Бушков Александр Александрович. Звезда на волнах

   Второй катер, отчаянно взвыв двигателем, прямо-таки отпрыгнул от борта, и линь звонко лопнул. Полетевшая вслед граната взорвалась на корме, подняв тучу перемешанных с буро-серым дымом обломков, но катер, не понеся ощутимого урона ниже ватерлинии, остался на плаву и улепетывал во все лопатки, провожаемый длинными пулеметными очередями.
   Другому повезло меньше, тому, что был вооружен "Эрликоном". Его закидали гранатами, как и лже-траулер, - и оба суденышка очень быстро занялись, словно пучки соломы. Капитан, не теряя времени, перекинул рукоятки машинного телеграфа на "самый полный", и "Нептун" пошел в море, оставив за кормой два высоких столба дыма. Кажется, там остался кто-то живой - охваченные пламенем фигуры выломились из дыма, сиганули за борт, но их судьба уже никого особенно не волновала, по большому счету, они никому уже не были интересны. Вряд ли еще кто-то оставался в засаде. И не было смысла преследовать ушедший катер радиоантенну ему все равно сбили в первые же секунды, наверняка укроется на какой-нибудь их ближайшей потаенной базе, и много времени пройдет, прежде чем более высокопоставленные в пиратской иерархии особы узнают, какая судьба постигла флотилию господина Лао...
   Мазур посмотрел на палубу. Там все уже было в порядке - стрельба утихла за неимением мишеней, нападавшие лежали неподвижно, а если кто-то из них и притворялся мертвым, то это не могло спасти его надолго.
   - Гений ты у нас, - сказал Мазур Морскому Змею, переводя дыхание. Отсюда видно, что потерь нет, да и раненых тоже... Если так и дальше пойдет, адмиралом раньше всех станешь...
   - А то, - сказал Морской Змей, щурясь.
   - И дальше?
   - Идем назад в Катан-Панданг.
   - Да? - сказал Мазур с сомнением. - А это оправданно? Если там узнают, как мы с этими ребятками обошлись, жить будет неуютно...
   - Не узнают, - скупо усмехнулся Морской Змей. И, перехватив взгляд Мазура, направленный в ту сторону, куда умчался единственный уцелевший пиратский катер, скупо усмехнулся. - Ах, вон ты о чем... Ну, я бы на твоем месте о них не особенно беспокоился...
   "Вон оно что, - подумал Мазур, моментально ухвативший всё недосказанное. - Выходит, мы тут не одни, надо полагать? Ну что же, логично. Коли уж встрепенулись самые верхи..."
   Только теперь на палубе появился господин Герберт, чистенький и подтянутый, шагавший к рубке так, словно вокруг него не было ни кровавых пятен, ни трупов, ни живых людей с автоматами. Очень воспитанный человек, прямо-таки английский милорд из анекдотов...
   Легко взбежав по белому трапу, господин Герберт с одного взгляда оценил ситуацию:
   - Поздравляю... Вы его, часом, не слишком...
   - Жить будет, - сказал Мазур, присев на корточки над лежавшим ничком господином Лао. - А через пару минут вообще очнется... Во-от заворочался, констатировал он почти что с отеческой нежностью. - Куда прикажете доставить?
   Господин Герберт какое-то время размышлял, поигрывая извлеченными из кармана пластиковыми наручниками.
   - Давайте-ка переправим его куда-нибудь вниз, - сказал он наконец, с большой сноровкой вывернув заворочавшемуся еще активнее Лао белы рученьки за спину и защелкнув браслеты на запястьях. - Мы все тут люди взрослые, циничные, знаем, что бывают... коллизии. Зачем поганить рубку нашему гостеприимному капитану?
   - Тогда проще всего - на палубе работать, - хмыкнул Мазур. - Можно за ноги за борт вывесить...
   - А это, в самом деле, идея, - оживился господин Герберт. - Там, правда, чуточку разгулялась погода...
