Впереди показались пока туманные, но с каждой минутой полета становившиеся все более четкими очертания большого города. Очень большого.
– Ого! Несет прямо на столицу! На Вардрон!
Предместья закончились. А город начался не с врат, не с городской зубчатой стены и не с одноэтажных домиков, а с серого пояса шириной больше чем в лигу, охватывающего, похоже, весь город по периметру. Это был пояс ветряных двигателей. Неутомимо вращались, перемалывая ветер, тысячи широких лопастей на десятках тысяч ветряков. Впечатляло.
Заросли ветряков прорезали дороги, по которым ровными рядами двигались разноцветные точки. Поскольку, ничего похожего на лошадей, можно было предположить, что это ни что иное, как автомобили…
А Сварог вспомнил вид сверху города Некушд, наводящий на мысль о трепещущей крыльями саранче. И на крышах Вардрона – а крыши уже были видны – наблюдалась та же картина.
– Вот и окраина, квартал Божественных Снов, – бубнил аэронавт – за болтовней, что ли, страх прятал? – В самый центр несет, не хватало только приземлиться на королевский дворец…
И под этот жизнеутверждающий прогноз они вплыли в город, прошли над эстакадой, над прозрачным рубиновым куполом, отразились в чаше открытого бассейна, в котором плескались горожане…
От земли их отделяло где-то около полулиги, снижение продолжалось, и по всему выходило, что грохнутся они действительно где-нибудь в черте города. Потому как конца-края столичному граду не видно, тянется и тянется, уходя за горизонт. Н-да, ну и дела. «Пожалуй, так по-дурацки я еще в города не попадал», – подумал Сварог.
– Чувствуешь себя преглупо, – сдавленно сообщил Рошаль, словно прочитав его мысли. – Парашютиком одуванчика, с которым играет ветер… И блевать хочется. – Очень поэтично, – проворчал мастер капитан. – Очухались, масграм?
– Никогда себе не прощу, что имел неосторожность связаться с вами…
– Лучше по сторонам смотрите, уважаемый, – когда еще дома в сорок этажей увидите.
– Да подите вы…
Их полет мог оборваться гораздо раньше, чем спускаемый аппарат естественным образом достигнет земли. В первую очередь, имелись все возможности для того, чтобы впилиться в один из островерхих шпилей, кои вздымались над городом. Правда, в столице их было поменьше, чем в Никушде – там-то целый лес шумел подобных игл…
Внизу заблестела река, протекающая через город. На реке наблюдалось оживленное судовое движение, и, опять же, среди больших и малых судов не отыскалось ни одного парусного. Берега связывали между собой круто изогнутые мосты без опор, щедро иллюминированные электрическими огнями.
Еще удалось увидеть издали столичный аэродром. Вернее, целый аэродромный парк, по площади равный иному городу. Зигзаги взлетных «американских горок» переплетались, проходили одна над другой, но все как одна обрывались над речной водой. А под этими стартовыми трассами располагались строения, большие и малые – ангары, топливохранилища, ремонтные цеха, а также залы ожидания, бары, рестораны, гостиницы и прочая фигня.
Ясное дело, на мосту, на набережной, на улицах, в общем, повсеместно люди останавливались, задирали головы и показывали на небо. Кто-то на месте Сварога был бы сам не свой от счастья – как же, выпало в кои-то веки оказаться в центре внимания бессчетного числа людей, стать главным событием дня в жизни огромного мегалополиса! Так вот с этим «кем-то» Сварог с удовольствием поменялся бы местами.
Красота, конечно, лепота, бесплатная воздушная экскурсия, мечта туриста, в бога душу мать. Вот еще бы в конце пути ждал пятизвездочный отель и симпатюшки-горничные в белоснежных наколках…
– Наверное, повиснем на эконом-тросах, – порадовал прогнозом авиатор. – Или на линиях подпитки…
Сварог не стал спрашивать, на каких таких тросах и почему они должны на них повиснуть – ему было глубочайшим образом плевать, застрянут они в проводах или, допустим, шлепнутся в фонтан. И оттого, что ты не можешь повлиять на исход, а вынужден, как зритель, тупо дожидаться финала, охватывала нешуточная злость.
– Если кто отстегнул ремни, рекомендую вновь пристегнуться, – сказал Юж-Крагт. – Да поживее. Действительно, пристегнуться поживее не мешало – их капсула стремительно пролетала на уровне верхних этажей домов, что окружали некую площадь, и активно снижалась. Площадь была идеально круглой формы, а размерами, думается, могла бы посоперничать с небезызвестной в ином мире Красной площадью. По центру возвышался памятник, сверху трудно было разобрать кому – человеку или же какому другому существу, разве что можно было определить, что постамент высок и широк. И народищу внизу, вокруг да около памятника, толклось как на базаре в субботний день. Не задавить бы кого ненароком…
Впрочем, несмотря на размеры площади Сварог видел, что им не суждено опуститься на нее аккуратнейшим образом. А суждено им влепиться в стену одного из домов…
– Подбородок к груди, за подлокотники держитесь! – заорал пилот.
Бежевая стена, отсвечивающая окнами и опоясанная длинными балконами, неотвратимо надвигалась. Столкновение с ней – дело каких-то секунд. Если что и отменит сию неотвратимость, то это будет либо провидение, либо внезапный порыв встречного ветра…
В глаза, как это обычно и бывает в подобных случаях, бросались всякие несущественные мелочи: арочный проем окна, оконная рама белого цвета с нанесенным поверх бледно-желтым рисунком вязью, широкий карниз, ниши в стене, где стоят то ли каменные пушечки, то ли грифоны, заваленный маленькими подушками диван за оконным стеклом… Вот к стеклу прижалось чье-то перекошенное ужасом лицо, человек бросился наутек в глубину помещения…
И вовремя.
Капсула ударила в окно, вышибая его к чертовой матери.
