Страница:
На разъездном катере изнывал от нетерпения Олес, нервно расхаживал по палубе, то и дело облокачивался на фальшборт, чтобы тут же выпрямиться и продолжить хождение, без нужды поправлял автомат на плече, пытался что-то насвистывать.
– Заводи баркас, княже. В темпе! – Вскочив на борт катера, Сварог сразу двинулся на корму.
Мотор, до того молотивший на холостом ходу, взвыл как бормашина, винты вспенили за кормой бурун, катер под бодрое ритмичное чуханье стал отползать от стального борта броненосца.
Князек, который начал освоение паровых двигателей совсем недавно и с самых низов – с топки парового движителя дирижабля, теперь поднялся на ступеньку вверх, – был приставлен к штурвалу. Неплохо у него получалось. Но если откровенно, то не благодаря голубой крови или врожденным задаткам рулевого, а по причине куда более прозаической: усиленные занятия на макете, каковым служил этот же катер в подвешенном состоянии, сослужили неплохую службу.
Катер огибал застывшую громаду броненосца. Его перемещения должны были загнать в глухой умственный тупик наблюдателей на базе, и без того вспотевших от поиска разгадки. Чертовски интересно, что пришло им в головы, когда они углядели пыхтящий баркас. К чему готовятся и что подумали, когда увидели, как баркас, зайдя чуть вперед по курсу броненосца, дал самый малый назад и подгреб кормой к стальной громаде? И чем таким, блин, занят старший артиллерийский офицер?
А артиллерийский офицер, более известный в нескольких мирах под именем Сварог, в своей любимой личине, данной ему от рождения, но в мундире гидернийского морского офицера занят был тем, что ловил заранее спущенный конец. Еще один липовый гидернийский матросик с гаэдарским именем Олес торчал в рубке парового катера, штурвал крутил.
(В Олесе, кстати говоря – пожалуй, впервые за время бурных странствий, – взбрыкнула княжеская спесь. И кнутом для спесивой лошадки послужила матросская куртка.
– Я из Саутаров, мастер Сварог! Мои предки правили Гаэдаро с высадки на Атар. А у вас я занимаюсь шут знает чем. Лопатой князь – шуруй. В дозоре самое гнилое время – мое. Для Пэвера я – испытуемый. Клади нос задирает, а когда-то сама не своя была от радости, что за ней княжеский наследник ухаживает. А теперь вот напяливай плебейскую робишку. Нет, мастер Сварог, меньше чем на форму бертольера я не соглашусь.
– Да хоть самим адмиралом Фрастом в парадном мундире с бантами и лентами, не жалко, – развел руки Сварог. – Наряжайся и сиди в каюте. Вместо тебя дожа Тольго возьму.
Олес моментально заткнулся.)
Итак, старший артиллерист Сварог ловил конец, а Олес в матросской курточке трудился рулевым. И офицер с матросом, или, если хотите, граф с князем, или, если больше нравится, многажды король с единожды князем, перекрикивались как шоферюги у гаражей:
– Еще немного, еще… Глуши! Так твою, глуши, говорят, князь недоделанный, рули ж помнем! Отлично, захватил, все! Жди. Как скажу вперед, сразу двигай вперед! Понял? Сварог намотал конец каната на кнехт. А думалки у ребят на базе, поди, уже не закипают. Поди, думалки уже плюются кипятком и подпрыгивают, что твой чайник. Неужели, мол, старший офицер от артиллерии рехнулся и думает катером сдвинуть с места бронированную скалу? Да и на кой это нужно? Нет ответа.
Ну так будет вам ответ. Сварог обтер испачканные ладони о гидернийский мундир. Вскинул голову, взглянул на скулу броненосца, на серую гору брони в оспинах заклепок, грозно нависающую над катерком. Впечатляет. Ну а теперь, почтеннейшая публика, гвоздь программы – заклинание.
Он не просто произносил слова, он старательно рисовал м ы с л е о б р а з подчиняемого заклинанию объекта… Да, верно, заклинание работает по мелким предметам (ну не то чтоб очень по мелким – пес Акбар и упавший в Хелльстаде ял к мелким никак не отнесешь, однако броненосцу они, конечно, в габаритах здорово уступают). Но кто сказал, что «Адмирал Фраст» – один объект, а не просто набор не таких уж крупных предметов: частей корпуса, переборок, гребных винтов, машин, орудий, приборов, заклепок, бронелистов, шлюпок, людей? Предстояло если не обмануть заклятие, то – скажем так – заклятие о б о й т и, проявить творчество в области, где раньше пользовался лишь готовыми наработками. То есть в области магии.
Вчера Сварог попробовал – нет, не поднять «Фраст» в воздух, а всего лишь совершить подход. Так готовящийся к рекорду штангист примеряется к снаряду, обхватывает кистями гриф, проверочно напрягает мышцы, продумывает в мельчайшей последовательности свои действия. Сварог попробовал – и в нем зародилась уверенность хотя бы в том, что замысел не безнадежен.
М-да, оказывается, и магические рамки могут стать тесны. Стараясь не думать, чем для него самого может обернуться колдовское самоуправство, Сварог произнес слова заклинания до конца.
Холодом обдало так, будто перед носом распахнулись дверцы гигантского холодильника – уже по одному этому Сварог понял: получилось.
Потом эскадренный броненосец, чья серая броня Монбланом нависала над кормой и уходила вверх, д р о г н у л. Качнулся. Так боксер-тяжеловес, пропустивший нокаутирующий удар, но еще не свалившийся на ринг, озадаченно покачивается, набычившись и закатив глаза, не веря своему несчастью. И падает, сотрясая грохотом весь зрительный зал.
«Фраст» медленно поднимался. По-прежнему страшный с виду броненосец, но сейчас совершенно невесомый, потому что веса его лишил Сварог, уподобился надувному матрасу, который вода выпихивает наверх. Полегчавший исполин с видимой неохотой покидал любимую стихию, качаясь из стороны в сторону, как гнилой зуб, но поделать ничего не мог.
Шумными водопадами стекала вода по бортам и штормовым шпигатам. Показались ракушки, облепившие днище, облезлая черная краска днища…
Сварога самого настолько зачаровала картина величественного позора, что на несколько секунд он задержался с командой. Из ступора его вывело восхищенное восклицание Олеса:
– Чтоб мне жить на Гартене! Вот это да! Двести куч дерьма, я ж проиграл этому шельмецу Тольго свой княжеский перстень! Думал, такая чешуя ни в жисть не высвистит!