   - Разгулялась? - фыркнул капитан, добросовестно державшийся в стороне. Помяните мое слово, нас еще накроет тайфуном...
   - Ну, это уже ваша компетенция... - сказал Герберт с беззаботностью, мгновенно выдавшей в нем классического сухопутного жителя. - Пойдемте на палубу. За ноги над бортом - это уже садизм, но в то же время на палубе, я вижу, насквозь рабочая обстановка, способная оказать должное психологическое воздействие на клиента, а это все же подспорье...
   В самом деле, палубу старательно и молча убирали - то есть, называя вещи своими именами, без особых церемоний и каких бы то ни было погребальных молитв отправляли за борт покойников, принимая нехитрые, знакомые любому профессионалу меры, чтобы жмурики не всплыли...
   - Нет-нет, вы тоже пожалуйте с нами, - решительно сказал Мазуру господин Герберт. - Во-первых, вам полезна практика, а во-вторых, он вас помнит по роли жалкого торговца секретами, тут же завербованного в штатные стукачи, тем сильнее будет контраст...
   Мазур вынужден был признать про себя, что в этом есть своя сермяжная правда. Они с Морским Змеем подхватили начавшего оживать Лао с двух сторон и потащили на палубу, отыскали укромное местечко возле шлюпбалки.
   - Ну, не валяйте дурака, дружище, - почти весело сказал господин Герберт, дружески наступив начищенным полуботинком на кончики пальцев Лао, лежавшего на палубе в позе эмбриона со старательно смеженными веками. - Мы мальчики большие, многое повидали, умеем определить, когда человек нахально притворяется... Вот так, совсем хорошо, давайте я вам сесть помогу... - Он рывком приподнял пирата и усадил спиной к планширу. - Хотите сигаретку?
   Лао, растрепанный и помятый, неторопливо обвел взглядом всех троих. Его физиономия по-прежнему оставалась застывшей маской, но глаза передавали немыслимый накал эмоций, сводившихся, надо полагать, к нехитрым формулировкам вроде: попадись вы мне в руки...
   - Ах, и вы здесь, господин Хансен, - сказал он почти нормальным голосом. - Ну да, естественно... Позволено ли мне будет упомянуть о неизбежности присутствия при допросе адвоката? Без коего все ваши упражнения - равно как и неосторожно вырвавшиеся у меня слова - не будут иметь никакой юридической силы...
   - Клиент пребывает в печальных заблуждениях, господа, - сказал Герберт все так же весело.
   - Определенно, - кивнул Морской Змей.
   - У меня такое впечатление, что он принимает нас за вульгарных полицейских из какой-нибудь близлежащей деревушки, - внес свою лепту и Мазур. Боже, какие пошлости...
   - Совершенно точное определение, - сказал Герберт.
   Х-хак! Его идеально вычищенный полуботинок, мелькнув в воздухе с похвальной быстротой, чувствительно угодил Лао по ключице. Мазур оценил удар для жизни не смертельно, но боль причиняет адскую. Лао невольно отпрянул, стукнувшись затылком о планшир.
   Мгновенно опустившись перед ним на корточки, Герберт сгреб китайца за ворот рубашки и процедил с расстановочкой:
   - Я сейчас внесу ясность, корсар засранный... Чтобы не путал серьезных людей с местными полицейскими макаками... Если мне не изменяет память, в прошлом году, в связи с совершенно другим делом, вам, любезный господин Лао, уже рассказывал один опытный человек, что есть на земном шаре такая контора, с незамысловатым названием кей-джи-би, и подробно обрисовал нерадостные перспективы, которые ждут всякого, кто по своей провинциальной тупости вздумает относиться к этой конторе без уважения, не говоря уж о том, чтобы с ней долбаться... К сожалению, должен констатировать, что вы показали себя как раз дремучим провинциалом. Иначе не валялись бы тут, как отловленный деревенскими детишками мангуст...
