Чекалов Денис. Пламя клинка

   Ну так уж вышло.
   Накрепко привязав ее к зубцу городской стены, я соскользнул вниз, к самому подножию.
   Никто из солдат не обратил на это внимания, решили, наверное, что исполняю какой-нибудь приказ воеводы.
   Спрыгнув, я осмотрелся.
   Шум сражения почти не слышен. Крики зомби не долетали сюда, а приказы Огнарда отдавались далеким шорохом.
   Ни души вокруг.
   Я стоял в небольшом прощелье между крепостной стеной и каким-то высоким зданием, складом или конюшней. Быстро пройдя вперед, я сразу же нашел, что искал.
   В мостовой темнела небольшая кованая решетка.
   Спуск в городскую канализацию.
   Отсюда труба бежит куда-нибудь в степь, и там наверняка охраняется защитными рунами, чтобы всякая тварь, ехидна или кикимора случайно туда не влезла.
   Но здесь, за городской стеной…
   Кто угодно может пробраться в узкий тоннель, а оттуда ему открыта дорога к любому зданию, к любой башне города Малахита.
   – Ну что, покажись, дружок, – пробормотал я.
   Все мои склянки за поясом, конечно, разбились, но остались мешочки с волшебными порошками. Не бог весть что, однако сойдет.
   Я достал узелок с заговоренной солью и швырнул ее на грязную мостовую.
   – Яви свой истинный лик, – чуть слышно приказал я.
   Серый туман пронесся над улицей.
   Заклубился, и склизкое существо медленно выползло из него.
   Десять тугих длинных щупалец оканчивались человечьими головами, и каждая смотрела на меня с ненавистью.
   Они сходились к округлому, болотного цвета телу. В нем горел единственный бирюзовый глаз, взирающий на мир с холодным презрением.
   Сквозь него смотрел некромант, пославший на город зомби и это мерзкое существо.
   – А впрочем, не лик у тебя, а морда, – заметил я.
   Тварь поползла ко мне, быстро перебирая щупальцами и опираясь на камни людскими лицами.
   – Ты умрешь, – прошептала она. – Умрешь, чародей, и Хозяин щедро вознаградит меня.

2

   Луч палящего света вырвался из глаза чудовища.
   Я рванулся в сторону и лишь с трудом успел отскочить. «А вот и не попал», – пронеслось в голове, и сразу же надо мной послышался скрежет.
   Подняв глаза, я понял, что тварь разрубила камень, и осколки стены обрушатся сейчас мне на голову.
   Самый опасный миг, сразу за тем, когда тебе удалось сбежать от предыдущей опасности.
   – Хозяин будет доволен, – прошелестела тварь.
   Я бросился прочь и перекатился.
   Тяжелые обломки с грохотом посыпались на меня. Один врезался мне в плечо, разорвав рубашку, другой с силой грохнул по затылку.
   – Я иду, Хозяин, – тихо зачавкало существо. – Я все сделаю…
   Оно развернулось и заскользило к решетке.
   Если тварь попадет в коллектор, я уже не сумею ее поймать.
   Выхода не было.
   Я вскинул руку и прошептал:
   – Terra.
   Камни, упавшие со стены, зашевелились со скрипом.
   – Ну же, давай быстрее! – зарычал я.
   Обломки катились по мостовой все быстрее и быстрее и наглухо запечатали вход в коллектор.
   Наглухо ли?
   Тварь обернулась.
   Ее глаз уставился на меня, но затем существо снова заскользило к решетке. Значит, оно сумеет просочиться между камнями, и я зря потратил мощное заклинание.
   Только в легендах, что поют бродячие барды, магия не кончается, а в реальной жизни ее запас невелик.
   Выбор был непростой, но тварь все решила за меня. Она уже подползала к груде камней.
   – Sancta, – прошептал я, и обломки вспыхнули небесным светом.
   Сигил, вроде того, что был на воротах форта, запер решетку, теперь уже точно намертво.
   Так я лишился последнего заклинания.
