Страница:
– Нет, Александр Андреевич, мы успели как раз вовремя… Мы знаем, что папка хранится до сих пор в сейфе майора Шатилова и с ее содержанием пока ознакомлены только вы и он. Официально ее нет, она возникнет лишь завтра… Должна была возникнуть, – поправился Иван Петрович, – коль скоро мы с вами это предотвратим, правда?
Кремнев беспомощно пожал плечами. Каждое слово его противника было истиной. Они прекрасно информированы, вилять глупо… Остается только тянуть время в надежде на озарение, способное вывести к идее возможного контрудара.
– Взламывать сейфы я не умею, – произнес Кремнев, стараясь, чтобы его голос звучал виновато.
– А вот это, Александр Андреевич, уже совершенно не наша забота, – холодно отрезал шантажист. – Как вы достанете папку, нас нимало не интересует. А достанете вы ее сегодня вечером и к восьми часам привезете вот по этому адресу, – Он вручил Кремневу листок из записной книжки. – Как видите, адрес я вам даю без малейших опасений. Вашей жены там, разумеется, нет. Это всего лишь подмосковный домик, снятый неведомо кем неведомо для кого. Полагаю, вы не настолько безрассудны, чтобы сообщать кому-либо о нашем разговоре… Помните об ИНСТРУМЕНТАХ, Кремнев! Смерть вашей супруги будет выглядеть очень, очень красиво… Мы пришлем вам видеокассету на память. Вы полюбите смотреть этот фильм вечерами, под ароматный чаек…
Иван Петрович предусмотрительно отодвинулся от напружинившегося Кремнева, но тот лишь спросил:
– А как я могу быть уверен, что после того, как папка окажется у вас, вы не избавитесь и от меня, и от Лены?
– О! – Иван Петрович всплеснул руками, – Вот странный вопрос. Вы мне казались умнее… Да зачем же, упаси господи?! Ведь вы передадите нам папку с важнейшими доказательствами, а значит, в глазах закона и ваших коллег станете преступником! Думаете, нам не нужен свой человек в КГБ? У нас кое-кто есть, но это либо мелочь пузатая, либо такие фигуры, что по пустякам их неловко и беспокоить… Вы – идеальная кандидатура, Александр Андреевич, и мы с вами только в начале славных дел…
– А если я вас предам? Нет, не потом – сейчас?
Иван Петрович нахмурился и заговорил тоном учителя математики:
– Даже оставляя в стороне вопрос о судьбе вашей жены, коль скоро на собственную судьбу вам наплевать, позвольте объяснить, чего вы сможете добиться. У вас есть только адрес домика, где арестуют пару-тройку малоосведомленных личностей, да наш «фольксваген» с поддельным номером. И там, и там – тупик.
– Да, но папка…
– Ах, папка… Ну, хорошо. Возьмем идеальный для вашего ведомства вариант, когда дело будет доведено до конца – хотя торпедировать его, как вы понимаете, станут на самых высоких уровнях. И что тогда? Несколько наших друзей отправятся за решетку. Согласен, это скверно, как раз этого мы и пытаемся избежать. Скверно, но не катастрофически беспросветно. Подумайте, стоит ли такой результат жизни женщины, будь она и не вашей женой, а кем угодно? Ведь даже если бы в ваших силах было задействовать в операции весь аппарат КГБ, вы не успели бы ее спасти.
Машинально Кремнев опустил руку в карман за сигаретами. Иван Петрович никак не отреагировал на его движение, он был уверен в безупречности своей логики и не опасался нападения. Разумеется, Кремнев и не собирался теперь нападать. Ведь за машиной наверняка приглядывают сообщники, прослушивают… Если бы и удалось вырубить качков и выбить из шантажиста сведения о местонахождении Лены, воспользоваться ими шансов нет. Остается признать поражение – пока, на данном этапе. Сейчас главное – вызволить Лену, а там… Там видно будет.
11
12
13
14
Кремнев беспомощно пожал плечами. Каждое слово его противника было истиной. Они прекрасно информированы, вилять глупо… Остается только тянуть время в надежде на озарение, способное вывести к идее возможного контрудара.
– Взламывать сейфы я не умею, – произнес Кремнев, стараясь, чтобы его голос звучал виновато.
– А вот это, Александр Андреевич, уже совершенно не наша забота, – холодно отрезал шантажист. – Как вы достанете папку, нас нимало не интересует. А достанете вы ее сегодня вечером и к восьми часам привезете вот по этому адресу, – Он вручил Кремневу листок из записной книжки. – Как видите, адрес я вам даю без малейших опасений. Вашей жены там, разумеется, нет. Это всего лишь подмосковный домик, снятый неведомо кем неведомо для кого. Полагаю, вы не настолько безрассудны, чтобы сообщать кому-либо о нашем разговоре… Помните об ИНСТРУМЕНТАХ, Кремнев! Смерть вашей супруги будет выглядеть очень, очень красиво… Мы пришлем вам видеокассету на память. Вы полюбите смотреть этот фильм вечерами, под ароматный чаек…
Иван Петрович предусмотрительно отодвинулся от напружинившегося Кремнева, но тот лишь спросил:
– А как я могу быть уверен, что после того, как папка окажется у вас, вы не избавитесь и от меня, и от Лены?
– О! – Иван Петрович всплеснул руками, – Вот странный вопрос. Вы мне казались умнее… Да зачем же, упаси господи?! Ведь вы передадите нам папку с важнейшими доказательствами, а значит, в глазах закона и ваших коллег станете преступником! Думаете, нам не нужен свой человек в КГБ? У нас кое-кто есть, но это либо мелочь пузатая, либо такие фигуры, что по пустякам их неловко и беспокоить… Вы – идеальная кандидатура, Александр Андреевич, и мы с вами только в начале славных дел…
– А если я вас предам? Нет, не потом – сейчас?
Иван Петрович нахмурился и заговорил тоном учителя математики:
– Даже оставляя в стороне вопрос о судьбе вашей жены, коль скоро на собственную судьбу вам наплевать, позвольте объяснить, чего вы сможете добиться. У вас есть только адрес домика, где арестуют пару-тройку малоосведомленных личностей, да наш «фольксваген» с поддельным номером. И там, и там – тупик.