   Их раскачивало все сильнее - классическая килевая качка, осложнявшаяся порой столь же классической бортовой. Проще говоря, корабль так и швыряло. Мазур бросил на море беглый взгляд. Дела заворачивались нешуточные: тучи затянули добрую половину небосклона, темно-зеленая вода тяжело вздымалась длинными волнами, осыпая палубу облаками невесомой влажной п ы л и...
   Мимо них - не по случайности, а по знаку Морского Змея - пронесли буквально в двух шагах очередного жмурика, уже подготовленного к плаванию вертикально вниз, без всяких дурацких всплытий.
   - Неаппетитное зрелище, правда? - спросил Мазур, побуждаемый к светской беседе тычком командира. - У нас нет времени вести с вами душещипательные беседы, проникнутые психологизмом и насыщенные коварными ловушками, поймите главное: вы - единственное, что осталось от вашей флотилии. И если вы сейчас полетите за борт с перерезанными поджилками, для нас не изменится ровным счетом ничего, а вот для вас переменится все... Начиная с общественного статуса и кончая жизнью.
   - Ма работал на вас? - спросил Лао почти нормальным тоном.
   Мазур пожал плечами:
   - А что, это изменит ваше положение? Да ничуточки... Танцуйте от главного: мы и в самом деле не имеем никакого отношения к любой из окрестных полиций. Мы издалека... Несколько дней назад вы с Ма, идиллически проплывая возле некоего островка, прикарманили по воровской привычке некую вещь, которую нам необходимо получить назад...
   - Уточняю, - быстро вмешался Герберт. - Больше всего это напоминает бак с закругленными краями, примерно в половину человеческого роста высотой. - Для наглядности он черкнул ребром ладони по собственному животу повыше пупка. - На нем есть надписи... ладно, вы все равно, ручаться можно, никогда не видели надписей на русском языке, поэтому скажу просто: непонятные надписи. Наверняка этот бак был прицеплен к очень большим парашютам, вообще-то их три, но бак мог оторваться... По крайней мере, Ма по моему описанию узнал эту штуку почти сразу. И уверяет, что ее забрали на свой катер именно вы - на правах старшего. Где она?
   У Мазура осталось стойкое убеждение, что многочисленные бисеринки влаги на лице Герберта были не водяной пылью, щедро летевшей с моря, а обильным потом. Ну, ничего удивительного - у него есть свое начальство, свои верхи, вся его дальнейшая карьера наверняка зависит от того, удастся ли отыскать дорогую пропажу...
   - Вы уже никто, - сказал Герберт жестяным голосом робота. - Вас нет. Вы живы, пока этого хотим мы. Мой друг прав: бессмысленно играть в психологию и строить коварные ловушки, замаскированные среди безобидных словес... Где капсула? Я тебя изрежу на красивые ленточки собственными руками... Ты у меня будешь, как праздничный фонарик - одни прорези и красивые фестончики... Будешь говорить, сволочь, или охолостить тебя для начала? Срал я на восточную психологию и философские тонкости, ты не Конфуций, тварь такая, да и я тоже... Будешь говорить?
   К своему несказанному удивлению, Мазур понял, что странная гримаса на физиономии Лао - это нечеловеческое изумление, и никак иначе...
   Ффф-шшш-уууххх! Он оглох и ослеп на миг, яростно отплюнулся - это высоченная волна неожиданно обрушилась на палубу, промочила людей до нитки и уползла через подветренные шпигаты.
   На Лао это не произвело ни малейшего впечатления - он все так же таращился на них в величайшем изумлении, победившем обычную бесстрастность.
   - Вы серьезно? - спросил он громко, перекрывая шум ветра. - Нет, вы серьезно? Вы и в самом деле затеяли все это ради той бочки?
