Страница:
В каждом графстве имелся королевский шериф, чиновник с крайне широкими полномочиями, который начальствовал над королевскими бейлифами. Кроме них, представителями королевской администрации на местах были избиравшиеся собраниями жителей коронеры и констебли. Коронер вел расследования по фактам насильственной смерти (или при подозрении на таковую), а констебли выполняли полицейские функции. В конце XIII в. в каждом графстве появились по восемь мировых судей, которые четыре раза в год разбирали уголовные дела, контролировали цены на продукты, следили за соблюдением мер и весов, устанавливали размеры заработной платы, надзирали за выполнением рабочего законодательства. Для назначения мировым судьей вовсе не обязательно было принадлежать к «благородному» сословию: достаточно иметь определенный годовой доход (немаленький, правда).
Все эти чиновники, повторяю, были зависимой только от короля «вертикалью власти». Более того, была специально разработана система, по которой шерифы могли принимать жесткие меры против местных лордов, то есть «бояр», когда те захватывали крестьянский скот, пытались «по старинке» разрешать споры и тяжбы местных жителей, не выполняли королевские приказы, оказывали давление на «свободных людей».
Это был противовес магнатам-феодалам. Любого из чиновников, как легко догадаться, можно было попытаться подкупить или запугать - но не каждого купишь, да и запугаешь не всякого… Ну а вдобавок в Англии с XIII в. существовали суды присяжных - составная часть общей судебной системы, опять-таки не подчинявшаяся местным феодалам.
А потому история английского правосудия пестрит примерами вроде случая с Роджером Мортимером, графом Марчем, имевшего место в 1324 г. Означенный граф вырыл канаву на земле, которая, согласно закону, была общинным пастбищем. Крестьяне канаву моментально засыпали. Граф, вместо того чтобы налететь с оравой подручных и отходить плетьми правого и виноватого (как поступил бы и русский боярин и английский лорд более ранних времен), подал на крестьян в суд - такие уж времена стояли на дворе. В суде низшей инстанции он протащил решение, по которому крестьяне должны были уплатить ему приличную сумму за «ущерб». Крестьяне подали апелляцию, дело пошло выше и выше по всем ступенькам тогдашней английской судебной системы, дошло до короля и его Суда королевской скамьи. Несправедливое решение было аннулировано, а графу указано, чтобы впредь рыл канавы только там, где имеет на это право по закону, а не по прихоти.
Ну разумеется, эта система была далека от совершенства. Нет сомнений, что там открывался широкий простор для взяток, подкупа, тех или иных форм давления на суд, что человеку бедному и невлиятельному частенько невероятно трудно было тягаться с богатым и знатным. Не в том дело. Главное, такая система в Англии была - а на Руси не имелось ничего отдаленно похожего на «противовес» боярскому правлению…
Во Франции задолго до рождения Ивана Грозного наблюдались те же процессы, что и в Англии. Французский парламент, правда, не имел ничего общего с английским. То, что в Англии называлось «парламент», во Франции именовалось «Генеральные штаты», созывавшиеся, в отличие от английского парламента, крайне редко и нерегулярно. Более важно другое: французский парламент был высшим судебным учреждением. Вообще, вся судебная система очень рано оказалась в руках короля - как и администрация. Во-первых, имелось отдельное сословие юристов-законоведов, сплошь и рядом служившее инструментом против высшего дворянства, во-вторых, «вертикаль власти» опять-таки была совершенно не подконтрольна магнатам на местах. И вдобавок в 1445 г. французский король создал регулярную армию, которую разместил гарнизонами по стране в первую очередь для того, чтобы не допускать феодальных смут.
После этого и в Англии, и во Франции, конечно же, не воцарились мир и благодать. Знать периодически бунтовала, развязывала настоящие гражданские войны, так или сяк оказывала противодействие королевским чиновникам - но в том-то и суть, что всякий раз замешанные в этих делах благородные господа оказывались автоматически нарушителями законов. И над ними с первого же момента повисали вполне конкретные обвинения, грозившие вполне конкретными карами. Кому-то удавалось от обвинений отвертеться и кары избежать, а кому-то и нет. Главное, были законы, была администрация, были суды, присяжные и королевские прокуроры. А на Руси ничего этого не имелось. Конечно, теоретически, согласно тогдашним Судебникам великих князей, и на Руси простые граждане имели право участвовать в тяжбах в качестве наблюдателей, а также право искать правду по инстанциям - но вот не имелось механизма на манер английского или французского, который теоретические права обеспечивал бы практической поддержкой…
И еще. В Западной Европе существовали в качестве самостоятельного юридического лица города, уже века с тринадцатого практически выломившиеся из феодального права. Здесь сравнивать решительно не с чем, поскольку в Московской Руси ничего подобного не было никогда. Так уж исторически сложилось, что города Московии самостоятельной силой и независимым субъектом права не стали. Обсуждение причин этого явления в мои задачи не входит, поэтому перейдем к бытию западноевропейских городов.
Таковые пользовались немалыми вольностями и привилегиями - разумеется, в рамках законов. В любом случае местное самоуправление всецело оставалось в руках городских органов, и никакой магнат, будь он хоть прямой потомок Адама, не имел права на это посягать. Классический пример - в романе замечательного венгерского писателя Кальмана Миксата «Черный город». Начало восемнадцатого столетия. Местный граф, магнат, олигарх, гордец и сатрап, умышленно застрелил на охоте бургомистра соседнего «вольного города». После чего очень долго носу не казал в этот город, справедливо предполагая самое худшее. Однако приехать все-таки пришлось, поскольку означенный граф был еще и вице-губернатором в тех местах, а именно в городе должно было состояться важное заседание, на котором вице-губернатору непременно полагалось присутствовать. Ну, что делать? Махнул рукой: «Не посмеют, лапотники!» - и поехал.
Посмели. Едва благородный граф въехал в ворота, его схватили, отвели в ратушу и в два счета приговорили к смертной казни, каковую тут же и привели в исполнение. Окрестные дворяне долго сотрясали воздух проклятьями и угрозами в адрес «быдла», но каких-либо действий предпринимать не посмели - прекрасно понимали, что развязывать настоящую войну очень уж чревато… Роман, между прочим, основан на совершенно реальных событиях.