Разлетелось не только окно дома, но и лобовое стекло салона. Приборную панель засыпало стеклянное крошево, и внутрь хлынули уличные звуки: лязги, гудки, крики, свистки, визг и скрежет…
Их многострадальную гандолу мотыльнуло, будто кораблик в девятибалльный шторм. Зубы же клацнули, как у скелетов в шкафу, – и Сварогу пришло в голову, что магия ларов обещает сохранение жизни, но отнюдь не зубов. К тому магия ларов гарантирует лару мягкую посадку, а за то, что может случиться по дороге к посадке, она ответственности не несет. Случиться же, как показывает нынешний разудалый полет, может всякое…
На поцелуе со стеной увлекательное воздушное путешествие, разумеется, не закончилось, потому что еще предстояло приземлиться. Теперь гандолу понесло в сторону от дома, предположительно – в направлении памятника. «Еще не хватало об скульптуру долбануться для полной красоты. Не авиарейс, а тридцать три несчастья…»
О скульптуру не долбанулись, однако ж, в полном согласии с законами физики, о землю хряснулись со всей дури – точно так же девятибалльный шторм опускает на скалу кораблик, под громовые раскаты бури и демонический хохот морских демонов. Здесь же впору хохотать было демонам местных ветров и воздушной стихии…
Кресло заходило вверх-вниз на натянутых и гулко гудящих тросах. Сыпалась сверху какая-то дрянь, трещало со всех сторон, капсулу накренило на левый борт под углом градусов в тридцать. Сквозь иные звуки пробился сильный шорох – не иначе, то на гондолу опускался, обволакивая, «купол спасения».
Уж на что Сварог легко переносил всевозможные пилотажные кувыркания, но на этот раз и его слегка замутило. Он закрыл глаза, пережидая, когда сердце закончит прыгать и займет свое место, желудок перестанет спазматически сжиматься, а кресло под ним прекратит ходить ходуном. Закончилось, перестало, прекратилось.
– Живы, Рошаль? – открывая глаза и поворачивая голову, спросил Сварог.
– Да. Если это можно назвать жизнью, то – да, – глухо ответил Рошаль, дрожащими пальцами расстегивая застежки ремней. Лицо мастера охранителя было бледным, как маска смерти.
«Гимнасты воздушные, космонавты, блин, Гагарины хреновы! – злился Сварог, вновь закрывая глаза. Злился не на кого-то конкретно, злился вообще, на стечение идиотских обстоятельств и на вынужденное им подчинение. – Спасательная капсула приземлилась в точно заданном районе, рапан ему в дупло и тридцать раз против резьбы!»
– Граф, посмотрите-ка… – донесся до него встревоженный голос Рошаля.
Сварог круто обернулся к кабине. Веселый авиатор Юж-Крагт лежал бездвижно, навалившись грудью на панель управления.
– А, дьявол! Только этого не хватало…
Сварог, освободившись от пут, что удержали его в кресле во время воздушных кульбитов, спрыгнул на покатое дно катапульты, ступая по каким-то балкам, добрался до места пилота. Откинул Южа на спинку кресла.
– В бога душу мать! Как глупо!
Юж-Крагт был мертв. Ему не повезло. Не выдержали ремни безопасности, порвались, и аэронавт ударился виском об один из рычагов. Неужели ремни гнилые? А ведь Юж, несмотря на свое легкомысленное отношение к жизни, застегнулся на все застежки и крепко затянул ремни – Сварог сам это видел… Странно. Ну теперь-то уж чего гадать… – Мертв? – безучастно поинтересовался Рошаль, продолжая возиться с ремнями.
– Мертв, – коротко ответил Сварог.
– М-да… Что ж, по крайней мере, он умер без мучений и не теряя присутствия духа. Нам бы так…
На это мастер капитан ничего не сказал. Маскап пробирался к боковому эвакуационному люку.
– И как мы, мастер Сварог, отобьемся от горожан? – резонно спросил Рошаль, соскальзывая с кресла. – На нас навалятся, едва мы высунем нос из этой штуки.
– А шут его знает, – честно ответил Сварог.
И только тут до него дошло, что они не только не имеют понятия, где находится это поместье Васс-Родонт. Они не имеют ни денег, ни документов, ни оружия.
Глава седьмая
– Ого! Несет прямо на столицу! На Вардрон!
Предместья закончились. А город начался не с врат, не с городской зубчатой стены и не с одноэтажных домиков, а с серого пояса шириной больше чем в лигу, охватывающего, похоже, весь город по периметру. Это был пояс ветряных двигателей. Неутомимо вращались, перемалывая ветер, тысячи широких лопастей на десятках тысяч ветряков. Впечатляло.
Заросли ветряков прорезали дороги, по которым ровными рядами двигались разноцветные точки. Поскольку, ничего похожего на лошадей, можно было предположить, что это ни что иное, как автомобили…
А Сварог вспомнил вид сверху города Некушд, наводящий на мысль о трепещущей крыльями саранче. И на крышах Вардрона – а крыши уже были видны – наблюдалась та же картина.
– Вот и окраина, квартал Божественных Снов, – бубнил аэронавт – за болтовней, что ли, страх прятал? – В самый центр несет, не хватало только приземлиться на королевский дворец…
И под этот жизнеутверждающий прогноз они вплыли в город, прошли над эстакадой, над прозрачным рубиновым куполом, отразились в чаше открытого бассейна, в котором плескались горожане…
От земли их отделяло где-то около полулиги, снижение продолжалось, и по всему выходило, что грохнутся они действительно где-нибудь в черте города. Потому как конца-края столичному граду не видно, тянется и тянется, уходя за горизонт. Н-да, ну и дела. «Пожалуй, так по-дурацки я еще в города не попадал», – подумал Сварог.
– Чувствуешь себя преглупо, – сдавленно сообщил Рошаль, словно прочитав его мысли. – Парашютиком одуванчика, с которым играет ветер… И блевать хочется. – Очень поэтично, – проворчал мастер капитан. – Очухались, масграм?
– Никогда себе не прощу, что имел неосторожность связаться с вами…
– Лучше по сторонам смотрите, уважаемый, – когда еще дома в сорок этажей увидите.
– Да подите вы…
Их полет мог оборваться гораздо раньше, чем спускаемый аппарат естественным образом достигнет земли. В первую очередь, имелись все возможности для того, чтобы впилиться в один из островерхих шпилей, кои вздымались над городом. Правда, в столице их было поменьше, чем в Никушде – там-то целый лес шумел подобных игл…
Внизу заблестела река, протекающая через город. На реке наблюдалось оживленное судовое движение, и, опять же, среди больших и малых судов не отыскалось ни одного парусного. Берега связывали между собой круто изогнутые мосты без опор, щедро иллюминированные электрическими огнями.
Еще удалось увидеть издали столичный аэродром. Вернее, целый аэродромный парк, по площади равный иному городу. Зигзаги взлетных «американских горок» переплетались, проходили одна над другой, но все как одна обрывались над речной водой. А под этими стартовыми трассами располагались строения, большие и малые – ангары, топливохранилища, ремонтные цеха, а также залы ожидания, бары, рестораны, гостиницы и прочая фигня.