   Я остался без магии, без меча, а волшебные порошки годились лишь для ярмарочных трюков.
   – Глупый человек, – прошептала тварь.
   Она развернулась.
   – Я могла бы просто уйти… И тебя никто бы не обвинил. А теперь…
   Алый бурлящий луч вырвался из ледяного глаза.
   Я сиганул в сторону, и любой кузнечик с радостью записался бы ко мне в ученики.
   Страх придает нам силы или отнимает их.
   Как мы сами решим.
   – Шустрый ты, человек, – прошептала тварь. – Ничего… Надолго тебя не хватит.
   Где-то далеко, за крепостной стеной пылало сражение. Молнии вновь и вновь ударяли в заговоренный шпиль. По серой мостовой мелькали тени боевых воронов.
   Но никто не поспешит мне на помощь.
   Хорошая новость – я оказался прав: атака зомби была всего лишь подставой, чтобы одноглазая тварь смогла просочиться в город.
   Плохая новость – меня убьют.
   Если ты умнее других, тебе придется отдуваться за всех.
   – Не убежишь, – зашелестело чудовище.
   Пару секунд я играл с красивой идеей: тварь ударит в стену своим бурлящим лучом, и камни раздавят ее.
   Но, конечно, это бы не сработало.
   Монстр атакует издали и хорошо рассчитывает удар. Он никогда бы так не подставился.
   Изящные планы не работают никогда, побеждает лишь грубая, уродливая жестокость.
   – Я отнесу Хозяину твою голову, – прошептала тварь. – Может быть, он позволит мне выпить твои глаза…
   У каждого должны быть мечты, не так ли?
   Багряный луч рассек гранитную стену в двух шагах от меня. Я отпрыгнул в сторону.
   Думаете, главное для искателя приключений – это владеть магией и мечом? Гораздо важнее уметь падать, шлепаться на острые камни пузом, а потом еще после этого встать.
   Желательно, без помощи некроманта.
   – А мозги мои съесть не хочешь? – спросил я.
   – Зачем? – удивилась тварь. – Ты человечек глупый. Иначе бы сюда не попал. Съем твои мозги, еще и сам поглупею.
   – Это разумно, – согласился я.
   Переулок был узким, стены шершавые.
   Ни магии, ни оружия у меня не осталось, но какая разница?
   Мир состоит из того, чем можно убивать.
   Просто нужна привычка, чтобы видеть его таким.
   – Кто твой Хозяин? – спросил я. – Видимо, жалкий недоучка, если создал тебя, небось даже читать не умеет.
   Это была дешевая хитрость, знаю.
   Но попробовать стоило.
   Я надеялся, что оно назовет мне имя. Или даст какую-то другую подсказку.
   Тварь засмеялась:
   – О, ты не знаешь Хозяина… Нет никого мудрее на свете.
   Склизкое существо подползло ближе.
   – Я не буду убивать тебя сразу. Когда я оторву тебе голову, то впрысну тебе немного своего яда. Твой мозг останется жив, и ты увидишь Хозяина…
   Его лица исказились от бесконечной гордости.
   – И мучаясь в Лимбе, ты будешь жалеть о том, что при жизни не заслужил шанса служить Ему…
   Я сделал зарубку.
   Этот Хозяин как-то сдвинут на Лимбе.
   Недаром уже второй из его прислужников говорит о Круге Серого Ожидания.
   – Дай мне шанс, – улыбнулся я.
   Тварь накренила влажное туловище, как люди склоняют голову.
   – Ты не заслужил, – сказала она.
   И в этот миг я мог бы ее убить.
   Но где-то там, наверху, сидит злой ощипанный ангел, он терпеливо ждет, когда у вас почти получилось, чтобы сразу же все испортить.
   – Ни с места, тварь! – раздался громовой голос.
   Двое гвардейцев показались на улице, гремя бронзовыми доспехами.
   Это они не мне, надеюсь?
   – Именем Малахита! – закричал первый ратник и, высоко подняв полуторный меч, кинулся к твари.
