Чайлд Ли. Нечего терять

   Лавка еще не открылась. Витрина ломилась от инструментов и самых разных мелких товаров. В проходе за дверью было свалено то, что будет позже выставлено наружу, на тротуар. Ричер уже много лет пытался понять, почему хозяева скобяных лавок так любят устраивать выставки перед своими магазинами. Это требовало огромного труда. Дважды в день им приходилось прикладывать серьезные физические усилия. Но возможно, законы потребительской психологии гласят, что крупные хозяйственные товары продаются лучше, если они ассоциируются с открытым воздухом. Или, может быть, это всего лишь вопрос пространства. Несколько минут Ричер раздумывал над этим, но не пришел ни к какому определенному выводу. Он сделал пару шагов в сторону и прислонился к столбу, на котором висел знак перехода. Утро выдалось холодным и серым. Тонкие тучи повисли у самой земли, и Скалистые горы было вообще невозможно рассмотреть, ни далеко, ни близко.
   Минут через двадцать у противоположного тротуара остановился старый «шевроле»-пикап. Не классический грузовик сороковых, и не стремительный образец космического века пятидесятых, и даже не мужественный «эль камино» шестидесятых. Самый обычный подержанный американский автомобиль пятнадцатилетней давности: облезлая голубая краска, стальные обода, маленькие шины. Воэн сидела за рулем. Она была в красной ветровке, застегнутой на молнию до самого подбородка, и спортивной шапочке цвета хаки, натянутой почти на самые глаза. Отличная маскировка. Ричер не узнал бы ее, если бы не ждал, что она приедет. Он перешел на другую сторону и сел рядом с ней на маленькое виниловое сиденье с прямой спинкой. Внутри пахло подтекающим бензином и холодным выхлопом. Под ногами лежали резиновые коврики, покрытые пылью пустыни, истончившиеся и потрепанные от долгого употребления. Ричер захлопнул дверь, и Воэн снова стартовала. У грузовика был страдающий одышкой четырехцилиндровый мотор. «Мы бы слетали туда и обратно, очень быстро», – сказал он ей. Но, судя по всему, понятие «быстро» будет весьма относительным.
   Они преодолели пять миль Хоупа за семь минут. Примерно в ста ярдах от границы Воэн сказала:
   – Если мы кого-нибудь увидим, ныряй вниз.
   Затем она нажала на педаль газа, трубный компенсатор застучал под колесами, и шины взревели на острых камнях Диспейра.
   – Ты часто сюда приезжаешь? – спросил Ричер.
   – Да что мне тут делать?
   Впереди не было ни одной машины. Ни в ту ни в другую сторону. Дорога уносилась в окутанную дымкой даль, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Воэн вела грузовичок на скорости шестьдесят миль в час. Миля в минуту, скорость, близкая к максимально комфортной.
   Через семь минут езды по вражеской территории Воэн сбавила скорость.
   – Следи за левой обочиной, – сказал Ричер. – Четыре камня, сложенные в пирамиду.
   День выдался сереньким. Не ярким и не солнечным, но все было прекрасно освещено. Никакого ослепительного сияния и никаких теней. На одной из обочин лежал какой-то мусор. Не много, но достаточно, чтобы пирамида Ричера не выделялась, как маяк. Там валялись пластиковые бутылки из-под воды, стеклянные пивные бутылки, банки из-под содовой, бумажки, маленькие детали машин, все вперемешку с мелкими камешками, отброшенными на край дороги проносящимися мимо машинами. Ричер обернулся назад. Никого. Впереди тоже. Воэн еще немного сбросила скорость, и Ричер стал вглядываться в обочину. Когда он в темноте держал камни в руках, они казались большими и приметными. Но сейчас, в безликом дневном свете, они будут маленькими и самыми обычными среди окружающих их просторов.
   Воэн поехала по середине дороги и еще сбросила скорость.
   – Вон там, – указал Ричер.
   Он увидел маленькую пирамиду в тридцати ярдах впереди, слева. Три камня, сложенные вместе, и четвертый наверху. Маленькая точка посреди пустоты. К югу земля уходила до самого горизонта, плоская и бесцветная, разве что тут и там виднелись хилые кусты и темные камни, а еще ямы и борозды, намытые водой.
   – Это то самое место? – спросила Воэн.
   – Примерно двадцать ярдов к югу, – ответил Ричер.
   Он снова посмотрел на дорогу. Впереди ничего, сзади тоже.
