- Хороши ориентиры, - со злостью бросила Саша. - Я бы лучше сама цель поискала, чем такими подсказками пользоваться...
Обстрел был мощным. За шумом моторов я, конечно, не могла слышать, как с сухим треском пулеметные очереди пропарывали перкаль плоскостей, но обостренное за годы войны чутье позволяло безошибочно определять эти моменты. Несколько пуль чиркнуло по козырьку кабины штурмана, и на нем появилась трещина. В переговорном аппарате послышался голос Саши.
- Тьфу, черт, - обругала она кого-то.
- Что-то случилось?
- Высотомер разбили, паразиты!
Чтобы уйти от огня, пришлось ввести самолет в облака, а через минуту мы вывалились из них - и в самое время. На фоне потемневшего снега, прямо под нами, извилистой лентой тянулись окопы.
Саша отбомбилась и дала курс а сторону родного аэродрома. Добрались мы благополучно. Но когда Маша Щелканова, старший техник эскадрильи, оглядела нашу машину, то лишь руками развела:
- Ну и отделали вас... На плоскостях и так уж заплата на заплате, а теперь и вовсе живого места нет.
- Неужели перетягивать? - испугалась Саша.
- Посмотрим... Может, обойдется и на этот раз.
И обошлось.
К концу февраля войска 2-го Белорусского фронта были уже недалеко от берегов Балтийского моря. В эти дни в полк пришла радостная весть. Девяти нашим лучшим летчицам и штурманам присвоили звание Героя Советского Союза, орденами и медалями была отмечена большая группа девушек. Сашу Акимову и меня наградили орденом Красного Знамени...
Хочу вспомнить еще один наш с Сашей полет. Она его помнит очень хорошо.
* * *
12 марта 1945 года нам было поручено подыскать площадку для перебазирования полка. До наступления темноты оставалось около двух часов, поэтому мы не стали медлить, хотя погода оставляла желать лучшего. В районе Торуня, когда большая часть пути оставалась уже позади, мы попали под обстрел зенитной артиллерии. Но продолжали держать курс в сторону Данцига. И снова попали под огонь.
В это время снегопад усилился, а мотор начал вдруг давать перебои. Кругом леса, болота, нужно садиться, а куда?
К счастью, внизу мелькнули контуры небольших строений. Дальше опять стеной стоял лес. Выхода не было, решили садиться недалеко от строений.
Через несколько минут после посадки к самолету подбежали дети. А мы с Сашей сидим в кабинах и судорожно соображаем: среди своих мы или среди чужих? За детьми торопливо подбежал мужчина.
- Свой! Свой! Не бойтесь, - еще издали прокричал он.
На рукаве мужчины мы увидели красно-белую повязку - такие носили тогда польские патриоты.
Темнело. Мы обе основательно продрогли. У машины была выставлена охрана во главе с нашим спасителем - Стефаном Жондой. Сами мы тоже по очереди дежурили у самолета. А в доме Стефана нас ждали и теплое слово, и пища. Его мать позаботилась о нас, как о родных детях. Нам и в голову не приходило в тот момент, что немцы находились всего в нескольких километрах от этого села.
Рано утром Саша, я, Стефан и деревенские ребятишки принялись выстилать дорогу снопами соломы. Когда все было готово и мы с Сашей забрались в кабину, тепло распрощавшись с нашими помощниками, я достала листок бумаги и написала нашему новому другу благодарственное письмо.
- Переживем войну, в гости приедем и самых лучших русских папирос тебе привезем, - пообещали мы Стефану на прощанье...
Прошли годы, и мы встретились со Стефаном. Как это случилось отдельный рассказ. Стефан живет все в том же селе, где в далеком сорок пятом помог нам с Сашей Акимовой. Мы долго бродили с ним по памятным местам, вспоминали прошлое. От себя и от Александры Федоровны Акимовой я привезла польскому другу обещанные русские папиросы и подарки его шестерым ребятишкам...
Боевая работа продолжалась. Смертельно уставшие от бессонных ночей, теряя в бою подруг, мы, несмотря ни на что, днем и ночью бомбили врага. Мы знали, всем сердцем чувствовали - Победа близка.
И она пришла, долгожданная и заслуженная невиданным трудом и кровью всего советского народа. Мы были счастливы, что в этом огромном ратном труде есть и наша доля. Начав войну юными и неопытными девчонками, мы вышли из нее возмужавшими, зрелыми людьми. Саша Акимова вернулась в педагогический институт, защитила кандидатскую диссертацию.
Встреча с юностью
С чего начать рассказ о Гале Комковой? Может быть, с того тихого лунного, неожиданно спокойного вечера, когда мы, в комбинезонах, сапогах, сидели на поляне и вели задумчивый, совсем мирный, далекий от суровых наших будней, разговор? Или с самого счастливого для нас дня - Дня Победы, когда мы, однополчане, шли по угрюмой, побежденной мужеством и героизмом советских воинов Унтер ден Линден и видели наше Красное знамя над поверженным рейхстагом? Можно и с этого. Но я начну с другого, со встречи, происшедшей много лет после войны, встречи с юношами и девушками, студентами Московского авиационного института. Это была искренняя, удивительно сердечная встреча ветеранов с молодежью. Говорили о войне, нашей боевой юности, вспоминали тех, кто не вернулся, не дождался победы. А потом Галина Марковна Комкова-Коржикова стала читать стихи. Душевно, раздумчиво начинала она:
Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней,
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты,
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Я смотрела на юношей и девушек, слушавших Галю, и вспоминала, как мы, когда-то такие же юные, но уже хлебнувшие военного лиха, тоже слушали Галю. Много знала она стихов, прекрасно читала, мы могли ее слушать часами, но раздавалась команда: "По самолетам!", и экипажи уходили в ночное небо.
В нашем комсомольском женском авиационном полку, пожалуй, одна лишь Галя не мечтала раньше о небе.
Она хотела стать журналисткой и училась этому делу сначала в институте, потом в университете. И когда был сдан последний экзамен за третий курс, Галя вместе с друзьями поехала на работу в Рязанскую область и работала там все лето.
В сентябре она вернулась в Москву, Ходила по улицам любимого города, с болью в сердце смотрела на затемненные окна домов, аэростаты в вечернем военном небе. Однажды, уже в октябре, Галя зашла в военкомат. Сказав, что она инструктор ПХВО и ГСО, окончила осоавиахимовскую школу пулеметчиков, попросила направить ее на фронт. Ей отказали: призовут, когда будет нужно.
А война между тем приближалась к Москве. Все чаще полыхали в небе столицы разрывы зенитных снарядов, все чаще объявлялась воздушная тревога. В один из октябрьских дней, придя на лекцию, Галя узнала, что ЦК ВЛКСМ формирует для отправки на фронт комсомольские отряды девушек, имеющих военные специальности. И Галя пошла в ЦК комсомола, тем более что она уже была кандидатом в члены партии. Так Галя оказалась в женской авиачасти, которую формировала Марина Раскова. Выполняя патриотический долг, Галина Комкова, студентка исторического факультета МГУ, надела солдатскую шинель.
Часть формировалась в небольшом городке на берегу Волги. Для учебы девушек распределили на группы. Галя попала в штурманскую, самую многочисленную группу. Будущие штурманы изучали уставы, наставления, тактику, штурманское дело... Учились серьезно, вдумчиво, напряженно... Этого требовало суровое военное время. И вдруг Галины планы рухнули. Она не прошла медкомиссию.
