– Но…
– Молчите и выполняйте приказ!
Титубал замолк. О, с каким удовольствием он порубил бы саблей этих хладнокровных людей, которые делали вид, что происходящее вокруг им безразлично!
Процессия организовалась. Безоружных пленных сопровождал мексиканский эскорт.
Ртуть внимательно наблюдал за каждым движением. В его голове уже зрел план: можно все поставить на карту, ему с товарищами не впервой пробиваться через превосходящие силы противника.
В самом деле, похоже, что за ними никто не следил. Бедняк беспрепятственно приблизился к своему другу и прошептал:
– Здорово! Кажется, пока все идет хорошо…
– Совсем неплохо, – в тон ему ответил Ртуть и добавил, смеясь: – Пусть продолжается в том же духе!
Бедняк сказал:
– Надо придумать, как уйти, не простившись, от этих молодцов.
Ртуть собирался ответить: может быть, передать всем пароль, который послужит сигналом к сумасшедшей и отчаянной попытке…
Но в эту минуту полковник Кристофоро, который находился в двух шагах от Ртути, громко и отрывисто спросил:
– Капитан Ртуть, вы француз?
– Да, полковник.
– Дайте мне честное слово, что в дороге не предпримете попытку к бегству. Тогда я по-прежнему буду предоставлять вам относительную свободу…
– А иначе?
– Иначе я буду вынужден передать вас на попечение командующего Титубала.
Ясно было, что это означало: поход со связанными руками и спутанными ногами.
«Вот дьявол! – выругался Ртуть. – Можно подумать, он слышал слова Бедняка».
Капитан колебался и молчал. Он хорошо знал цену своему слову. Но он знал также, что в конце пути всех французов ждала смерть…
Тем не менее юноша даже испытывал некоторую гордость за уважение, оказанное ему и его воинам.
– Полковник, позвольте мне сказать вам пару слов наедине.
Кристофоро посмотрел на пленного с удивлением, но любопытство взяло верх, и он приблизился к Ртути.
– Что вы хотите?
– Полковник, мне известно, что мы направляемся в монастырь Куаутемос…
Полковник вздрогнул от неожиданности. Ртуть продолжал:
– …где нас ждет военный трибунал, который приговорит нас к смерти.
– Откуда вы знаете? Это невозможно…
– Вы забываете, полковник, что для нас, французов, слово «невозможно» не существует. Конечно, я могу вам все объяснить… Но, думаю, не стоит… Главное, что я в курсе. Итак, слово, которое вы просите дать, равноценно смертному приговору мне и моим храбрым товарищам. Я имею право распоряжаться своей жизнью, но не могу вести людей на казнь, не рассказав им все.
– Что же вы предлагаете? Мне претит обращаться с вами известным образом, я отвечаю за вас и уже поступил довольно неосторожно.
– Да нет же, полковник. Благодарю вас за то, что вы не ставите под сомнение честь французов. Я прошу разрешить мне получить согласие товарищей.
– Они не согласятся.
– Вы их не знаете…
Кристофоро немного подумал – мужество и благородство пленника поразили его.
– Что вы будете делать?
– О, вы сами все увидите и, уверен, останетесь довольны.
Ртуть крикнул:
– Бедняк!
– Здесь! – отозвался приятель, спеша на зов.
Бедняк сделал воинскую стойку и приветствовал полковника.
– Полковник Кристофоро предоставляет мне исключительное доказательство своего уважения: он просит дать честное слово, что до конца пути мы не предпримем попытки к бегству.
Бедняк промолчал, а про себя подумал: «К черту великодушие! Так было бы здорово сделать последнюю в жизни глупость…»
– Я готов дать слово, тогда с нами будут обращаться как с солдатами, а не как с дикими зверями.
«О, это кое-чего стоит», – подумал Бедняк, не перебивая капитана.
– Но мне необходимо, чтобы вы все взяли те же обязательства, что и я. Вы должны знать, что, прибыв на место, мы подвергнемся суду и будем расстреляны или повешены. Ты все понял? Теперь отвечай: соглашаться ли мне на это достойное предложение и давать ли слово французского солдата за себя и за вас?
Бедняк взглянул на Ртуть.
– Ваше мнение, капитан…
– Мое мнение – да, несмотря ни на что.
– Тогда решено. Давайте ваше слово.
– Но нужно согласие товарищей. Посоветуйся с ними, скажи, что я поведу их на смерть.
Бедняк отправился к «ртутистам» и в двух словах рассказал им все.
Питух выпучил глаза.
– Зачем советоваться? Все, что делает капитан, всегда правильно. Его слово – закон.
Все закричали хором:
– Пусть будет, как он хочет…
Бедняк вернулся к Ртути.
– Порядок!
– Итак, полковник, – обратился капитан к мексиканцу, – мы даем наше честное слово.
Полковник отдал честь.
– Спасибо, капитан. Командующий Титубал! – Тот явился в ярости, что с ним не посоветовались.
– Командующий, – произнес Кристофоро приказным тоном, – капитан Ртуть и его отряд в дальнейшем наблюдении не нуждаются…
– Но, полковник!
– Потрудитесь не перебивать меня. Я отвечаю за них и даю вам честное слово, что пленные не предпримут попытки к бегству. Объявите распоряжение вашим людям! Ступайте!
Титубал, весь кипя, отдал честь.
Через несколько минут отряд тронулся в путь. «Ртутисты» находились в относительной свободе между двумя группами мексиканского эскорта.
– Скажи, Ртуть, – тихо спросил Бедняк, – куда мы направляемся?
– В монастырь близ Монтеррея.
– Там нас расстреляют?
– Да.
– Когда мы туда приедем, можно будет считать, что мы сдержали слово?
– Конечно.
– И тогда мы сможем действовать как захотим?
– Очевидно!
– Это мне нравится, – заключил Бедняк. – Значит, между монастырем и казнью найдется времечко для потехи…
– И для счастливого случая! – прибавил Ртуть.
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
– Молчите и выполняйте приказ!
Титубал замолк. О, с каким удовольствием он порубил бы саблей этих хладнокровных людей, которые делали вид, что происходящее вокруг им безразлично!
Процессия организовалась. Безоружных пленных сопровождал мексиканский эскорт.
Ртуть внимательно наблюдал за каждым движением. В его голове уже зрел план: можно все поставить на карту, ему с товарищами не впервой пробиваться через превосходящие силы противника.