А описанный в нем город управлялся на основе так называемого Магдебургского права. Родившись в Германии, оно понемногу распространилось в Австрии, Венгрии, Польше, а после объединения Польши с Великим княжеством Литовским - и на тамошние русские города.
Именно они нас и должны интересовать в первую очередь: поскольку наверняка любопытно, как же жили «под польской короной» во времена Ивана Грозного Киев, Чернигов, Переяславль и многие другие исконно русские города…
Особыми королевскими грамотами подчеркивалось: отменяются «польские, литовские, русские и все иные обычаи, которые были бы не согласны с правом немецким магдебургским». Город освобождался «от судов и власти воевод, панов, старост, судей и подсудков, наместников и других урядников»; горожане не обязаны были отвечать перед вышеперечисленными чиновниками, кто бы на них ни жаловался и в чем бы ни обвинял.
Город управлялся выборной администрацией под председательством бургомистра, которая в тех местах, где обитали люди разных вероисповеданий, должна была состоять наполовину из католиков, наполовину из православных. Суд тоже было свой собственный и имевший право разбирать дела не только горожан, но и всех приезжих, вступивших в какие-либо столкновения с местными обывателями.
Конечно, не стоит думать, будто «вольные города» были раем земным. Поскольку человеческая природа несовершенна, в городах рано или поздно начинались процессы, если можно так выразиться, «олигархизации»: мало-помалу отказались от свободных выборов бургомистра, которого теперь назначали из членов «городского совета», или рады, - а там «отцы города» постарались, чтобы и их самих отныне не выбирали, а назначали из тех кандидатов, которых они сами предложат. И так далее, и тому подобное. Ведь и сказка о Новгороде, где якобы всем управляло «всенародное вече», - тоже не более чем сказка. В Новгороде испокон веков заправляли тогдашние олигархи, а «электорат» влиять на серьезные решения был не в состоянии…
Однако дело не в том, что и в «вольных городах» рано или поздно реальная власть непременно сосредоточивалась в руках кучки богатеев, разве что не обладавших дворянскими титулами. Дело в том, что «вольные города» практически всегда в столкновениях короля с буйной знатью держали сторону короля - им это было выгодно. Да и королю тоже. А следовательно, повсюду в Западной Европе стремившиеся к созданию централизованного государства монархи, кроме своей администрации и судов, имели еще один противовес чересчур уж заносчивым феодалам - городские общины. Даже в Польше с ее вовсе уж шизофреническим разгулом дворянских вольностей шляхта вынуждена была обходить «вольные города» стороной, а заехав туда, старалась особо не увлекаться: могли неправильно понять и свести к палачу. За королем Польши не стояло никакой реальной силы, а вот за городами, жившими по Магдебургскому праву, - наоборот…
К этому можно еще добавить, что английский парламент обладал правом крайне расплывчато толковать понятие «измена» - то есть самостоятельно объявлять те или иные поступки «изменой». А направлено это было в первую очередь опять-таки против убийц вышестоящих лиц и бунтовщиков.
Интересно, что в Англии довольно долго многим удавалось увиливать от наказаний с помощью не знатного происхождения, а так называемых привилегий духовных лиц, спасавших от кары за многие, даже крайне серьезные правонарушения. Черный юмор в том, что очень долго это касалось не только посвященных в духовный сан, но и тех, кто имел право быть посвященным (то есть, согласно тогдашним английским реалиям, всех мужчин, умевших читать и писать). Однако в 1487 г. с этой вольницей власти решили покончить, и парламент издал особый указ, гласивший, что всякий мирянин может, если захочет, уйти от наказания ссылкой на «духовную привилегию», проделать это один-единственный раз. И в случае использования привилегии хитрецу ставили особое клеймо на палец. Ну а потом эту юридическую лазейку окончательно отменили…
Но вернемся к нашим баранам, то бишь магнатам. Весьма неплохих результатов в борьбе с непокорной знатью допились испанские короли после окончательного объединения страны в конце XV столетия. Молодая королева Изабелла I, вступившая на престол, использовала против анархии не только королевскую администрацию, суды и народские общины, но и специфически испанское изобретение: Санта Эрмандад, или Святое братство. Учреждение это, не имевшее аналогов за пределами Испании, было крайне самобытным и серьезным.
В каждом населенном пункте, где жило более 30 человек, имелись «низшие суды» Санта Эрмандад, состоявшие из двух чиновников-алькальдов, наделенных немалыми полномочиями, примерно равнявшимися полномочиям военно-полевых судов. Всякое уголовное, а уж тем более политическое преступление они судили крайне быстро, а приговоры выносили весьма жестокие, в основном упирая на смертную казнь… Сами по себе алькальды большей частью были люди невооруженные, не особенно и грозные на вид - но за ними стояли вооруженные формирования Санта Эрмандад, так называемые кадриллерос: отряды профессиональных вояк, которые охраняли порядок, преследовали преступников и приводили в исполнение приговоры. Вот с этими уже были шутки плохи… В бессмертном романе Сервантеса «Дон Кихот» подробно описан тот страх, что воцарялся среди знавшего за собой грешки элемента при появлении всего-то-навсего одного-единственного чиновника Санта Эрмандад, вооруженного даже не мечом, а жезлом, - страшен был не он сам, а та сила, что за ним стояла…
В общем, за самое короткое время королева Изабелла, опираясь на отряды кадриллерос и Святое братство, разделалась не только с криминалом, но и с чрезмерными амбициями дворян. Спесивые испанские идальго, конечно, сохранили все свои права и привилегии, поднимавшие их недосягаемо высоко над простыми смертными, - но вот поднимать хвост на государство они уже откровенно опасались, прекрасно понимая, что его в два счета укоротят по самые уши… В отличие от многих других европейских стран, Испания впоследствии серьезных дворянских мятежей и бунтов более не знала…
К слову, в Испании точно так же, как во Франции, к тому времени имелся и высший судебный орган - «королевская аудиенция», во многом напоминавший французский парламент.
