Вскоре Гундос пришел в себя, издал характерное сопение и уставился на Граймса. Лейтенант успокаивающе протянул туземцу плод, который уже окрестил воняблоком, и бедолага вцепился в него руками и зубами. Почти сразу его вытошнило — видимо, от жадности. Надо было прихватить респиратор… Пока гуманоид счастливо чавкал, Граймс вертел и жонглировал костью. Наконец Гундос соизволил заметить, что делает лейтенант, и проявил даже некоторый интерес. В этот момент импровизированная дубинка опустилась на ребра скелета. Раздался громкий треск, и два ребра сломались точно пополам. Гундос потянулся к дубинке. Граймс отдал ее ему, а сам взял вторую.
Туземец оказался хорошим учеником. Под конец, без всякой подсказки со стороны Граймса, он принялся молотить по черепу мертвого животного и не останавливался, пока не пробил дыру. Граймс виновато покосился на часы — пора было возвращаться в лагерь и готовить ужин. Он вдруг задумался, как же Гундос доберется до дома и как его там встретят. Но теперь он, по крайней мере, вооружен и сможет постоять за себя — Граймс надеялся на это.
Но туземец, похоже, вовсе не собирался идти домой. Сжимая костяную дубинку, он тащился за лейтенантом, время от времени издавая жалобное «и-ик». Оторваться от него возможности не было, а пускать в ход парализатор Граймсу не хотелось. В конце концов, есть запасная палатка, в которой хранятся образцы. Пусть переночует там.
К большому удивлению и облегчению Граймса, туземец не проявил никакого беспокойства, когда его завели в пластиковое иглу. Он охотно взял флягу с водой и присосался к ней, громко хлюпая. Потом с некоторым сомнением он взял конфету, но, лизнув разок, сожрал ее в два счета. Граймс слышал от ученых, что местная еда подходит для человека. Логично предположить, что человеческая еда тоже не причинит вреда местному организму. Еще вода, еще конфета — и Гундос свернулся калачиком на пластиковом полу палатки, явно собравшись отойти ко сну. Граймс оставил его и выбрался наружу.
Впрочем, самому Граймсу так и не довелось выспаться. А что, если его гость — или пленник? — поднимет ночью вой и перебудит весь лагерь? Или совершит еще какое-нибудь нарушение общественного порядка? Неожиданно лейтенанта охватило смутное, но неприятное подозрение: скорее всего, ученые не одобрят его экспериментов. Но эта ночь прошла так же тихо, как все предыдущие. Как всегда, позавтракав с утра пораньше, ученые разлетелись по своим делам.
Граймс подошел к запасной палатке и откинул полог. Вонь, ударившая в ноздри, заставила лейтенанта судорожно сглотнуть, но Гундоса она, похоже, ничуть не беспокоила. Туземец на четвереньках выбрался наружу, потом поднялся на задние конечности, прошествовал обратно, почти не сгибая спину, и вернулся со своей дубинкой. Свободной рукой он погладил Граймса по пальцам, заскулил и скорчил невероятную гримасу. Лейтенант отвел его к ведру с водой и дал два леденца.
Пока Гундос наслаждался прелестями утра, доблестный исследователь, сражаясь с приступами тошноты, вычистил палатку. Делать уборку после ученых — тоже не великое удовольствие, но не до такой степени. Отныне Гундосу придется самому заботиться о себе. К тому моменту, когда все ежедневные обязанности были выполнены, Граймс окончательно утвердился в своем решении — гуманоид проявил незаурядную склонность путаться под ногами.
Наконец настало время идти к реке. Граймс решительно шагал по тропинке, а Гундос ковылял рядом, размахивая дубинкой. На этот раз их прибытие совпало с появлением туземцев. Гундос не мешкал — он первым сорвал плод. Угрожающе ворча, вожак двинулся на него. Казалось, еще мгновение — и Гундос пустится наутек. Но тут он выпрямился и словно вырос на пару дюймов. Неуклюже занеся дубинку, он еще более неуклюже опустил ее, но ему повезло — удар пришелся в плечо обидчика. Второй удар попал в висок, и вожак упал. Граймс увидел, как на сером спутанном мехе показались капли желтой крови.
Гундос взвизгнул — но не от испуга. Размахивая дубинкой, он направился к тем, кто больше всех издевался над ним. Они побежали, почти все. Те, кто не ретировался сразу, сделали это, как только на себе прочувствовали мощь примитивного оружия.
Граймс, потрясенный, рассмеялся.
— Ах ты мой мальчик, — пробормотал он.
Гундос не обращал на него ни малейшего внимания — он набивал брюхо спелыми плодами.
Когда шестеро людей полностью поглощены своими исследованиями, а седьмой предоставлен сам себе, этому седьмому несложно хранить тайну. Впрочем, Граймс не слишком к этому стремился. Он не раз пытался рассказать ученым о своем этологическом эксперименте, но его никто не слушал.
— Для нас ты только водитель автобуса, Джон, — как-то раз заявила Мэгги Лэзенби — довольно резко. — Твое дело — астронавтика, а науку оставь нам.
Срок возвращения «Следопыта» неуклонно приближался, и Граймс уже не смог проводить у реки столько времени. Надо было готовиться к отлету: упаковать образцы, записи и не слишком нужные вещи, проверить двигатель челнока. Тем не менее ему удавалось улучить время и посмотреть, как идут дела у его подопечного. С удовлетворением лейтенант отмечал, что туземец, похоже, неплохо освоился с новой ролью.
Еще несколько дней — и с крейсера пришло сообщение. Корабль выходил на планетарную орбиту, и сам капитан спустится на челноке для инспекции лагеря. Граймс трудился в поте лица. От ученых — ужасных лентяев и нерях — помощи ждать не приходилось. Для того чтобы со всем управиться, потребовалось бы полдюжины универсальных роботов. В распоряжении Граймса имелся только один — он сам.
И все же он это сделал.
Когда челнок прорвался сквозь плотную пелену облаков, в лагере царил образцовый порядок — насколько это было возможно. Граймс едва успел переодеться в чистую униформу. Едва опоры челнока коснулись земли, он вытянулся по стойке «смирно» и бодро отсалютовал капитану, который спускался по трапу.
Ответив на приветствие, Толливер неожиданно улыбнулся:
— Вам удалось поддерживать на базе порядок, мистер Граймс. Надеюсь, а свое время вы так же будете содержать корабль.
— Спасибо, сэр.