   Главный ваш враг на поле боя – это союзники.
   Они сделают все, чтобы угробить и себя, и вас.
   Тварь повернулась.
   Яркий огненный луч вырвался из бирюзового глаза.
   – Вот тебе, гадина! – громко воскликнул ратник.
   Он выставил сверкающий щит.
   Не знаю, на что бедняга надеялся. Может, на то, что луч отразится и распилит чудовище на куски. Или хотел поиграть в солнечные зайчики.
   Естественно, у него ничего не вышло.
   Пламя разрубило адамантовый щит и отсекло человеку руку. Тот упал на грязную мостовую, крича от боли.
   Кровь широкой струей хлынула на его товарища.
   «Идиоты», – подумал я.
   – Умри! – закричал второй ратник.
   Он тоже кинулся в бой.
   Это был тот самый парнишка, что доложил Огнарду о нашествии зомби.
   Я наклонился, подобрал булыжник потяжелее и резко швырнул его бедолаге в голову.
   Камень врезался в шлем, с глухим колокольным звоном, и юноша кувыркнулся на спину, теряя щит. В ту же секунду огненная струя пропорола воздух, пройдя точно над пареньком.
   Сколько жизней можно спасти, если давать людям вовремя по башке!
   – Эй, – позвал я. – Ты про меня не забыл?
   Тварь снова повернулась ко мне.
   – Ты разозлил Хозяина, – чуть слышно прошептала она.
   – Пусть выпьет валерьянки, – ответил я.
   И дернул за веревку.
   Ту, что была привязана к зубцу крепостной стены.
   Черная, широкая трещина еще дымилась; камни закачались, с тяжелым скрипом задвигались и рухнули на чудовище.
   Ужас отразился в распахнутом бирюзовом глазу.
   Тонко закричали лица, испачканные в грязи.
   Я шагнул в сторону, и гремящая лавина камней размазала тварь в кровавую кашу.

3

   – Как ты?
   Я склонился над пареньком.
   Он сидел на камнях, весь залитый кровью, и пытался снять шлем.
   – Что… что случилось? – прошептал он.
   – Ты сдал тест на идиота, – ответил я. – Поздравляю, прошел. Можешь смело служить дальше.
   Парень был вне опасности, да и нельзя убить человека, саданув его по колдовскому шлему.
   Тогда я шагнул ко второму.
   Это был опытный, убеленный сединами воин, вот почему остался в пехоте, а не получил боевого ворона. Это для молодых.
   – Как рука? – ласково спросил я.
   Поднял ее с мостовой, повертел в руках.
   Да вроде цела.
   На колбасу сойдет.
   – Скажите моей жене, – чуть слышно прошептал воин, – и детям… что я их сильно люблю.
   – А врать-то нехорошо, – сказал я.
   Наклонился над ратником, сжимая обрубок, и энергично потер его о кольчугу, словно о терку, зачищая край.
   По-хорошему, стоило сперва снять с бедняги броню. Только времени не было. Ничего, сойдет и так – как сказал Бог, создавая с похмелья мир.
   Я приложил обрубок на место и прошептал:
   – Sanitas.
   Тот медленно прирос.
   – Integritas, – чуть слышно добавил я.
   Кожа солдата вспучилась.
   Грязь и гнутые обломки кольчуги медленно выходили из нее. Больно, но это лучше, чем потом загноится и червегоблины отложат личинки.
   – Вот и все, – заявил я.
   Потом взглянул на солдата.
   – Если бы ты любил жену и детей, – сказал я, – то стал бы зеленщиком или плотником. Но государя-императора ты любишь гораздо больше и готов оставить ее вдовой, а их – сиротами. Так что хватит брехать.
   Я оставил его стонать от боли и ярости.
   Подошел к твари.
   Та успела растаять – мудрый Хозяин не хотел оставлять следов. Молодец!
   – Клянусь Перуном!
   Голос Огнарда пронесся по переулку.
   Воевода подбежал к нам. С ним были двое солдат.