"Что же делать? Что делать?" - потерянно твердила она, выйдя из кабинета. Потом пошла в общежитие, села на койку. Хотелось побыть одной, подумать, разобраться во внезапно сложившейся обстановке. В этот момент и подошла к ней преподаватель Галина Волкова. Инженер-майор Волкова преподавала бомбардировочное и авиационное вооружение, и Комкова, занимаясь в штурманской группе, не раз была на ее лекциях. Не раз они разговаривали, вели беседы на отвлеченные от занятий темы. Волкову интересовала бывшая студентка четвертого курса, человек с почти университетским образованием. И теперь, когда Комкова оказалась в беде, Волкова пришла ей на помощь.
- Быстренько к телефону, - сказала она, - звонит майор Раскова.
За несколько секунд Галина оказалась в коридоре, взяла телефонную трубку и, боясь, что не хватит дыхания, доложила:
- Рядовой Комкова слушает вас, товарищ майор.
Послышался мягкий участливый голос:
- Товарищ Комкова, как ваше настроение?
Ни в одном воинском уставе не сказано, как отвечать на подобный вопрос, и Галина ответила так, как подсказало сердце:
- До прохождения медицинской комиссии, товарищ майор, настроение было очень хорошее. Сейчас много хуже. Прошу принять меня по личному вопросу.
Рядом стояла инженер-майор Волкова. Улыбаясь, она одобрительно кивала.
- Хорошо, - сказала Раскова, - приходите в шестнадцать ноль-ноль.
"У меня не хватило слов благодарности Волковой, - вспоминает Галина Марковна, - это она доложила о моем состоянии Марине Михайловне".
Галя с трудом дождалась назначенного часа. Ровно в шестнадцать она вошла в просторную комнату с высоким потолком. За письменным столом, прямо против двери, сидела Марина Михайловна. Под строгим размахом бровей внимательный, полный участия взгляд. Волнуясь, Галя сбивчиво рассказала о себе и попросила Раскову зачислить ее в группу оружейников.
- Хорошо, - просто сказала Раскова и ободряюще улыбнулась, - ваше решение правильное. Любое дело, если цель его защита Отечества, благородное дело.
В одном из послевоенных писем Галя писала мне, что ей не довелось больше "...разговаривать с Мариной Михайловной Расковой. Но эту лучистую улыбку, как редчайшую драгоценность, как большую награду, как доброе напутствие изумительного человека, я пронесла с собой по всем дорогам войны".
И снова учеба, теперь уже в группе оружейников. Девушки изучали стрелковое и бомбардировочное вооружение, мотор и самолет, наставления и уставы. После сдачи экзаменов Комкову назначили в наш женский авиаполк легких ночных бомбардировщикев. У нас и началась отработка практических навыков. Необходимо было научиться не только снаряжать бомбы и подвешивать их под плоскости самолета, но и определять неисправности системы, устранять их. Работали на открытых стоянках, а зима 1941/42 года в Поволжье была вьюжной, морозной, с жестокими ветрами. Не спасали даже тяжелые ватные куртки и брюки. Случалось, что свирепый буран поднимал снежные смерчи и оружейники работали вслепую, как и полагалось ночникам. В снежной буре порой не слышно было не только человеческого голоса, но и шума работающих моторов. Окончив работу, девушки в кромешной тьме уходили с аэродрома цепочкой, взявшись за руки.
В День Советской Армии, 23 февраля 1942 года, Галина Комкова вместе со своими боевыми подругами приняла военную присягу, дала клятву на верность Родине, партии, комсомолу, народу. Скажу заранее, она сдержала клятву, на всю жизнь осталась человеком с большой буквы.
А время шло. Чувствовалось приближение весны. А весна - это дожди, туманы, низкая облачность. Нелегко было нам, летчикам, штурманам, летать в таких условиях, но мы готовились к фронту, и работа проходила в особенно напряженном темпе. В этот период и случилось с Галей несчастье.
В тот день, закончив свои дела, Комкова решила помочь оружейнице Нине Горелкиной. Работая под крылом самолета, Галя не видела летчицу и штурмана в кабине самолета, а они не видели ее, не предупредили о запуске мотора. Мотор заработал и винтом раздробило Гале предплечье. Она пришла в себя, когда бережные девичьи руки поднимали ее в кузов машины. В течение полутора месяцев она была прикована к постели.
Как своеобразно устроен человек! Еще не так давно огорчительный вывод медицинской комиссии Галя восприняла со слезами, а теперь совсем сухие глаза и "очень исправные нервы" - так сказал невропатолог. Все было подчинено одной цели: надо успеть поправиться до вылета полка на фронт.
Она успела. Но, увы, рука была пока ограниченно подвижной и нечего было думать о работе мастера по вооружению. Что же делать? И опять, в который раз, принялась Галина за учебу - села за штабную документацию. Она даже не предполагала, что на фронте, в боевых условиях, так необходима строгая отчетность о боевых действиях. Что основа отчетности - точность, четкость, логичность и глубокий анализ. Иной раз хотелось подробно воспроизвести события напряженных боевых ночей, передать словами радость победы или горечь утраты, но Галя пересиливала себя и писала скупые, лаконичные сводки, "начиненные" цифровыми данными.
Галя работала вместе со своей бывшей сокурсницей Анной Елениной, под ее руководством. Вместе они писали доклады, отчеты, вместе стали писать и в армейскую газету "Крылья Советов". Помню, какой отклик вызвал очерк Комковой "Дружба", в котором она говорила о работе наших лучших техников звеньев Маши Щелкановой и Веры Дмитриенко, опубликованный в 1942 году, когда полк воевал на Кавказе: "Дух времени накладывает свой отпечаток, по-своему формирует самые сильные чувства человека. Дружба людей на фронте строже, величественней и проще..." Так писала Галя. Как точно передала она самое сокровенное, что давало нам силы, помогало выстоять, победить.
А за два года до окончания войны в жизни Галины произошли события, во многом определившие ее дальнейшую жизнь: она стала коммунистом. Это во-первых. Во-вторых, Галю рекомендовали на работу в политический отдел нашей воздушной армии.
Грустно было прощаться с теми, с кем прошла фронтовыми дорогами. Но мы не прощались, мы говорили "до свидания", мы верили: дружба, испытанная огнем, - на годы, на жизнь.
И вновь потекли полные напряженной работы дни. Два года Комкова ездила из одной авиационной части в другую, из одного соединения в другое, выступала на сельских и городских митингах, перед армейской молодежью. Словом, была пропагандистом, политработником.
Как хорошо рассказывала Галя о боевом пути нашего 46-го гвардейского Таманского полка. Просто, без красивых слов беседовала Комкова с солдатами, приводила примеры отваги и мужества девушек, беззаветной преданности Родине, воинскому долгу. И в простоте этой была великая сила, ибо каждый представлял себе ночь, фанерные самолеты, управляемые девичьими руками, и тонны смертоносного груза, сброшенного этими руками на вражеские объекты.
Галина обладала и даром организатора. Летом 1943 года политотдел 4-й воздушной армии, где служила Комкова, проводил специальное совещание девушек, воюющих в авиационных частях воздушной армии. Провести такое совещание не просто, и именно она, наша Галя, инструктор политотдела, сделала многое, чтобы встреча делегаток прошла сердечно и тепло.
И еще один случай. Гале было поручено встретиться с работниками ЦК ВЛКСМ и рассказать им о боевой жизни нашего женского полка, о комсомольской работе среди авиаторов. До Москвы она добралась без особых затруднений, а вот с возвращением на фронт оказалось сложнее: Галине передали для нас подарки - книги, музыкальные инструменты, плакаты, грампластинки - груз, который едва уместился в трехтонке. Но средств доставить все это драгоценное имущество на фронт у Гали просто не было. Однако она и тут вышла из положения.
