Страница:
– Это и есть кабинет, вы можете пройти прямо туда, – сказала Ким.
Ричер понял – ему объяснили, что пора спать, – поэтому повернулся, чтобы еще раз поблагодарить хозяйку, но обнаружил Петерсона, который шел за ним.
– Он хочет с вами поговорить, – пояснила Ким. – Я это знаю, потому что он не сказал мне ни одного слова.
Человек, которому приказали убить свидетеля и адвоката, принялся чистить пистолет, выданный ему для этого задания, – «Глок 17», не старый и не новый, в хорошем состоянии и неплохо проявивший себя в деле. Он разобрал его, протер, смазал и снова собрал. Бока рукояти были выпуклыми, и в микроскопических щелях собралась грязь. Он убрал ее при помощи ушной палочки, смоченной в растворе. Имя изготовителя стояло в нижней части рукояти – невероятно сложное и довольно-таки дилетантское изображение буквы G, внутри которой поместилось все слово. Ее вполне можно было принять за обычную выпуклость и легко не заметить. На первый взгляд казалось, что пистолет называется «Лок». Все буквы были сильно испачканы. Мужчина снова намочил палочку в растворе, и через минуту они стали чистыми.
Кабинет Петерсона оказался маленьким темным квадратным пространством, принадлежащим мужчине. Он находился в задней части дома и имел две внешние стены и два окна, дверь, ведущую в гостиную, и, судя по всему, маленькую ванную комнату. Шторы из толстого клетчатого материала были раздвинуты. Остальное пространство стен занимали шкафы, купленные на распродажах, и старый дубовый стол со стоящим на нем маленьким холодильником. На нем пристроился древний будильник с двумя металлическими колокольчиками, который невероятно громко тикал. Низкое кожаное кресло, по виду скандинавское, и двухместный диван, превращенный в узкую постель, дополняли обстановку.
Ричер сел на нее, Петерсон достал из холодильника две бутылки пива, снял крышки, бросил в мусорную корзину и, протянув одну Ричеру, уселся в кресло.
– У нас тут сложилась довольная непростая ситуация, – заговорил он.
– Я понял, – ответил Джек.
– Сколько тебе известно?
– Мне известно, что вы ходите вокруг компании байкеров, которые балуются метамфетаминами. Мне показалось, что вы их боитесь.
– Мы их не боимся.
– Тогда почему вы с ними так нежничаете?
– Об этом мы тоже поговорим. Что еще тебе известно?
– Что у вас довольно большой полицейский участок.
– Хорошо.
– А это означает, что у вас серьезное полицейское управление.
– Шестьдесят человек.
– И вы все были заняты весь день и весь вечер, причем настолько, что шеф полиции и его заместитель после работы, точнее, в десять вечера, приняли сообщение какого-то жителя города и тут же на него отреагировали. А это означает, что остальные ваши парни блокируют дороги. Получается, что Болтон практически полностью отрезан от остального мира.
– Потому что?
– Потому что вы беспокоитесь по поводу того, кто может к вам заявиться.
Петерсон сделал большой глоток из своей бутылки и спросил:
– Автобусная авария была настоящей?
– Я не тот, кого вы ждете, – ответил Ричер.
– Мы это знаем. Ты не управлял автобусом. Но, может быть, наш парень – водитель автобуса?
Ричер покачал головой:
– Вне всякого сомнения, это слишком сложно. Многое могло пойти не так, тысяча вариантов.
– Он действительно пытался выровнять автобус, когда тот заскользил?
– В каком смысле?
– В том смысле, что не он ли сам это устроил.
– Ну, тогда он мог бы просто выключить двигатель и сделать вид, что тот сломался. Рядом с развязкой.
– Слишком очевидно.
– Я спал. Но то, что видел после того, как проснулся, показалось мне настоящим. Не думаю, что он ваш человек.
– Но такое возможно?
– В мире все возможно. Однако если бы мне потребовалось проникнуть в ваш город, я бы сделал это под видом посетителя тюрьмы. Шеф Холланд рассказал мне, что у вас их бывает великое множество. Спальные места заняты шесть дней в неделю.
– Мы довольно неплохо знаем всех. Здесь у нас не так много заключенных с маленькими сроками. Лица редко меняются. И мы за ними следим. Если попадается кто-то незнакомый, мы связываемся с тюрьмой и спрашиваем, есть ли такой человек в списках. Да и вообще, по большей части это женщины и дети. Мы же ждем мужчину.
Ричер пожал плечами и сделал глоток из бутылки; оказалось, что это «Миллер». Стоявший неподалеку от него холодильник вдруг принялся гудеть – видимо, когда Петерсон открыл дверцу, внутрь попал теплый воздух, и сейчас мотор вступил с ним в сражение.
– Тюрьму строили два года, – начал рассказывать Петерсон. – Рабочих понаехало огромное количество, и для них разбили лагерь в пяти милях к западу от города. На общественной земле. Раньше там находилась военная база. Так что поставили еще несколько домиков и трейлеров, и в результате получилось что-то вроде маленькой деревни. Потом рабочие уехали.
– Когда?
– Год назад.
– И что дальше?
– Там поселились байкеры и захватили территорию.
– Сколько?
– Сейчас их больше сотни.
– И?
– Они продают метамфетамины, много. На восток и запад, благодаря автостраде. Это серьезный бизнес.
– Так разгоните их.
– Мы пытаемся, но это непросто. У нас нет уважительной причины, чтобы устроить там обыск. Что при обычных обстоятельствах не является проблемой. Лаборатория по производству «мета» обычно находится в трейлере и существует примерно день или два. Нам остается только ехать вслед за пожарниками. Там же используются разные взрывчатые вещества. Однако эти парни очень осторожны. До сих пор не произошло ни одного несчастного случая.
– Но?
– Нам повезло. Из Чикаго на запад на переговоры о большой партии приехал крупный дилер; он встретился с их главным здесь, в Болтоне. Нейтральная территория, все цивилизованно. Он купил образец из пикапа, стоявшего на парковке перед рестораном, в котором мы с тобой ужинали.
– Что дальше?
– У нас есть свидетель, видевший, как произошла сделка. Тип из Чикаго сумел уйти, но мы захватили наркоту и деньги и арестовали байкера. Сейчас он в тюрьме штата, ждет суда.
– Вы захватили их главаря? Разве это не уважительная причина, чтобы устроить обыск?