Короче говоря, по всей Европе сохранялась закономерность: своеволие магнатов-феодалов очень быстро сходило на нет как раз там, где существовали сильная королевская администрация и развитая судебная система. Другими словами, были налицо все три ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная. Все они так или иначе были замкнуты на монарха, но в том-то и состояла специфика эпохи, что именно монарх был, как ни крути, гарантом прав своих подданных перед лицом феодального произвола. Выбор был небогат: либо разгул магнатов, либо суровая королевская власть. Остальное было делом далекого будущего…
Таким образом, повторяю, отставание Руси к моменту рождения Ивана Грозного заключалось не в каком-то мифическом «русском варварстве», а во вполне конкретных недостатках: слабом развитии (точнее, почти полном отсутствии) центральной администрации и судебной системы. Да вдобавок было совершенно не проработано законодательство, касавшееся управления страной. Страна жила главным образом «по понятиям» - по боярским понятиям… И отсюда проистекает вывод, который многим может показаться удивительным или парадоксальным: Иван Грозный, действуя кнутом и топором, не «варварство» насаждал, а как раз подтягивал отставшую от остальной Европы страну до европейского уровня. Этот тезис, ничуть не притянутый за уши, я и буду доказывать.
Как страна Великое княжество Московское было еще очень и очень молодо. Страна была неоформившаяся, как девочка-подросток. Еще три-четыре поколения назад Русь представляла собой скопище независимых удельных княжеств - а сейчас, к рождению Ивана Васильевича, насчи-тывалось примерно двести знатнейших боярских родов, Рюриковичей и Гедиминовичей, которые прекрасно помнили два обстоятельства: во-первых, их предки не так уж и давно были независимыми властителями, во-вторых, они, бояре, были, пожалуй что, познатнее родом, чем сидящий сейчас на московском престоле Василий Иоаннович…
И, между прочим, они нисколечко не преувеличивали. Говоря по совести, согласно с исторической правдой, именно так и обстояло - что не прибавляло великому князю душевного спокойствия, а боярам - кротости.
В следующей главе мы волей-неволей снова отступим в прошлое - на сей раз исключительно в русское прошлое. Начинать рассказ с появления на свет младенца Ивана было бы не самым правильным.
Нам придется познакомиться с жизнью его отца и деда - потому что без этого читатель рискует многое не понять в жизни и деятельности Ивана Грозного…
Глава третья
Проследить, откуда на Руси появился титул «царь», - легче легкого. Происходит он от слова «цезарь», которое, думаю, растолковывать нет необходимости. Первоначально «царем» русские именовали хана Золотой Орды - в знак большого уважения. Но потом Орда стала слабеть, раскололась на несколько улусов помельче, и Московский улус, подобно прочим, пустился в самостоятельное плаванье. Его владетелям именоваться просто «князьями» уже было как-то невместно: Москва потихонечку-помаленечку стала выдвигаться на положение «старшего брата» среди прочих княжеств. Главным образом оттого, что именно московские князья чаще всего становились смотрящими от Орды за Россией, и это вошло в постоянную практику. Старательно собирали дань, отвозили ее «старшим пацанам» в Орду - а сколько при этом прилипало к княжеским белым рученькам, покрыто мраком неизвестности. Надо полагать, немало.
История «собирания» земель Москвой, в общем, достаточно известна, и нет нужды подробно пересказывать это многотомное уголовное дело. А вот о заварухе, вспыхнувшей на Руси в первой половине XV в., как раз имеет смысл рассказать подробнее - потому что это была последняя крупная феодальная смута, возвращавшая страну во времена феодальной раздробленности. Если бы увенчалась успехом, конечно. Но, следует сказать заранее, не увенчалась…
На Москве тогда правил великий князь Василий II - еще без всякого прозвища. Зато прозвища имелись у двух его двоюродных братьев: Василия Косого и Дмитрия Шемяки. Так мы их и будем называть, поскольку фамилий у князей не имелось, по номерам их тогда не именовали, а в бесконечных Иванах и Василиях можно с непривычки запутаться…
Популярно объясняя, Косой с Шемякой давно уже задумывались: а они-то чем не великие князья? И осанкой, и родословной оба ничем не хуже Васьки… Обычное дело для тех времен, для всей Европы: какую страну ни возьми, сыщется масса народу, который может претендовать на
престол…
Случай помог сдвинуть дело с мертвой точки. История эта могла бы показаться принадлежащей перу Дюма, но в том-то и смак, что она произошла на самом деле…
Василий как раз женился - и на свадебный пир, естественно, позвали всех родичей, в том числе Косого с Шемякой, ради такого случая разрядившихся в пух и прах. Уставились все на Косого - и ахнули…
Лет шестьдесят назад у Дмитрия Донского прямо на свадьбе самым вульгарным образом увели золотой пояс - большой ценности вещичку, из тяжелых золотых цепей, усыпанный драгоценными камнями и самоцветами. Вроде бы и вор был прекрасно известен - не плутоватый лакей, а важная персона, некий тысяцкий (чин немалый) Василий - но почему-то никто тогда не потребовал краденое назад, и он осел у князя Дмитрия Суздальского. И вот теперь этот самый пояс увидели на Василии Косом…
Мать Василия II Софья, не склонная разводить дипломатию, тут же подбежала к Косому и сорвала пояс с криком:
– Отдавай, ворюга! Знаем мы всю вашу уголовную семейку…
Позор, конечно, был невероятный - тем более что лично Косой был ни в чем не виноват, когда пояс крали, его еще и на свете не было, и эта драгоценная вещичка ему досталась в наследство от отца. Косой с Шемякой незамедлительно покинули празднество, бормоча что-то вроде: у самих револьверы найдутся…
Тут же собрали войско и браво выступили в поход на молодожена (инцидент с поясом, понятно, оказался всего лишь удобным предлогом). Войско возглавил отец Косого и Шемяки, князь Юрий Дмитриевич. Началась гражданская война, ненароком затянувшаяся на двадцать лет…
Интрига была в том, что Юрий Дмитриевич и отец Василия II, Василий Дмитриевич, были братьями и по древним русским обычаям после смерти старшего брата престол должен был занять Юрий. Но Василий желал распоряжаться уже по-новому - своей волей. Вот и назначил наследником престола как раз младшенького. Что было ближе не к патриархальной старине, а к европейской практике: кому король пожелает оставить трон, тому и оставит…
Юрий подступил к Москве, жители которой без всякого сопротивления открыли ему ворота (потом «старая партия» еще дважды будет вышибать Василия из Белокаменной). Василий бежал в Нижний Новгород и от безысходности решил было удалиться на постоянное жительство к татарам, справедливо полагая, что достать его там будет трудновато: татары, как всякие дикари и варвары, о чести имеют самое высокое представление и доверившихся им беглецов не выдают…
Но тут Юрий умер. Как ни удивительно, своей смертью. А воспрянувший Василий собрал рать и пустился восстанавливать справедливость. Взял Василий Косого в плен и, недолго думая, приказал выколоть ему глаза.