   И на его лице заиграла откровенная, многозначительная улыбочка. Все трое обменялись быстрыми взглядами. Ситуация становилась предельно ясной: чертов пират, для которого находка, по всему видно, не представляла никакой ценности, сообразил вдруг, что для этих большеносых дело обстоит как раз наоборот... [Большеносыми в Китае называют европейцев]
   - Боюсь, господа, нам все же придется вернуться и к психологии, и к словесным поединкам, - сказал Лао, глядя исподлобья все с той же улыбочкой. Боль мне не по нутру, как любому человеку, но не кажется ли вам, что вы можете невзначай переусердствовать, и я умру раньше, прежде чем развяжу язык?
   - Клиент хочет жить, - хмуро сказал Морской Змей. - И весьма.
   - А вы разве нет? - молниеносно отпарировал Лао. - Судя по тому, что эта скотина Ма живехоньким разгуливал по Катан-Пандангу, вы с ним сумели как-то достичь приемлемой для обеих сторон договоренности. Я правильно понял?
   - Правильно, - сказал Герберт. - Готовы к торгу?
   - Почему бы и не попробовать? Нельзя ли перенести нашу... беседу в более комфортные условия? Здесь становится неуютно, говорю вам, как человек, всю жизнь ходивший по здешним морям...
   - Извольте. - Герберт почти бережно поднял его, поставил на ноги и цепко подхватил под локоток. - Кое-какой комфорт можно обеспечить. - Он обернулся к Мазуру с Морским Змеем. - Вы свободны, господа, я, пожалуй, справлюсь сам...
   И оба двинулись к надстройкам чуть ли не в обнимку. Мазур хмуро посмотрел им вслед, пожал плечами:
   - Ну да, теперь он сам справится...
   - Работа наша такая, - бесстрастно отозвался Морской Змей, расставив ноги пошире. - Мы ловим, они сливки снимают... Тайфун, а?
   - Пожалуй, - признал Мазур. - Сейчас накатит, того и гляди...
   Рядом затрещало, ожили динамики бортовой трансляции:
   - Внимание! Вахте на палубу! Шлюпки перевернуть, штормовые найтовы наложить!
   "Серьезные дела, - оценил Мазур. - Коли уж начали крепить..."
   Палуба ушла из-под ног, а в следующий миг вздыбилась, подбросила его, казалось, выше клотика, и он увидел в штормовом море туземную лодочку под серым парусом, лихо накренившуюся меж двумя водяными стенами, а вдали, гораздо дальше, - верхушки пальм... Что за черт?!
   Верхушки п л ы л и. Плыли по воздуху, как диковинные аэростаты, сорванные налетевшим ураганом и гонимые в сторону "Нептуна". Ну, коли уж на деревьях кроны рвет... Мать твою, оно ж сейчас и на нас накатит!
   Морской Змей издал сдавленный рык. Мазур тоже увидел - как Лао, воспользовавшись моментом, очередным провалом корабля в самые, казалось, бездны, ударом ноги опрокинул
   Герберта и, как был, со скованными руками, пригибаясь под ветром, кинулся к борту, неожиданно напомнив, что восточная психология все же существует на белом свете...
   - Держи его, суку!
   Мазур кинулся наперехват по вздыбившейся палубе, отчаянными рывками сохраняя равновесие...
   Палуба ушла из-под ног, что-то твердое, почти как железо, ударило сбоку, сбило, поволокло, швырнуло... И не было больше опоры ни для ног, ни для рук, Мазура взметнуло вверх, обрушило вниз, накрыло с головой...
   Задыхаясь, он инстинктивным рывком метнулся в нужном направлении - должно быть, осознал звериным чутьем, что именно там светлее всего, а значит...
   И оказался на поверхности, жадно глотнул воздуха, словно кусок зубами отхватил от чего-то густого, почти твердого. Замолотил руками по воде. Его качало на великанских качелях с невообразимой амплитудой, голова то и дело оказывалась под водой, но первый шок прошел, и Мазур стал трезво бороться за жизнь - посреди тяжелого рокота и воя ветра, посреди колышущихся водяных гор, то и дело швырявших в лицо невообразимую смесь соленой влаги с жестким, как шерсть, воздухом...
