Миновав все это я продолжал свой путь и скоро опять оказался в чистом поле.
Примерно через милю за пределами городка дорога сворачивала. Дождь ослепил меня, так что я взял поворот слишком круто. Машина резко стукнулась о бетонную предохранительную полосу. Переднее колесо со свястом спустило. Я не успел затормозить и пробил также правую заднюю шину.
Пришлось остановиться на обочине. Я вылез из машины и зажег электрический фонарик. Два спущенных колеса. А запасное у меня было только одно. Из передней шины торчала головка большого гвоздя. Вся обочина была усыпана гвоздями. Кто-то смел их с дороги, но, к сожалению, недостаточно далеко. Погасив фонарь, я стоял, вдыхая влажный воздух и глядя на желтый свет, горевший в стороне от автострады. Казалось, он пробивается сквозь стеклянную крышу. Стеклянная крыша могла быть только крышей мастерской, владельца которой звали Арт Хак, а рядом с гаражом должен был быть дом. Я уткнул подбородок в воротник плаща и сделал шаг вперед. Но потом вернулся, вынул бумаги из ящика в машине, сунул их в карман и нагнулся к рулю. У меня был там тайник, прямо под педалью газа, точно в том месте, где во время езды находилась моя правая стопа. В нем лежали два револьвера. Один принадлежал доверенному слуге Эдди Марза, Лэнни, – другой – мне. Я взял револьвер Лэнни. Он был лучше пристрелян, чем мой. Сунув его во внутренний карман пиджака, стволом вниз, я направился в сторону гаража.
Он находился на расстоянии ста метров от шоссе и был повернут к нему глухой стеной. Я на мгновение включил фонарик и прочел: «Арт Хак. Ремонт и покраска автомобилей». Радостная улыбка появилась на моих губах, но вдруг передо мной возникло лицо Гарри Джонса, и улыбка исчезла. Я кашлянул. Дверь гаража была закрыта, сквозь щель просачивался свет.
Я обошел гараж и увидел деревянный дом. Светились лишь два окна с фасадной стороны, остальные были темные. Дом находился на значительном расстоянии от дороги и его прикрывали деревья. Возле входа стояла машина без стояночных огней и без номерных знаков, но она могла быть коричневой и принадлежать Кэнино.
Время от времени он, вероятно, позволял ей подышать свежим воздухом, вероятно, сопровождая ее при этом и держа наготове оружие. Женщина, на которой должен был бы жениться Расти Риган и которую Эдди Марз не смог удержать, женщина, которая вовсе не убежала с Расти Риганом.
Я потащился назад к гаражу и забарабанил в деревянную дверь концом фонарика. Наступила гнетущая тишина. Свет внутри погас. Я стоял, дрожа и облизывая с губ дождь. Потом снова забарабанил в дверь. Из-за нее послышался грубоватый голос.
– Что надо?
– Откройте, пожалуйста. По дороге у меня лопнули две шины, а запаска только одна. Мне нужна помощь.
– Очень жаль, мистер. Мастерская закрыта. Реалито отсюда не более мили. Попытайтесь там.
Мне это не понравилось. Я сильно заколотил в дверь. Раздался другой голос, рокочущий как маленькое, работающее где-то за стеной динамо. Я обожал этот голос.
– Он не отвяжется. Открой ему, Арт.
Заскрипел засов и одна створка двери открылась внутрь. Свет моего фонаря на мгновение осветил худое лицо. Что-то блеснуло и последовал удар, выбивший фонарь из рук. На меня был наставлен револьвер. Я наклонился и поднял фонарик.
– Выключи это, парень, – произнес грубоватый голос. – Вот так фраера и зарабатывают себе шишки.
Я погасил фонарик и выпрямился. В гараже кто-то включил свет. Он осветил высокого мужчину в комбинезоне. Тот отошел от двери, по-прежнему держа меня на прицеле.
– Войди и закрой дверь, незнакомец. Посмотрим, что с тобой делать.
Я вошел в гараж, закрыл дверь и посмотрел на худощавого мужчину, не глядя на другого, стоявшего в тени возле станка. Воздух в гараже имел сладковатый привкус, дышать было тяжело. Везде чувствовался запах быстросохнущего лака.
– У вас что, не все дома? – выругал меня долговязый. – Сегодня в Реалито ограбили банк.
– Прошу извинить. – Мне вспомнились люди, под проливным дождем глазевшие на банк. – Я не знал об этом. Я здесь проездом.
– Факт остается фактом, – произнес он. – Люди говорят, что это были двое сопляков и они прячутся, где-то в горах.
– Идеальная ночь для ограбления, – заметил я. – Думаю, это они разбросали гвозди. Пара из них воткнулись мне в шины. Похоже, вам придется поработать.
– Тебе еще никто не давал в зубы? – спросил тощий.
– Никто в вашем весе.
Рокочущий голос произнес из темноты.
– Кончай с этими угрозами, Арт. У этого человека неприятности. В конце-концов у тебя авторемонтная мастерская, верно?
– Спасибо, – сказал я, не взглянув на него даже сейчас.
– Ладно, – согласился мужчина в комбинезоне и спрятал револьвер в карман.
Вонь лака напоминала мне нездоровый запах эфира. В конце помещения под слабо светившей лампой стоял обновленный лимузин, на его крыле лежал револьвер.
Только теперь я посмотрел на мужчину, стоявшего возле станка. Он был низкий, мускулистый и плечистый, с холодным, жестким лицом и холодными темными глазами. На нем был коричневый пиджак, порядком промокший от дождя, на голове коричневая шляпа, лихо сдвинутая на затылок. Спиной он опирался на станок и смотрел на меня бесстрастно, как на кусок мороженого мяса. Возможно, он вообще не умел смотреть на людей иначе.
Он медленно опустил темные глаза и осмотрел свои ногти, один за другим, с таким внимание, как будто показывал рекламный фильм о том, как надо делать настоящий маникюр.
– Два колеса? – Он говорил, не выпуская сигареты изо рта. – Вот не повезло. Я думал, эти гвозди уже убрали.
– Меня немного забросило на повороте.
– Так вы говорите, что проезжали мимо?
– Я путешествую. Еду в Лос-анджелес. Это далеко отсюда?
– Сорок миль. Но в такую погоду кажется больше. Откуда вы едете?
– Из Санта-Розы.
– Долгий путь. Через Тахо и Лоун-Пайн?
– Нет. Через Рено и Карсон-сити.
– Все равно далеко. – Мимолетная фальшивая усмешка скользнула по его губам.
– Это противоречит каким-нибудь законам? – спросил я.
– Что? Ну что вы! Не думайте, что мы чересчур любопытны, это все из-за того ограбления банка... Возьми ключ и почини ему шины, Арт.
– Я занят, – заворчал долговязый. – У меня еще много работы. Надо закончить лакировку. Кроме того, идет дождь, ты не заметил?