В нашей популярной исторической литературе есть, я бы так назвал, «благостное» направление - его сторонники о самых подлых и кровавых делах повествуют с удивительной мягкостью. Один такой гуманист историю с ослеплением излагает так: «Василий II, человек незлобивый, однажды не сдержался и повелел ослепить Василия Юрьевича, попавшего в плен».
Очаровательно. Добрейшей души был человек, кошек любил и нищим подавал щедро - но вот не удержался, бывает. Как в анекдоте про забитого мужа, однажды огревшего жену сковородкой. Очень уж обстановка сложилась располагающая: жена стояла спиной, входная дверь распахнута настежь, сковородка под рукой - ну как тут удержаться?
Ослепший Василий Юрьевич от участия в политическом процессе отказался навсегда - но зрячий Шемяка продолжал войну. Его войска взяли Москву (опять-таки при крайне вялом сопротивлении жителей). Попавшему в плен Василию Васильевичу три дня перечисляли его грехи, а потом заставили целовать крест в том, что он навсегда отрекается от великого княжения (торжественней, чем целование креста, клятвы тогда не имелось). Для надежности и ему выкололи глаза, как он давеча Косому, - и сослали в монастырь. Тогда-то Василий и получил прозвище Темный.
Правда, в отличие от Косого, Темный и ослепши продолжал мечтать о реванше. Благо монастырский игумен Трифон, человек в юридическом крючкотворстве изощренный, просветил слепца: не имеет, мол, никакой юридической силы клятва, вырванная силою… Обрадованный Василий возопил:
– А действительно, чего это я?! Силком заставили, ироды!
Тут подоспела группа бояр, которые решили ставить именно на Василия, пусть и слепого. Главным у них был человек с примечательным прозвищем Стрига. «Стрига» в древнеславянской мифологии - это кровососущий упырь. Что должен был наворотить в жизни человек, чтобы заслужить такое прозвище, остается только догадываться…
Теперь уже Шемяку вышибли из Москвы. Он поцеловал крест на то, что драться за престол более не будет.
А отъехав подальше, в духе того времени спохватился: чего это я!? Силком заставили, ироды! И принялся собирать войско…
Тут уж команда Василия решила, что с этим затянувшимся делом пора кончать решительными методами. В Нижний Новгород, где обосновался Шемяка, отправился московский дьяк Степан Бородатый. Он склонил на свою сторону шемякинского боярина Ивана Котова - вероятнее всего, с помощью тех аргументов, что чеканятся из золота и при встряхивании в ладони издают приятный звон. Котов, наверняка с помощью тех же аргументов, убедил повара, оставшегося для Большой Истории безымянным. Повар красиво зажарил курицу, напихал туда яду и подал Шемяке. Шемяка курицу съел - и до десерта уже не дожил. Интересно, что весть об этом событии привез Василию Темному подьячий Василий с символической фамилией Беда (судя по дождем пролившимся на него милостям, он был не просто почтальоном, а активным участником операции).
Повар настолько терзался угрызениями совести, что впоследствии ушел в монастырь замаливать грехи, - один-единственный из всех замешанных. Остальные без особого раскаяния продолжали рулить государством. Оставшись без серьезных конкурентов, Василий Темный принялся методично изничтожать сохранившихся удельных князей и их отпрысков. В общем, он не был ни чудовищем, ни ангелом - как ни жутко это кому-то покажется, шел в чем-то нормальный процесс, научно именуемый «преодолением феодальной раздробленности». Как ни ужасайся, а через этот процесс, поигрывая палаческим топором и втихомолку балуясь ядами, прошли абсолютно все европейские (и не только) властители. Историческая неизбежность, знаете ли. Шемяка, кстати, из всех участников двадцатилетней заварушки был человеком, пожалуй, самым приличным - на нем меньше всего подлостей, а в характере поболее благородства, чем у прочих участников игры. Но если рассуждать объективно, именно он защищал бесповоротно отжившие обычаи, отчего стране как таковой был один вред.
Сейчас они, все трое, покоятся в Архангельском соборе - Василий Темный, Василий Косой и Дмитрий Шемяка…
Сын Темного Иван III, занявший московский престол опять-таки по новому обычаю, как назначенный отцом наследник, окончательно разделался с независимыми княжествами, а заодно и с независимым городом Новгородом, боярской «республикой». Именно при нем, в 1487 г., произошло первое взятие Казани - правда, к Московскому государству ее не присоединили, а попросту назначили новым ханом некоего Мехмет-Аминя, человека надежного. Именно Иван III придумал номенклатуру - особый список служилых людей, откуда только и черпались кадры для государственной службы (и исключались из списка за серьезные прегрешения, что влекло нехорошие последствия для всего рода).