Она узнала, что в Москву прилетел командующий воздушной армией генерал К. А. Вершинин и что вылететь он должен в тот же день. В распоряжении Комковой было несколько часов, и она не теряла их даром. Трехтонка вскоре остановилась у ворот Центрального аэродрома. Галя добилась пропуска, провела автомашину к стоянке, где находился самолет командующего, разгрузила ее с помощью экипажа. Через 30-40 минут приехал Вершинин, и самолет с подарками для девушек-авиаторов взмыл в небо.
Новым участком фронта оказалась разоренная и обожженная земля Белоруссии. Затем вместе с наземными войсками 8-я воздушная армия вышла на пограничный рубеж Польша - Германия. И всюду митинги, встречи. С польскими подпольщиками, с немецкими коммунистами, с молодежью, желающей строить новую жизнь. В организации митингов, встреч, установлении дружественных отношений немалую роль сыграла наша Галина.
Жизнь перевернула фронтовую страницу, и гвардии лейтенант Галина Комкова стала офицером запаса, сменила военную одежду на гражданскую, опять приступила к учебе, работе. Закончила Воронежский государственный университет, защитила диссертацию, преподавала в Центральной комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ, Много лет работала в институте Академии наук СССР, в Московском авиационном институте.
Годы идут, У Галины Марковны выросла дочь. Седина давно посеребрила голову моей боевой подруги. Но она, как и прежде, в строю: вместе с мужем полковником запаса Михаилом Сергеевичем Коржиковым ведет большую пропагандистскую и военно-патриотическую работу. И часто, выступая перед молодежью, она как бы вновь встречается со своей юностью и неизменно заканчивает свой рассказ полюбившимися стихами Юлии Друниной:
Я пальто из шинели
Давно износила,
Подарила я дочке
С пилотки звезду,
Но коль сердце мое
Тебе нужно, Россия,
Ты возьми его,
Как в сорок первом году.
Хозяйка неба
Сбывает ведь так в жизни, когда случайная встреча переходит в испытанную дружбу. Такую, что помогает жить, дает силы и, словно родник, постоянно вливает в тебя бодрость, дарит улыбку, хорошее настроение и, что самое главное - желание быть полезной людям.
Мне повезло в жизни, не обидела она меня верными друзьями. Это они крепкие, честные, сильные всегда рядом со мной. Вот и Аня Бодрягина...
...Стоял жаркий июльский день 1948 года. Еду на электричке на подмосковный аэродром, куда получила направление. Вот уже и место моей новой работы.
Идет подготовка к воздушному параду. В синем безоблачном небе самолеты выписывают сложные узоры. Полеты заканчиваются. Самолеты зарулили на стоянку. Из кабин одна за другой ловко соскакивают на землю девушки. Это Зоя Постникова, Мария Дриго, Анна Шмелькова, Вера Дубровина, Аня Бодрягина.
- Ну что ж, нашего полку прибыло. Будем теперь летать вместе, - слышу я теплые приветствия.
Рядом со мной стоит, улыбаясь, изящная красивая летчица. Это Анна Бодрягина.
Помню тот воздушный парад в Тушине. Это было потрясающее зрелище солнце будто по заказу, алые стяги, голубые вымпелы. Торжественная, уносящаяся ввысь серебряная мелодия фанфар, артиллерийские залпы, возвещающие о начале праздника.
Не отрываю взгляда от неба. Появилась пилотажная пятерка. Летчицы с большим мастерством выполняют различные фигуры. Вслед за Маргаритой Раценской, командиром пилотажной группы, они выписывают одну за другой петли Нестерова, выполняют боевой разворот, переворот, вираж, бочки на вираже. Затем снова делают вираж и переходят в спираль. На небольшой высоте в кильватерной колонне покидают аэродром. Я знала, что ведущей шла Аня Бодрягина. Кто-то рядом говорит:
- Надо же так слетаться - будто ниткой связаны, настоящие хозяйки неба!
А вечером в нашем лагерном палаточном городке мы долго не могли уснуть и говорили, говорили.
- Знаете, девочки, - волнуясь, сказала я, - за сегодняшний полет поставила бы вам два раза по пятерке. Здорово, аж дух захватывает!
Аня Бодрягина задумчиво сидела в сторонке и молчала, думала о чем-то своем.
Как-то осенью, после полетов, возвращались с ней домой. Шли пешком, под ноги, шурша, падали ярко-красные, желтые листья.
- Знаешь, я всегда мечтала летать. И вот летаю, - задумчиво говорила Аня. - Работала на авторемонтном заводе Метростроя. Без отрыва от производства стала в 1938 году летать в аэроклубе. Теперь учусь и учу. Учусь по-прежнему у старших, опытных товарищей, учу новичков, молодежь.
С отличными оценками Анна Бодрягина закончила программу аэроклубе. Как одну из лучших летчиц ее оставили летчиком-инструктором.
...Линия фронта приближалась к Москве. Аэроклуб Метростроя в это время находился в Малых Вяземах. Летчики-инструкторы выполняли специальные задания, летали в тыл, перевозили партизан. Потом у Анны началась другая работа. Была организована школа военно-морских летчиков. Здесь в течение всей войны Бодрягина готовила кадры для фронта. Она стала лейтенантом, обучила свыше 70 летчиков. Мужественно и храбро сражались ее ученики на фронтах Великой Отечественной войны. За подготовку летчиков для фронта лейтенант Бодрягина была награждена орденом Красной Звезды - достойная награда отличному инструктору.
Полеты продолжались. Все больше привязывалась я к Ане, все лучше узнавала ее - сильную и нежную, отзывчивую и строгую.
Через год мне поручили возглавить на параде женскую пилотажную группу на Як-18. Анну назначили заместителем. Нет, нисколько не обиделась моя подруга. Мы стали еще ближе, еще роднее.
Воздушный парад 1949 года прошел успешно. Все мы получили высокие правительственные награды. Я была рада за девушек, счастлива за Аннушку, которой вручили орден "Знак Почета".
После парада наш командир и тренер Яков Данилович Форостенко стал готовить нас с Бодрягиной к установлению спортивных рекордов на Як-18.
Первым в сентябре того же года решил лететь сам Форостенко. Пройдя 1000 километров по замкнутому кругу (Москва - Смоленск - Орел - Москва), Яков Данилович побил не только всесоюзный, но и мировой рекорд. Средняя скорость полета превысила 223 километра в час.
Мне предстояло установить рекорд скорости на замкнутом 500-километровом треугольнике: Москва - Вязьма - Серпухов - Москва. Среди тех, кто встречал меня на Тушинском аэродроме, прежде всего увидела своего тренера Якова Форостенко и Аню Бодрягину. Поглядела на них и поняла, что все прошло хорошо, и уж со спокойной душой стала подробно докладывать о полете. Аня стояла рядом, счастливо улыбаясь.
Спортивная комиссия, обработав данные барографов, подсчитала, что средняя скорость полета равна 244 километрам в час. Впервые появился рекорд по новому типу спортивных самолетов. Это была наша общая победа, победа Центрального аэроклуба имени В. П. Чкалова.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне хорошо известны замечательные достижения по всем видам авиационного спорта. Их, конечно, трудно сопоставить с теми результатами, которых мы добились в осенние дни сорок девятого года. Но то были первые послевоенные рекорды. И мы гордимся, что некоторые наши тогдашние достижения и сейчас еще значатся в таблице рекордов.
Через несколько дней после моего полета мы провожали на рекорд Анну Бодрягину. Закрыт фонарь, и самолет после короткой пробежки поднимается в воздух. Над аэродромом он делает круг и ложится на заданный курс. Аня легко качнула плоскостями машины - самолет пересек контрольную черту. В тот же момент секундомер хронометриста начал отсчет времени.