– Его грузовик зарегистрирован в Кентукки, права получены в Алабаме. Он утверждает, что приехал сюда и тут не живет. У нас ничего на него нет, чтобы связать с плохими парнями. Мы же не можем получить постановление на обыск на основании того, что он одет, как человек, которого мы видели. Судья на такое никогда не согласится. Им нужны более веские причины.
– И каков же план?
– Мы собираемся предложить ему сделку за то, что он призна́ет свою вину и расскажет все, что ему известно, и мы накроем лабораторию.
– Он согласился?
– Пока нет. Он выжидает. Хочет посмотреть, не забудет ли свидетель то, что видел. Или, может, и вовсе умрет.
– И кто свидетель?
– Славная пожилая дама, которая живет в нашем городе. Ей больше семидесяти. Была учительницей и библиотекарем. Ей можно полностью доверять.
– А она может забыть то, что видела, или умереть?
– Конечно. Именно так действуют эти люди. Они либо запугивают свидетелей, либо убивают.
– И поэтому вы беспокоитесь по поводу чужаков, которые могут появиться в городе. Вы думаете, что они явятся за ней.
Петерсон молча кивнул.
Ричер изрядно отхлебнул из своей бутылки и спросил:
– С чего вы взяли, что это будет кто-то приезжий? Разве проблему не могут решить сами байкеры?
– Мы тщательно проверяем каждого байкера, появляющегося в городе, – покачав головой, ответил Петерсон. – Ты же сам сегодня видел. За ними внимательно следят все наши люди. Так что это не они. Да и не могут они так рисковать; они же делают все, что в их силах, чтобы не дать нам их прищучить.
– Ладно.
– Сюда едет кто-то другой, – добавил Петерсон. – Иначе просто не может быть. Кто-то, кого мы не знаем.
Глава 08
Глава 09
Ричер понял – ему объяснили, что пора спать, – поэтому повернулся, чтобы еще раз поблагодарить хозяйку, но обнаружил Петерсона, который шел за ним.
– Он хочет с вами поговорить, – пояснила Ким. – Я это знаю, потому что он не сказал мне ни одного слова.
Человек, которому приказали убить свидетеля и адвоката, принялся чистить пистолет, выданный ему для этого задания, – «Глок 17», не старый и не новый, в хорошем состоянии и неплохо проявивший себя в деле. Он разобрал его, протер, смазал и снова собрал. Бока рукояти были выпуклыми, и в микроскопических щелях собралась грязь. Он убрал ее при помощи ушной палочки, смоченной в растворе. Имя изготовителя стояло в нижней части рукояти – невероятно сложное и довольно-таки дилетантское изображение буквы G, внутри которой поместилось все слово. Ее вполне можно было принять за обычную выпуклость и легко не заметить. На первый взгляд казалось, что пистолет называется «Лок». Все буквы были сильно испачканы. Мужчина снова намочил палочку в растворе, и через минуту они стали чистыми.
Кабинет Петерсона оказался маленьким темным квадратным пространством, принадлежащим мужчине. Он находился в задней части дома и имел две внешние стены и два окна, дверь, ведущую в гостиную, и, судя по всему, маленькую ванную комнату. Шторы из толстого клетчатого материала были раздвинуты. Остальное пространство стен занимали шкафы, купленные на распродажах, и старый дубовый стол со стоящим на нем маленьким холодильником. На нем пристроился древний будильник с двумя металлическими колокольчиками, который невероятно громко тикал. Низкое кожаное кресло, по виду скандинавское, и двухместный диван, превращенный в узкую постель, дополняли обстановку.
Ричер сел на нее, Петерсон достал из холодильника две бутылки пива, снял крышки, бросил в мусорную корзину и, протянув одну Ричеру, уселся в кресло.
– У нас тут сложилась довольная непростая ситуация, – заговорил он.
– Я понял, – ответил Джек.
– Сколько тебе известно?
– Мне известно, что вы ходите вокруг компании байкеров, которые балуются метамфетаминами. Мне показалось, что вы их боитесь.
– Мы их не боимся.
– Тогда почему вы с ними так нежничаете?
– Об этом мы тоже поговорим. Что еще тебе известно?
– Что у вас довольно большой полицейский участок.
– Хорошо.
– А это означает, что у вас серьезное полицейское управление.
– Шестьдесят человек.
– И вы все были заняты весь день и весь вечер, причем настолько, что шеф полиции и его заместитель после работы, точнее, в десять вечера, приняли сообщение какого-то жителя города и тут же на него отреагировали. А это означает, что остальные ваши парни блокируют дороги. Получается, что Болтон практически полностью отрезан от остального мира.
– Потому что?
– Потому что вы беспокоитесь по поводу того, кто может к вам заявиться.
Петерсон сделал большой глоток из своей бутылки и спросил:
– Автобусная авария была настоящей?
– Я не тот, кого вы ждете, – ответил Ричер.
– Мы это знаем. Ты не управлял автобусом. Но, может быть, наш парень – водитель автобуса?
Ричер покачал головой:
– Вне всякого сомнения, это слишком сложно. Многое могло пойти не так, тысяча вариантов.
– Он действительно пытался выровнять автобус, когда тот заскользил?
– В каком смысле?
– В том смысле, что не он ли сам это устроил.
– Ну, тогда он мог бы просто выключить двигатель и сделать вид, что тот сломался. Рядом с развязкой.
– Слишком очевидно.
– Я спал. Но то, что видел после того, как проснулся, показалось мне настоящим. Не думаю, что он ваш человек.
– Но такое возможно?
– В мире все возможно. Однако если бы мне потребовалось проникнуть в ваш город, я бы сделал это под видом посетителя тюрьмы. Шеф Холланд рассказал мне, что у вас их бывает великое множество. Спальные места заняты шесть дней в неделю.
– Мы довольно неплохо знаем всех. Здесь у нас не так много заключенных с маленькими сроками. Лица редко меняются. И мы за ними следим. Если попадается кто-то незнакомый, мы связываемся с тюрьмой и спрашиваем, есть ли такой человек в списках. Да и вообще, по большей части это женщины и дети. Мы же ждем мужчину.
Ричер пожал плечами и сделал глоток из бутылки; оказалось, что это «Миллер». Стоявший неподалеку от него холодильник вдруг принялся гудеть – видимо, когда Петерсон открыл дверцу, внутрь попал теплый воздух, и сейчас мотор вступил с ним в сражение.