О такой интереснейшей и сложной личности, какой был Иван III Васильевич (кстати, тоже носивший прозвище Грозный), можно написать отдельную книгу, но эта фигура для нашего повествования носит характер второстепенный, поэтому надолго на нем задерживаться мы не будем. Упомяну лишь, что женился Иван на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Той самой, что якобы привезла на Русь уникальную библиотеку (об этой загадке - последняя глава). Кажется, именно с тех пор гербом Руси стал византийский двуглавый орел. А может быть, Византия тут и ни при чем: поскольку тот же самый двуглавый орел имеется и на печати хана Джанибека, и других ордынских властителей…
Все эти чиновники, повторяю, были зависимой только от короля «вертикалью власти». Более того, была специально разработана система, по которой шерифы могли принимать жесткие меры против местных лордов, то есть «бояр», когда те захватывали крестьянский скот, пытались «по старинке» разрешать споры и тяжбы местных жителей, не выполняли королевские приказы, оказывали давление на «свободных людей».
Это был противовес магнатам-феодалам. Любого из чиновников, как легко догадаться, можно было попытаться подкупить или запугать - но не каждого купишь, да и запугаешь не всякого… Ну а вдобавок в Англии с XIII в. существовали суды присяжных - составная часть общей судебной системы, опять-таки не подчинявшаяся местным феодалам.
А потому история английского правосудия пестрит примерами вроде случая с Роджером Мортимером, графом Марчем, имевшего место в 1324 г. Означенный граф вырыл канаву на земле, которая, согласно закону, была общинным пастбищем. Крестьяне канаву моментально засыпали. Граф, вместо того чтобы налететь с оравой подручных и отходить плетьми правого и виноватого (как поступил бы и русский боярин и английский лорд более ранних времен), подал на крестьян в суд - такие уж времена стояли на дворе. В суде низшей инстанции он протащил решение, по которому крестьяне должны были уплатить ему приличную сумму за «ущерб». Крестьяне подали апелляцию, дело пошло выше и выше по всем ступенькам тогдашней английской судебной системы, дошло до короля и его Суда королевской скамьи. Несправедливое решение было аннулировано, а графу указано, чтобы впредь рыл канавы только там, где имеет на это право по закону, а не по прихоти.
Ну разумеется, эта система была далека от совершенства. Нет сомнений, что там открывался широкий простор для взяток, подкупа, тех или иных форм давления на суд, что человеку бедному и невлиятельному частенько невероятно трудно было тягаться с богатым и знатным. Не в том дело. Главное, такая система в Англии была - а на Руси не имелось ничего отдаленно похожего на «противовес» боярскому правлению…
Во Франции задолго до рождения Ивана Грозного наблюдались те же процессы, что и в Англии. Французский парламент, правда, не имел ничего общего с английским. То, что в Англии называлось «парламент», во Франции именовалось «Генеральные штаты», созывавшиеся, в отличие от английского парламента, крайне редко и нерегулярно. Более важно другое: французский парламент был высшим судебным учреждением. Вообще, вся судебная система очень рано оказалась в руках короля - как и администрация. Во-первых, имелось отдельное сословие юристов-законоведов, сплошь и рядом служившее инструментом против высшего дворянства, во-вторых, «вертикаль власти» опять-таки была совершенно не подконтрольна магнатам на местах. И вдобавок в 1445 г. французский король создал регулярную армию, которую разместил гарнизонами по стране в первую очередь для того, чтобы не допускать феодальных смут.
После этого и в Англии, и во Франции, конечно же, не воцарились мир и благодать. Знать периодически бунтовала, развязывала настоящие гражданские войны, так или сяк оказывала противодействие королевским чиновникам - но в том-то и суть, что всякий раз замешанные в этих делах благородные господа оказывались автоматически нарушителями законов. И над ними с первого же момента повисали вполне конкретные обвинения, грозившие вполне конкретными карами. Кому-то удавалось от обвинений отвертеться и кары избежать, а кому-то и нет. Главное, были законы, была администрация, были суды, присяжные и королевские прокуроры. А на Руси ничего этого не имелось. Конечно, теоретически, согласно тогдашним Судебникам великих князей, и на Руси простые граждане имели право участвовать в тяжбах в качестве наблюдателей, а также право искать правду по инстанциям - но вот не имелось механизма на манер английского или французского, который теоретические права обеспечивал бы практической поддержкой…
И еще. В Западной Европе существовали в качестве самостоятельного юридического лица города, уже века с тринадцатого практически выломившиеся из феодального права. Здесь сравнивать решительно не с чем, поскольку в Московской Руси ничего подобного не было никогда. Так уж исторически сложилось, что города Московии самостоятельной силой и независимым субъектом права не стали. Обсуждение причин этого явления в мои задачи не входит, поэтому перейдем к бытию западноевропейских городов.
Таковые пользовались немалыми вольностями и привилегиями - разумеется, в рамках законов. В любом случае местное самоуправление всецело оставалось в руках городских органов, и никакой магнат, будь он хоть прямой потомок Адама, не имел права на это посягать. Классический пример - в романе замечательного венгерского писателя Кальмана Миксата «Черный город». Начало восемнадцатого столетия. Местный граф, магнат, олигарх, гордец и сатрап, умышленно застрелил на охоте бургомистра соседнего «вольного города». После чего очень долго носу не казал в этот город, справедливо предполагая самое худшее. Однако приехать все-таки пришлось, поскольку означенный граф был еще и вице-губернатором в тех местах, а именно в городе должно было состояться важное заседание, на котором вице-губернатору непременно полагалось присутствовать. Ну, что делать? Махнул рукой: «Не посмеют, лапотники!» - и поехал.
Посмели. Едва благородный граф въехал в ворота, его схватили, отвели в ратушу и в два счета приговорили к смертной казни, каковую тут же и привели в исполнение. Окрестные дворяне долго сотрясали воздух проклятьями и угрозами в адрес «быдла», но каких-либо действий предпринимать не посмели - прекрасно понимали, что развязывать настоящую войну очень уж чревато… Роман, между прочим, основан на совершенно реальных событиях.
А описанный в нем город управлялся на основе так называемого Магдебургского права. Родившись в Германии, оно понемногу распространилось в Австрии, Венгрии, Польше, а после объединения Польши с Великим княжеством Литовским - и на тамошние русские города.