Ясное дело, на мосту, на набережной, на улицах, в общем, повсеместно люди останавливались, задирали головы и показывали на небо. Кто-то на месте Сварога был бы сам не свой от счастья – как же, выпало в кои-то веки оказаться в центре внимания бессчетного числа людей, стать главным событием дня в жизни огромного мегалополиса! Так вот с этим «кем-то» Сварог с удовольствием поменялся бы местами.
Красота, конечно, лепота, бесплатная воздушная экскурсия, мечта туриста, в бога душу мать. Вот еще бы в конце пути ждал пятизвездочный отель и симпатюшки-горничные в белоснежных наколках…
– Наверное, повиснем на эконом-тросах, – порадовал прогнозом авиатор. – Или на линиях подпитки…
Сварог не стал спрашивать, на каких таких тросах и почему они должны на них повиснуть – ему было глубочайшим образом плевать, застрянут они в проводах или, допустим, шлепнутся в фонтан. И оттого, что ты не можешь повлиять на исход, а вынужден, как зритель, тупо дожидаться финала, охватывала нешуточная злость.
– Если кто отстегнул ремни, рекомендую вновь пристегнуться, – сказал Юж-Крагт. – Да поживее. Действительно, пристегнуться поживее не мешало – их капсула стремительно пролетала на уровне верхних этажей домов, что окружали некую площадь, и активно снижалась. Площадь была идеально круглой формы, а размерами, думается, могла бы посоперничать с небезызвестной в ином мире Красной площадью. По центру возвышался памятник, сверху трудно было разобрать кому – человеку или же какому другому существу, разве что можно было определить, что постамент высок и широк. И народищу внизу, вокруг да около памятника, толклось как на базаре в субботний день. Не задавить бы кого ненароком…
Впрочем, несмотря на размеры площади Сварог видел, что им не суждено опуститься на нее аккуратнейшим образом. А суждено им влепиться в стену одного из домов…
– Подбородок к груди, за подлокотники держитесь! – заорал пилот.
Бежевая стена, отсвечивающая окнами и опоясанная длинными балконами, неотвратимо надвигалась. Столкновение с ней – дело каких-то секунд. Если что и отменит сию неотвратимость, то это будет либо провидение, либо внезапный порыв встречного ветра…
В глаза, как это обычно и бывает в подобных случаях, бросались всякие несущественные мелочи: арочный проем окна, оконная рама белого цвета с нанесенным поверх бледно-желтым рисунком вязью, широкий карниз, ниши в стене, где стоят то ли каменные пушечки, то ли грифоны, заваленный маленькими подушками диван за оконным стеклом… Вот к стеклу прижалось чье-то перекошенное ужасом лицо, человек бросился наутек в глубину помещения…
И вовремя.
Капсула ударила в окно, вышибая его к чертовой матери.
Разлетелось не только окно дома, но и лобовое стекло салона. Приборную панель засыпало стеклянное крошево, и внутрь хлынули уличные звуки: лязги, гудки, крики, свистки, визг и скрежет…
Их многострадальную гандолу мотыльнуло, будто кораблик в девятибалльный шторм. Зубы же клацнули, как у скелетов в шкафу, – и Сварогу пришло в голову, что магия ларов обещает сохранение жизни, но отнюдь не зубов. К тому магия ларов гарантирует лару мягкую посадку, а за то, что может случиться по дороге к посадке, она ответственности не несет. Случиться же, как показывает нынешний разудалый полет, может всякое…
На поцелуе со стеной увлекательное воздушное путешествие, разумеется, не закончилось, потому что еще предстояло приземлиться. Теперь гандолу понесло в сторону от дома, предположительно – в направлении памятника. «Еще не хватало об скульптуру долбануться для полной красоты. Не авиарейс, а тридцать три несчастья…»
О скульптуру не долбанулись, однако ж, в полном согласии с законами физики, о землю хряснулись со всей дури – точно так же девятибалльный шторм опускает на скалу кораблик, под громовые раскаты бури и демонический хохот морских демонов. Здесь же впору хохотать было демонам местных ветров и воздушной стихии…
Кресло заходило вверх-вниз на натянутых и гулко гудящих тросах. Сыпалась сверху какая-то дрянь, трещало со всех сторон, капсулу накренило на левый борт под углом градусов в тридцать. Сквозь иные звуки пробился сильный шорох – не иначе, то на гондолу опускался, обволакивая, «купол спасения».
Уж на что Сварог легко переносил всевозможные пилотажные кувыркания, но на этот раз и его слегка замутило. Он закрыл глаза, пережидая, когда сердце закончит прыгать и займет свое место, желудок перестанет спазматически сжиматься, а кресло под ним прекратит ходить ходуном. Закончилось, перестало, прекратилось.
– Живы, Рошаль? – открывая глаза и поворачивая голову, спросил Сварог.
– Да. Если это можно назвать жизнью, то – да, – глухо ответил Рошаль, дрожащими пальцами расстегивая застежки ремней. Лицо мастера охранителя было бледным, как маска смерти.
«Гимнасты воздушные, космонавты, блин, Гагарины хреновы! – злился Сварог, вновь закрывая глаза. Злился не на кого-то конкретно, злился вообще, на стечение идиотских обстоятельств и на вынужденное им подчинение. – Спасательная капсула приземлилась в точно заданном районе, рапан ему в дупло и тридцать раз против резьбы!»
– Граф, посмотрите-ка… – донесся до него встревоженный голос Рошаля.
Сварог круто обернулся к кабине. Веселый авиатор Юж-Крагт лежал бездвижно, навалившись грудью на панель управления.
– А, дьявол! Только этого не хватало…
Сварог, освободившись от пут, что удержали его в кресле во время воздушных кульбитов, спрыгнул на покатое дно катапульты, ступая по каким-то балкам, добрался до места пилота. Откинул Южа на спинку кресла.
– В бога душу мать! Как глупо!
Юж-Крагт был мертв. Ему не повезло. Не выдержали ремни безопасности, порвались, и аэронавт ударился виском об один из рычагов. Неужели ремни гнилые? А ведь Юж, несмотря на свое легкомысленное отношение к жизни, застегнулся на все застежки и крепко затянул ремни – Сварог сам это видел… Странно. Ну теперь-то уж чего гадать… – Мертв? – безучастно поинтересовался Рошаль, продолжая возиться с ремнями.
– Мертв, – коротко ответил Сварог.
– М-да… Что ж, по крайней мере, он умер без мучений и не теряя присутствия духа. Нам бы так…
На это мастер капитан ничего не сказал. Маскап пробирался к боковому эвакуационному люку.
