Страница:
Господин преисподней.
И все помышляют о том,
Чтоб оставить наследство,
Никто и подумать не хочет
О праведном деле,
О том, как прожить эту жизнь,
Восходя к совершенству,
В своем оставаясь
Назначенном кармой – уделе.
Все поиски Царя обезьян оказались тщетны – он так и не нашел бессмертных. Незаметно прошло лет девять. Продолжая свои поиски, он странствовал из города в город, от селения к селению, пока вдруг не очутился у Западного океана. Тут он решил, что за этим океаном непременно должны жить бессмертные. Тогда он соорудил себе такой же плот, какой у него был когда-то, и отправился в путь через Западный океан. Он плыл до тех пор, пока не достиг Западных земель. Выйдя на берег и внимательно оглядевшись вокруг, он увидел красивую высокую гору, покрытую густым зеленым лесом. А так как Царь обезьян не боялся ни волков, ни тигров, ни барсов, то он смело стал взбираться на вершину горы, чтобы узнать, что там есть. Гора поистине была прекрасна.
– Уважаемый бессмертный, ученик почтительно приветствует вас.
Дровосек, быстро отбросив топор, повернулся к подошедшему и, отвечая на приветствие, сказал:
– Вы ошибаетесь, уважаемый! Я простой невежественный дровосек и не в состоянии даже прокормить себя, как нее я могу называться бессмертным?
– В таком случае почему вы говорите так, как говорят бессмертные? – спросил Царь обезьян.
– Да что же я особенного сказал, что вы приняли меня за бессмертного? – удивился дровосек.
– Когда я был у опушки леса, – отвечал Царь обезьян, – то слышал, как вы говорили: «Тот, кого мне приходится встречать, либо бессмертный, либо праведник, и я спокойно сажусь с ним разбирать священную книгу Хуан-тин». А ведь книга «Хуан-тин» проповедует учение Дао. Кто же вы тогда, если не бессмертный?
– Ну что же, мне нечего обманывать вас, – промолвил, улыбаясь дровосек. – Этой песне, которая называется «Мань-тин-фан», меня действительно обучил бессмертный: он живет недалеко от моей хижины. Видя, сколько горя в моей жизни и как много и тяжело я работаю, он посоветовал мне, когда придет какая-нибудь беда, читать вслух слова песенки. «Это, – сказал он, – утешит тебя и избавит от многих трудностей». И вот как раз сейчас мне нелегко приходится, грусть одолевает, потому я и пел свою песенку. Однако я не предполагал, что вы слушаете меня.
– Но ведь ты живешь по соседству с бессмертным, почему же не стал его учеником? – снова спросил Царь обезьян. – Не так уж плохо было бы узнать от него, как остаться вечно молодым.
– Жизнь моя очень тяжела, – отвечал на это дровосек. – До девяти лет я жил с отцом и матерью. Но не успел я узнать жизнь, как отец мой умер. Мать осталась вдовой. У меня нет ни сестер, ни братьев, и мне одному приходится трудиться с утра до ночи, чтобы поддерживать ее. Сейчас моя мать уже стара, и я не вправе бросить ее. Кроме того, с нашего огорода, который запущен, мы не можем прокормиться и одеться, вот и приходится мне рубить хворост и нести его на рынок для продажи. На вырученные медяки я покупаю несколько доу1 риса, сам вожусь у очага, готовлю пищу и чай и кормлю свою старую мать. Поэтому я и не могу стать учеником бессмертного.
– Судя по всему я вижу, что ты достойный человек и почтительный сын, – сказал Царь обезьян. – И за это в будущем, ты будешь, конечно, вознагражден. А мне все же хотелось бы повидать бессмертного.
– Да это совсем недалеко отсюда, – заметил дровосек. – Эта гора называется Священной террасой. В центре ее есть пещера под названием «Пещера косых лучей луны и звезд». Вот там и живет бессмертный. Имя его Суботи. Много было у него учеников, да и сейчас есть человек сорок. Вы идите вон по той тропинке и, когда пройдете на юго-восток семь-восемь ли, увидите его дом.
– Уважаемый брат, – обратился Царь обезьян к дровосеку, взяв его за руку, – пойдем вместе со мной. И, если там меня ждет удача, я никогда не забуду, что ты помог мне найти бессмертного.
– Ну до чего же трудно с тобой договориться, – отвечал Царю обезьян дровосек – Ведь я только что объяснял тебе, почему не могу идти, а ты все понять не можешь! Да если я пойду вместе с тобой, то у меня остановится работа. Кто же будет кормить мою мать? Нет, уж ты ступай один, а я буду рубить дрова.
После этих слов Царю обезьян не оставалось ничего другого, как распроститься с дровосеком. Он вышел из леса, отыскал нужную тропинку и отправился к бессмертному на гору. Пройдя ли восемь, Царь обезьян, увидел пещеру; он вытянул шею и осмотрелся кругом. Что за чудесное место! Да вы, читатель, сами посмотрите:
Царь обезьян увидел, что дверь в пещеру крепко заперта. Кругом царила полная тишина, ничто здесь не напоминало о присутствии человека. Оглядевшись, Царь обезьян заметил на краю скалы камень, вышиной в три чжана и восемь слишнимчи в ширину. На нем была надпись большими иероглифами:
«Гора «Священная терраса», «Пещера косых лучей луны и звезд». Прекрасный царь обезьян пришел в неистовый восторг: «А народ здесь очень правдивый и честный, – подумал он. – И гора такая и пещера – все как дровосек сказал, так и есть».
Царь обезьян долго глядел на дверь, но постучаться не решался. Наконец он взобрался на верхушку сосны, стал там срывать сосновые шишки, грызть орехи и забавляться. Немного погодя он вдруг услышал скрип, дверь растворилась и из пещеры вышел божественный отрок удивительной красоты. От него так и веяло благородством, и он ничуть не был похож на обычных молодых людей. Да вы только взгляните на него!
– Кто нарушает здесь тишину?
Тут Царь обезьян спрыгнул с дерева и почтительно поклонился.