В время осмотра лагеря Граймс сопровождал капитана. При виде царящей везде чистоты, Толливер одобрительно хмыкал. Аккуратно сложенные вещи, уже готовые к погрузке, вычищенный до блеска челнок… Даже ученые — слава всем богам Галактики — больше не вели себя, как неряшливые дети. Лагерь сверкал чистотой и порядком, и они тоже. Когда капитан отвернулся, Мэгги подмигнула Граймсу. Лейтенант ответил благодарной улыбкой.
— Полагаю, у вас не было времени на собственные исследования, мистер Граймс, — внезапно сказал капитан Толливер. — Какая жалость…
— Нет, он нашел время, сэр, — вмешалась этолог.
— Неужели, доктор Лэзенби? И что это за проект?
— Э-э… Мы были заняты своими делами, сэр. Но у нас сложилось впечатление, что мистер Граймс тоже проводил какое-то исследование…
— Неужели? И чем же вы занимались, мистер Граймс? Граймс посмотрел на часы: время еще есть.
— Я вам покажу, сэр, — решился он. — Если вы пройдете со мной туда, к реке.
— Ведите, мистер Граймс, — разрешил капитан, весело улыбаясь.
Перед мысленным взором Граймса мелькнуло золотое полукольцо на погонах. Лейтенант-коммандер… Для продвижения по служебной лестнице ФИКС рапорт капитана значил больше, чем срок службы.
Граймс повел Толливера вдоль реки, к тропе в джунглях, ведущей в маленькую заводь.
— Подождем здесь, сэр, — сказал он, взглянув на часы — оставалось уже недолго.
И тут из зарослей появился горделиво ступающий Гундос с костяной дубинкой, которую он держал на манер скипетра. Справа и слева от него шли два гуманоида помельче, тоже с грубым костяным оружием. За ними — остальные, тоже вооруженные. Гундос подошел к растениям, нарвал охапку плодов и принялся их жадно пожирать, больше роняя, чем съедая. Остальные наблюдали, пуская слюни. Кто-то попытался пробраться мимо стражников, но его жестоко побили. Граймс сглотнул. Какие-то три дня — и эксперимент вышел из-под контроля.
— Я смотрел фильмы капитана Лавелла об этих существах, — ледяным тоном произнес Толливер. — Это вы сделали?
— Да, сэр. Но…
— На вашем месте я подал бы заявление о переводе, мистер Граймс. Это было бы самым мудрым решением. Но если намерены оставаться в ФИКС — в чем я сомневаюсь, то искренне надеюсь, что вы найдете легендарный Источник молодости.
— Почему, сэр?
— Боюсь, это единственный способ увидеть результат того, что вы здесь начали, — с горечью отозвался капитан Толливер.
Щит и меч
«Следопыт», крейсер Федеральной Исследовательской и Контрольной службы, вернулся на Линдисфарнскую Базу, и лейтенанта Граймса вместе с несколькими другими офицерами списали «на берег». Он был этому только рад: отношения с капитаном Толливером с каждым днем становились все более напряженными. И все же… Нельзя сказать, что Граймс радовался от души. Что дальше? Что его ждет? Впрочем, Толливер, несмотря на все свои недостатки, был настоящим человеком. Он показал лейтенанту свой рапорт — ту его часть, где говорилось о нем, Граймсе.
«Лейтенант Граймс проявляет инициативу и усердие. К сожалению, обычно эта инициатива и усердие направлены не туда, куда следует».
Граймс решил не протестовать. Довольно часто его инициатива и усердие направлялись именно туда, куда нужно, но в это время капитана Толливера не было рядом. Капитан, пользуясь своим правом — и исполняя свой долг, — изображал Граймса таким, каким видел его сам. Но это ведь не единственный рапорт… И тем не менее Граймс волновался. Каким будет новое назначение? Как сложится его карьера в ФИКС? Если речь вообще пойдет о карьере.
Впрочем, доктора Маргарет Лэзенби тоже списали. Она имела ранг лейтенант-коммандер ФИКС, но предпочитала гражданское звание. Как это обычно бывает со старыми сослуживцами, которым есть что вспомнить, они коротали время вместе, пока сидели на Линдисфарнской Базе. В любом случае, лейтенант был неравнодушен к этой очаровательной рыжеволосой этологине, и ее симпатия ему льстила. Если очень повезет, они могут стать… не только друзьями. Впрочем, ему и без того было неплохо в обществе Мэгги — хотя она и не позволяла ничего, кроме краткого поцелуя на прощание.
Однажды он выпил чуть больше обычного. Кают-компания почти опустела. И Граймс решил поделиться с Мэгги своими опасениями.
— Мэгги, мне это не нравится…
— Что тебе не нравится, Джон?
— Я столько времени торчу на Базе — но новом назначении ни слуху, ни духу. Я тебе говорил, что Толливер написал обо мне в рапорте…
— Раз шесть, если не десять. И что дальше?
— Тебе-то хорошо, Мэгги. Хоть у тебя и два с половиной кольца, ты не космолетчик. Тебе не надо забивать голову такой ерундой, как продвижение по службе. А мне приходится. Я простой космический работяга. Космос — все, что я знаю.
— Хорошо знаешь, утенок, — рассмеялась она. — Я в этом уверена. Не волнуйся. Все будет хорошо, поверь тетушке Мэгги.
— Спасибо за поддержку, — уныло отозвался Граймс. — Но я не могу не волноваться. В конце концов, это моя карьера…
Она улыбнулась и стала еще привлекательней.
— Ладно, я тебе скажу кое-что. Твой драгоценный капитан Толливер — не единственный, кто удостоил тебя отзыва. Не забывай, исследование Четвертой Дельты Секстана проводил Научный отдел ФИКС. Поскольку ты астронавт, то официально считался командующим ты, но на самом-то деле, балом правили мы. И настоящим начальником лагеря был доктор Корцофф — или коммандер Корцофф, если тебе так больше нравится. Он тоже про тебя кое-что написал.
— Могу себе представить, — похоронным тоном отозвался Граймс. — «Этот офицер, не имея какой бы то ни было научной подготовки, взял на себя смелость провести собственный эксперимент, который неизбежно повлечет за собой разрушительные последствия для экологии, этологии, зоологии и биологии планеты…» Я никакую «логию» не забыл?