   Двумя сильными гребками перевернулся на спину, сорвал туфли, отчаянно выгибаясь, избавился от парусиновых брюк и рубашки. Вокруг грохотало и выло, но это была еще не смерть... Прямо над ним, казалось, пролетела взъерошенная верхушка пальмы - шизофреническая бабочка юрского периода. Выплевывая соленую горечь, воспользовавшись тем, что оказался на гребне волны, Мазур свечкой взлетел над водой насколько мог высоко.
   И не увидел корабля в обозримой близости. Зато в зверином обострении воли к жизни разглядел, откуда летят сорванные тайфуном раскосмаченные вершины пальм. В той стороне была земля, а значит - дохленький шанс на спасение. Это было реальнее, чем высматривать в волнах корабль, находившийся сейчас не в лучшем положении. Все равно они не смогут спустить шлюпку при таком волнении... да какое там волнение, это...
   В следующий миг он перестал думать. Совершенно. Не было ни сил, ни времени оставаться разумным существом. Неразумно сейчас оставаться разумным...
   Все силы, вся жажда жизни были брошены на то, чтобы не просто держаться на воде - двигаться в том направлении, где он предполагал землю. Продолжай он думать и рассуждать, непременно в какой-то миг стал бы прикидывать, что земли там может и не оказаться, что направление он выбрал неправильное и удаляется от спасительной суши, вместо того чтобы рваться к ней. Думать было еще и страшно, а потому инстинкты отключили мозг.
   Крохотное существо барахталось посреди вселенского катаклизма, посреди тяжело колыхавшихся водяных гор и облаков невесомой, влажной пыли. Сознание туманилось, редкие глотки воздуха обжигали легкие, перед глазами вспыхивали и кружили непонятные огненные фигуры - но он боролся, проламываясь сквозь стены воды, невероятно медленно, как в кошмаре, когда хочешь стремглав убежать от жуткой опасности, но двигаешься невероятно медленно...
   Его тошнило все сильнее, тело окоченевало, начиная с кончиков пальцев, колючий холодок протягивался к позвоночнику, и некая часть сознания еще могла этому вяло удивиться - как же так, дело-то происходило в жарких морях, при обжигавшем зноем ноябрьском солнце...
   Он уже не помнил, кто он такой, не смог бы думать, даже если бы захотел, мир состоял из соленой горечи и пронизывающего холода, и больше не было суши, все континенты потонули в одночасье, мир, как в невообразимо давние времена, состоял из бескрайнего океана, прямо перед глазами вынырнула оскаленная морда динозавра и гулко, раскатисто захохотала, поодаль маячил скелет...
   Самое скверное, что крохотное существо теряло сознание, так и не в состоянии понять - в самом деле тело вытянулось на чем-то твердом или это не более чем предсмертный бред...
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   СИНЬОР РОБИНЗОН
   И СЕМЬ ПЯТНИЦ НА НЕДЕЛЕ
   Когда он разлепил веки, тяжело-тяжело, что твой Вий, прошло не так уж мало времени, прежде чем удалось привести в порядок мысли и чувства, - все еще не покидало мерзкое ощущение, будто ему взбалтывают мозги огромной холоднющей ложкой.
   Он откашлялся, брызгая слюной на грудь, - омерзительный горько-соленый привкус во рту остался, но уже не заставлял кишки, слипшиеся в плотный ком, пытаться покинуть утробу через глотку. В общем, бывало и похуже...
   Приподнявшись на локтях, Мазур тем самым тут же вызвал взрыв воплей на незнакомом языке - пожалуй что, в них не было ничего враждебного, один веселый азарт.