– Давай, Олес! – закричал Сварог. – Дуй вперед!
И Олес дунул. Чем-чем, а излишней впечатлительностью князь не страдал – ну броненосец, ну болтается в воздухе, – ну и очень хорошо.
Катер, отчаянно дымя и тарахтя, взял курс прямиком на плавучее угольное царство. Канат размотался до конца, натянулся… Может, еще бултыхались на донце души какие-то сомнения, кто ж из них победит, и вроде бы броненосец сперва несогласно уперся, но потом, как потерявший вес слон из какого-то мультика, которого за хобот все таскали куда захотят, «Адмирал Фраст» послушно дал себя уволочь. Был бы ветер – могло бы и унести кораблик. А так – что мог поделать большой воздушный пузырь в форме эскадренного броненосца против полновесного парового катера? Порядок, получилось. Сварог расслабился, устало опустился на палубу.
Известно, что бывает с солдатами, когда те прибывают на поправку в тыл. На передовой болячки обычно не пристают, потому как работающий на предельных оборотах организм глушит любую ерунду, вырабатывая антитела лавину за лавиной. В тылу ж, как себя ни настраивай, приходит расслабуха, а вместе с ней всякие насморки, гриппы и воспаления. И сейчас, стоило Сварогу увидеть результат и п о н я т ь, что удалось, что он справился, как навалилась усталость, да еще какая, братцы мои… Словно, отняв у броненосца вес, он взвалил его на себя.
Побочный эффект этого заклинания тяжел, убеждаться уже приходилось. Если, лишив веса хелльстадского песика Акбара, он почувствовал себя так, словно втащил мешок с цементом на пятый этаж, то сейчас его ввергло в состояние, какое будет у студента, впервые в жизни в одиночку разгрузившего без перекуров железнодорожный состав с тем же цементом. Вот почему обязательно нужен был Олес на катере. Сварог сейчас был не сильнее младенца…
Вдобавок на Сварога напал зверский голод. Казалось, что он бы сейчас сожрал весь провиант на гидернийской базе. И чего, казалось бы, проще – сотворить хоть мешок с бутербродами. Но не было никаких сил на заклинания. Сварог чувствовал, что на сегодня он свою норму колдовства выбрал. И даже курить остаток дня будет гидернийские опилки: раньше вечера уж точно не выдавить из себя даже самого простенького заклинания…
Ладно, допустимо чуток похворать, пока чапаем до базы. Но не дольше. Сварог услышал, как Олес, перекрикивая мотор, горланит в предвкушении боевой забавы удалую песню:
Так и до Граматара можно было без всякого угля шкандыбать, на одних Свароговых умениях, кабы не одно «но». Вместе с броненосцем лишились веса и люди, и снаряды, и провиант, и мелочь вроде зубных щеток, шпилек и туалетной бумаги…
Олес проорал в медный рупор голосоотвода: «Надбавь-ка там, лентяй!» – и еще с большим задором загорланил «пиратскую абордажную»:
Острый киль «Адмирала Фраста» проносило в десяти каймах над поверхностью океана, его тень ползла по волнам, как нефтяное пятно.
Сварог привстал и, хватаясь за леера, двинулся вдоль борта на бак – поглядеть оттуда на угольщиков. Жили ведь себе на отшибе тихо-мирно, никого не трогали, уголь сторожили – и на тебе… Занятно повоображать, что сейчас творится на угольной базе. Наверняка что-то родственное происходящему на картине «Последний день Помпеи». Кто-то хватается за автоматы – но какие там автоматы против броненосца, что вот-вот опустится тебе на голову. Большинство базовцев, как пить дать, ломанулись в местную часовню, а ежели таковой не имеется – то просто кинулись откапывать в своих вещах молитвенники, ладанки да амулеты. Не исключено, что кто-то из гарнизона с испугу сдернул из расположения, забился с карабином под какую-нибудь баржу, дрожит и сдуру готов пальнуть в любого сунувшегося туда же…
Часовой на вышке уже не маячил – убег караульный с поста. Ага, от пирса отчаливал катер, никак драпать намылились хранители угольного запаса. Они сейчас не думают куда, главное, подальше от жути жуткой – летучего корабля. Что ж, гидернийцы с возу – тоурантцам легче. Второй катер, видимо, не заводился: с него перепрыгивали на причал и разбегались кто куда.
Весельная шлюпка с тремя гребцами направлялась к баржам. Вернее, гребли-то двое, а третий что-то кричал стоя, размахивал автоматом. Еще одна шлюпка мелькнула за сваями, к которым были пришвартованы баржи…
Они уже подходили к причалу. Сварог заглянул к Олесу в рубку.
– Держи на цифру два, мастер рулевой. Причалишь там, «Адмирала» развернет, как раз над нужным местом окажемся…
Броненосец не просто развернуло, но и опасно накренило… Вернее, было бы опасно, когда б ему грозило смещение центра тяжести – но тяжесть-то отсутствовала.
– М-да, в таком виде его не приводнишь, – сказал Сварог, стоя в дверях.
Олес скомандовал в голосоотвод «стоп-машина» и подошел к капитану.
– Как же быть?
– Как? – оглянулся к нему Сварог. – Тебе стропальщиком работать не доводилось?
Олес позеленел.
– Да сколько можно, мастер Сварог!
– Ну-ну, мастер князь. Всяких монархов история знала. Случались и каменщики, и плотники. А вот мне, представь, доводилось… Так вот, когда на тросах в воздухе болтается, скажем, тяжелая плита, то от легкого толчка ее… На пол, князь!
Толкать Олеса не понадобилось. Усвоил уже князь, что зря Сварог не командует. Олес присел, уходя под защиту обитой железом нижней части рубки.
Из-за сараюги с надписью «инвентарь» на причал выскочил молодой гидерниец с вытаращенными глазами и с автоматом у живота. Сварог забрал у князя карабин. Ща он этого героя…
Не потребовалось. Солдатик застыл, как споткнувшись, вперился в висящий перед базой броненосец. Челюсть у него отвисла, из глаз пропали последние признаки рассудка, он бросил автомат и с воплем сиганул с причала в воду.
Сварог вернул Олесу оружие.
– Дай-ка очередь по «Адмиралу». Цель в ватерлинию, где-то каймов двадцать от гребного винта. Сумеешь?
Пальнуть Сварог мог бы и сам, но кто князю спину прикрывать будет от таких вот выскочек из-за сарая?..