— Да ты всем понравился, — рассмеялась девушка. — И мне тоже. Только, между нами, твой «частный эксперимент» нас здорово позабавил. Ты слегка подтолкнул твоего друга Гундоса и его народ вперед по пути развития — но только слегка. Рано или поздно — думаю, скорее первое — они бы сами изобрели оружие. Это неизбежно… Хочешь узнать, что доктор Корцофф написал?
— Ну, хуже, чем у капитана Толливера, у него все равно не выйдет.
— «Этот офицер — прирожденный командир», — процитировала Мэгги.
— Ты не шутишь?
— Нет, Джон.
— Гхм… Ты сделала меня чуть-чуть счастливее.
— Я рада.
Повышения Граймс не получил. Зато он получил под свою команду корабль. Курьерскими судами ФИКС с их маленьким экипажем всегда командовали двухкольцевики — простые лейтенанты. Тем не менее, как сказала поэтесса двадцатого века Гертруда Стайн, «капитан есть капитан есть капитан…» И командирские курсы, которые Граймс прослушал перед новым назначением, были лучшим тому доказательством.
Прекрасную бочку меда портила только одна ложка дегтя — одна, но большая. Ложка по имени коммодор Дамиен, который командовал курьерской службой ФИКС. Он знал о Граймсе все и продемонстрировал это при первом же собеседовании. Лейтенант подозревал, что коммодор знает о нем даже больше, чем сам Граймс.
— Так много рапортов о вас, лейтенант, — сказал Дамиен, покачивая пухлой папкой, которую держал в руках. — И столько противоречий… Некоторые из ваших командиров считают, что вы станете самым молодым адмиралом за всю историю ФИКС, другие — что вас даже Приграничники не возьмут третьим помощником. И наконец, рапорт от офицеров-научников высокого ранга. Снова похвальные отзывы. Правда, эти джентльмены — не астронавты… К таким, как Вы, есть только один подход. Мы дадим вам шанс. Вы получите под командование что-нибудь маленькое и незначительное — и посмотрим, что у вас выйдет. Думаю, это будет «Щитомордник». Для начала вы будете просто мальчиком на галактических побегушках. Покажете себя хорошо — если покажете — Вам доверят более важные миссии. Я ясно выразился?
— Да, сэр.
— Тогда постарайтесь помнить, чему вас учили, и ведите себя хорошо. Это все.
Граймс отсалютовал коммодору Дамиену и покинул его кабинет.
Граймс влюбился в свой первый корабль. Он был по-настоящему горд своим назначением — хотя это был всего лишь крошечный курьер «серпент-класса», легковооруженный, с минимальным составом экипажа. Кроме Граймса, на борту находились два вахтенных офицера-мичмана, инженер — тоже однокольцевик и два офицера связи — оба лейтенанты. Один отвечал за электронные средства связи. При необходимости его можно было поставить на вахту. Второй был псиоником — очень ценный член экипажа, поскольку на «Щитоморднике» еще не установили ни передатчик Карлотти, ни Карлотти-Пеленгатор. Кроме кают для команды, на корабле имелись также роскошные апартаменты для одного пассажира. Одной из функций курьеров была экспресс доставка Очень Важных Персон из точки А в точку Б.
— Перелет с Базы Линдисфарна на Донкастер на максимальной скорости, — сказал коммодор Дамиен, — не забывая при этом о безопасности корабля.
— И об удобстве пассажира, сэр? — спросил Граймс.
— Это уж вас не касается, лейтенант, — ухмыльнулся Дамиен, и его лицо стало еще больше похожим на череп. — Мистер Альберто… крепкий орешек. Я бы сказал — он даст сто очков вперед… любому среднему астронавту.
— Слушаюсь, сэр, — ответил лейтенант. Прозрачный намек коммодора предназначался для его густо покрасневших ушей. — Прокатим с ветерком и песнями.
— Только постарайтесь добраться целиком, а не по частям, — фыркнул Дамиен. — Это все, что командованию от вас нужно. Точнее, нужно доставить мистера Альберто в целости и сохранности. — Коммодор взял со стола тщательно запечатанный конверт и передал его Граймсу. — Ваш приказ; открыть только когда ляжете на курс. Впрочем, я уже вам почти все рассказал. Вперед, астронавт, — он снова ухмыльнулся.
Граймс встал, надел фуражку, отсалютовал коммодору свободной правой рукой, развернулся на каблуках и строевым шагом вышел из кабинета.
Это было его первое секретное задание.
Граймс маршировал по коридору, и в его ушах звучала музыка. Затем он остановился. На посадочных платформах космопорта стоял его корабль, зажатый с двух сторон крейсером класса «созвездие» и транспортом класса «планета». Но он гордо тянулся к небесам — острая металлическая игла, ярко горящая в почти горизонтальных лучах заходящего солнца. Он казался выше, чем был на самом деле. И это его корабль. И плевать, что офицеры, которые служат на больших кораблях, обзывают курьеры «летающими веретенами».
Развернув плечи, Граймс гордо зашагал к трапу своего «летающего веретена». Униформа ладно сидела на его коренастом теле — надо сказать, не слишком опрятная. Мичман Бидль, первый помощник, скучающий в шлюзе в ожидании командира, отсалютовал Граймсу, и тот ответил с приличествующей капитану небрежностью.
— Все готово к взлету, капитан.
— Спасибо, Первый. Пассажир на борту?
— Да, сэр. И его багаж.
Граймс подавил искушение спросить, каков из себя этот тип Только когда разница в рангах действительно велика, можно не заботиться, как выглядишь в глазах подчиненных.
— Отлично, Первый. — Граймс посмотрел на часы. — Взлет в 19:30, сейчас 19:17. Я пойду прямо в рубку.
— Мистер фон Танненбаум и мистер Словотный ждут вас там, сэр, а мистер МакКлауд в полной готовности в двигательном отсеке.
— Отлично. А «мозги в желе» мистера Дина? Надежно упакованы?
— Да, сэр.
— Хорошо. Тогда передайте мистеру Альберто мои приветствия и спросите, не хочет ли он присоединиться к нам в рубке во время взлета.
На одном дыхании Граймс взлетел по лестнице — подъемники в осевой шахте на «серпентах» не устанавливались. Он даже не зашел в собственную каюту — капитан курьера способен оказаться в любой точке Галактики в мгновение ока. В рубке обнаружились мичман фон Танненбаум (белокурая бестия) и лейтенант Словотный (просто радист). Граймс едва успел занять свое кресло, как в люке показалась пухлая физиономия Бидля.