   – Все в порядке, – сказал он.
   Воэн миновала пирамиду, съехала на правую обочину и повернула по широкой дуге через обе полосы. Проехала немного на восток и остановилась прямо возле пирамиды. Припарковала машину, но не стала выключать двигатель.
   – Оставайся здесь, – велела она Ричеру.
   – Да ерунда все это, – ответил он, вышел из машины, перешагнул через камни и остановился на обочине.
   Он чувствовал себя совсем крошечным в озаренном серым светом пустом пространстве. В темноте мир вокруг него сжимался до вытянутой руки. Теперь же опять стал огромным. Воэн подошла к нему, и он зашагал через кусты под прямым углом к дороге – пять шагов, десять, пятнадцать. После двадцати шагов Ричер остановился и проверил направление движения, оглянувшись назад. Застыл на месте и стал озираться по сторонам, сначала в ближнем радиусе, затем расширяя его.
   И ничего не увидел.
   Он встал на цыпочки, вытянул шею и еще раз осмотрелся.
   Там ничего не было.

Глава 17

   Ричер аккуратно повернулся на сто восемьдесят градусов и посмотрел на дорогу, чтобы убедиться, что не слишком сильно отклонился от нужного места к западу или востоку. Все было в порядке, он находился как раз там, где нужно. Ричер прошел пять шагов на юг, повернул на восток, сделал еще пять шагов, сменил направление и отсчитал пять шагов на запад.
   И ничего не увидел.
   – Ну? – крикнула Воэн.
   – Он пропал, – ответил Ричер.
   – Ты морочил мне голову.
   – Ничего подобного. Зачем мне это?
   – Насколько точно ты поставил камни в темноте?
   – Я тоже задаю себе этот вопрос.
   Воэн сделала маленький круг, оглядывая окрестности, и покачала головой.
   – Его здесь нет, – сказала она. – Если он вообще был.
   Ричер неподвижно стоял посреди пустоты. Он ничего не видел и не слышал, если не считать терпеливого урчания мотора грузовика в двадцати ярдах от них. Ричер прошел еще десять ярдов на восток и двинулся по большому кругу. Проделав около четверти пути, он остановился.
   – Посмотри сюда, – сказал он и показал на длинную цепочку узких овальных углублений в песке, находящихся примерно в ярде друг от друга.
   – Следы, – проговорила Воэн.
   – Мои следы, – уточнил Ричер. – Оставшиеся после прошлой ночи. Они ведут в сторону Хоупа.
   Они повернули на запад и двинулись по следам назад, к Диспейру. Через десять ярдов они вышли на маленькую ромбовидную полянку. Она была пустой.
   – Подожди, – сказал Ричер.
   – Его здесь нет, – повторила Воэн.
   – Но он был здесь. Это то самое место.
   Корка спекшегося песка была растоптана во многих местах. Во все стороны вели дюжины следов. Повсюду на земле виднелись борозды и отметины, как будто кто-то кого-то тащил. И небольшие углубления, одни довольно ровные, другие нет, в зависимости от того, как жесткая поверхность песка ломалась под нагрузкой и он стекал в ямки.
   – Расскажи мне, что ты видишь, – попросил Ричер.
   – Активность, – ответила Воэн. – Беспорядок.
   – Историю, – поправил ее Ричер. – Она рассказывает нам о том, что произошло.
   – Что бы тут ни случилось, мы не можем здесь оставаться. Предполагалось, что мы слетаем туда и обратно, очень быстро.
   Ричер выпрямился и окинул взглядом дорогу, сначала ее западный конец, потом восточный.
   Ничего.
   – Никого нет, – сказал он.
   – Надо было прихватить с собой корзинку для пикника, – съязвила Воэн.
   Ричер вышел на полянку, присел на корточки и показал двумя пальцами на пару аккуратных параллельных углублений в самом центре, словно две скорлупки кокоса сильно вдавили в песок вдоль северо-восточной оси.
   – Колени юноши, – сказал он. – Здесь он сдался. Он споткнулся и остановился, сделал полуоборот и упал.
   Затем Ричер показал на широкий каменистый участок в четырех футах к востоку, ровная поверхность которого была нарушена.
   – Здесь я упал, после того как налетел на него. Приземлился вот на эти камни. Могу продемонстрировать тебе синяки, если хочешь.
   – Может, попозже, – ответила Воэн. – Нам нужно ехать.
   Ричер показал на четыре заметных углубления в песке.