Первая контрольная точка, где пролет Бодрягиной засекут спортивные комиссары, - в Истре. В небо взлетают белые ракеты - сигнал о том, что пролет зафиксирован. Летчица два раза покачивает самолет, отвечая, что видела ракеты.
* * *
Дальнейший путь лежит на Голицыно, он проходит на высоте 200-300 метров. На малой высоте мотор развивает максимальную мощность. Спортивный комиссар засекает время появления самолета и сигнализирует летчице ракетами.
Яков Данилович Форостенко, мы все, находящиеся рядом, на командном пункте, внимательно следим за полетом. Бодрягина докладывает по радио. Все идет нормально. Яков Данилович пристально смотрит на меня и спрашивает:
- Как, Чечнева, будет рекорд? - И улыбается.
- Непременно будет, товарищ командир, - отвечаю я. - Ведь летит-то наша Аннушка.
Через 23 минуты 31 секунду после старта с южной стороны Тушинского аэродрома появляется силуэт знакомой машины. За эти короткие минуты Аня, пилотирующая Як-18, смогла показать все, на что она способна. Ей удалось на 100-километровой рекордной трассе развить скорость около 263 километров в час. Есть новый всесоюзный и международный рекорд!
Когда пишешь о человеке, которого долго и хорошо знаешь, хочется рассказать о нем абсолютно все. Но размеры очерка, естественно, не позволяют сделать этого, и я остановлюсь еще на самом памятном.
В сентябре 1949 года проходили первые Всесоюзные соревнования летчиков ДОСААФ. Единственная девушка-участница - Бодрягина. Она опередила всех мужчин, показала лучшие результаты по всем видам упражнений. Коммунистка Анна Бодрягина стала чемпионом страны по технике пилотирования на спортивных самолетах.
Так было и в следующем году, когда Анна вновь обошла 59 спортсменов (опять-таки оказалась единственной женщиной, заявленной для участия в соревнованиях) и завоевала звание абсолютной чемпионки СССР по технике пилотирования.
Потом было много полетов, мы учились высшему пилотажу в летном центре ДОСААФ на истребителях Як-11, Як-3, Як-9. Учились вместе, помогая друг другу, поддерживая в трудную минуту.
Меня перевели на работу в другой аэроклуб, но наша дружба осталась такой же тесной. Мы снова вместе были в лагерях, готовились к очередному воздушному параду. В легкой блузке, спортивных брюках, Аня была похожа на подростка. Ее снимки часто появлялись в газетах и журналах, о ней писали очерки, а она, имея высокие спортивные звания, оставалась все такой же скромной и сосредоточенной.
Мы тренируемся. Наша женская пилотажная группа будет выступать на параде в составе девятки Як-18. На зеленой площадке, на окраине леса, за короткий срок вырос палаточный городок. Мне снова доверено быть командиром группы.
Первые дни мы, что называется, обживали лагерь. Таскали доски, расставляли кровати в палатках, создавали уют. Затем началась напряженная пора полетов. Отрабатывали индивидуальный пилотаж, потом приступили к пилотажу в составе пары. Летала Аня Бодрягина с каждой спортсменкой. Ей приходилось подниматься в воздух по 8-10 раз. Аня словно не знала усталости. Когда другие отдыхали, она вновь садилась в кабину самолета.
Наконец все готово. Девушки отлично освоили высший пилотаж в составе девятки. Заместитель командира группы Анна Бодрягина в свободные часы, по вечерам, когда над аэродромом стояла тишина и вспыхивали звезды, сидя у небольшого костра, вместе со всеми пела песни. Мы были одной семьей дружной, веселой, спаянной одним делом, которому посвятили свою жизнь.
Не забыть никогда моего последнего, восьмого по счету воздушного парада. Мы вырулили машины на линию предварительного старта и выстроились в правый пеленг для взлета. Перед вылетом, как и всегда, состоялся митинг. Заслуженный мастер спорта Анна Бодрягина заверила командование и всех участников парада, что задание будет выполнено с честью.
Группа на высоте 1000 метров в сомкнутом правом пеленге подошла к Тушинскому аэродрому. Самолет Ани рядом со мной. Все девушки строго держат свое место в строю. Над центром аэродрома вслед за мной летчицы одна за другой последовательно выполняют переворот через крыло, а затем по две петли по спиральной траектории. Далее следуют полупетля Нестерова и два замкнутых виража. Все одновременно делаем бочку, переходим в вираж, в спираль, приближаясь к земле. Снизившись до 50 метров, покидаем аэродром. Группа получила отличную оценку, а позднее мы были награждены орденами и медалями.
С радостью узнала о том, что ко многим государственным и спортивным наградам Ане Бодрягиной за выдающееся летное мастерство и неоднократные личные успехи прибавилась еще одна: Международной авиационной федерацией (ФАИ) присуждена медаль Луи Блерио.
В 1958 году Анна Бодрягина возглавила женскую пилотажную группу. Вот как рассказывает об этом в своей книге заслуженный мастер спорта летчик-испытатель Марина Попович:
"Я была счастлива оказаться в звене Анны Ивановны, о мастерстве которой ходили легенды. А ко всему она еще и красива, и обаятельна.
Мне всегда казалось, что она все знает, все умеет, ей все ясно и что она ни в чем не сомневается. Может быть, мне все это только казалось, но именно такое впечатление производила она на окружающих. А это уже чудесно!
...В день парада стояла жара. Вылет группы был назначен на 11.00. В группу вошли Анна Бодрягина (ведущая), Лида Лебедь (ее заместитель), Алла Шихина, я, Ида Знаменская, Тоня Блике за, Рита Кирсанова, Леся Лебедева и Мира Хазанова. В запасе были Люда Попова и Галя Корчуганова.
Мы на взлетной полосе, взлетать будем по трое. Я ведущая второй тройки. Самолеты уходили в небо, поднимая за собой пыль. Идем в свободном строю. Покачиваются самолеты, словно лодки на волнах. "Строй дышит", - говорила в таких случаях Бодрягина.
По всему маршруту оранжевые дымы показывали точный путь вывода на точку. А вот место боевого разворота. В наушниках шлемофона раздается команда:
- "Чайки", боевой курс! Спокойнее!
Зорко наблюдает каждый за своим ведущим. Самолеты словно привязаны друг к другу. После команды "Пошли" пикируем, а на пикировании перестраиваемся в кильватер: самолеты, словно по цепочке, выстроились в одну колонну. Каждый строго соблюдает свое место в кильватерном строю. Поднимешься выше ведущего - потеряешь скорость. Если окажешься ниже - то можешь попасть в струю от впереди летящего самолета и тогда будет трудно сохранить свое место в строю. В эфире только и слышно: "не вылезай", "уменьшить дистанцию", "увеличить дистанцию", "нормально, так держать", "уход", "отлично".
...Прием в Кремле. Музыка, аплодисменты, тосты, поздравления, рукопожатия и благодарность членов правительства - все это дополняет прекрасное настроение, вызванное радостью полета, отлично прошедшего воздушного парада. Подготовка к параду и сам парад улучшили технику пилотирования, повысили наше мастерство. И всем этим в значительной степени мы были обязаны Анне Ивановне Бодрягиной". Так заканчивает свои воспоминания об этом параде Марина Лаврентьевна Попович.
...Много прекрасных летчиков воспитала Анна Бодрягина. Среди них Герои Советского Союза, получившие это звание уже в мирное время, генералы, заслуженные мастера спорта, летчики-испытатели, рекордсмены мира. Многие из ее воспитанников и сейчас умножают славу нашей Родины, родной авиации.