– Божественный юноша, – сказал он, – я пришел для того, чтобы научиться бессмертию. Разве осмелился бы я бесчинствовать здесь?
– Ты пришел учиться бессмертию? – со смехом переспросил отрок.
– Да, – подтвердил Царь обезьян.
– Как раз сейчас после отдыха мой учитель взошел на кафедру читать проповедь, но, еще не начав ее, он велел мне выйти.
«Там за дверью стоит человек, который хочет заняться самоусовершенствованием, выйди навстречу ему», – сказал он. Это он наверное о тебе и говорил.
– Ну, конечно, обо мне, – смеясь сказал Царь обезьян.
– Тогда ступай за мной! – приказал отрок.
Царь обезьян оправил на себе одежду и вошел вслед за отроком в пещеру. И вот чем дальше они углублялись в пещеру, тем больше открывались перед ними огромные покои. Они проходили по величественным жемчужным залам и великолепным перламутровым палатам. В отдаленных покоях стояла какая-то необыкновенная тишина. Наконец они приблизились к возвышению из зеленой яшмы, на котором восседал сам патриарх Суботи. Кафедру окружало человек тридцать бессмертных учеников. Поистине:
– О, учитель! Я, твой ученик, пришел сюда с искренним намерением приветствовать тебя! Прими мое нижайшее уважение.
– Из какой страны явился ты? – спросил патриарх. – Ты вначале скажи, откуда ты родом, назови свою фамилию, а потом уж совершай поклоны.
– Я из Пещеры водного занавеса, что находится на Горе цветов и плодов, в стране Аолайго, на земле Пурвавидеха, – отвечал на это Царь обезьян.
– Выгоните его вон! – вскричал тут патриарх. – Он, оказывается, лжец и обманщик! Как же может он говорить о самоусовершенствовании!
Царь обезьян, оторопев, изо всех сил продолжал отбивать поклоны.
– Я говорю сущую правду, – уверял он.
– В таком случае, – продолжал патриарх, – как можешь ты говорить, что прибыл сюда из Пурвавидеха? Ведь Пурвавидеха от здешних мест отделяют два океана и Южный материк. Как же мог ты добраться сюда?
– Я переплыл океаны, более десяти лет странствовал по суше и наконец добрался сюда, – отвечал с поклоном Царь обезьян.
– Вот как! Ну, раз ты пришел сюда не сразу, то это еще понятно, – промолвил патриарх. – А как твоя фамилия?
– Я никогда не проявляю своего характера, – отвечал Царь обезьян. – Когда меня бранят, я не обращаю внимания, и если даже бьют, то и тогда не сержусь. Наоборот, я становлюсь куда почтительнее – вот и все. За всю свою жизнь я ни разу не проявил характера.
– Да нет же, под словом «син» я подразумеваю не характер, а фамилию в вашем роду, – объяснил патриарх.
– У меня не было родителей, – сообщил Царь обезьян.
– Как же это у тебя не было ни отца, ни матери, – удивился патриарх, – ты что же на дереве вырос, что ли?
– Да нет, не на дереве, – отвечал Царь обезьян, – меня породил камень. Я знаю, что на Горе цветов и плодов стоит священная скала. Когда пришло время, она раскололась, и вот тогда я и появился на свет.
– Ну, в таком случае ты действительно являешься порождением неба и земли, – сказал патриарх. – Встань и пройдись, я посмотрю на тебя.
Царь обезьян вскочил на ноги и вразвалку прошелся несколько раз.
– Скроен-то ты как-то нескладно – засмеялся патриарх, – и по виду напоминаешь обезьяну Ху-сунь, питающуюся кедровыми орехами. Если дать тебе фамилию в соответствии с твоим видом, то ты будешь называться Ху. Этот иероглиф состоит из трех частей: первая обозначает животное. Ее можно бы и откинуть. Но остальные две части имеют значение «древний» и «луна». Древний – это значит старый, луна – относится к темному началу в природе. А, как известно, ни старое, ни темное не поддаются перевоспитанию. Поэтому, пожалуй, лучше дать тебе фамилию Сунь, которая также состоит из трех частей. Если отбросить первую часть, обозначающую животное, то остальные две значат – «ребенок» и «отпрыск» и вполне соответствуют смыслу этих слов. Поэтому я даю тебе фамилию Сунь.
Выслушав это, Царь обезьян был безгранично счастлив и, отвешивая поклоны с благодарностью, воскликнул:
– Вот и прекрасно и чудесно! Только сейчас наконец я получил фамилию! Никогда не забуду, учитель, оказанную мне великую милость! Ну, а теперь, раз у меня уже есть фамилия, то я почтительнейше прошу дать мне еще и имя.
– В нашей школе есть двенадцать категорий иероглифов, которые мы берем для имен. Ты принадлежишь к десятой.
– А что это за иероглифы? – поинтересовался Царь обезьян.
– Это – гуан, да, чжи, хузй, чжэнь, жу, син, хай, ин, у, юань, цзюэ, что значит: широта, величие, мудрость, даровитость, истина, уподобление, натура, океан, разум, понимание, совершенство и просвещенность. Ты по своему положению принадлежишь к десятой ступени, поэтому тебе следует дать имя У, что значит понимание. Мы дадим тебе еще буддийское имя, и будешь ты называться У-кун, что значит Познавший небытие. Таким образом, твое полное имя будет Сунь У-кун. Ну что, согласен?
– Чудесно! Замечательно! – радостно воскликнул Царь обезьян. – Отныне все будут называть меня Сунь У-кун.
Поистине можно сказать:
ГЛАВА ВТОРАЯ,
Вы знаете уже о том, как Царь обезьян получил фамилию и имя. Это привело его в такой восторг, что от избытка радости он прыгал перед патриархом и, в знак благодарности, почтительно кланялся ему. Патриарх велел своим ученикам отвести Сунь У-куна в помещение во втором дворе, научить его опрыскивать водой и подметать пол, объяснить, как нужно обращаться с людьми и как вести себя. Получив приказание, ученики покинули зал. Тут Сунь У-кун поклонился всем своим товарищам и затем устроил себе на террасе место для спанья.