Именно они нас и должны интересовать в первую очередь: поскольку наверняка любопытно, как же жили «под польской короной» во времена Ивана Грозного Киев, Чернигов, Переяславль и многие другие исконно русские города…
Особыми королевскими грамотами подчеркивалось: отменяются «польские, литовские, русские и все иные обычаи, которые были бы не согласны с правом немецким магдебургским». Город освобождался «от судов и власти воевод, панов, старост, судей и подсудков, наместников и других урядников»; горожане не обязаны были отвечать перед вышеперечисленными чиновниками, кто бы на них ни жаловался и в чем бы ни обвинял.
Город управлялся выборной администрацией под председательством бургомистра, которая в тех местах, где обитали люди разных вероисповеданий, должна была состоять наполовину из католиков, наполовину из православных. Суд тоже было свой собственный и имевший право разбирать дела не только горожан, но и всех приезжих, вступивших в какие-либо столкновения с местными обывателями.
Конечно, не стоит думать, будто «вольные города» были раем земным. Поскольку человеческая природа несовершенна, в городах рано или поздно начинались процессы, если можно так выразиться, «олигархизации»: мало-помалу отказались от свободных выборов бургомистра, которого теперь назначали из членов «городского совета», или рады, - а там «отцы города» постарались, чтобы и их самих отныне не выбирали, а назначали из тех кандидатов, которых они сами предложат. И так далее, и тому подобное. Ведь и сказка о Новгороде, где якобы всем управляло «всенародное вече», - тоже не более чем сказка. В Новгороде испокон веков заправляли тогдашние олигархи, а «электорат» влиять на серьезные решения был не в состоянии…
Однако дело не в том, что и в «вольных городах» рано или поздно реальная власть непременно сосредоточивалась в руках кучки богатеев, разве что не обладавших дворянскими титулами. Дело в том, что «вольные города» практически всегда в столкновениях короля с буйной знатью держали сторону короля - им это было выгодно. Да и королю тоже. А следовательно, повсюду в Западной Европе стремившиеся к созданию централизованного государства монархи, кроме своей администрации и судов, имели еще один противовес чересчур уж заносчивым феодалам - городские общины. Даже в Польше с ее вовсе уж шизофреническим разгулом дворянских вольностей шляхта вынуждена была обходить «вольные города» стороной, а заехав туда, старалась особо не увлекаться: могли неправильно понять и свести к палачу. За королем Польши не стояло никакой реальной силы, а вот за городами, жившими по Магдебургскому праву, - наоборот…
К этому можно еще добавить, что английский парламент обладал правом крайне расплывчато толковать понятие «измена» - то есть самостоятельно объявлять те или иные поступки «изменой». А направлено это было в первую очередь опять-таки против убийц вышестоящих лиц и бунтовщиков.
Интересно, что в Англии довольно долго многим удавалось увиливать от наказаний с помощью не знатного происхождения, а так называемых привилегий духовных лиц, спасавших от кары за многие, даже крайне серьезные правонарушения. Черный юмор в том, что очень долго это касалось не только посвященных в духовный сан, но и тех, кто имел право быть посвященным (то есть, согласно тогдашним английским реалиям, всех мужчин, умевших читать и писать). Однако в 1487 г. с этой вольницей власти решили покончить, и парламент издал особый указ, гласивший, что всякий мирянин может, если захочет, уйти от наказания ссылкой на «духовную привилегию», проделать это один-единственный раз. И в случае использования привилегии хитрецу ставили особое клеймо на палец. Ну а потом эту юридическую лазейку окончательно отменили…
Но вернемся к нашим баранам, то бишь магнатам. Весьма неплохих результатов в борьбе с непокорной знатью допились испанские короли после окончательного объединения страны в конце XV столетия. Молодая королева Изабелла I, вступившая на престол, использовала против анархии не только королевскую администрацию, суды и народские общины, но и специфически испанское изобретение: Санта Эрмандад, или Святое братство. Учреждение это, не имевшее аналогов за пределами Испании, было крайне самобытным и серьезным.
В каждом населенном пункте, где жило более 30 человек, имелись «низшие суды» Санта Эрмандад, состоявшие из двух чиновников-алькальдов, наделенных немалыми полномочиями, примерно равнявшимися полномочиям военно-полевых судов. Всякое уголовное, а уж тем более политическое преступление они судили крайне быстро, а приговоры выносили весьма жестокие, в основном упирая на смертную казнь… Сами по себе алькальды большей частью были люди невооруженные, не особенно и грозные на вид - но за ними стояли вооруженные формирования Санта Эрмандад, так называемые кадриллерос: отряды профессиональных вояк, которые охраняли порядок, преследовали преступников и приводили в исполнение приговоры. Вот с этими уже были шутки плохи… В бессмертном романе Сервантеса «Дон Кихот» подробно описан тот страх, что воцарялся среди знавшего за собой грешки элемента при появлении всего-то-навсего одного-единственного чиновника Санта Эрмандад, вооруженного даже не мечом, а жезлом, - страшен был не он сам, а та сила, что за ним стояла…
В общем, за самое короткое время королева Изабелла, опираясь на отряды кадриллерос и Святое братство, разделалась не только с криминалом, но и с чрезмерными амбициями дворян. Спесивые испанские идальго, конечно, сохранили все свои права и привилегии, поднимавшие их недосягаемо высоко над простыми смертными, - но вот поднимать хвост на государство они уже откровенно опасались, прекрасно понимая, что его в два счета укоротят по самые уши… В отличие от многих других европейских стран, Испания впоследствии серьезных дворянских мятежей и бунтов более не знала…
К слову, в Испании точно так же, как во Франции, к тому времени имелся и высший судебный орган - «королевская аудиенция», во многом напоминавший французский парламент.