В самом деле, похоже, что за ними никто не следил. Бедняк беспрепятственно приблизился к своему другу и прошептал:
– Здорово! Кажется, пока все идет хорошо…
– Совсем неплохо, – в тон ему ответил Ртуть и добавил, смеясь: – Пусть продолжается в том же духе!
Бедняк сказал:
– Надо придумать, как уйти, не простившись, от этих молодцов.
Ртуть собирался ответить: может быть, передать всем пароль, который послужит сигналом к сумасшедшей и отчаянной попытке…
Но в эту минуту полковник Кристофоро, который находился в двух шагах от Ртути, громко и отрывисто спросил:
– Капитан Ртуть, вы француз?
– Да, полковник.
– Дайте мне честное слово, что в дороге не предпримете попытку к бегству. Тогда я по-прежнему буду предоставлять вам относительную свободу…
– А иначе?
– Иначе я буду вынужден передать вас на попечение командующего Титубала.
Ясно было, что это означало: поход со связанными руками и спутанными ногами.
«Вот дьявол! – выругался Ртуть. – Можно подумать, он слышал слова Бедняка».
Капитан колебался и молчал. Он хорошо знал цену своему слову. Но он знал также, что в конце пути всех французов ждала смерть…
Тем не менее юноша даже испытывал некоторую гордость за уважение, оказанное ему и его воинам.
– Полковник, позвольте мне сказать вам пару слов наедине.
Кристофоро посмотрел на пленного с удивлением, но любопытство взяло верх, и он приблизился к Ртути.
– Что вы хотите?
– Полковник, мне известно, что мы направляемся в монастырь Куаутемос…
Полковник вздрогнул от неожиданности. Ртуть продолжал:
– …где нас ждет военный трибунал, который приговорит нас к смерти.
– Откуда вы знаете? Это невозможно…
– Вы забываете, полковник, что для нас, французов, слово «невозможно» не существует. Конечно, я могу вам все объяснить… Но, думаю, не стоит… Главное, что я в курсе. Итак, слово, которое вы просите дать, равноценно смертному приговору мне и моим храбрым товарищам. Я имею право распоряжаться своей жизнью, но не могу вести людей на казнь, не рассказав им все.
– Что же вы предлагаете? Мне претит обращаться с вами известным образом, я отвечаю за вас и уже поступил довольно неосторожно.
– Да нет же, полковник. Благодарю вас за то, что вы не ставите под сомнение честь французов. Я прошу разрешить мне получить согласие товарищей.
– Они не согласятся.
– Вы их не знаете…
Кристофоро немного подумал – мужество и благородство пленника поразили его.
– Что вы будете делать?
– О, вы сами все увидите и, уверен, останетесь довольны.
Ртуть крикнул:
– Бедняк!
– Здесь! – отозвался приятель, спеша на зов.
Бедняк сделал воинскую стойку и приветствовал полковника.
– Полковник Кристофоро предоставляет мне исключительное доказательство своего уважения: он просит дать честное слово, что до конца пути мы не предпримем попытки к бегству.
Бедняк промолчал, а про себя подумал: «К черту великодушие! Так было бы здорово сделать последнюю в жизни глупость…»
– Я готов дать слово, тогда с нами будут обращаться как с солдатами, а не как с дикими зверями.
«О, это кое-чего стоит», – подумал Бедняк, не перебивая капитана.
– Но мне необходимо, чтобы вы все взяли те же обязательства, что и я. Вы должны знать, что, прибыв на место, мы подвергнемся суду и будем расстреляны или повешены. Ты все понял? Теперь отвечай: соглашаться ли мне на это достойное предложение и давать ли слово французского солдата за себя и за вас?
Бедняк взглянул на Ртуть.
– Ваше мнение, капитан…
– Мое мнение – да, несмотря ни на что.
– Тогда решено. Давайте ваше слово.
– Но нужно согласие товарищей. Посоветуйся с ними, скажи, что я поведу их на смерть.
Бедняк отправился к «ртутистам» и в двух словах рассказал им все.
Питух выпучил глаза.
– Зачем советоваться? Все, что делает капитан, всегда правильно. Его слово – закон.
Все закричали хором:
– Пусть будет, как он хочет…
Бедняк вернулся к Ртути.
– Порядок!
– Итак, полковник, – обратился капитан к мексиканцу, – мы даем наше честное слово.
Полковник отдал честь.
– Спасибо, капитан. Командующий Титубал! – Тот явился в ярости, что с ним не посоветовались.
– Командующий, – произнес Кристофоро приказным тоном, – капитан Ртуть и его отряд в дальнейшем наблюдении не нуждаются…
– Но, полковник!
– Потрудитесь не перебивать меня. Я отвечаю за них и даю вам честное слово, что пленные не предпримут попытки к бегству. Объявите распоряжение вашим людям! Ступайте!
Титубал, весь кипя, отдал честь.
Через несколько минут отряд тронулся в путь. «Ртутисты» находились в относительной свободе между двумя группами мексиканского эскорта.
– Скажи, Ртуть, – тихо спросил Бедняк, – куда мы направляемся?
– В монастырь близ Монтеррея.
– Там нас расстреляют?
– Да.
– Когда мы туда приедем, можно будет считать, что мы сдержали слово?
– Конечно.
– И тогда мы сможем действовать как захотим?
– Очевидно!
– Это мне нравится, – заключил Бедняк. – Значит, между монастырем и казнью найдется времечко для потехи…
– И для счастливого случая! – прибавил Ртуть.
ГЛАВА 6
Инквизиторский монастырь. – Право на невозможное. -Покориться и ждать. – Где же Сиори? – Скелет на потолке.
Нигде инквизиция не оставила столько страшных воспоминаний, как в Мексике. В 1824 году, во время войн за независимость, население восстало против испанского ига.
Инквизиция укрепилась так прочно, так глубоко пустила корни в землю, что, казалось, никогда не выгнать ее из огромных крепостей с толстенными стенами.
Монастырь Куаутемос – одна из таких построек. Он ужасал и давил своей мощью. Здание представляло собой четырехугольник, каждая сторона насчитывала более ста пятидесяти метров. Черные стены высотой в сорок футов, испещренные бойницами, с железными решетками, за ними – плоская крыша, подобная гигантскому зверю, крадущемуся в долине, или сфинксу в пустыне. Образ отчаяния и смерти…
Ртуть, увидев перед собой эту мрачную громаду, собрал все душевные силы, чтобы не вздрогнуть.