– И как мы, мастер Сварог, отобьемся от горожан? – резонно спросил Рошаль, соскальзывая с кресла. – На нас навалятся, едва мы высунем нос из этой штуки.
– А шут его знает, – честно ответил Сварог.
И только тут до него дошло, что они не только не имеют понятия, где находится это поместье Васс-Родонт. Они не имеют ни денег, ни документов, ни оружия.
Глава седьмая
УЛИЦЫ И ЗДАНИЯ
Сдувшийся купол спасения накрыл собою гандолу нежно и плотно, как снег горные вершины. Поэтому недостаточно оказалось, дернув за рычаг, заставить вывалиться наружу овальный эвакуационный люк. Пришлось еще и резать прочную парашютную ткань.
Можно, конечно, было подождать, когда тебя извлекут из-под обломков, но Сварога тревожили утекающие песком сквозь пальцы секунды. Чувство опасности прямо-таки вопило о необходимости убираться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Это потом уже можно будет перевести дух, собраться с мыслями, наметить новые ориентиры…
Сварог не стал мудрить и с магией повышенной сложности. Запалил простенький огонь на пальце, прожег дыру в ткани купола. Из того же ящика с инструментами, из которого покойный авиатор доставал кусачки, Сварог еще раньше выудил стеклорез. Для каких надобностей входил стеклорез в летчицкий комплект, сказать было затруднительно. Или это был вовсе даже не стеклорез, а предмет для резки совсем другого материала – например, обшивки аэропила, или, вообще, специальное приспособление для выскребания грязи из-под пилотских ногтей во время полета – короче, неизвестно. Однако с резкой парашютной ткани фигня справлялась на «ура». Вот и ладушки, и на том спасибо.
– И сразу на прорыв, – жарко шептал за спиной Сварога мастер охранитель. – В переулки, во дворы, в подвалы. Нам – в особенности вам, граф, никак нельзя попадаться в лапы Каскада…
Ткань со скрежетом разошлась под резаком. Раздвинув края, Сварог выбрался из-под купола сам, помог выбраться Рошалю, огляделся, пробормотал:
– М-да… боюсь, будет не так-то просто избежать теплых объятий столичных жителей…
Капсулу ужеокружало плотное кольцо зевак, и новые зеваки активно сползались к месту происшествия. Одежда на всех была практически одинаковая, – а именно того фасона, что и у горе-летунов, – различаясь лишь цветом и формой пряжек на поясах. И, что характерно, такие костюмы на большом количестве людей уже не выглядели шутовскими нарядами… Более того, они казались вполне уместными и полностью соответствовали декорациям – высоченным зданиям, монорельсовым дорогам, изящным виадукам и прочим обязательным атрибутам романов-утопий. У вардронцев прошел шок – прошел и страх. Успокоились аборигены, видя, что на их головы больше ничего не сыплется, что им не грозит ливень из тяжелых спускаемых аппаратов, и, понятно, их тут же потянуло на интересное – как всегда тянет на пожар или на ДТП. И вот теперь зеваки смыкали дружные ряды вокруг белоснежной груды купола спасения. Большинство просто глазели и обменивались впечатлениями, подходить слишком близко, наступать на купол и стучать по корпусу гондолы, проступающему под белой тканью, пока решались лишь мальчишки и не вполне трезвые граждане.
Явление воздухоплавателей народ встретил невнятным гулом – то ли так у них принято выражать коллективную радость, то ли массы охватило всеобщее подозрение: «А уж не шпионы ли на нас рухнули, а не надо ли навалиться на этих шпионов всем миром, чтоб ручки-ножки подлюгам скрутить, законных тумаков навешать и препроводить куда следует»… Ага! А вот нарисовалась вполне ожидаемая фигура: по-хозяйски раздвигая плечами толпу, грозно покрикивая на вардронцев, не уступающих вовремя дорогу, к месту происшествия пробирался крупный усатый дядька в темно-синем плаще с вшитыми в ткань блестящими нитями. Этакими грозными и бравыми ледоколами ходят сквозь скопления граждан исключительно блюстители порядка, которые могут называться по-разному – городовые, постовые, шерифы, – но сущность и повадки у них одни и те же во всех странах-государствах. Одинаковая служба – она, знаете ли, завсегда накладывает одинаковый отпечаток, будь то служба военная, будь то служба полицейская. Да и плащичек у усатого дядьки, по всему чувствуется, казенный. Хотя бы потому, что ни у кого больше на площади таких плащичков не наблюдается…
Е-мое, вот те еще сюрприз! Сварог с удивлением обнаружил, что они, оказывается, едут. Ну да! То-то он беглым взглядом еще сверху уловил некую несообразность. Теперь ясно, в чем дело: эта ихняя веселая площадь разбита на радиальные кольца, и кольца эти движутся, причем – с разной скоростью. Те, что располагаются ближе к центру – перемещаются медленнее, дальние – быстрее. Их же аппарат рухнул где-то посередине и огибал памятник по кругу со средненькой скоростью.
Движущиеся тротуары. Чистой воды аттракцион, столичная удумка, чтоб поражать бесхитростных провинциалов, чтоб тем было зачем ехать в стольный град со своими денежками – на чудо дивное глянуть своими глазами, соседям и детям будет что рассказать. В каждом главном городе любой наугад взятой страны есть свое чудо-диво – мавзолей, поющие фонтаны, дворец правителя, где-то собачки говорящие…
Тротуары тротуарами, но надо что-то делать. Сколько можно топтаться на месте, как буриданову ослику. Долее тянуть нельзя.
– У вас есть какие-нибудь идеи, маскап? – вот и Рошаль справедливо стал торопить. Какие-то идеи в голову приходили… и тут же уходили прочь ввиду своей непригодности. Отвести глаза? Сварог никогда не отводил глаза столь большому количеству людей и не был уверен, что у него получится. Вообще не был уверен, что это осуществимо. Но что-то делать надо! Или же просто двинуть напролом, взявшись за руки, и действовать в зависимости от реакции горожан?..