Короче говоря, по всей Европе сохранялась закономерность: своеволие магнатов-феодалов очень быстро сходило на нет как раз там, где существовали сильная королевская администрация и развитая судебная система. Другими словами, были налицо все три ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная. Все они так или иначе были замкнуты на монарха, но в том-то и состояла специфика эпохи, что именно монарх был, как ни крути, гарантом прав своих подданных перед лицом феодального произвола. Выбор был небогат: либо разгул магнатов, либо суровая королевская власть. Остальное было делом далекого будущего…
Таким образом, повторяю, отставание Руси к моменту рождения Ивана Грозного заключалось не в каком-то мифическом «русском варварстве», а во вполне конкретных недостатках: слабом развитии (точнее, почти полном отсутствии) центральной администрации и судебной системы. Да вдобавок было совершенно не проработано законодательство, касавшееся управления страной. Страна жила главным образом «по понятиям» - по боярским понятиям… И отсюда проистекает вывод, который многим может показаться удивительным или парадоксальным: Иван Грозный, действуя кнутом и топором, не «варварство» насаждал, а как раз подтягивал отставшую от остальной Европы страну до европейского уровня. Этот тезис, ничуть не притянутый за уши, я и буду доказывать.
Как страна Великое княжество Московское было еще очень и очень молодо. Страна была неоформившаяся, как девочка-подросток. Еще три-четыре поколения назад Русь представляла собой скопище независимых удельных княжеств - а сейчас, к рождению Ивана Васильевича, насчи-тывалось примерно двести знатнейших боярских родов, Рюриковичей и Гедиминовичей, которые прекрасно помнили два обстоятельства: во-первых, их предки не так уж и давно были независимыми властителями, во-вторых, они, бояре, были, пожалуй что, познатнее родом, чем сидящий сейчас на московском престоле Василий Иоаннович…
И, между прочим, они нисколечко не преувеличивали. Говоря по совести, согласно с исторической правдой, именно так и обстояло - что не прибавляло великому князю душевного спокойствия, а боярам - кротости.
В следующей главе мы волей-неволей снова отступим в прошлое - на сей раз исключительно в русское прошлое. Начинать рассказ с появления на свет младенца Ивана было бы не самым правильным.
Нам придется познакомиться с жизнью его отца и деда - потому что без этого читатель рискует многое не понять в жизни и деятельности Ивана Грозного…
Глава третья
ГОСУДАРИ ВСЕЯ РУСИ
Проследить, откуда на Руси появился титул «царь», - легче легкого. Происходит он от слова «цезарь», которое, думаю, растолковывать нет необходимости. Первоначально «царем» русские именовали хана Золотой Орды - в знак большого уважения. Но потом Орда стала слабеть, раскололась на несколько улусов помельче, и Московский улус, подобно прочим, пустился в самостоятельное плаванье. Его владетелям именоваться просто «князьями» уже было как-то невместно: Москва потихонечку-помаленечку стала выдвигаться на положение «старшего брата» среди прочих княжеств. Главным образом оттого, что именно московские князья чаще всего становились смотрящими от Орды за Россией, и это вошло в постоянную практику. Старательно собирали дань, отвозили ее «старшим пацанам» в Орду - а сколько при этом прилипало к княжеским белым рученькам, покрыто мраком неизвестности. Надо полагать, немало.
История «собирания» земель Москвой, в общем, достаточно известна, и нет нужды подробно пересказывать это многотомное уголовное дело. А вот о заварухе, вспыхнувшей на Руси в первой половине XV в., как раз имеет смысл рассказать подробнее - потому что это была последняя крупная феодальная смута, возвращавшая страну во времена феодальной раздробленности. Если бы увенчалась успехом, конечно. Но, следует сказать заранее, не увенчалась…
На Москве тогда правил великий князь Василий II - еще без всякого прозвища. Зато прозвища имелись у двух его двоюродных братьев: Василия Косого и Дмитрия Шемяки. Так мы их и будем называть, поскольку фамилий у князей не имелось, по номерам их тогда не именовали, а в бесконечных Иванах и Василиях можно с непривычки запутаться…
Популярно объясняя, Косой с Шемякой давно уже задумывались: а они-то чем не великие князья? И осанкой, и родословной оба ничем не хуже Васьки… Обычное дело для тех времен, для всей Европы: какую страну ни возьми, сыщется масса народу, который может претендовать на
престол…
Случай помог сдвинуть дело с мертвой точки. История эта могла бы показаться принадлежащей перу Дюма, но в том-то и смак, что она произошла на самом деле…
Василий как раз женился - и на свадебный пир, естественно, позвали всех родичей, в том числе Косого с Шемякой, ради такого случая разрядившихся в пух и прах. Уставились все на Косого - и ахнули…
Лет шестьдесят назад у Дмитрия Донского прямо на свадьбе самым вульгарным образом увели золотой пояс - большой ценности вещичку, из тяжелых золотых цепей, усыпанный драгоценными камнями и самоцветами. Вроде бы и вор был прекрасно известен - не плутоватый лакей, а важная персона, некий тысяцкий (чин немалый) Василий - но почему-то никто тогда не потребовал краденое назад, и он осел у князя Дмитрия Суздальского. И вот теперь этот самый пояс увидели на Василии Косом…
Мать Василия II Софья, не склонная разводить дипломатию, тут же подбежала к Косому и сорвала пояс с криком:
– Отдавай, ворюга! Знаем мы всю вашу уголовную семейку…
Позор, конечно, был невероятный - тем более что лично Косой был ни в чем не виноват, когда пояс крали, его еще и на свете не было, и эта драгоценная вещичка ему досталась в наследство от отца. Косой с Шемякой незамедлительно покинули празднество, бормоча что-то вроде: у самих револьверы найдутся…
Тут же собрали войско и браво выступили в поход на молодожена (инцидент с поясом, понятно, оказался всего лишь удобным предлогом). Войско возглавил отец Косого и Шемяки, князь Юрий Дмитриевич. Началась гражданская война, ненароком затянувшаяся на двадцать лет…
Интрига была в том, что Юрий Дмитриевич и отец Василия II, Василий Дмитриевич, были братьями и по древним русским обычаям после смерти старшего брата престол должен был занять Юрий. Но Василий желал распоряжаться уже по-новому - своей волей. Вот и назначил наследником престола как раз младшенького. Что было ближе не к патриархальной старине, а к европейской практике: кому король пожелает оставить трон, тому и оставит…
Юрий подступил к Москве, жители которой без всякого сопротивления открыли ему ворота (потом «старая партия» еще дважды будет вышибать Василия из Белокаменной). Василий бежал в Нижний Новгород и от безысходности решил было удалиться на постоянное жительство к татарам, справедливо полагая, что достать его там будет трудновато: татары, как всякие дикари и варвары, о чести имеют самое высокое представление и доверившихся им беглецов не выдают…
Но тут Юрий умер. Как ни удивительно, своей смертью. А воспрянувший Василий собрал рать и пустился восстанавливать справедливость. Взял Василий Косого в плен и, недолго думая, приказал выколоть ему глаза.