   Они были прямоугольной формы, два на три дюйма, и находились в углах большого прямоугольника – два на пять футов.
   – Колесики носилок, – сказал он. – Ребята явились сюда и забрали его. Их было пять или шесть человек. Представители официальных служб, потому что у кого еще имеются носилки?
   Он встал, огляделся по сторонам и показал на северо-запад, где виднелась длинная линия следов на песке и примятая растительность.
   – Они пришли оттуда и унесли его в том же направлении, обратно к дороге. Может быть, к фургону коронера, который стоял немного дальше к западу от моей пирамиды.
   – Значит, все в порядке, – сказала Воэн. – Его забрали представители власти. Проблема решена. А нам пора ехать.
   Ричер едва заметно кивнул и посмотрел на запад.
   – Что мы должны там увидеть?
   – Две дорожки следов, – ответила Воэн. – Твои и этого мальчишки, идущие на восток из города. Они разделены по времени, но направление почти одно и то же.
   – Но похоже, что это еще не все.
   Они обошли полянку и остановились у ее западной границы. Увидели четыре отдельные дорожки следов, расположенных очень близко друг к другу. Всего получалось не больше семи футов в ширину.
   – Два набора следов ведут сюда, и два отсюда, – сказал Ричер.
   – Откуда ты знаешь? – спросила Воэн.
   – Большинство людей при ходьбе разворачивают ступни наружу под небольшим углом.
   – Может быть, мы столкнулись с семьей, у представителей которой врожденная косолапость?
   – В Диспейре такое возможно, но маловероятно.
   Более свежие следы, ведущие на поляну, оставляли в песке большие, довольно глубокие ямки с расстоянием между ними примерно в ярд. Более старые – ямки поменьше, ближе друг к другу, не такие ровные и значительно мельче.
   – Это мальчик и я, – сказал Ричер. – Мы оба направлялись на восток, но в разное время. Я просто шел, а он спотыкался и едва держался на ногах.
   Два набора следов, уходящих от поляны, выглядели совсем свеженькими. Песок был не слишком потревожен, и потому следы получились более четкими, совершенно одинаковыми, достаточно глубокими, на приличном расстоянии друг от друга.
   – Довольно крупные парни, – сказал Ричер. – Направились на запад. Недавно. Вместе.
   – И что это означает?
   – Что они идут по следам мальчишки. Или по моим следам. Или по нашим обоим. Хотят выяснить, где мы были и откуда пришли.
   – Почему?
   – Они нашли труп, и им стало интересно.
   – Но как они нашли труп?
   – Канюки, – ответил Ричер. – Это же очевидно, на открытом пространстве.
   Воэн на мгновение застыла, потом приказала:
   – Быстро в грузовик!
   Ричер не стал спорить. Она раньше его пришла к очевидному выводу, но всего на долю секунды.

Глава 18

   Двигатель старого «шевроле» продолжал терпеливо работать. Дорога оставалась пустой. И все же они побежали. Оказавшись рядом с машиной, они распахнули дверцы и запрыгнули внутрь. Воэн переключила скорость и нажала на газ. Они молчали до тех пор, пока через восемь долгих минут не пересекли городскую черту Хоупа.
   – А теперь ты действительно превратился в гражданина с проблемами, – сказала Воэн. – Возможно, полицейские Диспейра не блещут умом, но они остаются полицейскими. Стервятники помогли найти мертвеца, копы обнаружили его следы, а рядом еще одну цепочку следов, и теперь они захотят серьезно поговорить с тем, кто их оставил. Ясно как день.
   – Так почему же они не пошли по моему следу? – спросил Ричер.
   – Потому что знали, куда ты направляешься. Есть только два варианта – Хоуп или Канзас. Они хотят знать, откуда ты пришел. И что они обнаружат?
   – Большую петлю. И еще обертки от шоколада и пустые бутылки от воды, если поищут как следует.
   Воэн кивнула, не отводя глаз от руля.
   – Прямые улики, указывающие на крупного парня с большими ступнями и длинными ногами, который совершил тайную вылазку на их территорию на следующий день после того, как его вышвырнули из города.
   – К тому же один из помощников шерифа меня видел.
   – Ты уверен?
   – Мы с ним даже поговорили.
   – Замечательно.
   – Смерть парня, найденного мной возле дороги, наступила от естественных причин.
   – Ты уверен? Тебе даже не удалось его осмотреть, пришлось действовать на ощупь. Они отвезут труп в морг.