Обстрел был мощным. За шумом моторов я, конечно, не могла слышать, как с сухим треском пулеметные очереди пропарывали перкаль плоскостей, но обостренное за годы войны чутье позволяло безошибочно определять эти моменты. Несколько пуль чиркнуло по козырьку кабины штурмана, и на нем появилась трещина. В переговорном аппарате послышался голос Саши.
- Тьфу, черт, - обругала она кого-то.
- Что-то случилось?
- Высотомер разбили, паразиты!
Чтобы уйти от огня, пришлось ввести самолет в облака, а через минуту мы вывалились из них - и в самое время. На фоне потемневшего снега, прямо под нами, извилистой лентой тянулись окопы.
Саша отбомбилась и дала курс а сторону родного аэродрома. Добрались мы благополучно. Но когда Маша Щелканова, старший техник эскадрильи, оглядела нашу машину, то лишь руками развела:
- Ну и отделали вас... На плоскостях и так уж заплата на заплате, а теперь и вовсе живого места нет.
- Неужели перетягивать? - испугалась Саша.
- Посмотрим... Может, обойдется и на этот раз.
И обошлось.
К концу февраля войска 2-го Белорусского фронта были уже недалеко от берегов Балтийского моря. В эти дни в полк пришла радостная весть. Девяти нашим лучшим летчицам и штурманам присвоили звание Героя Советского Союза, орденами и медалями была отмечена большая группа девушек. Сашу Акимову и меня наградили орденом Красного Знамени...
Хочу вспомнить еще один наш с Сашей полет. Она его помнит очень хорошо.
* * *
12 марта 1945 года нам было поручено подыскать площадку для перебазирования полка. До наступления темноты оставалось около двух часов, поэтому мы не стали медлить, хотя погода оставляла желать лучшего. В районе Торуня, когда большая часть пути оставалась уже позади, мы попали под обстрел зенитной артиллерии. Но продолжали держать курс в сторону Данцига. И снова попали под огонь.
В это время снегопад усилился, а мотор начал вдруг давать перебои. Кругом леса, болота, нужно садиться, а куда?
К счастью, внизу мелькнули контуры небольших строений. Дальше опять стеной стоял лес. Выхода не было, решили садиться недалеко от строений.
Через несколько минут после посадки к самолету подбежали дети. А мы с Сашей сидим в кабинах и судорожно соображаем: среди своих мы или среди чужих? За детьми торопливо подбежал мужчина.
- Свой! Свой! Не бойтесь, - еще издали прокричал он.
На рукаве мужчины мы увидели красно-белую повязку - такие носили тогда польские патриоты.
Темнело. Мы обе основательно продрогли. У машины была выставлена охрана во главе с нашим спасителем - Стефаном Жондой. Сами мы тоже по очереди дежурили у самолета. А в доме Стефана нас ждали и теплое слово, и пища. Его мать позаботилась о нас, как о родных детях. Нам и в голову не приходило в тот момент, что немцы находились всего в нескольких километрах от этого села.
Рано утром Саша, я, Стефан и деревенские ребятишки принялись выстилать дорогу снопами соломы. Когда все было готово и мы с Сашей забрались в кабину, тепло распрощавшись с нашими помощниками, я достала листок бумаги и написала нашему новому другу благодарственное письмо.
- Переживем войну, в гости приедем и самых лучших русских папирос тебе привезем, - пообещали мы Стефану на прощанье...
Прошли годы, и мы встретились со Стефаном. Как это случилось отдельный рассказ. Стефан живет все в том же селе, где в далеком сорок пятом помог нам с Сашей Акимовой. Мы долго бродили с ним по памятным местам, вспоминали прошлое. От себя и от Александры Федоровны Акимовой я привезла польскому другу обещанные русские папиросы и подарки его шестерым ребятишкам...
Боевая работа продолжалась. Смертельно уставшие от бессонных ночей, теряя в бою подруг, мы, несмотря ни на что, днем и ночью бомбили врага. Мы знали, всем сердцем чувствовали - Победа близка.
И она пришла, долгожданная и заслуженная невиданным трудом и кровью всего советского народа. Мы были счастливы, что в этом огромном ратном труде есть и наша доля. Начав войну юными и неопытными девчонками, мы вышли из нее возмужавшими, зрелыми людьми. Саша Акимова вернулась в педагогический институт, защитила кандидатскую диссертацию.
Встреча с юностью
С чего начать рассказ о Гале Комковой? Может быть, с того тихого лунного, неожиданно спокойного вечера, когда мы, в комбинезонах, сапогах, сидели на поляне и вели задумчивый, совсем мирный, далекий от суровых наших будней, разговор? Или с самого счастливого для нас дня - Дня Победы, когда мы, однополчане, шли по угрюмой, побежденной мужеством и героизмом советских воинов Унтер ден Линден и видели наше Красное знамя над поверженным рейхстагом? Можно и с этого. Но я начну с другого, со встречи, происшедшей много лет после войны, встречи с юношами и девушками, студентами Московского авиационного института. Это была искренняя, удивительно сердечная встреча ветеранов с молодежью. Говорили о войне, нашей боевой юности, вспоминали тех, кто не вернулся, не дождался победы. А потом Галина Марковна Комкова-Коржикова стала читать стихи. Душевно, раздумчиво начинала она:
Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней,
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты,
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Я смотрела на юношей и девушек, слушавших Галю, и вспоминала, как мы, когда-то такие же юные, но уже хлебнувшие военного лиха, тоже слушали Галю. Много знала она стихов, прекрасно читала, мы могли ее слушать часами, но раздавалась команда: "По самолетам!", и экипажи уходили в ночное небо.
В нашем комсомольском женском авиационном полку, пожалуй, одна лишь Галя не мечтала раньше о небе.
Она хотела стать журналисткой и училась этому делу сначала в институте, потом в университете. И когда был сдан последний экзамен за третий курс, Галя вместе с друзьями поехала на работу в Рязанскую область и работала там все лето.
В сентябре она вернулась в Москву, Ходила по улицам любимого города, с болью в сердце смотрела на затемненные окна домов, аэростаты в вечернем военном небе. Однажды, уже в октябре, Галя зашла в военкомат. Сказав, что она инструктор ПХВО и ГСО, окончила осоавиахимовскую школу пулеметчиков, попросила направить ее на фронт. Ей отказали: призовут, когда будет нужно.
А война между тем приближалась к Москве. Все чаще полыхали в небе столицы разрывы зенитных снарядов, все чаще объявлялась воздушная тревога. В один из октябрьских дней, придя на лекцию, Галя узнала, что ЦК ВЛКСМ формирует для отправки на фронт комсомольские отряды девушек, имеющих военные специальности. И Галя пошла в ЦК комсомола, тем более что она уже была кандидатом в члены партии. Так Галя оказалась в женской авиачасти, которую формировала Марина Раскова. Выполняя патриотический долг, Галина Комкова, студентка исторического факультета МГУ, надела солдатскую шинель.
Часть формировалась в небольшом городке на берегу Волги. Для учебы девушек распределили на группы. Галя попала в штурманскую, самую многочисленную группу. Будущие штурманы изучали уставы, наставления, тактику, штурманское дело... Учились серьезно, вдумчиво, напряженно... Этого требовало суровое военное время. И вдруг Галины планы рухнули. Она не прошла медкомиссию.