– Заказывайте: с завязанными глазами или с одной руки.
Сварог заказал не выпендриваться. Броненосец стал невесомым, но не хрупким. Броня не раскололась, зато энергия десятка пуль, влепившихся в обшивку, привела бронированную тушу в движение. Сварог рассчитал правильно – неохотно и незаметно корабль начал медленно выравниваться.
Пора, пока посудину не завалило на другой бок, красиво завершать красивый полет. Проорав кочегару в раструб голосоотвода, чтоб там внизу ухватился покрепче, Сварог пробормотал заклинание. «Адмирал Фраст», в мгновение налившись былой тяжестью, ухнул вниз, выталкивая своей тушей стены воды. Сварог успел заскочить в дверь, ее захлопнуть, сам схватиться, когда катер окатило, швырнуло вбок и вдарило, не иначе о деревянные мостки причала. Секунду-другую было непонятно, под водой они или все еще н а воде. Во всяком случае, струи воды замутили стекла, вода натекала в рубку, ничего было не слышно, кроме грохота падающей воды.
Катер все еще раскачивало, но качка уже шла на убыль.
– Не ушибся, ваше благородие?
– Нет.
– Тогда жди здесь.
– А может…
– Будь здесь, причал под контролем держи.
И капитан покинул катер.
Первоначально мятежниками задумывалось, чтобы Сварог на катере дожидался завершения тактической двухходовки суб-генерала Пэвера. Однако Сварог не стал дожидаться даже ее начала. И не то чтобы он до умопомрачения жаждал самолично водрузить знамя на крыше угольного рейхстага – просто смысла большого не было торчать на баркасе, выгладывая из-за борта, пока Пэвер проведет артподготовку, а потом окончательно сломленный гарнизон падет под натиском бравого десанта с генералом в авангарде.
Они-то, разрабатывая операцию, исходили из того, что противник всерьез посопротивляется, что сломается не сразу. Однако угольщики подкачали. Сейчас Сварог отчетливо понял, что Брестской крепостью угольный склад не станет. Ну кто-нибудь, может, и засядет в доме с намерением отстреливаться до последнего патрона, кто-то героически потопит баржу-другую, полагая, что тем самым наносит урон врагу. А может, и этого не произойдет…
Вот Сварог, например, уже прошел по мокрым мосткам, постоял на деревянном настиле местной набережной, выбирая, куда направиться, а в него пока так никто и не стрельнул ни разу. Поигрывая шауром, он выбрал самый широкий проход между постройками и через дюжины полторы шагов оказался на маленьком плацу, предназначенном для утренних разводов и вечерних поверок. На плац выходили двери трех строений, в одном из которых Сварог опознал казарму, в другом – столовку, в третьем – что-то типа штаба.
– Есть кто живой?
Тут бы, эффекту ради, пальнуть вверх из революционного маузера, но шаур-то бесшумен, вот беда…
– Вас приветствует дикая морская дивизия! Морские тачанки на подходе! Удалые хлопцы рвутся в бой!
Пальнул Пэвер. Пушечный выстрел с «Адмирала» разнес вдребезги вышку часового. Сварог же подошел к стойкам, между которыми висел медный колокол, за шнур раскачал язык и пустил по базе тревожный звон.
– На капитуляцию стройсь! Выходи, угольные крысы!
Следующим выстрелом с «Адмирала» разворотило крышу казармы.
– Ребята, ну это даже не серьезно! Биться-то будем или как?
Еще одно пэверовское ядро упало прямо перед Сварогом. Пробило доски, проделало в плацу дыру. Сварог не обратил на происшествие никакого внимания, еще раз звякнул в колокол.
– Есть кто живой, или где?
– А-а-а! – Из штабного здания выскочил человек в каске, на ходу бросил карабин, побежал по плацу, нелепо взмахивая руками.
– Эй, спрашиваю, есть кто еще живой? Выходи, сдавайся! – звонил и зазывал Сварог, уже откровенно хулиганя. – А ну, кому выходить, кому сдаваться! Даруется жизнь, жизнь почти задаром. А то вот сейчас приедут тоурантцы, тогда такое вам начнется. Куда вы все подевались?
Из того же штабного здания вышел человек в форме морского служащего. [14]Одной рукой он прижимал к бедру револьвер, похожий на английский «Веблей» времен англо-бурской войны, другой рукой размахивал кипой каких-то бумаг.
– Мастер офицер, прошу меня выслушать. – Он остановился, не дойдя до Сварога пяти шагов. – Я – крон-майор Прого Тританг, комендант этого объекта, находящегося в подчинении третьего отдела Адмиралтейства. Вот посмотрите.
Он разжал ладонь и выпустил бумаги на волю. Какие-то исписанные каллиграфическими почерками листы, какие-то бланки, какие-то брошюры полетели, закружились. Начало бумажного дождя совпало с очередным пушечным выстрелом от суб-генерала Пэвера. Ядро подняло фонтан воды аккурат между баржами.
– Инструкции, положения, уставы, – комендант смотрел на Сварога без страха, устало и отрешенно. – Каждый день… Каждый, мастер офицер! Каждый день утром и вечером… Утром и вечером! Я проводил занятия. Я заставлял их учить уставы и приказы. Мы отрабатывали с ними в теории действия по отражению атак противника. Мы проводили тактические игры…
Артиллеристы Пэвера перевели огонь на угольные баржи. Оттуда приносило грохот разрывов, там подлетали разнесенные в щепы сваи, разлетались черные угольные комья.
– Раз в неделю, мастер офицер, раз в неделю мы проводили учения по отражению возможного захвата базы. Я не давал им бездельничать. Еженедельно я проводил стрельбы, ежеутренне – физические занятия. Хотя, сами понимаете, вдали от штабов и командования разлениться ничего не стоит. Но я заставлял. И что?! И чего ради?!
Издали донесся дружный скрип раскручиваемых тросов: на талях спускали шлюпки для десанта.