   – Но меня нет в Диспейре. Ты не можешь поехать туда, а они – сюда.
   – Мелкие полицейские участки не расследуют убийств, идиот. Мы звоним в полицию штата, которая может направиться в любое место на территории Колорадо. А ты со вчерашнего дня занесен в журнал происшествий. Я не сумею это отрицать, даже если захочу.
   – А ты захочешь?
   – Я ничего о тебе не знаю. Если не считать того, что ты избил помощника шерифа в Диспейре. Ты сам в этом признался. Кто знает, что еще ты натворил?
   – Больше ничего.
   Воэн промолчала.
   – Что будет дальше? – спросил Ричер.
   – В таких случаях всегда лучше опережать развитие событий. Ты должен сообщить о своей находке.
   – Нет.
   – Почему?
   – Я солдат. Я никогда не выступаю в роли добровольца.
   – Ну, тогда я ничем не могу тебе помочь. Это не в моих силах. Впрочем, так было с самого начала.
   – Ты можешь позвонить, – сказал Ричер. – Связаться с полицией штата и выяснить, что они думают по данному вопросу.
   – Очень скоро они сами нам позвонят.
   – Так почему бы не опередить события, как ты сама только что выразилась? Всегда лучше предоставить информацию заранее.
   Воэн ничего не ответила, сняла ногу с газа, и машина поехала медленнее. Они уже приближались к окраине города. Хозяин магазина скобяных изделий распахнул дверь и начал вытаскивать свои товары на тротуар. У него была хитрая стремянка на восемь разных позиций. Он поставил ее таким образом, что она стала напоминать помост, какой маляры используют для покраски стен второго этажа. Воэн поехала направо, потом налево, мимо задней части кафе. Улицы были широкими и красивыми, на тротуарах росли деревья. Она свернула на стоянку возле низкого кирпичного здания, которое вполне могло быть почтой. Однако здесь размещался полицейский участок Хоупа. Над входом красовалась соответствующая надпись, сделанная крупными алюминиевыми буквами. Воэн заглушила двигатель, и Ричер последовал за ней по аккуратной кирпичной дорожке к входу в участок. Дверь оказалась заперта – там еще не начали работать. Воэн открыла дверь ключом со своей связки.
   – Дежурный приходит в девять часов, – пояснила она.
   Внутри участок также напоминал почту. Здесь царили тусклые цвета, характерные для бюрократических государственных учреждений, но помещение показалось Ричеру дружелюбным. Доступным. Направленным на служение людям. Рядом со стойкой дежурного стояли два письменных стола. Кабинет начальника смены находился за толстой дверью, там, где обычно располагался кабинет начальника почтового отделения. Воэн прошла мимо стойки к своему письменному столу. Все было эффективно организовано, но в этом порядке не ощущалось угрозы. Посреди стола стоял компьютер устаревшей модели, рядом расположился телефонный коммутатор. Воэн вытащила из ящика справочник и нашла нужный номер. Очевидно, ей не слишком часто приходилось связываться с полицией штата и она не знала телефон наизусть. Воэн набрала номер, попросила дежурного, представилась и сказала:
   – У нас запрос по исчезнувшему человеку. Мужчина, белый, возраст около двадцати лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов. Вы можете нам помочь?
   Она выслушала ответ, поглядывая то влево, то вправо, а потом сказала:
   – Имя нам неизвестно.
   Ей задали еще один вопрос, Воэн посмотрела вправо и ответила:
   – Я не знаю, светлые у него волосы или темные. У нас есть только черно-белая фотография.
   Наступила пауза. Ричер увидел, как Воэн зевнула. Она устала. Она работала всю ночь. Воэн отодвинула трубку от уха, и до Ричера донесся стук клавиатуры в далеком полицейском участке. Возможно, в Денвере или Колорадо-Спрингсе. Потом вновь зазвучал голос, Воэн прижала трубку поплотнее, и больше Ричер ничего не услышал.
   – Благодарю, – наконец сказала Воэн, повесила трубку и обернулась к Ричеру. – Нечего докладывать. Очевидно, из Диспейра им не звонили.
   – Смерть по естественным причинам, – кивнул Ричер. – Они согласны со мной.
   Воэн покачала головой.
   – Они должны были позвонить в любом случае. Необъяснимая смерть под открытым небом – это вопрос, который находится в юрисдикции штата. Из чего следует, что информация должна была сразу оказаться в их системе.
   – Так почему же они ничего не сообщили?
   – Понятия не имею. Но это уже не наша проблема.