На следующее утро Сунь У-кун вместе со всеми стал обучаться разговору, манерам поведения, читал священные книги, учился писать, а также возжигать фимиам. Так проходили день за днем. В свободное время Сунь У-кун подметал полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом и топил печи, носил воду. В общем, вел все хозяйство. Так незаметно он прожил в пещере несколько лет.
Однажды патриарх, поднявшись на кафедру и заняв свое место, выступил перед собравшимися учениками и начал излагать учение о великой Истине. О том, как он излагал это учение, действительно можно сказать:
– Сунь У-кун, ты ведь на занятиях! – заметил он ему. – Почему же, вместо того чтобы слушать мои разъяснения, ты пляшешь и прыгаешь?
– Я с большим вниманием слушаю вас, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – Но вы рассказываете так чудесно, что я не могу удержаться от восторга. Потому и кажется, что я прыгаю. Умоляю вас простить меня!
– Ну, раз ты уяснил глубокий смысл моего учения, то ответь мне на такой вопрос: сколько времени прожил ты в этой пещере?
– А вот этого я как раз и не знаю, – даже смутился Сунь У-кун. – Помню только, что, когда в очаге погасал огонь, меня посылали собирать хворост. Там, за горой, я видел прекрасные персиковые деревья, они покрывали всю гору. Раз семь наедался я персиками до отвала.
– Гора, на которой ты был, называется Горой спелых персиков, – пояснил патриарх, – и если ты ел плоды семь раз, то я думаю, что прожил ты здесь семь лет. Чему же ты хотел бы научиться у меня?
– Я целиком полагаюсь на вас, учитель, – отвечал на это Сунь У-кун, – и готов заниматься всем, что относится к великому учению.
– Для постижения великого Дао существует триста шестьдесят всевозможных учений, – промолвил патриарх. – И все они обеспечивают путь к совершенству. Какое же из этих учеши! хотел бы ты познать?
– И в этом я тоже полностью полагаюсь на вас, учитель, – повторил Сунь У-кун. – Я готов выполнить все ваши указания.
– Ну, хорошо. А что, если я предложу тебе изучать волшебство?
– В чем же заключается этот способ? – поинтересовался Сунь У-кун.
– Изучив его, ты сможешь при помощи оракула общаться с небожителями, гадать на стеблях тысячелистника, ты узнаешь, как обрести счастье и избежать несчастья.
– А можно ли этим способом добиться бессмертия? – спросил Сунь У-кун.
– Нет! Нельзя, – последовал ответ.
– Ну, в таком случае я не стану изучать его, – сказал Сунь У-кун.
– Может быть, ты хочешь постичь учение о перевоплощениях? – предложил тогда патриарх.
– А в чем оно заключается?
– Сюда входят разные школы: конфуцианцы, буддисты, даосы, гадатели, альтруисты, школа Мо-цзы, врачеватели. Одни из них занимаются конфуцианскими канонами, другие постигают учение Будды, некоторые проводят дни в молениях, общаются с праведниками или вызывают духов. И все в таком роде.
– Ну, а таким путем можно добиться бессмертия? – спросил Сунь У-кун.
– Если ты хочешь добиться бессмертия, то этот путь будет для тебя чем-то вроде подпорки к стене.
– Учитель, – проговорил Сунь У-кун. – Я человек простой и вашего городского языка не понимаю. Что значит подпорки к стене?
– Когда люди начинают строить дом и хотят сделать его прочным и крепким, то между стенами они ставят подпорки. Но проходит время, и здание рушится, это значит, что подпорки сгнили.
– Судя по вашим словам и этот способ не годится для вечной жизни. Нет, в таком случае я не хочу заниматься этим, – заявил Сунь У-кун.
– Ну что ж, тогда, может быть, ты будешь изучать созерцание? – спросил патриарх.
– А что это такое? – спросил Сунь У-кун.
– Тут необходима умеренность в пище, полная бездеятельность, созерцание, самоуглубление и покой, а также воздержание в речах и соблюдение поста. Приверженцы этого учения совершали подвиг, пребывая в распростертом положении или же стоя. Некоторые сидя замирали и углублялись в самосозерцание, другие заточали себя в крохотные кельи, отказывались от всего мирского.
– А разве подобным путем можно достичь вечной жизни? – спросил Сунь У-кун.
– Учение это все равно, что сырой кирпич до обжига в гончарной печи, – отвечал патриарх.
– Учитель, это просто невозможно, – рассмеялся Сунь У-кун. – Ведь я только что сказал, что не понимаю ваших загадок, а вы опять говорите о какой-то сырой глине и гончарной печи.
– Кирпич и черепица, сделанные из глины, имеют определенную форму, однако, если их не обжечь в печи, они при первом же ливне превратятся в грязь.
– Раз этот путь тоже не сулит долголетия, то я и учиться ему не желаю.
– Ну, а если я предложу тебе обучаться действию, что ты на это скажешь? – снова спросил патриарх.
– А это что за способ?
– Этот способ заключается в деятельности и энергии, – отвечал патриарх. – Ты будешь упражняться в заимствовании жизненной силы от темного начала и пополнять им светлое начало, натягивать лук и ударять по катапульте, растирать живот, чтобы сделать правильным дыхание, изготовлять лекарства и снадобья, сжигать пырей, бить в треножник, изготовлять лекарство из мочи мужчины, принимать в виде лекарства месячные женщин, питаться грудным молоком и многое другое.
– Ну, а этим путем можно достичь долголетия? – спросил Сунь У-кун, выслушав патриарха.
– Надеяться на это все равно, что пытаться выловить луну из воды, – отвечал патриарх.
– Ну вот, вы опять за свое! – воскликнул Сунь У-кун. – Что значит выловить луну из воды?
– Луна находится на небе, и хоть отражение ее мы видим в воде, но все попытки выловить ее оттуда оказались бы напрасными.