– Да, но папка…
– Ах, папка… Ну, хорошо. Возьмем идеальный для вашего ведомства вариант, когда дело будет доведено до конца – хотя торпедировать его, как вы понимаете, станут на самых высоких уровнях. И что тогда? Несколько наших друзей отправятся за решетку. Согласен, это скверно, как раз этого мы и пытаемся избежать. Скверно, но не катастрофически беспросветно. Подумайте, стоит ли такой результат жизни женщины, будь она и не вашей женой, а кем угодно? Ведь даже если бы в ваших силах было задействовать в операции весь аппарат КГБ, вы не успели бы ее спасти.
Машинально Кремнев опустил руку в карман за сигаретами. Иван Петрович никак не отреагировал на его движение, он был уверен в безупречности своей логики и не опасался нападения. Разумеется, Кремнев и не собирался теперь нападать. Ведь за машиной наверняка приглядывают сообщники, прослушивают… Если бы и удалось вырубить качков и выбить из шантажиста сведения о местонахождении Лены, воспользоваться ими шансов нет. Остается признать поражение – пока, на данном этапе. Сейчас главное – вызволить Лену, а там… Там видно будет.
11
14 июля 1988 года
Двумя часами позже
Майор Шатилов смотрел на Кремнева исподлобья и молчал. В маленьком кафе – бывшей рюмочной, а теперь, в эпоху победоносной борьбы с алкоголизмом, безобидном молочном заведении – посетителей почти не было, ибо безградусные напитки мало кого завлекали. Удобное место, чтобы побеседовать без помех.
– Я не вижу другого выхода, – угрюмо сказал Кремнев. – Придется отдать им папку.
Шатилов кивнул:
– Отдадим, но снимем копии с документов. Потом, когда отправишь Лену в безопасное место… Есть у тебя такое?
– Безопасное? – Кремнев невесело усмехнулся. – Эта чертова мафия ее везде достанет. Нет, Юра, я вне игры.
– Лапки кверху?
– Как бы не так… Имею в виду – вне игры с этой папкой. Мы должны добраться до них другими путями, и не до шестерок, а до тузов.
– Какими путями? – полюбопытствовал Шатилов.
– Если бы я знал… – Кремнев тяжело вздохнул. – Сам понимаешь, теперь это мое личное дело и думать о нем буду день и ночь. Но с папкой покончено, ее нет. Считай, и не было, считай, я этих документов не добывал, тебя с ними не знакомил. Я не вправе рисковать Леной из-за нескольких жирных министерских котов.
– Нет, вы посмотрите на этого святого! – возмутился майор. – Он не вправе! Можно подумать, что ты один вершишь в стране правосудие и единолично решаешь, кому сидеть, а кому гулять на свободе…
Кремнев зажег сигарету. Курить в кафе не разрешалось, но едва ли кто-то из персонала осмелился бы сделать Кремневу замечание. Даже со спины он выглядел взрывоопасным.
– Ладно, – прервал он затянувшуюся паузу, – а что предлагаешь ты?
На секунду Шатилов замешкался, потом неохотно признал:
– Ситуация действительно не приведи боже… В общем, дело труба. Конечно, я тебя прикрою – провожу до того домика, постою в сторонке…
– Не надо.
– Не перебивай начальство… Так вот, а потом начнем с тобой копать по полной программе. Домик этот, «фольксваген», министерство, описание внешности твоих приятелей… И когда накопаем достаточно, вот тогда сможем и ударить. А что накопаем, не сомневайся, тем более они с тобой и дальше сотрудничать собирались?
– Так они сказали.
– Ну, собирались или нет, один черт, возьмем их за глотку. И как Лену защитить, придумаем, и как тебя из-под удара вывести…
– Я их не боюсь.
– Да я не их имею в виду, а эту историю с папкой… Ты же собираешься нарушить закон…
– Ты тоже.
Шатилов улыбнулся:
– Мне можно… Как говорил Мюллер Штирлицу, я старше вас и по званию, и по возрасту.
Двумя часами позже
Майор Шатилов смотрел на Кремнева исподлобья и молчал. В маленьком кафе – бывшей рюмочной, а теперь, в эпоху победоносной борьбы с алкоголизмом, безобидном молочном заведении – посетителей почти не было, ибо безградусные напитки мало кого завлекали. Удобное место, чтобы побеседовать без помех.
– Я не вижу другого выхода, – угрюмо сказал Кремнев. – Придется отдать им папку.
Шатилов кивнул:
– Отдадим, но снимем копии с документов. Потом, когда отправишь Лену в безопасное место… Есть у тебя такое?
– Безопасное? – Кремнев невесело усмехнулся. – Эта чертова мафия ее везде достанет. Нет, Юра, я вне игры.
– Лапки кверху?
– Как бы не так… Имею в виду – вне игры с этой папкой. Мы должны добраться до них другими путями, и не до шестерок, а до тузов.
– Какими путями? – полюбопытствовал Шатилов.
– Если бы я знал… – Кремнев тяжело вздохнул. – Сам понимаешь, теперь это мое личное дело и думать о нем буду день и ночь. Но с папкой покончено, ее нет. Считай, и не было, считай, я этих документов не добывал, тебя с ними не знакомил. Я не вправе рисковать Леной из-за нескольких жирных министерских котов.
– Нет, вы посмотрите на этого святого! – возмутился майор. – Он не вправе! Можно подумать, что ты один вершишь в стране правосудие и единолично решаешь, кому сидеть, а кому гулять на свободе…
Кремнев зажег сигарету. Курить в кафе не разрешалось, но едва ли кто-то из персонала осмелился бы сделать Кремневу замечание. Даже со спины он выглядел взрывоопасным.
– Ладно, – прервал он затянувшуюся паузу, – а что предлагаешь ты?
На секунду Шатилов замешкался, потом неохотно признал:
– Ситуация действительно не приведи боже… В общем, дело труба. Конечно, я тебя прикрою – провожу до того домика, постою в сторонке…
– Не надо.
– Не перебивай начальство… Так вот, а потом начнем с тобой копать по полной программе. Домик этот, «фольксваген», министерство, описание внешности твоих приятелей… И когда накопаем достаточно, вот тогда сможем и ударить. А что накопаем, не сомневайся, тем более они с тобой и дальше сотрудничать собирались?
– Так они сказали.
– Ну, собирались или нет, один черт, возьмем их за глотку. И как Лену защитить, придумаем, и как тебя из-под удара вывести…
– Я их не боюсь.
– Да я не их имею в виду, а эту историю с папкой… Ты же собираешься нарушить закон…
– Ты тоже.
Шатилов улыбнулся:
– Мне можно… Как говорил Мюллер Штирлицу, я старше вас и по званию, и по возрасту.
12
15 июля 1988 года
3 часа утра
В маленькой квартире Кремнева свет горел везде – и в прихожей, и на кухне, и в единственной комнате. Снова и снова Кремнев кипятил чайник на плите, снова и снова забывал заварить чай. Он метался, как тигр в клетке: он ждал.
Передача папки прошла вполне благополучно, если здесь подходит это определение. В подмосковный домик Кремнев пошел один, Шатилов находился неподалеку. Иван Петрович просмотрел документы, прохладно поблагодарил Кремнева и заверил, что беспокоиться больше не о чем: Елена Викторовна вот-вот будет дома.
«Вот-вот» затягивалось. Лена не появилась ни в полночь, ни в два часа, ни в половине третьего. Вне себя от ужасных предчувствий, Кремнев многократно прокручивал в памяти аргументы Ивана Петровича, коими тот доказывал, что жизнь Лены при условии возвращения папки вне опасности. С каждым разом эти аргументы казались ему все менее убедительными… В три часа приехал Шатилов. По его лицу Кремнев мгновенно понял: случилось самое худшее.
– Ее нашла милиция, Саша, – сказал Шатилов мертвым голосом. – За кольцевой дорогой.
– Где она? – Горловые связки не слушались Кремнева, и Шатилов догадался о смысле вопроса по движению губ.
– В морге. Но тебе лучше не ездить туда сейчас, не видеть этого. Там… ужас, Саша.
Кремнев бессильно опустился на диван. Он плакал.
– Почему, почему? – шептал он. – Этот Иван Петрович… Он похож на нормального человека… Он получил свое, у него нет личных причин ненавидеть Лену или меня… Почему же, зачем?!
Присев рядом с Кремневым, Шатилов взял его за руку:
– Прости, что говорю об этом… Считаю, ты должен знать… Судя по тому, КАК это было сделано, Лену убил далеко не нормальный человек, и скорее всего, Иван Петрович здесь ни при чем. Я полагаю, что он отдал кому-то из своих приказ отвезти Лену домой. По дороге тот стал приставать к ней, а она… Ты же ее знаешь… Знал… Ну, тот подонок и психанул…
Взгляд Кремнева неожиданно прояснился.
– Вот как? Это меняет дело.
– Что меняет дело? – не понял Шатилов. Он начинал опасаться за рассудок друга.
– А вот что, – возбужденно заговорил Кремнев. – Подонок должен был здорово перепугаться, так? Он не выполнил приказа, а у них с этим строго… Так он, может быть, с испугу еще не доложил Ивану Петровичу?
– Ну и что?
– То, что Иван Петрович с компанией могут ничего и не знать! А раз так, почему бы им не храпеть преспокойно в том же домике? Ведь, по их мнению, я на данном этапе выключен из игры…
– Погоди, погоди… Что ты задумал?
Ответом на тревожный вопрос послужили действия Кремнева, который бросился к тайнику, выхватил оттуда «вальтер» и проверил магазин.
– Саша, стой! – Шатилов раскинул руки, загораживая дверь. – Ты никуда не пойдешь! Это убийство!
– Да-а?! – Оскал Кремнева выглядел жутко, как в инфернальном фильме-триллере. – А то, что сделали с Леной, выходит, благотворительность?! Дай пройти!
Он попытался оттолкнуть Шатилова, но тот стоял скалой. Тогда Кремнев отступил на шаг и прицелился в лоб друга и коллеги.
– Если ты сейчас же не уберешься с дороги, – прошипел он сквозь зубы, – я выстрелю.
Шатилов опустил голову и посторонился. Он отлично видел, что не в силах помешать Кремневу.
– Хорошо, – сказал он – Тогда едем вместе. Моя машина у подъезда. Оружия нет, но как-нибудь пригожусь.
Молча хлопнув его по плечу, Кремнев вышел первым.
3 часа утра
В маленькой квартире Кремнева свет горел везде – и в прихожей, и на кухне, и в единственной комнате. Снова и снова Кремнев кипятил чайник на плите, снова и снова забывал заварить чай. Он метался, как тигр в клетке: он ждал.
Передача папки прошла вполне благополучно, если здесь подходит это определение. В подмосковный домик Кремнев пошел один, Шатилов находился неподалеку. Иван Петрович просмотрел документы, прохладно поблагодарил Кремнева и заверил, что беспокоиться больше не о чем: Елена Викторовна вот-вот будет дома.
«Вот-вот» затягивалось. Лена не появилась ни в полночь, ни в два часа, ни в половине третьего. Вне себя от ужасных предчувствий, Кремнев многократно прокручивал в памяти аргументы Ивана Петровича, коими тот доказывал, что жизнь Лены при условии возвращения папки вне опасности. С каждым разом эти аргументы казались ему все менее убедительными… В три часа приехал Шатилов. По его лицу Кремнев мгновенно понял: случилось самое худшее.
– Ее нашла милиция, Саша, – сказал Шатилов мертвым голосом. – За кольцевой дорогой.
– Где она? – Горловые связки не слушались Кремнева, и Шатилов догадался о смысле вопроса по движению губ.
– В морге. Но тебе лучше не ездить туда сейчас, не видеть этого. Там… ужас, Саша.
Кремнев бессильно опустился на диван. Он плакал.
– Почему, почему? – шептал он. – Этот Иван Петрович… Он похож на нормального человека… Он получил свое, у него нет личных причин ненавидеть Лену или меня… Почему же, зачем?!
Присев рядом с Кремневым, Шатилов взял его за руку:
– Прости, что говорю об этом… Считаю, ты должен знать… Судя по тому, КАК это было сделано, Лену убил далеко не нормальный человек, и скорее всего, Иван Петрович здесь ни при чем. Я полагаю, что он отдал кому-то из своих приказ отвезти Лену домой. По дороге тот стал приставать к ней, а она… Ты же ее знаешь… Знал… Ну, тот подонок и психанул…
Взгляд Кремнева неожиданно прояснился.
– Вот как? Это меняет дело.
– Что меняет дело? – не понял Шатилов. Он начинал опасаться за рассудок друга.
– А вот что, – возбужденно заговорил Кремнев. – Подонок должен был здорово перепугаться, так? Он не выполнил приказа, а у них с этим строго… Так он, может быть, с испугу еще не доложил Ивану Петровичу?
– Ну и что?
– То, что Иван Петрович с компанией могут ничего и не знать! А раз так, почему бы им не храпеть преспокойно в том же домике? Ведь, по их мнению, я на данном этапе выключен из игры…
– Погоди, погоди… Что ты задумал?
Ответом на тревожный вопрос послужили действия Кремнева, который бросился к тайнику, выхватил оттуда «вальтер» и проверил магазин.
– Саша, стой! – Шатилов раскинул руки, загораживая дверь. – Ты никуда не пойдешь! Это убийство!
– Да-а?! – Оскал Кремнева выглядел жутко, как в инфернальном фильме-триллере. – А то, что сделали с Леной, выходит, благотворительность?! Дай пройти!
Он попытался оттолкнуть Шатилова, но тот стоял скалой. Тогда Кремнев отступил на шаг и прицелился в лоб друга и коллеги.
– Если ты сейчас же не уберешься с дороги, – прошипел он сквозь зубы, – я выстрелю.
Шатилов опустил голову и посторонился. Он отлично видел, что не в силах помешать Кремневу.
– Хорошо, – сказал он – Тогда едем вместе. Моя машина у подъезда. Оружия нет, но как-нибудь пригожусь.
Молча хлопнув его по плечу, Кремнев вышел первым.
13
Машину вел Шатилов. Кремнев сидел рядом, угрюмо глядя перед собой. Если поначалу Шатилов и хранил какую-то крохотную надежду по дороге отговорить Кремнева от его намерений, она вскоре рассеялась как дым. Кремнев не реагировал ни на какие реплики, он даже не слышал их. Как ни странно, едва Шатилов окончательно уверился в безрезультатности своих попыток, он почувствовал облегчение. Может быть, и не нужно отговаривать? Не слишком ли привыкла к безнаказанности всяческая человекоподобная дрянь? И хотя безумная акция Кремнева по сути ничего не изменит, все же выйдет так, что на безнаказанность подонки рассчитывали зря – по крайней мере на этот раз.
И еще одно не позволяло Шатилову воспротивиться всерьез. Он знал Лену раньше, и он видел ее… Час назад.
Они остановились в полной темноте метрах в пятистах от домика. Спокойно могли подъехать и ближе – петляющая в зарослях дорога надежно скрывала машину с потушенными огнями, – но предпочли не рисковать и остаток пути прокрались пешком, прислушиваясь к ночным шорохам.
На освещенном крыльце курили двое. Кремнев узнал водителя Ивана Петровича и второго парня – во время передачи папки тот сидел рядом с боссом и нагло ухмылялся. Кремнев поднял пистолет.
– Эти не виноваты, – неизвестно зачем шепнул Шатилов, точно ставя финальную точку в своих усилиях: «Ну вот, я сделал все, что мог».
Ударил выстрел, по-особенному громкий в предутренней тишине. Водитель с пробитым пулей черепом рухнул навзничь. Второму громиле Кремнев не дал ни единого шанса – бандит не то что уклониться, пошевелиться не успел. Мгновенно перенацелив оружие, Кремнев выстрелил вторично – с тем же эффектом.
Двумя прыжками преодолев расстояние до крыльца, Кремнев и Шатилов ворвались в дом. Наперерез им кинулся охранник, стреляя на ходу. К несчастью для парня, Кремнев предусмотрел такое развитие событий, а в умении превентивно избегать секторов возможного обстрела ему было мало равных. Ни одна пуля охранника не задела цель, зато Кремнев снова не промахнулся. Третий труп.
Иван Петрович, полностью одетый и ничуть не заспанный, сидел в кресле возле разожженного камина с телефонной трубкой в руке. Он с ужасом взирал на вторжение, но на него пока не обращали внимания. Шатилов подхватил на лету выпушенный охранником пистолет, они с Кремневым молниеносно обследовали дом и сад. Больше здесь никого не было.
Бледный, как луна в тумане, Иван Петрович уронил трубку на аппарат.
– Я только что узнал о трагедии, – промямлил он, избегая взгляда Кремнева, – мне только что позвонили, клянусь… Виновный будет наказан, он… Будет уничтожен… Подумайте, ну мог ли я отдать такой приказ…
Ночь стремительно оживала. Где-то поблизости злобно лаяли собаки, раздавались встревоженные голоса.
– Нужно спешить, – сказал Шатилов.
– Папку! – потребовал Кремнев у Ивана Петровича. – Побыстрее…
– Ее нет, она сгорела… Не верите? Вот…
Иван Петрович потянулся к камину, где догорала синяя обложка. Но схватил он не ее, а пылающую головню и что было сил метнул в лицо Кремнева. Тот инстинктивно отшатнулся, потерял равновесие, и пуля из его «вальтера» прошла выше головы врага. Иван Петрович бросился к окну. Кремнев снова надавил на спусковой крючок… Осечка. Шатилов, вооруженный пистолетом охранника, не смог заставить себя выстрелить в спину убегающего человека, а Иван Петрович уже кувырком летел сквозь раму в фейерверке осколков стекла. Пистолет Кремнева дал вторую осечку. Тогда Кремнев швырнул массивный «вальтер» вслед Ивану Петровичу, целясь в затылок. Если бы он попал, количество трупов могло вырасти до четырех. Но попасть ему не удалось. Иван Петрович исчез во мраке, он во весь дух мчался навстречу собачьему лаю, огням и голосам.
– Дай пистолет, – прохрипел Кремнев.
– Поздно… Надо возвращаться к машине, влипнем тут…
Кремнев и не подумал о том, чтобы выбираться в окно и приниматься за поиски «вальтера» в темноте. Собственно, ему было все равно, а Шатилов понимал, что времени на эти поиски нет. Когда они добежали до машины и уже разворачивались на дороге, сзади мелькнули два темных человеческих силуэта. Шатилов дал газ.
По пути в Москву их никто не остановил. На окраине какого-то парка Кремнев попросил Шатилова затормозить, опустил стекло, расстегнул воротник рубашки.
– Тебе плохо? – забеспокоился Шатилов.
– Плохо! – рявкнул Кремнев. – Гад ушел, вот почему плохо! Трех мелких гнид раздавил, а крупная ушла…
Он задыхался, ловил воздух широко открытым ртом.
– Успокойся, – жестко сказал Шатилов. – Вот таблетка, брось под язык.
– Да пошел ты со своей таблеткой… Прости. Спасибо.
Через минуту Кремневу стало лучше, и Шатилов заговорил о том, что не давало ему покоя:
– И что ты теперь думаешь делать?
– Как что? – Кремнев даже удивился. – Пойду к Васильеву, сдаваться. А по-твоему, стану прятаться, как уголовник, следы преступления заметать? Давай лучше подумаем, как тебя отмазать. Значит, так. Что я был на твоей машине, отрицать неразумно. Но я ее угнал, когда ты…
– Стой, стой, – осадил его Шатилов. – Сбавь скорость.
– А что такое?
– А то, что вместе сдаваться пойдем.
– С какой стати? Ты-то при чем?
– При всем. Вместе хулиганили, вместе пятнадцать суток сидеть….. Да и бесполезно, Саша, Васильеву мозги пудрить. Он до правды докопается, и вот уже тогда и ты, и я можем на него не рассчитывать. Он мужик правильный, но с ним надо только честно.
– Может, и так, – неохотно согласился Кремнев. – А все-таки…
Они вяло спорили еще с полчаса, но утром сидели вдвоем в кабинете генерала Васильева.
– Так, так. – Генерал исподлобья смотрел то на одного, то на другого. – Народные, блин, мстители. Разин, значит, и Пугачев. Вы хоть понимаете, что вы натворили?! Три убийства! Как прикажете вас выгораживать?!
– А если… Бандиты чего-то не поделили? – несмело предложил Шатилов. – Списать на внутренний конфликт…
– Что?! – загремел генерал. – Бандиты – это вы, если хотите знать мое мнение! Или думаете, я ваши действия одобряю? В подельники приглашаете?!
– Я за собой вины не чувствую, – тихо произнес Кремнев, глядя в пол.
– Не чувствуешь? – усмехнулся Васильев. – Смотри, какой благородный… Ты на суде это скажи.
– Скажу и на суде.
– Тьфу! – Генерал хрустнул пальцами сцепленных рук. – Вот что, орлы, плохи ваши дела. Машину вашу видели? Видели, могли и номер запомнить. Это раз. Отпечатки протектора – два. Пистолет с твоими, Кремнев, пальцами, пули из него – три. Кстати, что оружие незаконно хранил, это разговор особый… В общем, труба по всем позициям, да я только сверху ковырнул. А копни глубже – и останется от вас лагерная пыль…
– Товарищ генерал, мы и не такие волны гасили, – напомнил Шатилов.
– Ах, вот как… – Генерал встал из-за стола, вынул из сейфа бутылку армянского коньяка, налил себе полстакана, не предлагая Шатилову и Кремневу. – Ладно… Давайте начистоту. Если бы с моей женой так, может, и я поехал бы… Другое худо, и тут я не с вами. Папку-то вы отдали бандитам. Без слова, без звука, взяли и отдали. Пошли на сделку с врагом. Пусть под давлением, но пошли, не поставили в известность руководство, товарищей, чтобы хоть попытаться по закону и жену выручить, и предателями не стать! Такие сотрудники не нужны мне, не нужны комитету. Я вам больше не верю и сделать для вас могу только одно. История с папкой и стрельбой будет замята, но вам придется уйти. Все.
После того памятного разговора, положившего конец карьере Кремнева и Шатилова в Комитете госбезопасности, Кремнев прожил в Москве еще два года. Он предпринимал многочисленные попытки напасть на след Ивана Петровича… Но что он мог сделать, отрезанный от источников информации, лишенный возможности использовать агентуру и оперативных работников? Аура власти КГБ исчезла, и Кремнев стал рядовым гражданином СССР с обычным набором прав и средств, то есть без того и другого. Наконец он отчаялся. Москва, где все было пропитано болезненными воспоминаниями, душила его, и Кремнев уехал к сестре, в северную столицу.
И еще одно не позволяло Шатилову воспротивиться всерьез. Он знал Лену раньше, и он видел ее… Час назад.
Они остановились в полной темноте метрах в пятистах от домика. Спокойно могли подъехать и ближе – петляющая в зарослях дорога надежно скрывала машину с потушенными огнями, – но предпочли не рисковать и остаток пути прокрались пешком, прислушиваясь к ночным шорохам.
На освещенном крыльце курили двое. Кремнев узнал водителя Ивана Петровича и второго парня – во время передачи папки тот сидел рядом с боссом и нагло ухмылялся. Кремнев поднял пистолет.
– Эти не виноваты, – неизвестно зачем шепнул Шатилов, точно ставя финальную точку в своих усилиях: «Ну вот, я сделал все, что мог».
Ударил выстрел, по-особенному громкий в предутренней тишине. Водитель с пробитым пулей черепом рухнул навзничь. Второму громиле Кремнев не дал ни единого шанса – бандит не то что уклониться, пошевелиться не успел. Мгновенно перенацелив оружие, Кремнев выстрелил вторично – с тем же эффектом.
Двумя прыжками преодолев расстояние до крыльца, Кремнев и Шатилов ворвались в дом. Наперерез им кинулся охранник, стреляя на ходу. К несчастью для парня, Кремнев предусмотрел такое развитие событий, а в умении превентивно избегать секторов возможного обстрела ему было мало равных. Ни одна пуля охранника не задела цель, зато Кремнев снова не промахнулся. Третий труп.
Иван Петрович, полностью одетый и ничуть не заспанный, сидел в кресле возле разожженного камина с телефонной трубкой в руке. Он с ужасом взирал на вторжение, но на него пока не обращали внимания. Шатилов подхватил на лету выпушенный охранником пистолет, они с Кремневым молниеносно обследовали дом и сад. Больше здесь никого не было.
Бледный, как луна в тумане, Иван Петрович уронил трубку на аппарат.
– Я только что узнал о трагедии, – промямлил он, избегая взгляда Кремнева, – мне только что позвонили, клянусь… Виновный будет наказан, он… Будет уничтожен… Подумайте, ну мог ли я отдать такой приказ…
Ночь стремительно оживала. Где-то поблизости злобно лаяли собаки, раздавались встревоженные голоса.
– Нужно спешить, – сказал Шатилов.
– Папку! – потребовал Кремнев у Ивана Петровича. – Побыстрее…
– Ее нет, она сгорела… Не верите? Вот…
Иван Петрович потянулся к камину, где догорала синяя обложка. Но схватил он не ее, а пылающую головню и что было сил метнул в лицо Кремнева. Тот инстинктивно отшатнулся, потерял равновесие, и пуля из его «вальтера» прошла выше головы врага. Иван Петрович бросился к окну. Кремнев снова надавил на спусковой крючок… Осечка. Шатилов, вооруженный пистолетом охранника, не смог заставить себя выстрелить в спину убегающего человека, а Иван Петрович уже кувырком летел сквозь раму в фейерверке осколков стекла. Пистолет Кремнева дал вторую осечку. Тогда Кремнев швырнул массивный «вальтер» вслед Ивану Петровичу, целясь в затылок. Если бы он попал, количество трупов могло вырасти до четырех. Но попасть ему не удалось. Иван Петрович исчез во мраке, он во весь дух мчался навстречу собачьему лаю, огням и голосам.
– Дай пистолет, – прохрипел Кремнев.
– Поздно… Надо возвращаться к машине, влипнем тут…
Кремнев и не подумал о том, чтобы выбираться в окно и приниматься за поиски «вальтера» в темноте. Собственно, ему было все равно, а Шатилов понимал, что времени на эти поиски нет. Когда они добежали до машины и уже разворачивались на дороге, сзади мелькнули два темных человеческих силуэта. Шатилов дал газ.
По пути в Москву их никто не остановил. На окраине какого-то парка Кремнев попросил Шатилова затормозить, опустил стекло, расстегнул воротник рубашки.
– Тебе плохо? – забеспокоился Шатилов.
– Плохо! – рявкнул Кремнев. – Гад ушел, вот почему плохо! Трех мелких гнид раздавил, а крупная ушла…
Он задыхался, ловил воздух широко открытым ртом.
– Успокойся, – жестко сказал Шатилов. – Вот таблетка, брось под язык.
– Да пошел ты со своей таблеткой… Прости. Спасибо.
Через минуту Кремневу стало лучше, и Шатилов заговорил о том, что не давало ему покоя:
– И что ты теперь думаешь делать?
– Как что? – Кремнев даже удивился. – Пойду к Васильеву, сдаваться. А по-твоему, стану прятаться, как уголовник, следы преступления заметать? Давай лучше подумаем, как тебя отмазать. Значит, так. Что я был на твоей машине, отрицать неразумно. Но я ее угнал, когда ты…
– Стой, стой, – осадил его Шатилов. – Сбавь скорость.
– А что такое?
– А то, что вместе сдаваться пойдем.
– С какой стати? Ты-то при чем?
– При всем. Вместе хулиганили, вместе пятнадцать суток сидеть….. Да и бесполезно, Саша, Васильеву мозги пудрить. Он до правды докопается, и вот уже тогда и ты, и я можем на него не рассчитывать. Он мужик правильный, но с ним надо только честно.
– Может, и так, – неохотно согласился Кремнев. – А все-таки…
Они вяло спорили еще с полчаса, но утром сидели вдвоем в кабинете генерала Васильева.
– Так, так. – Генерал исподлобья смотрел то на одного, то на другого. – Народные, блин, мстители. Разин, значит, и Пугачев. Вы хоть понимаете, что вы натворили?! Три убийства! Как прикажете вас выгораживать?!
– А если… Бандиты чего-то не поделили? – несмело предложил Шатилов. – Списать на внутренний конфликт…
– Что?! – загремел генерал. – Бандиты – это вы, если хотите знать мое мнение! Или думаете, я ваши действия одобряю? В подельники приглашаете?!
– Я за собой вины не чувствую, – тихо произнес Кремнев, глядя в пол.
– Не чувствуешь? – усмехнулся Васильев. – Смотри, какой благородный… Ты на суде это скажи.
– Скажу и на суде.
– Тьфу! – Генерал хрустнул пальцами сцепленных рук. – Вот что, орлы, плохи ваши дела. Машину вашу видели? Видели, могли и номер запомнить. Это раз. Отпечатки протектора – два. Пистолет с твоими, Кремнев, пальцами, пули из него – три. Кстати, что оружие незаконно хранил, это разговор особый… В общем, труба по всем позициям, да я только сверху ковырнул. А копни глубже – и останется от вас лагерная пыль…
– Товарищ генерал, мы и не такие волны гасили, – напомнил Шатилов.
– Ах, вот как… – Генерал встал из-за стола, вынул из сейфа бутылку армянского коньяка, налил себе полстакана, не предлагая Шатилову и Кремневу. – Ладно… Давайте начистоту. Если бы с моей женой так, может, и я поехал бы… Другое худо, и тут я не с вами. Папку-то вы отдали бандитам. Без слова, без звука, взяли и отдали. Пошли на сделку с врагом. Пусть под давлением, но пошли, не поставили в известность руководство, товарищей, чтобы хоть попытаться по закону и жену выручить, и предателями не стать! Такие сотрудники не нужны мне, не нужны комитету. Я вам больше не верю и сделать для вас могу только одно. История с папкой и стрельбой будет замята, но вам придется уйти. Все.
После того памятного разговора, положившего конец карьере Кремнева и Шатилова в Комитете госбезопасности, Кремнев прожил в Москве еще два года. Он предпринимал многочисленные попытки напасть на след Ивана Петровича… Но что он мог сделать, отрезанный от источников информации, лишенный возможности использовать агентуру и оперативных работников? Аура власти КГБ исчезла, и Кремнев стал рядовым гражданином СССР с обычным набором прав и средств, то есть без того и другого. Наконец он отчаялся. Москва, где все было пропитано болезненными воспоминаниями, душила его, и Кремнев уехал к сестре, в северную столицу.
14
МОСКВА
1953 год
В служебный кабинет генерала Тагилова буквально ворвался полковник Симонов – правая рука, доверенное лицо, заместитель, секретарь и все что угодно. Генерал, по обыкновению, чуть свет на работе, отодвинул в сторону бумаги и с недоумением воззрился на подчиненного:
– Что случилось?
– Случилось, Илья Тимофеевич… Еще как случилось…
Генерал налил воды из графина, подал Симонову. Тот пил большими шумными глотками, Тагилов терпеливо ждал. Полковник со стуком поставил стакан на стол,
– Кисейная барышная больше не плачет? – язвительно осведомился генерал. – Ну?
– Товарищ генерал, получен доклад от начальника станции Чегдомын-два. Отправка спецэшелона номер четыреста задерживается из-за халатности руководителей восемнадцатого отдела, вовремя не обеспечивших доставку и погрузку оборудования и главное – продовольствия для двадцати тысяч заключенных, готовых к переброске на точку… Начальник станции в ярости, подозревает чуть ли не саботаж…
– И это все? – Брови генерала поползли вверх. – Ты что, сам с этим не мог разобраться?
– Было бы все, если бы этот идиот не запаниковал настолько, чтобы направить второй доклад помимо нас непосредственно Кузнецову. А может, не паникует, а выслуживается, сволочь, инициативу проявляет: вот, мол, я каков, радетель, на самый верх телеграфирую… Теперь-то, без хозяина, все можно, каждый норовит в дамки…
– Постой, – вымолвил генерал похолодевшими губами. – Какому Кузнецову? Секретарю Лаврентия Павловича?
– Именно! Понимаете, товарищ генерал? Если бы я по чистой случайности не перехватил доклад, через пару часов он оказался бы на столе Берия. И тогда…
– Черт, – проскрежетал Тагилов. – На волосок были… На полволоска…
– Пронесло…
– А в сортире тебя не пронесло?! – взревел генерал.
– Да уж чуть было… И сейчас едва живой, сердце колотится… А ну как этот начальник хренов запрос направит о прохождении доклада?
– Правильно, правильно, – с тоской простонал Тагилов. – А не он, так другой, и не сегодня, так завтра… Шила в мешке не утаишь… Вот что, Сергей. Немедленно вызови ко мне Танеева, Амелина, Широкова. Если спят дома – привези, если где угодно по службе – выдергивай. Понял? Срочно!
– Есть, товарищ генерал! Сюда их везти?
– С ума сошел?! На «четвертую дачу»… Машину мне.
«Четвертая дача», строго говоря, никакой дачей не являлась. Это было кодовое обозначение одной из конспиративных квартир МВД СССР, находящейся в личном ведении генерала Тагилова. Именно туда прибыли два часа спустя заместитель министра обороны Булганина генерал-лейтенант Танеев, генерал-майор авиации Амелин, генерал Широков. Ни одно из этих высокопоставленных лиц не подчинялось Тагилову официально, тем не менее они незамедлительно выполнили его распоряжение.
После краткого взволнованного сообщения Тагилов подвел итог.
– Товарищи, ситуация складывается непростая. Мы запустили механизм столь сложный, что он в какой-то части не мог не дать сбой. То, что произошло сегодня, – первый звонок. Медлить больше нельзя. Берия чрезвычайно опасен. Если он разоблачит нас, нам конец. Не знаю, что он сделает со «Сторожкой» – возможно, сам осуществит наш план, – но что он сделает с нами, вполне понятно.
– Булганин, Маленков и Молотов на нашей стороне, – сказал Танеев. – Хрущев и Микоян колеблются, но думаю, они тоже будут с нами. Мы напираем на позицию Берия по германскому вопросу. Никому не нравится, что Берия видит Германию единой…
– С другой стороны, – подхватил Амелин, – их подстегивает реальная угроза захвата Лаврентием власти. Арест Лаврентия…
– Никаких арестов, – категорично перебил Тагилов. – Мы должны покончить с ним раз и навсегда. Только он всерьез угрожает нам. Хрущева, Маленкова и прочую шушеру можно не принимать в расчет. Пусть творят, что хотят, за их спинами мы можем действовать совершенно свободно.
– Значит, никаких арестов, – пробормотал Широков.
– Никаких, – подтвердил Тагилов. – Операция должна быть проведена сегодня.
… Через много лет после совещания на «четвертой даче», уже на закате горбачевской перестройки, в советской прессе появились странные публикации об аресте Берия, как две капли воды похожие на версии, запушенные партийной верхушкой в пятьдесят третьем. Отличие состояло лишь в том, что автор ссылался на Георгия Константиновича Жукова, от которого якобы и услышал некогда данный рассказ. Правда, сам Георгий Константинович никаких воспоминаний об этом не оставил и своего участия в аресте не признавал, но кого интересуют такие мелочи?
Вот что буквально писал (от имени Жукова) автор этих публикаций.
«… В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берия не было. Первым заговорил Маленков – о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев. Микоян подавал лишь реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.
– Сможешь выполнить эту рискованную операцию?
– Смогу, – отвечаю я.
Знали, что у меня к Берия давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи… Кстати, мне Сталин прямо однажды сказал, что они хотели меня арестовать. Берия нашептывал Сталину, но последний ему ответил: «Не верю. Мужественный полководец, патриот – и предатель. Не верю. Кончайте с этой грязной затеей». Поймите после этого, что я охотно взялся его арестовать. За дело.
Решено было так. Личная охрана членов Президиума находилась в Кремле, недалеко от кабинета, где собирались члены Президиума. Арестовать личную охрану самого Берия поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берия.
Маленков сказал, как это будет сделано. Заседание Совета Министров будет отменено, министры отпущены по домам. Вместо этого он откроет заседание Президиума.
Я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседаний в эту комнату.
Меня предупредили, что Берия физически сильный, знает приемы джиу-джитсу.
– Ничего, справлюсь, нам силы тоже не занимать…
… Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берия сзади, командую:
– Встать! Вы арестованы.
Не успел Берия встать, как я заломил ему руки…»
Цитировать дальше бессмысленно, потому что содержание этого и подобных текстов не имеет ничего общего с истиной. Кажется, сочинители даже не слишком заботились о правдоподобии. Иначе как объяснить возникновение нелепо-мелодраматической сцены рукопашной схватки Жукова и Берия в духе боевиков с Ван Даммом? Не было этого, как не было и самого ареста, и последующего закрытого суда, и расстрела 23 декабря 1953 года.
На самом деле все произошло проще и страшнее.
26 июня 1953 года, вскоре после совещания на «четвертой даче», к особняку Берия на Малой Никитской подъехали два бронетранспортера. Машины беспрепятственно проникли во двор, ибо охрана (черт знает почему, как писал Булгаков в «Мастере и Маргарите») отсутствовала. Из бронетранспортеров оперативно выгрузилась спецгруппа – пятнадцать превосходно обученных убийц, персональная гвардия Тагилова. Никакого сопротивления, разумеется, Берия оказать не мог и не оказал. Убийцам даже не понадобилось входить в дом – Лаврентия Павловича, работавшего в кабинете, застрелили через окно. Труп вынесли на носилках, покрытых брезентом…
1953 год
В служебный кабинет генерала Тагилова буквально ворвался полковник Симонов – правая рука, доверенное лицо, заместитель, секретарь и все что угодно. Генерал, по обыкновению, чуть свет на работе, отодвинул в сторону бумаги и с недоумением воззрился на подчиненного:
– Что случилось?
– Случилось, Илья Тимофеевич… Еще как случилось…
Генерал налил воды из графина, подал Симонову. Тот пил большими шумными глотками, Тагилов терпеливо ждал. Полковник со стуком поставил стакан на стол,
– Кисейная барышная больше не плачет? – язвительно осведомился генерал. – Ну?