«Мне больше нравится Маза», – прошептал Бедняк, намекая на старинную императорскую тюрьму, которая сейчас уже не существует.
Полковник Кристофоро придержал лошадь и оказался рядом со Ртутью.
– Капитан, вы сдержали слово, благодарю вас.
– От своего имени и от имени моих товарищей спешу выразить вам огромную признательность в доверии, нам оказанном… Позвольте спросить: это и есть монастырь Куаутемос?
– Да.
– Здесь нас будут судить и расстреляют?
Кристофоро молчал: и так все было ясно.
– Место очень подходящее для таких мероприятий, – заключил Ртуть. – Но мне хотелось бы уточнить одну деталь…
– Если я могу быть вам полезен, я к вашим услугам, – отозвался полковник.
– Вот что меня терзает: вы попросили у меня слова не предпринимать попытки к бегству, и я искренне дал его. До какого момента мое слово остается в силе? Вы имели в виду, что наше честное слово гарантирует повиновение не только во время переезда, но и в стенах этой мрачной крепости?
Кристофоро резко повернулся и посмотрел в глаза Ртути.
– Иначе говоря, капитан, вы желаете знать, сможете ли предпринять попытку к бегству, находясь в монастыре?
– Отвечу чистосердечно, как солдат и француз: вы поняли меня совершенно правильно. Вы слишком великодушно обошлись с нами, чтобы я пытался хитрить. Мне кажется, что с того момента, как мы переступим порог монастыря, я не буду более связан словом. Что вы на это скажете?
Полковник пожал плечами.
– Вы – настоящий француз, никогда не падаете духом! Неужели вы думаете, что можно бежать отсюда?
– Скажу не хвастаясь, – засмеялся Ртуть, – мы выходили из более трудных положений.
– Вы забываете, что вас будут охранять стены толщиной в десять футов и железные решетки. Остерегайтесь! В любом месте – на стене, на потолке или на полу – могут прятаться потайные конструкции. Под вашими ногами в любой момент может открыться подземелье-ловушка. Вы не представляете, наверное, до чего изобретательны на пытки были наши инквизиторы… Монастырь Куаутемос – это не тюрьма, а могила! – печально заключил Кристофоро.
– Пусть так, – заговорил Ртуть, продолжая улыбаться. – Но, полковник, вы еще не ответили на мой вопрос. Все, что вы сказали, для меня не столь важно. Мне не хотелось бы обсуждать с вами способы побега. Лишь одно парализует наше стремление к свободе: боязнь не сдержать слово. Поэтому я еще раз спрашиваю: до какого момента наше слово остается в силе?
В это время отряд приблизился к монастырю. Через широкий ров опустили подъемный мост. Титубал отдавал приказания, мексиканцы теснее придвинулись к пленным.
– Капитан, – с грустью проговорил полковник Кристофоро, – я отвечу вам так же откровенно. С этого момента вы и ваши товарищи свободны от обязательств по отношению ко мне. Вы сдержали свое слово, а теперь… да поможет вам Бог!
– Благодарю, полковник, мы постараемся сами себе помочь.
Тут подошел Титубал. Казалось, он слышал доверительную беседу.
– Полковник, – произнес он дерзко, – премного благодарен за помощь, которую вы соизволили мне оказать в доставке моих пленных, но теперь я за них отвечаю.
– Я знаю, сударь, – презрительно возразил Кристофоро, – роль солдата окончена, начинается работа тюремщика.
– Полковник! – воскликнул Титубал, побледнев от ярости.
Но Кристофоро, казалось, не слышал. Он протянул руку Ртути и промолвил:
– Прощайте, капитан. От всего сердца я бы хотел сказать вам до свидания!
– Кто знает? – Ртуть пожал руку полковника. Полковник отдал честь «ртутистам» и удалился.
– Отличный малый! – пробормотал Бедняк.
– Неужели, – добавил Ртуть, – люди все время должны драться и убивать друг друга?
Раздался голос Титубала. Уж этот не страдал от избытка великодушия и даже элементарной вежливости! Наконец полковник ушел, и можно было распоясаться!
Ртуть дал указание своему отряду: не протестовать, не сопротивляться. Покориться и ждать дальнейших событий.
Это не устраивало Титубала, он рассчитывал, что пленные сами спровоцируют акты насилия, и тогда можно отвести душу.
Французов подтолкнули к мосту. Они прошли вслед за капитаном дружно, как на параде, четко печатая шаг. Пленники оказались под низким сводом, от стен пахло плесенью. Впереди виднелась железная решетка с такими частыми прутьями, что через них едва могла просунуться человеческая рука.
Титубал пересчитал пленных: семнадцать, все на месте. Вдруг он закричал:
– Какого черта! Индеец! Где индеец?
С того момента, как «ртутисты» схватились с превосходящими силами врага, никто не обращал на него внимания. Несомненно, индеец был взят в плен вместе со всеми, ведь он храбро сражался плечом к плечу со своим обожаемым хозяином.
Потом Сиори исчез. Никто не мог даже вспомнить, когда его видели в последний раз. Титубал, сам по происхождению индеец, ненавидел своих соплеменников.
Короче, Сиори нигде не было. Что с ним – ранен, убит? – спрашивал разгневанный Титубал, но все молчали.
Охваченный приступом ярости, командующий дал приказ открыть железную решетку, и пленных втолкнули на лестницу со скользкими ступенями. Титубал предупредил: при малейшем движении полетят пули.
Ртуть тихонько свистнул, и французы, смирные, как овечки, принялись спускаться вниз. Партизаны освещали дорогу факелами. Отряд очутился в широких подземных коридорах с низкими потолками. Приходилось пригибать голову, чтобы не удариться. Запах селитры перехватывал дыхание.
Еще одна, две, три железные решетки, и пленные наконец оказались в круглом зале с высоким сводчатым потолком, откуда свешивался – что за жуткая фантазия! – белый от времени человеческий скелет.
Нигде инквизиция не оставила столько страшных воспоминаний, как в Мексике. В 1824 году, во время войн за независимость, население восстало против испанского ига.
Инквизиция укрепилась так прочно, так глубоко пустила корни в землю, что, казалось, никогда не выгнать ее из огромных крепостей с толстенными стенами.