– Чтобы увидеть флагман дивизиона спецсил Гидернии, которого по воздуху тянет за собой разъездной катер, да? За этим? Чтобы поглядеть, как мои бойцы сходят с ума, а я ничего не могу поделать? Я даже не смог выслать вам навстречу брандер, что поджечь ваш буксир, понимаете? Мне не удалось никого привести в чувство, заставить подчиняться. И зачем я здесь комендантом? Чтобы посмотреть, как броненосец плюхнется в воду у причала и начнет обстрел из одной-единственной пушки, хотя их у него как иголок у ежа, да? Чтоб убедиться, что на объект ступил артиллерийский офицер, пусть и старший, – которому по возрасту быть бы не меньше ранг-капитана – и которому наплевать на ядра, падающие у него перед носом? Где, найдите мне хоть в одной инструкции хоть полунамек на подобный бред! Зачем я зубрил, читал, запоминал, вдумывался, сдавал экзамены, зачем? Кто вы? Что это все значит? Можете мне сказать? Вот! – Комендант выдернул из кармана пухлую книжицу с черной обложкой, на которой красовался белый расколотый круг и сверху золотом было пропечатано название. Взгляд Сварога успел ухватить всего два слова: «устав» и «непобедимость». Крон-майор принялся лихорадочно листать брошюру, придерживая ее рукой с револьвером. – Глава «Магические атаки». Состоит из двух параграфов. Первый об обязательности ношения при себе серебра весом не менее трех голлетов. [15]Второй параграф предписывает во время появления маррогов сохранять выдержку и спокойствие, боевых постов не покидать, сосредоточить огонь на реальном противнике… Летающий броненосец – это реальный противник, как вы думаете? – Крон-майор перевел с книжицы на Сварога страдальческий взгляд, но открыть рот Сварогу не позволил. – Думаете, при мне нет трех голлетов серебра? А это что?!
Комендант сорвал с шеи серебряную цепочку, на которой была подвешена серебряная гидернийская монета, и бросил Сварогу под ноги. Если крон-майор и надеялся, что старший артиллерийский офицер испарится или, захлопав перепончатыми крыльями, умчится в свои адские кущи, то он жестоко ошибся. Сварог остался на месте. Видимо, расстроенный последним обстоятельством, комендант вырвал и скомкал листы с параграфами о магической атаке, а потом швырнул и всю брошюру в разбитое окно штабного здания.
– Нагрудный знак «Морской венок». – С корнем содранный с груди знак с клочком серой ткани полетел к крыльцу столовки. – Я не сдержал слез, когда мне его вручал сам штаб-стратег Рибо Скиль. Я мечтал поступить в Королевскую академию. Мечтал о Гальвикарии Первой степени с алмазным крестом. – Крон-майор сорвал с правого плеча эполет с бронзовой бахромой и тремя большими ромбами. – Что все это значит, послушайте, вы? Прошу ответить! Скажите мне и дайте полминуты, чтобы облегчить вам задачу. Можете мне сказать, что все это значит?
– Конечно, могу, – Сварогу наконец удалось вставить слово в сей монолог отчаяния. – С удовольствием скажу, но потом. Сейчас не до того как-то, право. И полминуты я вам не дам. – Он показал шауром на револьвер. – Зря вы это, батенька. Эффектно, по-офицерски, не спорю, но все-таки глупо. В жизни столько еще интересного. Уж мне-то можете поверить…
– Я понял! Понял! – неожиданно воскликнул комендант, вскинув руки. – Вы пришли за н и м и! Пресветлый Тарос, как же я сразу не сообразил! – И показал револьвером куда-то себе за спину. – Ну конечно!
– И за кем я пришел? – с интересом спросил захватчик.
Если б комендант выразился бы «за ним», то, пожалуй, Сварог подумал, что речь идет об угле, но, судя по употреблению множественного числа, крон-майор имел в виду нечто иное.
– Вы один из них, да? Поверьте, мы выдали бы их вместе с судном. Они содержатся в помещении для временно арестованных… – И опять исказилось напряженными раздумьями, лицо коменданта, едва сблизившиеся с концами концы вновь отказывались сходиться. – Но позвольте, а при чем тут «Адмирал Фраст»? Почему вы в форме старшего артиллерийского офицера?
– Все узнаете, крон-майор, – заверил Сварог, который и сам теперь был бы не прочь кое-что уяснить. – Обещаю. Слово артиллерийского офицера. А теперь идемте к «губе»…
– Куда?
– К помещению для временно арестованных, Смотреть на арестованных будем. Да и кого, может быть, другого в арестованные определим… Да! Револьверчик-то отдайте, а то неправильно как-то: база пала, а проигравшие ходят вооруженными…
…Эти мачты с зарифленными парусами он увидел еще в подзорную трубу и принял парусник на обыкновенный блокшив, вымачивающий якоря на вечном приколе.
Сейчас Сварог стоял на шканцах этого самого парусника, оказавшегося двухмачтовой шхуной, причем вполне действующей, пригодной к плаванию и активно к нему готовящейся. К бортам парусника нагелями были прибиты затейливо вырезанные из дерева, крашенные в нежно-зеленый цвет буквы, складывающиеся в название «Путь».
Бушприт украшала деревянная фигура: обалденной красоты девица со струящимися по ветру волосами и двумя парами извивающихся щупалец заместо рук. Морское божество, как пить дать.
Матросы – не гидернийцы и не тоурантцы – сновали по вантам, проверяя крепление снастей и управляемость парусов. Иные по сходням закатывали на корабль бочонки, наполненные питьевой водой из местного опреснителя. Иные по тем же сходням заносили вещи, возвращая унесенное со шхуны гидернийцами. А доставали забортную воду и драили палубу «Пути», закатав рукава и юбки, женщины. «А вот мы у себя на „Ударе“ женщин бережем, – подумал Сварог, глядя на это, честно говоря, не лишенное эротизма безобразие. – На них лишь киндеры, карболка, камбуз…»
– Сегодня день третий. День Огненной зари, – пояснил собеседник Сварога. – Женщинам разрешено трудиться наравне с мужчинами.
– Заводи баркас, княже. В темпе! – Вскочив на борт катера, Сварог сразу двинулся на корму.
Мотор, до того молотивший на холостом ходу, взвыл как бормашина, винты вспенили за кормой бурун, катер под бодрое ритмичное чуханье стал отползать от стального борта броненосца.
Князек, который начал освоение паровых двигателей совсем недавно и с самых низов – с топки парового движителя дирижабля, теперь поднялся на ступеньку вверх, – был приставлен к штурвалу. Неплохо у него получалось. Но если откровенно, то не благодаря голубой крови или врожденным задаткам рулевого, а по причине куда более прозаической: усиленные занятия на макете, каковым служил этот же катер в подвешенном состоянии, сослужили неплохую службу.
Катер огибал застывшую громаду броненосца. Его перемещения должны были загнать в глухой умственный тупик наблюдателей на базе, и без того вспотевших от поиска разгадки. Чертовски интересно, что пришло им в головы, когда они углядели пыхтящий баркас. К чему готовятся и что подумали, когда увидели, как баркас, зайдя чуть вперед по курсу броненосца, дал самый малый назад и подгреб кормой к стальной громаде? И чем таким, блин, занят старший артиллерийский офицер?
А артиллерийский офицер, более известный в нескольких мирах под именем Сварог, в своей любимой личине, данной ему от рождения, но в мундире гидернийского морского офицера занят был тем, что ловил заранее спущенный конец. Еще один липовый гидернийский матросик с гаэдарским именем Олес торчал в рубке парового катера, штурвал крутил.
(В Олесе, кстати говоря – пожалуй, впервые за время бурных странствий, – взбрыкнула княжеская спесь. И кнутом для спесивой лошадки послужила матросская куртка.
– Я из Саутаров, мастер Сварог! Мои предки правили Гаэдаро с высадки на Атар. А у вас я занимаюсь шут знает чем. Лопатой князь – шуруй. В дозоре самое гнилое время – мое. Для Пэвера я – испытуемый. Клади нос задирает, а когда-то сама не своя была от радости, что за ней княжеский наследник ухаживает. А теперь вот напяливай плебейскую робишку. Нет, мастер Сварог, меньше чем на форму бертольера я не соглашусь.
– Да хоть самим адмиралом Фрастом в парадном мундире с бантами и лентами, не жалко, – развел руки Сварог. – Наряжайся и сиди в каюте. Вместо тебя дожа Тольго возьму.
Олес моментально заткнулся.)
Итак, старший артиллерист Сварог ловил конец, а Олес в матросской курточке трудился рулевым. И офицер с матросом, или, если хотите, граф с князем, или, если больше нравится, многажды король с единожды князем, перекрикивались как шоферюги у гаражей:
– Еще немного, еще… Глуши! Так твою, глуши, говорят, князь недоделанный, рули ж помнем! Отлично, захватил, все! Жди. Как скажу вперед, сразу двигай вперед! Понял? Сварог намотал конец каната на кнехт. А думалки у ребят на базе, поди, уже не закипают. Поди, думалки уже плюются кипятком и подпрыгивают, что твой чайник. Неужели, мол, старший офицер от артиллерии рехнулся и думает катером сдвинуть с места бронированную скалу? Да и на кой это нужно? Нет ответа.
Ну так будет вам ответ. Сварог обтер испачканные ладони о гидернийский мундир. Вскинул голову, взглянул на скулу броненосца, на серую гору брони в оспинах заклепок, грозно нависающую над катерком. Впечатляет. Ну а теперь, почтеннейшая публика, гвоздь программы – заклинание.
Он не просто произносил слова, он старательно рисовал м ы с л е о б р а з подчиняемого заклинанию объекта… Да, верно, заклинание работает по мелким предметам (ну не то чтоб очень по мелким – пес Акбар и упавший в Хелльстаде ял к мелким никак не отнесешь, однако броненосцу они, конечно, в габаритах здорово уступают). Но кто сказал, что «Адмирал Фраст» – один объект, а не просто набор не таких уж крупных предметов: частей корпуса, переборок, гребных винтов, машин, орудий, приборов, заклепок, бронелистов, шлюпок, людей? Предстояло если не обмануть заклятие, то – скажем так – заклятие о б о й т и, проявить творчество в области, где раньше пользовался лишь готовыми наработками. То есть в области магии.
Вчера Сварог попробовал – нет, не поднять «Фраст» в воздух, а всего лишь совершить подход. Так готовящийся к рекорду штангист примеряется к снаряду, обхватывает кистями гриф, проверочно напрягает мышцы, продумывает в мельчайшей последовательности свои действия. Сварог попробовал – и в нем зародилась уверенность хотя бы в том, что замысел не безнадежен.
М-да, оказывается, и магические рамки могут стать тесны. Стараясь не думать, чем для него самого может обернуться колдовское самоуправство, Сварог произнес слова заклинания до конца.
Холодом обдало так, будто перед носом распахнулись дверцы гигантского холодильника – уже по одному этому Сварог понял: получилось.
Потом эскадренный броненосец, чья серая броня Монбланом нависала над кормой и уходила вверх, д р о г н у л. Качнулся. Так боксер-тяжеловес, пропустивший нокаутирующий удар, но еще не свалившийся на ринг, озадаченно покачивается, набычившись и закатив глаза, не веря своему несчастью. И падает, сотрясая грохотом весь зрительный зал.
«Фраст» медленно поднимался. По-прежнему страшный с виду броненосец, но сейчас совершенно невесомый, потому что веса его лишил Сварог, уподобился надувному матрасу, который вода выпихивает наверх. Полегчавший исполин с видимой неохотой покидал любимую стихию, качаясь из стороны в сторону, как гнилой зуб, но поделать ничего не мог.
Шумными водопадами стекала вода по бортам и штормовым шпигатам. Показались ракушки, облепившие днище, облезлая черная краска днища…
Сварога самого настолько зачаровала картина величественного позора, что на несколько секунд он задержался с командой. Из ступора его вывело восхищенное восклицание Олеса:
– Чтоб мне жить на Гартене! Вот это да! Двести куч дерьма, я ж проиграл этому шельмецу Тольго свой княжеский перстень! Думал, такая чешуя ни в жисть не высвистит!
– Давай, Олес! – закричал Сварог. – Дуй вперед!
И Олес дунул. Чем-чем, а излишней впечатлительностью князь не страдал – ну броненосец, ну болтается в воздухе, – ну и очень хорошо.
Катер, отчаянно дымя и тарахтя, взял курс прямиком на плавучее угольное царство. Канат размотался до конца, натянулся… Может, еще бултыхались на донце души какие-то сомнения, кто ж из них победит, и вроде бы броненосец сперва несогласно уперся, но потом, как потерявший вес слон из какого-то мультика, которого за хобот все таскали куда захотят, «Адмирал Фраст» послушно дал себя уволочь. Был бы ветер – могло бы и унести кораблик. А так – что мог поделать большой воздушный пузырь в форме эскадренного броненосца против полновесного парового катера? Порядок, получилось. Сварог расслабился, устало опустился на палубу.
Известно, что бывает с солдатами, когда те прибывают на поправку в тыл. На передовой болячки обычно не пристают, потому как работающий на предельных оборотах организм глушит любую ерунду, вырабатывая антитела лавину за лавиной. В тылу ж, как себя ни настраивай, приходит расслабуха, а вместе с ней всякие насморки, гриппы и воспаления. И сейчас, стоило Сварогу увидеть результат и п о н я т ь, что удалось, что он справился, как навалилась усталость, да еще какая, братцы мои… Словно, отняв у броненосца вес, он взвалил его на себя.
Побочный эффект этого заклинания тяжел, убеждаться уже приходилось. Если, лишив веса хелльстадского песика Акбара, он почувствовал себя так, словно втащил мешок с цементом на пятый этаж, то сейчас его ввергло в состояние, какое будет у студента, впервые в жизни в одиночку разгрузившего без перекуров железнодорожный состав с тем же цементом. Вот почему обязательно нужен был Олес на катере. Сварог сейчас был не сильнее младенца…
Вдобавок на Сварога напал зверский голод. Казалось, что он бы сейчас сожрал весь провиант на гидернийской базе. И чего, казалось бы, проще – сотворить хоть мешок с бутербродами. Но не было никаких сил на заклинания. Сварог чувствовал, что на сегодня он свою норму колдовства выбрал. И даже курить остаток дня будет гидернийские опилки: раньше вечера уж точно не выдавить из себя даже самого простенького заклинания…
Ладно, допустимо чуток похворать, пока чапаем до базы. Но не дольше. Сварог услышал, как Олес, перекрикивая мотор, горланит в предвкушении боевой забавы удалую песню:
Умный в минное поле не полезет, умный над минным полем пролетит. Перевербованные гидернийские матросы в один голос утверждали, что лоцманские катера жарили к судну по прямой, а к «стенке» вели зигзагом. Значит, мины поставлены в расчете на корабли с большей, чем у катеров, осадкой. Из неприятных сюрпризов остаются мели. Но вряд ли здесь мели такие, что их баркас царапнет днищем по песку. Иначе бы песочек отсвечивал желтым…
Киль рассекает пену волн,
Быстрей лети, наш утлый челн.
Что впереди? Разумеется, драка!
Будет заколот враг, как собака.
А всех живых мы повесим на рее!
В атаку смелее, в атаку скорее!
Так и до Граматара можно было без всякого угля шкандыбать, на одних Свароговых умениях, кабы не одно «но». Вместе с броненосцем лишились веса и люди, и снаряды, и провиант, и мелочь вроде зубных щеток, шпилек и туалетной бумаги…
Олес проорал в медный рупор голосоотвода: «Надбавь-ка там, лентяй!» – и еще с большим задором загорланил «пиратскую абордажную»:
Сварог живо представлял себе, что сейчас происходит на борту «Адмирала». Тоурантцы, предупрежденные, что их ожидает (не предупреди – и умом ведь могут тронуться), парят по каютам и кубрикам этакими космонавтами на орбите. Кто-то не привязал себя, как было велено, и теперь свободно взлетает к потолку, мотается от стены к стене, кувыркается в воздухе. Женщины, конечно, визжат, плачут, шепчут молитвы, прижимают к себе детей. А детям, наверное, нравится. Сразу же выяснилось, какие из вещей не упрятали в ящики, не закрепили, не привязали – эти вещи отправились в свободное плавание по кораблю. Невылитая из чашек вода или вино из откупоренных бутылок прозрачными медузами парят по отсекам, рассыпаясь на капли. Если разлетелась какая-нибудь крупа, то собрать ее потом по зернышку вряд ли удастся. Корабельные крысы, порхая в спертом трюмном воздухе, вероятно, костят себя за то, что когда-то прошмыгнули на этот ненормальный корабль…
А если погибнем, то не беда!
Но с нами врагов сокроет вода!
И пусть не будем пить мы вино,
И пусть могилой нам станет дно!
Но нас враги не вздернут на рее!
В атаку смелее, в атаку скорее!
Острый киль «Адмирала Фраста» проносило в десяти каймах над поверхностью океана, его тень ползла по волнам, как нефтяное пятно.
Сварог привстал и, хватаясь за леера, двинулся вдоль борта на бак – поглядеть оттуда на угольщиков. Жили ведь себе на отшибе тихо-мирно, никого не трогали, уголь сторожили – и на тебе… Занятно повоображать, что сейчас творится на угольной базе. Наверняка что-то родственное происходящему на картине «Последний день Помпеи». Кто-то хватается за автоматы – но какие там автоматы против броненосца, что вот-вот опустится тебе на голову. Большинство базовцев, как пить дать, ломанулись в местную часовню, а ежели таковой не имеется – то просто кинулись откапывать в своих вещах молитвенники, ладанки да амулеты. Не исключено, что кто-то из гарнизона с испугу сдернул из расположения, забился с карабином под какую-нибудь баржу, дрожит и сдуру готов пальнуть в любого сунувшегося туда же…
Часовой на вышке уже не маячил – убег караульный с поста. Ага, от пирса отчаливал катер, никак драпать намылились хранители угольного запаса. Они сейчас не думают куда, главное, подальше от жути жуткой – летучего корабля. Что ж, гидернийцы с возу – тоурантцам легче. Второй катер, видимо, не заводился: с него перепрыгивали на причал и разбегались кто куда.
Весельная шлюпка с тремя гребцами направлялась к баржам. Вернее, гребли-то двое, а третий что-то кричал стоя, размахивал автоматом. Еще одна шлюпка мелькнула за сваями, к которым были пришвартованы баржи…
Они уже подходили к причалу. Сварог заглянул к Олесу в рубку.
– Держи на цифру два, мастер рулевой. Причалишь там, «Адмирала» развернет, как раз над нужным местом окажемся…
Броненосец не просто развернуло, но и опасно накренило… Вернее, было бы опасно, когда б ему грозило смещение центра тяжести – но тяжесть-то отсутствовала.
– М-да, в таком виде его не приводнишь, – сказал Сварог, стоя в дверях.
Олес скомандовал в голосоотвод «стоп-машина» и подошел к капитану.
– Как же быть?
– Как? – оглянулся к нему Сварог. – Тебе стропальщиком работать не доводилось?
Олес позеленел.
– Да сколько можно, мастер Сварог!
– Ну-ну, мастер князь. Всяких монархов история знала. Случались и каменщики, и плотники. А вот мне, представь, доводилось… Так вот, когда на тросах в воздухе болтается, скажем, тяжелая плита, то от легкого толчка ее… На пол, князь!
Толкать Олеса не понадобилось. Усвоил уже князь, что зря Сварог не командует. Олес присел, уходя под защиту обитой железом нижней части рубки.
Из-за сараюги с надписью «инвентарь» на причал выскочил молодой гидерниец с вытаращенными глазами и с автоматом у живота. Сварог забрал у князя карабин. Ща он этого героя…
Не потребовалось. Солдатик застыл, как споткнувшись, вперился в висящий перед базой броненосец. Челюсть у него отвисла, из глаз пропали последние признаки рассудка, он бросил автомат и с воплем сиганул с причала в воду.
Сварог вернул Олесу оружие.
– Дай-ка очередь по «Адмиралу». Цель в ватерлинию, где-то каймов двадцать от гребного винта. Сумеешь?
Пальнуть Сварог мог бы и сам, но кто князю спину прикрывать будет от таких вот выскочек из-за сарая?..
– Заказывайте: с завязанными глазами или с одной руки.
Сварог заказал не выпендриваться. Броненосец стал невесомым, но не хрупким. Броня не раскололась, зато энергия десятка пуль, влепившихся в обшивку, привела бронированную тушу в движение. Сварог рассчитал правильно – неохотно и незаметно корабль начал медленно выравниваться.
Пора, пока посудину не завалило на другой бок, красиво завершать красивый полет. Проорав кочегару в раструб голосоотвода, чтоб там внизу ухватился покрепче, Сварог пробормотал заклинание. «Адмирал Фраст», в мгновение налившись былой тяжестью, ухнул вниз, выталкивая своей тушей стены воды. Сварог успел заскочить в дверь, ее захлопнуть, сам схватиться, когда катер окатило, швырнуло вбок и вдарило, не иначе о деревянные мостки причала. Секунду-другую было непонятно, под водой они или все еще н а воде. Во всяком случае, струи воды замутили стекла, вода натекала в рубку, ничего было не слышно, кроме грохота падающей воды.
Катер все еще раскачивало, но качка уже шла на убыль.
– Не ушибся, ваше благородие?
– Нет.
– Тогда жди здесь.
– А может…
– Будь здесь, причал под контролем держи.
И капитан покинул катер.
Первоначально мятежниками задумывалось, чтобы Сварог на катере дожидался завершения тактической двухходовки суб-генерала Пэвера. Однако Сварог не стал дожидаться даже ее начала. И не то чтобы он до умопомрачения жаждал самолично водрузить знамя на крыше угольного рейхстага – просто смысла большого не было торчать на баркасе, выгладывая из-за борта, пока Пэвер проведет артподготовку, а потом окончательно сломленный гарнизон падет под натиском бравого десанта с генералом в авангарде.
Они-то, разрабатывая операцию, исходили из того, что противник всерьез посопротивляется, что сломается не сразу. Однако угольщики подкачали. Сейчас Сварог отчетливо понял, что Брестской крепостью угольный склад не станет. Ну кто-нибудь, может, и засядет в доме с намерением отстреливаться до последнего патрона, кто-то героически потопит баржу-другую, полагая, что тем самым наносит урон врагу. А может, и этого не произойдет…
Вот Сварог, например, уже прошел по мокрым мосткам, постоял на деревянном настиле местной набережной, выбирая, куда направиться, а в него пока так никто и не стрельнул ни разу. Поигрывая шауром, он выбрал самый широкий проход между постройками и через дюжины полторы шагов оказался на маленьком плацу, предназначенном для утренних разводов и вечерних поверок. На плац выходили двери трех строений, в одном из которых Сварог опознал казарму, в другом – столовку, в третьем – что-то типа штаба.
– Есть кто живой?
Тут бы, эффекту ради, пальнуть вверх из революционного маузера, но шаур-то бесшумен, вот беда…
– Вас приветствует дикая морская дивизия! Морские тачанки на подходе! Удалые хлопцы рвутся в бой!
Пальнул Пэвер. Пушечный выстрел с «Адмирала» разнес вдребезги вышку часового. Сварог же подошел к стойкам, между которыми висел медный колокол, за шнур раскачал язык и пустил по базе тревожный звон.
– На капитуляцию стройсь! Выходи, угольные крысы!
Следующим выстрелом с «Адмирала» разворотило крышу казармы.
– Ребята, ну это даже не серьезно! Биться-то будем или как?
Еще одно пэверовское ядро упало прямо перед Сварогом. Пробило доски, проделало в плацу дыру. Сварог не обратил на происшествие никакого внимания, еще раз звякнул в колокол.
– Есть кто живой, или где?
– А-а-а! – Из штабного здания выскочил человек в каске, на ходу бросил карабин, побежал по плацу, нелепо взмахивая руками.
– Эй, спрашиваю, есть кто еще живой? Выходи, сдавайся! – звонил и зазывал Сварог, уже откровенно хулиганя. – А ну, кому выходить, кому сдаваться! Даруется жизнь, жизнь почти задаром. А то вот сейчас приедут тоурантцы, тогда такое вам начнется. Куда вы все подевались?
Из того же штабного здания вышел человек в форме морского служащего. [14]Одной рукой он прижимал к бедру револьвер, похожий на английский «Веблей» времен англо-бурской войны, другой рукой размахивал кипой каких-то бумаг.
– Мастер офицер, прошу меня выслушать. – Он остановился, не дойдя до Сварога пяти шагов. – Я – крон-майор Прого Тританг, комендант этого объекта, находящегося в подчинении третьего отдела Адмиралтейства. Вот посмотрите.
Он разжал ладонь и выпустил бумаги на волю. Какие-то исписанные каллиграфическими почерками листы, какие-то бланки, какие-то брошюры полетели, закружились. Начало бумажного дождя совпало с очередным пушечным выстрелом от суб-генерала Пэвера. Ядро подняло фонтан воды аккурат между баржами.
– Инструкции, положения, уставы, – комендант смотрел на Сварога без страха, устало и отрешенно. – Каждый день… Каждый, мастер офицер! Каждый день утром и вечером… Утром и вечером! Я проводил занятия. Я заставлял их учить уставы и приказы. Мы отрабатывали с ними в теории действия по отражению атак противника. Мы проводили тактические игры…
Артиллеристы Пэвера перевели огонь на угольные баржи. Оттуда приносило грохот разрывов, там подлетали разнесенные в щепы сваи, разлетались черные угольные комья.