   Ричер уселся за соседний письменный стол – обычный предмет мебели для государственных учреждений, со стальными ножками и тонкой столешницей из фибролита, ламинированного пластиковой имитацией розового дерева. Между ножками также имелась панель и стойка с тремя ящиками, прикрепленная к правой ножке. Кресло на колесиках было обито серым твидом. Мебель в военной полиции была другой, с виниловым покрытием. Письменные столы – из стали. Ричеру довелось сидеть за дюжинами таких столов в самых разных частях света. Вид из окон поражал разнообразием, но письменные столы оставались неизменными. Как и их содержимое. Папки с досье на мертвых и исчезнувших людей. О некоторых скорбели, о других – нет.
   Ричер подумал о Люси Андерсен, которую друзья прозвали Везунчиком. Вспомнил, как она сидела прошлым вечером в кафе, нервно сжимая и разжимая кулаки. Он посмотрел на Воэн и сказал:
   – В каком-то смысле это наша проблема. Кто-нибудь наверняка тревожится о пропавшем парне.
   Воэн кивнула и опять взяла в руки справочник. Ричер видел, как она переворачивает страницы от «К» (Колорадо, полиция штата) к «Д» (Диспейр, полицейский участок). Она набрала номер, и Ричер услышал в трубке громкий голос, словно физическая близость усиливала электрический ток в проводах. Воэн повторила ту же легенду о пропавшем мужчине: белый, около двадцати лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов, имя неизвестно, как и цвет волос, потому что в ее распоряжении есть лишь черно-белая фотография. После короткой паузы последовал столь же короткий ответ.
   Воэн повесила трубку.
   – Им нечего сказать, – сообщила она. – Они никогда не видели такого парня.

Глава 19

   Ричер сидел неподвижно, а Воэн переставляла вещи на своем столе. Она выровняла клавиатуру, потом монитор, задвинула за него телефон и успокоилась только после того, как все линии стали параллельными или образовали прямые углы. Затем она убрала карандаши в ящики и стряхнула ладонью пыль и крошки с поверхности стола.
   – Следы носилок, – сказала она.
   – Я знаю, – кивнул Ричер. – Если бы не они, я мог бы рассказать, что произошло.
   – Если это следы носилок.
   – А что еще это может быть?
   – Ничего другого мне в голову не приходит. Старомодные носилки с маленькими подпорками, а не колесами.
   – Зачем же мне придумывать что-то еще?
   – Чтобы привлечь внимание.
   – Я не люблю внимание.
   – Все любят внимание. В особенности вышедшие в отставку полицейские. Это известная беда. Ты пытаешься снова стать участником расследования.
   – И ты будешь так себя вести, когда выйдешь в отставку?
   – Надеюсь, что нет.
   – Вот и я тоже.
   – В таком случае что происходит?
   – Может быть, тот парень был местным, – предположил Ричер. – Они знали, кто он такой, значит, он не мог оказаться пропавшим мужчиной, о котором ты им рассказала.
   Воэн покачала головой.
   – Все равно это странно. О любой необъяснимой смерти под открытым небом необходимо докладывать коронеру штата. И это должно быть отражено в компьютерной системе штата. Обычная статистика. Полиция штата должна была сказать: ну да, мы слышали, что в Диспейре нашли мертвеца сегодня утром, может быть, вам стоит на него взглянуть.
   – Но они ничего такого не сделали.
   – Потому что из Диспейра им никто не звонил. Проклятье, что они делают с трупом? Там нет морга. Даже подходящего холодильника, насколько мне известно. В том числе для хранения мяса.
   – Значит, они делают с ним что-то другое, – сказал Ричер.
   – Например?
   – Скорее всего, хоронят.
   – Но он не был жертвой несчастного случая на шоссе.
   – Возможно, они хотят что-то скрыть.
   – Но ты же сам говорил, что он умер своей смертью.
   – Верно, – кивнул Ричер. – Он слишком долго блуждал в зарослях. Может быть, дело в том, что полицейские выгнали его из города и теперь им стыдно. Если, конечно, они еще способны испытывать стыд.
   Воэн снова покачала головой.
   – Они не выгоняли его из города. Мы не получали звонка. Они всегда нам звонят. Всегда. Потом довозят человека до границы и оставляют. На этой неделе это были ты и девушка. И все.
   – А они никогда не вывозят их на запад?
   – Там ничего нет. Ничейная земля.