– Тюрьму строили два года, – начал рассказывать Петерсон. – Рабочих понаехало огромное количество, и для них разбили лагерь в пяти милях к западу от города. На общественной земле. Раньше там находилась военная база. Так что поставили еще несколько домиков и трейлеров, и в результате получилось что-то вроде маленькой деревни. Потом рабочие уехали.
– Когда?
– Год назад.
– И что дальше?
– Там поселились байкеры и захватили территорию.
– Сколько?
– Сейчас их больше сотни.
– И?
– Они продают метамфетамины, много. На восток и запад, благодаря автостраде. Это серьезный бизнес.
– Так разгоните их.
– Мы пытаемся, но это непросто. У нас нет уважительной причины, чтобы устроить там обыск. Что при обычных обстоятельствах не является проблемой. Лаборатория по производству «мета» обычно находится в трейлере и существует примерно день или два. Нам остается только ехать вслед за пожарниками. Там же используются разные взрывчатые вещества. Однако эти парни очень осторожны. До сих пор не произошло ни одного несчастного случая.
– Но?
– Нам повезло. Из Чикаго на запад на переговоры о большой партии приехал крупный дилер; он встретился с их главным здесь, в Болтоне. Нейтральная территория, все цивилизованно. Он купил образец из пикапа, стоявшего на парковке перед рестораном, в котором мы с тобой ужинали.
– Что дальше?
– У нас есть свидетель, видевший, как произошла сделка. Тип из Чикаго сумел уйти, но мы захватили наркоту и деньги и арестовали байкера. Сейчас он в тюрьме штата, ждет суда.
– Вы захватили их главаря? Разве это не уважительная причина, чтобы устроить обыск?
– Его грузовик зарегистрирован в Кентукки, права получены в Алабаме. Он утверждает, что приехал сюда и тут не живет. У нас ничего на него нет, чтобы связать с плохими парнями. Мы же не можем получить постановление на обыск на основании того, что он одет, как человек, которого мы видели. Судья на такое никогда не согласится. Им нужны более веские причины.
– И каков же план?
– Мы собираемся предложить ему сделку за то, что он призна́ет свою вину и расскажет все, что ему известно, и мы накроем лабораторию.
– Он согласился?
– Пока нет. Он выжидает. Хочет посмотреть, не забудет ли свидетель то, что видел. Или, может, и вовсе умрет.
– И кто свидетель?
– Славная пожилая дама, которая живет в нашем городе. Ей больше семидесяти. Была учительницей и библиотекарем. Ей можно полностью доверять.
– А она может забыть то, что видела, или умереть?
– Конечно. Именно так действуют эти люди. Они либо запугивают свидетелей, либо убивают.
– И поэтому вы беспокоитесь по поводу чужаков, которые могут появиться в городе. Вы думаете, что они явятся за ней.
Петерсон молча кивнул.
Ричер изрядно отхлебнул из своей бутылки и спросил:
– С чего вы взяли, что это будет кто-то приезжий? Разве проблему не могут решить сами байкеры?
– Мы тщательно проверяем каждого байкера, появляющегося в городе, – покачав головой, ответил Петерсон. – Ты же сам сегодня видел. За ними внимательно следят все наши люди. Так что это не они. Да и не могут они так рисковать; они же делают все, что в их силах, чтобы не дать нам их прищучить.
– Ладно.
– Сюда едет кто-то другой, – добавил Петерсон. – Иначе просто не может быть. Кто-то, кого мы не знаем.
Глава 08
Ричер сделал третий большой глоток из бутылки и сказал:
– Это не водитель автобуса.
– Насколько ты уверен? – спросил Петерсон.
– Сколько денег получают эти ребятишки за свой «мет»?
– Насколько нам известно, двести баксов за грамм, и мы полагаем, что они перевозят его в пикапах, а туда помещается очень много граммов.
– Значит, они могут позволить себе нанять специалиста. Профессиональный убийца, который днем работает водителем автобуса, – это очень маловероятная комбинация.
– Ладно, согласимся, что водитель ни при чем и мистер Джей Нокс чист как слеза.
– Ты можешь поручиться за всех посетителей тюрьмы?
– Мы за ними следим. Они снимают номера в мотелях, садятся на рейсовые автобусы, которые ходят до тюрьмы, возвращаются и на следующий день уезжают. При малейшем изменении стандартной схемы мы оказываемся тут как тут.
– Где находится свидетельница?
– У себя дома. Ее зовут Джанет Солтер. Очень милая старушка, настоящая бабулька из детской книжки. К нашему счастью, ее дом находится на улице с тупиком, и одна из наших машин блокирует въезд днем и ночью. Ты ее видел.
– Мало.
– Мы это понимаем. Вторая машина стоит перед ее домом, третья припаркована через улицу, парни следят за подъездами с тыла. Кроме того, с дамой находятся наши лучшие сотрудницы, минимум четыре одновременно, – две спят, две следят за ситуацией.
– Когда суд?
– Если повезет, через месяц.
– И она отказывается уехать? Вы могли бы спрятать ее в отеле. Например, на Карибах. Я бы предложил ей именно такое решение.
– Она не желает уезжать. Она невероятно упряма.
– А она понимает, какая опасность ей угрожает?
– Мы ей объяснили, но она хочет сделать все правильно. Говорит, это дело принципа.
– Молодец!
Петерсон кивнул.
– Мы только выиграем, потому что сможем прижать всю компанию. Но одновременно это создает дополнительные проблемы, поскольку отнимает огромные ресурсы.
– Вот почему вы ведете себя так сдержанно и не вступаете в конфронтацию с байкерами. В данный момент вам просто не хватит сил вести с ними полномасштабную войну.
– И потому, что мы не можем настраивать против себя присяжных. Нельзя давать защите шанс заявить, что это дело является частью кампании против байкеров. Кроме того, они совсем не дураки и ведут себя тихо. Строго говоря, как отдельные личности они пока не сделали ничего плохого. По крайней мере публично.
– На самом деле как раз наоборот. Я видел фотографии.
– Именно, – не стал спорить Петерсон. – Складывается впечатление, что какой-то добропорядочный горожанин забил до смерти типа из их компании.
Часы на холодильнике продолжали тикать и показывали без пяти двенадцать ночи. Осталось пятьдесят два часа. Луна за окном забралась высоко на небо, и снег, лежавший на земле, залило яркое сияние. Неподвижный воздух был таким ледяным, что Ричер чувствовал, как он пытается пробраться внутрь сквозь стены дома. Между окнами и тем местом, где тепло от железной печки набрасывалось на холод, прогоняя его назад, была ничейная полоса примерно в фут шириной.