В нашей популярной исторической литературе есть, я бы так назвал, «благостное» направление - его сторонники о самых подлых и кровавых делах повествуют с удивительной мягкостью. Один такой гуманист историю с ослеплением излагает так: «Василий II, человек незлобивый, однажды не сдержался и повелел ослепить Василия Юрьевича, попавшего в плен».
Очаровательно. Добрейшей души был человек, кошек любил и нищим подавал щедро - но вот не удержался, бывает. Как в анекдоте про забитого мужа, однажды огревшего жену сковородкой. Очень уж обстановка сложилась располагающая: жена стояла спиной, входная дверь распахнута настежь, сковородка под рукой - ну как тут удержаться?
Ослепший Василий Юрьевич от участия в политическом процессе отказался навсегда - но зрячий Шемяка продолжал войну. Его войска взяли Москву (опять-таки при крайне вялом сопротивлении жителей). Попавшему в плен Василию Васильевичу три дня перечисляли его грехи, а потом заставили целовать крест в том, что он навсегда отрекается от великого княжения (торжественней, чем целование креста, клятвы тогда не имелось). Для надежности и ему выкололи глаза, как он давеча Косому, - и сослали в монастырь. Тогда-то Василий и получил прозвище Темный.
Правда, в отличие от Косого, Темный и ослепши продолжал мечтать о реванше. Благо монастырский игумен Трифон, человек в юридическом крючкотворстве изощренный, просветил слепца: не имеет, мол, никакой юридической силы клятва, вырванная силою… Обрадованный Василий возопил:
– А действительно, чего это я?! Силком заставили, ироды!
Тут подоспела группа бояр, которые решили ставить именно на Василия, пусть и слепого. Главным у них был человек с примечательным прозвищем Стрига. «Стрига» в древнеславянской мифологии - это кровососущий упырь. Что должен был наворотить в жизни человек, чтобы заслужить такое прозвище, остается только догадываться…
Теперь уже Шемяку вышибли из Москвы. Он поцеловал крест на то, что драться за престол более не будет.
А отъехав подальше, в духе того времени спохватился: чего это я!? Силком заставили, ироды! И принялся собирать войско…
Тут уж команда Василия решила, что с этим затянувшимся делом пора кончать решительными методами. В Нижний Новгород, где обосновался Шемяка, отправился московский дьяк Степан Бородатый. Он склонил на свою сторону шемякинского боярина Ивана Котова - вероятнее всего, с помощью тех аргументов, что чеканятся из золота и при встряхивании в ладони издают приятный звон. Котов, наверняка с помощью тех же аргументов, убедил повара, оставшегося для Большой Истории безымянным. Повар красиво зажарил курицу, напихал туда яду и подал Шемяке. Шемяка курицу съел - и до десерта уже не дожил. Интересно, что весть об этом событии привез Василию Темному подьячий Василий с символической фамилией Беда (судя по дождем пролившимся на него милостям, он был не просто почтальоном, а активным участником операции).
Повар настолько терзался угрызениями совести, что впоследствии ушел в монастырь замаливать грехи, - один-единственный из всех замешанных. Остальные без особого раскаяния продолжали рулить государством. Оставшись без серьезных конкурентов, Василий Темный принялся методично изничтожать сохранившихся удельных князей и их отпрысков. В общем, он не был ни чудовищем, ни ангелом - как ни жутко это кому-то покажется, шел в чем-то нормальный процесс, научно именуемый «преодолением феодальной раздробленности». Как ни ужасайся, а через этот процесс, поигрывая палаческим топором и втихомолку балуясь ядами, прошли абсолютно все европейские (и не только) властители. Историческая неизбежность, знаете ли. Шемяка, кстати, из всех участников двадцатилетней заварушки был человеком, пожалуй, самым приличным - на нем меньше всего подлостей, а в характере поболее благородства, чем у прочих участников игры. Но если рассуждать объективно, именно он защищал бесповоротно отжившие обычаи, отчего стране как таковой был один вред.
Сейчас они, все трое, покоятся в Архангельском соборе - Василий Темный, Василий Косой и Дмитрий Шемяка…
Сын Темного Иван III, занявший московский престол опять-таки по новому обычаю, как назначенный отцом наследник, окончательно разделался с независимыми княжествами, а заодно и с независимым городом Новгородом, боярской «республикой». Именно при нем, в 1487 г., произошло первое взятие Казани - правда, к Московскому государству ее не присоединили, а попросту назначили новым ханом некоего Мехмет-Аминя, человека надежного. Именно Иван III придумал номенклатуру - особый список служилых людей, откуда только и черпались кадры для государственной службы (и исключались из списка за серьезные прегрешения, что влекло нехорошие последствия для всего рода).
О такой интереснейшей и сложной личности, какой был Иван III Васильевич (кстати, тоже носивший прозвище Грозный), можно написать отдельную книгу, но эта фигура для нашего повествования носит характер второстепенный, поэтому надолго на нем задерживаться мы не будем. Упомяну лишь, что женился Иван на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Той самой, что якобы привезла на Русь уникальную библиотеку (об этой загадке - последняя глава). Кажется, именно с тех пор гербом Руси стал византийский двуглавый орел. А может быть, Византия тут и ни при чем: поскольку тот же самый двуглавый орел имеется и на печати хана Джанибека, и других ордынских властителей…