– Мастер Сварог, – Рошаль позвал его зловещим шипением сквозь зубы. Насколько Сварог изучил мастера охранителя, подобные модуляции его голоса свидетельствовали о крайней степени опасности. – Посмотрите направо. Вон там, за их спинами, около крыльца в форме символа «рю»…
Сварог, конечно же, посмотрел направо. На краю площади, перед одним из домов на неподвижной проезжей части стояли два безлошадных экипажа, напоминающие гоночные автомобили начала века – длинные, обтекаемые, приземистые. Несомненно, местный аналог автомобилей – называемых как-нибудь вроде «электроходов». Дверцы были распахнуты, и от авто к гондоле бежали люди в развевающихся иссиня-черных плащах с зеленой подкладкой. Кабы не эти движущиеся кольца-тротуары, между которыми имелся зазор, образующий небольшую ступеньку, автомобили добрались бы до самого места приземления, а так пассажиры вынуждены были пересекать площадь на своих двоих…
Чувство опасности прямо-таки вопило – очень уж серьезные ребятки бежали в их сторону. Все как на подбор здоровые, откормленные, прущие вперед с наглостью хозяев жизни. Зеваки с их пути отскакивали в панике, словно от армады бульдозеров. Большинство этих черно-зеленых хлопцев сжимали в ладонях что-то типа коротких жезлов. Еще – у всех плащи горбились на спине так, будто под ними были рюкзаки. А некоторые держали черные коробки с проводами и время от времени поглядывали на них (по поводу этих коробок Сварогу на ум почему-то выскочило воспоминание из школьных времен: кабинет физики, лабораторные работы, амперметр)…
Да, братцы, тут уж впору бить во все пожарные колокола. Это вам не городовой, которому можно задурить голову или, на худой конец, дать в рыло и слинять…
И тут озарило.
– Внимание! Вардронцы! – во всю силу легких заорал Сварог, поднимая руку. – Внимание! Подойдите ко мне, подойдите ближе! Слушайте! Вы оказались в месте проведения учений Каскада. (Городовой уже раздвигает плечами второй ряд зевак, а хлопцы в черно-зеленых плащах уже на подходе к скоплению людей вокруг капсулы.) Учения продолжаются! Даю вводную! Внимание! Разыгрываются дорогие призы. Очень дорогие призы для самых исполнительных горожан! Цель – добежать до… – Сварог огляделся, – до железных ворот, – и показал в сторону, противоположную той, откуда неслись черно-зеленые. – Первые десять финишеров получают призы. Очень дорогие призы! Повторяю! Десять первых финишеров получают очень ценные призы. К финишу! За мной!
И раньше, чем Сварог прокричал это «за мной», многие сорвались с места.
Как показывает практика, люди повсюду одинаковы. Кабы за призом надо было нестись на другой конец города, многие остались бы на месте, а забег на короткую дистанцию под силу даже толстякам и сердечникам. Кабы приз был обещан всего лишь одному победителю, многие так же бы призадумались над предложенной вводной, – а тут все ж таки целая десятка победителей, шансы есть. К тому же, психология толпы – она и в Африке, и в Короне психология толпы. Стоило сорваться одному, не выдержал и второй, а вскоре уже помчались и все остальные, может даже не понимая, зачем им это надо, просто – «Динамо» бежит, все бегут. И я вместе с ними.
Сварог несся, стараясь не вырываться вперед, стараясь оставаться в гуще или, на актуальный спортивный манер выражаясь, в пелетоне. Да и не очень-то вырвешься. Потому как Рошаль спринтерских чудес не показывал, а приходилось равняться на него. И даже приходилось его подгонять, чтобы и вовсе не отстать от пелетона на радость преследователям.
Сварог на бегу прикидывал отход и, когда спортивная гуща спринтеров проносилась по скверику, разбитому на последнем движущемся кольце, напролом через кусты и по скамейкам, мастер капитан свернул в сторону и увлек за собой спотыкающегося охранителя. Из скверика они заскочили в ближайший переулок. Бежали недолго – до первой попавшейся двери.
– Туда!
Сварог схватил Рошаля за рукав, развернул и толкнул в сторону высокого крыльца.
– Нельзя же! Надо уйти как можно дальше! – с трудом выдавил из себя запыхавшийся охранитель.
– Наоборот. Некогда объяснять, масграм, – сказал Сварог, толкая дверь. – Потом. Не забудьте перейти на шаг и натянуть беззаботную улыбочку.
Шагнув за порог, они попали в просторный холл, залитый электрическим светом. Холл освещала гигантская люстра под высоким потолком и светильники на стенах в виде белых шаров на затейливо изогнутых бронзовых ножках. – Не останавливаемся, масграм, и не крутим головой, – прошептал Сварог. – Мы у себя дома, мы не заблудшие какие-нибудь.
Взяв охранителя под ручку, Сварог наклонился к нему с улыбкой, зашевелил губами – короче, сделал вид, что они увлеченно беседуют. Если вдруг они и поведут себя как-то не так, не в согласии с местными нравами и обычаями, то посторонним предлагалось списать сии неувязочки на поглощенность разговором. Вполне житейское дело, право, ну заболтались люди…
Они неторопливо пересекали холл. Бросая по сторонам взгляды, Сварог ориентировался на ходу. Много колонн, много позолоченной лепнины, несколько мозаичных полотен на стенах, множество кресел и диванчиков там и сям, а перед диванчиками непременные маленькие столики, вощеный паркет под ногами. По всему залу, в основном возле колонн, которых тут понатыкано было сверх всякой меры и необходимости, стоят загадочные ящики самых разных габаритов. Приземистые и вытянутые, тихо гудящие и молчаливые, с рычагами и без оных.
Установить предназначение ящиков на взгляд не получалось. На ум приходили лишь игральные автоматы типа «однорукие бандиты» или автоматы для продажи мелкого товара вроде сигарет. Но те обычно наполовину прозрачные, или на них имеются окошечки, в конце концов намалеваны рекламно-разъяснительные рисунки и надписи. На этих же – ничего подобного. Все как один выкрашены в унылый шаровый цвет, и никаких тебе зазывно подмигивающих огоньков и разноцветных картинок. Разве что удалось заметить несколько мелких и напрочь непонятных рисунков-символов – вроде трилистника, перечеркнутого красным крестом, или двух змей, шипящих друг на друга.
Так. В углу за низким столом сидят трое мужчин, солидных во всем – от возраста до дородности, что-то пьют из дымящихся чашечек кофейного образца. Бюргеры по очереди посмотрели в сторону вновь прибывших и отвернулись, как от чего-то малоинтересного. Отлично.
Под мозаичным панно, изображающим некое народное гуляние вокруг раскаленного докрасна камня, стоял внушительных размеров деревянный стол, за ним восседала миленькая барышня с глубоким вырезом на трико и в зеленом берете. Девушка подняла на них глаза, в ее взоре читался немой вопрос.
