Черкашин Николай
Унесённые бездной
Черкашин Николай Андреевич
Унесённые бездной
Предисловие
Опыт моей службы на подводных лодках в годы Великой Отечественной войны на Балтике, опыт командования соединениями подводных лодок в годы Холодной войны, а также опыт командования Северным флотом дает мне право сказать, что гибель ракетного атомного подводного крейсера "Курск" со ста восемнадцатью подводниками на борту - это трагедия не только для нашего Военно-Морского Флота, для военного ведомства, но и для народа всей России.
Это тяжелое происшествие на Северном флоте в мирное время свидетельствует о крайне сложной обстановке и серьезных упущениях в подготовке сил ВМФ в условиях так называемых "реформ". Нет нужды говорить, какой серьезный ущерб нанесен за минувшие годы Вооруженным Силам России вообще и Военно-Морскому Флоту в частности. Но в строю оставались наиболее преданные и стойкие офицеры, такие как командир "Курска" капитан 1-го ранга Геннадий Лячин, капитан-лейтенант Дмитрий Колесников, многие другие моряки...
Трагедия атомного подводного крейсера "Курск", оснащенного современной техникой, это серьезный урок для командования Военно-Морского Флота Российской Федерации и особенно для командования Северного флота и соединения атомных подводных лодок. Это строгое напоминание о том, что море и подводная служба не прощают ошибок, а требуют высочайшего чувства ответственности при решении главной задачи - обороны Родины с морских и океанских направлений.
Сейчас, когда решается многосложная задача подъема подводного крейсера "Курск", очень важно определить истинные причины катастрофы, причины гибели подводников для того, чтобы были сделаны должные выводы и подобные несчастья не повторялись впредь.
Полагаю, что труд писателя, бывшего подводника капитана 1-го ранга Николая Черкашина, послужит этому важному делу и будет полезен для подводных сил ВМФ России.
Герой Советского Союза Адмирал Флота Георгий Егоров
8 июня 2001 года От автора
Итак, под занавес века, словно в хорошо и жестоко продуманной трагедии, Россия потеряла лучший корабль своего лучшего, Северного, флота атомный подводный крейсер "Курск". И лучших своих моряков - сто восемнадцать душ...
Но именно в эти горькие дни я говорю: дорогие соотечественники, ну хоть теперь-то вы понимаете, какие великолепные люди служат на флоте?! Где, в какой ещё стране будут выходить в моря, зная: случись беда, спасения не будет? Разве подводники забыли, как спасали ребят с "Комсомольца"? Помнят... И все равно идут под гильотину арктических льдов, и Един Господь ведает: вернутся ли...
Часть первая
ПОДВОДНЫЙ КРЕЙСЕР ТЕРПИТ БЕДСТВИЕ
Глава первая
"КУРСК" ЛЕГ НА ГРУНТ...
Позвонила мама:
- Опять на твоем флоте что-то случилось. Какая-то лодка легла на дно, сломались реакторы...
"Твой флот" - это мой Северный флот. Мама у меня "радиоперехватчица" - она слушает радио денно и нощно, а также и телевизор смотрит (я уже не могу), поэтому все важные новости - от нее. Тут же включил радио. От официального сообщения "о неполадках на атомной подводной лодке Северного флота" слегка ёкнуло сердце - вот так же округлыми, ничего не значащими словами читали дикторы сообщения ТАСС об "авариях" на подводных лодках "Комсомолец" и К-219. И какие трагедии открывались потом за всеми этими эвфемизмами...
Я не собирался в этот день в редакцию, но не мешкая отправился на улицу "Правды". Дежурный редактор "Российской газеты" Владислав Фронин обрадовался моему появлению:
- Срочно пиши комментарий в номер!
А чего тут комментировать, когда никакой внятной информации? Но сажусь и пишу, исходя из прошлого опыта. Главное, без паники: лег на грунт - это ещё не катастрофа. Как лег, так и всплывет. В крайнем случае сами все выйдут, это же полигон, там сейчас, наверное, толпа кораблей...
"Курск" лег на грунт. Но есть шансы всплыть". С таким заголовком и поставили мою заметку на первую полосу. Однако вскоре пришли новые "тассовки", более тревожные, и заголовок пришлось сменить: "Подводный крейсер терпит бедствие". Это было точнее...
О, если бы все было так, как объявили вначале: "Атомная подводная лодка "Курск" вследствие технических неполадок легла на грунт и заглушила реакторы..."
Позже выяснилось, что подводный крейсер "Курск" вовсе не лег на грунт, а упал на склон одного из подводных холмов, "технические неполадки" оказались сокрушительным взрывом торпедного боезапаса, а "авария" обернулась небывалой в истории отечественного подводного плавания катастрофой.
Видно, никогда нам не избавиться от холопской привычки стелить начальству, а заодно и честной публике помягче... Хорошо хоть сразу назвали корабль. Скольких матерей спасли тем от слез; ведь тысячи моряков служат на подводных лодках, поди угадай, с какой именно стряслась беда, если бы объявили, как раньше: "На одной из подводных лодок Северного флота произошла авария..."
На другой день в ленте новостей выловили зловещую информацию корреспондента ИТАР-ТАСС:
"Предварительные результаты внешнего осмотра глубоководным аппаратом корпуса атомной подводной лодки "Курск", потерпевшей аварию в Баренцевом море, не подтверждают её столкновения с неопознанным объектом. Об этом корр. ИТАР-ТАСС сообщил сегодня представитель одного из оборонных предприятий, связанных с разработкой военно-морской техники, принимающий участие в операциях по спасению лодки. Он не исключил, что повреждения носовой части подлодки, в результате которого её торпедный отсек оказался затопленным, произошли в результате произошедшего в этом отсеке взрыва".
Но самое тревожное было не это - огромный подводный крейсер типа "Антей-2" не отвечал на запросы спасателей.
Мифический герой Антей припадал к земле, чтобы обрести новые силы. "Антей" подводный, "Курск", припал к земле в своем смертельном броске. Подводный гигант был убит практически сразу - без вскрика в эфир.
Сначала никто не поверил, что с т а к и м кораблем могло что-то случиться. Один офицер-подводник даже высказал мысль, что "Курск" "лег на грунт в знак протеста против систематической невыплаты жалованья личному составу".
