же сосны, благополучно произрастали где-нибудь на Таларе, может быть, и на Земле. Мы с вами очень похожи…