– Холланд в состоянии справиться с вашей проблемой? – поинтересовался Ричер.
– А почему ты спрашиваешь?
– Первое впечатление. Мне он показался немного не на месте.
– Холланд хороший человек.
– Это не ответ.
– Ты обсуждал начальство, когда служил в армии?
– Постоянно. С теми, кто одного со мной звания.
– А мы одного звания?
– Примерно.
– И каким же было твое начальство?
– Одни были хорошими парнями, другие – настоящими задницами.
– Холланд нормальный мужик, – сказал Петерсон. – Но он устал от жизни. Его жена умерла. Потом дочь выросла и ушла из дома. Он остался один, и у него что-то вроде депрессии.
– Я видел в его кабинете фотографию.
– Счастливые дни. Они были хорошей семьей.
– Значит, он в состоянии справиться с этим делом?
– Да, и ему хватает ума попросить помощи, когда он в ней нуждается.
– И кого он попросил?
– Тебя.
Ричер допил пиво. Он согрелся, ему было уютно и тепло, и он чувствовал, что устал.
– И что я могу для него сделать?
– Лагерь для строителей устроили на старой военной базе, – сказал Петерсон.
– Ты мне говорил.
– Мы хотим понять, что точно там было.
– Вы не знаете?
Петерсон покачал головой.
– Ее построили давным-давно, и там стоит одно каменное сооружение, размером и видом похожее на дом.
– И все?
– Еще есть длинная прямая дорога, которая ведет к строению, стоящему в полном одиночестве в прерии.
– Размером с дом?
– Меньше моего.
– Какой он формы?
– Квадратный. Прямоугольный. Как дом.
– С крышей?
– Естественно.
– Может быть, это пусковая ракетная установка. Таких в обеих Дакотах очень много.
– Нет, это не оно.
– В таком случае может быть все, что угодно. Например, военные начали что-то строить, а потом бросили.
– Мы так не думаем. Старики кое-что помнят и рассказывают. Они говорят, что там несколько месяцев работала целая куча инженеров. С серьезной охраной. Кроме того, туда постоянно кто-то приезжал или уезжал. Тебе не кажется, что это немного слишком для штуки размером с обычный дом?
– Я слышал и более странные вещи.
– Нам необходимо знать точно. Существует вероятность, что придется туда отправиться и арестовать человек сто. Мы хотим понимать, с чем можем там столкнуться.
– Позвоните кому-нибудь. Например, в военное министерство.
– Мы звонили. Сначала мы, потом совет округа, за ними администрация штата.
– И что?
– Никто не получил никакого ответа.
– Сколько лет вашим самым старым старикам?
– Это важно?
– Я хочу понять, когда шло строительство. Они видели тех инженеров собственными глазами? Или слышали про них от родителей или дедушек?
– Базе лет пятьдесят.
– Сколько прошло времени с тех пор, как оттуда ушли солдаты?
– Нисколько. Их там никогда не было.
– Значит, это заброшенная база времен холодной войны, – пожав плечами, сказал Ричер. – Вполне возможно, что строительство вообще не довели до конца. Знаешь, как это бывает: в какой-то момент идея кажется великолепной, но проходит немного времени, и она уже выглядит идиотской. Тогда подобные вещи происходили сплошь и рядом, поскольку стратегия была подвижной. Или просто никто не имел ни малейшего представления о том, что они делают. Поверь мне, там нет ничего особенного. Каменный дом надежнее защитит от выстрелов, чем деревянный или трейлер, но, насколько я понял, вы не собираетесь развязывать там войну.
– Нам нужно знать наверняка.
– Я не могу вам помочь. Я здесь никогда не служил. И не слышал разговоров про эти места.
– Ты бы мог позвонить каким-нибудь старым знакомым. У тебя же наверняка кто-то остался.
– Я уже очень давно уволился из армии.
– Ты мог бы поехать на запад и взглянуть, что там такое.
– Каменный дом. Армейский камень ничем не отличается от обычного.
– Тогда что там делало такое количество инженеров?
– Что тебя беспокоит?
– Мы подумали, а вдруг там имеется подземный бункер и дом – это всего лишь вход. Возможно, они разместили свою лабораторию под землей. Тогда понятно, почему нет пожаров и взрывов в трейлерах. Они вполне могли превратить старую базу в настоящую крепость, с запасами продовольствия, воды и оружия. Наша операция может превратиться в осаду. Нам это надо?
Петерсон встал, подошел к столу и взял из холодильника еще две бутылки с пивом, из чего Ричер сделал вывод, что они прошли только половину пути или даже треть, если у него там упаковка из шести бутылок.
– И это не все, – сказал Петерсон.
– Кто бы сомневался? – заметил Ричер.
– Мы «закрыли» их главаря, но руководство и контроль не прекратились. Иными словами, они продолжают функционировать.
– Значит, у него есть заместитель.
– Банды таким правилам не подчиняются.
– Тогда он каким-то образом поддерживает связь со своими соратниками. По мобильному телефону или тайно переправляет им письма.
– Нет.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– В таком случае, через адвоката. Разговор один на один каждый день, они делают вид, что обсуждают детали обвинения и все такое, а в действительности он выдает устные инструкции, которые адвокат отправляет по назначению.
– Мы тоже так подумали. Но адвокат тоже не при делах.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что в комнатах для свиданий имеются скрытые аудио– и видеокамеры.
– Для того чтобы следить за беседами наедине между адвокатом и обвиняемым? Разве это законно?
– Возможно. У нас совсем новая тюрьма, а в некоторых федеральных законах, принятых недавно, полно лазеек.
– Но он же не федеральный заключенный.
– Ну хорошо, допустим, наши действия не совсем законны.
– Однако вы все равно это делаете?
– Да, – ответил Петерсон. – И мы не слышали ни единого слова, в котором содержались бы инструкции или даже намек на их бизнес. Никто не передавал записок, и никто ничего не записывал.
– Ты когда-нибудь слышал про Четвертую поправку[3] к Конституции? У вас могут возникнуть серьезные проблемы в суде.
– Мы не планируем использовать то, что услышали. Прокурор ничего не знает. Мы просто хотим быть готовы, если они решат напасть на свидетеля. Это исключительно инициатива полиции.
– С вашей свидетельницей все будет в порядке. Вы обложили ее ватой. Продержаться нужно месяц. Ну, конечно, вам придется немного больше поработать, не более того.
– Мы участвовали в конкурсе, когда выбирали место, где будет построена тюрьма.