— Я спросил мистера Альберто, хочет ли он прийти в рубку, капитан…
— Так он придет, Первый? — Граймс демонстративно взглянул на переборку, где висели часы.
— Нет, капитан. Он сказал…
— Тогда хватит об этом. Пора на взлет.
— Он сказал: «Пусть ваши люди делают свое дело, а я делаю свое».
Граймс пожал плечами. Капитану курьера положено знать, как следует принимать важных пассажиров, если они появлялись. Некоторых из них — очень немногих — он предпочел бы больше никогда не видеть, да и меньше тоже.
— Мистер Альберто и мистер Дин готовы к взлету? — спросил он.
— Да, капитан. Правда, наш Призрак в печали и сомневается, что антишоковая система усилителя в порядке.
— Он вечно во всем сомневается. Разрешение на взлет, радист.
— Разрешение на взлет, капитан. — Маленький жилистый радист склонился к микрофону: — Миссия 7DKY — Башне. Просим разрешение на взлет.
— Башня — миссии 7DKY. Есть разрешение. Бон вояж.
— Спасибо, — пробормотал Граймс. Он быстро оглядел рубку: офицеры на местах и уже пристегнулись, лампочки на сигнальной панели горят зеленым.
— Ну, поехали… — прошептал он, смакуя древнее выражение.
Он нажал кнопки — и корабль «поехал».
Это был обычный старт курьера. Инерционный двигатель развил максимальное ускорение за микросекунды. Потом на радаре появилась отметка минимальной безопасной высоты, и Граймс подключил вспомогательные реактивные двигатели. Корабль строился с расчетом на перегрузки, которые считались опасными на больших судах. Экипаж подбирался соответствующий — и это было тоже поводом для гордости. Интересно, как там пассажир — единственный сторонний человек на корабле? Граймс усмехнулся — только мысленно. Ускорение буквально расплющивало его по спинке кресла. Коммодор Дамиен говорил, что мистер Альберто — крепкий орешек. Ну что же, пусть получит все причитающиеся G и насладится.
Корабль прорвал клочья перистых облаков. Вокруг было темнеющее фиолетовое небо и в нем — яркие немигающие звезды. Вот остались позади верхние слои атмосферы, потом стрелки приборов дернулись — корабль проходил сквозь пояс излучения ван Аллена. Оставалось только совершить прыжок. Заглушив инерционный и реактивный двигатели, Граймс развернул судно на направляющих гироскопах. Теперь острие «веретена» было нацелено на звезду Донкастера — она блестела точно в центре паутины линий, затянувшей экран. Фон Танненбаум, исполняющий обязанности навигатора, ввел поправку на движение Галактики: корабль должен лететь туда, где звезда находится сейчас, а не туда, где она находилась семьдесят три года назад.
Снова заработал инерционный двигатель. Одновременно с ним ожили прецессирующие гироскопы Манншенновского Движителя. Обычное краткое головокружение, вызванное полем темпоральной прецессии, предметы окрасились всеми цветами радуги, а четкие яркие звезды за иллюминаторами превратились в мерцающие спирали. Граймс еще пару минут посидел в кресле. Все шло как по маслу, и он был доволен. Потом медленно и осторожно вытащил свою потертую трубку, проигнорировав возмущенный взгляд Бидля, который, за отсутствием биохимика, отвечал за систему регенерации воздуха.
— Первый, установите часы на время Глубокого космоса, — произнес он, выпустив облако пахучего дыма. — И пусть мистер Дин свяжется с базой Линдисфарна. Мы легли на курс и идем к Донкастеру.
— Расчетное время подхода, капитан? — спросил Бидль.
Граймс вытащил запечатанный конверт из кармана на ручке кресла и рассмотрел его. Он ожидал увидеть «Только для ваших глаз. Сжечь перед прочтением».
— Пролистаю эту макулатуру и скажу, — пообещал он. В конце концов, даже на маленьком корабле общение не должно становиться слишком неформальным. Граймс выбрался из кресла и отправился к себе в каюту, чтобы ознакомиться с приказом.
В приказе не содержалось почти ничего нового. Направление указано, прочее — на усмотрение капитана. Единственное — они обязаны прибыть на Донкастер не позже двадцать третьего апреля по местному времяисчислению… Кстати, как Донкастерский календарь соотносится с Линдисфарнским? Сейчас на вахте Бестия… Граймс связался с рубкой по интеркому и задал интересующий вопрос. Компьютер Танненбаума должен выдать ответ через несколько секунд и с точностью до четырнадцати знаков после запятой. Как раз то, что нужно, чтобы рассчитать необходимую скорость.
— Двадцать третье апреля на Донкастере соответствует восьмому ноября на Линдисфарне, капитан. — отозвался фон Танненбаум. — Могу сказать точнее…
— Не стоит, пилот. Судя по инструкции, мы получили небольшую фору. А что, если доставить мистера Альберто на три дня раньше срока? У него будет время присмотреться к обстановке — перед тем как приступить к своим обязанностям в кабинете верховного комиссара… или как это называется. Насколько я понимаю, мы остаемся на Донкастере, пока нас не направят куда-нибудь еще. Так что три дня отдыха нам не помешают.
— Я слышал, это приятная планета, капитан.
Фон Танненбаум замолчал. Граймс словно наяву увидел белокурого атлета, который склонился над компьютером, и столбики цифр, бегущие по экрану.
— Пожалуй, нам надо уменьшить скорость. Сбросим уровень темпоральной прецессии или реальное ускорение? — Два О — это, пожалуй, чересчур, — заметил Граймс.
— Отлично, капитан. Уменьшить до 1, 27?
— А мы вовремя прилетим?
— Вовремя.
— Уменьшай.
Миг — и прерывистое биение инерционного двигателя стало реже. Ускорение уже не так сильно вжимало в кресло. Нет нужды смотреть на акселерометр, который размещался среди других приборов на стене каюты. Фон Танненбаум — отличный парень, отличный офицер и отличный навигатор. В дверь резко постучали.
— Войдите, — сказал Граймс, развернувшись вместе с креслом к двери.
Этот человек был не знаком капитану. Пассажир. Граймс собирался пригласить его, чтобы поговорить и выпить чего-нибудь освежающего, но пассажир его опередил.