– Товарищ генерал, получен доклад от начальника станции Чегдомын-два. Отправка спецэшелона номер четыреста задерживается из-за халатности руководителей восемнадцатого отдела, вовремя не обеспечивших доставку и погрузку оборудования и главное – продовольствия для двадцати тысяч заключенных, готовых к переброске на точку… Начальник станции в ярости, подозревает чуть ли не саботаж…
– И это все? – Брови генерала поползли вверх. – Ты что, сам с этим не мог разобраться?
– Было бы все, если бы этот идиот не запаниковал настолько, чтобы направить второй доклад помимо нас непосредственно Кузнецову. А может, не паникует, а выслуживается, сволочь, инициативу проявляет: вот, мол, я каков, радетель, на самый верх телеграфирую… Теперь-то, без хозяина, все можно, каждый норовит в дамки…
– Постой, – вымолвил генерал похолодевшими губами. – Какому Кузнецову? Секретарю Лаврентия Павловича?
– Именно! Понимаете, товарищ генерал? Если бы я по чистой случайности не перехватил доклад, через пару часов он оказался бы на столе Берия. И тогда…
– Черт, – проскрежетал Тагилов. – На волосок были… На полволоска…
– Пронесло…
– А в сортире тебя не пронесло?! – взревел генерал.
– Да уж чуть было… И сейчас едва живой, сердце колотится… А ну как этот начальник хренов запрос направит о прохождении доклада?
– Правильно, правильно, – с тоской простонал Тагилов. – А не он, так другой, и не сегодня, так завтра… Шила в мешке не утаишь… Вот что, Сергей. Немедленно вызови ко мне Танеева, Амелина, Широкова. Если спят дома – привези, если где угодно по службе – выдергивай. Понял? Срочно!
– Есть, товарищ генерал! Сюда их везти?
– С ума сошел?! На «четвертую дачу»… Машину мне.
«Четвертая дача», строго говоря, никакой дачей не являлась. Это было кодовое обозначение одной из конспиративных квартир МВД СССР, находящейся в личном ведении генерала Тагилова. Именно туда прибыли два часа спустя заместитель министра обороны Булганина генерал-лейтенант Танеев, генерал-майор авиации Амелин, генерал Широков. Ни одно из этих высокопоставленных лиц не подчинялось Тагилову официально, тем не менее они незамедлительно выполнили его распоряжение.
После краткого взволнованного сообщения Тагилов подвел итог.
– Товарищи, ситуация складывается непростая. Мы запустили механизм столь сложный, что он в какой-то части не мог не дать сбой. То, что произошло сегодня, – первый звонок. Медлить больше нельзя. Берия чрезвычайно опасен. Если он разоблачит нас, нам конец. Не знаю, что он сделает со «Сторожкой» – возможно, сам осуществит наш план, – но что он сделает с нами, вполне понятно.
– Булганин, Маленков и Молотов на нашей стороне, – сказал Танеев. – Хрущев и Микоян колеблются, но думаю, они тоже будут с нами. Мы напираем на позицию Берия по германскому вопросу. Никому не нравится, что Берия видит Германию единой…
– С другой стороны, – подхватил Амелин, – их подстегивает реальная угроза захвата Лаврентием власти. Арест Лаврентия…
– Никаких арестов, – категорично перебил Тагилов. – Мы должны покончить с ним раз и навсегда. Только он всерьез угрожает нам. Хрущева, Маленкова и прочую шушеру можно не принимать в расчет. Пусть творят, что хотят, за их спинами мы можем действовать совершенно свободно.
– Значит, никаких арестов, – пробормотал Широков.
– Никаких, – подтвердил Тагилов. – Операция должна быть проведена сегодня.
… Через много лет после совещания на «четвертой даче», уже на закате горбачевской перестройки, в советской прессе появились странные публикации об аресте Берия, как две капли воды похожие на версии, запушенные партийной верхушкой в пятьдесят третьем. Отличие состояло лишь в том, что автор ссылался на Георгия Константиновича Жукова, от которого якобы и услышал некогда данный рассказ. Правда, сам Георгий Константинович никаких воспоминаний об этом не оставил и своего участия в аресте не признавал, но кого интересуют такие мелочи?
Вот что буквально писал (от имени Жукова) автор этих публикаций.
«… В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берия не было. Первым заговорил Маленков – о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев. Микоян подавал лишь реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.
– Сможешь выполнить эту рискованную операцию?
– Смогу, – отвечаю я.
Знали, что у меня к Берия давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи… Кстати, мне Сталин прямо однажды сказал, что они хотели меня арестовать. Берия нашептывал Сталину, но последний ему ответил: «Не верю. Мужественный полководец, патриот – и предатель. Не верю. Кончайте с этой грязной затеей». Поймите после этого, что я охотно взялся его арестовать. За дело.
Решено было так. Личная охрана членов Президиума находилась в Кремле, недалеко от кабинета, где собирались члены Президиума. Арестовать личную охрану самого Берия поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берия.
Маленков сказал, как это будет сделано. Заседание Совета Министров будет отменено, министры отпущены по домам. Вместо этого он откроет заседание Президиума.
Я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседаний в эту комнату.
Меня предупредили, что Берия физически сильный, знает приемы джиу-джитсу.
– Ничего, справлюсь, нам силы тоже не занимать…
… Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берия сзади, командую:
– Встать! Вы арестованы.
Не успел Берия встать, как я заломил ему руки…»
Цитировать дальше бессмысленно, потому что содержание этого и подобных текстов не имеет ничего общего с истиной. Кажется, сочинители даже не слишком заботились о правдоподобии. Иначе как объяснить возникновение нелепо-мелодраматической сцены рукопашной схватки Жукова и Берия в духе боевиков с Ван Даммом? Не было этого, как не было и самого ареста, и последующего закрытого суда, и расстрела 23 декабря 1953 года.
На самом деле все произошло проще и страшнее.
26 июня 1953 года, вскоре после совещания на «четвертой даче», к особняку Берия на Малой Никитской подъехали два бронетранспортера. Машины беспрепятственно проникли во двор, ибо охрана (черт знает почему, как писал Булгаков в «Мастере и Маргарите») отсутствовала. Из бронетранспортеров оперативно выгрузилась спецгруппа – пятнадцать превосходно обученных убийц, персональная гвардия Тагилова. Никакого сопротивления, разумеется, Берия оказать не мог и не оказал. Убийцам даже не понадобилось входить в дом – Лаврентия Павловича, работавшего в кабинете, застрелили через окно. Труп вынесли на носилках, покрытых брезентом…