Монастырь Куаутемос – одна из таких построек. Он ужасал и давил своей мощью. Здание представляло собой четырехугольник, каждая сторона насчитывала более ста пятидесяти метров. Черные стены высотой в сорок футов, испещренные бойницами, с железными решетками, за ними – плоская крыша, подобная гигантскому зверю, крадущемуся в долине, или сфинксу в пустыне. Образ отчаяния и смерти…
Ртуть, увидев перед собой эту мрачную громаду, собрал все душевные силы, чтобы не вздрогнуть.
«Мне больше нравится Маза», – прошептал Бедняк, намекая на старинную императорскую тюрьму, которая сейчас уже не существует.
Полковник Кристофоро придержал лошадь и оказался рядом со Ртутью.
– Капитан, вы сдержали слово, благодарю вас.
– От своего имени и от имени моих товарищей спешу выразить вам огромную признательность в доверии, нам оказанном… Позвольте спросить: это и есть монастырь Куаутемос?
– Да.
– Здесь нас будут судить и расстреляют?
Кристофоро молчал: и так все было ясно.
– Место очень подходящее для таких мероприятий, – заключил Ртуть. – Но мне хотелось бы уточнить одну деталь…
– Если я могу быть вам полезен, я к вашим услугам, – отозвался полковник.
– Вот что меня терзает: вы попросили у меня слова не предпринимать попытки к бегству, и я искренне дал его. До какого момента мое слово остается в силе? Вы имели в виду, что наше честное слово гарантирует повиновение не только во время переезда, но и в стенах этой мрачной крепости?
Кристофоро резко повернулся и посмотрел в глаза Ртути.
– Иначе говоря, капитан, вы желаете знать, сможете ли предпринять попытку к бегству, находясь в монастыре?
– Отвечу чистосердечно, как солдат и француз: вы поняли меня совершенно правильно. Вы слишком великодушно обошлись с нами, чтобы я пытался хитрить. Мне кажется, что с того момента, как мы переступим порог монастыря, я не буду более связан словом. Что вы на это скажете?
Полковник пожал плечами.
– Вы – настоящий француз, никогда не падаете духом! Неужели вы думаете, что можно бежать отсюда?
– Скажу не хвастаясь, – засмеялся Ртуть, – мы выходили из более трудных положений.
– Вы забываете, что вас будут охранять стены толщиной в десять футов и железные решетки. Остерегайтесь! В любом месте – на стене, на потолке или на полу – могут прятаться потайные конструкции. Под вашими ногами в любой момент может открыться подземелье-ловушка. Вы не представляете, наверное, до чего изобретательны на пытки были наши инквизиторы… Монастырь Куаутемос – это не тюрьма, а могила! – печально заключил Кристофоро.
– Пусть так, – заговорил Ртуть, продолжая улыбаться. – Но, полковник, вы еще не ответили на мой вопрос. Все, что вы сказали, для меня не столь важно. Мне не хотелось бы обсуждать с вами способы побега. Лишь одно парализует наше стремление к свободе: боязнь не сдержать слово. Поэтому я еще раз спрашиваю: до какого момента наше слово остается в силе?
В это время отряд приблизился к монастырю. Через широкий ров опустили подъемный мост. Титубал отдавал приказания, мексиканцы теснее придвинулись к пленным.
– Капитан, – с грустью проговорил полковник Кристофоро, – я отвечу вам так же откровенно. С этого момента вы и ваши товарищи свободны от обязательств по отношению ко мне. Вы сдержали свое слово, а теперь… да поможет вам Бог!
– Благодарю, полковник, мы постараемся сами себе помочь.
Тут подошел Титубал. Казалось, он слышал доверительную беседу.
– Полковник, – произнес он дерзко, – премного благодарен за помощь, которую вы соизволили мне оказать в доставке моих пленных, но теперь я за них отвечаю.
– Я знаю, сударь, – презрительно возразил Кристофоро, – роль солдата окончена, начинается работа тюремщика.
– Полковник! – воскликнул Титубал, побледнев от ярости.
Но Кристофоро, казалось, не слышал. Он протянул руку Ртути и промолвил:
– Прощайте, капитан. От всего сердца я бы хотел сказать вам до свидания!
– Кто знает? – Ртуть пожал руку полковника. Полковник отдал честь «ртутистам» и удалился.
– Отличный малый! – пробормотал Бедняк.
– Неужели, – добавил Ртуть, – люди все время должны драться и убивать друг друга?
Раздался голос Титубала. Уж этот не страдал от избытка великодушия и даже элементарной вежливости! Наконец полковник ушел, и можно было распоясаться!
Ртуть дал указание своему отряду: не протестовать, не сопротивляться. Покориться и ждать дальнейших событий.
Это не устраивало Титубала, он рассчитывал, что пленные сами спровоцируют акты насилия, и тогда можно отвести душу.
Французов подтолкнули к мосту. Они прошли вслед за капитаном дружно, как на параде, четко печатая шаг. Пленники оказались под низким сводом, от стен пахло плесенью. Впереди виднелась железная решетка с такими частыми прутьями, что через них едва могла просунуться человеческая рука.
Титубал пересчитал пленных: семнадцать, все на месте. Вдруг он закричал:
– Какого черта! Индеец! Где индеец?
С того момента, как «ртутисты» схватились с превосходящими силами врага, никто не обращал на него внимания. Несомненно, индеец был взят в плен вместе со всеми, ведь он храбро сражался плечом к плечу со своим обожаемым хозяином.
Потом Сиори исчез. Никто не мог даже вспомнить, когда его видели в последний раз. Титубал, сам по происхождению индеец, ненавидел своих соплеменников.
Короче, Сиори нигде не было. Что с ним – ранен, убит? – спрашивал разгневанный Титубал, но все молчали.
Охваченный приступом ярости, командующий дал приказ открыть железную решетку, и пленных втолкнули на лестницу со скользкими ступенями. Титубал предупредил: при малейшем движении полетят пули.
Ртуть тихонько свистнул, и французы, смирные, как овечки, принялись спускаться вниз. Партизаны освещали дорогу факелами. Отряд очутился в широких подземных коридорах с низкими потолками. Приходилось пригибать голову, чтобы не удариться. Запах селитры перехватывал дыхание.
Еще одна, две, три железные решетки, и пленные наконец оказались в круглом зале с высоким сводчатым потолком, откуда свешивался – что за жуткая фантазия! – белый от времени человеческий скелет.
ГЛАВА 7
Следы инквизиции. – Камера пыток. – В цепях. – Титубал отдыхает. – Слесарное дело. – Тюремщики в плену. – В подземелье. – Навстречу неизвестности.
Зал был круглой формы, но с одной стороны чем-то перегорожен. При свете факелов Ртуть разглядел возвышение с дубовыми скамьями, в центре – подиум[149]. Очевидно, для трибунала.
Посреди зала стоял крепкий, грубо сколоченный большой стол, заставленный странными принадлежностями: подъемники, зубчатые колеса, рычаги… Над столом – что-то вроде виселицы, в углу – полуоткрытый металлический футляр в человеческий рост, утыканный внутри железными шипами.
Это была бывшая – а может, и теперешняя? – камера пыток. Ртуть не дрогнул. Питух немного выпрямился, Толстяк надулся, Бедняк ухмыльнулся, остальные выпучили глаза, толком не разобрав, что к чему.
Казалось, Титубал устраивал им экскурсию. Пленные, не останавливаясь, прошли дальше, дверь закрылась с пронзительным визгом.
В следующей комнате стены были утыканы лезвиями и крюками. В центре зияла черная дыра, откуда тянуло трупным запахом. Пол щетинился стальными иглами, между которыми человек едва мог поставить ступню. Нельзя было ни сесть, ни лечь, ни прислониться к стене. Обезумев от усталости и отчаяния, несчастный сам кидался в манящую пустоту…
Затем шли другие помещения. Титубал со злорадством демонстрировал свой музей ужасов. Казалось, под землей размещался целый чудовищный город. Наконец пленных вывели на поверхность. Снова решетки, железные двери вот последняя комната. Свет в нее падал из зарешеченного слухового окна, находящегося на высоте более десяти метров. Здесь было пусто, на стенах висели кольца и цепи.
Титубал задумался: надевать ли на пленных кандалы? Конечно, он отвечает лишь перед Карбахалем, известным своей жестокостью и непримиримостью. Но командующий боялся перестараться. Нужно, чтобы эти люди, представ перед судом, твердо держались на ногах, отвечали, даже пытались говорить что-нибудь в свою защиту, хотя их, конечно, никто не будет слушать.
В конце концов Титубал ограничился тем, что велел приковать пленных за ноги цепями с двойными звеньями. Цепи толстенные, кроме того, комнату закрывала частая металлическая решетка, а снаружи пленников стерегла вооруженная до зубов охрана в количестве десяти человек с приказом стрелять при малейшем неповиновении.
За все время французы не произнесли ни звука. Командующий бесился, оскорблял их как только мог, но пленные игнорировали головореза, словно их это не касалось.
Ох как чесались руки у негодяя Титубала! Уж он бы потешился всласть над беззащитными, но не смел. Ведь пленников нужно доставить в трибунал в приличном виде – таков приказ. Раздраженный партизанский начальник решил уйти: ему предстояло отчитаться перед Карбахалем. Но того не оказалось на месте, его вызвали срочным приказом. Куда, никто не знал. Трибунал нельзя было собирать до его возвращения. Тем более что суд и казнь собирались приурочить к большому религиозному празднеству, что-то вроде театральной мистерии[150].
С сожалением оставляя пленных невредимыми, Титубал ворчал под нос:
– Начальство вечно темнит. Надеюсь, мне недолго придется сторожить этих злодеев!
Он вышел на главный двор. Монастырь походил на казарму, а двор выглядел укрепленным лагерем.
Титубалу сообщили важные новости: будто бы Монтеррей полностью эвакуирован, европейские отряды отступили к Сан-Луис-Потоси, угроза нависла над Тампико. Говорили и о ближайшем уходе французов.
Командующий пожал плечами: не хотелось верить этим слухам, не отвечающим его интересам. Если кончится война, где же грабить, сражаться и убивать?
Все-таки когда вернется Карбахаль? То ли через сутки, то ли через двое. Титубал решительно ничего не понимал в этих махинациях. В конце концов, он сделал свое дело честно и заслужил несколько стаканчиков валдапенасского вина. Титубал удалился, прихватив с собой собутыльников. Будь что будет!
…Ртуть и его друзья – в тюрьме, прикованные к стене тяжелыми цепями. Они могли сделать лишь два шага вперед. К счастью, Бедняк оказался рядом с Ртутью. Вытянувшись изо всех сил, они могли дотронуться друг до друга.
Капитан приказал сидеть тихо и не двигаться. Пока. Титубал мог вернуться. Пусть думают, что пленные устали и покорились судьбе. «Ртутисты», такие разные люди – индейцы, африканцы, греки, даже негр, – под влиянием своего шефа превратились в настоящих французов. Искатели приключений стали истинными солдатами.
Все эти люди восхищались капитаном и беспрекословно подчинялись ему. За ним они пошли бы в огонь и воду и на любую, самую страшную смерть.
Пленникам принесли еду – горьковато-соленую похлебку с вонючими кусками мяса. Ртуть поел, остальные последовали его примеру. Некоторые даже пощелкали языком от удовольствия, чтобы подразнить охранников, неотесанных полудиких бандитов из Соноры и с техасской границы, тщательно подобранных Титубалом. Эти варвары ненавидели французов из контргерильи, слишком часто наносивших им сокрушительные поражения. Наконец-то «ртутисты» у них в руках!
Пока дневной свет проникал из слухового окошка в камеру, охранники теснились у решетки с карабинами наготове, ловя малейший подозрительный жест, чтобы выстрелить. Но неподвижность и кажущаяся покорность пленных наконец-то усыпили бдительность мексиканцев.
Когда стемнело, охранники зажгли и повесили на решетку фонарь, но по глупости не рассчитали, что луч будет освещать их самих, а узники останутся в полной темноте. Наконец партизаны устроились вокруг припрятанных заранее бутылок с вином.
Оставшись без.присмотра, мексиканцы отвели душу: налакались вволю. Алкоголь, скука и тишина сделали свое дело: сторожа уснули.
Ртуть, дождавшись подходящего момента, окликнул Бедняка шепотом:
– Послушай, ты знаешь, что открыть кандалы для меня – детская забава. Эти идиоты не умеют обыскивать, при мне остался целый слесарный набор…
– Знаю, – отозвался Бедняк, – тем более кандалы старинные, времен Фердинанда Кортеса[151] – хотя и тяжелые, но непрочные.
– Тогда за работу, только тихо.
– Ты начинаешь…
– Я и заканчиваю, – добавил капитан. Послышался легкий щелчок. Ртуть и Бедняк замерли, затаив дыхание, но пьяная охрана не шевельнулась. Все шло как по маслу.
– Теперь займемся остальными, – предложил Бедняк.
– Подожди минуточку, пока не стоит рисковать…
Ртуть бесшумно дополз до решетки, приподнялся и, прильнув к прутьям, внимательно осмотрелся. Охранники, утомленные долгим переходом и напившись, храпели. Наш герой запомнил их позы, как они держали оружие: он сочинял план нападения.
Человек, у которого каждая оставшаяся минута жизни на счету, не мог ничего делать кое-как. Предприятие казалось безумным, поэтому нужно было тщательно обдумать все.
Ргуть вернулся к Бедняку, который тоже начал избавляться от оков. Они обсудили стратегию предстоящего налета. Остальные поняли: что-то готовится, хотя и не видели в темноте движений капитана. Они терпеливо ждали.
Ртуть и Бедняк, переползая от одного товарища к другому, освобождали их. Приходилось нелегко: услышав подозрительные звуки, сторожа могли проснуться и открыть стрельбу. Стоило только мексиканцам повернуть фонарь в сторону пленных, как последние сделались бы легкими мишенями.
Но Ртуть и его ученик были так ловки, что меньше чем через полчаса все пятнадцать сокамерников стали свободны. Казалось, время остановилось, но необходимо было действовать осмотрительно.
Еще полчаса ушло на то, чтобы пленные подползали по очереди к решетке и разглядывали противников. Каждый должен был запомнить и потом безошибочно определить в темноте, как располагались враги и особенно где они держали оружие.
Вот уже больше часа как началась операция. Пора действовать. Все, что узники сделали до сих пор, – цветочки!.. Впереди – настоящая опасность.
Нужно захватить сторожей так быстро, чтобы они не успели поднять тревогу. «Ртутисты» рассчитали все движения. Каждый точно знал, что и как ему делать.
Сначала – отпереть решетку. К счастью, она открывалась вовнутрь. Сделать это бесшумно невозможно: «ртутисты» слышали, как скрипят старые петли… Следовательно, охранники проснутся через пару секунд. И все-таки нельзя допустить выстрелов и шума. Вдруг поблизости дежурит другой отряд?
Необходимо действовать в темноте, значит, следует точно запомнить позу того, кого собираешься атаковать. В нападении будут участвовать десять человек. Остальные семь получили другое задание и также готовились в тишине.
Ртуть прошептал:
– Внимание! Раз, два, три!..
Одним махом он вскрыл замок и потянул решетку на себя. Десять храбрецов рванулись вперед. Привычка к ночным вылазкам позволила им безошибочно схватить за горло намеченных противников. Те не успели даже вскрикнуть. Семь других «ртутистов» прыгнули в свою очередь. В течение долгого часа они успели соорудить путы и кляпы из своих поясов. Действовали быстро и бесшумно.
Десять ртов заткнуты десятью кляпами, ноги спутаны, руки связаны за спиной. Десять ружей – отобраны. Остолбеневшие охранники корчились, пытались сопротивляться, но, почувствовав прикосновение к виску холодного дула, замерли.
– Зажигай! – крикнул Ртуть. Фонарь снова закоптил.
Десять связанных тел оттащили в темницу. Роли поменялись. Пригодились цепи и слесарный набор Ртути.
Подмена произошла бесшумно, с удивительной точностью. Только такой предводитель, как капитан Ртуть, и его преданные люди могли это совершить.
– А теперь что делать? – спросил Бедняк.
– Продолжать, – ответил Ртуть.
Люди нетерпеливо ждали дальнейшего приказа. Ни один не терял надежды. Им казалось, что победа близка.
– Друзья, – промолвил отважный капитан, – не надо строить иллюзий. Мы сделали кое-что, но это почти ничего. Пусть мы выйдем отсюда, но куда идти дальше? Я совершенно не знаю. Ни вы, ни я не имеем ни малейшего представления о подземелье. Мы рискуем наткнуться на основные силы врагов. В этом случае останется один выход – перестрелять побольше, пока они нас не убили. Ясно?
– Да, капитан.
– Тогда вперед… Не отставайте друг от друга. Ваши карабины заряжены, в сумках по сто патронов. Это немало. Будьте осторожней, не увлекайтесь. Ждите моих приказаний… Да здравствует Франция!
Зал был круглой формы, но с одной стороны чем-то перегорожен. При свете факелов Ртуть разглядел возвышение с дубовыми скамьями, в центре – подиум[149]. Очевидно, для трибунала.
Посреди зала стоял крепкий, грубо сколоченный большой стол, заставленный странными принадлежностями: подъемники, зубчатые колеса, рычаги… Над столом – что-то вроде виселицы, в углу – полуоткрытый металлический футляр в человеческий рост, утыканный внутри железными шипами.
Это была бывшая – а может, и теперешняя? – камера пыток. Ртуть не дрогнул. Питух немного выпрямился, Толстяк надулся, Бедняк ухмыльнулся, остальные выпучили глаза, толком не разобрав, что к чему.
Казалось, Титубал устраивал им экскурсию. Пленные, не останавливаясь, прошли дальше, дверь закрылась с пронзительным визгом.
В следующей комнате стены были утыканы лезвиями и крюками. В центре зияла черная дыра, откуда тянуло трупным запахом. Пол щетинился стальными иглами, между которыми человек едва мог поставить ступню. Нельзя было ни сесть, ни лечь, ни прислониться к стене. Обезумев от усталости и отчаяния, несчастный сам кидался в манящую пустоту…
Затем шли другие помещения. Титубал со злорадством демонстрировал свой музей ужасов. Казалось, под землей размещался целый чудовищный город. Наконец пленных вывели на поверхность. Снова решетки, железные двери вот последняя комната. Свет в нее падал из зарешеченного слухового окна, находящегося на высоте более десяти метров. Здесь было пусто, на стенах висели кольца и цепи.
Титубал задумался: надевать ли на пленных кандалы? Конечно, он отвечает лишь перед Карбахалем, известным своей жестокостью и непримиримостью. Но командующий боялся перестараться. Нужно, чтобы эти люди, представ перед судом, твердо держались на ногах, отвечали, даже пытались говорить что-нибудь в свою защиту, хотя их, конечно, никто не будет слушать.
В конце концов Титубал ограничился тем, что велел приковать пленных за ноги цепями с двойными звеньями. Цепи толстенные, кроме того, комнату закрывала частая металлическая решетка, а снаружи пленников стерегла вооруженная до зубов охрана в количестве десяти человек с приказом стрелять при малейшем неповиновении.
За все время французы не произнесли ни звука. Командующий бесился, оскорблял их как только мог, но пленные игнорировали головореза, словно их это не касалось.
Ох как чесались руки у негодяя Титубала! Уж он бы потешился всласть над беззащитными, но не смел. Ведь пленников нужно доставить в трибунал в приличном виде – таков приказ. Раздраженный партизанский начальник решил уйти: ему предстояло отчитаться перед Карбахалем. Но того не оказалось на месте, его вызвали срочным приказом. Куда, никто не знал. Трибунал нельзя было собирать до его возвращения. Тем более что суд и казнь собирались приурочить к большому религиозному празднеству, что-то вроде театральной мистерии[150].
С сожалением оставляя пленных невредимыми, Титубал ворчал под нос:
– Начальство вечно темнит. Надеюсь, мне недолго придется сторожить этих злодеев!
Он вышел на главный двор. Монастырь походил на казарму, а двор выглядел укрепленным лагерем.
Титубалу сообщили важные новости: будто бы Монтеррей полностью эвакуирован, европейские отряды отступили к Сан-Луис-Потоси, угроза нависла над Тампико. Говорили и о ближайшем уходе французов.
Командующий пожал плечами: не хотелось верить этим слухам, не отвечающим его интересам. Если кончится война, где же грабить, сражаться и убивать?
Все-таки когда вернется Карбахаль? То ли через сутки, то ли через двое. Титубал решительно ничего не понимал в этих махинациях. В конце концов, он сделал свое дело честно и заслужил несколько стаканчиков валдапенасского вина. Титубал удалился, прихватив с собой собутыльников. Будь что будет!
…Ртуть и его друзья – в тюрьме, прикованные к стене тяжелыми цепями. Они могли сделать лишь два шага вперед. К счастью, Бедняк оказался рядом с Ртутью. Вытянувшись изо всех сил, они могли дотронуться друг до друга.
Капитан приказал сидеть тихо и не двигаться. Пока. Титубал мог вернуться. Пусть думают, что пленные устали и покорились судьбе. «Ртутисты», такие разные люди – индейцы, африканцы, греки, даже негр, – под влиянием своего шефа превратились в настоящих французов. Искатели приключений стали истинными солдатами.
Все эти люди восхищались капитаном и беспрекословно подчинялись ему. За ним они пошли бы в огонь и воду и на любую, самую страшную смерть.
Пленникам принесли еду – горьковато-соленую похлебку с вонючими кусками мяса. Ртуть поел, остальные последовали его примеру. Некоторые даже пощелкали языком от удовольствия, чтобы подразнить охранников, неотесанных полудиких бандитов из Соноры и с техасской границы, тщательно подобранных Титубалом. Эти варвары ненавидели французов из контргерильи, слишком часто наносивших им сокрушительные поражения. Наконец-то «ртутисты» у них в руках!
Пока дневной свет проникал из слухового окошка в камеру, охранники теснились у решетки с карабинами наготове, ловя малейший подозрительный жест, чтобы выстрелить. Но неподвижность и кажущаяся покорность пленных наконец-то усыпили бдительность мексиканцев.
Когда стемнело, охранники зажгли и повесили на решетку фонарь, но по глупости не рассчитали, что луч будет освещать их самих, а узники останутся в полной темноте. Наконец партизаны устроились вокруг припрятанных заранее бутылок с вином.
Оставшись без.присмотра, мексиканцы отвели душу: налакались вволю. Алкоголь, скука и тишина сделали свое дело: сторожа уснули.
Ртуть, дождавшись подходящего момента, окликнул Бедняка шепотом:
– Послушай, ты знаешь, что открыть кандалы для меня – детская забава. Эти идиоты не умеют обыскивать, при мне остался целый слесарный набор…
– Знаю, – отозвался Бедняк, – тем более кандалы старинные, времен Фердинанда Кортеса[151] – хотя и тяжелые, но непрочные.
– Тогда за работу, только тихо.
– Ты начинаешь…
– Я и заканчиваю, – добавил капитан. Послышался легкий щелчок. Ртуть и Бедняк замерли, затаив дыхание, но пьяная охрана не шевельнулась. Все шло как по маслу.
– Теперь займемся остальными, – предложил Бедняк.
– Подожди минуточку, пока не стоит рисковать…
Ртуть бесшумно дополз до решетки, приподнялся и, прильнув к прутьям, внимательно осмотрелся. Охранники, утомленные долгим переходом и напившись, храпели. Наш герой запомнил их позы, как они держали оружие: он сочинял план нападения.
Человек, у которого каждая оставшаяся минута жизни на счету, не мог ничего делать кое-как. Предприятие казалось безумным, поэтому нужно было тщательно обдумать все.
Ргуть вернулся к Бедняку, который тоже начал избавляться от оков. Они обсудили стратегию предстоящего налета. Остальные поняли: что-то готовится, хотя и не видели в темноте движений капитана. Они терпеливо ждали.
Ртуть и Бедняк, переползая от одного товарища к другому, освобождали их. Приходилось нелегко: услышав подозрительные звуки, сторожа могли проснуться и открыть стрельбу. Стоило только мексиканцам повернуть фонарь в сторону пленных, как последние сделались бы легкими мишенями.
Но Ртуть и его ученик были так ловки, что меньше чем через полчаса все пятнадцать сокамерников стали свободны. Казалось, время остановилось, но необходимо было действовать осмотрительно.
Еще полчаса ушло на то, чтобы пленные подползали по очереди к решетке и разглядывали противников. Каждый должен был запомнить и потом безошибочно определить в темноте, как располагались враги и особенно где они держали оружие.
Вот уже больше часа как началась операция. Пора действовать. Все, что узники сделали до сих пор, – цветочки!.. Впереди – настоящая опасность.
Нужно захватить сторожей так быстро, чтобы они не успели поднять тревогу. «Ртутисты» рассчитали все движения. Каждый точно знал, что и как ему делать.
Сначала – отпереть решетку. К счастью, она открывалась вовнутрь. Сделать это бесшумно невозможно: «ртутисты» слышали, как скрипят старые петли… Следовательно, охранники проснутся через пару секунд. И все-таки нельзя допустить выстрелов и шума. Вдруг поблизости дежурит другой отряд?
Необходимо действовать в темноте, значит, следует точно запомнить позу того, кого собираешься атаковать. В нападении будут участвовать десять человек. Остальные семь получили другое задание и также готовились в тишине.
Ртуть прошептал:
– Внимание! Раз, два, три!..
Одним махом он вскрыл замок и потянул решетку на себя. Десять храбрецов рванулись вперед. Привычка к ночным вылазкам позволила им безошибочно схватить за горло намеченных противников. Те не успели даже вскрикнуть. Семь других «ртутистов» прыгнули в свою очередь. В течение долгого часа они успели соорудить путы и кляпы из своих поясов. Действовали быстро и бесшумно.
Десять ртов заткнуты десятью кляпами, ноги спутаны, руки связаны за спиной. Десять ружей – отобраны. Остолбеневшие охранники корчились, пытались сопротивляться, но, почувствовав прикосновение к виску холодного дула, замерли.
– Зажигай! – крикнул Ртуть. Фонарь снова закоптил.
Десять связанных тел оттащили в темницу. Роли поменялись. Пригодились цепи и слесарный набор Ртути.
Подмена произошла бесшумно, с удивительной точностью. Только такой предводитель, как капитан Ртуть, и его преданные люди могли это совершить.
– А теперь что делать? – спросил Бедняк.
– Продолжать, – ответил Ртуть.
Люди нетерпеливо ждали дальнейшего приказа. Ни один не терял надежды. Им казалось, что победа близка.
– Друзья, – промолвил отважный капитан, – не надо строить иллюзий. Мы сделали кое-что, но это почти ничего. Пусть мы выйдем отсюда, но куда идти дальше? Я совершенно не знаю. Ни вы, ни я не имеем ни малейшего представления о подземелье. Мы рискуем наткнуться на основные силы врагов. В этом случае останется один выход – перестрелять побольше, пока они нас не убили. Ясно?
– Да, капитан.
– Тогда вперед… Не отставайте друг от друга. Ваши карабины заряжены, в сумках по сто патронов. Это немало. Будьте осторожней, не увлекайтесь. Ждите моих приказаний… Да здравствует Франция!
ГЛАВА 8
Перекресток. – Какуюиз трех дорог выбрать? – Направо! – Не трогайте стену! – Ртуть чудом уцелел. – Налево! – Обратный путь отрезан. – Как вечный странник. -Мучители. – Французы всегда великодушны!
Решетку аккуратно заперли. Ртуть принял меры предосторожности, кулаком испортив замок.
Впереди шел Бедняк с большим фонарем в руке.
Капитан не забывал советов, которые дал ему полковник Кристофоро. Необходимо остерегаться потайных ловушек, тщательно обследовать пол и стены, чтобы невольно не пустить в действие какой-нибудь механизм.
Куда они придут, если направятся обратно тем же путем, каким попали сюда, мимо камеры пыток? К первому ограждению, то есть в самый центр вражеского гарнизона, в волчью пасть.
Французы миновали одну решетку, потом вторую и очутились на перекрестке, который они тогда не заметили. Впереди оказались три дороги, три подземных коридора, мало отличающихся один от другого.
– Стоп! – крикнул Ртуть. – Подождите нас здесь. Зная, что центральный коридор приведет к прежней отправной точке, капитан и Бедняк решили сначала пойти направо. Во избежание ловушек они выстукивали пол прикладами: с западней не справиться и самым храбрым!
Так друзья шли минут пять. Коридор был везде одинаков, ничего примечательного.
– Эге! – пробормотал Бедняк. – Кажется, спускаемся.
Действительно, пол стал пологим, потом все круче и круче шел вниз.
– Может быть, подземный коридор проходит под зданием, – предположил Бедняк. – Вдруг он оканчивается где-нибудь далеко, в долине?
– Вполне возможно. Учтем этот вариант. Но прежде чем принять решение, вернемся обратно. Товарищи остались в полной темноте, они ждут нас, не стоит злоупотреблять их терпением.
– Возвращаемся, – согласился Бедняк. – Тем более, нам еще нужно изучить другой коридор. А потом мы выберем, как Геракл:[152] направо или налево… Ай, что это?
Решетку аккуратно заперли. Ртуть принял меры предосторожности, кулаком испортив замок.
Впереди шел Бедняк с большим фонарем в руке.
Капитан не забывал советов, которые дал ему полковник Кристофоро. Необходимо остерегаться потайных ловушек, тщательно обследовать пол и стены, чтобы невольно не пустить в действие какой-нибудь механизм.
Куда они придут, если направятся обратно тем же путем, каким попали сюда, мимо камеры пыток? К первому ограждению, то есть в самый центр вражеского гарнизона, в волчью пасть.
Французы миновали одну решетку, потом вторую и очутились на перекрестке, который они тогда не заметили. Впереди оказались три дороги, три подземных коридора, мало отличающихся один от другого.
– Стоп! – крикнул Ртуть. – Подождите нас здесь. Зная, что центральный коридор приведет к прежней отправной точке, капитан и Бедняк решили сначала пойти направо. Во избежание ловушек они выстукивали пол прикладами: с западней не справиться и самым храбрым!
Так друзья шли минут пять. Коридор был везде одинаков, ничего примечательного.
– Эге! – пробормотал Бедняк. – Кажется, спускаемся.
Действительно, пол стал пологим, потом все круче и круче шел вниз.
– Может быть, подземный коридор проходит под зданием, – предположил Бедняк. – Вдруг он оканчивается где-нибудь далеко, в долине?
– Вполне возможно. Учтем этот вариант. Но прежде чем принять решение, вернемся обратно. Товарищи остались в полной темноте, они ждут нас, не стоит злоупотреблять их терпением.
– Возвращаемся, – согласился Бедняк. – Тем более, нам еще нужно изучить другой коридор. А потом мы выберем, как Геракл:[152] направо или налево… Ай, что это?