Мистер Альберто оказался невысок ростом и в первый момент Мог показаться настоящим колобком. Но каждое его движение говорило о том, что этот солидный объем создают мускулы — а вовсе не жир. Темно-серый костюм — строгий, почти официальный. Граймс слабо разбирался в тонкостях портновского искусства, но даже он не мог не заметить, что материал и покрой просто превосходны. Впрочем, выше галстука все выглядело весьма заурядно. Широкое, ничем не примечательное лицо, черные блестящие волосы и черные, но довольно тусклые глаза. На физиономии пассажира было написано капризное раздражение.
Туземец оказался хорошим учеником. Под конец, без всякой подсказки со стороны Граймса, он принялся молотить по черепу мертвого животного и не останавливался, пока не пробил дыру. Граймс виновато покосился на часы — пора было возвращаться в лагерь и готовить ужин. Он вдруг задумался, как же Гундос доберется до дома и как его там встретят. Но теперь он, по крайней мере, вооружен и сможет постоять за себя — Граймс надеялся на это.
Но туземец, похоже, вовсе не собирался идти домой. Сжимая костяную дубинку, он тащился за лейтенантом, время от времени издавая жалобное «и-ик». Оторваться от него возможности не было, а пускать в ход парализатор Граймсу не хотелось. В конце концов, есть запасная палатка, в которой хранятся образцы. Пусть переночует там.
К большому удивлению и облегчению Граймса, туземец не проявил никакого беспокойства, когда его завели в пластиковое иглу. Он охотно взял флягу с водой и присосался к ней, громко хлюпая. Потом с некоторым сомнением он взял конфету, но, лизнув разок, сожрал ее в два счета. Граймс слышал от ученых, что местная еда подходит для человека. Логично предположить, что человеческая еда тоже не причинит вреда местному организму. Еще вода, еще конфета — и Гундос свернулся калачиком на пластиковом полу палатки, явно собравшись отойти ко сну. Граймс оставил его и выбрался наружу.
Впрочем, самому Граймсу так и не довелось выспаться. А что, если его гость — или пленник? — поднимет ночью вой и перебудит весь лагерь? Или совершит еще какое-нибудь нарушение общественного порядка? Неожиданно лейтенанта охватило смутное, но неприятное подозрение: скорее всего, ученые не одобрят его экспериментов. Но эта ночь прошла так же тихо, как все предыдущие. Как всегда, позавтракав с утра пораньше, ученые разлетелись по своим делам.
Граймс подошел к запасной палатке и откинул полог. Вонь, ударившая в ноздри, заставила лейтенанта судорожно сглотнуть, но Гундоса она, похоже, ничуть не беспокоила. Туземец на четвереньках выбрался наружу, потом поднялся на задние конечности, прошествовал обратно, почти не сгибая спину, и вернулся со своей дубинкой. Свободной рукой он погладил Граймса по пальцам, заскулил и скорчил невероятную гримасу. Лейтенант отвел его к ведру с водой и дал два леденца.
Пока Гундос наслаждался прелестями утра, доблестный исследователь, сражаясь с приступами тошноты, вычистил палатку. Делать уборку после ученых — тоже не великое удовольствие, но не до такой степени. Отныне Гундосу придется самому заботиться о себе. К тому моменту, когда все ежедневные обязанности были выполнены, Граймс окончательно утвердился в своем решении — гуманоид проявил незаурядную склонность путаться под ногами.
Наконец настало время идти к реке. Граймс решительно шагал по тропинке, а Гундос ковылял рядом, размахивая дубинкой. На этот раз их прибытие совпало с появлением туземцев. Гундос не мешкал — он первым сорвал плод. Угрожающе ворча, вожак двинулся на него. Казалось, еще мгновение — и Гундос пустится наутек. Но тут он выпрямился и словно вырос на пару дюймов. Неуклюже занеся дубинку, он еще более неуклюже опустил ее, но ему повезло — удар пришелся в плечо обидчика. Второй удар попал в висок, и вожак упал. Граймс увидел, как на сером спутанном мехе показались капли желтой крови.
Гундос взвизгнул — но не от испуга. Размахивая дубинкой, он направился к тем, кто больше всех издевался над ним. Они побежали, почти все. Те, кто не ретировался сразу, сделали это, как только на себе прочувствовали мощь примитивного оружия.
Граймс, потрясенный, рассмеялся.
— Ах ты мой мальчик, — пробормотал он.
Гундос не обращал на него ни малейшего внимания — он набивал брюхо спелыми плодами.
Когда шестеро людей полностью поглощены своими исследованиями, а седьмой предоставлен сам себе, этому седьмому несложно хранить тайну. Впрочем, Граймс не слишком к этому стремился. Он не раз пытался рассказать ученым о своем этологическом эксперименте, но его никто не слушал.
— Для нас ты только водитель автобуса, Джон, — как-то раз заявила Мэгги Лэзенби — довольно резко. — Твое дело — астронавтика, а науку оставь нам.
Срок возвращения «Следопыта» неуклонно приближался, и Граймс уже не смог проводить у реки столько времени. Надо было готовиться к отлету: упаковать образцы, записи и не слишком нужные вещи, проверить двигатель челнока. Тем не менее ему удавалось улучить время и посмотреть, как идут дела у его подопечного. С удовлетворением лейтенант отмечал, что туземец, похоже, неплохо освоился с новой ролью.
Еще несколько дней — и с крейсера пришло сообщение. Корабль выходил на планетарную орбиту, и сам капитан спустится на челноке для инспекции лагеря. Граймс трудился в поте лица. От ученых — ужасных лентяев и нерях — помощи ждать не приходилось. Для того чтобы со всем управиться, потребовалось бы полдюжины универсальных роботов. В распоряжении Граймса имелся только один — он сам.
И все же он это сделал.
Когда челнок прорвался сквозь плотную пелену облаков, в лагере царил образцовый порядок — насколько это было возможно. Граймс едва успел переодеться в чистую униформу. Едва опоры челнока коснулись земли, он вытянулся по стойке «смирно» и бодро отсалютовал капитану, который спускался по трапу.
Ответив на приветствие, Толливер неожиданно улыбнулся:
— Вам удалось поддерживать на базе порядок, мистер Граймс. Надеюсь, а свое время вы так же будете содержать корабль.
— Спасибо, сэр.
В время осмотра лагеря Граймс сопровождал капитана. При виде царящей везде чистоты, Толливер одобрительно хмыкал. Аккуратно сложенные вещи, уже готовые к погрузке, вычищенный до блеска челнок… Даже ученые — слава всем богам Галактики — больше не вели себя, как неряшливые дети. Лагерь сверкал чистотой и порядком, и они тоже. Когда капитан отвернулся, Мэгги подмигнула Граймсу. Лейтенант ответил благодарной улыбкой.