   Ни следа серых туч - небо вновь сияло чистейшей голубизной, и светило жаркое ноябрьское солнце, и сверкало море. Он лежал совершенно голый в тени убогонькой хижины, хлипкого сооружения, сквозь стенки коего можно было прекрасно рассмотреть внутренний интерьер, заключавшийся лишь в циновках и каком-то баке из оцинкованного железа. Хижина - и десяток других располагалась на пологом возвышении метрах в пятистах от морского берега, в этакой котловине меж двух отлого сходившихся склонов. Пальмы, прозаически росшие там и сям десятками, выглядели ничуть не пострадавшими от промчавшегося тайфуна - должно быть, место было выбрано с большим знанием местной географии, склоны защищали от порывов ветра.
   У берега покачивалось с полдюжины одномачтовых лодок со спущенными парусами, а неподалеку, на бережку, великанскими рыбьими скелетами уныло гнили останки пары-тройки таких же немудрящих суденышек, видимо, отслуживших свое и списанных без бумажной возни. Ну, так... Изволите ли видеть, порт и населенный пункт...
   Сделав над собой некоторое усилие, Мазур приподнялся, сел, привалившись спиной к хлипкой стене хижины. Оглядел аборигенов, в количестве этак дюжины, в своею очередь, жадно его рассматривавших с видом провинциалов, совершенно не избалованных зрелищами, а так же приезжими.
   На первый взгляд, народец был простой и незамысловатый, как и следовало ожидать, - Азия-с, глушь несусветная... Холщовые рубахи, майки, некоторые в потрепанных шортах, но большинство облачены в разноцветные куски материи, обернутые вокруг тела самыми разными способами, и у каждого на голове - черная бархатная шапочка.
   Пора было сконцентрироваться. Мазур старательно припомнил всё, чему его учили, - антропологический тип, одежда...
   Нельзя сказать, что он был на седьмом небе от счастья. Эти лица эти саронги, шапочки... Мусульмане. Индонезийские мусульмане. Которая-то из многочисленных индонезийских народностей, который-то из тысяч индонезийских островов. Таковы уж здешние места: шаг вправо - Малайзия, шаг влево Индонезия, шаг назад - еще что-нибудь не менее экзотическое...
   Скверновато. К первому в мире государству рабочих и крестьян в этой стране относятся без всякого радушия - учитывая события двадцатилетней давности, резню местных коммунистов, форменную гражданскую войну... Впрочем, это касается более цивилизованных районов Индонезии. Эти простодушные пейзане, надо полагать, не знают разницы меж Советским Союзом и княжеством Монако, потому что представления не имеют, поспорить можно, ни о том, ни о другом.
   Его разглядывали с простодушным любопытством, толкая друг друга локтями, пересмеиваясь и громко обмениваясь непонятными мнениями.
   В конце концов вперед выскочил шустрый худощавый мужичонка, присел рядом с Мазуром, извлек из складок саронга ржавую тупую вилку с потемневшей деревянной рукояткой, легонько ткнул ею Мазура в ляжку, устрашающе оскалился и облизнулся с видом заправского каннибала. Грозно вращая глазами и поглаживая себя по животу, всеми средствами пантомимы пытался дать понять нежданному гостю, что его собираются незамедлительно использовать в гастрономических целях. Судя по его мимике и одобрительному ржанью односельчан, этот субъект был чем-то вроде общепризнанного местного шута.
   Мазур стоически перенес эту демонстрацию гастрономических поползновений. Слишком хорошо помнил, что в Индонезии людоедов нет. Южней, ближе к Австралии, на Новой Гвинее и прилегающих архипелагах, в тех самых красочно описанных Джеком Лондоном местах, каннибалы попадаются даже сегодня. Но только не здесь.
   Подумав, он решился. С помощью нехитрых жестов попытался донести до деревенского потешника столь же нехитрую мысль: эк тебя раскатило, людоед хренов, а не хочешь вместо лангета из белого пришельца пососать его мужское достоинство?
   Смысл пантомимы моментально дошел до собравшихся, и они все с той же первобытной непосредственностью заржали уже над незадачливым шутом, раскачиваясь, молотя друг друга по спинам, фыркая. Ближайший, правильно истолковав жест Мазура, протянул ему зажженную сигарету. В общем, народ был вроде бы не вредный. Жадно затягиваясь паршивой сигареткой, Мазур задумался над животрепещущим насущным вопросом: ну, а дальше-то что? Какие планы строить?