– Ну, тогда учить мне все это совершенно не нужно! – заявил Сунь У-кун.
Услышав подобные слова, патриарх даже крякнул от изумления, спустился с возвышения и, тыча в Сунь У-куна линейкой, воскликнул:
– Ах ты жалкая обезьяна! И этого ты не хочешь, и того не желаешь, так чего же тебе надо?
С этими словами он подошел к Сунь У-куну и стукнул его три раза по голове.
После этого он покинул своих слушателей и, заложив руки за спину, удалился во внутренние покои, закрыв за собой дверь. Испуганные ученики набросились на Сунь У-куна:
– Ты совсем не умеешь вести себя, мерзкая обезьяна! – кричали они. – Вместо того чтобы изучать законы истинного пути, которые предлагал тебе учитель, ты стал препираться с ним. Ты оскорбил его, и теперь неизвестно, когда он снова выйдет к нам.
Возмущенные поступком Сунь У-куна, ученики старались всячески выказать ему свое негодование. Однако Сунь У-кун ничуть не опечалился, а наоборот, широко улыбался, не вступал ни с кем в спор и молча сносил нападки. А дело заключалось в том, что Царь обезьян понимал условный язык. Он знал, что три удара, которыми наградил его учитель, это третья стража, в которую он – Сунь У-кун – должен явиться на свидание к учителю. Заложенные за спину руки патриарха звали Сунь У-куна во внутренние покои, а закрыв двери, учитель дал понять Сунь У-куну, что он должен прийти с черного хода и выслушать его учение.
Остаток дня Сунь У-кун провел у пещеры, играя и забавляясь с остальными учениками и с нетерпением ожидая наступления ночи. И вот, как только стемнело, он вместе с другими отправился спать. В постели Сунь У-кун притворился спящим, стараясь дышать ровно и спокойно. А надо вам сказать, что в горах ночную стражу не отбивают и там нет никаких приборов для измерения времени, поэтому определить время там трудно. И Сунь У-куну приходилось отсчитывать каждый свой вдох и выдох и так узнавать время. Когда, по его подсчетам, приближалась третья стража, он потихоньку поднялся, натянул на себя одежду и, крадучись, оставил своих товарищей. Выйдя за двери, Сунь У-кун поднял голову, и что же он увидел!
«Сомнений нет, – с радостью подумал Сунь У-кун, – учитель желает дать мне наставления и поэтому оставил дверь полуоткрытой». Он согнулся, вошел внутрь и направился прямо к постели патриарха. Учитель, поджав ноги, спал, повернувшись лицом к стене. Сунь У-кун не решился будить его и опустился перед постелью на колени. Вскоре патриарх проснулся и, вытянув ноги, пробормотал:
И все помышляют о том,
Чтоб оставить наследство,
Никто и подумать не хочет
О праведном деле,
О том, как прожить эту жизнь,
Восходя к совершенству,
В своем оставаясь
Назначенном кармой – уделе.
Все поиски Царя обезьян оказались тщетны – он так и не нашел бессмертных. Незаметно прошло лет девять. Продолжая свои поиски, он странствовал из города в город, от селения к селению, пока вдруг не очутился у Западного океана. Тут он решил, что за этим океаном непременно должны жить бессмертные. Тогда он соорудил себе такой же плот, какой у него был когда-то, и отправился в путь через Западный океан. Он плыл до тех пор, пока не достиг Западных земель. Выйдя на берег и внимательно оглядевшись вокруг, он увидел красивую высокую гору, покрытую густым зеленым лесом. А так как Царь обезьян не боялся ни волков, ни тигров, ни барсов, то он смело стал взбираться на вершину горы, чтобы узнать, что там есть. Гора поистине была прекрасна.
И вот, когда Царь обезьян стал осматриваться кругом, до него из глубины леса донеслась вдруг человеческая речь. Он поспешил на голос, вошел в самую чащу и, внимательно прислушавшись, понял, что кто-то пел песню:
Словно трезубцы,
К небу вздымались
Тысячи пиков.
Множество лезвий
Ширмой колючей
Рядом вставали.
Ливни смягчили
Ярость блистанья
Солнечных бликов.
Средь испарений,
Как изумруды
Солнце играло.
Цепко лианы
Ствол обвивали,
Сохли, чернели.
Издавна тропы
Здесь обрывались
У переправы;
Стебли бамбука,
Стройные сосны
Здесь зеленели.
Склоны Пэнлая
Плотно покрыли
Пышные травы.
Неподалеку
Пели на склонах,
Дивные птицы,
И неумолчно
Чистых потоков
Слышался лепет.
Скалы, долины,
Луг в орхидеях
Шли вереницей…
То подымались,
То опускались
Горные цепи.
Местность удобна,
Чтоб предаваться
Здесь размышленью.
Мудрого мужа
Встретить смогу я
В уединенье.
Услышав это, Прекрасный царь обезьян несказанно обрадовался и подумал: «Здесь, конечно, обитает бессмертный!» Он подбежал поближе и, присмотревшись, увидел дровосека, который, взмахивая топором, рубил кустарник. Наряд дровосека был не совсем обычен:
Пока глядел с восторгом дровосек,
Как шахматная шла игра,
За это время сгнила у него
Вся рукоятка топора.
«Я лес рублю в горах,
И слышен звук – дин-дин,
Я рядом с облаком
Иду среди теснин.
Продав дрова,
Вина себе купил,
И хохочу я
До потери сил.
Я осенью лежу,
Лицом к луне:
Сосновый корень,-
Как подушка, мне.
О, как высок
Осенний небосвод!
И вот рассвет
На труд меня зовет.
Вокруг меня
Знакомые места,
И я иду
На перевал хребта.
Рублю лианы
По обрывам гор,
В руках моих
Испытанный топор.
Когда же я
Вязанку наберу,
Пойду на рынок
С песней поутру.
И вот цена
Товару моему:
Три шэна риса
За него возьму.
Я по дешевой
Продаю цене,
И торговаться
Непривычно мне.
Ни заговоров
Я не составлял.
Ни хитростей.
Ни зол не замышлял.
Ни славе, ни позору
Не сродни,
Простая жизнь
Мои продолжит дни.
И тот, кого
Встречаю с простотой,
Иль дух бессмертный.
Иль земной святой.
Спокойно сидя,
Разъясняет он
Ученья Дао
Правильный закон».
Тут Царь обезьян выступил вперед и сказал:
Одетый непохоже на других,
Он – в шляпе из побегов молодых,
Бамбуковой, с широкими полями,
А поясок на нем расшит шелками.
Ногам его удобны и легки
Из скрученных травинок башмаки.
Халат на нем широкий, полотняный,
Из пряжи хлопковой искусно тканный,
В руке его подъят топор стальной,
И вот над расщепленною сосной
Взвивается веревка с коромысла:
Умело брошена, – петля повисла.
– Уважаемый бессмертный, ученик почтительно приветствует вас.
Дровосек, быстро отбросив топор, повернулся к подошедшему и, отвечая на приветствие, сказал:
– Вы ошибаетесь, уважаемый! Я простой невежественный дровосек и не в состоянии даже прокормить себя, как нее я могу называться бессмертным?
– В таком случае почему вы говорите так, как говорят бессмертные? – спросил Царь обезьян.
– Да что же я особенного сказал, что вы приняли меня за бессмертного? – удивился дровосек.
– Когда я был у опушки леса, – отвечал Царь обезьян, – то слышал, как вы говорили: «Тот, кого мне приходится встречать, либо бессмертный, либо праведник, и я спокойно сажусь с ним разбирать священную книгу Хуан-тин». А ведь книга «Хуан-тин» проповедует учение Дао. Кто же вы тогда, если не бессмертный?
– Ну что же, мне нечего обманывать вас, – промолвил, улыбаясь дровосек. – Этой песне, которая называется «Мань-тин-фан», меня действительно обучил бессмертный: он живет недалеко от моей хижины. Видя, сколько горя в моей жизни и как много и тяжело я работаю, он посоветовал мне, когда придет какая-нибудь беда, читать вслух слова песенки. «Это, – сказал он, – утешит тебя и избавит от многих трудностей». И вот как раз сейчас мне нелегко приходится, грусть одолевает, потому я и пел свою песенку. Однако я не предполагал, что вы слушаете меня.
– Но ведь ты живешь по соседству с бессмертным, почему же не стал его учеником? – снова спросил Царь обезьян. – Не так уж плохо было бы узнать от него, как остаться вечно молодым.
– Жизнь моя очень тяжела, – отвечал на это дровосек. – До девяти лет я жил с отцом и матерью. Но не успел я узнать жизнь, как отец мой умер. Мать осталась вдовой. У меня нет ни сестер, ни братьев, и мне одному приходится трудиться с утра до ночи, чтобы поддерживать ее. Сейчас моя мать уже стара, и я не вправе бросить ее. Кроме того, с нашего огорода, который запущен, мы не можем прокормиться и одеться, вот и приходится мне рубить хворост и нести его на рынок для продажи. На вырученные медяки я покупаю несколько доу1 риса, сам вожусь у очага, готовлю пищу и чай и кормлю свою старую мать. Поэтому я и не могу стать учеником бессмертного.
– Судя по всему я вижу, что ты достойный человек и почтительный сын, – сказал Царь обезьян. – И за это в будущем, ты будешь, конечно, вознагражден. А мне все же хотелось бы повидать бессмертного.
– Да это совсем недалеко отсюда, – заметил дровосек. – Эта гора называется Священной террасой. В центре ее есть пещера под названием «Пещера косых лучей луны и звезд». Вот там и живет бессмертный. Имя его Суботи. Много было у него учеников, да и сейчас есть человек сорок. Вы идите вон по той тропинке и, когда пройдете на юго-восток семь-восемь ли, увидите его дом.
– Уважаемый брат, – обратился Царь обезьян к дровосеку, взяв его за руку, – пойдем вместе со мной. И, если там меня ждет удача, я никогда не забуду, что ты помог мне найти бессмертного.
– Ну до чего же трудно с тобой договориться, – отвечал Царю обезьян дровосек – Ведь я только что объяснял тебе, почему не могу идти, а ты все понять не можешь! Да если я пойду вместе с тобой, то у меня остановится работа. Кто же будет кормить мою мать? Нет, уж ты ступай один, а я буду рубить дрова.
После этих слов Царю обезьян не оставалось ничего другого, как распроститься с дровосеком. Он вышел из леса, отыскал нужную тропинку и отправился к бессмертному на гору. Пройдя ли восемь, Царь обезьян, увидел пещеру; он вытянул шею и осмотрелся кругом. Что за чудесное место! Да вы, читатель, сами посмотрите:
К благословенной присмотрись стране – Она поспорит с раем в вышине!
Вся в радуге – туманов пелена;
Сияют ярко солнце и луна,
И кипариса тысячи стволов
Вбирают жадно влагу облаков,
Бамбук высокий в тысячу колен
Листвой зеленой взял ущелье в плен,
И золотой парчой цветы лежат,
А травы льют у моста аромат.
Все заросло темно-зеленым мхом,
С вершины повисает он ковром;
Порой священным крикам журавля
Внимает потрясенная земля,
И фениксов прекрасные четы
Слетают постоянно с высоты.
Когда кричит журавль [2], протяжный звук
Летит и небо сотрясает вдруг;
Когда же длится фениксов полег,
В их оперенье радуга цветет;
Играя, в чаще спутанных лиан,
Мелькают стаи желтых обезьян,
Гуляют белоснежные слоны,
А тигры и видны и не видны –
Скрываясь, прячутся они в тени,
И снова появляются они.
Царь обезьян увидел, что дверь в пещеру крепко заперта. Кругом царила полная тишина, ничто здесь не напоминало о присутствии человека. Оглядевшись, Царь обезьян заметил на краю скалы камень, вышиной в три чжана и восемь слишнимчи в ширину. На нем была надпись большими иероглифами:
«Гора «Священная терраса», «Пещера косых лучей луны и звезд». Прекрасный царь обезьян пришел в неистовый восторг: «А народ здесь очень правдивый и честный, – подумал он. – И гора такая и пещера – все как дровосек сказал, так и есть».