   – Быстро отправьте магов проверить канализацию, – сказал я. – Эту тварь я остановил.
   Воевода посмотрел на вязкую кровавую лужу.
   – Думаю, она была одна, – отрывисто бросил я, – но лучше не рисковать.
   – Выполняй! – приказал Огнард.
   Один из солдат сломя голову кинулся прочь.
   Воевода проверил раненых.
   – Ты не сказал, что лекарь, – заметил он.
   – Начал учиться недавно, – ответил я.
   – Хорошо. Отведите их в лазарет.
   Мы с Огнардом остались одни.
   – Как твои люди? – спросил я. – Есть раненые?
   – Откуда? – Он отмахнулся. – Жечь зомбей с крепостной стены, так, для дитев забава.
   Воевода хлопнул себя по лбу.
   – Как, как же я сам не догадался? Чертов коллектор.
   Огнард подошел к высокой груде камней, закрывавших теперь решетку.
   – Канализация, – пробормотал воевода. – Вечно там всякая дрянь заводится. Вот помню, еще мальчишкой, служил я в Глубоководске; там уж было рубилово! Ты молодой и этого не застал.
   Его глаза внезапно сверкнули.
   – Значит, магия у тебя еще оставалась?
   – Только заклинания лекаря, – ответил я.
   Огнард нахмурился.
   – Мы, когда у крепости повстречались, видок у тебя был неважный. Не такой жуткий, как сейчас, но тем не менее. Отчего сам не подлечился?
   – Я привык не тратить заклятия раньше времени.
   – Это правильно, – воевода вздохнул. – А я вот магии не обучен; хотел учиться, да денег не было. В армию записался, все думал, потом успею…
   Он помолчал.
   – А теперь, поди, и поздно уже.
   – Откуда зомби пришли? – сказал я.
   – С погоста поселенцев. Город наш четыре года стоит; а люди здесь уже много веков живут. Все теперь сюда перебрались…
   Огнард покачал головой.
   – А кладбища пришлось бросить. Знаю, нехорошо, не по-людски это. И многие недовольны были. Но что поделать? Нельзя же там караульных ставить, в степи, где никого нет. Сгибнут только зазря…
   – И часто зомби нападают на город?
   – Такое в первый раз. Мертвые часто к стене подходят. По двое, по трое… Смотрят на укрепления. Думаю, их шаманы орочьи поднимают. Сквозь их глаза глядят, шпионят за нами.
   Воевода прикусил ус.
   – Я велел их сразу сжигать, как только приблизятся. Да что толку? На следующую ночь другие приходят. И так без конца.
   Он посмотрел на степь сквозь дыры в стене.
   – Но чтобы сотни, вот так, и днем, пошли на ворота, – еще никогда не бывало. А в первые годы мы бы их не сдержали. Людей было мало, и башни – не чета нынешним…
   – Кто мог поднять столько мертвецов?
   Огнард запустил руку в бороду.
   – У орков шаманов много… Видел я, что они творят! Такого даже на Реке не было. А страшнее всех Эрлан-бей, из клана Небесных Воронов.
   Воевода кивнул.
   – Он у них и вождь, и колдун; живет в Болотах Отчаяния, и всякая тварь трясинная, и баньши, и людоеды-спригганы ему поклоняются. Сказывают, что в детстве мать кормила его мозгом Дракона, отсюда его могущество.
   Слегка прищурившись, Огнард добавил:
   – А еще я слышал, что Эрлан-бей никому из своего племени не дозволяет постичь искусство шамана; есть у них колдуны, но только слабые, и сила их только в волшебных посохах. А коли найдется тот, у кого колдовство в крови, ему отрубают голову, и вождь пожирает его мозги, чтобы стать еще сильнее.
   Воевода махнул рукой.
   – Да, впрочем, каких историй про орков ни порасскажут! Можно ли всему верить? Но вот что знаю доподлинно, сам верховный хан, Саардак, Эрлан-бея боится и хотел бы прирезать, да лапы коротки; день придет – и один из них другого прикончит, помяни мое слово.