— Полагаю, у вас не было времени на собственные исследования, мистер Граймс, — внезапно сказал капитан Толливер. — Какая жалость…
— Нет, он нашел время, сэр, — вмешалась этолог.
— Неужели, доктор Лэзенби? И что это за проект?
— Э-э… Мы были заняты своими делами, сэр. Но у нас сложилось впечатление, что мистер Граймс тоже проводил какое-то исследование…
— Неужели? И чем же вы занимались, мистер Граймс? Граймс посмотрел на часы: время еще есть.
— Я вам покажу, сэр, — решился он. — Если вы пройдете со мной туда, к реке.
— Ведите, мистер Граймс, — разрешил капитан, весело улыбаясь.
Перед мысленным взором Граймса мелькнуло золотое полукольцо на погонах. Лейтенант-коммандер… Для продвижения по служебной лестнице ФИКС рапорт капитана значил больше, чем срок службы.
Граймс повел Толливера вдоль реки, к тропе в джунглях, ведущей в маленькую заводь.
— Подождем здесь, сэр, — сказал он, взглянув на часы — оставалось уже недолго.
И тут из зарослей появился горделиво ступающий Гундос с костяной дубинкой, которую он держал на манер скипетра. Справа и слева от него шли два гуманоида помельче, тоже с грубым костяным оружием. За ними — остальные, тоже вооруженные. Гундос подошел к растениям, нарвал охапку плодов и принялся их жадно пожирать, больше роняя, чем съедая. Остальные наблюдали, пуская слюни. Кто-то попытался пробраться мимо стражников, но его жестоко побили. Граймс сглотнул. Какие-то три дня — и эксперимент вышел из-под контроля.
— Я смотрел фильмы капитана Лавелла об этих существах, — ледяным тоном произнес Толливер. — Это вы сделали?
— Да, сэр. Но…
— На вашем месте я подал бы заявление о переводе, мистер Граймс. Это было бы самым мудрым решением. Но если намерены оставаться в ФИКС — в чем я сомневаюсь, то искренне надеюсь, что вы найдете легендарный Источник молодости.
— Почему, сэр?
— Боюсь, это единственный способ увидеть результат того, что вы здесь начали, — с горечью отозвался капитан Толливер.
Щит и меч
«Следопыт», крейсер Федеральной Исследовательской и Контрольной службы, вернулся на Линдисфарнскую Базу, и лейтенанта Граймса вместе с несколькими другими офицерами списали «на берег». Он был этому только рад: отношения с капитаном Толливером с каждым днем становились все более напряженными. И все же… Нельзя сказать, что Граймс радовался от души. Что дальше? Что его ждет? Впрочем, Толливер, несмотря на все свои недостатки, был настоящим человеком. Он показал лейтенанту свой рапорт — ту его часть, где говорилось о нем, Граймсе.
«Лейтенант Граймс проявляет инициативу и усердие. К сожалению, обычно эта инициатива и усердие направлены не туда, куда следует».
Граймс решил не протестовать. Довольно часто его инициатива и усердие направлялись именно туда, куда нужно, но в это время капитана Толливера не было рядом. Капитан, пользуясь своим правом — и исполняя свой долг, — изображал Граймса таким, каким видел его сам. Но это ведь не единственный рапорт… И тем не менее Граймс волновался. Каким будет новое назначение? Как сложится его карьера в ФИКС? Если речь вообще пойдет о карьере.
Впрочем, доктора Маргарет Лэзенби тоже списали. Она имела ранг лейтенант-коммандер ФИКС, но предпочитала гражданское звание. Как это обычно бывает со старыми сослуживцами, которым есть что вспомнить, они коротали время вместе, пока сидели на Линдисфарнской Базе. В любом случае, лейтенант был неравнодушен к этой очаровательной рыжеволосой этологине, и ее симпатия ему льстила. Если очень повезет, они могут стать… не только друзьями. Впрочем, ему и без того было неплохо в обществе Мэгги — хотя она и не позволяла ничего, кроме краткого поцелуя на прощание.
Однажды он выпил чуть больше обычного. Кают-компания почти опустела. И Граймс решил поделиться с Мэгги своими опасениями.
— Мэгги, мне это не нравится…
— Что тебе не нравится, Джон?
— Я столько времени торчу на Базе — но новом назначении ни слуху, ни духу. Я тебе говорил, что Толливер написал обо мне в рапорте…
— Раз шесть, если не десять. И что дальше?
— Тебе-то хорошо, Мэгги. Хоть у тебя и два с половиной кольца, ты не космолетчик. Тебе не надо забивать голову такой ерундой, как продвижение по службе. А мне приходится. Я простой космический работяга. Космос — все, что я знаю.
— Хорошо знаешь, утенок, — рассмеялась она. — Я в этом уверена. Не волнуйся. Все будет хорошо, поверь тетушке Мэгги.
— Спасибо за поддержку, — уныло отозвался Граймс. — Но я не могу не волноваться. В конце концов, это моя карьера…
Она улыбнулась и стала еще привлекательней.
— Ладно, я тебе скажу кое-что. Твой драгоценный капитан Толливер — не единственный, кто удостоил тебя отзыва. Не забывай, исследование Четвертой Дельты Секстана проводил Научный отдел ФИКС. Поскольку ты астронавт, то официально считался командующим ты, но на самом-то деле, балом правили мы. И настоящим начальником лагеря был доктор Корцофф — или коммандер Корцофф, если тебе так больше нравится. Он тоже про тебя кое-что написал.
— Могу себе представить, — похоронным тоном отозвался Граймс. — «Этот офицер, не имея какой бы то ни было научной подготовки, взял на себя смелость провести собственный эксперимент, который неизбежно повлечет за собой разрушительные последствия для экологии, этологии, зоологии и биологии планеты…» Я никакую «логию» не забыл?
— Да ты всем понравился, — рассмеялась девушка. — И мне тоже. Только, между нами, твой «частный эксперимент» нас здорово позабавил. Ты слегка подтолкнул твоего друга Гундоса и его народ вперед по пути развития — но только слегка. Рано или поздно — думаю, скорее первое — они бы сами изобрели оружие. Это неизбежно… Хочешь узнать, что доктор Корцофф написал?
— Ну, хуже, чем у капитана Толливера, у него все равно не выйдет.
— «Этот офицер — прирожденный командир», — процитировала Мэгги.
— Ты не шутишь?
— Нет, Джон.
— Гхм… Ты сделала меня чуть-чуть счастливее.
— Я рада.
Повышения Граймс не получил. Зато он получил под свою команду корабль. Курьерскими судами ФИКС с их маленьким экипажем всегда командовали двухкольцевики — простые лейтенанты. Тем не менее, как сказала поэтесса двадцатого века Гертруда Стайн, «капитан есть капитан есть капитан…» И командирские курсы, которые Граймс прослушал перед новым назначением, были лучшим тому доказательством.
Прекрасную бочку меда портила только одна ложка дегтя — одна, но большая. Ложка по имени коммодор Дамиен, который командовал курьерской службой ФИКС. Он знал о Граймсе все и продемонстрировал это при первом же собеседовании. Лейтенант подозревал, что коммодор знает о нем даже больше, чем сам Граймс.
— Так много рапортов о вас, лейтенант, — сказал Дамиен, покачивая пухлой папкой, которую держал в руках. — И столько противоречий… Некоторые из ваших командиров считают, что вы станете самым молодым адмиралом за всю историю ФИКС, другие — что вас даже Приграничники не возьмут третьим помощником. И наконец, рапорт от офицеров-научников высокого ранга. Снова похвальные отзывы. Правда, эти джентльмены — не астронавты… К таким, как Вы, есть только один подход. Мы дадим вам шанс. Вы получите под командование что-нибудь маленькое и незначительное — и посмотрим, что у вас выйдет. Думаю, это будет «Щитомордник». Для начала вы будете просто мальчиком на галактических побегушках. Покажете себя хорошо — если покажете — Вам доверят более важные миссии. Я ясно выразился?
— Да, сэр.
— Тогда постарайтесь помнить, чему вас учили, и ведите себя хорошо. Это все.
Граймс отсалютовал коммодору Дамиену и покинул его кабинет.
Граймс влюбился в свой первый корабль. Он был по-настоящему горд своим назначением — хотя это был всего лишь крошечный курьер «серпент-класса», легковооруженный, с минимальным составом экипажа. Кроме Граймса, на борту находились два вахтенных офицера-мичмана, инженер — тоже однокольцевик и два офицера связи — оба лейтенанты. Один отвечал за электронные средства связи. При необходимости его можно было поставить на вахту. Второй был псиоником — очень ценный член экипажа, поскольку на «Щитоморднике» еще не установили ни передатчик Карлотти, ни Карлотти-Пеленгатор. Кроме кают для команды, на корабле имелись также роскошные апартаменты для одного пассажира. Одной из функций курьеров была экспресс доставка Очень Важных Персон из точки А в точку Б.
— Перелет с Базы Линдисфарна на Донкастер на максимальной скорости, — сказал коммодор Дамиен, — не забывая при этом о безопасности корабля.
— И об удобстве пассажира, сэр? — спросил Граймс.
— Это уж вас не касается, лейтенант, — ухмыльнулся Дамиен, и его лицо стало еще больше похожим на череп. — Мистер Альберто… крепкий орешек. Я бы сказал — он даст сто очков вперед… любому среднему астронавту.
— Слушаюсь, сэр, — ответил лейтенант. Прозрачный намек коммодора предназначался для его густо покрасневших ушей. — Прокатим с ветерком и песнями.
— Только постарайтесь добраться целиком, а не по частям, — фыркнул Дамиен. — Это все, что командованию от вас нужно. Точнее, нужно доставить мистера Альберто в целости и сохранности. — Коммодор взял со стола тщательно запечатанный конверт и передал его Граймсу. — Ваш приказ; открыть только когда ляжете на курс. Впрочем, я уже вам почти все рассказал. Вперед, астронавт, — он снова ухмыльнулся.
Граймс встал, надел фуражку, отсалютовал коммодору свободной правой рукой, развернулся на каблуках и строевым шагом вышел из кабинета.
Это было его первое секретное задание.
Граймс маршировал по коридору, и в его ушах звучала музыка. Затем он остановился. На посадочных платформах космопорта стоял его корабль, зажатый с двух сторон крейсером класса «созвездие» и транспортом класса «планета». Но он гордо тянулся к небесам — острая металлическая игла, ярко горящая в почти горизонтальных лучах заходящего солнца. Он казался выше, чем был на самом деле. И это его корабль. И плевать, что офицеры, которые служат на больших кораблях, обзывают курьеры «летающими веретенами».
Развернув плечи, Граймс гордо зашагал к трапу своего «летающего веретена». Униформа ладно сидела на его коренастом теле — надо сказать, не слишком опрятная. Мичман Бидль, первый помощник, скучающий в шлюзе в ожидании командира, отсалютовал Граймсу, и тот ответил с приличествующей капитану небрежностью.
— Все готово к взлету, капитан.
— Спасибо, Первый. Пассажир на борту?
— Да, сэр. И его багаж.
Граймс подавил искушение спросить, каков из себя этот тип Только когда разница в рангах действительно велика, можно не заботиться, как выглядишь в глазах подчиненных.
— Отлично, Первый. — Граймс посмотрел на часы. — Взлет в 19:30, сейчас 19:17. Я пойду прямо в рубку.
— Мистер фон Танненбаум и мистер Словотный ждут вас там, сэр, а мистер МакКлауд в полной готовности в двигательном отсеке.
— Отлично. А «мозги в желе» мистера Дина? Надежно упакованы?
— Да, сэр.
— Хорошо. Тогда передайте мистеру Альберто мои приветствия и спросите, не хочет ли он присоединиться к нам в рубке во время взлета.
На одном дыхании Граймс взлетел по лестнице — подъемники в осевой шахте на «серпентах» не устанавливались. Он даже не зашел в собственную каюту — капитан курьера способен оказаться в любой точке Галактики в мгновение ока. В рубке обнаружились мичман фон Танненбаум (белокурая бестия) и лейтенант Словотный (просто радист). Граймс едва успел занять свое кресло, как в люке показалась пухлая физиономия Бидля.
— Я спросил мистера Альберто, хочет ли он прийти в рубку, капитан…
— Так он придет, Первый? — Граймс демонстративно взглянул на переборку, где висели часы.
— Нет, капитан. Он сказал…
— Тогда хватит об этом. Пора на взлет.
— Он сказал: «Пусть ваши люди делают свое дело, а я делаю свое».