Сварог был уверен, что их окликнут. Однако ж нет, девушка лишь проводила их взглядом и более ничего. Выходит, они выбрали правильную линию поведения для этого места? Даже не зная, куда именно попали и какие тут в ходу правила. Вырулив из-за колонны, мимо Сварога и Рошаля прошла дама в коротком плаще, с серьгами в виде золотых сосулек до плеч и в манерной шляпке с темной вуалью. Мазнула по ним взглядом, чуть задержавшись на Свароге. После чего опустила глаза на пояс Сварога, тут же гордо вскинула голову, высокомерно поджала губы и проследовала своим курсом. Ах, вот мы кто такие! Аристократка, презирающая плебеев. Мы, значитца, для нее знатностью и происхождением не вышли-с. Не до обид, конечно, милочка, но знала бы ты, что созерцаешь самого что ни на есть короля. И не единожды короля. А равно графа, лорда и вообще настоящего полковника. Хоть догоняй и разъясняй…
Сварог искал лестницу или коридор, но увидел нечто иное, что тоже вполне годилось, а именно – металлическую клетку, за которой в электрическом свете блестела деревянная обшивка кабины. Лифт. То, что нужно.
Остановились возле лифта.
– Да говорите же вы что-нибудь, масграм, – чуть ли не взмолился Сварог. – Изображайте горячий спор. Мне необходимо время.
Вот чем Рошаль хорош – в один миг схватывает ситуацию. Умеет моментально врастатьв нужный образ. И сейчас он сходу, без пауз и раскачки, принялся играть разгоряченного диспутом интеллигента, даже ухватил Сварога за край плаща, как порой, в пылу разговора, иные говоруны крутят пиджачную пуговицу собеседника. Однако, в отличие от Сварога, мастер охранитель не просто шевелил губами, а напористо произносил вслух некий текст:
– И не надо со мной спорить, граф! Первая наша задача – пополнить скудную государеву казну. Но как пополнишь, когда воруют? Особо же не стесняются те, кто сидит далеко от князева дворца, – дескать, не дотянутся до нас руки. Вы согласны, граф? Но погодите ж – дотянутся, ухватят да взыщут. Для того и желает князь знать, кто, где и сколько уводит от государевой нужды. Ну а иначе, как скрытным глазом, про то не вызнать… Граф, я ясно излагаю?
А граф шарил взглядом по решетке, по металлической раме, по стенам и никак не мог взять в толк, как же этот лифт отпирается. За дверную ручку, как принято у всех нормальных людей? Так нет же ручки! Нажатием какой-нибудь кнопки? Так где ж она тогда, сто тысяч чертей вам в печень? Рошаль продолжал нудеть над ухом:
– Каждый алькалид, дворянин на службе или простой деревенский староста с кем-нибудь в родстве состоит, а где родство, там друг друга покрывают, и новое воровство учиняют сообща. Потому, мой дорогой граф, князю надобно точно знать, кто кому и кем приходится… И нельзя дергать решетчатую створу, трясти и раскачивать – короче говоря, нельзя демонстрировать расхаживающим по холлу людям свое полное незнание элементарных вещей. Чревато, знаете ли, совершенно лишними погонями и глупейшими потасовками.
Пришлось – вот стыд-то! – для такой ерунды подключить магию. Верная помощница магия помогла и на сей раз, подсказала – дверца лифта поднимается кверху, а браться следует за прибитый снизу деревянный брус. Единственное оправдание, какое мог Сварог подыскать своей постыдной недогадливости, – цейтнот, в котором им приходилось действовать.
– Что это вы там за пургу такую гнали, дорогой Рошаль? Простите великодушно за жаргон, – спросил Сварог, проходя в кабину вслед за охранителем и опуская за собой решетчатую створу.
Можно, конечно, было подождать, когда тебя извлекут из-под обломков, но Сварога тревожили утекающие песком сквозь пальцы секунды. Чувство опасности прямо-таки вопило о необходимости убираться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Это потом уже можно будет перевести дух, собраться с мыслями, наметить новые ориентиры…
Сварог не стал мудрить и с магией повышенной сложности. Запалил простенький огонь на пальце, прожег дыру в ткани купола. Из того же ящика с инструментами, из которого покойный авиатор доставал кусачки, Сварог еще раньше выудил стеклорез. Для каких надобностей входил стеклорез в летчицкий комплект, сказать было затруднительно. Или это был вовсе даже не стеклорез, а предмет для резки совсем другого материала – например, обшивки аэропила, или, вообще, специальное приспособление для выскребания грязи из-под пилотских ногтей во время полета – короче, неизвестно. Однако с резкой парашютной ткани фигня справлялась на «ура». Вот и ладушки, и на том спасибо.
– И сразу на прорыв, – жарко шептал за спиной Сварога мастер охранитель. – В переулки, во дворы, в подвалы. Нам – в особенности вам, граф, никак нельзя попадаться в лапы Каскада…
Ткань со скрежетом разошлась под резаком. Раздвинув края, Сварог выбрался из-под купола сам, помог выбраться Рошалю, огляделся, пробормотал:
– М-да… боюсь, будет не так-то просто избежать теплых объятий столичных жителей…
Капсулу ужеокружало плотное кольцо зевак, и новые зеваки активно сползались к месту происшествия. Одежда на всех была практически одинаковая, – а именно того фасона, что и у горе-летунов, – различаясь лишь цветом и формой пряжек на поясах. И, что характерно, такие костюмы на большом количестве людей уже не выглядели шутовскими нарядами… Более того, они казались вполне уместными и полностью соответствовали декорациям – высоченным зданиям, монорельсовым дорогам, изящным виадукам и прочим обязательным атрибутам романов-утопий. У вардронцев прошел шок – прошел и страх. Успокоились аборигены, видя, что на их головы больше ничего не сыплется, что им не грозит ливень из тяжелых спускаемых аппаратов, и, понятно, их тут же потянуло на интересное – как всегда тянет на пожар или на ДТП. И вот теперь зеваки смыкали дружные ряды вокруг белоснежной груды купола спасения. Большинство просто глазели и обменивались впечатлениями, подходить слишком близко, наступать на купол и стучать по корпусу гондолы, проступающему под белой тканью, пока решались лишь мальчишки и не вполне трезвые граждане.