– Холланд мне говорил. Как завод по производству «Тойот» или «Хонд».
– Мы были вынуждены пойти на компромиссы.
– Так всегда бывает.
– Персонал тюрьмы получает налоговые льготы, мы построили для них дома и расширили школу.
– И что?
– А в самом конце нам пришлось подписаться на участие в их плане решения кризисных ситуаций.
– И в чем он состоит?
– Весь болтонский полицейский участок занимает места на заранее обозначенном периметре в миле от города.
– Все?
– Все до единого. Те, кто на смене и кто дома, больные и здоровые, те, кто спят и кто бодрствует.
– Ты серьезно?
– Нам пришлось на это согласиться. Ради благополучия нашего города.
– Плохо, – сказал Ричер.
– Совсем плохо, – согласился с ним Петерсон. – Если зазвучит сирена, мы должны все бросить и мчаться на север. Все мы. А это означает, что, если сирена завоет в какой-то день в следующем месяце, нам придется оставить Джанет Солтер полностью без защиты.
– Это не водитель автобуса.
– Насколько ты уверен? – спросил Петерсон.
– Сколько денег получают эти ребятишки за свой «мет»?
– Насколько нам известно, двести баксов за грамм, и мы полагаем, что они перевозят его в пикапах, а туда помещается очень много граммов.
– Значит, они могут позволить себе нанять специалиста. Профессиональный убийца, который днем работает водителем автобуса, – это очень маловероятная комбинация.
– Ладно, согласимся, что водитель ни при чем и мистер Джей Нокс чист как слеза.
– Ты можешь поручиться за всех посетителей тюрьмы?
– Мы за ними следим. Они снимают номера в мотелях, садятся на рейсовые автобусы, которые ходят до тюрьмы, возвращаются и на следующий день уезжают. При малейшем изменении стандартной схемы мы оказываемся тут как тут.
– Где находится свидетельница?
– У себя дома. Ее зовут Джанет Солтер. Очень милая старушка, настоящая бабулька из детской книжки. К нашему счастью, ее дом находится на улице с тупиком, и одна из наших машин блокирует въезд днем и ночью. Ты ее видел.
– Мало.
– Мы это понимаем. Вторая машина стоит перед ее домом, третья припаркована через улицу, парни следят за подъездами с тыла. Кроме того, с дамой находятся наши лучшие сотрудницы, минимум четыре одновременно, – две спят, две следят за ситуацией.
– Когда суд?
– Если повезет, через месяц.
– И она отказывается уехать? Вы могли бы спрятать ее в отеле. Например, на Карибах. Я бы предложил ей именно такое решение.
– Она не желает уезжать. Она невероятно упряма.
– А она понимает, какая опасность ей угрожает?
– Мы ей объяснили, но она хочет сделать все правильно. Говорит, это дело принципа.
– Молодец!
Петерсон кивнул.
– Мы только выиграем, потому что сможем прижать всю компанию. Но одновременно это создает дополнительные проблемы, поскольку отнимает огромные ресурсы.
– Вот почему вы ведете себя так сдержанно и не вступаете в конфронтацию с байкерами. В данный момент вам просто не хватит сил вести с ними полномасштабную войну.
– И потому, что мы не можем настраивать против себя присяжных. Нельзя давать защите шанс заявить, что это дело является частью кампании против байкеров. Кроме того, они совсем не дураки и ведут себя тихо. Строго говоря, как отдельные личности они пока не сделали ничего плохого. По крайней мере публично.
– На самом деле как раз наоборот. Я видел фотографии.
– Именно, – не стал спорить Петерсон. – Складывается впечатление, что какой-то добропорядочный горожанин забил до смерти типа из их компании.
Часы на холодильнике продолжали тикать и показывали без пяти двенадцать ночи. Осталось пятьдесят два часа. Луна за окном забралась высоко на небо, и снег, лежавший на земле, залило яркое сияние. Неподвижный воздух был таким ледяным, что Ричер чувствовал, как он пытается пробраться внутрь сквозь стены дома. Между окнами и тем местом, где тепло от железной печки набрасывалось на холод, прогоняя его назад, была ничейная полоса примерно в фут шириной.
– Холланд в состоянии справиться с вашей проблемой? – поинтересовался Ричер.
– А почему ты спрашиваешь?
– Первое впечатление. Мне он показался немного не на месте.
– Холланд хороший человек.
– Это не ответ.
– Ты обсуждал начальство, когда служил в армии?
– Постоянно. С теми, кто одного со мной звания.
– А мы одного звания?
– Примерно.
– И каким же было твое начальство?
– Одни были хорошими парнями, другие – настоящими задницами.
– Холланд нормальный мужик, – сказал Петерсон. – Но он устал от жизни. Его жена умерла. Потом дочь выросла и ушла из дома. Он остался один, и у него что-то вроде депрессии.
– Я видел в его кабинете фотографию.
– Счастливые дни. Они были хорошей семьей.
– Значит, он в состоянии справиться с этим делом?
– Да, и ему хватает ума попросить помощи, когда он в ней нуждается.
– И кого он попросил?
– Тебя.
Ричер допил пиво. Он согрелся, ему было уютно и тепло, и он чувствовал, что устал.
– И что я могу для него сделать?
– Лагерь для строителей устроили на старой военной базе, – сказал Петерсон.
– Ты мне говорил.
– Мы хотим понять, что точно там было.
– Вы не знаете?
Петерсон покачал головой.
– Ее построили давным-давно, и там стоит одно каменное сооружение, размером и видом похожее на дом.
– И все?
– Еще есть длинная прямая дорога, которая ведет к строению, стоящему в полном одиночестве в прерии.
– Размером с дом?
– Меньше моего.
– Какой он формы?
– Квадратный. Прямоугольный. Как дом.
– С крышей?
– Естественно.
– Может быть, это пусковая ракетная установка. Таких в обеих Дакотах очень много.
– Нет, это не оно.
– В таком случае может быть все, что угодно. Например, военные начали что-то строить, а потом бросили.
– Мы так не думаем. Старики кое-что помнят и рассказывают. Они говорят, что там несколько месяцев работала целая куча инженеров. С серьезной охраной. Кроме того, туда постоянно кто-то приезжал или уезжал. Тебе не кажется, что это немного слишком для штуки размером с обычный дом?
– Я слышал и более странные вещи.
– Нам необходимо знать точно. Существует вероятность, что придется туда отправиться и арестовать человек сто. Мы хотим понимать, с чем можем там столкнуться.