Многое из того, что обрушилось на "Курск" и флот со страниц российской печати, с телеэкранов, из радиоэфира, просто невозможно читать, смотреть и слушать - противно, омерзительно, "выть хочется", как справедливо отметила моя коллега. Как ни странно, но наиболее объективную (хотя и не во всем бесспорную) картину трагедии нарисовал немецкий журнал "Штерн". А впрочем, ничего странного в том нет, ведь Германия - страна, которая потеряла моряков-подводников больше всех в мире...
"ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД "КУРСКА"
...Сигнал тревоги пронзительно гремит в переплетении труб, машин и людей. Подводники несутся к своим боевым постам. Каждый уже сотни раз отработал то, что он должен делать. Люки между девятью отсеками задраены. Каждый чувствует напряжение, царящее перед пуском торпеды. Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников сосредоточенно следит в седьмом отсеке за показаниями своих приборов. Рядом гудят турбины. Отдачи от выстрела здесь, в кормовой части подводной лодки, он не почувствует.
В носовой части новейшей подлодки российского Северного флота аккуратными рядами лежат торпеды. Это арсенал смерти: торпеды на электрическом ходу диаметром 533 мм, "толстые" на взрывоопасном жидком топливе, калибра 650 мм, и учебные торпеды. В одном из аппаратов находится торпеда - вот-вот она вырвется наружу и, подхваченная гигантской мощью своего двигателя, пронзит Баренцево море.
В центральном посту, во втором отсеке, собираются взволнованные старшие офицеры. На борту находятся представители штаба дивизии, наблюдающие за работой командира и его экипажа. 45-летний капитан Геннадий Лячин - опытный командир. На подводных лодках он служит с 1978 года. В глубинах северных морей он чувствует себя как дома. "Фанат", "трудоголик" говорят о нём бывшие матросы с "Курска". Жизнь на суше, в семье, говорят они, всегда была для него на втором месте. Он строг, его побаиваются и в то же время им восхищаются, когда он ночью, без посторонней помощи уверенно ведет свою лодку к пирсам в российских фьордах. Эти учения должны стать его последним походом. Вскоре он собирается, как того требует морская традиция, выбросить в море свои бортовые тапочки и навсегда вернуться на сушу. От расставания с "Курском" его отделяет несколько торпедных пусков...
В субботу 12 августа 2000 года, в 11 часов 28 минут 27 секунд по московскому времени компьютер сейсмологической станции Карасёк в Северной Норвегии регистрирует взрыв в районе учений в Баренцевом море. Спустя 2 минуты 15 секунд раздается второй, гораздо более мощный взрыв, эквивалентный по силе небольшому землетрясению. Острые зубцы на диаграмме пугают сотрудников Сейсмологического института в Осло лишь в понедельник. В выходные институт пуст.
Второй взрыв потряс "Курск" с силой, равной почти двум тоннам взрывчатки. В седьмом отсеке падают металлические шкафы, в беспорядке летят ящики, стальной корпус подводной лодки трещит и скрежещет. Колесникова с силой бросает на пульт управления. Первый отсек, торпедное отделение срезало словно гильотиной. Трубы, исковерканные металлические части ведут в никуда. Детонация раздавила переборки..."
Пытаюсь представить, что и как произошло, без помощи немецкого коллеги.
Смерч многоторпедного взрыва в носовом отсеке пронесся в корму, разрывая прочные переборки, как картонки, закручивая толстенную сталь в завитки. Огненный удар уничтожил сразу всех, кто был во втором, самом населенном отсеке, в третьем, четвертом, пятом...
Сила взрыва ослабла только у особо усиленного - шестого - реакторного отсека. Вход в него перекрыт шлюзовой камерой...
Трудно вообразить, что пережили те, кто уцелел за реакторным отсеком. Чудовищной мощи удар, от которого сразу же потемнело в глазах и мозгах - и потому, что вырубилось освещение, и потому, что многих контузило. Все посыпалось и поехало, нещадно давя людей, несших свои вахты среди нагромождения механизмов и агрегатов. Тут же задымили "коротнувшие" электрощиты и контакторные коробки. Снопы фиолетовых искр прожигали кромешную тьму. Повинуясь скорее рефлексам, чем чьим-то приказам, моряки бросились тушить эти коварные пожарчики, пожиравшие драгоценнейший кислород. Возможно, раздавались команды уцелевших офицеров - Аряпова, Колесникова, Митяева, Садиленко, Бражкина... Их крики глохли в яростном шипенье сжатого воздуха. Возможно, лопнули паропроводы и оба турбинных отсека превратились в адские котлы, наполненные раскаленным паром. Оглушенные, искалеченные сдвинутыми механизмами и рухнувшими приборными стойками, обожженные паром и вольтовыми дугами, они уходили в самые дальние кормовые отсеки, унося с собой тех, кто уже не мог держаться на ногах. Все это мы знаем почти доподлинно - из записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, принявшего на себя командование остатками экипажа.
Что творилось в центральном посту, во втором отсеке в отпущенные судьбой 135 секунд после первого - "малого" - взрыва, теперь не скажет никто.
Единственное, что успели в центральном посту, - это продуть балластные цистерны правого борта (левый был поврежден). Но это ничем помочь уже не могло.
Все стихло. Стылая тишина и кромешная тьма... Фосфорически светятся только циферблаты глубиномеров. Черные стрелки застыли на отметке 108 метров.
Посвечивая себе гаснущим аккумуляторным фонарем, капитан-лейтенант Колесников пишет список оставшихся в живых. Пока в живых:
- Старшина 2-й статьи Аникеев.
- Я.
- Матрос Кубиков.
- Я.
- Матрос Некрасов.
- Я...
Глава вторая В СПИСКАХ ЗНАЧИТСЯ...
Просматриваю скорбный список моряков с "Курска" и безотчетно ищу свою фамилию. "...Цымбал, Чернышев..." Не я... А ведь мог быть в подобном списке. Не в этом, конечно, в другом... Мог бы. Но миновала чаша сия. Пронесло. За нашу подлодку Б-409 молилась моя бабушка в марьинорощинской церкви. И не только за меня - за весь экипаж "воинов, по морю странствующих". Когда вернулся из многомесячной "автономки", нашел за божницей девять церковных квитанций - за молебны во здравие и спасение. Отмолила бабушка. Это в советские-то годы!..
Не могу отделаться от ощущения, что в Страстную неделю 2000 года я снова был во втором отсеке своей родной "Буки"-409. И два офицера, два близнеца ожесточенно спорят во мне. Один - 27-летний капитан-лейтенант Черкашин, другой - вдвое старший - капитан 1-го ранга Черкашин.
Капитан-лейтенант: Какого черта ты защищаешь этих козлов с Большого Козловского? Разве ты сам не клял их, когда в Средиземном море нам доставили бракованные запчасти, когда вместо новостей о том, что творится в мире, нам гнали информацию, сколько га свеклы засеяли в колхозах Украины, когда мешки с долгожданными письмами отправляли на другой корабль? Когда облетавшую штукатурку в казармах прикрывали красными транспарантами. Разве не у тебя замирала душа всякий раз, когда подлодка после километровых глубин пересекала 200-метровую изобату? Там, над бездной, смерть была бы мгновенной, но не приведи Господь упасть на грунт в полигонах с нераздавленным сразу корпусом...
Разве ты забыл, как глушил спирт в Полярном с докторами, которые доставали из отсеков С-80 трупы моряков, отстоявших под водой семилетнюю вахту? Трудно потрясти душу видавшего виды корабельного лекаря, но эти нехилые парни вытравляли из своей памяти спиртом то, что все равно будет стоять перед их глазами до самой смерти...
Капитан 1-го ранга: Я ничего не забыл. Я все помню. И не адмиралов с Большого Козловского защищаю, а честь своего оружия.
Только ленивый не швырнет сегодня камень в Российский флот. В газетах вой, как после Цусимы.
"Все теперь против нас, будто мы и креста не носили..."
Хроника "черной недели"
12 августа 2000 года 11.30 - норвежский Сейсмический институт зарегистрировал два сильных взрыва в Баренцевом море.
23.30 - из-за невыхода на связь в установленное время АПЛ "Курск" считается аварийной, начата операция по поиску и спасению подводной лодки.
13 августа 04.30 - обнаружена АПЛ, лежащая на грунте. Корабли и спасательные суда прибыли в район аварии.
07.00 - об аварии и начале спасательных работ доложено Президенту РФ.
14 августа 11.09 - первое официальное заявление канала РТР о том, что АПЛ "Курск" легла на грунт в Баренцевом море, ядерное оружие на борту лодки отсутствует. Неофициальный запрос со стороны Норвегии о радиационной обстановке и о возможности оказания помощи.
15 августа Официально предложена помощь зарубежными военными атташе Норвегии и Великобритании. Командование флота сообщило о готовности принять любую иностранную помощь.
16 августа Английский глубоководный аппарат LR-5 доставлен в норвежский порт Тронхейм российским самолетом "Ан-124". Из-за необходимости использования судна обеспечения для работы LR-5 и связанной с этим задержкой Норвегия предложила своих глубоководных водолазов. Телефонный разговор президентов США и России.
17 августа По состоянию на 20.00 мск (время московское) в ходе спасательной операции в районе аварии атомной подводной лодки "Курск" попытки присоединить глубоководный аппарат к её корпусу результатов не принесли. "Курск" медленно затягивается в ил, однако этот процесс происходит постепенно и не оказывает существенного влияния на проведение спасательных работ.
Судно обеспечения "Норманд Пионер" с аппаратом LR-5, группой спасателей и представителей ВМС Великобритании убыло из Тронхейма в район аварии. В США подготовлен к отправке глубоководный спасательный аппарат DSRV. Официально предложена помощь со стороны Германии и Нидерландов. В Брюсселе состоялась встреча представителей командования ВМФ России и НАТО.
18 августа Судно "Сивей Игл" с группой водолазов международной компании "Столт Оффшор" и представителями вооруженных сил Норвегии вышло из Тромсе и направилось в район аварии.
19 августа Поздно вечером суда "Норманд Пионер" и "Сивей Игл" прибыли в район аварии. В связи с продолжающейся работой российских глубоководных аппаратов на месте аварии для обеспечения безопасности начало работ запланировано на утро следующего дня.
20 августа Рано утром произведено обследование "Курска" с судна "Сивей Игл" необитаемым аппаратом. Во второй половине дня глубоководные водолазы компании "Столт Оффшор" опустились к подводной лодке, обследовали люк и подавали сигналы, пытаясь узнать, есть ли живые люди на лодке. Ими подтверждено повреждение люка, поэтому использование английского аппарата LR-5 было признано нецелесообразным. Вечером предприняты попытки открыть люк. Водолазы-инструкторы с судна "Сивей Игл" доставлены вертолетом на аналогичную подводную лодку "Орел" в одной из баз Северного флота для изучения конструкции спасательного люка и способов его открытия.
21 августа Утром водолазы открыли верхний аварийный люк шлюзовой камеры, к полудню был открыт нижний люк камеры. Подтверждено, что экипаж подводной лодки погиб. В связи с тем что контракт с компанией "Столт Оффшор" норвежскими ВС заключен на проведение спасательной операции, которая считается законченной после открытия спасательного люка и подтверждения гибели всего экипажа, дальнейшие работы остановлены. Вечером начаты переговоры командования флота с компанией о продолжении работ по эвакуации тел погибших моряков с лодки. Компания отказалась продолжать такие работы.
22 августа Днем, после подтверждения руководством компании отказа продолжать работы на месте аварии, суда "Норманд Пионер" и "Сивей Игл" убыли из района аварии.
Глава третья ВИЗИТ К "АНТЕЮ"
Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем не скажут большие начальники, придет по "матросскому телеграфу". Слава богу, на Северном флоте ещё осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако и "матросский телеграф" давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал... Только предположения, только догадки, только версии... Да и немудрено: более загадочной и тяжелой катастрофы флот ещё не знал.
Права Ирина Лячина: "Россия начинается с Видяева".
Видяево - заколоченные многоэтажки, словно брошенные избы. Засиженные бакланами рубки выведенных в отстой атомарин - жутковатое зрелище плавучего кладбища.
Смотрел и невольно вспоминал стихи Евгения Сигарёва, написанные о Видяеве и видяевских вдовах:
На скалах гарнизона заполярного Оставил роспись чаячий помет.
Где лодки отдыхают на приколе,
Торить вам три дороги до седин:
Одну - детьми протоптанную к школе,
Вторую - в клуб да третью - в магазин.
Там хлеб да чай подмокший на прилавке.
Там с шиком военторговским рука Транжирит заполярные надбавки За баночку сухого молока.
Там живы жестяные рукомойники И не понять, где лето, где зима.
От ветра воют, словно по покойнику,
Холодные щелястые дома.
Не греет быт паласами неброскими.
От сквозняка оконный переплет Заклеен впрок бумажными полосками,
Нарезанными из журнала мод.
Проходят годы строевыми песнями.
У мужа в море бесконечен путь.
Уж поскорей бы дослужить до пенсии,
Пожить по-человечески чуть-чуть.
Но вот однажды где-то охнут мамы И, обронив конверт, заголосят.
В Россию возвратятся телеграммы С пометками, что выбыл адресат.
Однажды к вам придут однополчане И виновато поглядят на вас.
И полыхнет полярное сиянье,
Затмив слезой сиянье ваших глаз.
Простите нас, нам не дойти до суши,
Оставшимся на вечном рубеже.
Вы столько раз спасали наши души,
Что нам пора подумать о душе...
Но пуще всего резанул по сердцу белый листок на дверях Дома офицеров флота, извещавший родственников моряков "Курска", где и когда они смогут получить капсулы с водой, взятой с места гибели их мужей, сыновей, братьев... Стеклянная пробирка с морской водой - это все, что увезут они домой. Больше слез пролито, чем той воды увезено.
Музейный работник переснимал фотографии из личных дел погибших моряков - для Книги памяти, которая будет издана в Курске. Раскладываю карточки, вглядываюсь в молодые лица - усатые, чубатые, лысоватые, задорные, грустные, лихие, вдумчивые... Какой страшный пасьянс судьбы. За что? Почему?
"Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь..." Эти жестокие, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью, - адмирал Степан Осипович Макаров.
...Получив все необходимые "добро" на посещение однотипного с "Курском" "Воронежа" - он и стоит-то у того же самого плавпирса, от которого ушел навсегда его атомный собрат, - вступаю на округло-черный, обрезиненный борт. Первым делом иду в корму, туда, где поблескивает широкий круг шлифованной стали - комингс-площадка аварийно-спасательного люка. Именно там на "Курске" и развернулась главная драма спасательной операции. Именно сюда пытались опуститься подводные аппараты, рискуя задеть вертикальный стабилизатор, мощное рубило которого торчит почти у самой площадки. Тем не менее наши "бестеры" и "призы" не раз и не два садились на этот пятачок. Не представляю себе, какая сила заставила треснуть это массивное стальное кольцо. Этого никто не предполагал, в это даже сразу не поверили. Но в цепи роковых обстоятельств было и это звено - трещина в комингс-площадке, не позволившая герметизировать стык спасательного аппарата с лодкой.
А вот и буй, который экипаж "Курска" не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: "Не поднимать. Опасно". Дурацкая надпись. Нашего человека слово "опасно" только раззадорит, и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть что-то вроде "SOS! Subsunk!" - "Аварийная подводная лодка!".
Самое главное - буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава богу, все обвинения экипажа "Курска" в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?
- А носового нет, - поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Леонид Поведёнок. - Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка...
Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом были люди, которые бы могли выпустить буй, будь там соответствующий механизм...
Мы возвращаемся к рубке. Вход в подводный крейсер довольно удобен: обычно в лодку надо спускаться по глубокому стальному колодцу, внутри которого вертикальный трап, здесь же через боковой рубочный люк попадаешь в просторный "тамбур" - в спасательную камеру, которая может вместить сразу весь экипаж и, отделившись от аварийной лодки, всплыть на поверхность. Это своего рода подводная лодка в подводной лодке. Мысленно рассаживаю ребят с "Курска" по окружности капсулы в два яруса. Голубых деревянных рундуков-сидений на всех хватило бы. Но входить в эту спасательную камеру уже было некому...
Такими всплывающими капсулами оснащены подводные лодки третьего поколения, и этот общий шанс на спасение резко снижает ощущение безысходности, которое охватывает всякого, кто спускается в тесный разноярусный лабиринт корабля.
Чтобы попасть, наконец, внутрь самого подводного крейсера, надо спуститься по стальной шахте глубиной в полтора человеческих роста. Снизу она перекрывается такой же литой крышкой люка, как и сверху - в крыше камеры, как и в её боку. Спрыгиваешь с последней перекладины - и сразу же дверь в центральный пост. Овальный зал с множеством пультов, приборов, экранов. У каждого свой "алтарь" - у механика, у ракетчиков, у торпедистов... Все компактно, удобно и даже просторно. Не могу представить, что все это залито водой, мертво, темно... Вот здесь - у перископа наверняка стоял в тот последний миг командир - капитан 1-го ранга Геннадий Лячин. У него было точно такое же черное кресло с мягким подголовником. В правом углу - "пилотское" кресло, здесь сидел главный боцман "Курска" старший мичман Александр Рузлёв, опытнейший специалист, отучившийся три года в Высшем военно-морском училище подводного плавания...
Теперь в торпедный отсек. Он совсем рядом. Он слишком близок - всего через одну не самую толстую переборку. В классическом варианте центральный пост всегда отделен от торпедного отсека ещё одним. Но... В конструкции "Антея" много других нестандартных решений, поскольку необычно и его назначение - "истребитель авианосцев". Субмарин с такой специализацией не строили нигде и никогда.
Торпедный отсек поражает своим объемом и размером - с баскетбольную площадку. Только вместо корзин - задние крышки торпедных аппаратов, а вместо мячей - округлые "головы" стеллажных (запасных) торпед. Они заполняют все свободное пространство в три яруса. Тяжеленные "сигары" висят над головой, зажатые в струбцины. Так и кажется - рухнут от любого толчка.
- Не рухнут... - усмехается мой провожатый. - А если и рухнут - не взорвутся.
Я ему верил, сам знал случаи, когда при погрузке торпеды падали на причал, и ничего.
- Значит, и те, что были на "Курске", тоже не могли сдетонировать от удара лодки о грунт?
- Что те, что эти - не могли. Однозначно.
С отцом замкомдива, Михаилом Поведёнком, который возглавлял в свое время штаб нашей бригады, мы не раз выходили в этот же самый полигон, где лежит теперь "Курск". Именно поэтому я и спросил его сына:
Унесённые бездной
Предисловие
Опыт моей службы на подводных лодках в годы Великой Отечественной войны на Балтике, опыт командования соединениями подводных лодок в годы Холодной войны, а также опыт командования Северным флотом дает мне право сказать, что гибель ракетного атомного подводного крейсера "Курск" со ста восемнадцатью подводниками на борту - это трагедия не только для нашего Военно-Морского Флота, для военного ведомства, но и для народа всей России.
Это тяжелое происшествие на Северном флоте в мирное время свидетельствует о крайне сложной обстановке и серьезных упущениях в подготовке сил ВМФ в условиях так называемых "реформ". Нет нужды говорить, какой серьезный ущерб нанесен за минувшие годы Вооруженным Силам России вообще и Военно-Морскому Флоту в частности. Но в строю оставались наиболее преданные и стойкие офицеры, такие как командир "Курска" капитан 1-го ранга Геннадий Лячин, капитан-лейтенант Дмитрий Колесников, многие другие моряки...
Трагедия атомного подводного крейсера "Курск", оснащенного современной техникой, это серьезный урок для командования Военно-Морского Флота Российской Федерации и особенно для командования Северного флота и соединения атомных подводных лодок. Это строгое напоминание о том, что море и подводная служба не прощают ошибок, а требуют высочайшего чувства ответственности при решении главной задачи - обороны Родины с морских и океанских направлений.
Сейчас, когда решается многосложная задача подъема подводного крейсера "Курск", очень важно определить истинные причины катастрофы, причины гибели подводников для того, чтобы были сделаны должные выводы и подобные несчастья не повторялись впредь.
Полагаю, что труд писателя, бывшего подводника капитана 1-го ранга Николая Черкашина, послужит этому важному делу и будет полезен для подводных сил ВМФ России.
Герой Советского Союза Адмирал Флота Георгий Егоров
8 июня 2001 года От автора
Итак, под занавес века, словно в хорошо и жестоко продуманной трагедии, Россия потеряла лучший корабль своего лучшего, Северного, флота атомный подводный крейсер "Курск". И лучших своих моряков - сто восемнадцать душ...
Но именно в эти горькие дни я говорю: дорогие соотечественники, ну хоть теперь-то вы понимаете, какие великолепные люди служат на флоте?! Где, в какой ещё стране будут выходить в моря, зная: случись беда, спасения не будет? Разве подводники забыли, как спасали ребят с "Комсомольца"? Помнят... И все равно идут под гильотину арктических льдов, и Един Господь ведает: вернутся ли...
Часть первая
ПОДВОДНЫЙ КРЕЙСЕР ТЕРПИТ БЕДСТВИЕ
Глава первая
"КУРСК" ЛЕГ НА ГРУНТ...
Позвонила мама:
- Опять на твоем флоте что-то случилось. Какая-то лодка легла на дно, сломались реакторы...
"Твой флот" - это мой Северный флот. Мама у меня "радиоперехватчица" - она слушает радио денно и нощно, а также и телевизор смотрит (я уже не могу), поэтому все важные новости - от нее. Тут же включил радио. От официального сообщения "о неполадках на атомной подводной лодке Северного флота" слегка ёкнуло сердце - вот так же округлыми, ничего не значащими словами читали дикторы сообщения ТАСС об "авариях" на подводных лодках "Комсомолец" и К-219. И какие трагедии открывались потом за всеми этими эвфемизмами...
Я не собирался в этот день в редакцию, но не мешкая отправился на улицу "Правды". Дежурный редактор "Российской газеты" Владислав Фронин обрадовался моему появлению:
- Срочно пиши комментарий в номер!
А чего тут комментировать, когда никакой внятной информации? Но сажусь и пишу, исходя из прошлого опыта. Главное, без паники: лег на грунт - это ещё не катастрофа. Как лег, так и всплывет. В крайнем случае сами все выйдут, это же полигон, там сейчас, наверное, толпа кораблей...
"Курск" лег на грунт. Но есть шансы всплыть". С таким заголовком и поставили мою заметку на первую полосу. Однако вскоре пришли новые "тассовки", более тревожные, и заголовок пришлось сменить: "Подводный крейсер терпит бедствие". Это было точнее...
О, если бы все было так, как объявили вначале: "Атомная подводная лодка "Курск" вследствие технических неполадок легла на грунт и заглушила реакторы..."
Позже выяснилось, что подводный крейсер "Курск" вовсе не лег на грунт, а упал на склон одного из подводных холмов, "технические неполадки" оказались сокрушительным взрывом торпедного боезапаса, а "авария" обернулась небывалой в истории отечественного подводного плавания катастрофой.
Видно, никогда нам не избавиться от холопской привычки стелить начальству, а заодно и честной публике помягче... Хорошо хоть сразу назвали корабль. Скольких матерей спасли тем от слез; ведь тысячи моряков служат на подводных лодках, поди угадай, с какой именно стряслась беда, если бы объявили, как раньше: "На одной из подводных лодок Северного флота произошла авария..."
На другой день в ленте новостей выловили зловещую информацию корреспондента ИТАР-ТАСС:
"Предварительные результаты внешнего осмотра глубоководным аппаратом корпуса атомной подводной лодки "Курск", потерпевшей аварию в Баренцевом море, не подтверждают её столкновения с неопознанным объектом. Об этом корр. ИТАР-ТАСС сообщил сегодня представитель одного из оборонных предприятий, связанных с разработкой военно-морской техники, принимающий участие в операциях по спасению лодки. Он не исключил, что повреждения носовой части подлодки, в результате которого её торпедный отсек оказался затопленным, произошли в результате произошедшего в этом отсеке взрыва".
Но самое тревожное было не это - огромный подводный крейсер типа "Антей-2" не отвечал на запросы спасателей.
Мифический герой Антей припадал к земле, чтобы обрести новые силы. "Антей" подводный, "Курск", припал к земле в своем смертельном броске. Подводный гигант был убит практически сразу - без вскрика в эфир.
Сначала никто не поверил, что с т а к и м кораблем могло что-то случиться. Один офицер-подводник даже высказал мысль, что "Курск" "лег на грунт в знак протеста против систематической невыплаты жалованья личному составу".
Многое из того, что обрушилось на "Курск" и флот со страниц российской печати, с телеэкранов, из радиоэфира, просто невозможно читать, смотреть и слушать - противно, омерзительно, "выть хочется", как справедливо отметила моя коллега. Как ни странно, но наиболее объективную (хотя и не во всем бесспорную) картину трагедии нарисовал немецкий журнал "Штерн". А впрочем, ничего странного в том нет, ведь Германия - страна, которая потеряла моряков-подводников больше всех в мире...
"ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД "КУРСКА"
...Сигнал тревоги пронзительно гремит в переплетении труб, машин и людей. Подводники несутся к своим боевым постам. Каждый уже сотни раз отработал то, что он должен делать. Люки между девятью отсеками задраены. Каждый чувствует напряжение, царящее перед пуском торпеды. Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников сосредоточенно следит в седьмом отсеке за показаниями своих приборов. Рядом гудят турбины. Отдачи от выстрела здесь, в кормовой части подводной лодки, он не почувствует.
В носовой части новейшей подлодки российского Северного флота аккуратными рядами лежат торпеды. Это арсенал смерти: торпеды на электрическом ходу диаметром 533 мм, "толстые" на взрывоопасном жидком топливе, калибра 650 мм, и учебные торпеды. В одном из аппаратов находится торпеда - вот-вот она вырвется наружу и, подхваченная гигантской мощью своего двигателя, пронзит Баренцево море.
В центральном посту, во втором отсеке, собираются взволнованные старшие офицеры. На борту находятся представители штаба дивизии, наблюдающие за работой командира и его экипажа. 45-летний капитан Геннадий Лячин - опытный командир. На подводных лодках он служит с 1978 года. В глубинах северных морей он чувствует себя как дома. "Фанат", "трудоголик" говорят о нём бывшие матросы с "Курска". Жизнь на суше, в семье, говорят они, всегда была для него на втором месте. Он строг, его побаиваются и в то же время им восхищаются, когда он ночью, без посторонней помощи уверенно ведет свою лодку к пирсам в российских фьордах. Эти учения должны стать его последним походом. Вскоре он собирается, как того требует морская традиция, выбросить в море свои бортовые тапочки и навсегда вернуться на сушу. От расставания с "Курском" его отделяет несколько торпедных пусков...
В субботу 12 августа 2000 года, в 11 часов 28 минут 27 секунд по московскому времени компьютер сейсмологической станции Карасёк в Северной Норвегии регистрирует взрыв в районе учений в Баренцевом море. Спустя 2 минуты 15 секунд раздается второй, гораздо более мощный взрыв, эквивалентный по силе небольшому землетрясению. Острые зубцы на диаграмме пугают сотрудников Сейсмологического института в Осло лишь в понедельник. В выходные институт пуст.
Второй взрыв потряс "Курск" с силой, равной почти двум тоннам взрывчатки. В седьмом отсеке падают металлические шкафы, в беспорядке летят ящики, стальной корпус подводной лодки трещит и скрежещет. Колесникова с силой бросает на пульт управления. Первый отсек, торпедное отделение срезало словно гильотиной. Трубы, исковерканные металлические части ведут в никуда. Детонация раздавила переборки..."
Пытаюсь представить, что и как произошло, без помощи немецкого коллеги.
Смерч многоторпедного взрыва в носовом отсеке пронесся в корму, разрывая прочные переборки, как картонки, закручивая толстенную сталь в завитки. Огненный удар уничтожил сразу всех, кто был во втором, самом населенном отсеке, в третьем, четвертом, пятом...
Сила взрыва ослабла только у особо усиленного - шестого - реакторного отсека. Вход в него перекрыт шлюзовой камерой...
Трудно вообразить, что пережили те, кто уцелел за реакторным отсеком. Чудовищной мощи удар, от которого сразу же потемнело в глазах и мозгах - и потому, что вырубилось освещение, и потому, что многих контузило. Все посыпалось и поехало, нещадно давя людей, несших свои вахты среди нагромождения механизмов и агрегатов. Тут же задымили "коротнувшие" электрощиты и контакторные коробки. Снопы фиолетовых искр прожигали кромешную тьму. Повинуясь скорее рефлексам, чем чьим-то приказам, моряки бросились тушить эти коварные пожарчики, пожиравшие драгоценнейший кислород. Возможно, раздавались команды уцелевших офицеров - Аряпова, Колесникова, Митяева, Садиленко, Бражкина... Их крики глохли в яростном шипенье сжатого воздуха. Возможно, лопнули паропроводы и оба турбинных отсека превратились в адские котлы, наполненные раскаленным паром. Оглушенные, искалеченные сдвинутыми механизмами и рухнувшими приборными стойками, обожженные паром и вольтовыми дугами, они уходили в самые дальние кормовые отсеки, унося с собой тех, кто уже не мог держаться на ногах. Все это мы знаем почти доподлинно - из записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, принявшего на себя командование остатками экипажа.
Что творилось в центральном посту, во втором отсеке в отпущенные судьбой 135 секунд после первого - "малого" - взрыва, теперь не скажет никто.
Единственное, что успели в центральном посту, - это продуть балластные цистерны правого борта (левый был поврежден). Но это ничем помочь уже не могло.
Все стихло. Стылая тишина и кромешная тьма... Фосфорически светятся только циферблаты глубиномеров. Черные стрелки застыли на отметке 108 метров.
Посвечивая себе гаснущим аккумуляторным фонарем, капитан-лейтенант Колесников пишет список оставшихся в живых. Пока в живых:
- Старшина 2-й статьи Аникеев.
- Я.
- Матрос Кубиков.
- Я.
- Матрос Некрасов.
- Я...
Глава вторая В СПИСКАХ ЗНАЧИТСЯ...
Просматриваю скорбный список моряков с "Курска" и безотчетно ищу свою фамилию. "...Цымбал, Чернышев..." Не я... А ведь мог быть в подобном списке. Не в этом, конечно, в другом... Мог бы. Но миновала чаша сия. Пронесло. За нашу подлодку Б-409 молилась моя бабушка в марьинорощинской церкви. И не только за меня - за весь экипаж "воинов, по морю странствующих". Когда вернулся из многомесячной "автономки", нашел за божницей девять церковных квитанций - за молебны во здравие и спасение. Отмолила бабушка. Это в советские-то годы!..
Не могу отделаться от ощущения, что в Страстную неделю 2000 года я снова был во втором отсеке своей родной "Буки"-409. И два офицера, два близнеца ожесточенно спорят во мне. Один - 27-летний капитан-лейтенант Черкашин, другой - вдвое старший - капитан 1-го ранга Черкашин.
Капитан-лейтенант: Какого черта ты защищаешь этих козлов с Большого Козловского? Разве ты сам не клял их, когда в Средиземном море нам доставили бракованные запчасти, когда вместо новостей о том, что творится в мире, нам гнали информацию, сколько га свеклы засеяли в колхозах Украины, когда мешки с долгожданными письмами отправляли на другой корабль? Когда облетавшую штукатурку в казармах прикрывали красными транспарантами. Разве не у тебя замирала душа всякий раз, когда подлодка после километровых глубин пересекала 200-метровую изобату? Там, над бездной, смерть была бы мгновенной, но не приведи Господь упасть на грунт в полигонах с нераздавленным сразу корпусом...
Разве ты забыл, как глушил спирт в Полярном с докторами, которые доставали из отсеков С-80 трупы моряков, отстоявших под водой семилетнюю вахту? Трудно потрясти душу видавшего виды корабельного лекаря, но эти нехилые парни вытравляли из своей памяти спиртом то, что все равно будет стоять перед их глазами до самой смерти...
Капитан 1-го ранга: Я ничего не забыл. Я все помню. И не адмиралов с Большого Козловского защищаю, а честь своего оружия.
Только ленивый не швырнет сегодня камень в Российский флот. В газетах вой, как после Цусимы.
"Все теперь против нас, будто мы и креста не носили..."
Хроника "черной недели"
12 августа 2000 года 11.30 - норвежский Сейсмический институт зарегистрировал два сильных взрыва в Баренцевом море.
23.30 - из-за невыхода на связь в установленное время АПЛ "Курск" считается аварийной, начата операция по поиску и спасению подводной лодки.
13 августа 04.30 - обнаружена АПЛ, лежащая на грунте. Корабли и спасательные суда прибыли в район аварии.
07.00 - об аварии и начале спасательных работ доложено Президенту РФ.
14 августа 11.09 - первое официальное заявление канала РТР о том, что АПЛ "Курск" легла на грунт в Баренцевом море, ядерное оружие на борту лодки отсутствует. Неофициальный запрос со стороны Норвегии о радиационной обстановке и о возможности оказания помощи.
15 августа Официально предложена помощь зарубежными военными атташе Норвегии и Великобритании. Командование флота сообщило о готовности принять любую иностранную помощь.
16 августа Английский глубоководный аппарат LR-5 доставлен в норвежский порт Тронхейм российским самолетом "Ан-124". Из-за необходимости использования судна обеспечения для работы LR-5 и связанной с этим задержкой Норвегия предложила своих глубоководных водолазов. Телефонный разговор президентов США и России.
17 августа По состоянию на 20.00 мск (время московское) в ходе спасательной операции в районе аварии атомной подводной лодки "Курск" попытки присоединить глубоководный аппарат к её корпусу результатов не принесли. "Курск" медленно затягивается в ил, однако этот процесс происходит постепенно и не оказывает существенного влияния на проведение спасательных работ.
Судно обеспечения "Норманд Пионер" с аппаратом LR-5, группой спасателей и представителей ВМС Великобритании убыло из Тронхейма в район аварии. В США подготовлен к отправке глубоководный спасательный аппарат DSRV. Официально предложена помощь со стороны Германии и Нидерландов. В Брюсселе состоялась встреча представителей командования ВМФ России и НАТО.
18 августа Судно "Сивей Игл" с группой водолазов международной компании "Столт Оффшор" и представителями вооруженных сил Норвегии вышло из Тромсе и направилось в район аварии.
19 августа Поздно вечером суда "Норманд Пионер" и "Сивей Игл" прибыли в район аварии. В связи с продолжающейся работой российских глубоководных аппаратов на месте аварии для обеспечения безопасности начало работ запланировано на утро следующего дня.
20 августа Рано утром произведено обследование "Курска" с судна "Сивей Игл" необитаемым аппаратом. Во второй половине дня глубоководные водолазы компании "Столт Оффшор" опустились к подводной лодке, обследовали люк и подавали сигналы, пытаясь узнать, есть ли живые люди на лодке. Ими подтверждено повреждение люка, поэтому использование английского аппарата LR-5 было признано нецелесообразным. Вечером предприняты попытки открыть люк. Водолазы-инструкторы с судна "Сивей Игл" доставлены вертолетом на аналогичную подводную лодку "Орел" в одной из баз Северного флота для изучения конструкции спасательного люка и способов его открытия.
21 августа Утром водолазы открыли верхний аварийный люк шлюзовой камеры, к полудню был открыт нижний люк камеры. Подтверждено, что экипаж подводной лодки погиб. В связи с тем что контракт с компанией "Столт Оффшор" норвежскими ВС заключен на проведение спасательной операции, которая считается законченной после открытия спасательного люка и подтверждения гибели всего экипажа, дальнейшие работы остановлены. Вечером начаты переговоры командования флота с компанией о продолжении работ по эвакуации тел погибших моряков с лодки. Компания отказалась продолжать такие работы.
22 августа Днем, после подтверждения руководством компании отказа продолжать работы на месте аварии, суда "Норманд Пионер" и "Сивей Игл" убыли из района аварии.
Глава третья ВИЗИТ К "АНТЕЮ"
Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем не скажут большие начальники, придет по "матросскому телеграфу". Слава богу, на Северном флоте ещё осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако и "матросский телеграф" давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал... Только предположения, только догадки, только версии... Да и немудрено: более загадочной и тяжелой катастрофы флот ещё не знал.
Права Ирина Лячина: "Россия начинается с Видяева".
Видяево - заколоченные многоэтажки, словно брошенные избы. Засиженные бакланами рубки выведенных в отстой атомарин - жутковатое зрелище плавучего кладбища.
Смотрел и невольно вспоминал стихи Евгения Сигарёва, написанные о Видяеве и видяевских вдовах:
На скалах гарнизона заполярного Оставил роспись чаячий помет.
Где лодки отдыхают на приколе,
Торить вам три дороги до седин:
Одну - детьми протоптанную к школе,
Вторую - в клуб да третью - в магазин.
Там хлеб да чай подмокший на прилавке.
Там с шиком военторговским рука Транжирит заполярные надбавки За баночку сухого молока.
Там живы жестяные рукомойники И не понять, где лето, где зима.
От ветра воют, словно по покойнику,
Холодные щелястые дома.
Не греет быт паласами неброскими.
От сквозняка оконный переплет Заклеен впрок бумажными полосками,
Нарезанными из журнала мод.
Проходят годы строевыми песнями.
У мужа в море бесконечен путь.
Уж поскорей бы дослужить до пенсии,
Пожить по-человечески чуть-чуть.
Но вот однажды где-то охнут мамы И, обронив конверт, заголосят.
В Россию возвратятся телеграммы С пометками, что выбыл адресат.
Однажды к вам придут однополчане И виновато поглядят на вас.
И полыхнет полярное сиянье,
Затмив слезой сиянье ваших глаз.
Простите нас, нам не дойти до суши,
Оставшимся на вечном рубеже.
Вы столько раз спасали наши души,
Что нам пора подумать о душе...
Но пуще всего резанул по сердцу белый листок на дверях Дома офицеров флота, извещавший родственников моряков "Курска", где и когда они смогут получить капсулы с водой, взятой с места гибели их мужей, сыновей, братьев... Стеклянная пробирка с морской водой - это все, что увезут они домой. Больше слез пролито, чем той воды увезено.
Музейный работник переснимал фотографии из личных дел погибших моряков - для Книги памяти, которая будет издана в Курске. Раскладываю карточки, вглядываюсь в молодые лица - усатые, чубатые, лысоватые, задорные, грустные, лихие, вдумчивые... Какой страшный пасьянс судьбы. За что? Почему?
"Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь..." Эти жестокие, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью, - адмирал Степан Осипович Макаров.
...Получив все необходимые "добро" на посещение однотипного с "Курском" "Воронежа" - он и стоит-то у того же самого плавпирса, от которого ушел навсегда его атомный собрат, - вступаю на округло-черный, обрезиненный борт. Первым делом иду в корму, туда, где поблескивает широкий круг шлифованной стали - комингс-площадка аварийно-спасательного люка. Именно там на "Курске" и развернулась главная драма спасательной операции. Именно сюда пытались опуститься подводные аппараты, рискуя задеть вертикальный стабилизатор, мощное рубило которого торчит почти у самой площадки. Тем не менее наши "бестеры" и "призы" не раз и не два садились на этот пятачок. Не представляю себе, какая сила заставила треснуть это массивное стальное кольцо. Этого никто не предполагал, в это даже сразу не поверили. Но в цепи роковых обстоятельств было и это звено - трещина в комингс-площадке, не позволившая герметизировать стык спасательного аппарата с лодкой.
А вот и буй, который экипаж "Курска" не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: "Не поднимать. Опасно". Дурацкая надпись. Нашего человека слово "опасно" только раззадорит, и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть что-то вроде "SOS! Subsunk!" - "Аварийная подводная лодка!".
Самое главное - буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава богу, все обвинения экипажа "Курска" в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?
- А носового нет, - поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Леонид Поведёнок. - Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка...
Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом были люди, которые бы могли выпустить буй, будь там соответствующий механизм...
Мы возвращаемся к рубке. Вход в подводный крейсер довольно удобен: обычно в лодку надо спускаться по глубокому стальному колодцу, внутри которого вертикальный трап, здесь же через боковой рубочный люк попадаешь в просторный "тамбур" - в спасательную камеру, которая может вместить сразу весь экипаж и, отделившись от аварийной лодки, всплыть на поверхность. Это своего рода подводная лодка в подводной лодке. Мысленно рассаживаю ребят с "Курска" по окружности капсулы в два яруса. Голубых деревянных рундуков-сидений на всех хватило бы. Но входить в эту спасательную камеру уже было некому...
Такими всплывающими капсулами оснащены подводные лодки третьего поколения, и этот общий шанс на спасение резко снижает ощущение безысходности, которое охватывает всякого, кто спускается в тесный разноярусный лабиринт корабля.
Чтобы попасть, наконец, внутрь самого подводного крейсера, надо спуститься по стальной шахте глубиной в полтора человеческих роста. Снизу она перекрывается такой же литой крышкой люка, как и сверху - в крыше камеры, как и в её боку. Спрыгиваешь с последней перекладины - и сразу же дверь в центральный пост. Овальный зал с множеством пультов, приборов, экранов. У каждого свой "алтарь" - у механика, у ракетчиков, у торпедистов... Все компактно, удобно и даже просторно. Не могу представить, что все это залито водой, мертво, темно... Вот здесь - у перископа наверняка стоял в тот последний миг командир - капитан 1-го ранга Геннадий Лячин. У него было точно такое же черное кресло с мягким подголовником. В правом углу - "пилотское" кресло, здесь сидел главный боцман "Курска" старший мичман Александр Рузлёв, опытнейший специалист, отучившийся три года в Высшем военно-морском училище подводного плавания...
Теперь в торпедный отсек. Он совсем рядом. Он слишком близок - всего через одну не самую толстую переборку. В классическом варианте центральный пост всегда отделен от торпедного отсека ещё одним. Но... В конструкции "Антея" много других нестандартных решений, поскольку необычно и его назначение - "истребитель авианосцев". Субмарин с такой специализацией не строили нигде и никогда.
Торпедный отсек поражает своим объемом и размером - с баскетбольную площадку. Только вместо корзин - задние крышки торпедных аппаратов, а вместо мячей - округлые "головы" стеллажных (запасных) торпед. Они заполняют все свободное пространство в три яруса. Тяжеленные "сигары" висят над головой, зажатые в струбцины. Так и кажется - рухнут от любого толчка.
- Не рухнут... - усмехается мой провожатый. - А если и рухнут - не взорвутся.
Я ему верил, сам знал случаи, когда при погрузке торпеды падали на причал, и ничего.
- Значит, и те, что были на "Курске", тоже не могли сдетонировать от удара лодки о грунт?
- Что те, что эти - не могли. Однозначно.
С отцом замкомдива, Михаилом Поведёнком, который возглавлял в свое время штаб нашей бригады, мы не раз выходили в этот же самый полигон, где лежит теперь "Курск". Именно поэтому я и спросил его сына: