— Все на «Пирате»... Здешние не при делах, они не в курсе...
Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдал чистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет с глушителем, выстрелила в словоохотливого пленника — опять-таки чтобы уменьшить число противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратной дырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло и почему все вокруг гаснет.
Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздо хуже, чем у Сатарова.
— Сидеть! — прикрикнула Марина.
Глава девятая
Глава десятая
Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдал чистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет с глушителем, выстрелила в словоохотливого пленника — опять-таки чтобы уменьшить число противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратной дырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло и почему все вокруг гаснет.
Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздо хуже, чем у Сатарова.
— Сидеть! — прикрикнула Марина.
Глава девятая
Игра в выживание на воде и на суше
Его сиятельство съежился в кресле. Зато Сатаров вдруг поднялся на ноги и, совершенно игнорируя наведенное на него дуло, двигаясь совершенно естественно, прошел к столу, сел напротив Марины, мало того, взял бутылку, налил себе в бокал и добавил содовой из сифона.
— А если бы я в лоб залепила? — спросила она, не без уважения покрутив головой.
— А смысл? — сверкнул он зубами почти весело.
Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутренний карман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...
И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотым изображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.
— Дипломатический паспорт, — сказал Пулавский быстро. — Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и, следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.
— Дохлый у вас орелик какой-то, — сказала Марина. — Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба, целых две башки и корона, между прочим, побольше...
— Что вы придуриваетесь?
— Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиями занимаюсь, — она посмотрела на Сатарова. — Вам не кажется, что компаньона вы себе подобрали довольно нервного?
— Это не нервы, сказал Сатаров. — Это менталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки с монограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли. Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность. Ничего, оклемается...
— А вы, значит, не из графьеа? — язвительно уточнила Марина.
— Да куда уж нам, сирым! — усмехнулся Сатаров. — Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечки не самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированный старший? И пока все старательно отвлекались на этого придурка... — он покосился на недвижного Артура без тени эмоций. — Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...
— Есть немного, — сказала Марина.
Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умным человеком такого без причины не бывает. Что-то ему позволяло чувствовать себя довольно уверенно...
Она посмотрела на Каразина — ну, с этим все в порядке, сидит в кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, не впутывали...
— Что вы так смотрите? — осведомился Сатаров. — У вас, пожалуй, недоумение во взоре...
— Мне кажется, вы не понимаете своего положения, — сказала Марина.
— Положения? — поднял он брови. — А какого такого положения, позвольте поинтересоваться?
— Безнадежного.
— Да с чего бы вдруг? — сделал он гримасу безграничного удивления. — С какой стати — безнадежного? Я что, имею прямое отношение к смерти этого бедняги? — он небрежно мотнул головой в сторону Артура. — Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сего застрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвее мертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорил со зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного, согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова: «Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему тем самым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычке передергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранный дипломат.
Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение «безнадежным»?
От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить, а потому промолчала.
— Ну, что же вы молчите, очаровательная? — с некоторым даже напором спросил Сатаров. — Согласен, произошло нечто трагическое, но это еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, из которого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками, так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у вас есть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете от лица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, ваших документов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! — то будьте любезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы ваши полномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, есть дипломатический паспорт, у меня — удостоверение, где моя должность четко обозначена. А у вас?
Он безмятежно улыбался. Марина сердито молчала. Следовало признать, что позиция этого сукина кота была пока что непробиваемой. Документов у нее не было. И сформулированных обвинений — тоже. Она вообще представления не имела, что именно эта шайка крутит в Чертовом Городище. Даже всемогущее Заведение ни за что не смогло бы прищучить этого типа законными методами, а для применения незаконных нужны гораздо более веские основания. Нетрудно прямо здесь и прямо сейчас применить к нему какой-нибудь интеллектуальный метод ведения допроса, скажем, «яйца в дверь» — но о чем его спрашивать? Если нечем прижать?
— У меня есть предложение, — сказал Сатаров. — Отдайте пистолетики, сядем и все вместе попробуем найти приемлемый выход. — Он ухмыльнулся: — Как-никак не чужие, связаны общими лирическими воспоминаниями...
Марина коротко ударила его по роже, он пошатнулся, отпрянул и замолчал.
— Возьмите рацию, — сказала она, уже наметив нечто, что в данных условиях было каким-никаким планом действий, — скажите этим вашим, на «Пирате»: если они поплывут следом или будут дергаться, я вас пристрелю...
Вопреки ожиданиям, он не прекословил и не сопротивлялся. Хладнокровно поднес рацию ко рту:
— Родной, как слышимость? Отлично, гений ты у меня... Я тут, если ты не заметил, в пленниках и заложниках, и меня, говорят, если что, истребят беспощадно, так что вы не особо дергайтесь, так и велено в темпах передать...
— Хватит! — прикрикнула Марина. Чересчур длинная была тирада: в нее уместится целая куча заранее оговоренных кодовых слов, совершенно безобидных для постороннего уха...
— Встать! — рявкнула она, обернувшись к Каразину. — Пошли в рубку. Я кому говорю? Или ты, придурок, решил, что столь роскошного свидетеля кто-нибудь в живых оставит? Это у меня есть шансы, а у тебя их нет совершенно, ясно тебе?
Капитан взглянул на дружелюбно улыбавшегося Сатарова. Судя по всему, он сам лихорадочно взвесил, просчитал многое и знал своих работодателей неплохо... Уже не раздумывая и не медля, направился к лестнице. Марина показала стволом пистолета:
— Марш!
Пан дипломат, хотя и внутренне кипя от возмущения, послушно побрел за капитаном. Сатаров шел вразвалочку, насвистывал что-то.
Они спустились по белой лестнице с вычурными перилами, свернули направо, капитан распахнул стеклянную дверь и вошел первым. Не особенно большая рубка сверкала никелем, за штурвалом браво стоял морячок в синей форме, а второй помещался перед пультом. При виде этакой процессии оба, естественно, отвесили нижние челюсти.
— В угол! — распорядилась Марина, глянув на пленников. — Капитан, полный ход!
— Полный вперед, — торопливо сказал Каразин. — Мать вашу!
Тот, у пульта, что-то сделал, и «Принцесса» ускорила ход, поднимая невысокую волну.
Прогрохотала длинная очередь. Инстинктивно пригнувшись, Марина в следующий миг обнаружила, что остекление цело, а вот ощущение такое, словно по корме «Принцессы» грохнули великанской дубиной...
— Полный вперед! — рявкнула она, демонстративно взведя курок револьвера.
Еще одна очередь — и снова удары в корме, кораблик ощутимо сотрясло. «Суки, они ж нас потопят!» — поняла Марина. Точно, суденышко заметно оседает кормой, и дыры уже ничем не залатаешь, все равно, пристрелит она заложников или нет, вскоре окажется в воде, а в такой позиции не особенно и повоюешь...
И, что больше всего бесит, с головы этих двух скотов даже волосок не должен упасть — за убийство дипломата по головке не погладят, а Сатарову нечего предъявить... Она лихорадочно просчитывала варианты, и их было совсем немного...
Бросила взгляд назад — «Пират» вопреки приказу целеустремленно пер вслед оседавшей кормой «Принцессе»: ну да, было какое-то кодовое слово, скорее всего, означавшее приказ действовать жестко, не обращая никакого внимания на угрозы в адрес заложников...
Она подняла револьвер и навела дуло Сатарову в лоб. Он чуточку побледнел, но стоял с застывшей на лице напряженной улыбкой — достойный противник, мать его, опасно быстро соображает и просчитывает ситуацию на несколько ходов вперед...
Одним прыжком оказавшись у высокой стеклянной стены, она ухватилась за ручку и откатила вбок прозрачную панель:
— За борт! Оба! Кому говорю! Иначе ноги прострелю и тонуть будете вместе с судном!
Нажала на спуск — и рядом с черным штиблетом Сатарова в полу появилась дырочка.
Пулавский бросился первым — выскочил на верхнюю палубу и обрушился за борт, как утюг. Сатаров последовал за ним не без некоторого колебания.
— Самый полный! — крикнула Марина. — Или, как это там у вас зовется... А то перестреляю всех нахрен!
— Самый полный! — с истерической ноткой поддержал капитан.
«Принцесса» на полном ходу шла вдоль берега, а на потолке надсаживался динамик, кто-то испуганно докладывал, что в корме не менее дюжины пробоин, в трюм поступает вода, и ничего нельзя сделать...
Марина оглянулась. «Пират» замедлял скорость, на носу метались люди со спасательными кругами и веревками. Ну, фора обеспечена — пройдет несколько минут, пока этих уродов выловят, поднимут на борт...
— К берегу! — показала она револьвером.
Матрос резко повернул штурвал, «Принцесса» ткнулась правой скулой в заросший высокой бурой травой пологий берег. Не теряя ни секунды, Марина ухватила капитана за шиворот, прямо-таки протащила на палубу и пинком придала должное ускорение. Он прыгнул, очутился в высокой траве, удержался на ногах.
Она соскочила следом. До «Пирата» было метров двести, и там все еще продолжались спасательные работы. Грохотнула короткая очередь, но пули прошли высоко над головой, очень высоко, смачно влепились в березовые стволы на высоте не менее десяти метров — чистой воды демонстрация и запугивание...
— Бежим! — прикрикнула она, подтолкнув вперед Каразина. — Ну-ка покажи, как ты умеешь свою драгоценную шкуру спасать!
Он припустил вдоль берега, углубляясь в лес на неплохой скорости. Марина бежала, чуть приотстав, время от времени сильными тычками в загривок придавая спутнику резвости, забирала влево и капитана направляла туда же.
Они неслись меж высоченных белых стволов по гладкой земле, усыпанной сухими желто-бурыми листьями, под ногами не было ни ям, ни сучьев, и бежалось, в общем, легко.
Марина остановилась, когда погоняемый ею капитан стал часто запинаться, изрядно сбавив темп: выдохся, явно ему не приходилось бегать кросс...
— Ложись! — приказала она, не дожидаясь выполнения команды, подшибла его ударом по щиколотке, а следом и сама завалилась в зашуршавшие листья.
Стояла тишина. Погоня была бы заметна и вдали, но ее пока что не видно. Похоже, оторвались...
Если погоня будет вообще. Вряд ли на «Пирате» была группа тех самых губернаторских «искателей», спецов по Чертову Городищу, о которых она уже краем уха слышала. Сатаров слишком умен и хитер, чтобы очертя голову погнать им вслед кого-то... Потом — не исключено. Но не сейчас. Если уж он такой сообразительный, то может догадаться, как поведет себя умный человек, когда у него на хвосте висит немногочисленная погоня — не станет нестись по лесу спятившим лосем, а заляжет и грамотно перестреляет преследователей...
Она повернула голову, встретила взгляд Каразина, усмехнулась:
— Что-то у тебя, чадушко, глаза квадратные от удивления. Что гложет?
— Я как-то по-другому это представлял...
— Ага, понимаю, — сказала она, не переставая зорко наблюдать за окрестностями, — куча вертолетов и наземной техники, из них сыплются супермены с пулеметами наголо и вяжут всех... Да?
— Ну, примерно... Я полагал, секретная служба — контора авторитетная...
— Еще какая, — сказала Марина. — Но, понимаешь ли, для лихого десанта с пулеметами наперевес, откровенно тебе признаюсь, нужны веские улики, которых у меня пока что нет. Мне еще предстоит их добыть. Чем я и буду заниматься. А ты, если не хочешь мне сопутствовать, можешь возвращаться к реке. Но, думается, ты уже понял, что тебя тут же шлепнут...
— Вот именно, — зло сказал он. — Связался я с тобой...
— А я-то тут при чем? — подняла брови Марина. — Ты не со мной связался — ты сними связался. Рассчитывал и денежку стричь, и в грязь не оступиться. Так не бывает, приятель. Ладно. Я тебе хочу конкретно вдолбить в голову одно: есть у меня улики или нет, новое положение от этого не изменится. Это я — попавший в легонький переплет агент спецслужб. А ты после недавних событий — никто и ничто и звать тебя никак. Никому ты теперь не нужен... и даже мне не столь уж необходим, запросто обойдусь и без твоих ценных показаний. Усек? У тебя есть одна-единственная возможность спасти свою драгоценную шкуру: шестерить при мне со всем усердием. В этом случае есть шанс выжить. Соображаешь?
— Да. И что мы теперь...
— Помолчи, — бросила она. — Дай подумать.
У нее и, в самом деле, имелось целых два насквозь животрепещущих вопроса, требовавших решения. Почему убили Артура? И как ей поступить дальше?
Ответ на первый вопрос, она, думается, уже отыскала. Девяносто девять шансов из ста за то, что на убийство они пошли оттого, что время поджимало. Нечто, некое потаенное предприятие находилось уже на такой стадии, что невыгодно и опасно было бы вести игры, баловаться перевербовками. Никакой необходимости в комбинациях, проще и рациональнее рубить хвосты...
Как поступить при таком раскладе, тоже было ясно. Никаких колебаний, никаких вариантов...
Мобильник, пребывавший в полной исправности, приятно оттягивал карман рубашки. Один звонок — и над лесами, в самом деле, закружат многочисленные вертолеты, а по высокой траве понесутся броневики со спецназом...
А дальше? Ради чего порхать вертолетам и нестись броневикам, если неизвестно, какие вопросы задавать повязанным? То-то и оно...
Следовательно, выход один-единственный: идти в Чертово Городище и отыскать там связного Вампира. Только в этом случае можно продвинуться вперед хотя бы на шаг. Других вариантов попросту не существует, дамы и господа...
Она протянула руку, сграбастала за лацкан капитана и притянула к себе. Спросила почти шепотом:
— Ты мне ничего не наврал насчет этого Шайтана? Все так и обстоит?
— Ну, конечно. Ты что, собираешься...
— Ага, — сказала она. — Мы с тобой двинем в Чертово Городище искать означенного Шайтана. Другие варианты не обсуждаются... Я сказала, не обсуждаются! Не забудь, дружок: кое-что на тебя уже лежит в сейфах. Сейфы, что характерно, далеко, зато я близехонько. И пристукну тебя при первом неподчинении или попытке сбежать. А впрочем, вряд ли ты решишься от меня сбежать... Уж ты-то не из тех, кто способен по Чертову Городищу странствовать в одиночку, а?
— Вы не понимаете... Там же ужас кромешный!
— Ну, не драматизируй, — сказала Марина.
— Там куча опасностей, но не преисподняя же? Чертей там нет, это я знаю точно. И жутких, непобедимых чудищ — тоже. Согласен? Вот видишь. Там всего-навсего и есть, что искатели сокровищ, туземцы, способные оторвать голову чужаку в два счета, а также дикие звери. А это никак не преисподняя и даже не те места, где мне довелось побывать и вернуться оттуда живой, хотя многие старались, чтобы получилось наоборот... Ну, что тебя еще грызет? Выкладывай, пока есть время для болтовни.
— Нас непременно станут искать...
— А я бы страшно удивилась, если бы Сатаров этого не сделал. Конечно, будут. И рьяно. Он не успокоится, пока я тут бегаю.
— Ты не понимаешь! У него — особая команда, человек двадцать. Сто раз были в Городище, знают его отлично... Кстати, Вика тоже из них.
— Это, конечно, угроза, с которой следует считаться, — задумчиво сказала Марина. — Но, с другой стороны, если вспомнить, что Чертово Городище — место обширнейшее, двадцать человек такой уж страшной опасностью не выглядят...
— Но они знают эти места, как свои пять пальцев! А ты...
— А я кое-что в этой жизни повидала, — сказала Марина. — Куча народу меня пыталась убить, но всегда, знаешь ли, получалось наоборот...
Она бросила беглый взгляд на свой арсенал: три ствола, тридцать четыре патрона. Не бог весть что, но порой под рукой не бывало и этого. А если вспомнить еще, что перед беглецом — сто дорог, а перед погоней — одна-единственная... Что никакой она, строго говоря, не беглец... Совершенно никаких причин для уныния.
— Почему мы тут валяемся, в таком случае? — встрепенулся он. — Нужно что-то делать...
— Ишь, как тебя обуяла жажда деятельности... — усмехнулась Марина. — Хвалю за энтузиазм.
— Они наверняка уже сообщили по рации, и скоро прилетят вертолеты...
— Собаки?
— И собаки тоже! Их там целый питомник, неподалеку от «Зеленой долины», в «подсобном хозяйстве»...
— Ищейки — это, конечно, вещь малоприятная, — сказала Марина серьезно. — Но и на них есть средство...
— Пошли?
— Отдохнул?
— Ага, — он нетерпеливо приподнялся. — Нужно убраться подальше от этого места...
— А если бы я в лоб залепила? — спросила она, не без уважения покрутив головой.
— А смысл? — сверкнул он зубами почти весело.
Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутренний карман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...
И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотым изображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.
— Дипломатический паспорт, — сказал Пулавский быстро. — Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и, следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.
— Дохлый у вас орелик какой-то, — сказала Марина. — Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба, целых две башки и корона, между прочим, побольше...
— Что вы придуриваетесь?
— Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиями занимаюсь, — она посмотрела на Сатарова. — Вам не кажется, что компаньона вы себе подобрали довольно нервного?
— Это не нервы, сказал Сатаров. — Это менталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки с монограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли. Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность. Ничего, оклемается...
— А вы, значит, не из графьеа? — язвительно уточнила Марина.