"Что же делать? Что делать?" - потерянно твердила она, выйдя из кабинета. Потом пошла в общежитие, села на койку. Хотелось побыть одной, подумать, разобраться во внезапно сложившейся обстановке. В этот момент и подошла к ней преподаватель Галина Волкова. Инженер-майор Волкова преподавала бомбардировочное и авиационное вооружение, и Комкова, занимаясь в штурманской группе, не раз была на ее лекциях. Не раз они разговаривали, вели беседы на отвлеченные от занятий темы. Волкову интересовала бывшая студентка четвертого курса, человек с почти университетским образованием. И теперь, когда Комкова оказалась в беде, Волкова пришла ей на помощь.
- Быстренько к телефону, - сказала она, - звонит майор Раскова.
За несколько секунд Галина оказалась в коридоре, взяла телефонную трубку и, боясь, что не хватит дыхания, доложила:
- Рядовой Комкова слушает вас, товарищ майор.
Послышался мягкий участливый голос:
- Товарищ Комкова, как ваше настроение?
Ни в одном воинском уставе не сказано, как отвечать на подобный вопрос, и Галина ответила так, как подсказало сердце:
- До прохождения медицинской комиссии, товарищ майор, настроение было очень хорошее. Сейчас много хуже. Прошу принять меня по личному вопросу.
Рядом стояла инженер-майор Волкова. Улыбаясь, она одобрительно кивала.
- Хорошо, - сказала Раскова, - приходите в шестнадцать ноль-ноль.
"У меня не хватило слов благодарности Волковой, - вспоминает Галина Марковна, - это она доложила о моем состоянии Марине Михайловне".
Галя с трудом дождалась назначенного часа. Ровно в шестнадцать она вошла в просторную комнату с высоким потолком. За письменным столом, прямо против двери, сидела Марина Михайловна. Под строгим размахом бровей внимательный, полный участия взгляд. Волнуясь, Галя сбивчиво рассказала о себе и попросила Раскову зачислить ее в группу оружейников.
- Хорошо, - просто сказала Раскова и ободряюще улыбнулась, - ваше решение правильное. Любое дело, если цель его защита Отечества, благородное дело.
В одном из послевоенных писем Галя писала мне, что ей не довелось больше "...разговаривать с Мариной Михайловной Расковой. Но эту лучистую улыбку, как редчайшую драгоценность, как большую награду, как доброе напутствие изумительного человека, я пронесла с собой по всем дорогам войны".
И снова учеба, теперь уже в группе оружейников. Девушки изучали стрелковое и бомбардировочное вооружение, мотор и самолет, наставления и уставы. После сдачи экзаменов Комкову назначили в наш женский авиаполк легких ночных бомбардировщикев. У нас и началась отработка практических навыков. Необходимо было научиться не только снаряжать бомбы и подвешивать их под плоскости самолета, но и определять неисправности системы, устранять их. Работали на открытых стоянках, а зима 1941/42 года в Поволжье была вьюжной, морозной, с жестокими ветрами. Не спасали даже тяжелые ватные куртки и брюки. Случалось, что свирепый буран поднимал снежные смерчи и оружейники работали вслепую, как и полагалось ночникам. В снежной буре порой не слышно было не только человеческого голоса, но и шума работающих моторов. Окончив работу, девушки в кромешной тьме уходили с аэродрома цепочкой, взявшись за руки.
В День Советской Армии, 23 февраля 1942 года, Галина Комкова вместе со своими боевыми подругами приняла военную присягу, дала клятву на верность Родине, партии, комсомолу, народу. Скажу заранее, она сдержала клятву, на всю жизнь осталась человеком с большой буквы.
А время шло. Чувствовалось приближение весны. А весна - это дожди, туманы, низкая облачность. Нелегко было нам, летчикам, штурманам, летать в таких условиях, но мы готовились к фронту, и работа проходила в особенно напряженном темпе. В этот период и случилось с Галей несчастье.
В тот день, закончив свои дела, Комкова решила помочь оружейнице Нине Горелкиной. Работая под крылом самолета, Галя не видела летчицу и штурмана в кабине самолета, а они не видели ее, не предупредили о запуске мотора. Мотор заработал и винтом раздробило Гале предплечье. Она пришла в себя, когда бережные девичьи руки поднимали ее в кузов машины. В течение полутора месяцев она была прикована к постели.
Как своеобразно устроен человек! Еще не так давно огорчительный вывод медицинской комиссии Галя восприняла со слезами, а теперь совсем сухие глаза и "очень исправные нервы" - так сказал невропатолог. Все было подчинено одной цели: надо успеть поправиться до вылета полка на фронт.
Она успела. Но, увы, рука была пока ограниченно подвижной и нечего было думать о работе мастера по вооружению. Что же делать? И опять, в который раз, принялась Галина за учебу - села за штабную документацию. Она даже не предполагала, что на фронте, в боевых условиях, так необходима строгая отчетность о боевых действиях. Что основа отчетности - точность, четкость, логичность и глубокий анализ. Иной раз хотелось подробно воспроизвести события напряженных боевых ночей, передать словами радость победы или горечь утраты, но Галя пересиливала себя и писала скупые, лаконичные сводки, "начиненные" цифровыми данными.
Галя работала вместе со своей бывшей сокурсницей Анной Елениной, под ее руководством. Вместе они писали доклады, отчеты, вместе стали писать и в армейскую газету "Крылья Советов". Помню, какой отклик вызвал очерк Комковой "Дружба", в котором она говорила о работе наших лучших техников звеньев Маши Щелкановой и Веры Дмитриенко, опубликованный в 1942 году, когда полк воевал на Кавказе: "Дух времени накладывает свой отпечаток, по-своему формирует самые сильные чувства человека. Дружба людей на фронте строже, величественней и проще..." Так писала Галя. Как точно передала она самое сокровенное, что давало нам силы, помогало выстоять, победить.
А за два года до окончания войны в жизни Галины произошли события, во многом определившие ее дальнейшую жизнь: она стала коммунистом. Это во-первых. Во-вторых, Галю рекомендовали на работу в политический отдел нашей воздушной армии.
Грустно было прощаться с теми, с кем прошла фронтовыми дорогами. Но мы не прощались, мы говорили "до свидания", мы верили: дружба, испытанная огнем, - на годы, на жизнь.
И вновь потекли полные напряженной работы дни. Два года Комкова ездила из одной авиационной части в другую, из одного соединения в другое, выступала на сельских и городских митингах, перед армейской молодежью. Словом, была пропагандистом, политработником.
Как хорошо рассказывала Галя о боевом пути нашего 46-го гвардейского Таманского полка. Просто, без красивых слов беседовала Комкова с солдатами, приводила примеры отваги и мужества девушек, беззаветной преданности Родине, воинскому долгу. И в простоте этой была великая сила, ибо каждый представлял себе ночь, фанерные самолеты, управляемые девичьими руками, и тонны смертоносного груза, сброшенного этими руками на вражеские объекты.
Галина обладала и даром организатора. Летом 1943 года политотдел 4-й воздушной армии, где служила Комкова, проводил специальное совещание девушек, воюющих в авиационных частях воздушной армии. Провести такое совещание не просто, и именно она, наша Галя, инструктор политотдела, сделала многое, чтобы встреча делегаток прошла сердечно и тепло.
И еще один случай. Гале было поручено встретиться с работниками ЦК ВЛКСМ и рассказать им о боевой жизни нашего женского полка, о комсомольской работе среди авиаторов. До Москвы она добралась без особых затруднений, а вот с возвращением на фронт оказалось сложнее: Галине передали для нас подарки - книги, музыкальные инструменты, плакаты, грампластинки - груз, который едва уместился в трехтонке. Но средств доставить все это драгоценное имущество на фронт у Гали просто не было. Однако она и тут вышла из положения.