– Позвоните кому-нибудь. Например, в военное министерство.
– Мы звонили. Сначала мы, потом совет округа, за ними администрация штата.
– И что?
– Никто не получил никакого ответа.
– Сколько лет вашим самым старым старикам?
– Это важно?
– Я хочу понять, когда шло строительство. Они видели тех инженеров собственными глазами? Или слышали про них от родителей или дедушек?
– Базе лет пятьдесят.
– Сколько прошло времени с тех пор, как оттуда ушли солдаты?
– Нисколько. Их там никогда не было.
– Значит, это заброшенная база времен холодной войны, – пожав плечами, сказал Ричер. – Вполне возможно, что строительство вообще не довели до конца. Знаешь, как это бывает: в какой-то момент идея кажется великолепной, но проходит немного времени, и она уже выглядит идиотской. Тогда подобные вещи происходили сплошь и рядом, поскольку стратегия была подвижной. Или просто никто не имел ни малейшего представления о том, что они делают. Поверь мне, там нет ничего особенного. Каменный дом надежнее защитит от выстрелов, чем деревянный или трейлер, но, насколько я понял, вы не собираетесь развязывать там войну.
– Нам нужно знать наверняка.
– Я не могу вам помочь. Я здесь никогда не служил. И не слышал разговоров про эти места.
– Ты бы мог позвонить каким-нибудь старым знакомым. У тебя же наверняка кто-то остался.
– Я уже очень давно уволился из армии.
– Ты мог бы поехать на запад и взглянуть, что там такое.
– Каменный дом. Армейский камень ничем не отличается от обычного.
– Тогда что там делало такое количество инженеров?
– Что тебя беспокоит?
– Мы подумали, а вдруг там имеется подземный бункер и дом – это всего лишь вход. Возможно, они разместили свою лабораторию под землей. Тогда понятно, почему нет пожаров и взрывов в трейлерах. Они вполне могли превратить старую базу в настоящую крепость, с запасами продовольствия, воды и оружия. Наша операция может превратиться в осаду. Нам это надо?
Петерсон встал, подошел к столу и взял из холодильника еще две бутылки с пивом, из чего Ричер сделал вывод, что они прошли только половину пути или даже треть, если у него там упаковка из шести бутылок.
– И это не все, – сказал Петерсон.
– Кто бы сомневался? – заметил Ричер.
– Мы «закрыли» их главаря, но руководство и контроль не прекратились. Иными словами, они продолжают функционировать.
– Значит, у него есть заместитель.
– Банды таким правилам не подчиняются.
– Тогда он каким-то образом поддерживает связь со своими соратниками. По мобильному телефону или тайно переправляет им письма.
– Нет.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– В таком случае, через адвоката. Разговор один на один каждый день, они делают вид, что обсуждают детали обвинения и все такое, а в действительности он выдает устные инструкции, которые адвокат отправляет по назначению.
– Мы тоже так подумали. Но адвокат тоже не при делах.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что в комнатах для свиданий имеются скрытые аудио– и видеокамеры.
– Для того чтобы следить за беседами наедине между адвокатом и обвиняемым? Разве это законно?
– Возможно. У нас совсем новая тюрьма, а в некоторых федеральных законах, принятых недавно, полно лазеек.
– Но он же не федеральный заключенный.
– Ну хорошо, допустим, наши действия не совсем законны.
– Однако вы все равно это делаете?
– Да, – ответил Петерсон. – И мы не слышали ни единого слова, в котором содержались бы инструкции или даже намек на их бизнес. Никто не передавал записок, и никто ничего не записывал.
– Ты когда-нибудь слышал про Четвертую поправку[3] к Конституции? У вас могут возникнуть серьезные проблемы в суде.
– Мы не планируем использовать то, что услышали. Прокурор ничего не знает. Мы просто хотим быть готовы, если они решат напасть на свидетеля. Это исключительно инициатива полиции.
– С вашей свидетельницей все будет в порядке. Вы обложили ее ватой. Продержаться нужно месяц. Ну, конечно, вам придется немного больше поработать, не более того.
– Мы участвовали в конкурсе, когда выбирали место, где будет построена тюрьма.
– Холланд мне говорил. Как завод по производству «Тойот» или «Хонд».
– Мы были вынуждены пойти на компромиссы.
– Так всегда бывает.
– Персонал тюрьмы получает налоговые льготы, мы построили для них дома и расширили школу.
– И что?
– А в самом конце нам пришлось подписаться на участие в их плане решения кризисных ситуаций.
– И в чем он состоит?
– Весь болтонский полицейский участок занимает места на заранее обозначенном периметре в миле от города.
– Все?
– Все до единого. Те, кто на смене и кто дома, больные и здоровые, те, кто спят и кто бодрствует.
– Ты серьезно?
– Нам пришлось на это согласиться. Ради благополучия нашего города.
– Плохо, – сказал Ричер.
– Совсем плохо, – согласился с ним Петерсон. – Если зазвучит сирена, мы должны все бросить и мчаться на север. Все мы. А это означает, что, если сирена завоет в какой-то день в следующем месяце, нам придется оставить Джанет Солтер полностью без защиты.
Глава 09
Ричер допил почти всю вторую бутылку.
– Это же безумие, – сказал он.
– Только в реальности, – возразил Петерсон, – но не на бумаге. В качестве поддержки мы получаем дорожный патруль. Кроме того, федералы предложили нам помощь в рамках программы защиты свидетелей. Но, как правило, дорожный патруль зимой находится в милях от нас, а миссис Солтер категорически отказалась от участия федералов. Она заявила, что запереть далеко от дома следует байкеров, а не ее.
– Проблема, – заметил Ричер.
– Еще какая, – согласился Петерсон.
Джек посмотрел в залитое лунным светом окно и сказал:
– Но, насколько я понимаю, сейчас не самая лучшая погода для побега, или я ошибаюсь? И так, наверное, будет несколько месяцев. На пять миль вокруг все засыпано двумя футами нетронутого снега. Если кому-то и удастся выбраться за ограду тюрьмы, какая бы она у них там ни была, он через час умрет от холода. Или его найдет вертолет по следам, которые отлично видны на снегу.
– Теперь никто не убегает на ногах. Они прячутся в грузовиках с продуктами или что-нибудь в таком же духе.
– Тогда зачем выставлять людей на расстоянии мили вокруг города?
– Ну, никто не говорит, что в их кризисном плане есть здравый смысл.
– Так наплюйте на него. Оставьте часть людей в доме, по крайней мере женщин.