Мужчина, одетый в коричневое, вежливо произнес:
– Сейчас слишком сыро для лакирования. Берись за работу, Арт.
– Переднее и заднее колесо с правой стороны. Если у вас много работы, то поставьте мое запасное.
– Залатаешь оба, Арт, – сказал мужчина, одетый в коричневое.
– Послушай... – шумно начал Арт.
Человек в коричневом повел глазами и, прищурившись внимательно посмотрел на него. Он не произнес ни слова. Арт согнулся как будто его ударила мощная воздушная струя, подошел к стене, снял прорезиненный плащ, надел его на комбинезон и натянул на голову зюйвестку. Потом взял монтировку и домкрат.
Вышел он молча, оставив дверь открытой. В нее ворвался дождевой вихрь. Человек в коричневой одежде закрыл дверь и быстро отошел к станку, опершись на него точно в том же месте, что и перед этим. Мы были одни. Он не знал, кто я. Скользнув по мне взглядом, он бросил окурок на цементный пол и затоптал его, не глядя вниз.
– Ручаюсь, вам надо глотнуть чего-нибудь покрепче, – сказал он. – В такую погоду неплохо промочить горло.
Он взял стоявшую сзади бутылку и поставил ее на край станка вместе с двумя стаканами. Потом наполнил их до половины и подал один мне. Двигаясь как манекен, я подошел и взял его у него из рук. На лице у меня все еще были следы дождя. Воздух в гараже был наполнен тяжелым запахом лака.
– Этот Арт, – пояснил мужчина в коричневом, – такой же, как и все механики. У него всегда полно работы на вчера. Вы путешествуете по делу?
Я осторожно понюхал стакан. Запах был нормальный. Я поглядел, как мужчина отпил глоток из своего, и только тогда выпил сам – медленно растягивая удовольствие и наслаждаясь спиртным. Нет, в нем не было цианистого калия. Опорожнив стакан, я поставил его и отошел.
– Да, частично это путешествие по делам, – сказал я и подошел к наполовину отлакированному лимузину. Дождь барабанил по плоской крыше мастерской. Арт, должно быть, проклинал все на свете.
Человек в коричневом посмотрел на большой автомобиль.
– Честно говоря, над ним пришлось порядочно поработать, – осторожно произнес он своим рокочущим голосом, теперь немного смягченным алкоголем. – Но владелец богатый человек, а его шофер нуждался в деньгах. Вы же знаете, как это бывает.
Губы у меня горели. Разговаривать не хотелось. Я закурил. Если б мои шины были уже готовы!
Минуты тянулись. Мужчина в коричневой одежде и я были парой мимолетных знакомых, только смерть Гарри Джонса стояла между нами. Пока что мужчина в коричневом не знал об этом.
Раздались шаги и дверь гаража раскрылась от толчка. Свет вырвал из темноты дождевые струи, отбрасывавшие серебристые искры. Арт резким движением вкатил два колева, пинком закрыл дверь и со злостью посмотрел на меня.
– Ну и прелестное же местечко вы нашли себе для стоянки, – проворчал он.
Мужчина в коричневом рассмеялся, вынул из кармана рулончик монет и начал подбрасывать его в руке.
– Не болтай так много, – сухо посоветовал он. – Латай эти камеры.
– Я же латаю, верно?
– Не устраивай вокруг этого столько шума.
– Ха! – Арт снял прорезиненный плащ и зюйдвестку и бросил их в угол. Затем поднял колесо, поставил его на металическую плиту и раздраженно принялся за работу. Он демонтировал шину, вытащил камеру и заклеил ее холодным способом. С ухмылкой отошел к стене за моей спиной, взял шланг для подачивоздуха и немного надул камеру.
Я стоял и смотрел, как рулончик монет подпрыгивает на руке Кэнино. Прошла минута напряженного ожидания. Я повернул голову, наблюдая за тем, как долговязый механик подбросил надутую камеру и подхватил ее расставленными по сторонам руками. Кисло осмотрел ее, взглянул на большую жестяную ванну с грязной водой, стоявшую в углу, и крякнул.
Должно быть, они здорово сыгрались между собой. Я не заметил никакого сигнала, никакого обмена взглядами. Долговязый держал круглую камеру высоко в воздухе и пристально смотрел на нее. Потом вдруг совершил полуоборот, сделал длинный шаг вперед и через голову надел камеру мне на плечи, так что резиновый круг плотно стянул меня.
Долговязый прыгнул мне за спину и повис на камере. Под его весом она стягивала мне грудь и придерживала предплечья прижатыми к телу. Я мог двигать руками, но не мог достать из кармана револьвер.
Человек в коричневой одежде подошел ко мне почти пританцовавыя. Его рука сомкнулась на рулоне с мелочью. Он подошел ко мне бесшумно, с каменным выражением лица. Я наклонился вперед, пытаясь поднять Арта, сзади стягивавшего на мне камеру.
Кулак с рулоном мелочи пронесся между моими вскинутыми руками, как камень сквозь облако пыли. В глазах у меня засверкали тысячи искр, но сознания я еще не потерял. Он повторил удар. Я уже ничего не почувствовал. Ослепительный свет в моей голове вспыхнул еще ярче и превратился в пронзительную боль. Некоторое время я находился в темноте, где что-то кружилось, словно бактерии под микроскопом. Потом была уже только тьма и пустота, шум ветра и треск огромных падающих деревьев.
Глава 28
Глава 29
Примерно через милю за пределами городка дорога сворачивала. Дождь ослепил меня, так что я взял поворот слишком круто. Машина резко стукнулась о бетонную предохранительную полосу. Переднее колесо со свястом спустило. Я не успел затормозить и пробил также правую заднюю шину.
Пришлось остановиться на обочине. Я вылез из машины и зажег электрический фонарик. Два спущенных колеса. А запасное у меня было только одно. Из передней шины торчала головка большого гвоздя. Вся обочина была усыпана гвоздями. Кто-то смел их с дороги, но, к сожалению, недостаточно далеко. Погасив фонарь, я стоял, вдыхая влажный воздух и глядя на желтый свет, горевший в стороне от автострады. Казалось, он пробивается сквозь стеклянную крышу. Стеклянная крыша могла быть только крышей мастерской, владельца которой звали Арт Хак, а рядом с гаражом должен был быть дом. Я уткнул подбородок в воротник плаща и сделал шаг вперед. Но потом вернулся, вынул бумаги из ящика в машине, сунул их в карман и нагнулся к рулю. У меня был там тайник, прямо под педалью газа, точно в том месте, где во время езды находилась моя правая стопа. В нем лежали два револьвера. Один принадлежал доверенному слуге Эдди Марза, Лэнни, – другой – мне. Я взял револьвер Лэнни. Он был лучше пристрелян, чем мой. Сунув его во внутренний карман пиджака, стволом вниз, я направился в сторону гаража.