   Как отсюда выбираться? Нет, нужно подождать дальнейшего развития событий, должно же даже в этой глуши быть какое-то начальство или нечто аналогичное. Судя по всему, это не мимолетный приют рыбаков, а настоящая деревня, оседлость, населенный пункт - вон женщина вдали прошла, детишки бегут, буйволы валяются в тенечке...
   - По-английски кто-нибудь понимает? - спросил он громко.
   Добрые пейзане стали переглядываться, ожесточенно треща на своем родном наречии, - но ответа Мазур не дождался, что-то не наблюдалось среди них полиглотов и лингвистов...
   Ага! Настроение собравшихся вдруг изменилось - они притихли, малость съежились. Ну да, понятно - в их сторону направлялись двое субъектов, резко отличавшихся от жилистых островитян, несомненно принадлежавших к местному пролетариату.
   Один был несомненный китаец, пожилой, упитанный и золотозубый, в чистой полосатой пижаме. Второй внешностью ничем не отличался от собравшихся, но был опять-таки поупитаннее, гораздо старше, держался с неким спокойным превосходством, саронг на нем был безукоризненно чистым, из разноцветной ткани. "Вот оно, местное руководство, - подумал Мазур настороженно. - Прямо-таки первый секретарь, право слово, номенклатура везде одинакова..."
   И остался сидеть в прежней позе - не честь же отдавать, прикладывая руку к пустой голове?
   Сидевшие проворно подвинулись, освобождая пожилому место на толстом поваленном стволе, отшлифованном ветром и временем. Тот величаво уселся, не глядя, взял из чьих-то пальцев почтительно протянутую сигарету и принялся разглядывать Мазура - опять-таки без враждебности и недоброжелательства, скорее уж с видом рачительного хозяина, прикидывающего, какое применение можно будет найти неожиданной находке и выйдет ли от нее польза. "Ну, ничего, - подумал Мазур. - Главное, не сожрут. И не видать поблизости ни пиратов, ни шпионов. Выкарабкаемся..."
   - Как тебя зовут, белый? - спросил пожилой по-английски.
   Собственно говоря, звучало это совершенно иначе. "Какое имя тебе принадлежать, белый-парень-человек?" Примерно так. Это и был знаменитый пиджин-инглиш, примитивный вариант английского, очень распространенный в здешних местах, где процветали десятки, если не сотни разнообразнейших языков и наречий, и на пиджине, Мазур помнил, даже издавалось несколько газет в разных странах.
   Подумав, он ответил, стараясь изъясняться попроще:
   - Меня смыло с корабля. Меня зовут... Джим Хокинс.
   Вряд ли хоть кто-то из присутствовавших здесь туземцев читал бессмертный роман Стивенсона или вообще умел читать. Китаец разве что, хотя кто его знает... Китаец - это легонькая заноза. Тот самый мазок, что портит картину. Их здесь тысячи, на тысячах островов, таких вот китайцев, хуацяо, как их еще называют, торговец, ростовщик, коммивояжер и бог знает кто еще в одном лице - и любой из них, памятуя инструктаж, может работать на пекинскую разведку, а если не на пекинскую, то на тайваньскую непременно... Ладно, авось обойдется, в чем можно заподозрить морячка, случайно смытого волной с проходящего судна?
   - Ты плыл на корабле, Джимхокинс? - невозмутимо осведомился пожилой.
   - Ну да, - сказал Мазур. - Когда начался шторм, меня смыло за борт. Еле выплыл.
   - Ты хорошо плыл, - одобрительно кивнул пожилой. - Даже сам на берег почти выполз. Я смотрю, ты сильный парень... Мазур чуточку обеспокоился - нет, вроде бы ни один из инструкторов не упоминал о привычке местных обращать в рабство таких вот случайных путников.