– Мы не можем. Они будут считать по головам. Потом устроят проверку. Если мы не выполним в точности условия договора, на следующие десять лет мы получим федеральный надзор. Город подписал соглашение. Мы взяли их деньги.
– На дополнительные машины?
– И дома. Мы все живем в пределах десяти минут езды от участка, у всех есть машины, в них всегда включены приемники, и все должны мгновенно отреагировать на приказ.
– А вы не можете посадить миссис Солтер в машину и взять с собой?
– В соответствии с соглашением мы не имеем права привлекать гражданских лиц, следовательно, не можем взять ее с собой. Да и все равно она откажется. Получилось бы, будто мы ее арестовали. А это невозможно.
– До сих пор кому-нибудь удалось сбежать?
– Нет. Тюрьма новая и современная. У них там полный порядок.
– В таком случае остается надеяться на лучшее.
– Ты не понял. Мы бы и рассчитывали на то, что ничего не произойдет. Если бы речь шла о совпадении или случайности, мы бы так не волновались. Но тут другое. Человек, который хочет убрать нас из дома Джанет Солтер, обладает реальной возможностью это сделать, причем в любое удобное для него время.
– Ты имеешь в виду побег из тюрьмы? – переспросил Ричер. – Не думаю. Я знаю тюрьмы. Чтобы организовать побег, нужна подготовка, которая требует много времени. Необходимо оценить ситуацию, составить план, найти водителя грузовика, договориться с ним, добыть деньги – в общем, предусмотреть все.
– Я тебе не все рассказал. Дальше хуже.
– Валяй, я слушаю.
– Вторая часть кризисного плана гласит, что в случае бунта в тюрьме весь ее персонал входит внутрь, а мы занимаем посты у ворот и на ограждении.
– Все?
– Точно так же, как в первом пункте. А организовать бунт в тюрьме ничего не стоит. Он вообще может начаться за пару секунд. Поверь мне, заключенные только и ждут возможности устроить какое-нибудь безобразие.
Третьей бутылки пива не было. Больше никаких фактов, осталось только свести несколько концов и кое-что повторить.
– Теперь понял? – сказал Петерсон. – Он может все просчитать до минуты. Кто-то скажет не то не тому заключенному, и через минуту начнется драка, еще через минуту она превратится в настоящее сражение, нам позвонят, и через десять минут мы все окажемся больше чем в пяти милях от дома Джанет Солтер.
– Он же сидит в камере предварительного заключения, – напомнил Петерсону Ричер. – В тюрьме штата, так? А она размещается в отдельном здании. Там никто не устраивает беспорядков. Там ждут суда. И все очень заняты тем, чтобы как можно убедительнее выглядеть невинными овечками.
– Он байкер. У него наверняка есть приятели в главном здании. Или друзья друзей. Именно по таким законам живет тюрьма. Они присматривают за своими. А поддерживать связь друг с другом можно сотней разных способов.
– Плохо, – повторил Ричер.
– Совсем плохо, – подтвердил Петерсон. – Когда зазвучит сирена, мы должны оставить в участке какого-нибудь пожилого отставника, чтобы тот связался с нами в случае террористической атаки. Но в остальном руки у нас связаны.
– Вы предполагаете, что у вас может произойти теракт?
– Только не здесь. Гора Рашмор имеет символическое значение, но это уже проблема Рэпид-сити.
– Вы и полицейский участок расширили? – спросил Ричер. – Как школу?
– Нам пришлось, – кивнув, ответил Петерсон. – Потому что город разросся.
– Как сильно вы увеличили участок?
– В два раза. И начали конкурировать с тюрьмой на предмет персонала. Очень тяжело поддерживать высокий уровень. И это одна из основных проблем Холланда. Вроде как половина народа – его люди из прежних времен, а половина новенькие.
– Я не могу ему помочь, – сказал Ричер. – Я же в вашем городе проездом.
– Ты мог бы позвонить армейским парням, и это уже была бы помощь. Если мы хотим пережить следующий месяц без происшествий, нам понадобится информация.
– Я слишком давно уволился. В армии выросло новое поколение. Они даже не станут меня слушать, просто повесят трубку.
– Почему бы не попытаться?
– Меня не пустят дальше коммутатора.
– Когда я еще только начинал работать, у нас имелся специальный номер ФБР в Пьерре на случай непредвиденных обстоятельств. Система поменялась много лет назад, но я не забыл тот номер.
– И что?
– Уверен, что у тебя тоже есть номер, который ты будешь помнить всегда. И это не коммутатор.
Ричер промолчал.
– Позвони, пожалуйста, – продолжал Петерсон. – Больше я ни о чем не попрошу, обещаю. Все остальное мы сделаем сами, а ты сможешь отправиться дальше.
Ричер продолжал молчать.
– Мы можем предложить тебе письменный стол и стул.
– Где?
– В полицейском участке. Завтра.
– Ты хочешь, чтобы я отправился туда и работал вместе с тобой? В полицейский участок? Значит, ты мне до сих пор не доверяешь?
– Ты находишься у меня дома, где спят мои жена и дети.
– С этим не поспоришь, – кивнув, сказал Ричер.
Однако Ким Петерсон не спала – по крайней мере в тот момент. Через десять минут после того, как Эндрю Петерсон ушел и оставил его одного, Ричера начал раздражать запах четырех пустых пивных бутылок. Поэтому он взял их за горлышко по две в каждую руку и отправился на кухню в надежде найти там мусорное ведро. Но вместо этого он обнаружил Ким Петерсон, которая наводила порядок в холодильнике. Она не стала зажигать свет на кухне, но лампочка внутри холодильника оказалась очень яркой, и Ким окутывало желтое сияние. Она была в старом махровом халате и с распущенными волосами. Ричер показал ей четыре бутылки, молча спрашивая, что с ними делать.
– Это же безумие, – сказал он.
– Только в реальности, – возразил Петерсон, – но не на бумаге. В качестве поддержки мы получаем дорожный патруль. Кроме того, федералы предложили нам помощь в рамках программы защиты свидетелей. Но, как правило, дорожный патруль зимой находится в милях от нас, а миссис Солтер категорически отказалась от участия федералов. Она заявила, что запереть далеко от дома следует байкеров, а не ее.
– Проблема, – заметил Ричер.
– Еще какая, – согласился Петерсон.
Джек посмотрел в залитое лунным светом окно и сказал:
– Но, насколько я понимаю, сейчас не самая лучшая погода для побега, или я ошибаюсь? И так, наверное, будет несколько месяцев. На пять миль вокруг все засыпано двумя футами нетронутого снега. Если кому-то и удастся выбраться за ограду тюрьмы, какая бы она у них там ни была, он через час умрет от холода. Или его найдет вертолет по следам, которые отлично видны на снегу.
– Теперь никто не убегает на ногах. Они прячутся в грузовиках с продуктами или что-нибудь в таком же духе.
– Тогда зачем выставлять людей на расстоянии мили вокруг города?
– Ну, никто не говорит, что в их кризисном плане есть здравый смысл.
– Так наплюйте на него. Оставьте часть людей в доме, по крайней мере женщин.
– Мы не можем. Они будут считать по головам. Потом устроят проверку. Если мы не выполним в точности условия договора, на следующие десять лет мы получим федеральный надзор. Город подписал соглашение. Мы взяли их деньги.
– На дополнительные машины?
– И дома. Мы все живем в пределах десяти минут езды от участка, у всех есть машины, в них всегда включены приемники, и все должны мгновенно отреагировать на приказ.
– А вы не можете посадить миссис Солтер в машину и взять с собой?
– В соответствии с соглашением мы не имеем права привлекать гражданских лиц, следовательно, не можем взять ее с собой. Да и все равно она откажется. Получилось бы, будто мы ее арестовали. А это невозможно.
– До сих пор кому-нибудь удалось сбежать?
– Нет. Тюрьма новая и современная. У них там полный порядок.
– В таком случае остается надеяться на лучшее.
– Ты не понял. Мы бы и рассчитывали на то, что ничего не произойдет. Если бы речь шла о совпадении или случайности, мы бы так не волновались. Но тут другое. Человек, который хочет убрать нас из дома Джанет Солтер, обладает реальной возможностью это сделать, причем в любое удобное для него время.
– Ты имеешь в виду побег из тюрьмы? – переспросил Ричер. – Не думаю. Я знаю тюрьмы. Чтобы организовать побег, нужна подготовка, которая требует много времени. Необходимо оценить ситуацию, составить план, найти водителя грузовика, договориться с ним, добыть деньги – в общем, предусмотреть все.
– Я тебе не все рассказал. Дальше хуже.
– Валяй, я слушаю.
– Вторая часть кризисного плана гласит, что в случае бунта в тюрьме весь ее персонал входит внутрь, а мы занимаем посты у ворот и на ограждении.
– Все?
– Точно так же, как в первом пункте. А организовать бунт в тюрьме ничего не стоит. Он вообще может начаться за пару секунд. Поверь мне, заключенные только и ждут возможности устроить какое-нибудь безобразие.
Третьей бутылки пива не было. Больше никаких фактов, осталось только свести несколько концов и кое-что повторить.
– Теперь понял? – сказал Петерсон. – Он может все просчитать до минуты. Кто-то скажет не то не тому заключенному, и через минуту начнется драка, еще через минуту она превратится в настоящее сражение, нам позвонят, и через десять минут мы все окажемся больше чем в пяти милях от дома Джанет Солтер.
– Он же сидит в камере предварительного заключения, – напомнил Петерсону Ричер. – В тюрьме штата, так? А она размещается в отдельном здании. Там никто не устраивает беспорядков. Там ждут суда. И все очень заняты тем, чтобы как можно убедительнее выглядеть невинными овечками.
– Он байкер. У него наверняка есть приятели в главном здании. Или друзья друзей. Именно по таким законам живет тюрьма. Они присматривают за своими. А поддерживать связь друг с другом можно сотней разных способов.
– Плохо, – повторил Ричер.
– Совсем плохо, – подтвердил Петерсон. – Когда зазвучит сирена, мы должны оставить в участке какого-нибудь пожилого отставника, чтобы тот связался с нами в случае террористической атаки. Но в остальном руки у нас связаны.
– Вы предполагаете, что у вас может произойти теракт?
– Только не здесь. Гора Рашмор имеет символическое значение, но это уже проблема Рэпид-сити.
– Вы и полицейский участок расширили? – спросил Ричер. – Как школу?
– Нам пришлось, – кивнув, ответил Петерсон. – Потому что город разросся.
– Как сильно вы увеличили участок?
– В два раза. И начали конкурировать с тюрьмой на предмет персонала. Очень тяжело поддерживать высокий уровень. И это одна из основных проблем Холланда. Вроде как половина народа – его люди из прежних времен, а половина новенькие.
– Я не могу ему помочь, – сказал Ричер. – Я же в вашем городе проездом.
– Ты мог бы позвонить армейским парням, и это уже была бы помощь. Если мы хотим пережить следующий месяц без происшествий, нам понадобится информация.
– Я слишком давно уволился. В армии выросло новое поколение. Они даже не станут меня слушать, просто повесят трубку.
– Почему бы не попытаться?
– Меня не пустят дальше коммутатора.
– Когда я еще только начинал работать, у нас имелся специальный номер ФБР в Пьерре на случай непредвиденных обстоятельств. Система поменялась много лет назад, но я не забыл тот номер.
– И что?
– Уверен, что у тебя тоже есть номер, который ты будешь помнить всегда. И это не коммутатор.
Ричер промолчал.
– Позвони, пожалуйста, – продолжал Петерсон. – Больше я ни о чем не попрошу, обещаю. Все остальное мы сделаем сами, а ты сможешь отправиться дальше.
Ричер продолжал молчать.
– Мы можем предложить тебе письменный стол и стул.
– Где?
– В полицейском участке. Завтра.
– Ты хочешь, чтобы я отправился туда и работал вместе с тобой? В полицейский участок? Значит, ты мне до сих пор не доверяешь?
– Ты находишься у меня дома, где спят мои жена и дети.
– С этим не поспоришь, – кивнув, сказал Ричер.
Однако Ким Петерсон не спала – по крайней мере в тот момент. Через десять минут после того, как Эндрю Петерсон ушел и оставил его одного, Ричера начал раздражать запах четырех пустых пивных бутылок. Поэтому он взял их за горлышко по две в каждую руку и отправился на кухню в надежде найти там мусорное ведро. Но вместо этого он обнаружил Ким Петерсон, которая наводила порядок в холодильнике. Она не стала зажигать свет на кухне, но лампочка внутри холодильника оказалась очень яркой, и Ким окутывало желтое сияние. Она была в старом махровом халате и с распущенными волосами. Ричер показал ей четыре бутылки, молча спрашивая, что с ними делать.