Явление воздухоплавателей народ встретил невнятным гулом – то ли так у них принято выражать коллективную радость, то ли массы охватило всеобщее подозрение: «А уж не шпионы ли на нас рухнули, а не надо ли навалиться на этих шпионов всем миром, чтоб ручки-ножки подлюгам скрутить, законных тумаков навешать и препроводить куда следует»… Ага! А вот нарисовалась вполне ожидаемая фигура: по-хозяйски раздвигая плечами толпу, грозно покрикивая на вардронцев, не уступающих вовремя дорогу, к месту происшествия пробирался крупный усатый дядька в темно-синем плаще с вшитыми в ткань блестящими нитями. Этакими грозными и бравыми ледоколами ходят сквозь скопления граждан исключительно блюстители порядка, которые могут называться по-разному – городовые, постовые, шерифы, – но сущность и повадки у них одни и те же во всех странах-государствах. Одинаковая служба – она, знаете ли, завсегда накладывает одинаковый отпечаток, будь то служба военная, будь то служба полицейская. Да и плащичек у усатого дядьки, по всему чувствуется, казенный. Хотя бы потому, что ни у кого больше на площади таких плащичков не наблюдается…
Е-мое, вот те еще сюрприз! Сварог с удивлением обнаружил, что они, оказывается, едут. Ну да! То-то он беглым взглядом еще сверху уловил некую несообразность. Теперь ясно, в чем дело: эта ихняя веселая площадь разбита на радиальные кольца, и кольца эти движутся, причем – с разной скоростью. Те, что располагаются ближе к центру – перемещаются медленнее, дальние – быстрее. Их же аппарат рухнул где-то посередине и огибал памятник по кругу со средненькой скоростью.
Движущиеся тротуары. Чистой воды аттракцион, столичная удумка, чтоб поражать бесхитростных провинциалов, чтоб тем было зачем ехать в стольный град со своими денежками – на чудо дивное глянуть своими глазами, соседям и детям будет что рассказать. В каждом главном городе любой наугад взятой страны есть свое чудо-диво – мавзолей, поющие фонтаны, дворец правителя, где-то собачки говорящие…
Тротуары тротуарами, но надо что-то делать. Сколько можно топтаться на месте, как буриданову ослику. Долее тянуть нельзя.
– У вас есть какие-нибудь идеи, маскап? – вот и Рошаль справедливо стал торопить. Какие-то идеи в голову приходили… и тут же уходили прочь ввиду своей непригодности. Отвести глаза? Сварог никогда не отводил глаза столь большому количеству людей и не был уверен, что у него получится. Вообще не был уверен, что это осуществимо. Но что-то делать надо! Или же просто двинуть напролом, взявшись за руки, и действовать в зависимости от реакции горожан?..
– Мастер Сварог, – Рошаль позвал его зловещим шипением сквозь зубы. Насколько Сварог изучил мастера охранителя, подобные модуляции его голоса свидетельствовали о крайней степени опасности. – Посмотрите направо. Вон там, за их спинами, около крыльца в форме символа «рю»…
Сварог, конечно же, посмотрел направо. На краю площади, перед одним из домов на неподвижной проезжей части стояли два безлошадных экипажа, напоминающие гоночные автомобили начала века – длинные, обтекаемые, приземистые. Несомненно, местный аналог автомобилей – называемых как-нибудь вроде «электроходов». Дверцы были распахнуты, и от авто к гондоле бежали люди в развевающихся иссиня-черных плащах с зеленой подкладкой. Кабы не эти движущиеся кольца-тротуары, между которыми имелся зазор, образующий небольшую ступеньку, автомобили добрались бы до самого места приземления, а так пассажиры вынуждены были пересекать площадь на своих двоих…
Чувство опасности прямо-таки вопило – очень уж серьезные ребятки бежали в их сторону. Все как на подбор здоровые, откормленные, прущие вперед с наглостью хозяев жизни. Зеваки с их пути отскакивали в панике, словно от армады бульдозеров. Большинство этих черно-зеленых хлопцев сжимали в ладонях что-то типа коротких жезлов. Еще – у всех плащи горбились на спине так, будто под ними были рюкзаки. А некоторые держали черные коробки с проводами и время от времени поглядывали на них (по поводу этих коробок Сварогу на ум почему-то выскочило воспоминание из школьных времен: кабинет физики, лабораторные работы, амперметр)…
Да, братцы, тут уж впору бить во все пожарные колокола. Это вам не городовой, которому можно задурить голову или, на худой конец, дать в рыло и слинять…
И тут озарило.
– Внимание! Вардронцы! – во всю силу легких заорал Сварог, поднимая руку. – Внимание! Подойдите ко мне, подойдите ближе! Слушайте! Вы оказались в месте проведения учений Каскада. (Городовой уже раздвигает плечами второй ряд зевак, а хлопцы в черно-зеленых плащах уже на подходе к скоплению людей вокруг капсулы.) Учения продолжаются! Даю вводную! Внимание! Разыгрываются дорогие призы. Очень дорогие призы для самых исполнительных горожан! Цель – добежать до… – Сварог огляделся, – до железных ворот, – и показал в сторону, противоположную той, откуда неслись черно-зеленые. – Первые десять финишеров получают призы. Очень дорогие призы! Повторяю! Десять первых финишеров получают очень ценные призы. К финишу! За мной!
И раньше, чем Сварог прокричал это «за мной», многие сорвались с места.
Как показывает практика, люди повсюду одинаковы. Кабы за призом надо было нестись на другой конец города, многие остались бы на месте, а забег на короткую дистанцию под силу даже толстякам и сердечникам. Кабы приз был обещан всего лишь одному победителю, многие так же бы призадумались над предложенной вводной, – а тут все ж таки целая десятка победителей, шансы есть. К тому же, психология толпы – она и в Африке, и в Короне психология толпы. Стоило сорваться одному, не выдержал и второй, а вскоре уже помчались и все остальные, может даже не понимая, зачем им это надо, просто – «Динамо» бежит, все бегут. И я вместе с ними.
Сварог несся, стараясь не вырываться вперед, стараясь оставаться в гуще или, на актуальный спортивный манер выражаясь, в пелетоне. Да и не очень-то вырвешься. Потому как Рошаль спринтерских чудес не показывал, а приходилось равняться на него. И даже приходилось его подгонять, чтобы и вовсе не отстать от пелетона на радость преследователям.
Сварог на бегу прикидывал отход и, когда спортивная гуща спринтеров проносилась по скверику, разбитому на последнем движущемся кольце, напролом через кусты и по скамейкам, мастер капитан свернул в сторону и увлек за собой спотыкающегося охранителя. Из скверика они заскочили в ближайший переулок. Бежали недолго – до первой попавшейся двери.
– Туда!
Сварог схватил Рошаля за рукав, развернул и толкнул в сторону высокого крыльца.