   – Может, они просто не торопятся и звонок последует позже.
   – Едва ли, – возразила Воэн. – Ты находишь мертвеца и сразу одну руку кладешь на пистолет, а другую – на рацию. Ты просишь поддержки, вызываешь «скорую помощь» и коронера. Один, два и три. Все делается совершенно автоматически. И здесь, и там.
   – Или они не такие профессионалы, как вы.
   – Тут дело не в профессионализме. Тут дело в том, что кто-то прямо на месте решил нарушить процедуру и не звонить коронеру. А на это должна существовать серьезная причина.
   Ричер промолчал.
   – Возможно, полицейских там не было. Возможно, его нашел кто-то другой.
   – Гражданские не возят носилки в своих машинах, – заметил Ричер.
   Воэн рассеянно кивнула и встала.
   – Нам надо уйти отсюда до того, как придет дневная смена, – сказала она. – И начальник.
   – Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной?
   – Есть немного. И еще меня смущает тот факт, что я не знаю, как поступить.
 
   Они вернулись в старый автомобиль Воэн и опять поехали в кафе. Завтрак уже закончился, и народу почти не осталось. Ричер заказал кофе. Воэн сказала, что ее вполне устроит стакан водопроводной воды. Она выпила полстакана и принялась барабанить по столу пальцами.
   – Давай рассуждать с начала, – предложила она. – Кем был тот парень?
   – Белым мужчиной, – ответил Ричер.
   – Не латиноамериканцем? И не иностранцем?
   – В формальном смысле латиноамериканцев можно считать белыми. Как и арабов и некоторых азиатов. Я сужу только по его волосам. Он не был черным, тут у меня нет сомнений. А в остальном – он мог приехать сюда из любой точки на карте.
   – Он был смуглый или бледный?
   – Я ничего не видел.
   – Тебе следовало захватить фонарик.
   – По зрелом размышлении я рад, что этого не сделал.
   – А какой на ощупь была кожа?
   – Самой обычной.
   – И все же ты должен был сделать какие-то выводы. Оливковая кожа на ощупь воспринимается иначе, чем бледная. Она производит впечатление немного более гладкой и плотной.
   – В самом деле?
   – Мне так кажется. А что думаешь ты?
   Указательным пальцем правой руки Ричер коснулся внутренней части своего левого запястья, дотронулся до щеки, провел под глазом.
   – Трудно сказать, – задумчиво проговорил он.
   Воэн протянула ему через стол свою руку.
   – Сравни.
   Он деликатно коснулся внутренней части ее запястья.
   – Теперь лицо, – велела она.
   – Ты серьезно?
   – Исключительно в исследовательских целях.
   Немного помедлив, он коснулся ее щеки подушечкой большого пальца. Потом убрал руку и сказал:
   – Кожа у него была более плотной, чем у нас, а гладкость посередине между нами.
   – Хорошо, – ответила Воэн. Она дотронулась до своего запястья в том месте, где к нему прикасался Ричер, и провела ладонью по щеке. – А теперь дай мне пощупать твое запястье.
   Он протянул руку над столом. Воэн приложила два пальца к его запястью, словно собиралась измерить пульс, и слегка потерла кожу, а потом наклонилась вперед и другой рукой коснулась его щеки. Кончики пальцев у нее были холодными после стакана с водой, от этого прикосновения Ричер вздрогнул и ощутил, как между ними проскочил легкий электрический разряд.
   – Значит, он вовсе не обязательно был белым, но определенно он был моложе тебя. Не таким морщинистым и иссеченным дождем и ветром. Короче, не таким ужасным, как ты.
   – Благодарю.
   – Тебе бы не помешало воспользоваться хорошими увлажнителями кожи.
   – Я запомню твой совет.
   – И лосьоном от загара.
   – Аналогично.
   – Ты куришь?
   – Раньше курил.
   – Это тоже плохо действует на кожу.
   – Возможно, он был азиатом: у него росла тощая бородка.
   – А скулы?
   – Резко выраженные. Впрочем, он был худым.
   – Истощенным.
   – Да, и весьма заметно. Но скорее всего, он с самого начала был жилистым.
   – Сколько времени нужно, чтобы жилистый человек стал истощенным?
   – Я точно не знаю. Наверное, пять-шесть дней на больничной койке или в тюремной камере, если ты болен или объявил голодовку. И гораздо меньше, если ты находишься под открытым небом и вынужден двигаться, чтобы сжигать энергию и сохранять тепло. Дня два-три.