   Он вдруг замолчал.
   – А может, – прошептал воевода, – может… Настасья, сестра Казантула, та самая ведьма, я тебе говорил. Не зря их обоих выперли из столицы! Говорят, у нее двадцать девятый дан; ей поднять зомбей, что мне клопа задавить.
   С крепостной стены спустились двое крылатых всадников. Один вел в поводу пегаса для воеводы, другой – черного ворона для меня.
   – Пора вернуться в казармы, – сказал Огнард. – Там отдохнешь как следует, а потом…
   – А потом тебя, воевода, вздернут, – раздался негромкий голос.

4

   Мы обернулись.
   В начале переулка стоял худой, высокий брюнет в атласном плаще. Узкие глаза ощупывали меня, и чувство было такое, словно моего лица касаются холодные паучьи лапы.
   – Руфус, – процедил воевода.
   Казначей неспешно подошел к нам.
   Темные волосы были подстрижены коротко, на лбу – серебряный обруч с перевернутым анкхом. По пергаментной коже скользили легкие молнии – успел наложить на себя защитные заклинания.
   – Что это значит, Огнард? – негромко спросил начальник городской стражи, и в этих тихих словах было больше ярости и угрозы, чем во всех криках воеводы.
   Руфус протянул руку к стене.
   – В укреплениях дыры. У Северных ворот твои удальцы накидали гниющих трупов. И даже не подумали сжечь. Не знаешь, что ль, как легко может начаться мор?
   – Нельзя сжигать зомби, – отвечал Огнард, быстро приходя в ярость. – Их наши колдуны осмотрят, надо узнать, кто…
   Яркие столбы пламени взметнулись к самому небу.
   Рокот огня донесся из-за стены.
   – А может, мы эти трупы еще по городу провезем? – вкрадчиво спросил Руфус. – Ну, чтобы все смогли заразиться.
   Он резко махнул рукой.
   – Жизнь тебя ничему не учит, я вижу. Тварь едва не проникла в канализацию. Могла заразить весь город. А ты? Потешную боевку устроил, на птичках своих катался, мага моего с поста сорвал, – для чего? Чтобы враг мог сюда проникнуть?
   Руфус покачал головой.
   – Ежели это не измена… а пахнет изменой, такое за версту чувствуется, то разгильдяйство и полная безалаберность. Я бы тебя повесил как человек гуманный, а стоило бы и четвертовать.
   – Ты, Руфус, не забывайся.
   Огнард шагнул к нему, положив ладонь на топор.
   – Я на своей земле, – негромко процедил казначей. – Здесь, в городе, ты никто. Блохам своим в бороде указывай. А это…
   Руфус посмотрел на меня.
   – Хорс, чародей, – угрюмо проронил Огнард.
   На злобные слова казначея он никак не ответил.
   То ли был всепрощенцем, во что мне как-то не верилось, то ли хорошо знал, если начнет орать, так точно наговорит лишнего, а может, и голову снесет Руфусу.
   – Здесь проездом, с другом каким-то встретиться собирался.
   – Истинно, – подтвердил Димитрис.
   Он подъехал к нам на двуглавом волке.
   Не имея крыльев, он не телепортировался к Северной башне с первым отрядом и воеводой, а прибыл позже, с пехотными.
   Или все это время был здесь, управляя зомби.
   – Но вы не волнуйтесь, Руфус. Огнард наш как следует встретил гостя. Все ему рассказал о том, что с имперским дознавателем было. И даже просил его раскрыть это преступление…
   Димитрис тонко улыбнулся.
   – Видно, не верит, что вы на это способны; а может, и вас самого убийцей считает.
   – Что? – нахмурился казначей. – Мало того, что ты разрушил всю городскую стену? Чуть не сдал город неведомому врагу? Так ты еще и тайны государственной важности, блага отчизны и императора касающиеся, первому встречному растрепал?