— Да куда уж нам, сирым! — усмехнулся Сатаров. — Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечки не самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированный старший? И пока все старательно отвлекались на этого придурка... — он покосился на недвижного Артура без тени эмоций. — Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...
— Есть немного, — сказала Марина.
Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умным человеком такого без причины не бывает. Что-то ему позволяло чувствовать себя довольно уверенно...
Она посмотрела на Каразина — ну, с этим все в порядке, сидит в кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, не впутывали...
— Что вы так смотрите? — осведомился Сатаров. — У вас, пожалуй, недоумение во взоре...
— Мне кажется, вы не понимаете своего положения, — сказала Марина.
— Положения? — поднял он брови. — А какого такого положения, позвольте поинтересоваться?
— Безнадежного.
— Да с чего бы вдруг? — сделал он гримасу безграничного удивления. — С какой стати — безнадежного? Я что, имею прямое отношение к смерти этого бедняги? — он небрежно мотнул головой в сторону Артура. — Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сего застрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвее мертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорил со зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного, согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова: «Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему тем самым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычке передергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранный дипломат.
Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение «безнадежным»?
От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить, а потому промолчала.
— Ну, что же вы молчите, очаровательная? — с некоторым даже напором спросил Сатаров. — Согласен, произошло нечто трагическое, но это еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, из которого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками, так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у вас есть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете от лица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, ваших документов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! — то будьте любезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы ваши полномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, есть дипломатический паспорт, у меня — удостоверение, где моя должность четко обозначена. А у вас?
Он безмятежно улыбался. Марина сердито молчала. Следовало признать, что позиция этого сукина кота была пока что непробиваемой. Документов у нее не было. И сформулированных обвинений — тоже. Она вообще представления не имела, что именно эта шайка крутит в Чертовом Городище. Даже всемогущее Заведение ни за что не смогло бы прищучить этого типа законными методами, а для применения незаконных нужны гораздо более веские основания. Нетрудно прямо здесь и прямо сейчас применить к нему какой-нибудь интеллектуальный метод ведения допроса, скажем, «яйца в дверь» — но о чем его спрашивать? Если нечем прижать?
— У меня есть предложение, — сказал Сатаров. — Отдайте пистолетики, сядем и все вместе попробуем найти приемлемый выход. — Он ухмыльнулся: — Как-никак не чужие, связаны общими лирическими воспоминаниями...
Марина коротко ударила его по роже, он пошатнулся, отпрянул и замолчал.
— Возьмите рацию, — сказала она, уже наметив нечто, что в данных условиях было каким-никаким планом действий, — скажите этим вашим, на «Пирате»: если они поплывут следом или будут дергаться, я вас пристрелю...
Вопреки ожиданиям, он не прекословил и не сопротивлялся. Хладнокровно поднес рацию ко рту:
— Родной, как слышимость? Отлично, гений ты у меня... Я тут, если ты не заметил, в пленниках и заложниках, и меня, говорят, если что, истребят беспощадно, так что вы не особо дергайтесь, так и велено в темпах передать...
— Хватит! — прикрикнула Марина. Чересчур длинная была тирада: в нее уместится целая куча заранее оговоренных кодовых слов, совершенно безобидных для постороннего уха...
— Встать! — рявкнула она, обернувшись к Каразину. — Пошли в рубку. Я кому говорю? Или ты, придурок, решил, что столь роскошного свидетеля кто-нибудь в живых оставит? Это у меня есть шансы, а у тебя их нет совершенно, ясно тебе?
Капитан взглянул на дружелюбно улыбавшегося Сатарова. Судя по всему, он сам лихорадочно взвесил, просчитал многое и знал своих работодателей неплохо... Уже не раздумывая и не медля, направился к лестнице. Марина показала стволом пистолета:
— Марш!
Пан дипломат, хотя и внутренне кипя от возмущения, послушно побрел за капитаном. Сатаров шел вразвалочку, насвистывал что-то.
Они спустились по белой лестнице с вычурными перилами, свернули направо, капитан распахнул стеклянную дверь и вошел первым. Не особенно большая рубка сверкала никелем, за штурвалом браво стоял морячок в синей форме, а второй помещался перед пультом. При виде этакой процессии оба, естественно, отвесили нижние челюсти.
— В угол! — распорядилась Марина, глянув на пленников. — Капитан, полный ход!
— Полный вперед, — торопливо сказал Каразин. — Мать вашу!
Тот, у пульта, что-то сделал, и «Принцесса» ускорила ход, поднимая невысокую волну.
Прогрохотала длинная очередь. Инстинктивно пригнувшись, Марина в следующий миг обнаружила, что остекление цело, а вот ощущение такое, словно по корме «Принцессы» грохнули великанской дубиной...
— Полный вперед! — рявкнула она, демонстративно взведя курок револьвера.
Еще одна очередь — и снова удары в корме, кораблик ощутимо сотрясло. «Суки, они ж нас потопят!» — поняла Марина. Точно, суденышко заметно оседает кормой, и дыры уже ничем не залатаешь, все равно, пристрелит она заложников или нет, вскоре окажется в воде, а в такой позиции не особенно и повоюешь...
И, что больше всего бесит, с головы этих двух скотов даже волосок не должен упасть — за убийство дипломата по головке не погладят, а Сатарову нечего предъявить... Она лихорадочно просчитывала варианты, и их было совсем немного...
Бросила взгляд назад — «Пират» вопреки приказу целеустремленно пер вслед оседавшей кормой «Принцессе»: ну да, было какое-то кодовое слово, скорее всего, означавшее приказ действовать жестко, не обращая никакого внимания на угрозы в адрес заложников...
Она подняла револьвер и навела дуло Сатарову в лоб. Он чуточку побледнел, но стоял с застывшей на лице напряженной улыбкой — достойный противник, мать его, опасно быстро соображает и просчитывает ситуацию на несколько ходов вперед...
Одним прыжком оказавшись у высокой стеклянной стены, она ухватилась за ручку и откатила вбок прозрачную панель:
— За борт! Оба! Кому говорю! Иначе ноги прострелю и тонуть будете вместе с судном!
Нажала на спуск — и рядом с черным штиблетом Сатарова в полу появилась дырочка.
Пулавский бросился первым — выскочил на верхнюю палубу и обрушился за борт, как утюг. Сатаров последовал за ним не без некоторого колебания.
— Самый полный! — крикнула Марина. — Или, как это там у вас зовется... А то перестреляю всех нахрен!
— Самый полный! — с истерической ноткой поддержал капитан.
«Принцесса» на полном ходу шла вдоль берега, а на потолке надсаживался динамик, кто-то испуганно докладывал, что в корме не менее дюжины пробоин, в трюм поступает вода, и ничего нельзя сделать...
Марина оглянулась. «Пират» замедлял скорость, на носу метались люди со спасательными кругами и веревками. Ну, фора обеспечена — пройдет несколько минут, пока этих уродов выловят, поднимут на борт...
— К берегу! — показала она револьвером.
Матрос резко повернул штурвал, «Принцесса» ткнулась правой скулой в заросший высокой бурой травой пологий берег. Не теряя ни секунды, Марина ухватила капитана за шиворот, прямо-таки протащила на палубу и пинком придала должное ускорение. Он прыгнул, очутился в высокой траве, удержался на ногах.
Она соскочила следом. До «Пирата» было метров двести, и там все еще продолжались спасательные работы. Грохотнула короткая очередь, но пули прошли высоко над головой, очень высоко, смачно влепились в березовые стволы на высоте не менее десяти метров — чистой воды демонстрация и запугивание...
— Бежим! — прикрикнула она, подтолкнув вперед Каразина. — Ну-ка покажи, как ты умеешь свою драгоценную шкуру спасать!
Он припустил вдоль берега, углубляясь в лес на неплохой скорости. Марина бежала, чуть приотстав, время от времени сильными тычками в загривок придавая спутнику резвости, забирала влево и капитана направляла туда же.
Они неслись меж высоченных белых стволов по гладкой земле, усыпанной сухими желто-бурыми листьями, под ногами не было ни ям, ни сучьев, и бежалось, в общем, легко.
Марина остановилась, когда погоняемый ею капитан стал часто запинаться, изрядно сбавив темп: выдохся, явно ему не приходилось бегать кросс...
— Ложись! — приказала она, не дожидаясь выполнения команды, подшибла его ударом по щиколотке, а следом и сама завалилась в зашуршавшие листья.
Стояла тишина. Погоня была бы заметна и вдали, но ее пока что не видно. Похоже, оторвались...
Если погоня будет вообще. Вряд ли на «Пирате» была группа тех самых губернаторских «искателей», спецов по Чертову Городищу, о которых она уже краем уха слышала. Сатаров слишком умен и хитер, чтобы очертя голову погнать им вслед кого-то... Потом — не исключено. Но не сейчас. Если уж он такой сообразительный, то может догадаться, как поведет себя умный человек, когда у него на хвосте висит немногочисленная погоня — не станет нестись по лесу спятившим лосем, а заляжет и грамотно перестреляет преследователей...
Она повернула голову, встретила взгляд Каразина, усмехнулась:
— Что-то у тебя, чадушко, глаза квадратные от удивления. Что гложет?
— Я как-то по-другому это представлял...
— Ага, понимаю, — сказала она, не переставая зорко наблюдать за окрестностями, — куча вертолетов и наземной техники, из них сыплются супермены с пулеметами наголо и вяжут всех... Да?
— Ну, примерно... Я полагал, секретная служба — контора авторитетная...
— Еще какая, — сказала Марина. — Но, понимаешь ли, для лихого десанта с пулеметами наперевес, откровенно тебе признаюсь, нужны веские улики, которых у меня пока что нет. Мне еще предстоит их добыть. Чем я и буду заниматься. А ты, если не хочешь мне сопутствовать, можешь возвращаться к реке. Но, думается, ты уже понял, что тебя тут же шлепнут...
— Вот именно, — зло сказал он. — Связался я с тобой...
— А я-то тут при чем? — подняла брови Марина. — Ты не со мной связался — ты сними связался. Рассчитывал и денежку стричь, и в грязь не оступиться. Так не бывает, приятель. Ладно. Я тебе хочу конкретно вдолбить в голову одно: есть у меня улики или нет, новое положение от этого не изменится. Это я — попавший в легонький переплет агент спецслужб. А ты после недавних событий — никто и ничто и звать тебя никак. Никому ты теперь не нужен... и даже мне не столь уж необходим, запросто обойдусь и без твоих ценных показаний. Усек? У тебя есть одна-единственная возможность спасти свою драгоценную шкуру: шестерить при мне со всем усердием. В этом случае есть шанс выжить. Соображаешь?
— Да. И что мы теперь...
— Помолчи, — бросила она. — Дай подумать.
У нее и, в самом деле, имелось целых два насквозь животрепещущих вопроса, требовавших решения. Почему убили Артура? И как ей поступить дальше?
Ответ на первый вопрос, она, думается, уже отыскала. Девяносто девять шансов из ста за то, что на убийство они пошли оттого, что время поджимало. Нечто, некое потаенное предприятие находилось уже на такой стадии, что невыгодно и опасно было бы вести игры, баловаться перевербовками. Никакой необходимости в комбинациях, проще и рациональнее рубить хвосты...
Как поступить при таком раскладе, тоже было ясно. Никаких колебаний, никаких вариантов...
Мобильник, пребывавший в полной исправности, приятно оттягивал карман рубашки. Один звонок — и над лесами, в самом деле, закружат многочисленные вертолеты, а по высокой траве понесутся броневики со спецназом...
А дальше? Ради чего порхать вертолетам и нестись броневикам, если неизвестно, какие вопросы задавать повязанным? То-то и оно...
Следовательно, выход один-единственный: идти в Чертово Городище и отыскать там связного Вампира. Только в этом случае можно продвинуться вперед хотя бы на шаг. Других вариантов попросту не существует, дамы и господа...
Она протянула руку, сграбастала за лацкан капитана и притянула к себе. Спросила почти шепотом:
— Ты мне ничего не наврал насчет этого Шайтана? Все так и обстоит?
— Ну, конечно. Ты что, собираешься...
— Ага, — сказала она. — Мы с тобой двинем в Чертово Городище искать означенного Шайтана. Другие варианты не обсуждаются... Я сказала, не обсуждаются! Не забудь, дружок: кое-что на тебя уже лежит в сейфах. Сейфы, что характерно, далеко, зато я близехонько. И пристукну тебя при первом неподчинении или попытке сбежать. А впрочем, вряд ли ты решишься от меня сбежать... Уж ты-то не из тех, кто способен по Чертову Городищу странствовать в одиночку, а?
— Вы не понимаете... Там же ужас кромешный!
— Ну, не драматизируй, — сказала Марина.
— Там куча опасностей, но не преисподняя же? Чертей там нет, это я знаю точно. И жутких, непобедимых чудищ — тоже. Согласен? Вот видишь. Там всего-навсего и есть, что искатели сокровищ, туземцы, способные оторвать голову чужаку в два счета, а также дикие звери. А это никак не преисподняя и даже не те места, где мне довелось побывать и вернуться оттуда живой, хотя многие старались, чтобы получилось наоборот... Ну, что тебя еще грызет? Выкладывай, пока есть время для болтовни.
— Нас непременно станут искать...
— А я бы страшно удивилась, если бы Сатаров этого не сделал. Конечно, будут. И рьяно. Он не успокоится, пока я тут бегаю.
— Ты не понимаешь! У него — особая команда, человек двадцать. Сто раз были в Городище, знают его отлично... Кстати, Вика тоже из них.
— Это, конечно, угроза, с которой следует считаться, — задумчиво сказала Марина. — Но, с другой стороны, если вспомнить, что Чертово Городище — место обширнейшее, двадцать человек такой уж страшной опасностью не выглядят...
— Но они знают эти места, как свои пять пальцев! А ты...
— А я кое-что в этой жизни повидала, — сказала Марина. — Куча народу меня пыталась убить, но всегда, знаешь ли, получалось наоборот...
Она бросила беглый взгляд на свой арсенал: три ствола, тридцать четыре патрона. Не бог весть что, но порой под рукой не бывало и этого. А если вспомнить еще, что перед беглецом — сто дорог, а перед погоней — одна-единственная... Что никакой она, строго говоря, не беглец... Совершенно никаких причин для уныния.
— Почему мы тут валяемся, в таком случае? — встрепенулся он. — Нужно что-то делать...
— Ишь, как тебя обуяла жажда деятельности... — усмехнулась Марина. — Хвалю за энтузиазм.
— Они наверняка уже сообщили по рации, и скоро прилетят вертолеты...
— Собаки?
— И собаки тоже! Их там целый питомник, неподалеку от «Зеленой долины», в «подсобном хозяйстве»...
— Ищейки — это, конечно, вещь малоприятная, — сказала Марина серьезно. — Но и на них есть средство...
— Пошли?
— Отдохнул?
— Ага, — он нетерпеливо приподнялся. — Нужно убраться подальше от этого места...
Глава десятая
Гостеприимный дом
— Не спеши, — сказала она, присела в траву и вытащила из-за пазухи парочку больших карт на пластиковой бумаге, которые успела, в темпе покидая кораблик, прихватить в рубке со стола. — Нужно же сначала выяснить, куда нестись сломя голову. Ну эта не подходит, я не спец, но сразу видно, это что-то специфически речное... А вот эта — просто прелесть. Чертово Городище с прилегающими районами... — она развернула на траве карту, один угол прижала коленом, два других руками. — Где мы сейчас, можешь примерно определить?
Капитан осмотрелся:
— Не примерно, а очень точно... Вот здесь. Это обозначает...
— Лес, — оборвала Марина. — С сухопутными картами я знакома... Где-то вот здесь?
— Ага.
Она присмотрелась. Собственно говоря, до Городища было еще не близко. И они находились в северной оконечности березового леса, почти у самого его края. А между окраиной Городища и лесом располагались, если верить карте (а почему ей не верить, наверняка точная и недавно составлена), обширные пространства, обозначенные как...
— Это что, поля? — спросила она чуть недоуменно.
— Ну да.
— Такими значками обозначаются действующие... — она с трудом припомнила другое слово, потому что не приходилось почти сталкиваться с сельским хозяйством, — возделанные.
— Ну да. Это и есть плантации. Ты что, ничего не слышала о здешних плантаторах?
— Краем уха, — сказала она, припоминая. — Я, видишь ли, в основном работаю за границей. Собственную страну, как это ни смешно, знаю гораздо хуже... И что эти ваши плантаторы прилежно выращивают? Капусту и прочий салат?
— Ага. А кое-кто — и не такую безобидную травку. Не все, конечно, но есть... специализированные хозяйства.
Она подумала, что дальше в этом направлении беседу развивать не стоит. Многое и так ясно, с лету. Что-то такое слышала краем уха, когда пересекалась с теми, кто работал по наркоте: обширные поля травки, замаскированные со всех сторон мирными и безобидными сельскохозяйственными культурами (кукурузой, скажем). Здесь, в этом захолустье, власть имущих и полицию покупать гораздо легче, чем в более цивилизованных районах. Классическая картина из учебного курса...
— А ты случайно не знаешь, какой путь выбрать, чтобы не напороться на плохие поля?
— Откуда? — огрызнулся он. — Мне еще жизнь не надоела — лезть в такие дела...
— Ну, все же смежники, как-никак, — задумчиво сказала Марина. — На родном пятачке пасетесь...
Вновь уткнулась в карту. Выбор маршрутов невелик: или переплывать реку (мостов в окрестностях не замечено) и двигаться обширными лесами на том берегу, или пробираться через столь же обширный район плантаций. На реку нельзя — голову прозакладывать можно, «Пират» и не подумал уйти, вызвал по радио подмогу и пенит воды...
— Придется сюда, — заключила она, энергично проведя указательным пальцем маршрут: — Через плантации. Что ежишься? Или — вплавь на тот берег?
— Не стоит. На реке наверняка «Пират».
— Вот и я так думаю... Ничего, попробуем осторожненько. Стороной, переулочками, огородами... Как выглядит травка, когда она в первозданном своем виде идиллически растет на грядке, я прекрасно знаю. Смогу опознать издали. Ну, а если нас все же попробуют обидеть... — Она жестко усмехнулась, бросила взгляд на пистолеты. — Посмотрим. Пошли.
— Плантаторы — это, знаешь ли, специфический народец, — проворчал он, поднимаясь. — Местные владыки.
— Ну, мне и это знакомо. Насмотрелась на разнообразнейших местных владык. А почему мы, собственно, должны у них вызывать отрицательные эмоции? Легенда есть железная. Ты — это ты и есть. А я — богатенькая пассажирка. На «Принцессу» напали дикари — не впервые случается — и на сей раз сумели-таки, гады, поджечь и затопить. Нам с тобой повезло спастись. Где остальные и что с ними, неизвестно, мы в первую очередь о себе думали. Вряд ли эти ваши плантаторы настолько стеснены в средствах, что подрабатывают шестерками у Сатарова...
— Да они на него чихать хотели...
— Вот видишь, — сказала Марина. — Есть шанс самую чуточку воспользоваться их гостеприимством, чтобы добраться до близлежащего городка. Да и телефончик у меня с собой, — добавила она, чтобы приободрить спутника, которому ни к чему знать, что никуда она пока звонить не собирается.
Капитан шагал рядом, не отставая, но лицо у него было унылое. Перехватив ее взгляд, он сказал, морщась:
— О плантаторах рассказывают много неприглядного...
— Ага, — сказала Марина, — ты и им туземочек поставлял? Ну?
— Не я. Другие. Мало ли что...
— Тьфу ты, как ты меня напугал, — фыркнула Марина. — Постой-постой... Ты, никак, имеешь в виду, что кто-нибудь из них, доведись встретиться, вознамерится меня разложить?
— Хотя бы.
— Тьфу ты, — повторила она весело, — а я-то решила, что они нас зажарят на костре и с подливой слопают... Если только в этом загвоздка... Я девушка прагматичная, любезный капитан. Если дело того требует, и ножки раздвинуть могу со всем усердием, коли уж не будет другого выхода. За свою-то задницу не боишься?
— Нет.
— Ну вот и прекрасно. Значит, и за меня не переживай. Как-нибудь перебедуем...
...Примерно минут через двадцать (они все это время двигались скорым шагом вдоль реки, метрах в пятидесяти от берега) они увидели сквозь деревья большую равнину, сплошь покрытую какими-то зелеными комьями.
— Капуста, — облегченно вздохнул Каразин.
— Точно! — сказала Марина, присвистнув. — Самая натуральная. Я и забыла, как она в натуре выглядит...
Поле уходило до горизонта, а вдали виднелась белая полоса, вроде бы проходившая на такой же березняк. Сверившись с картой, Марина убедилась, что не ошиблась. Ага, вот он, виднеющийся вдали лесок, четко обозначен. Если пройти полем правее, будет дорога, по ней попадешь прямехонько в березняк... Нужно поторопиться, чтобы вертолет не застиг в чистом поле — сверху перещелкают в два счета...
— Пошли! — подтолкнула она. — Бегом!
Они бежали недолго — чертовы кочаны росли густо, о них можно было в два счета споткнуться. Совершенно неподходящая для бега местность... Перешли на быстрый шаг, переступая через кочаны. Это было даже изнурительнее, чем пробираться по колено в непролазной грязи...
— Стой!
Марина остановилась, взглянула в ту сторону, пожала плечами и сказала спокойно:
— Ну и что? Это, с первого взгляда ясно, никак не твои грозные плантаторы, а совсем наоборот...
Спиной к ним стояли люди — человек сорок, дочерна загорелые, совершенно голые, если не считать обмотанных вокруг бедер тряпок. Согнувшись в три погибели, они проворно отгибали верхний слой капустных листьев, бегло осматривали неизвестно зачем, переходили к другому ряду.
— Эй! — окликнула Марина ближайшего.
Он обернулся — худая, какая-то нездешняя физиономия, кажется с первого взгляда, что мяса на нем нет вовсе, а есть лишь натянутая на череп кожа. Рассмотреть выражение этого диковинного лица она не успела — человек, взмахнув руками, бухнулся на колени, уперся ладонями в землю, уткнулся в ладони лицом и затих. Точно так же, словно получив неслышимый сигнал, повлеклись остальные.
Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Марина прикрикнула:
Капитан осмотрелся:
— Не примерно, а очень точно... Вот здесь. Это обозначает...
— Лес, — оборвала Марина. — С сухопутными картами я знакома... Где-то вот здесь?
— Ага.
Она присмотрелась. Собственно говоря, до Городища было еще не близко. И они находились в северной оконечности березового леса, почти у самого его края. А между окраиной Городища и лесом располагались, если верить карте (а почему ей не верить, наверняка точная и недавно составлена), обширные пространства, обозначенные как...
— Это что, поля? — спросила она чуть недоуменно.
— Ну да.
— Такими значками обозначаются действующие... — она с трудом припомнила другое слово, потому что не приходилось почти сталкиваться с сельским хозяйством, — возделанные.
— Ну да. Это и есть плантации. Ты что, ничего не слышала о здешних плантаторах?
— Краем уха, — сказала она, припоминая. — Я, видишь ли, в основном работаю за границей. Собственную страну, как это ни смешно, знаю гораздо хуже... И что эти ваши плантаторы прилежно выращивают? Капусту и прочий салат?
— Ага. А кое-кто — и не такую безобидную травку. Не все, конечно, но есть... специализированные хозяйства.
Она подумала, что дальше в этом направлении беседу развивать не стоит. Многое и так ясно, с лету. Что-то такое слышала краем уха, когда пересекалась с теми, кто работал по наркоте: обширные поля травки, замаскированные со всех сторон мирными и безобидными сельскохозяйственными культурами (кукурузой, скажем). Здесь, в этом захолустье, власть имущих и полицию покупать гораздо легче, чем в более цивилизованных районах. Классическая картина из учебного курса...
— А ты случайно не знаешь, какой путь выбрать, чтобы не напороться на плохие поля?
— Откуда? — огрызнулся он. — Мне еще жизнь не надоела — лезть в такие дела...
— Ну, все же смежники, как-никак, — задумчиво сказала Марина. — На родном пятачке пасетесь...
Вновь уткнулась в карту. Выбор маршрутов невелик: или переплывать реку (мостов в окрестностях не замечено) и двигаться обширными лесами на том берегу, или пробираться через столь же обширный район плантаций. На реку нельзя — голову прозакладывать можно, «Пират» и не подумал уйти, вызвал по радио подмогу и пенит воды...
— Придется сюда, — заключила она, энергично проведя указательным пальцем маршрут: — Через плантации. Что ежишься? Или — вплавь на тот берег?
— Не стоит. На реке наверняка «Пират».
— Вот и я так думаю... Ничего, попробуем осторожненько. Стороной, переулочками, огородами... Как выглядит травка, когда она в первозданном своем виде идиллически растет на грядке, я прекрасно знаю. Смогу опознать издали. Ну, а если нас все же попробуют обидеть... — Она жестко усмехнулась, бросила взгляд на пистолеты. — Посмотрим. Пошли.
— Плантаторы — это, знаешь ли, специфический народец, — проворчал он, поднимаясь. — Местные владыки.
— Ну, мне и это знакомо. Насмотрелась на разнообразнейших местных владык. А почему мы, собственно, должны у них вызывать отрицательные эмоции? Легенда есть железная. Ты — это ты и есть. А я — богатенькая пассажирка. На «Принцессу» напали дикари — не впервые случается — и на сей раз сумели-таки, гады, поджечь и затопить. Нам с тобой повезло спастись. Где остальные и что с ними, неизвестно, мы в первую очередь о себе думали. Вряд ли эти ваши плантаторы настолько стеснены в средствах, что подрабатывают шестерками у Сатарова...
— Да они на него чихать хотели...
— Вот видишь, — сказала Марина. — Есть шанс самую чуточку воспользоваться их гостеприимством, чтобы добраться до близлежащего городка. Да и телефончик у меня с собой, — добавила она, чтобы приободрить спутника, которому ни к чему знать, что никуда она пока звонить не собирается.
Капитан шагал рядом, не отставая, но лицо у него было унылое. Перехватив ее взгляд, он сказал, морщась:
— О плантаторах рассказывают много неприглядного...
— Ага, — сказала Марина, — ты и им туземочек поставлял? Ну?
— Не я. Другие. Мало ли что...
— Тьфу ты, как ты меня напугал, — фыркнула Марина. — Постой-постой... Ты, никак, имеешь в виду, что кто-нибудь из них, доведись встретиться, вознамерится меня разложить?
— Хотя бы.
— Тьфу ты, — повторила она весело, — а я-то решила, что они нас зажарят на костре и с подливой слопают... Если только в этом загвоздка... Я девушка прагматичная, любезный капитан. Если дело того требует, и ножки раздвинуть могу со всем усердием, коли уж не будет другого выхода. За свою-то задницу не боишься?
— Нет.
— Ну вот и прекрасно. Значит, и за меня не переживай. Как-нибудь перебедуем...
...Примерно минут через двадцать (они все это время двигались скорым шагом вдоль реки, метрах в пятидесяти от берега) они увидели сквозь деревья большую равнину, сплошь покрытую какими-то зелеными комьями.
— Капуста, — облегченно вздохнул Каразин.
— Точно! — сказала Марина, присвистнув. — Самая натуральная. Я и забыла, как она в натуре выглядит...
Поле уходило до горизонта, а вдали виднелась белая полоса, вроде бы проходившая на такой же березняк. Сверившись с картой, Марина убедилась, что не ошиблась. Ага, вот он, виднеющийся вдали лесок, четко обозначен. Если пройти полем правее, будет дорога, по ней попадешь прямехонько в березняк... Нужно поторопиться, чтобы вертолет не застиг в чистом поле — сверху перещелкают в два счета...
— Пошли! — подтолкнула она. — Бегом!
Они бежали недолго — чертовы кочаны росли густо, о них можно было в два счета споткнуться. Совершенно неподходящая для бега местность... Перешли на быстрый шаг, переступая через кочаны. Это было даже изнурительнее, чем пробираться по колено в непролазной грязи...
— Стой!
Марина остановилась, взглянула в ту сторону, пожала плечами и сказала спокойно:
— Ну и что? Это, с первого взгляда ясно, никак не твои грозные плантаторы, а совсем наоборот...
Спиной к ним стояли люди — человек сорок, дочерна загорелые, совершенно голые, если не считать обмотанных вокруг бедер тряпок. Согнувшись в три погибели, они проворно отгибали верхний слой капустных листьев, бегло осматривали неизвестно зачем, переходили к другому ряду.
— Эй! — окликнула Марина ближайшего.
Он обернулся — худая, какая-то нездешняя физиономия, кажется с первого взгляда, что мяса на нем нет вовсе, а есть лишь натянутая на череп кожа. Рассмотреть выражение этого диковинного лица она не успела — человек, взмахнув руками, бухнулся на колени, уперся ладонями в землю, уткнулся в ладони лицом и затих. Точно так же, словно получив неслышимый сигнал, повлеклись остальные.
Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Марина прикрикнула: