Страница:
– Сто из них – соседи с левой стороны, другие сто – с правой, – сказал Сунь У-кун. – Еще сто – друзья по отцу и сто – по матери. А остальные сто – побратимы. Освободите их, и тогда я пойду с вами в город. Иначе ни за что не пойду.
– Ты, видно, рехнулся, – сказали даосы, – и несешь какую-то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.
– Значит, не хотите освободить их? – спросил Сунь У-кун.
– Не можем, – отвечали те.
Сунь У-кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.
Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У-куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:
– Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!
– Кто же они такие? – спросил Сунь У-кун.
– Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе, – сказали монахи, окружив Сунь У-куна тесным кольцом. – Правитель иначе к ним и не обращается, как: «Государ ственный наставник, брат или учитель». Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их? Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать? Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.
– Перестаньте шуметь, – сказал улыбаясь Сунь У-кун. – Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.
– Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания, – продолжали кричать монахи. – Какой же ты спаситель!
– Я – ученик Танского монаха Сунь У-кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.
– Неправда! – вскричали монахи. – Сунь У-куна мы бы узнали!
– Да вы же его никогда не видели! – удивился Сунь У-кун.
– Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды, – отвечали монахи. – Он так подробно описал нам Сунь У-куна, что ошибиться было бы невозможно.
– Что же он говорил вам? – спросил Сунь У-кун.
– Он говорил, что у этого Мудреца:
«Зачем этот старый разбойник, – думал он, – раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным?»
– Вы действительно правы, – сказал он монахам. – Я не Сунь У-кун, я его ученик и прибыл сюда для того, чтобы научиться искусству навлекать беду. А вон там идет сам Сунь У-кун, – прибавил он, указывая на восток.
И пока монахи смотрели в указанном направлении, Сунь У-кун принял свой обычный вид. Увидев его, монахи низко склонились и молвили:
– Господин наш, прости наше невежество, не узнали мы тебя. Помоги нам отомстить за нашу обиду. Необходимо тотчас же пойти в город, усмирить мошенников и восстановить справедливость.
– Что же, пошли, – сказал Сунь У-кун. И они отправились.
Сначала Сунь У-кун пошел на самую вершину отмели. Здесь при помощи волшебства перетащил все тачки на вершину холма. Затем он поднял их и со всей силой швырнул на землю: тачки разлетелись на мелкие части. После этого он разбросал кирпич, черепицу и прочий строительный материал.
– Ну, а теперь расходитесь! – крикнул он монахам: – И не попадайтесь мне на глаза. Завтра же отправлюсь к вашему царю и уничтожу его любимых даосов.
– Господин наш, – сказали на это монахи, – мы не смеем уйти отсюда. Если мы попадем в руки чиновников, нас передадут властям: ведь за каждого из нас обещана награда.
– В таком случае, – сказал Сунь У-кун, – я научу вас, как защищаться.
И с этими словами наш прекрасный Мудрец выдернул у себя клочок шерсти, разжевал ее на мелкие кусочки и дал каждому монаху несколько волосков.
– Положите это под ноготь безымянного пальца, – сказал он им, – и сожмите руку в кулак. Проделав это, вы можете спокойно идти, никто не осмелится тронуть вас. Если же кто-нибудь попытается это сделать, сожмите кулак и крикните: «Великий Мудрец, равный небу!» Я тотчас же приду вам на помощь.
– Господин наш, – молвили в ответ монахи. – А что делать, если мы уйдем далеко и ты не услышишь нас?
– Не бойтесь, все обойдется, – успокоил их Сунь У-кун. – Если даже вы уйдете за десять тысяч ли отсюда, вы будете в полной безопасности.
Тогда один из монахов, самый смелый, решил проверить действие этого волшебства и, сжав кулак, потихоньку произнес: «Великий Мудрец, равный небу!» В тот же миг перед ним появился Бог грома с железным посохом в руках. Перед его грозным видом отступила бы даже многотысячная армия.
После этого еще человек сто проверили волшебный способ, и появилось сто других мудрецов-хранителей. Изумленные монахи низко кланялись, приговаривая:
– Поистине свершилось чудо, о котором вы, учитель, говорили.
– Теперь слушайте дальше, – продолжал Сунь У-кун. – Как только опасность пройдет, вы скажите: «Спокойно!» – и они вернутся на свои места.
И действительно, стоило произнести «спокойно», как боги-хранители снова превратились в клочки шерсти и вернулись на прежнее место – под ноготь. После этого монахи, радостные и довольные, стали расходиться.
– Особенно далеко не уходите, – наставлял их Сунь У-кун. – Ждите вестей обо мне из города. Как только выйдет приказ всем буддийским монахам вернуться в город, вы приходите и верните мне мою шерсть.
Итак, монахи стали расходиться: кто на восток, кто на запад, некоторые остались на месте. Однако рассказывать об этом мы сейчас не будем и вернемся к Трипитаке.
Он долго ожидал Сунь У-куна, однако, не дождавшись, велел Чжу Ба-цзе вести коня, и они двинулись дальше. По пути им то и дело встречались монахи. Наконец путники подошли к городу, и тут неожиданно увидели Сунь У-куна, который стоял в окружении монахов.
– Сунь У-кун, – обратился к нему Трипитака, – ведь я послал тебя узнать, откуда исходит шум. Почему же ты так долго не возвращался?
Вместо ответа Сунь У-кун подвел к нему монахов и велел им приветствовать учителя. Затем он рассказал Трипитаке все, что здесь произошло.
– Что же это такое?! – воскликнул Трипитака. – Что с нами будет?
– Успокойтесь, учитель, – сказали монахи, – Великий Мудрец – существо необыкновенное. Его волшебная сила оградит вас от всяких тревог и волнений. Мы – монахи монастыря Чжиюаньсы, построенного в этом городе по велению императора. Наш монастырь не разрушен лишь потому, что его выстроили по приказу предка нынешнего правителя и в нем находится изображение этого предка. Остальные монастыри все до одного разрушены. Потому мы просим вас, учитель, остановиться в нашем убогом монастыре А завтра утром Великий Мудрец найдет для вас более подходящее жилье.
– Что ж, вы правы, – сказал Сунь У-кун. – Нам надо заблаговременно въехать в город.
Трипитака сошел с коня и направился к городским воротам.
Солнце клонилось к западу. Они прошли по подвесному мосту под трехъярусными воротами. Увидев монахов из монастыря Чжиюаньсы, которые вели коня и несли вещи, горожане поспешили скрыться. Между тем монахи подошли к монастырю. Над воротами висела вывеска, на которой большими золотыми иероглифами было написано: «Монастырь Чжиюаньсы, выстроен по велению императора». Монахи отперли ворота, прошли через зал Богов – хранителей пяти стран света и, наконец, открыли двери главного храма. Тут Трипитака облачился в рясу, поклонился золотой статуе Будды и лишь после этого вошел в храм.
Монахи позвали сторожа. На зов явился старик монах. Увидев Сунь У-куна, он тотчас же склонился перед ним и воскликнул:
– Господин наш, наконец-то ты явился!
– За кого ты меня принимаешь, что воздаешь мне такие почести? – спросил Сунь У-кун.
– Ведь ты Великий Мудрец, равный небу, отец наш Сунь У-кун, – отвечал монах – Каждую ночь к нам являлся дух Вечерней звезды, велел нам ждать твоего прихода и сказал, что ты нас спасешь. Я сразу узнал тебя. Какое счастье, что ты пришел! Опоздай ты еще на несколько дней, и нас уже не было бы в живых.
– Встаньте! – произнес улыбаясь Сунь У-кун. – Завтра все решится!
Монахи приготовили поесть, затем подмели и после этого все улеглись спать. Наступила уже вторая стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть. Он думал о следующем дне. Вдруг до него донеслись звуки музыки. Сунь У-кун потихоньку встал, оделся и совершил прыжок в воздух. С высоты он увидел, что в южной стороне города зажглись фонари и факелы. Спустившись пониже, он присмотрелся более внимательно и увидел, как в храме Саньцингуань даосы совершают моление в чесгь Полярной звезды.
«Вот я сейчас спущусь вниз и смешаюсь с толпой, – с удовольствием подумал Сунь У-кун. – Однако недаром говорится, что «Из одной ворсинки шелка нитки не получится, а одной ладонью невозможно хлопать». Надо позвать Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, и мы все вместе сыграем с ними шутку».
На облаке Сунь У-кун спустился прямо в храм и тут увидел Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Они спали на одной постели головами в разные стороны. Он стал будить Ша-сэна.
– Ты что, брат, не спишь? – спросил тот.
– Вставай, – сказал ему Сунь У-кун. – Забавное дело есть. – Какие еще там забавы, когда уже третья стража, – заворчал Ша-сэн. – Во рту пересохло и глаза слипаются.
– Здесь в городе есть храм, выстроенный в честь даосской троицы – Саньцингуань, – сказал Сунь У-кун, – как раз сейчас даосы совершают там моление. Храм полон разного рода снедью, предназначенной для жертвоприношений. Там и пампушки величиной с кадушку, и печенье весом не меньше пятидесяти цзиней каждое – всего не перечесть. Много фруктов. Пойдем полакомимся.
Услышав о еде, Чжу Ба-цзе тотчас же проснулся.
– А меня почему не зовешь? – спросил он.
– Вот что, братья, – Сказал тогда Сунь У-кун. – Если хотите поесть вволю, пойдемте, только без шума, чтобы не разбудить учителя.
Они поспешно оделись, потихоньку вышли из храма и вскочили на облако. Увидев зажженные фонари, Дурень готов был сразу же приступить к делу. Однако Сунь У-кун остановил его.
– Не торопись. Подождем, пока они разойдутся.
– Да у них моление в самом разгаре, – заметил Чжу Ба-цзе. – Они и не думают уходить.
– Погоди, я знаю, как заставить их покинуть храм, – сказал на это Сунь У-кун.
После этого наш чудесный Великий Мудрец произнес заклинание и изо всех сил дунул в юго-восточном направлении. В тот же миг поднялся бешеный ураган. Ветер, ворвавшись в храм, опрокинул вазы с цветами, повалил подсвечники, сорвал со стен свитки с надписями. В храме сразу стало темно. Даосы помертвели от страха.
– Дети мои, – сказал бессмертный Сила тигра. – Разойдитесь пока. Ветер загасил фонари и свечи и развеял благовония. Пусть каждый удалится сейчас на покой, а утром мы прочтем побольше псалмов и таким образом наверстаем упущенное сегодня время.
Даосы разошлись, а Сунь У-кун и его спутники опустились вниз и проникли в зал Саньцингуань – даосской троицы. Дурень с жадностью набросился на еду и поедал все, что попадалось под руку, не разбирая вареная эта пища или сырая. Тогда Сунь У-кун ударил его посохом по рукам.
– Я еще не распробовал как следует все эти лакомства, а ты уже дерешься, – проворчал Чжу Ба-цзе, отдернув руки.
– Веди себя прилично, – сказал Сунь У-кун. – Давайте сядем и будем есть, как полагается.
– Вот еще новости! – возразил Чжу Ба-цзе. – Если мы будем соблюдать приличие, воруя, то что станем делать, когда нас пригласят в гости?
– А что за бодисатвы сидят там, наверху? – спросил Сунь У-кун, не отвечая Чжу Ба-цзе.
– О! – изумился Чжу Ба-цзе. – Если ты не знаешь даосскую троицу, то каких бодисатв ты знаешь?
– Что же это все-таки за божества? – повторил свой вопрос Сунь У-кун.
– В центре сидит изначальный Владыка неба, – сказал Чжу Ба-цзе, – слева от него – Владыка небесных сокровищ, а справа – великий Лао-цзюнь.
– Мы должны принять их облик, – сказал Сунь У-кун, – и тогда можем спокойно приступить к еде.
Запах съестного дразнил Чжу Ба-цзе, и он горел нетерпением скорее приступить к делу. Он взобрался на возвышение, рылом столкнул оттуда статую Лао-цзюня и сказал:
– Ну, почтенный старец! Хватит тебе восседать здесь. Дай теперь и мне посидеть немного.
Таким образом Чжу Ба-цзе превратился в великого Лао-цзюня. Точно так же Сунь У-кун превратился в изначаль – ного Владыку неба, а Ша-сэн – во Владыку небесных сокровищ.
Не успел Чжу Ба-цзе сесть, как тотчас же схватил огромную пампушку и начал ее уписывать.
– Не торопись! – сказал ему Сунь У-кун.
– Чего же еще ждать? – спросил Чжу Ба-цзе. – Ведь мы уже приняли их облик.
– Братья, – сказал тогда Сунь У-кун. – Поесть – дело немудреное. А вот если мы выдадим себя раньше времени, то будет худо. Мы повалили на пол статуи их богов. А ведь рано утром сюда может прийти какой-нибудь даос звонить в колокол или подметать. Представьте себе, что он споткнется об эти статуи. Тогда мы сами выдадим себя. Надо лучше спрятать их подальше.
– Куда же их спрячешь, – возразил Чжу Ба-цзе. – Мы в этом храме первый раз и ничего здесь не знаем. Тут и дверей не найдешь.
– Когда мы вошли сюда, – сказал Сунь У-кун, – я справа заметил маленькую дверь. Судя по запаху, который исходит оттуда, там должен быть склад зерна. Вот и стащи их туда.
Дурень был силен. Спрыгнув вниз, он взвалил себе на спину все три статуи и унес их. Подойдя к двери, о которой говорил Сунь У-кун, он толкнул ее ногой и увидел, что это вовсе не склад зерна, а уборная.
– Ну и шутник же этот бимавэнь, – со смехом сказал Чжу Ба-цзе. – Даже для сортира он решил подобрать соответствующее даосское название.
Прежде чем свалить свою ношу на землю, Чжу Ба-цзе об – ратился к даосским божествам с молитвой и забормотал: «Выслушайте меня, всемогущие боги, мы пришли сюда издалека. Мы без труда расправлялись со всякими духами. Здесь мы желали устроить трапезу, но не могли найти себе пристанища. Поэтому мы и решили занять ненадолго ваши места. Вы давно уже сидите там, так что некоторое время можете побыть и в уборной. Вам подносили обильные приношения; что давало вам возможность соблюдать благочестие и чистоту. Ну, а теперь некоторое время вам придется довольствоваться грязными подношениями и побыть божествами, воспринимающими зловонные подаяния».
После этого Чжу Ба-цзе сбросил статуи в яму. Раздался всплеск, и зловонная жидкость забрызгала платье Чжу Ба-цзе.
– Ну как, хорошо спрятал их там? – спросил Сунь У-кун.
– Хорошо, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Вот только запачкался немного. Так что, если почувствуете неприятный запах, не обессудьте, пожалуйста!
– Ладно, – сказал смеясь Сунь У-кун. – Иди ешь. Однако перед тем как выйти отсюда, тебе следует немного почиститься.
Наконец Чжу Ба-цзе уселся, и они втроем приступили к пиршеству. Сначала они съели все большие пампушки, потом принялись за блюда с бамбуком, пироги, печенье, жареные пирожки и так далее, уже не разбираясь, какое перед ними блюдо – холодное или горячее, и поедая подряд все, что им попадалось под руку.
Здесь надо сказать, что Сунь У-кун не был большим любителем всякого рода печений и вареной пищи, поэтому он ограничился тем, что поел немного фруктов, чтобы составить компанию своим приятелям. Все запасы еды были вмиг уничтожены, словно их смело ураганом. Однако они и не думали уходить из храма, а продолжали беседовать и шутить, наслаждаясь только что съеденными лакомствами.
И надо же было случиться беде! Какой-то даос, спавший на восточной веранде, вдруг проснулся и сказал:
– А ведь я оставил в храме свой колокольчик. Если я не найду его, то завтра получу нагоняй от моего учителя. Вы спите, – обратился он к своим товарищам, – а я пойду поищу колокольчик.
С этими словами он накинул на себя халат и поспешил в храм. Там в темноте, пробираясь ощупью вперед, он все же нашел свой колокольчик. Но в тот момент, когда он уже хотел идти обратно, он вдруг услышал какие-то звуки. Перепуганный даос ринулся вон из храма, но на бегу наступил на косточку от фрукта личжи и, поскользнувшись, растянулся на земле. Колокольчик разлетелся вдребезги, произведя страшный шум. Чжу Ба-цзе не мог удержаться и расхохотался. Тут даос обезумел от страха: падая и спотыкаясь, он пулей вылетел из хра – ма и, подбежав к келье настоятеля, начал колотить в дверь.
– Учитель! – кричал он. – Беда!
Бессмертные еще не спали и, высунувшись из дверей, поинтересовались, что случилось.
– Я забыл свой колокольчик в храме, – начал даос, дрожа от страха, – и когда вернулся, чтобы отыскать его, услышал, что там кто-то хохочет. Я чуть не умер от страха.
– Ну-ка, принесите фонарь! Надо посмотреть, какая нечистая сила туда забралась!
Встревоженные даосы повскакали со своих мест и, захватив факелы и фонари, отправились в храм.
О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ,
В тот момент, на котором мы прервали наш рассказ, Великий Мудрец левой рукой ущипнул Ша-сэна, а правой – Чжу Ба-цзе, и те сразу поняли, что он хотел сказать им. Они замерли на месте и, опустив голову, сидели неподвижно, словно сделанные из глины позолоченные статуи. А даосы тем временем, светя перед собой фонарями, осматривали все кругом.
– Здесь, конечно, были злоумышленники, – сказал бессмертный Сила тигра, – иначе кто бы мог съесть все, что было предназначено для жертвоприношения.
– Это сделали, конечно, люди, – поддержал его Сила оленя. – Смотри, они снимали кожицу с фруктов и выплевывали косточки. Но, странно, куда же они делись?
– Я думаю, что вы ошибаетесь, – сказал тут Сила барана. – Это наши мольбы и чтение священных книг тронули богов, и они снизошли до того, что спустились к нам и сами приняли жертвы. Мне кажется, что боги еще не вернулись к себе и летают на журавлях где-то здесь, поблизости. Надо воспользоваться этим счастливым случаем и попросить у них эликсир жизни: мы преподнесем его нашему императору, и он обретет долголетие. А нам это зачтется как заслуга.
– Совершенно верно, – сказал Сила тигра, и тотчас же приказал своим ученикам играть и петь псалмы. – Принесите священные одеяния, – распорядился он, – я исполню священный танец и вознесу моления Полярной звезде.
Между тем остальные монахи расположились двумя стройными рядами и под звуки гонга хором запели псалом из свя щенной книги Хуантанцзин. А бессмертный Сила тигра облачился в монашеское одеяние и, держа в руках нефритовую дощечку, выступил вперед и, вздымая пыль, закружился в танце. Затем, склонившись до земли, он начал перед алтарем молиться:
Тут Сунь У-кун снова ущипнул его и громким голосом обратился к монахам:
– Дети мои! Остановитесь! Мы прибыли сюда прямо с Персикового пира и никакого эликсира у нас с собой нет. Вам придется подождать до следующего раза.
Услышав голос богов, даосы затрепетали от священного страха.
– Отец наш! – воскликнули они. – Сейчас, когда вы осчастливили нас своим посещением, мы не можем не воспользоваться этим и молим вас дать нам эликсир бессмертия.
Тогда Сила тигра снова выступил вперед и, склонившись перед алтарем, произнес:
– А дело, брат, принимает серьезный оборот; они настойчиво обращаются к нам с молитвой.
– Что ж, придется дать им что-нибудь, – сказал Сунь У-кун.
– Что же мы им дадим? – тихонько сказал Чжу Ба-цзе.
– Сейчас увидите, – отвечал Сунь У-кун. – Если у меня что-нибудь получится, делайте то же самое.
Как только музыка умолкла, Сунь У-кун обратился к даосам:
– Дети мои! – сказал он. – Не надо больше молиться. Если я не пожалую вам эликсира бессмертия, род мой может Ди-цзан-ван, отшельник У-чао и дух – хранитель буддизма Цзя-лань прекратиться. Тем более что сделать это для меня не составляет никакого труда.
Услышав это, монахи склонились перед алтарем и, отбивая земные поклоны, молвили:
– Умоляем тебя, отец всевышний, внять смиренным мольбам учеников твоих и оказать нам свою милость. Мы будем ревностно распространять нашу веру и попросим государя, чтобы он сделал всех искренними почитателями нашего учения – даосизма.
– Ну что же, – сказал Сунь У-кун, – принесите сосуды.
Даосы склонили голову в знак благодарности. Сила тигра, желая, чтобы ему досталось больше, чем другим, принес огромный глиняный чан и поставил его перед алтарем. Сила оленя принес глиняный таз и поставил его на жертвенный стол, а Сила барана вынул из стоявшей тут же вазы цветы и поставил ее посредине.
– А теперь все выйдите из храма и закройте за собой дверь: никто не должен нарушать небесного таинства, – сказал Сунь У-кун.
Даосы, низко кланяясь, выполнили приказ Сунь У-куна. Тогда Великий Мудрец встал, откинул полу халата и наполнил вонючей мочой вазу для цветов. Увидев это, Чжу Ба-цзе пришел в неописуемый восторг.
– Ну, брат, – сказал он, – я знаю тебя уже несколько лет, но такой великолепной штуки не ожидал от тебя. Я только что неплохо поел и, конечно, могу сделать то же самое.
– Ты, видно, рехнулся, – сказали даосы, – и несешь какую-то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.
– Значит, не хотите освободить их? – спросил Сунь У-кун.
– Не можем, – отвечали те.
Сунь У-кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.
Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У-куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:
– Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!
– Кто же они такие? – спросил Сунь У-кун.
– Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе, – сказали монахи, окружив Сунь У-куна тесным кольцом. – Правитель иначе к ним и не обращается, как: «Государ ственный наставник, брат или учитель». Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их? Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать? Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.
– Перестаньте шуметь, – сказал улыбаясь Сунь У-кун. – Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.
– Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания, – продолжали кричать монахи. – Какой же ты спаситель!
– Я – ученик Танского монаха Сунь У-кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.
– Неправда! – вскричали монахи. – Сунь У-куна мы бы узнали!
– Да вы же его никогда не видели! – удивился Сунь У-кун.
– Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды, – отвечали монахи. – Он так подробно описал нам Сунь У-куна, что ошибиться было бы невозможно.
– Что же он говорил вам? – спросил Сунь У-кун.
– Он говорил, что у этого Мудреца:
Сунь У-кун остался очень доволен тем, что дух Вечерней звезды заранее сообщил монахам о его прибытии и вместе с тем рассердился.
Приплюснут лоб; глаза – оттенка стали;
Лицо в шерсти – худые щеки впали;
Торчат клыки; блестящий взор лукавый
Являет озорство и живость нрава.
Казалось, он подобен Богу грома,
И все-таки он странен по-другому,
И старый посох с ободком блестящим
В его руках стал грозным и разящим.
Поднял он против неба возмущенье,
Теперь же он идет стезей спасенья;
Для Танского монаха стал опорой
И людям он в беде помощник скорый.
«Зачем этот старый разбойник, – думал он, – раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным?»
– Вы действительно правы, – сказал он монахам. – Я не Сунь У-кун, я его ученик и прибыл сюда для того, чтобы научиться искусству навлекать беду. А вон там идет сам Сунь У-кун, – прибавил он, указывая на восток.
И пока монахи смотрели в указанном направлении, Сунь У-кун принял свой обычный вид. Увидев его, монахи низко склонились и молвили:
– Господин наш, прости наше невежество, не узнали мы тебя. Помоги нам отомстить за нашу обиду. Необходимо тотчас же пойти в город, усмирить мошенников и восстановить справедливость.
– Что же, пошли, – сказал Сунь У-кун. И они отправились.
Сначала Сунь У-кун пошел на самую вершину отмели. Здесь при помощи волшебства перетащил все тачки на вершину холма. Затем он поднял их и со всей силой швырнул на землю: тачки разлетелись на мелкие части. После этого он разбросал кирпич, черепицу и прочий строительный материал.
– Ну, а теперь расходитесь! – крикнул он монахам: – И не попадайтесь мне на глаза. Завтра же отправлюсь к вашему царю и уничтожу его любимых даосов.
– Господин наш, – сказали на это монахи, – мы не смеем уйти отсюда. Если мы попадем в руки чиновников, нас передадут властям: ведь за каждого из нас обещана награда.
– В таком случае, – сказал Сунь У-кун, – я научу вас, как защищаться.
И с этими словами наш прекрасный Мудрец выдернул у себя клочок шерсти, разжевал ее на мелкие кусочки и дал каждому монаху несколько волосков.
– Положите это под ноготь безымянного пальца, – сказал он им, – и сожмите руку в кулак. Проделав это, вы можете спокойно идти, никто не осмелится тронуть вас. Если же кто-нибудь попытается это сделать, сожмите кулак и крикните: «Великий Мудрец, равный небу!» Я тотчас же приду вам на помощь.
– Господин наш, – молвили в ответ монахи. – А что делать, если мы уйдем далеко и ты не услышишь нас?
– Не бойтесь, все обойдется, – успокоил их Сунь У-кун. – Если даже вы уйдете за десять тысяч ли отсюда, вы будете в полной безопасности.
Тогда один из монахов, самый смелый, решил проверить действие этого волшебства и, сжав кулак, потихоньку произнес: «Великий Мудрец, равный небу!» В тот же миг перед ним появился Бог грома с железным посохом в руках. Перед его грозным видом отступила бы даже многотысячная армия.
После этого еще человек сто проверили волшебный способ, и появилось сто других мудрецов-хранителей. Изумленные монахи низко кланялись, приговаривая:
– Поистине свершилось чудо, о котором вы, учитель, говорили.
– Теперь слушайте дальше, – продолжал Сунь У-кун. – Как только опасность пройдет, вы скажите: «Спокойно!» – и они вернутся на свои места.
И действительно, стоило произнести «спокойно», как боги-хранители снова превратились в клочки шерсти и вернулись на прежнее место – под ноготь. После этого монахи, радостные и довольные, стали расходиться.
– Особенно далеко не уходите, – наставлял их Сунь У-кун. – Ждите вестей обо мне из города. Как только выйдет приказ всем буддийским монахам вернуться в город, вы приходите и верните мне мою шерсть.
Итак, монахи стали расходиться: кто на восток, кто на запад, некоторые остались на месте. Однако рассказывать об этом мы сейчас не будем и вернемся к Трипитаке.
Он долго ожидал Сунь У-куна, однако, не дождавшись, велел Чжу Ба-цзе вести коня, и они двинулись дальше. По пути им то и дело встречались монахи. Наконец путники подошли к городу, и тут неожиданно увидели Сунь У-куна, который стоял в окружении монахов.
– Сунь У-кун, – обратился к нему Трипитака, – ведь я послал тебя узнать, откуда исходит шум. Почему же ты так долго не возвращался?
Вместо ответа Сунь У-кун подвел к нему монахов и велел им приветствовать учителя. Затем он рассказал Трипитаке все, что здесь произошло.
– Что же это такое?! – воскликнул Трипитака. – Что с нами будет?
– Успокойтесь, учитель, – сказали монахи, – Великий Мудрец – существо необыкновенное. Его волшебная сила оградит вас от всяких тревог и волнений. Мы – монахи монастыря Чжиюаньсы, построенного в этом городе по велению императора. Наш монастырь не разрушен лишь потому, что его выстроили по приказу предка нынешнего правителя и в нем находится изображение этого предка. Остальные монастыри все до одного разрушены. Потому мы просим вас, учитель, остановиться в нашем убогом монастыре А завтра утром Великий Мудрец найдет для вас более подходящее жилье.
– Что ж, вы правы, – сказал Сунь У-кун. – Нам надо заблаговременно въехать в город.
Трипитака сошел с коня и направился к городским воротам.
Солнце клонилось к западу. Они прошли по подвесному мосту под трехъярусными воротами. Увидев монахов из монастыря Чжиюаньсы, которые вели коня и несли вещи, горожане поспешили скрыться. Между тем монахи подошли к монастырю. Над воротами висела вывеска, на которой большими золотыми иероглифами было написано: «Монастырь Чжиюаньсы, выстроен по велению императора». Монахи отперли ворота, прошли через зал Богов – хранителей пяти стран света и, наконец, открыли двери главного храма. Тут Трипитака облачился в рясу, поклонился золотой статуе Будды и лишь после этого вошел в храм.
Монахи позвали сторожа. На зов явился старик монах. Увидев Сунь У-куна, он тотчас же склонился перед ним и воскликнул:
– Господин наш, наконец-то ты явился!
– За кого ты меня принимаешь, что воздаешь мне такие почести? – спросил Сунь У-кун.
– Ведь ты Великий Мудрец, равный небу, отец наш Сунь У-кун, – отвечал монах – Каждую ночь к нам являлся дух Вечерней звезды, велел нам ждать твоего прихода и сказал, что ты нас спасешь. Я сразу узнал тебя. Какое счастье, что ты пришел! Опоздай ты еще на несколько дней, и нас уже не было бы в живых.
– Встаньте! – произнес улыбаясь Сунь У-кун. – Завтра все решится!
Монахи приготовили поесть, затем подмели и после этого все улеглись спать. Наступила уже вторая стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть. Он думал о следующем дне. Вдруг до него донеслись звуки музыки. Сунь У-кун потихоньку встал, оделся и совершил прыжок в воздух. С высоты он увидел, что в южной стороне города зажглись фонари и факелы. Спустившись пониже, он присмотрелся более внимательно и увидел, как в храме Саньцингуань даосы совершают моление в чесгь Полярной звезды.
На главных воротах храма висели два свитка из желтого шелка, на которых было вышито двадцать два иероглифа. Надпись гласила: «Да будут благоприятными дождь и ветер. Да будет неизмеримой для вас милость неба. Да царят мир и благоденствие в вашей стране. Да продлится на тысячи лет счастливое правление». Тут Сунь У-кун увидел трех почтенных даосов в священных одеждах, в которых узнал бессмертных: Силу оленя, Силу тигра и Силу барана. Перед ними стояла толпа молящихся – человек восемьсот. Расположившись в два ряда, они били в барабаны и гонги, возжигали благовония, моля о прощении грехов.
Таинственное это было место
Там высился величественный храм,
Божественное это было место
Там веры истинной был дивный храм.
Обетованная страна бессмертных,
И небожителей достойный край
Роскошный храм в земле обетованной
Напоминал великолепьем, рай
Даосы там играли на свирелях:
Они сидели строго, в два ряда,
Гимн благодарственный они слагали
О том, что миновала их беда
На середине восседал Владыка,
Нефрит священный он в руках держал.
Из книги Даодэцзин [52]он поученье
О праведности истинной читал
Даосы, пыль столбами подымая,
Вели о тайных знаках разговор;
Склонялись ниц, закончив объясненья, –
И о дожде молил согласный хор
Свечей горящих ввысь тянулось пламя,
И аромат вздымался к небесам,
Звезде Полярной в знак благоговенья
Даосы воскурили фимиам
На столиках плодов лежала груда,
И яств отборных подавались блюда.
«Вот я сейчас спущусь вниз и смешаюсь с толпой, – с удовольствием подумал Сунь У-кун. – Однако недаром говорится, что «Из одной ворсинки шелка нитки не получится, а одной ладонью невозможно хлопать». Надо позвать Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, и мы все вместе сыграем с ними шутку».
На облаке Сунь У-кун спустился прямо в храм и тут увидел Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. Они спали на одной постели головами в разные стороны. Он стал будить Ша-сэна.
– Ты что, брат, не спишь? – спросил тот.
– Вставай, – сказал ему Сунь У-кун. – Забавное дело есть. – Какие еще там забавы, когда уже третья стража, – заворчал Ша-сэн. – Во рту пересохло и глаза слипаются.
– Здесь в городе есть храм, выстроенный в честь даосской троицы – Саньцингуань, – сказал Сунь У-кун, – как раз сейчас даосы совершают там моление. Храм полон разного рода снедью, предназначенной для жертвоприношений. Там и пампушки величиной с кадушку, и печенье весом не меньше пятидесяти цзиней каждое – всего не перечесть. Много фруктов. Пойдем полакомимся.
Услышав о еде, Чжу Ба-цзе тотчас же проснулся.
– А меня почему не зовешь? – спросил он.
– Вот что, братья, – Сказал тогда Сунь У-кун. – Если хотите поесть вволю, пойдемте, только без шума, чтобы не разбудить учителя.
Они поспешно оделись, потихоньку вышли из храма и вскочили на облако. Увидев зажженные фонари, Дурень готов был сразу же приступить к делу. Однако Сунь У-кун остановил его.
– Не торопись. Подождем, пока они разойдутся.
– Да у них моление в самом разгаре, – заметил Чжу Ба-цзе. – Они и не думают уходить.
– Погоди, я знаю, как заставить их покинуть храм, – сказал на это Сунь У-кун.
После этого наш чудесный Великий Мудрец произнес заклинание и изо всех сил дунул в юго-восточном направлении. В тот же миг поднялся бешеный ураган. Ветер, ворвавшись в храм, опрокинул вазы с цветами, повалил подсвечники, сорвал со стен свитки с надписями. В храме сразу стало темно. Даосы помертвели от страха.
– Дети мои, – сказал бессмертный Сила тигра. – Разойдитесь пока. Ветер загасил фонари и свечи и развеял благовония. Пусть каждый удалится сейчас на покой, а утром мы прочтем побольше псалмов и таким образом наверстаем упущенное сегодня время.
Даосы разошлись, а Сунь У-кун и его спутники опустились вниз и проникли в зал Саньцингуань – даосской троицы. Дурень с жадностью набросился на еду и поедал все, что попадалось под руку, не разбирая вареная эта пища или сырая. Тогда Сунь У-кун ударил его посохом по рукам.
– Я еще не распробовал как следует все эти лакомства, а ты уже дерешься, – проворчал Чжу Ба-цзе, отдернув руки.
– Веди себя прилично, – сказал Сунь У-кун. – Давайте сядем и будем есть, как полагается.
– Вот еще новости! – возразил Чжу Ба-цзе. – Если мы будем соблюдать приличие, воруя, то что станем делать, когда нас пригласят в гости?
– А что за бодисатвы сидят там, наверху? – спросил Сунь У-кун, не отвечая Чжу Ба-цзе.
– О! – изумился Чжу Ба-цзе. – Если ты не знаешь даосскую троицу, то каких бодисатв ты знаешь?
– Что же это все-таки за божества? – повторил свой вопрос Сунь У-кун.
– В центре сидит изначальный Владыка неба, – сказал Чжу Ба-цзе, – слева от него – Владыка небесных сокровищ, а справа – великий Лао-цзюнь.
– Мы должны принять их облик, – сказал Сунь У-кун, – и тогда можем спокойно приступить к еде.
Запах съестного дразнил Чжу Ба-цзе, и он горел нетерпением скорее приступить к делу. Он взобрался на возвышение, рылом столкнул оттуда статую Лао-цзюня и сказал:
– Ну, почтенный старец! Хватит тебе восседать здесь. Дай теперь и мне посидеть немного.
Таким образом Чжу Ба-цзе превратился в великого Лао-цзюня. Точно так же Сунь У-кун превратился в изначаль – ного Владыку неба, а Ша-сэн – во Владыку небесных сокровищ.
Не успел Чжу Ба-цзе сесть, как тотчас же схватил огромную пампушку и начал ее уписывать.
– Не торопись! – сказал ему Сунь У-кун.
– Чего же еще ждать? – спросил Чжу Ба-цзе. – Ведь мы уже приняли их облик.
– Братья, – сказал тогда Сунь У-кун. – Поесть – дело немудреное. А вот если мы выдадим себя раньше времени, то будет худо. Мы повалили на пол статуи их богов. А ведь рано утром сюда может прийти какой-нибудь даос звонить в колокол или подметать. Представьте себе, что он споткнется об эти статуи. Тогда мы сами выдадим себя. Надо лучше спрятать их подальше.
– Куда же их спрячешь, – возразил Чжу Ба-цзе. – Мы в этом храме первый раз и ничего здесь не знаем. Тут и дверей не найдешь.
– Когда мы вошли сюда, – сказал Сунь У-кун, – я справа заметил маленькую дверь. Судя по запаху, который исходит оттуда, там должен быть склад зерна. Вот и стащи их туда.
Дурень был силен. Спрыгнув вниз, он взвалил себе на спину все три статуи и унес их. Подойдя к двери, о которой говорил Сунь У-кун, он толкнул ее ногой и увидел, что это вовсе не склад зерна, а уборная.
– Ну и шутник же этот бимавэнь, – со смехом сказал Чжу Ба-цзе. – Даже для сортира он решил подобрать соответствующее даосское название.
Прежде чем свалить свою ношу на землю, Чжу Ба-цзе об – ратился к даосским божествам с молитвой и забормотал: «Выслушайте меня, всемогущие боги, мы пришли сюда издалека. Мы без труда расправлялись со всякими духами. Здесь мы желали устроить трапезу, но не могли найти себе пристанища. Поэтому мы и решили занять ненадолго ваши места. Вы давно уже сидите там, так что некоторое время можете побыть и в уборной. Вам подносили обильные приношения; что давало вам возможность соблюдать благочестие и чистоту. Ну, а теперь некоторое время вам придется довольствоваться грязными подношениями и побыть божествами, воспринимающими зловонные подаяния».
После этого Чжу Ба-цзе сбросил статуи в яму. Раздался всплеск, и зловонная жидкость забрызгала платье Чжу Ба-цзе.
– Ну как, хорошо спрятал их там? – спросил Сунь У-кун.
– Хорошо, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Вот только запачкался немного. Так что, если почувствуете неприятный запах, не обессудьте, пожалуйста!
– Ладно, – сказал смеясь Сунь У-кун. – Иди ешь. Однако перед тем как выйти отсюда, тебе следует немного почиститься.
Наконец Чжу Ба-цзе уселся, и они втроем приступили к пиршеству. Сначала они съели все большие пампушки, потом принялись за блюда с бамбуком, пироги, печенье, жареные пирожки и так далее, уже не разбираясь, какое перед ними блюдо – холодное или горячее, и поедая подряд все, что им попадалось под руку.
Здесь надо сказать, что Сунь У-кун не был большим любителем всякого рода печений и вареной пищи, поэтому он ограничился тем, что поел немного фруктов, чтобы составить компанию своим приятелям. Все запасы еды были вмиг уничтожены, словно их смело ураганом. Однако они и не думали уходить из храма, а продолжали беседовать и шутить, наслаждаясь только что съеденными лакомствами.
И надо же было случиться беде! Какой-то даос, спавший на восточной веранде, вдруг проснулся и сказал:
– А ведь я оставил в храме свой колокольчик. Если я не найду его, то завтра получу нагоняй от моего учителя. Вы спите, – обратился он к своим товарищам, – а я пойду поищу колокольчик.
С этими словами он накинул на себя халат и поспешил в храм. Там в темноте, пробираясь ощупью вперед, он все же нашел свой колокольчик. Но в тот момент, когда он уже хотел идти обратно, он вдруг услышал какие-то звуки. Перепуганный даос ринулся вон из храма, но на бегу наступил на косточку от фрукта личжи и, поскользнувшись, растянулся на земле. Колокольчик разлетелся вдребезги, произведя страшный шум. Чжу Ба-цзе не мог удержаться и расхохотался. Тут даос обезумел от страха: падая и спотыкаясь, он пулей вылетел из хра – ма и, подбежав к келье настоятеля, начал колотить в дверь.
– Учитель! – кричал он. – Беда!
Бессмертные еще не спали и, высунувшись из дверей, поинтересовались, что случилось.
– Я забыл свой колокольчик в храме, – начал даос, дрожа от страха, – и когда вернулся, чтобы отыскать его, услышал, что там кто-то хохочет. Я чуть не умер от страха.
– Ну-ка, принесите фонарь! Надо посмотреть, какая нечистая сила туда забралась!
Встревоженные даосы повскакали со своих мест и, захватив факелы и фонари, отправились в храм.
О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ,
повествующая о том, как в храме даосских божеств Сунь У-кун оставил о себе память, и как Царь обезьян проявил волшебную силу в государстве Чэчиго
В тот момент, на котором мы прервали наш рассказ, Великий Мудрец левой рукой ущипнул Ша-сэна, а правой – Чжу Ба-цзе, и те сразу поняли, что он хотел сказать им. Они замерли на месте и, опустив голову, сидели неподвижно, словно сделанные из глины позолоченные статуи. А даосы тем временем, светя перед собой фонарями, осматривали все кругом.
– Здесь, конечно, были злоумышленники, – сказал бессмертный Сила тигра, – иначе кто бы мог съесть все, что было предназначено для жертвоприношения.
– Это сделали, конечно, люди, – поддержал его Сила оленя. – Смотри, они снимали кожицу с фруктов и выплевывали косточки. Но, странно, куда же они делись?
– Я думаю, что вы ошибаетесь, – сказал тут Сила барана. – Это наши мольбы и чтение священных книг тронули богов, и они снизошли до того, что спустились к нам и сами приняли жертвы. Мне кажется, что боги еще не вернулись к себе и летают на журавлях где-то здесь, поблизости. Надо воспользоваться этим счастливым случаем и попросить у них эликсир жизни: мы преподнесем его нашему императору, и он обретет долголетие. А нам это зачтется как заслуга.
– Совершенно верно, – сказал Сила тигра, и тотчас же приказал своим ученикам играть и петь псалмы. – Принесите священные одеяния, – распорядился он, – я исполню священный танец и вознесу моления Полярной звезде.
Между тем остальные монахи расположились двумя стройными рядами и под звуки гонга хором запели псалом из свя щенной книги Хуантанцзин. А бессмертный Сила тигра облачился в монашеское одеяние и, держа в руках нефритовую дощечку, выступил вперед и, вздымая пыль, закружился в танце. Затем, склонившись до земли, он начал перед алтарем молиться:
– Ну вот, дождались, – замирая от страха шепнул Чжу Ба-цзе Сунь У-куну. – Что будем делать теперь?
Со страхом и трепетом
Головы мы преклоняем
И на милосердие ваше,
Молясь, уповаем.
Покончив с печальным и грубым
Буддийским ученьем,
Свою проповедуем веру
С большим дерзновеньем.
К великому дао
Молитвы возносим смиренно,
И сам император
Построил вам храм несравненный.
И жертв мы для вас не жалеем,
Поднявши знамена,
И свечи пылают все ночи,
Плывет фимиам благовонный.
Душой уповаем, что небо
Услышит моленья.
Что примут бессмертные боги
Рабов поклоненье.
Великая милость
Дарована нам небесами:
В наш храм на своей колеснице
Спустились вы сами.
Пока не умчались вы снова
В пространства эфира,
Мы просим бессмертия капель –
Небес эликсира.
Он может подать долголетье
И благословенье.
Он будет от нас императору
Подношеньем,
Храня государя от смерти
И дома и в брани,
Даруя тому долголетье
Вершины Наньшани.
Тут Сунь У-кун снова ущипнул его и громким голосом обратился к монахам:
– Дети мои! Остановитесь! Мы прибыли сюда прямо с Персикового пира и никакого эликсира у нас с собой нет. Вам придется подождать до следующего раза.
Услышав голос богов, даосы затрепетали от священного страха.
– Отец наш! – воскликнули они. – Сейчас, когда вы осчастливили нас своим посещением, мы не можем не воспользоваться этим и молим вас дать нам эликсир бессмертия.
Тогда Сила тигра снова выступил вперед и, склонившись перед алтарем, произнес:
Ша-сэн дернул Сунь У-куна за руку и прошептал:
Смиренно преклоняю
Я голову свою,
И преданность без меры
От вас не утаю.
Мы вашего величья
Рабами состоим,
Божеств даосских троицу
Поистине мы чтим.
Мы в этот мир явились
Буддизм искоренить,
Религию даосов
Навеки утвердить.
Правитель благосклонный
Приемлет ваш закон,
И был приходом нашим
Доволен и польщен.
А мы приносим жертвы
Высоким небесам,
Священное писанье
Читаем по ночам.
Как облако, моленье
Восходит от земли,
И божества к смиренным
Поклонникам сошли.
Почтительнейше просим
Явить нам благодать,
Напиток долголетья
Даосам верным дать.
– А дело, брат, принимает серьезный оборот; они настойчиво обращаются к нам с молитвой.
– Что ж, придется дать им что-нибудь, – сказал Сунь У-кун.
– Что же мы им дадим? – тихонько сказал Чжу Ба-цзе.
– Сейчас увидите, – отвечал Сунь У-кун. – Если у меня что-нибудь получится, делайте то же самое.
Как только музыка умолкла, Сунь У-кун обратился к даосам:
– Дети мои! – сказал он. – Не надо больше молиться. Если я не пожалую вам эликсира бессмертия, род мой может Ди-цзан-ван, отшельник У-чао и дух – хранитель буддизма Цзя-лань прекратиться. Тем более что сделать это для меня не составляет никакого труда.
Услышав это, монахи склонились перед алтарем и, отбивая земные поклоны, молвили:
– Умоляем тебя, отец всевышний, внять смиренным мольбам учеников твоих и оказать нам свою милость. Мы будем ревностно распространять нашу веру и попросим государя, чтобы он сделал всех искренними почитателями нашего учения – даосизма.
– Ну что же, – сказал Сунь У-кун, – принесите сосуды.
Даосы склонили голову в знак благодарности. Сила тигра, желая, чтобы ему досталось больше, чем другим, принес огромный глиняный чан и поставил его перед алтарем. Сила оленя принес глиняный таз и поставил его на жертвенный стол, а Сила барана вынул из стоявшей тут же вазы цветы и поставил ее посредине.
– А теперь все выйдите из храма и закройте за собой дверь: никто не должен нарушать небесного таинства, – сказал Сунь У-кун.
Даосы, низко кланяясь, выполнили приказ Сунь У-куна. Тогда Великий Мудрец встал, откинул полу халата и наполнил вонючей мочой вазу для цветов. Увидев это, Чжу Ба-цзе пришел в неописуемый восторг.
– Ну, брат, – сказал он, – я знаю тебя уже несколько лет, но такой великолепной штуки не ожидал от тебя. Я только что неплохо поел и, конечно, могу сделать то же самое.