Граймс пожал плечами. Капитану курьера положено знать, как следует принимать важных пассажиров, если они появлялись. Некоторых из них — очень немногих — он предпочел бы больше никогда не видеть, да и меньше тоже.
— Мистер Альберто и мистер Дин готовы к взлету? — спросил он.
— Да, капитан. Правда, наш Призрак в печали и сомневается, что антишоковая система усилителя в порядке.
— Он вечно во всем сомневается. Разрешение на взлет, радист.
— Разрешение на взлет, капитан. — Маленький жилистый радист склонился к микрофону: — Миссия 7DKY — Башне. Просим разрешение на взлет.
— Башня — миссии 7DKY. Есть разрешение. Бон вояж.
— Спасибо, — пробормотал Граймс. Он быстро оглядел рубку: офицеры на местах и уже пристегнулись, лампочки на сигнальной панели горят зеленым.
— Ну, поехали… — прошептал он, смакуя древнее выражение.
Он нажал кнопки — и корабль «поехал».
Это был обычный старт курьера. Инерционный двигатель развил максимальное ускорение за микросекунды. Потом на радаре появилась отметка минимальной безопасной высоты, и Граймс подключил вспомогательные реактивные двигатели. Корабль строился с расчетом на перегрузки, которые считались опасными на больших судах. Экипаж подбирался соответствующий — и это было тоже поводом для гордости. Интересно, как там пассажир — единственный сторонний человек на корабле? Граймс усмехнулся — только мысленно. Ускорение буквально расплющивало его по спинке кресла. Коммодор Дамиен говорил, что мистер Альберто — крепкий орешек. Ну что же, пусть получит все причитающиеся G и насладится.
Корабль прорвал клочья перистых облаков. Вокруг было темнеющее фиолетовое небо и в нем — яркие немигающие звезды. Вот остались позади верхние слои атмосферы, потом стрелки приборов дернулись — корабль проходил сквозь пояс излучения ван Аллена. Оставалось только совершить прыжок. Заглушив инерционный и реактивный двигатели, Граймс развернул судно на направляющих гироскопах. Теперь острие «веретена» было нацелено на звезду Донкастера — она блестела точно в центре паутины линий, затянувшей экран. Фон Танненбаум, исполняющий обязанности навигатора, ввел поправку на движение Галактики: корабль должен лететь туда, где звезда находится сейчас, а не туда, где она находилась семьдесят три года назад.
Снова заработал инерционный двигатель. Одновременно с ним ожили прецессирующие гироскопы Манншенновского Движителя. Обычное краткое головокружение, вызванное полем темпоральной прецессии, предметы окрасились всеми цветами радуги, а четкие яркие звезды за иллюминаторами превратились в мерцающие спирали. Граймс еще пару минут посидел в кресле. Все шло как по маслу, и он был доволен. Потом медленно и осторожно вытащил свою потертую трубку, проигнорировав возмущенный взгляд Бидля, который, за отсутствием биохимика, отвечал за систему регенерации воздуха.
— Первый, установите часы на время Глубокого космоса, — произнес он, выпустив облако пахучего дыма. — И пусть мистер Дин свяжется с базой Линдисфарна. Мы легли на курс и идем к Донкастеру.
— Расчетное время подхода, капитан? — спросил Бидль.
Граймс вытащил запечатанный конверт из кармана на ручке кресла и рассмотрел его. Он ожидал увидеть «Только для ваших глаз. Сжечь перед прочтением».
— Пролистаю эту макулатуру и скажу, — пообещал он. В конце концов, даже на маленьком корабле общение не должно становиться слишком неформальным. Граймс выбрался из кресла и отправился к себе в каюту, чтобы ознакомиться с приказом.
В приказе не содержалось почти ничего нового. Направление указано, прочее — на усмотрение капитана. Единственное — они обязаны прибыть на Донкастер не позже двадцать третьего апреля по местному времяисчислению… Кстати, как Донкастерский календарь соотносится с Линдисфарнским? Сейчас на вахте Бестия… Граймс связался с рубкой по интеркому и задал интересующий вопрос. Компьютер Танненбаума должен выдать ответ через несколько секунд и с точностью до четырнадцати знаков после запятой. Как раз то, что нужно, чтобы рассчитать необходимую скорость.
— Двадцать третье апреля на Донкастере соответствует восьмому ноября на Линдисфарне, капитан. — отозвался фон Танненбаум. — Могу сказать точнее…
— Не стоит, пилот. Судя по инструкции, мы получили небольшую фору. А что, если доставить мистера Альберто на три дня раньше срока? У него будет время присмотреться к обстановке — перед тем как приступить к своим обязанностям в кабинете верховного комиссара… или как это называется. Насколько я понимаю, мы остаемся на Донкастере, пока нас не направят куда-нибудь еще. Так что три дня отдыха нам не помешают.
— Я слышал, это приятная планета, капитан.
Фон Танненбаум замолчал. Граймс словно наяву увидел белокурого атлета, который склонился над компьютером, и столбики цифр, бегущие по экрану.
— Пожалуй, нам надо уменьшить скорость. Сбросим уровень темпоральной прецессии или реальное ускорение? — Два О — это, пожалуй, чересчур, — заметил Граймс.
— Отлично, капитан. Уменьшить до 1, 27?
— А мы вовремя прилетим?
— Вовремя.
— Уменьшай.
Миг — и прерывистое биение инерционного двигателя стало реже. Ускорение уже не так сильно вжимало в кресло. Нет нужды смотреть на акселерометр, который размещался среди других приборов на стене каюты. Фон Танненбаум — отличный парень, отличный офицер и отличный навигатор. В дверь резко постучали.
— Войдите, — сказал Граймс, развернувшись вместе с креслом к двери.
Этот человек был не знаком капитану. Пассажир. Граймс собирался пригласить его, чтобы поговорить и выпить чего-нибудь освежающего, но пассажир его опередил.
Мистер Альберто оказался невысок ростом и в первый момент Мог показаться настоящим колобком. Но каждое его движение говорило о том, что этот солидный объем создают мускулы — а вовсе не жир. Темно-серый костюм — строгий, почти официальный. Граймс слабо разбирался в тонкостях портновского искусства, но даже он не мог не заметить, что материал и покрой просто превосходны. Впрочем, выше галстука все выглядело весьма заурядно. Широкое, ничем не примечательное лицо, черные блестящие волосы и черные, но довольно тусклые глаза. На физиономии пассажира было написано капризное раздражение.