   – Он не первый встречный, – воевода встал ко мне ближе. – Мы вместе на Черной Реке служили.
   – Огнард хочет сказать, – медовенько подсказал Димитрис, – что видит этого мага впервые в жизни; просто у того есть медаль за храбрость.
   – Медаль, значит…
   Руфус провел по губам полусогнутым пальцем.
   – Ладно, я разберусь; быстро позвать сюда Торвальда, пусть починит и стену, и дома рядом, а то еще рухнут. Ты…
   Он показал на Огнарда.
   – Берегись. Знаю, Аскольд тебя всегда прикрывает. Но это скоро закончится.
   Всегда полезно смотреть, как ссорятся люди.
   Хорошая возможность понять, чего говорить и делать не стоит. Всю жизнь мы заняты только тем, что создаем врагов, обычно в своем собственном сердце, но порой и вокруг себя.
   Если вычеркнуть все проблемы, на которые мы напросились сами, жизнь будет простой и приятной.
   Правда, тогда мы перестанем быть людьми.
   – Маг! – Руфус обернулся ко мне. – Обожди немного, нам надо поговорить. Прости за эту задержку…
   К нам уже, отдуваясь, спешил заполошный гном со свитками чертежей.
   – Но сам видишь, мы важным делом заняты. Если надо, вели позвать себе лекаря; их тут много понабежало… в пустой-то след.
   Торвальд уже развертывал чертежи; казначей провел по ним длинным пальцем и что-то пробормотал.
   Огнард стоял поодаль, черный от ярости.
   Его огромный кулак, закованный в латы, медленно наливался алым огнем. Хотя воевода сам и не владел магией, в его доспехи были вшиты мощные заклинания.
   Может, и некромантьи.
   А избавиться от командира стражи он явно хотел давно. Так не сам ли Огнард натравил мертвецов на город? Вот уж кого никто бы не заподозрил.
   – Эй, – я подошел к пареньку, сидевшему на обломке камня. – Как голова? Болит?
   Он успел отвести своего товарища к лекарю и вернуться. Помятый шлем держал на коленях.
   К виску прикладывал болотного цвета слизня.
   Это был морбофаг, пожиратель боли.
   В столице и больших городах империи их строго запрещено разводить; жрецы Перуна считают, что вместе с болью слизни отжирают кусочек вашей души.
   Но жрецы Перуна – еще те паскудные сволочи; если их начнут вешать на площадях, народ будет только рад.
   Впрочем, люди рады всегда, когда кого-нибудь вешают; лишь бы ногами дергал да хрипел позабавнее.
   – Почти прошло, – сказал парнишка.
   И сразу же сморщился от боли.
   – Как звать-то тебя?
   Я опустился рядом.
   – Аксен.
   – Хорошее имя.
   Глупость изрек, признаю.
   Никто ведь не скажет: «Имя твое – дерьмо, и папа твой был придурком, когда тебя так назвал».
   Если бы не эта чертова вежливость, нам пришлось бы почаще заглядывать в глаза правде – и тогда, кто знает, может, наш мир стал бы чуть-чуть получше…
   Впрочем, Аксен – и впрямь славное имя.
   Для разнообразия.
   – Ты ведь нездешний? – спросил я.
   Парнишка поморщился.
   Разжал руку, и слизень вдруг обратился в огромную стрекозу, забил крылами и устремился в небо.
   Он высосал всю боль и теперь улетел на волю.
   – Я из Златых Степей, – ответил Аксен.
   Их так зовут из-за полей пшеницы, бескрайних и настолько красивых, что даже порою жаль обагрять их кровью.
   Самая нищая провинция всей Империи.
   – Как в армию попал? – спросил я.
   – Мой отец служил на Реке. – Парнишка опустил голову. – Там и сгиб. Говорят, изверья подрали. Орден ему вручили посмертно, от государя-императора. Нам, правда, только помятую грамоту принесли…
   Орден, конечно, украл какой-нибудь писарь и продал за неплохие деньги. Да и чего! Какие еще награды для мертвого нищеброда?