– Нельзя же! Надо уйти как можно дальше! – с трудом выдавил из себя запыхавшийся охранитель.
– Наоборот. Некогда объяснять, масграм, – сказал Сварог, толкая дверь. – Потом. Не забудьте перейти на шаг и натянуть беззаботную улыбочку.
Шагнув за порог, они попали в просторный холл, залитый электрическим светом. Холл освещала гигантская люстра под высоким потолком и светильники на стенах в виде белых шаров на затейливо изогнутых бронзовых ножках. – Не останавливаемся, масграм, и не крутим головой, – прошептал Сварог. – Мы у себя дома, мы не заблудшие какие-нибудь.
Взяв охранителя под ручку, Сварог наклонился к нему с улыбкой, зашевелил губами – короче, сделал вид, что они увлеченно беседуют. Если вдруг они и поведут себя как-то не так, не в согласии с местными нравами и обычаями, то посторонним предлагалось списать сии неувязочки на поглощенность разговором. Вполне житейское дело, право, ну заболтались люди…
Они неторопливо пересекали холл. Бросая по сторонам взгляды, Сварог ориентировался на ходу. Много колонн, много позолоченной лепнины, несколько мозаичных полотен на стенах, множество кресел и диванчиков там и сям, а перед диванчиками непременные маленькие столики, вощеный паркет под ногами. По всему залу, в основном возле колонн, которых тут понатыкано было сверх всякой меры и необходимости, стоят загадочные ящики самых разных габаритов. Приземистые и вытянутые, тихо гудящие и молчаливые, с рычагами и без оных.
Установить предназначение ящиков на взгляд не получалось. На ум приходили лишь игральные автоматы типа «однорукие бандиты» или автоматы для продажи мелкого товара вроде сигарет. Но те обычно наполовину прозрачные, или на них имеются окошечки, в конце концов намалеваны рекламно-разъяснительные рисунки и надписи. На этих же – ничего подобного. Все как один выкрашены в унылый шаровый цвет, и никаких тебе зазывно подмигивающих огоньков и разноцветных картинок. Разве что удалось заметить несколько мелких и напрочь непонятных рисунков-символов – вроде трилистника, перечеркнутого красным крестом, или двух змей, шипящих друг на друга.
Так. В углу за низким столом сидят трое мужчин, солидных во всем – от возраста до дородности, что-то пьют из дымящихся чашечек кофейного образца. Бюргеры по очереди посмотрели в сторону вновь прибывших и отвернулись, как от чего-то малоинтересного. Отлично.
Под мозаичным панно, изображающим некое народное гуляние вокруг раскаленного докрасна камня, стоял внушительных размеров деревянный стол, за ним восседала миленькая барышня с глубоким вырезом на трико и в зеленом берете. Девушка подняла на них глаза, в ее взоре читался немой вопрос.
Сварог был уверен, что их окликнут. Однако ж нет, девушка лишь проводила их взглядом и более ничего. Выходит, они выбрали правильную линию поведения для этого места? Даже не зная, куда именно попали и какие тут в ходу правила. Вырулив из-за колонны, мимо Сварога и Рошаля прошла дама в коротком плаще, с серьгами в виде золотых сосулек до плеч и в манерной шляпке с темной вуалью. Мазнула по ним взглядом, чуть задержавшись на Свароге. После чего опустила глаза на пояс Сварога, тут же гордо вскинула голову, высокомерно поджала губы и проследовала своим курсом. Ах, вот мы кто такие! Аристократка, презирающая плебеев. Мы, значитца, для нее знатностью и происхождением не вышли-с. Не до обид, конечно, милочка, но знала бы ты, что созерцаешь самого что ни на есть короля. И не единожды короля. А равно графа, лорда и вообще настоящего полковника. Хоть догоняй и разъясняй…
Сварог искал лестницу или коридор, но увидел нечто иное, что тоже вполне годилось, а именно – металлическую клетку, за которой в электрическом свете блестела деревянная обшивка кабины. Лифт. То, что нужно.
Остановились возле лифта.
– Да говорите же вы что-нибудь, масграм, – чуть ли не взмолился Сварог. – Изображайте горячий спор. Мне необходимо время.
Вот чем Рошаль хорош – в один миг схватывает ситуацию. Умеет моментально врастатьв нужный образ. И сейчас он сходу, без пауз и раскачки, принялся играть разгоряченного диспутом интеллигента, даже ухватил Сварога за край плаща, как порой, в пылу разговора, иные говоруны крутят пиджачную пуговицу собеседника. Однако, в отличие от Сварога, мастер охранитель не просто шевелил губами, а напористо произносил вслух некий текст:
– И не надо со мной спорить, граф! Первая наша задача – пополнить скудную государеву казну. Но как пополнишь, когда воруют? Особо же не стесняются те, кто сидит далеко от князева дворца, – дескать, не дотянутся до нас руки. Вы согласны, граф? Но погодите ж – дотянутся, ухватят да взыщут. Для того и желает князь знать, кто, где и сколько уводит от государевой нужды. Ну а иначе, как скрытным глазом, про то не вызнать… Граф, я ясно излагаю?
А граф шарил взглядом по решетке, по металлической раме, по стенам и никак не мог взять в толк, как же этот лифт отпирается. За дверную ручку, как принято у всех нормальных людей? Так нет же ручки! Нажатием какой-нибудь кнопки? Так где ж она тогда, сто тысяч чертей вам в печень? Рошаль продолжал нудеть над ухом:
– Каждый алькалид, дворянин на службе или простой деревенский староста с кем-нибудь в родстве состоит, а где родство, там друг друга покрывают, и новое воровство учиняют сообща. Потому, мой дорогой граф, князю надобно точно знать, кто кому и кем приходится… И нельзя дергать решетчатую створу, трясти и раскачивать – короче говоря, нельзя демонстрировать расхаживающим по холлу людям свое полное незнание элементарных вещей. Чревато, знаете ли, совершенно лишними погонями и глупейшими потасовками.
Пришлось – вот стыд-то! – для такой ерунды подключить магию. Верная помощница магия помогла и на сей раз, подсказала – дверца лифта поднимается кверху, а браться следует за прибитый снизу деревянный брус. Единственное оправдание, какое мог Сварог подыскать своей постыдной недогадливости, – цейтнот, в котором им приходилось действовать.
– Что это вы там за пургу такую гнали, дорогой Рошаль? Простите великодушно за жаргон, – спросил Сварог, проходя в кабину вслед за охранителем и опуская за собой решетчатую створу.