Он находился на расстоянии ста метров от шоссе и был повернут к нему глухой стеной. Я на мгновение включил фонарик и прочел: «Арт Хак. Ремонт и покраска автомобилей». Радостная улыбка появилась на моих губах, но вдруг передо мной возникло лицо Гарри Джонса, и улыбка исчезла. Я кашлянул. Дверь гаража была закрыта, сквозь щель просачивался свет.
Я обошел гараж и увидел деревянный дом. Светились лишь два окна с фасадной стороны, остальные были темные. Дом находился на значительном расстоянии от дороги и его прикрывали деревья. Возле входа стояла машина без стояночных огней и без номерных знаков, но она могла быть коричневой и принадлежать Кэнино.
Время от времени он, вероятно, позволял ей подышать свежим воздухом, вероятно, сопровождая ее при этом и держа наготове оружие. Женщина, на которой должен был бы жениться Расти Риган и которую Эдди Марз не смог удержать, женщина, которая вовсе не убежала с Расти Риганом.
Я потащился назад к гаражу и забарабанил в деревянную дверь концом фонарика. Наступила гнетущая тишина. Свет внутри погас. Я стоял, дрожа и облизывая с губ дождь. Потом снова забарабанил в дверь. Из-за нее послышался грубоватый голос.
– Что надо?
– Откройте, пожалуйста. По дороге у меня лопнули две шины, а запаска только одна. Мне нужна помощь.
– Очень жаль, мистер. Мастерская закрыта. Реалито отсюда не более мили. Попытайтесь там.
Мне это не понравилось. Я сильно заколотил в дверь. Раздался другой голос, рокочущий как маленькое, работающее где-то за стеной динамо. Я обожал этот голос.
– Он не отвяжется. Открой ему, Арт.
Заскрипел засов и одна створка двери открылась внутрь. Свет моего фонаря на мгновение осветил худое лицо. Что-то блеснуло и последовал удар, выбивший фонарь из рук. На меня был наставлен револьвер. Я наклонился и поднял фонарик.
– Выключи это, парень, – произнес грубоватый голос. – Вот так фраера и зарабатывают себе шишки.
Я погасил фонарик и выпрямился. В гараже кто-то включил свет. Он осветил высокого мужчину в комбинезоне. Тот отошел от двери, по-прежнему держа меня на прицеле.
– Войди и закрой дверь, незнакомец. Посмотрим, что с тобой делать.
Я вошел в гараж, закрыл дверь и посмотрел на худощавого мужчину, не глядя на другого, стоявшего в тени возле станка. Воздух в гараже имел сладковатый привкус, дышать было тяжело. Везде чувствовался запах быстросохнущего лака.
– У вас что, не все дома? – выругал меня долговязый. – Сегодня в Реалито ограбили банк.
– Прошу извинить. – Мне вспомнились люди, под проливным дождем глазевшие на банк. – Я не знал об этом. Я здесь проездом.
– Факт остается фактом, – произнес он. – Люди говорят, что это были двое сопляков и они прячутся, где-то в горах.
– Идеальная ночь для ограбления, – заметил я. – Думаю, это они разбросали гвозди. Пара из них воткнулись мне в шины. Похоже, вам придется поработать.
– Тебе еще никто не давал в зубы? – спросил тощий.
– Никто в вашем весе.
Рокочущий голос произнес из темноты.
– Кончай с этими угрозами, Арт. У этого человека неприятности. В конце-концов у тебя авторемонтная мастерская, верно?
– Спасибо, – сказал я, не взглянув на него даже сейчас.
– Ладно, – согласился мужчина в комбинезоне и спрятал револьвер в карман.
Вонь лака напоминала мне нездоровый запах эфира. В конце помещения под слабо светившей лампой стоял обновленный лимузин, на его крыле лежал револьвер.
Только теперь я посмотрел на мужчину, стоявшего возле станка. Он был низкий, мускулистый и плечистый, с холодным, жестким лицом и холодными темными глазами. На нем был коричневый пиджак, порядком промокший от дождя, на голове коричневая шляпа, лихо сдвинутая на затылок. Спиной он опирался на станок и смотрел на меня бесстрастно, как на кусок мороженого мяса. Возможно, он вообще не умел смотреть на людей иначе.
Он медленно опустил темные глаза и осмотрел свои ногти, один за другим, с таким внимание, как будто показывал рекламный фильм о том, как надо делать настоящий маникюр.
– Два колеса? – Он говорил, не выпуская сигареты изо рта. – Вот не повезло. Я думал, эти гвозди уже убрали.
– Меня немного забросило на повороте.
– Так вы говорите, что проезжали мимо?
– Я путешествую. Еду в Лос-анджелес. Это далеко отсюда?
– Сорок миль. Но в такую погоду кажется больше. Откуда вы едете?
– Из Санта-Розы.
– Долгий путь. Через Тахо и Лоун-Пайн?
– Нет. Через Рено и Карсон-сити.
– Все равно далеко. – Мимолетная фальшивая усмешка скользнула по его губам.
– Это противоречит каким-нибудь законам? – спросил я.
– Что? Ну что вы! Не думайте, что мы чересчур любопытны, это все из-за того ограбления банка... Возьми ключ и почини ему шины, Арт.
– Я занят, – заворчал долговязый. – У меня еще много работы. Надо закончить лакировку. Кроме того, идет дождь, ты не заметил?
Мужчина, одетый в коричневое, вежливо произнес:
– Сейчас слишком сыро для лакирования. Берись за работу, Арт.
– Переднее и заднее колесо с правой стороны. Если у вас много работы, то поставьте мое запасное.
– Залатаешь оба, Арт, – сказал мужчина, одетый в коричневое.
– Послушай... – шумно начал Арт.
Человек в коричневом повел глазами и, прищурившись внимательно посмотрел на него. Он не произнес ни слова. Арт согнулся как будто его ударила мощная воздушная струя, подошел к стене, снял прорезиненный плащ, надел его на комбинезон и натянул на голову зюйвестку. Потом взял монтировку и домкрат.
Вышел он молча, оставив дверь открытой. В нее ворвался дождевой вихрь. Человек в коричневой одежде закрыл дверь и быстро отошел к станку, опершись на него точно в том же месте, что и перед этим. Мы были одни. Он не знал, кто я. Скользнув по мне взглядом, он бросил окурок на цементный пол и затоптал его, не глядя вниз.
– Ручаюсь, вам надо глотнуть чего-нибудь покрепче, – сказал он. – В такую погоду неплохо промочить горло.
Он взял стоявшую сзади бутылку и поставил ее на край станка вместе с двумя стаканами. Потом наполнил их до половины и подал один мне. Двигаясь как манекен, я подошел и взял его у него из рук. На лице у меня все еще были следы дождя. Воздух в гараже был наполнен тяжелым запахом лака.
– Этот Арт, – пояснил мужчина в коричневом, – такой же, как и все механики. У него всегда полно работы на вчера. Вы путешествуете по делу?
Я осторожно понюхал стакан. Запах был нормальный. Я поглядел, как мужчина отпил глоток из своего, и только тогда выпил сам – медленно растягивая удовольствие и наслаждаясь спиртным. Нет, в нем не было цианистого калия. Опорожнив стакан, я поставил его и отошел.
– Да, частично это путешествие по делам, – сказал я и подошел к наполовину отлакированному лимузину. Дождь барабанил по плоской крыше мастерской. Арт, должно быть, проклинал все на свете.
Человек в коричневом посмотрел на большой автомобиль.
– Честно говоря, над ним пришлось порядочно поработать, – осторожно произнес он своим рокочущим голосом, теперь немного смягченным алкоголем. – Но владелец богатый человек, а его шофер нуждался в деньгах. Вы же знаете, как это бывает.
Губы у меня горели. Разговаривать не хотелось. Я закурил. Если б мои шины были уже готовы!
Минуты тянулись. Мужчина в коричневой одежде и я были парой мимолетных знакомых, только смерть Гарри Джонса стояла между нами. Пока что мужчина в коричневом не знал об этом.
Раздались шаги и дверь гаража раскрылась от толчка. Свет вырвал из темноты дождевые струи, отбрасывавшие серебристые искры. Арт резким движением вкатил два колева, пинком закрыл дверь и со злостью посмотрел на меня.
– Ну и прелестное же местечко вы нашли себе для стоянки, – проворчал он.
Мужчина в коричневом рассмеялся, вынул из кармана рулончик монет и начал подбрасывать его в руке.
– Не болтай так много, – сухо посоветовал он. – Латай эти камеры.
– Я же латаю, верно?
– Не устраивай вокруг этого столько шума.
– Ха! – Арт снял прорезиненный плащ и зюйдвестку и бросил их в угол. Затем поднял колесо, поставил его на металическую плиту и раздраженно принялся за работу. Он демонтировал шину, вытащил камеру и заклеил ее холодным способом. С ухмылкой отошел к стене за моей спиной, взял шланг для подачивоздуха и немного надул камеру.
Я стоял и смотрел, как рулончик монет подпрыгивает на руке Кэнино. Прошла минута напряженного ожидания. Я повернул голову, наблюдая за тем, как долговязый механик подбросил надутую камеру и подхватил ее расставленными по сторонам руками. Кисло осмотрел ее, взглянул на большую жестяную ванну с грязной водой, стоявшую в углу, и крякнул.
Должно быть, они здорово сыгрались между собой. Я не заметил никакого сигнала, никакого обмена взглядами. Долговязый держал круглую камеру высоко в воздухе и пристально смотрел на нее. Потом вдруг совершил полуоборот, сделал длинный шаг вперед и через голову надел камеру мне на плечи, так что резиновый круг плотно стянул меня.
Долговязый прыгнул мне за спину и повис на камере. Под его весом она стягивала мне грудь и придерживала предплечья прижатыми к телу. Я мог двигать руками, но не мог достать из кармана револьвер.
Человек в коричневой одежде подошел ко мне почти пританцовавыя. Его рука сомкнулась на рулоне с мелочью. Он подошел ко мне бесшумно, с каменным выражением лица. Я наклонился вперед, пытаясь поднять Арта, сзади стягивавшего на мне камеру.
Кулак с рулоном мелочи пронесся между моими вскинутыми руками, как камень сквозь облако пыли. В глазах у меня засверкали тысячи искр, но сознания я еще не потерял. Он повторил удар. Я уже ничего не почувствовал. Ослепительный свет в моей голове вспыхнул еще ярче и превратился в пронзительную боль. Некоторое время я находился в темноте, где что-то кружилось, словно бактерии под микроскопом. Потом была уже только тьма и пустота, шум ветра и треск огромных падающих деревьев.
Глава 28
Это была женщина, сидевшая близко возле торшера и освещенная его светом. Какой-то другой, резкий свет падал мне на лицо, так что я прикрыл глаза и смотрел на нее сквозь опущенные ресницы. Волосы ее блестели так, что казалось, будто у нее на голове серебряная ваза из-под фруктов. Она была в зеленом, ручной вязки, платье с белым широким воротничком. На полу возле ее ног стояла блестящая сумка с металлическими уголками. Женщина курила сигарету. Высокий, наполненный янтарной жидкостью бокал поблескивал возле ее локтя.
Я осторожно чуть-чуть поднял голову. Она болела, но не сильнее, чем можно было ожидать. Я был связан, как индюк, которого засовывают в духовку. Руки за спиной и в наручниках, от наручников тянулась веревка, стягивавшая ноги. Конец веревки был прикреплен к тяжелой тахте. Я сориентировался во всем этом сразу же, как только попытался двигаться. Тогда, не делая резких движений, я широко открыл глаза и сказал:
– Добрый день.
Женщина послала мне взгляд, словно из-под облаков, повернувшись ко мне маленькой щечкой. Глаза у нее были как два голубых горных озера. Где-то вверху все еще шел дождь, до меня доходил его отдаленный шум, а может, это было что-то другое, не дождь.
– Как вы себя чувствуете? – спокойный серебристый голос, прекрасно гармонирующий с серебристым цветом ее волос. В нем проскальзывало что-то металлически мягкое словно звоночек у двери кукольного домикап. Я понял, что поглупел, если думаю об этом.
– Отлично, – ответил я ей. – Только кто-то сбросил мне на голову огромную цистерну.
– А чего вы ожидали, мистер Марлоу? Букета орхидей?
– Только соснового сундука, – ответил я. – Не беспокойтесь, пожалуйста, о фонаре из бронзы или серебра и не бросайте мой прах в голубые воды Атлантики. Я предпочитаю червей. Вы знаете, что червяки двуполые и что один червяк может полюбить другого?
– Вы бредите, – сказала она, серьезно глядя на меня.
– Вас не очень затруднит, если вы отодвинете эту лампу немного в сторону?
Она встала и подошла к стене за тахтой. Свет погас. Я почувствовал большое облегчение.
– Не думаю, что вы так уж опасны, – произнесла она.
Она была высокая, но не как жердь. Очень худощавая, но не как засушенная курица. Она снова села на стул, на котором сидела перед этим.
– Значит, вы знаете, как меня зовут?
– Вы прекрасно спали, так что времени было достаточно, чтобы просмотреть содержимое ваших карманов. Собственно, они сделали все, только забыли забальзамировать вас. Итак, вы детектив...
– И это все, в чем могут меня упрекнуть ваши друзья?
Она не ответила. Дым ее сигареты медленно поднимался вверх. Она разогнала его рукой. У нее были красивые руки, а не просто кости, покрытые кожей, как это бывает у современных женщин. Она искоса глянула сквозь облачко дыма на запястье.
– Который час? – спросил я.
– Семнадцать минут одиннадцатого. У вас свидание?
– Это было бы не так уж удивительно. Мы находимся в доме, расположенном возле гаража Арта Хака?
– Да.
– А что делают ребята? Копают могилу?
– Ушли куда-то.
– Вы думаете, что они оставили нас одних?
Она медленно повернула ко мне голову и с улыбкой повторила.
– Не похоже, что вы были очень уж опасны.
– Я думал, вы здесь такая же узница, как я.
Пожалуй, она не удивилась. Скорее это ее слегка развеселило.
– Почему вы так думаете?
– Я знаю, кто вы.
Голубые глаза блеснули так резко, что в них вспыхнули искорки, холодные и колючие, как блеск кинжала. Она сжала губы, но тон ее голоса не изменился.
– Тогда боюсь, вам придется плохо. А я ненавижу убийства.
– И это говорите вы, жена Эдди Марза? Стыдитесь!
Ей это не понравилось. Она посмотрела на меня внимательнее.
– Если вы не можете снять мои браслеты, чего впрочем, я не советовал бы вам делать, то могли бы, по крайней мере, уделить мне немного этого напитка, которым вы пренебрегаете.
Она взяла бокал. Пузырьки поднялись вверх и исчезли, как несбыточные надежды. Она склонилась надо мной, ее дыхание было нежным, как глаза лани. Я сделал глоток, немного жидкости потекло у меня по шее. Она отодвинула бокал от моих губ. Кровь быстрее заструилась в моих жилах. Она снова наклонилась надо мной.
– Ваше лицо похоже на поле битвы, – сказала она.
– Придется с этим пока что примириться, но пройдет немного времени и я снова буду выглядеть так же, как и раньше.
Она вдруг повернула голову, прислушиваясь. В мгновение ока ее лицо побледнело. Слышен был только шум бьющего в стену дождя. Она прошла через комнату, стала боком ко мне, глядя в пол, и спокойно спросила:
– Зачем вы сюда пришли и зачем рисковали головой? Эдди не причинил вам никакого зла. Вы прекрасно знаете, что если бы я не скрывалась, полиция была бы уверена, что Эдди убил Ригана.
– А он это и сделал, – сказал я.
Она не шевельнулась, не изменила положения тела ни на миллиметр, лишь втянула в себя воздух с прерывистым хрипом. Я оглядел комнату. Две двери, расположенных на одной и той же стене, одна из них приоткрыта. Красный ковер, голубые занавески на окнах, обои в ярко-зеленую елочку. Мебель, производящая впечатление, что кто-то как попало сложил ее в кучу.
– Эдди не сделал ему ничего плохого, – мягко сказала она. – Я уже несколько месяцев не видела Расти. Эдди не такой.
– Вы ушли от него, от его стола и ложа. Ваши соседи узнали на снимке Расти.
– Это ложь, – холодно заявила она.
Я попытался вспомнить, сказал ли мне это капитан Грегори или кто другой, но в голове у меня царил полнейший хаос. У меня не было уверенности.
– А кроме того, это не ваше дело, – добавила она.
– Конечно, мое. Меня наняли для того, чтобы выяснить это дело.
– Эдди не такой.
– Ага, он совсем другой в отличие от остальных его собратьев по профессии.
– Пока будут люди, любящие играть, будут существовать и места, где они смогут играть.
– Вы сами себя обманываете, – сказал я. – Стоит один раз нарушить закон, и навсегда остаешься по другую сторону баррикады. Вы думаете, что он занимается только азартными играми. Я же думаю, что он массово распространяет порнографию, занимается шантажем, торгует краденными автомобилями, является убийцей, поручающим грязную работу другим, и дает взятки коррумпированным полицейским. Он делает лишь то, что ему в данный момент выгодно, и то, из чего можно выжать деньги. Не рассказывайте мне, пожалуйста о грабителях-джентльменах. Такие существуют только в кино!
– Он не убийца! – ее нозди трепетали.
– Лично – нет. Ведь у него есть Кэнино. Кэнино сегодня вечером по его приказу убил человека, беззащитного маленького парня, который хотел кое-кому помочь бежать. Я видел это почти своими глазами.
Она устало засмеялась.
– Прекрасно, – продолжал я. – Можете не верить этому. Если Эдди такой замечательный человек, я охотно поговорю с ним, но чтобы в это время где-нибудь поблизости не было Кэнино. Вы же отлично знаете, что сделал бы Кэнино: повыбивал бы мне все зубы, а потом заехал бы ногой в живот, если бы я еще смог что-нибудь произнести.
Она откинула голову и стояла, задумавшись, будто принимая какое-то решение.
– Мне казалось, что платиновый цвет волос уже не в моде, – продолжал я лишь затем, чтобы в комнате не царила тишина, лишь затем, чтобы она слышала мой голос.
– Ну и глупый же вы! Ведь это же парик. Пока не отрастут мои собственные. – Она сняла его. Волосы у нее были коротко острижены, как у мальчика. Она снова надела парик на голову.
– Кто это с вами сделал?
Она испуганно взглянула на меня.
– Я сама это сделала. А зачем?
– Вот именно. Зачем?
– Только затем, чтобы доказать Эдди, что я готова исполнить его просьбу: спрятаться. Затем, чтобы ему не надо было стеречь меня. Я не хотела разочаровывать его. Потому, что я люблю его.
– Боже милостивый! – простонал я. – И именно потому я нахожусь с вами здесь, в этой комнате!
Она повернула ладони вверх и осмотрела их. Затем вдруг встала и вышла. Вернулась она с кухонным ножом. Наклонилась надо мной и принялась за работу.
– Ключ от наручников у Кэнино, – прошептала она. – Больше ничем я не могу вам помочь. – Она выпрямилась, тяжело дыша, и разрезала все узлы. – А вы молодец. У вас есть чувство юмора. Вы острите на каждом слове...
И это в вашем положении...
– Так я и думал, что Эдди не убийца.
Она быстро отвернулась от меня, села на свой стул рядом с торшером и спрятала лицо в ладонях. Я спустил ноги на пол и встал. Одеревенелый, я качался взад и вперед. Нерв с левой стороны лица трепетал каждым волоконцем. Я сделал шаг. Итак, я еще мог ходить. И смог бы, вероятно, даже бежать, если бы возникла необходимость.
– Мне кажется вы хотите, чтобы я ушел, – сказал я.
Она кивнула, не поднимая головы.
– Было бы лучше, если бы вы пошли со мной, разумеется, если вам дорога жизнь.
– Не теряйте времени. Кэнино может вернуться в любую минуту.
– Прикурите мне, пожалуйста, сигарету.
Я стоял близко к ней и касался ногами ее колен. Она стремительно вскочила. Наши глаза находились на расстоянии каких-то сантиметров друг от друга.
– Эй, серебрянная головушка, – мягко сказал я.
Она обошла стул и взяла со стола пачку сигарет. Вытащила одну и вложила ее мне в рот жестким движением. Ее рука дрожала. Она щелкнула маленькой зажигалкой в кожаном футляре и поднесла огонек к сигарете. Я глубоко затянулся, глядя в два голубых озера. Она все еще стояла близко от меня.
– Меня привел к вам малыш по имени Гарри Джонс. Малыш, посещавший коктейль-бары, чтобы собирать информацию о заездах и конных состязаниях. Он собирал также и другую информацию. Эта маленькая птичка пронюхала, кто такой Кэнино. Каким-то образом он и его подруга разузнали, где вы находитесь. Он пришел ко мне, чтобы продать мне эту информацию, поскольку знал, – а откуда знал – это уже другой сказ, – что я работаю для генерала Стернвуда. Я заполучил информацию, но Кэнино заполучил маленькую птичку.
Теперь это мертвая птичка с растрепанными перышками, со свешенной головкой и каплей крови на зобике. Кэнино отравил его. Но Эдди Марз никогда ничего подобного не сделал бы, а среброволосая? Он никогда никого не убивал. Он только отдает приказы.
– Убирайся! – хрипло воскликнула она. – Быстро убирайтесь отсюда. -Ее рука сжалась на зеленой зажигалке. Пальцы напряглись, суставы побелели как снег.
– Кэнино не знает, что я знаю об этом, – сказал я. – Он только подозревает, что я здесь что-то вынюхиваю.
Вдруг она засмеялась, но это был почти мучительный смех. Его спазмы сотрясали ее, как ветер дерево. Было, должно быть, в том, что я сказал, что-то новое, необязательно поражающее, но во всяком случае не соответствующее известным ей фактам. Я начал опасаться, что для нее это слишком и что она никогда не перестанет смеяться.
– Как это все смешно, – задыхаясь с трудом произнесла она. – Страшно смешно, потому что понимаете...
Я все еще люблю его. Женщина... – и она снова разразилась смехом.
Я напряженно прислушивался, кровь пульсировала у меня в висках. Все еще этот дождь.
– Идем, – сказал я. – Быстрее.
Она отступила на несколько шагов. На ее лице появилось решительное выражение.
– Иди отсюда, ты... Ну уходите же. Пешком вы сможете дойти до Реалито. За час или два. И держите язык за зубами. Это самое большее, что вы можете сделать для меня.
– Идем, – повторил я. – У вас есть какое-нибудь оружие, серебряная головушка?
– Вы же знаете, что я никуда не пойду. Очень хорошо знаете. Умоляю, уходите отсюда быстрее, умоляю!
Я подошел совсем близко, почти коснулся ее.
– Вы хотите остаться здесь, позволив мне бежать? Вы хотите дождаться здесь, пока не вернется убийца, и сказать ему: мне очень жаль? Субчику, для которого человек значит столько же, сколько муха? Вот уж нет. Вы пойдете со мной, серебряная головушка.
– Нет.
– Допустим, – убеждал я, – что это ваш красивый муж убил Расти Ригана. Или допустим, что это сделал Кэнино без ведома Эдди. Просто допустим. Сколько вы еще проживете после того, как поможете мне бежать?
– Я не боюсь Кэнино. Я все еще жена его шефа.
– У Эдди полные портки страха, – рявкнул я. – Когда-нибудь в будущем Кэнино прихлопнет его, как кот канарейку, и глазом не моргнет. Как странно, что такая женщина, как вы, до безумия любит такого обыкновенного труса!
– Прочь отсюда! – она чуть не бросилась на меня.
– Ладно, – я отвернулся от нее и вышел через открытую дверь в темную прихожую.
Она пробежала мимо меня, широко распахнула входную дверь дома и всмотрелась во влажную тьму. Прислушалась, а затем отодвинулась, давая мне возможность выйти.
– До свидания, – сказала она, почти не дыша. – Желаю вам успехов во всем. Вы правы во многом, кроме одной вещи. Эдди не убивал Расти Ригана. Вероятно, вы найдете Расти живого и здорового, естественно, тогда, когда ему станет выгодно, чтобы его нашли.
Я прислонился к ней и всем телом прижал ее к стене, а губами коснулся лица. И начал говорить, не меняя положения.
– Не зачем спешить, серебряная головушка. Это все было спланировано до мельчайших подробностей и подготовлено самым тщательным образом, может быть, даже состоялась генеральная репетиция с точностью до секунды. Как в радиопрограмме. Так что мне вовсе не обязательно спешить. Поцелуй меня, серебрянная головушка.
Ее лицо под моими губами было холодное, как лед. Она подняла руки, обняла мою голову и крепко поцеловала меня в губы. Ее губы тоже были, как лед.
Я вышел. Дверь бесшумно закрылась за мной. Дождевые капли били мне в лицо, но они были не так холодны, как ее губы.
Я осторожно чуть-чуть поднял голову. Она болела, но не сильнее, чем можно было ожидать. Я был связан, как индюк, которого засовывают в духовку. Руки за спиной и в наручниках, от наручников тянулась веревка, стягивавшая ноги. Конец веревки был прикреплен к тяжелой тахте. Я сориентировался во всем этом сразу же, как только попытался двигаться. Тогда, не делая резких движений, я широко открыл глаза и сказал:
– Добрый день.
Женщина послала мне взгляд, словно из-под облаков, повернувшись ко мне маленькой щечкой. Глаза у нее были как два голубых горных озера. Где-то вверху все еще шел дождь, до меня доходил его отдаленный шум, а может, это было что-то другое, не дождь.
– Как вы себя чувствуете? – спокойный серебристый голос, прекрасно гармонирующий с серебристым цветом ее волос. В нем проскальзывало что-то металлически мягкое словно звоночек у двери кукольного домикап. Я понял, что поглупел, если думаю об этом.
– Отлично, – ответил я ей. – Только кто-то сбросил мне на голову огромную цистерну.
– А чего вы ожидали, мистер Марлоу? Букета орхидей?
– Только соснового сундука, – ответил я. – Не беспокойтесь, пожалуйста, о фонаре из бронзы или серебра и не бросайте мой прах в голубые воды Атлантики. Я предпочитаю червей. Вы знаете, что червяки двуполые и что один червяк может полюбить другого?
– Вы бредите, – сказала она, серьезно глядя на меня.
– Вас не очень затруднит, если вы отодвинете эту лампу немного в сторону?
Она встала и подошла к стене за тахтой. Свет погас. Я почувствовал большое облегчение.
– Не думаю, что вы так уж опасны, – произнесла она.
Она была высокая, но не как жердь. Очень худощавая, но не как засушенная курица. Она снова села на стул, на котором сидела перед этим.
– Значит, вы знаете, как меня зовут?
– Вы прекрасно спали, так что времени было достаточно, чтобы просмотреть содержимое ваших карманов. Собственно, они сделали все, только забыли забальзамировать вас. Итак, вы детектив...
– И это все, в чем могут меня упрекнуть ваши друзья?
Она не ответила. Дым ее сигареты медленно поднимался вверх. Она разогнала его рукой. У нее были красивые руки, а не просто кости, покрытые кожей, как это бывает у современных женщин. Она искоса глянула сквозь облачко дыма на запястье.
– Который час? – спросил я.
– Семнадцать минут одиннадцатого. У вас свидание?
– Это было бы не так уж удивительно. Мы находимся в доме, расположенном возле гаража Арта Хака?
– Да.
– А что делают ребята? Копают могилу?
– Ушли куда-то.
– Вы думаете, что они оставили нас одних?
Она медленно повернула ко мне голову и с улыбкой повторила.
– Не похоже, что вы были очень уж опасны.
– Я думал, вы здесь такая же узница, как я.
Пожалуй, она не удивилась. Скорее это ее слегка развеселило.
– Почему вы так думаете?
– Я знаю, кто вы.
Голубые глаза блеснули так резко, что в них вспыхнули искорки, холодные и колючие, как блеск кинжала. Она сжала губы, но тон ее голоса не изменился.
– Тогда боюсь, вам придется плохо. А я ненавижу убийства.
– И это говорите вы, жена Эдди Марза? Стыдитесь!
Ей это не понравилось. Она посмотрела на меня внимательнее.
– Если вы не можете снять мои браслеты, чего впрочем, я не советовал бы вам делать, то могли бы, по крайней мере, уделить мне немного этого напитка, которым вы пренебрегаете.
Она взяла бокал. Пузырьки поднялись вверх и исчезли, как несбыточные надежды. Она склонилась надо мной, ее дыхание было нежным, как глаза лани. Я сделал глоток, немного жидкости потекло у меня по шее. Она отодвинула бокал от моих губ. Кровь быстрее заструилась в моих жилах. Она снова наклонилась надо мной.
– Ваше лицо похоже на поле битвы, – сказала она.
– Придется с этим пока что примириться, но пройдет немного времени и я снова буду выглядеть так же, как и раньше.
Она вдруг повернула голову, прислушиваясь. В мгновение ока ее лицо побледнело. Слышен был только шум бьющего в стену дождя. Она прошла через комнату, стала боком ко мне, глядя в пол, и спокойно спросила:
– Зачем вы сюда пришли и зачем рисковали головой? Эдди не причинил вам никакого зла. Вы прекрасно знаете, что если бы я не скрывалась, полиция была бы уверена, что Эдди убил Ригана.
– А он это и сделал, – сказал я.
Она не шевельнулась, не изменила положения тела ни на миллиметр, лишь втянула в себя воздух с прерывистым хрипом. Я оглядел комнату. Две двери, расположенных на одной и той же стене, одна из них приоткрыта. Красный ковер, голубые занавески на окнах, обои в ярко-зеленую елочку. Мебель, производящая впечатление, что кто-то как попало сложил ее в кучу.
– Эдди не сделал ему ничего плохого, – мягко сказала она. – Я уже несколько месяцев не видела Расти. Эдди не такой.
– Вы ушли от него, от его стола и ложа. Ваши соседи узнали на снимке Расти.
– Это ложь, – холодно заявила она.
Я попытался вспомнить, сказал ли мне это капитан Грегори или кто другой, но в голове у меня царил полнейший хаос. У меня не было уверенности.
– А кроме того, это не ваше дело, – добавила она.
– Конечно, мое. Меня наняли для того, чтобы выяснить это дело.
– Эдди не такой.
– Ага, он совсем другой в отличие от остальных его собратьев по профессии.
– Пока будут люди, любящие играть, будут существовать и места, где они смогут играть.
– Вы сами себя обманываете, – сказал я. – Стоит один раз нарушить закон, и навсегда остаешься по другую сторону баррикады. Вы думаете, что он занимается только азартными играми. Я же думаю, что он массово распространяет порнографию, занимается шантажем, торгует краденными автомобилями, является убийцей, поручающим грязную работу другим, и дает взятки коррумпированным полицейским. Он делает лишь то, что ему в данный момент выгодно, и то, из чего можно выжать деньги. Не рассказывайте мне, пожалуйста о грабителях-джентльменах. Такие существуют только в кино!
– Он не убийца! – ее нозди трепетали.
– Лично – нет. Ведь у него есть Кэнино. Кэнино сегодня вечером по его приказу убил человека, беззащитного маленького парня, который хотел кое-кому помочь бежать. Я видел это почти своими глазами.
Она устало засмеялась.
– Прекрасно, – продолжал я. – Можете не верить этому. Если Эдди такой замечательный человек, я охотно поговорю с ним, но чтобы в это время где-нибудь поблизости не было Кэнино. Вы же отлично знаете, что сделал бы Кэнино: повыбивал бы мне все зубы, а потом заехал бы ногой в живот, если бы я еще смог что-нибудь произнести.
Она откинула голову и стояла, задумавшись, будто принимая какое-то решение.
– Мне казалось, что платиновый цвет волос уже не в моде, – продолжал я лишь затем, чтобы в комнате не царила тишина, лишь затем, чтобы она слышала мой голос.
– Ну и глупый же вы! Ведь это же парик. Пока не отрастут мои собственные. – Она сняла его. Волосы у нее были коротко острижены, как у мальчика. Она снова надела парик на голову.
– Кто это с вами сделал?
Она испуганно взглянула на меня.
– Я сама это сделала. А зачем?
– Вот именно. Зачем?
– Только затем, чтобы доказать Эдди, что я готова исполнить его просьбу: спрятаться. Затем, чтобы ему не надо было стеречь меня. Я не хотела разочаровывать его. Потому, что я люблю его.
– Боже милостивый! – простонал я. – И именно потому я нахожусь с вами здесь, в этой комнате!
Она повернула ладони вверх и осмотрела их. Затем вдруг встала и вышла. Вернулась она с кухонным ножом. Наклонилась надо мной и принялась за работу.
– Ключ от наручников у Кэнино, – прошептала она. – Больше ничем я не могу вам помочь. – Она выпрямилась, тяжело дыша, и разрезала все узлы. – А вы молодец. У вас есть чувство юмора. Вы острите на каждом слове...
И это в вашем положении...
– Так я и думал, что Эдди не убийца.
Она быстро отвернулась от меня, села на свой стул рядом с торшером и спрятала лицо в ладонях. Я спустил ноги на пол и встал. Одеревенелый, я качался взад и вперед. Нерв с левой стороны лица трепетал каждым волоконцем. Я сделал шаг. Итак, я еще мог ходить. И смог бы, вероятно, даже бежать, если бы возникла необходимость.
– Мне кажется вы хотите, чтобы я ушел, – сказал я.
Она кивнула, не поднимая головы.
– Было бы лучше, если бы вы пошли со мной, разумеется, если вам дорога жизнь.
– Не теряйте времени. Кэнино может вернуться в любую минуту.
– Прикурите мне, пожалуйста, сигарету.
Я стоял близко к ней и касался ногами ее колен. Она стремительно вскочила. Наши глаза находились на расстоянии каких-то сантиметров друг от друга.
– Эй, серебрянная головушка, – мягко сказал я.
Она обошла стул и взяла со стола пачку сигарет. Вытащила одну и вложила ее мне в рот жестким движением. Ее рука дрожала. Она щелкнула маленькой зажигалкой в кожаном футляре и поднесла огонек к сигарете. Я глубоко затянулся, глядя в два голубых озера. Она все еще стояла близко от меня.
– Меня привел к вам малыш по имени Гарри Джонс. Малыш, посещавший коктейль-бары, чтобы собирать информацию о заездах и конных состязаниях. Он собирал также и другую информацию. Эта маленькая птичка пронюхала, кто такой Кэнино. Каким-то образом он и его подруга разузнали, где вы находитесь. Он пришел ко мне, чтобы продать мне эту информацию, поскольку знал, – а откуда знал – это уже другой сказ, – что я работаю для генерала Стернвуда. Я заполучил информацию, но Кэнино заполучил маленькую птичку.
Теперь это мертвая птичка с растрепанными перышками, со свешенной головкой и каплей крови на зобике. Кэнино отравил его. Но Эдди Марз никогда ничего подобного не сделал бы, а среброволосая? Он никогда никого не убивал. Он только отдает приказы.
– Убирайся! – хрипло воскликнула она. – Быстро убирайтесь отсюда. -Ее рука сжалась на зеленой зажигалке. Пальцы напряглись, суставы побелели как снег.
– Кэнино не знает, что я знаю об этом, – сказал я. – Он только подозревает, что я здесь что-то вынюхиваю.
Вдруг она засмеялась, но это был почти мучительный смех. Его спазмы сотрясали ее, как ветер дерево. Было, должно быть, в том, что я сказал, что-то новое, необязательно поражающее, но во всяком случае не соответствующее известным ей фактам. Я начал опасаться, что для нее это слишком и что она никогда не перестанет смеяться.
– Как это все смешно, – задыхаясь с трудом произнесла она. – Страшно смешно, потому что понимаете...
Я все еще люблю его. Женщина... – и она снова разразилась смехом.
Я напряженно прислушивался, кровь пульсировала у меня в висках. Все еще этот дождь.
– Идем, – сказал я. – Быстрее.
Она отступила на несколько шагов. На ее лице появилось решительное выражение.
– Иди отсюда, ты... Ну уходите же. Пешком вы сможете дойти до Реалито. За час или два. И держите язык за зубами. Это самое большее, что вы можете сделать для меня.
– Идем, – повторил я. – У вас есть какое-нибудь оружие, серебряная головушка?
– Вы же знаете, что я никуда не пойду. Очень хорошо знаете. Умоляю, уходите отсюда быстрее, умоляю!
Я подошел совсем близко, почти коснулся ее.
– Вы хотите остаться здесь, позволив мне бежать? Вы хотите дождаться здесь, пока не вернется убийца, и сказать ему: мне очень жаль? Субчику, для которого человек значит столько же, сколько муха? Вот уж нет. Вы пойдете со мной, серебряная головушка.
– Нет.
– Допустим, – убеждал я, – что это ваш красивый муж убил Расти Ригана. Или допустим, что это сделал Кэнино без ведома Эдди. Просто допустим. Сколько вы еще проживете после того, как поможете мне бежать?
– Я не боюсь Кэнино. Я все еще жена его шефа.
– У Эдди полные портки страха, – рявкнул я. – Когда-нибудь в будущем Кэнино прихлопнет его, как кот канарейку, и глазом не моргнет. Как странно, что такая женщина, как вы, до безумия любит такого обыкновенного труса!
– Прочь отсюда! – она чуть не бросилась на меня.
– Ладно, – я отвернулся от нее и вышел через открытую дверь в темную прихожую.
Она пробежала мимо меня, широко распахнула входную дверь дома и всмотрелась во влажную тьму. Прислушалась, а затем отодвинулась, давая мне возможность выйти.
– До свидания, – сказала она, почти не дыша. – Желаю вам успехов во всем. Вы правы во многом, кроме одной вещи. Эдди не убивал Расти Ригана. Вероятно, вы найдете Расти живого и здорового, естественно, тогда, когда ему станет выгодно, чтобы его нашли.
Я прислонился к ней и всем телом прижал ее к стене, а губами коснулся лица. И начал говорить, не меняя положения.
– Не зачем спешить, серебряная головушка. Это все было спланировано до мельчайших подробностей и подготовлено самым тщательным образом, может быть, даже состоялась генеральная репетиция с точностью до секунды. Как в радиопрограмме. Так что мне вовсе не обязательно спешить. Поцелуй меня, серебрянная головушка.
Ее лицо под моими губами было холодное, как лед. Она подняла руки, обняла мою голову и крепко поцеловала меня в губы. Ее губы тоже были, как лед.
Я вышел. Дверь бесшумно закрылась за мной. Дождевые капли били мне в лицо, но они были не так холодны, как ее губы.
Глава 29
В гараже было темно. Я прошел наискосок по подъездной дорожке и по газону. По шоссе сплошным потоком текла вода, придорожные канавы были пепеполнены ею. Я был без шляпы. Вероятно, потерял ее в гараже во время драки. Естественно, Кэнино не потрудился надеть мне ее на голову. Он считал, что она будет мне уже не нужна. Я представил, как он быстро едет один сквозь потоки дождя после того, как поставил украденную машину в безопасное место и высадил долговязого надувшегося Арта. Она любила Эдди Марза и спряталась, чтобы защитить его. Кэнино нашел бы ее на том же месте, спокойно сидящей на стуле под торшером, с бокалом виски, которое она даже не попробовала, и со мной, привязанным к тахте. Вероятно, он отнес бы ее вещи в машину и тщательно проверил, не остались ли после нее в доме какие-нибудь следы. Потом велел бы ей выйти и подождать. Она могла бы вообще не услышать выстрела. Глушители очень эффективны на небольшом расстоянии. Вероятно, он сказал бы ей, что оставил меня связанного и что через определенное время мне удастся освободиться самостоятельно. Так он представил бы все это, считая ее глупой гусыней. Очаровательный мистер Кэнино.