Она узнала, что в Москву прилетел командующий воздушной армией генерал К. А. Вершинин и что вылететь он должен в тот же день. В распоряжении Комковой было несколько часов, и она не теряла их даром. Трехтонка вскоре остановилась у ворот Центрального аэродрома. Галя добилась пропуска, провела автомашину к стоянке, где находился самолет командующего, разгрузила ее с помощью экипажа. Через 30-40 минут приехал Вершинин, и самолет с подарками для девушек-авиаторов взмыл в небо.
Новым участком фронта оказалась разоренная и обожженная земля Белоруссии. Затем вместе с наземными войсками 8-я воздушная армия вышла на пограничный рубеж Польша - Германия. И всюду митинги, встречи. С польскими подпольщиками, с немецкими коммунистами, с молодежью, желающей строить новую жизнь. В организации митингов, встреч, установлении дружественных отношений немалую роль сыграла наша Галина.
Жизнь перевернула фронтовую страницу, и гвардии лейтенант Галина Комкова стала офицером запаса, сменила военную одежду на гражданскую, опять приступила к учебе, работе. Закончила Воронежский государственный университет, защитила диссертацию, преподавала в Центральной комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ, Много лет работала в институте Академии наук СССР, в Московском авиационном институте.
Годы идут, У Галины Марковны выросла дочь. Седина давно посеребрила голову моей боевой подруги. Но она, как и прежде, в строю: вместе с мужем полковником запаса Михаилом Сергеевичем Коржиковым ведет большую пропагандистскую и военно-патриотическую работу. И часто, выступая перед молодежью, она как бы вновь встречается со своей юностью и неизменно заканчивает свой рассказ полюбившимися стихами Юлии Друниной:
Я пальто из шинели
Давно износила,
Подарила я дочке
С пилотки звезду,
Но коль сердце мое
Тебе нужно, Россия,
Ты возьми его,
Как в сорок первом году.
Хозяйка неба
Сбывает ведь так в жизни, когда случайная встреча переходит в испытанную дружбу. Такую, что помогает жить, дает силы и, словно родник, постоянно вливает в тебя бодрость, дарит улыбку, хорошее настроение и, что самое главное - желание быть полезной людям.
Мне повезло в жизни, не обидела она меня верными друзьями. Это они крепкие, честные, сильные всегда рядом со мной. Вот и Аня Бодрягина...
...Стоял жаркий июльский день 1948 года. Еду на электричке на подмосковный аэродром, куда получила направление. Вот уже и место моей новой работы.
Идет подготовка к воздушному параду. В синем безоблачном небе самолеты выписывают сложные узоры. Полеты заканчиваются. Самолеты зарулили на стоянку. Из кабин одна за другой ловко соскакивают на землю девушки. Это Зоя Постникова, Мария Дриго, Анна Шмелькова, Вера Дубровина, Аня Бодрягина.
- Ну что ж, нашего полку прибыло. Будем теперь летать вместе, - слышу я теплые приветствия.
Рядом со мной стоит, улыбаясь, изящная красивая летчица. Это Анна Бодрягина.
Помню тот воздушный парад в Тушине. Это было потрясающее зрелище солнце будто по заказу, алые стяги, голубые вымпелы. Торжественная, уносящаяся ввысь серебряная мелодия фанфар, артиллерийские залпы, возвещающие о начале праздника.
Не отрываю взгляда от неба. Появилась пилотажная пятерка. Летчицы с большим мастерством выполняют различные фигуры. Вслед за Маргаритой Раценской, командиром пилотажной группы, они выписывают одну за другой петли Нестерова, выполняют боевой разворот, переворот, вираж, бочки на вираже. Затем снова делают вираж и переходят в спираль. На небольшой высоте в кильватерной колонне покидают аэродром. Я знала, что ведущей шла Аня Бодрягина. Кто-то рядом говорит:
- Надо же так слетаться - будто ниткой связаны, настоящие хозяйки неба!
А вечером в нашем лагерном палаточном городке мы долго не могли уснуть и говорили, говорили.
- Знаете, девочки, - волнуясь, сказала я, - за сегодняшний полет поставила бы вам два раза по пятерке. Здорово, аж дух захватывает!
Аня Бодрягина задумчиво сидела в сторонке и молчала, думала о чем-то своем.
Как-то осенью, после полетов, возвращались с ней домой. Шли пешком, под ноги, шурша, падали ярко-красные, желтые листья.
- Знаешь, я всегда мечтала летать. И вот летаю, - задумчиво говорила Аня. - Работала на авторемонтном заводе Метростроя. Без отрыва от производства стала в 1938 году летать в аэроклубе. Теперь учусь и учу. Учусь по-прежнему у старших, опытных товарищей, учу новичков, молодежь.
С отличными оценками Анна Бодрягина закончила программу аэроклубе. Как одну из лучших летчиц ее оставили летчиком-инструктором.
...Линия фронта приближалась к Москве. Аэроклуб Метростроя в это время находился в Малых Вяземах. Летчики-инструкторы выполняли специальные задания, летали в тыл, перевозили партизан. Потом у Анны началась другая работа. Была организована школа военно-морских летчиков. Здесь в течение всей войны Бодрягина готовила кадры для фронта. Она стала лейтенантом, обучила свыше 70 летчиков. Мужественно и храбро сражались ее ученики на фронтах Великой Отечественной войны. За подготовку летчиков для фронта лейтенант Бодрягина была награждена орденом Красной Звезды - достойная награда отличному инструктору.
Полеты продолжались. Все больше привязывалась я к Ане, все лучше узнавала ее - сильную и нежную, отзывчивую и строгую.
Через год мне поручили возглавить на параде женскую пилотажную группу на Як-18. Анну назначили заместителем. Нет, нисколько не обиделась моя подруга. Мы стали еще ближе, еще роднее.
Воздушный парад 1949 года прошел успешно. Все мы получили высокие правительственные награды. Я была рада за девушек, счастлива за Аннушку, которой вручили орден "Знак Почета".
После парада наш командир и тренер Яков Данилович Форостенко стал готовить нас с Бодрягиной к установлению спортивных рекордов на Як-18.
Первым в сентябре того же года решил лететь сам Форостенко. Пройдя 1000 километров по замкнутому кругу (Москва - Смоленск - Орел - Москва), Яков Данилович побил не только всесоюзный, но и мировой рекорд. Средняя скорость полета превысила 223 километра в час.
Мне предстояло установить рекорд скорости на замкнутом 500-километровом треугольнике: Москва - Вязьма - Серпухов - Москва. Среди тех, кто встречал меня на Тушинском аэродроме, прежде всего увидела своего тренера Якова Форостенко и Аню Бодрягину. Поглядела на них и поняла, что все прошло хорошо, и уж со спокойной душой стала подробно докладывать о полете. Аня стояла рядом, счастливо улыбаясь.
Спортивная комиссия, обработав данные барографов, подсчитала, что средняя скорость полета равна 244 километрам в час. Впервые появился рекорд по новому типу спортивных самолетов. Это была наша общая победа, победа Центрального аэроклуба имени В. П. Чкалова.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне хорошо известны замечательные достижения по всем видам авиационного спорта. Их, конечно, трудно сопоставить с теми результатами, которых мы добились в осенние дни сорок девятого года. Но то были первые послевоенные рекорды. И мы гордимся, что некоторые наши тогдашние достижения и сейчас еще значатся в таблице рекордов.
Через несколько дней после моего полета мы провожали на рекорд Анну Бодрягину. Закрыт фонарь, и самолет после короткой пробежки поднимается в воздух. Над аэродромом он делает круг и ложится на заданный курс. Аня легко качнула плоскостями машины - самолет пересек контрольную черту. В тот же момент секундомер хронометриста начал отсчет времени.
Первая контрольная точка, где пролет Бодрягиной засекут спортивные комиссары, - в Истре. В небо взлетают белые ракеты - сигнал о том, что пролет зафиксирован. Летчица два раза покачивает самолет, отвечая, что видела ракеты.
* * *
Дальнейший путь лежит на Голицыно, он проходит на высоте 200-300 метров. На малой высоте мотор развивает максимальную мощность. Спортивный комиссар засекает время появления самолета и сигнализирует летчице ракетами.
Яков Данилович Форостенко, мы все, находящиеся рядом, на командном пункте, внимательно следим за полетом. Бодрягина докладывает по радио. Все идет нормально. Яков Данилович пристально смотрит на меня и спрашивает:
- Как, Чечнева, будет рекорд? - И улыбается.
- Непременно будет, товарищ командир, - отвечаю я. - Ведь летит-то наша Аннушка.
Через 23 минуты 31 секунду после старта с южной стороны Тушинского аэродрома появляется силуэт знакомой машины. За эти короткие минуты Аня, пилотирующая Як-18, смогла показать все, на что она способна. Ей удалось на 100-километровой рекордной трассе развить скорость около 263 километров в час. Есть новый всесоюзный и международный рекорд!
Когда пишешь о человеке, которого долго и хорошо знаешь, хочется рассказать о нем абсолютно все. Но размеры очерка, естественно, не позволяют сделать этого, и я остановлюсь еще на самом памятном.
В сентябре 1949 года проходили первые Всесоюзные соревнования летчиков ДОСААФ. Единственная девушка-участница - Бодрягина. Она опередила всех мужчин, показала лучшие результаты по всем видам упражнений. Коммунистка Анна Бодрягина стала чемпионом страны по технике пилотирования на спортивных самолетах.
Так было и в следующем году, когда Анна вновь обошла 59 спортсменов (опять-таки оказалась единственной женщиной, заявленной для участия в соревнованиях) и завоевала звание абсолютной чемпионки СССР по технике пилотирования.
Потом было много полетов, мы учились высшему пилотажу в летном центре ДОСААФ на истребителях Як-11, Як-3, Як-9. Учились вместе, помогая друг другу, поддерживая в трудную минуту.
Меня перевели на работу в другой аэроклуб, но наша дружба осталась такой же тесной. Мы снова вместе были в лагерях, готовились к очередному воздушному параду. В легкой блузке, спортивных брюках, Аня была похожа на подростка. Ее снимки часто появлялись в газетах и журналах, о ней писали очерки, а она, имея высокие спортивные звания, оставалась все такой же скромной и сосредоточенной.
Мы тренируемся. Наша женская пилотажная группа будет выступать на параде в составе девятки Як-18. На зеленой площадке, на окраине леса, за короткий срок вырос палаточный городок. Мне снова доверено быть командиром группы.
Первые дни мы, что называется, обживали лагерь. Таскали доски, расставляли кровати в палатках, создавали уют. Затем началась напряженная пора полетов. Отрабатывали индивидуальный пилотаж, потом приступили к пилотажу в составе пары. Летала Аня Бодрягина с каждой спортсменкой. Ей приходилось подниматься в воздух по 8-10 раз. Аня словно не знала усталости. Когда другие отдыхали, она вновь садилась в кабину самолета.
Наконец все готово. Девушки отлично освоили высший пилотаж в составе девятки. Заместитель командира группы Анна Бодрягина в свободные часы, по вечерам, когда над аэродромом стояла тишина и вспыхивали звезды, сидя у небольшого костра, вместе со всеми пела песни. Мы были одной семьей дружной, веселой, спаянной одним делом, которому посвятили свою жизнь.
Не забыть никогда моего последнего, восьмого по счету воздушного парада. Мы вырулили машины на линию предварительного старта и выстроились в правый пеленг для взлета. Перед вылетом, как и всегда, состоялся митинг. Заслуженный мастер спорта Анна Бодрягина заверила командование и всех участников парада, что задание будет выполнено с честью.
Группа на высоте 1000 метров в сомкнутом правом пеленге подошла к Тушинскому аэродрому. Самолет Ани рядом со мной. Все девушки строго держат свое место в строю. Над центром аэродрома вслед за мной летчицы одна за другой последовательно выполняют переворот через крыло, а затем по две петли по спиральной траектории. Далее следуют полупетля Нестерова и два замкнутых виража. Все одновременно делаем бочку, переходим в вираж, в спираль, приближаясь к земле. Снизившись до 50 метров, покидаем аэродром. Группа получила отличную оценку, а позднее мы были награждены орденами и медалями.
С радостью узнала о том, что ко многим государственным и спортивным наградам Ане Бодрягиной за выдающееся летное мастерство и неоднократные личные успехи прибавилась еще одна: Международной авиационной федерацией (ФАИ) присуждена медаль Луи Блерио.
В 1958 году Анна Бодрягина возглавила женскую пилотажную группу. Вот как рассказывает об этом в своей книге заслуженный мастер спорта летчик-испытатель Марина Попович:
"Я была счастлива оказаться в звене Анны Ивановны, о мастерстве которой ходили легенды. А ко всему она еще и красива, и обаятельна.
Мне всегда казалось, что она все знает, все умеет, ей все ясно и что она ни в чем не сомневается. Может быть, мне все это только казалось, но именно такое впечатление производила она на окружающих. А это уже чудесно!
...В день парада стояла жара. Вылет группы был назначен на 11.00. В группу вошли Анна Бодрягина (ведущая), Лида Лебедь (ее заместитель), Алла Шихина, я, Ида Знаменская, Тоня Блике за, Рита Кирсанова, Леся Лебедева и Мира Хазанова. В запасе были Люда Попова и Галя Корчуганова.
Мы на взлетной полосе, взлетать будем по трое. Я ведущая второй тройки. Самолеты уходили в небо, поднимая за собой пыль. Идем в свободном строю. Покачиваются самолеты, словно лодки на волнах. "Строй дышит", - говорила в таких случаях Бодрягина.
По всему маршруту оранжевые дымы показывали точный путь вывода на точку. А вот место боевого разворота. В наушниках шлемофона раздается команда:
- "Чайки", боевой курс! Спокойнее!
Зорко наблюдает каждый за своим ведущим. Самолеты словно привязаны друг к другу. После команды "Пошли" пикируем, а на пикировании перестраиваемся в кильватер: самолеты, словно по цепочке, выстроились в одну колонну. Каждый строго соблюдает свое место в кильватерном строю. Поднимешься выше ведущего - потеряешь скорость. Если окажешься ниже - то можешь попасть в струю от впереди летящего самолета и тогда будет трудно сохранить свое место в строю. В эфире только и слышно: "не вылезай", "уменьшить дистанцию", "увеличить дистанцию", "нормально, так держать", "уход", "отлично".
...Прием в Кремле. Музыка, аплодисменты, тосты, поздравления, рукопожатия и благодарность членов правительства - все это дополняет прекрасное настроение, вызванное радостью полета, отлично прошедшего воздушного парада. Подготовка к параду и сам парад улучшили технику пилотирования, повысили наше мастерство. И всем этим в значительной степени мы были обязаны Анне Ивановне Бодрягиной". Так заканчивает свои воспоминания об этом параде Марина Лаврентьевна Попович.
...Много прекрасных летчиков воспитала Анна Бодрягина. Среди них Герои Советского Союза, получившие это звание уже в мирное время, генералы, заслуженные мастера спорта, летчики-испытатели, рекордсмены мира. Многие из ее воспитанников и сейчас умножают славу нашей Родины, родной авиации.