   Подох ради императора, это уже почетно.
   – Брат мой старшой домой без ноги вернулся. Вроде ему лечение полагалось в храме Льдобога, да жрецы сказали, мест нет…
   Юноша замолчал, и я понял, что это не вся история. Видно, не захотели лечить нищего крестьянина.
   Герой войны никому не нужен, если не умер вовремя.
   – С Огнардом каково служить? – спросил я.
   Парень бросил взгляд через улицу, туда, где Руфус и воевода смотрели планы.
   – Хороший он человек, – отвечал Аксен с глубокой, истовой верой. – Мы за ним хоть в огонь, хоть в воду; одна беда…
   Голос его сорвался.
   – Мальчишкой меня считает. В поле никогда не берет, в дозоры не посылает. Хожу за его конем да стойла вороньи чищу. Разве же это служба?
   Я мог сказать, что он еще успеет навоеваться.
   Но это было неправдой.
   Война хороша только для сволочей.
   Добрые люди на ней, как правило, гибнут.
   – И что ж так? – спросил я. – Димитрис, вон, немногим старше тебя.
   – Димитрис!
   В голосе юноши зазмеилась жаркая неприязнь.
   – Скользкий он человек. Нельзя ему доверять. Вечно что-то злоумышляет.
   Я словно услышал Огнарда.
   Бедный глупый Аксен твердил слова воеводы и верил, что они его собственные.
   В этом беда всех мальчишек на войне.
   Они хотят сражаться за родину, но не знают, что это значит.
   Если бы завтра Огнард сказал ему: «а государь-то у нас фальшивый, оборотень на троне», честный Аксен, ни капли не сомневаясь, зарезал бы императора и до последней секунды считал себя героем отечества.
   Плохо, когда в голове нет мыслей.
   Но гораздо хуже, когда мысли есть, но чужие.
   – А Руфус? – спросил я. – О нем что скажешь?
   Аксен не успел ответить.
   Начальник городской стражи подошел к нам, смерил парнишку взглядом, от чего тот съежился и весь побледнел, потом обратился ко мне:
   – Что ж, чародей, спасибо, что обождал; стены надо закрыть как можно скорее, да и других забот было невпроворот. Но теперь пошли, нам надо поговорить. Ты любишь яванский шербет?
   Он швырнул об камни сферу телепортации, и через секунду мы оказались в его покоях.

5

   Комната Руфуса была темной, с низкими потолками.
   Тяжелые, складчатые драпировки висели повсюду, словно паучьи сети. Сложно было понять, где здесь окна и есть ли они вообще.
   Пахло кальяном и терпкими благовониями.
   По стенам висели темные зеркала, и ничто в них не отражалось. Подойдя ближе, я понял, что в каждом заключено по духу стихии.
   Обычно их заточают в драгоценные камни, но Руфус, видимо, заказал у гномьего мастера листы хрусталя – большие, с картину величиной.
   Было видно, как мечутся и сверкают в них демоны.
   – Значит, Хорс, – протянул задумчиво Руфус. – Бери яванского шербету – он и раны излечит, и магию твою восстановит. А не тот ли ты Хорс, что одолел Ифрита из Среброградья?
   Он протянул мне бутылку.
   – Джинн на самом деле был с берегов Мархаша, – ответил я. – А в Среброградье он только стал знаменит. Но да, это был я.
   Тонкий фиал был выточен из чистого, большого бриллианта; любой напиток в нем обретал волшебные свойства. Что уж говорить о яванском шербете!
   Руфус прищурился.
   – А если я осмелюсь предположить, – начал он осторожно, – что вас прислал сам государь-император расследовать убийство боярина?
   Я налил шербета в высокий бокал.
   – После того как тело имперского дознавателя было найдено, – продолжал начальник городской стражи, – мы сразу же послали доклад в столицу. Ответ так и не пришел, зато появились вы.
   – Лестно, – кивнул я. – Но я тут ни при чем.
   Магия восстанавливается со временем.