– Раз в неделю, мастер офицер, раз в неделю мы проводили учения по отражению возможного захвата базы. Я не давал им бездельничать. Еженедельно я проводил стрельбы, ежеутренне – физические занятия. Хотя, сами понимаете, вдали от штабов и командования разлениться ничего не стоит. Но я заставлял. И что?! И чего ради?!
Издали донесся дружный скрип раскручиваемых тросов: на талях спускали шлюпки для десанта.
– Чтобы увидеть флагман дивизиона спецсил Гидернии, которого по воздуху тянет за собой разъездной катер, да? За этим? Чтобы поглядеть, как мои бойцы сходят с ума, а я ничего не могу поделать? Я даже не смог выслать вам навстречу брандер, что поджечь ваш буксир, понимаете? Мне не удалось никого привести в чувство, заставить подчиняться. И зачем я здесь комендантом? Чтобы посмотреть, как броненосец плюхнется в воду у причала и начнет обстрел из одной-единственной пушки, хотя их у него как иголок у ежа, да? Чтоб убедиться, что на объект ступил артиллерийский офицер, пусть и старший, – которому по возрасту быть бы не меньше ранг-капитана – и которому наплевать на ядра, падающие у него перед носом? Где, найдите мне хоть в одной инструкции хоть полунамек на подобный бред! Зачем я зубрил, читал, запоминал, вдумывался, сдавал экзамены, зачем? Кто вы? Что это все значит? Можете мне сказать? Вот! – Комендант выдернул из кармана пухлую книжицу с черной обложкой, на которой красовался белый расколотый круг и сверху золотом было пропечатано название. Взгляд Сварога успел ухватить всего два слова: «устав» и «непобедимость». Крон-майор принялся лихорадочно листать брошюру, придерживая ее рукой с револьвером. – Глава «Магические атаки». Состоит из двух параграфов. Первый об обязательности ношения при себе серебра весом не менее трех голлетов. [15]Второй параграф предписывает во время появления маррогов сохранять выдержку и спокойствие, боевых постов не покидать, сосредоточить огонь на реальном противнике… Летающий броненосец – это реальный противник, как вы думаете? – Крон-майор перевел с книжицы на Сварога страдальческий взгляд, но открыть рот Сварогу не позволил. – Думаете, при мне нет трех голлетов серебра? А это что?!
Комендант сорвал с шеи серебряную цепочку, на которой была подвешена серебряная гидернийская монета, и бросил Сварогу под ноги. Если крон-майор и надеялся, что старший артиллерийский офицер испарится или, захлопав перепончатыми крыльями, умчится в свои адские кущи, то он жестоко ошибся. Сварог остался на месте. Видимо, расстроенный последним обстоятельством, комендант вырвал и скомкал листы с параграфами о магической атаке, а потом швырнул и всю брошюру в разбитое окно штабного здания.
– Нагрудный знак «Морской венок». – С корнем содранный с груди знак с клочком серой ткани полетел к крыльцу столовки. – Я не сдержал слез, когда мне его вручал сам штаб-стратег Рибо Скиль. Я мечтал поступить в Королевскую академию. Мечтал о Гальвикарии Первой степени с алмазным крестом. – Крон-майор сорвал с правого плеча эполет с бронзовой бахромой и тремя большими ромбами. – Что все это значит, послушайте, вы? Прошу ответить! Скажите мне и дайте полминуты, чтобы облегчить вам задачу. Можете мне сказать, что все это значит?
– Конечно, могу, – Сварогу наконец удалось вставить слово в сей монолог отчаяния. – С удовольствием скажу, но потом. Сейчас не до того как-то, право. И полминуты я вам не дам. – Он показал шауром на револьвер. – Зря вы это, батенька. Эффектно, по-офицерски, не спорю, но все-таки глупо. В жизни столько еще интересного. Уж мне-то можете поверить…
– Я понял! Понял! – неожиданно воскликнул комендант, вскинув руки. – Вы пришли за н и м и! Пресветлый Тарос, как же я сразу не сообразил! – И показал револьвером куда-то себе за спину. – Ну конечно!
– И за кем я пришел? – с интересом спросил захватчик.
Если б комендант выразился бы «за ним», то, пожалуй, Сварог подумал, что речь идет об угле, но, судя по употреблению множественного числа, крон-майор имел в виду нечто иное.
– Вы один из них, да? Поверьте, мы выдали бы их вместе с судном. Они содержатся в помещении для временно арестованных… – И опять исказилось напряженными раздумьями, лицо коменданта, едва сблизившиеся с концами концы вновь отказывались сходиться. – Но позвольте, а при чем тут «Адмирал Фраст»? Почему вы в форме старшего артиллерийского офицера?
– Все узнаете, крон-майор, – заверил Сварог, который и сам теперь был бы не прочь кое-что уяснить. – Обещаю. Слово артиллерийского офицера. А теперь идемте к «губе»…
– Куда?
– К помещению для временно арестованных, Смотреть на арестованных будем. Да и кого, может быть, другого в арестованные определим… Да! Револьверчик-то отдайте, а то неправильно как-то: база пала, а проигравшие ходят вооруженными…
…Эти мачты с зарифленными парусами он увидел еще в подзорную трубу и принял парусник на обыкновенный блокшив, вымачивающий якоря на вечном приколе.
Сейчас Сварог стоял на шканцах этого самого парусника, оказавшегося двухмачтовой шхуной, причем вполне действующей, пригодной к плаванию и активно к нему готовящейся. К бортам парусника нагелями были прибиты затейливо вырезанные из дерева, крашенные в нежно-зеленый цвет буквы, складывающиеся в название «Путь».
Бушприт украшала деревянная фигура: обалденной красоты девица со струящимися по ветру волосами и двумя парами извивающихся щупалец заместо рук. Морское божество, как пить дать.
Матросы – не гидернийцы и не тоурантцы – сновали по вантам, проверяя крепление снастей и управляемость парусов. Иные по сходням закатывали на корабль бочонки, наполненные питьевой водой из местного опреснителя. Иные по тем же сходням заносили вещи, возвращая унесенное со шхуны гидернийцами. А доставали забортную воду и драили палубу «Пути», закатав рукава и юбки, женщины. «А вот мы у себя на „Ударе“ женщин бережем, – подумал Сварог, глядя на это, честно говоря, не лишенное эротизма безобразие. – На них лишь киндеры, карболка, камбуз…»
– Сегодня день третий. День Огненной зари, – пояснил собеседник Сварога. – Женщинам разрешено трудиться наравне с мужчинами.