Царь обезьян долго глядел на дверь, но постучаться не решался. Наконец он взобрался на верхушку сосны, стал там срывать сосновые шишки, грызть орехи и забавляться. Немного погодя он вдруг услышал скрип, дверь растворилась и из пещеры вышел божественный отрок удивительной красоты. От него так и веяло благородством, и он ничуть не был похож на обычных молодых людей. Да вы только взгляните на него!
Появившись в дверях, отрок крикнул:
Он в две косички волосы заплел
И ленточкою подвязал с боков;
И отличался у него халат
Свободной шириною рукавов.
У отрока был необычный вид:
Был чужд страстей всегда спокойный взор,
Ничто его не смело б загрязнить.
То был бессмертный отрок этих гор.
И шло вдали течение времен,
Которому был неподвластен он.
– Кто нарушает здесь тишину?
Тут Царь обезьян спрыгнул с дерева и почтительно поклонился.
– Божественный юноша, – сказал он, – я пришел для того, чтобы научиться бессмертию. Разве осмелился бы я бесчинствовать здесь?
– Ты пришел учиться бессмертию? – со смехом переспросил отрок.
– Да, – подтвердил Царь обезьян.
– Как раз сейчас после отдыха мой учитель взошел на кафедру читать проповедь, но, еще не начав ее, он велел мне выйти.
«Там за дверью стоит человек, который хочет заняться самоусовершенствованием, выйди навстречу ему», – сказал он. Это он наверное о тебе и говорил.
– Ну, конечно, обо мне, – смеясь сказал Царь обезьян.
– Тогда ступай за мной! – приказал отрок.
Царь обезьян оправил на себе одежду и вошел вслед за отроком в пещеру. И вот чем дальше они углублялись в пещеру, тем больше открывались перед ними огромные покои. Они проходили по величественным жемчужным залам и великолепным перламутровым палатам. В отдаленных покоях стояла какая-то необыкновенная тишина. Наконец они приблизились к возвышению из зеленой яшмы, на котором восседал сам патриарх Суботи. Кафедру окружало человек тридцать бессмертных учеников. Поистине:
При виде патриарха Царь обезьян тотчас же распростерся перед ним и, без конца отбивая земные поклоны, бормотал:
На западе наставник он святой,
Великий непорочной чистотой;
И времени не подчинялся он;
Бессмертный, он в себе являл закон,
И был он в созерцанье каждый миг,-
Таким путем он святости достиг
И стал подобен вечным небесам;
Людское горе он изведал сам,
Но чистоту хранил и чувств и дел:
Все трудности свои преодолел,
И, умудренный святостью своей,
Наставником он сделался людей.
– О, учитель! Я, твой ученик, пришел сюда с искренним намерением приветствовать тебя! Прими мое нижайшее уважение.
– Из какой страны явился ты? – спросил патриарх. – Ты вначале скажи, откуда ты родом, назови свою фамилию, а потом уж совершай поклоны.
– Я из Пещеры водного занавеса, что находится на Горе цветов и плодов, в стране Аолайго, на земле Пурвавидеха, – отвечал на это Царь обезьян.
– Выгоните его вон! – вскричал тут патриарх. – Он, оказывается, лжец и обманщик! Как же может он говорить о самоусовершенствовании!
Царь обезьян, оторопев, изо всех сил продолжал отбивать поклоны.
– Я говорю сущую правду, – уверял он.
– В таком случае, – продолжал патриарх, – как можешь ты говорить, что прибыл сюда из Пурвавидеха? Ведь Пурвавидеха от здешних мест отделяют два океана и Южный материк. Как же мог ты добраться сюда?
– Я переплыл океаны, более десяти лет странствовал по суше и наконец добрался сюда, – отвечал с поклоном Царь обезьян.
– Вот как! Ну, раз ты пришел сюда не сразу, то это еще понятно, – промолвил патриарх. – А как твоя фамилия?
– Я никогда не проявляю своего характера, – отвечал Царь обезьян. – Когда меня бранят, я не обращаю внимания, и если даже бьют, то и тогда не сержусь. Наоборот, я становлюсь куда почтительнее – вот и все. За всю свою жизнь я ни разу не проявил характера.
– Да нет же, под словом «син» я подразумеваю не характер, а фамилию в вашем роду, – объяснил патриарх.
– У меня не было родителей, – сообщил Царь обезьян.
– Как же это у тебя не было ни отца, ни матери, – удивился патриарх, – ты что же на дереве вырос, что ли?
– Да нет, не на дереве, – отвечал Царь обезьян, – меня породил камень. Я знаю, что на Горе цветов и плодов стоит священная скала. Когда пришло время, она раскололась, и вот тогда я и появился на свет.
– Ну, в таком случае ты действительно являешься порождением неба и земли, – сказал патриарх. – Встань и пройдись, я посмотрю на тебя.
Царь обезьян вскочил на ноги и вразвалку прошелся несколько раз.
– Скроен-то ты как-то нескладно – засмеялся патриарх, – и по виду напоминаешь обезьяну Ху-сунь, питающуюся кедровыми орехами. Если дать тебе фамилию в соответствии с твоим видом, то ты будешь называться Ху. Этот иероглиф состоит из трех частей: первая обозначает животное. Ее можно бы и откинуть. Но остальные две части имеют значение «древний» и «луна». Древний – это значит старый, луна – относится к темному началу в природе. А, как известно, ни старое, ни темное не поддаются перевоспитанию. Поэтому, пожалуй, лучше дать тебе фамилию Сунь, которая также состоит из трех частей. Если отбросить первую часть, обозначающую животное, то остальные две значат – «ребенок» и «отпрыск» и вполне соответствуют смыслу этих слов. Поэтому я даю тебе фамилию Сунь.
Выслушав это, Царь обезьян был безгранично счастлив и, отвешивая поклоны с благодарностью, воскликнул:
– Вот и прекрасно и чудесно! Только сейчас наконец я получил фамилию! Никогда не забуду, учитель, оказанную мне великую милость! Ну, а теперь, раз у меня уже есть фамилия, то я почтительнейше прошу дать мне еще и имя.
– В нашей школе есть двенадцать категорий иероглифов, которые мы берем для имен. Ты принадлежишь к десятой.
– А что это за иероглифы? – поинтересовался Царь обезьян.
– Это – гуан, да, чжи, хузй, чжэнь, жу, син, хай, ин, у, юань, цзюэ, что значит: широта, величие, мудрость, даровитость, истина, уподобление, натура, океан, разум, понимание, совершенство и просвещенность. Ты по своему положению принадлежишь к десятой ступени, поэтому тебе следует дать имя У, что значит понимание. Мы дадим тебе еще буддийское имя, и будешь ты называться У-кун, что значит Познавший небытие. Таким образом, твое полное имя будет Сунь У-кун. Ну что, согласен?
– Чудесно! Замечательно! – радостно воскликнул Царь обезьян. – Отныне все будут называть меня Сунь У-кун.
Поистине можно сказать:
Если вы хотите узнать, каковы были успехи Царя обезьян в самоусовершенствовании, то прочтите следующую главу, которая вам об этом расскажет.
Тогда, когда лишь хаос был кругом
И родового не было деленья,
Когда же в пустоте небытия
Великое свершилось разрушенье,
То истина осознана была,
И мысль тогда в сознание вошла.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
повествующая о том, как Сунь У-кун проникает в тайны учения Суботи, побеждает Демона – нарушителя спокойствия и возвращается к своему родному очагу
Вы знаете уже о том, как Царь обезьян получил фамилию и имя. Это привело его в такой восторг, что от избытка радости он прыгал перед патриархом и, в знак благодарности, почтительно кланялся ему. Патриарх велел своим ученикам отвести Сунь У-куна в помещение во втором дворе, научить его опрыскивать водой и подметать пол, объяснить, как нужно обращаться с людьми и как вести себя. Получив приказание, ученики покинули зал. Тут Сунь У-кун поклонился всем своим товарищам и затем устроил себе на террасе место для спанья.
На следующее утро Сунь У-кун вместе со всеми стал обучаться разговору, манерам поведения, читал священные книги, учился писать, а также возжигать фимиам. Так проходили день за днем. В свободное время Сунь У-кун подметал полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом и топил печи, носил воду. В общем, вел все хозяйство. Так незаметно он прожил в пещере несколько лет.
Однажды патриарх, поднявшись на кафедру и заняв свое место, выступил перед собравшимися учениками и начал излагать учение о великой Истине. О том, как он излагал это учение, действительно можно сказать:
Однажды во время проповеди Сунь У-кун пришел в такой восторг, что в волнении стал пощипывать себя за уши и потирать щеки. От возбуждения глаза его были широко открыты, он ни минуты не мог оставаться спокойным и все время двигал руками и ногами. Наконец патриарх обратил на него внимание.
Поистине он был красноречив,
Ученики речам его внимали.
Он высоту ученья разъяснял,
Не пропуская ни одной детали.
Бычачьим он размахивал хвостом,
Казалось, нить жемчужная блистала,-
Порядок объясненья был таков:
Он положенье предлагал сначала,
А позже доказательства к нему…
Один исток у главных трех учений,
Одно живое слово мудреца
Давало ясность ходу рассуждений.
– Сунь У-кун, ты ведь на занятиях! – заметил он ему. – Почему же, вместо того чтобы слушать мои разъяснения, ты пляшешь и прыгаешь?
– Я с большим вниманием слушаю вас, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – Но вы рассказываете так чудесно, что я не могу удержаться от восторга. Потому и кажется, что я прыгаю. Умоляю вас простить меня!
– Ну, раз ты уяснил глубокий смысл моего учения, то ответь мне на такой вопрос: сколько времени прожил ты в этой пещере?
– А вот этого я как раз и не знаю, – даже смутился Сунь У-кун. – Помню только, что, когда в очаге погасал огонь, меня посылали собирать хворост. Там, за горой, я видел прекрасные персиковые деревья, они покрывали всю гору. Раз семь наедался я персиками до отвала.
– Гора, на которой ты был, называется Горой спелых персиков, – пояснил патриарх, – и если ты ел плоды семь раз, то я думаю, что прожил ты здесь семь лет. Чему же ты хотел бы научиться у меня?
– Я целиком полагаюсь на вас, учитель, – отвечал на это Сунь У-кун, – и готов заниматься всем, что относится к великому учению.
– Для постижения великого Дао существует триста шестьдесят всевозможных учений, – промолвил патриарх. – И все они обеспечивают путь к совершенству. Какое же из этих учеши! хотел бы ты познать?
– И в этом я тоже полностью полагаюсь на вас, учитель, – повторил Сунь У-кун. – Я готов выполнить все ваши указания.
– Ну, хорошо. А что, если я предложу тебе изучать волшебство?
– В чем же заключается этот способ? – поинтересовался Сунь У-кун.
– Изучив его, ты сможешь при помощи оракула общаться с небожителями, гадать на стеблях тысячелистника, ты узнаешь, как обрести счастье и избежать несчастья.
– А можно ли этим способом добиться бессмертия? – спросил Сунь У-кун.
– Нет! Нельзя, – последовал ответ.
– Ну, в таком случае я не стану изучать его, – сказал Сунь У-кун.
– Может быть, ты хочешь постичь учение о перевоплощениях? – предложил тогда патриарх.
– А в чем оно заключается?
– Сюда входят разные школы: конфуцианцы, буддисты, даосы, гадатели, альтруисты, школа Мо-цзы, врачеватели. Одни из них занимаются конфуцианскими канонами, другие постигают учение Будды, некоторые проводят дни в молениях, общаются с праведниками или вызывают духов. И все в таком роде.
– Ну, а таким путем можно добиться бессмертия? – спросил Сунь У-кун.
– Если ты хочешь добиться бессмертия, то этот путь будет для тебя чем-то вроде подпорки к стене.
– Учитель, – проговорил Сунь У-кун. – Я человек простой и вашего городского языка не понимаю. Что значит подпорки к стене?
– Когда люди начинают строить дом и хотят сделать его прочным и крепким, то между стенами они ставят подпорки. Но проходит время, и здание рушится, это значит, что подпорки сгнили.
– Судя по вашим словам и этот способ не годится для вечной жизни. Нет, в таком случае я не хочу заниматься этим, – заявил Сунь У-кун.
– Ну что ж, тогда, может быть, ты будешь изучать созерцание? – спросил патриарх.
– А что это такое? – спросил Сунь У-кун.
– Тут необходима умеренность в пище, полная бездеятельность, созерцание, самоуглубление и покой, а также воздержание в речах и соблюдение поста. Приверженцы этого учения совершали подвиг, пребывая в распростертом положении или же стоя. Некоторые сидя замирали и углублялись в самосозерцание, другие заточали себя в крохотные кельи, отказывались от всего мирского.
– А разве подобным путем можно достичь вечной жизни? – спросил Сунь У-кун.
– Учение это все равно, что сырой кирпич до обжига в гончарной печи, – отвечал патриарх.
– Учитель, это просто невозможно, – рассмеялся Сунь У-кун. – Ведь я только что сказал, что не понимаю ваших загадок, а вы опять говорите о какой-то сырой глине и гончарной печи.
– Кирпич и черепица, сделанные из глины, имеют определенную форму, однако, если их не обжечь в печи, они при первом же ливне превратятся в грязь.
– Раз этот путь тоже не сулит долголетия, то я и учиться ему не желаю.
– Ну, а если я предложу тебе обучаться действию, что ты на это скажешь? – снова спросил патриарх.
– А это что за способ?
– Этот способ заключается в деятельности и энергии, – отвечал патриарх. – Ты будешь упражняться в заимствовании жизненной силы от темного начала и пополнять им светлое начало, натягивать лук и ударять по катапульте, растирать живот, чтобы сделать правильным дыхание, изготовлять лекарства и снадобья, сжигать пырей, бить в треножник, изготовлять лекарство из мочи мужчины, принимать в виде лекарства месячные женщин, питаться грудным молоком и многое другое.
– Ну, а этим путем можно достичь долголетия? – спросил Сунь У-кун, выслушав патриарха.
– Надеяться на это все равно, что пытаться выловить луну из воды, – отвечал патриарх.
– Ну вот, вы опять за свое! – воскликнул Сунь У-кун. – Что значит выловить луну из воды?
– Луна находится на небе, и хоть отражение ее мы видим в воде, но все попытки выловить ее оттуда оказались бы напрасными.
– Ну, тогда учить мне все это совершенно не нужно! – заявил Сунь У-кун.
Услышав подобные слова, патриарх даже крякнул от изумления, спустился с возвышения и, тыча в Сунь У-куна линейкой, воскликнул:
– Ах ты жалкая обезьяна! И этого ты не хочешь, и того не желаешь, так чего же тебе надо?
С этими словами он подошел к Сунь У-куну и стукнул его три раза по голове.
После этого он покинул своих слушателей и, заложив руки за спину, удалился во внутренние покои, закрыв за собой дверь. Испуганные ученики набросились на Сунь У-куна:
– Ты совсем не умеешь вести себя, мерзкая обезьяна! – кричали они. – Вместо того чтобы изучать законы истинного пути, которые предлагал тебе учитель, ты стал препираться с ним. Ты оскорбил его, и теперь неизвестно, когда он снова выйдет к нам.
Возмущенные поступком Сунь У-куна, ученики старались всячески выказать ему свое негодование. Однако Сунь У-кун ничуть не опечалился, а наоборот, широко улыбался, не вступал ни с кем в спор и молча сносил нападки. А дело заключалось в том, что Царь обезьян понимал условный язык. Он знал, что три удара, которыми наградил его учитель, это третья стража, в которую он – Сунь У-кун – должен явиться на свидание к учителю. Заложенные за спину руки патриарха звали Сунь У-куна во внутренние покои, а закрыв двери, учитель дал понять Сунь У-куну, что он должен прийти с черного хода и выслушать его учение.
Остаток дня Сунь У-кун провел у пещеры, играя и забавляясь с остальными учениками и с нетерпением ожидая наступления ночи. И вот, как только стемнело, он вместе с другими отправился спать. В постели Сунь У-кун притворился спящим, стараясь дышать ровно и спокойно. А надо вам сказать, что в горах ночную стражу не отбивают и там нет никаких приборов для измерения времени, поэтому определить время там трудно. И Сунь У-куну приходилось отсчитывать каждый свой вдох и выдох и так узнавать время. Когда, по его подсчетам, приближалась третья стража, он потихоньку поднялся, натянул на себя одежду и, крадучись, оставил своих товарищей. Выйдя за двери, Сунь У-кун поднял голову, и что же он увидел!
Вы только посмотрите: по знакомой дороге наш Сунь У-кун прошел к черному ходу и здесь увидел, что дверь полуоткрыта.
Луна светила яркая,
Роса была чиста,
И блеском звездных полюсов
Сняла высота.
Дремали птицы сонные
Под мерный плеск реки,
И светляков мерцающих
Мелькали огоньки.
Летели гуси дикие,
И час уже настал,
Когда пред третьей стражею
Наставник ожидал.
«Сомнений нет, – с радостью подумал Сунь У-кун, – учитель желает дать мне наставления и поэтому оставил дверь полуоткрытой». Он согнулся, вошел внутрь и направился прямо к постели патриарха. Учитель, поджав ноги, спал, повернувшись лицом к стене. Сунь У-кун не решился будить его и опустился перед постелью на колени. Вскоре патриарх проснулся и, вытянув ноги, пробормотал: