Страница:
Крики Панаренко потонули в громе аплодисментов.
«После недельного курса лечения у известного питерского сексопатолога доктора Льва Щеглова, — раздался вкрадчивый голос диктора „Азии-минус“, — американский миллиардер Билл Гейтс принял решение об изменении названия своей компании с „Микрософт“ на „Максихард“... [73]»
Рыбаков посмотрел в зеркало заднего вида на отъезжающие от здания суда автомобили, в одном из которых сидел полностью реабилитированный гражданин Клюгенштейн, и удовлетворенно вздохнул.
— Домой? — полуутвердительно сказал Ортопед.
— Ага...
— Ты, блин, извини нас, — смущенно забубнил браток, выворачивая руль и одновременно с этим закуривая, — чо тебя не предупредили. Хотели, блин, как лучше...
— Да ладно, — отмахнулся Денис. — Проехали. Будем считать неудавшуюся попытку освобождения Глюка своеобразной тренировкой... Кстати, способ вы выбрали зело интересный, над его использованием стоит подумать.
— Да-а-а?! — обрадовался Грызлов. — А когда?
— Что «когда»? — пассажир сделал глоток.
— Ну, блин, когда думать будем?
— Завтра. Все — завтра, — Рыбаков на всякий случай пристегнул ремень. — Мишель, да не гони ты так, не на пожар же спешим...
Ортопед послушно сбросил скорость до жалких восьмидесяти километров в час. «Линкольн-навигатор» объехал заваленную снегом траншею, на дне которой махал лопатой одинокий рабочий, и подкатил к перекрестку.
Ирина Львовна ругнулась и закусила нижнюю губу.
— Спокойно, — вдруг прищурилась ее товарка. — А я этого козла знаю...
— Какого?
— Этого, на красном «мерседесе», — Надежда Борисовна икнула. — Колесников его фамилия. То-то я смотрю, рожа знакомая...
— Ну и что из этого?
— Много что, — решительно сказала Ковальских-Дюжая. — У меня стукачок имеется, так он с этим Колесниковым неплохо знаком.
— Да нам-то какой прок от твоего барабана [74]? — скривилась Панаренко.
— Ты отыграться хочешь?
— А ты как думаешь?
— Тогда не дергайся. Мы этого Колесникова можем на встречу вытянуть, к барабану. Одного, — изрекла Надежда Борисовна. — У тебя пара своих оперов найдется?
— Ну, — до Ирины Львовны стало доходить, что ее коллега замыслила какую-то обычную для девяноста процентов стражей порядка провокацию.
— Произведем личный обыск, найдем наркоту. А дальше крутить будем, кто нам все эти сегодняшние подляночки устроил... Мой человечек в «Дюнах» [75] работает, там место свое, прикормленное. И местные менты вмешиваться не будут.
Панаренко думала недолго.
Желание поквитаться с теми, кто испоганил результаты ее многомесячного труда и подвел под служебную проверку, взяло верх над чувством самосохранения.
— Я согласна...
Надежда Борисовна переложила сумку из одной руки в другую, вытащила из кармана пальто ключи от «рено», повернулась к своей машине и сделала шаг вперед.
Спустя секунду улицу огласил визг Ковальских-Дюжей, узревшей разодранный и обгаженный салон своего любимого микроавтобуса.
— В смысле? — Денис непонимающе посмотрел на приятеля.
— Завтра прилетают Циолковский, Винни и Фауст, — объяснил Грызяов. — Из Африки, блин. В пять вечера...
— А-а! Я ж не знал...
«Линкольн» перевалил через колдобину и затормозил у светофора.
— У меня вроде день завтра не занят, — сказал Рыбаков. — Так что можно и встретить.
Ортопед сделал последнюю затяжку и щелчком отправил хабарик в окно.
Черный порошок мгновенно вспыхнул.
Огонь пробежал по пороховой дорожке, протянувшейся от края стола к неказистому ящику с костной мукой, скользнул вверх по стенке и запалил основную массу горючего вещества. Посыпались искры, полыхнула взвесь, покрывавшая заржавленный штуцер баллона и пламя проникло внутрь емкости с газом.
Десять литров пропана сдетонировали мгновенно.
Старовойтова, Стульчак, Пескова и Пифию спасло то, что во время взрыва они курили в крохотном тамбуре дворницкой.
Выпитая бутылка портвейна «Массандра», не имевшего, по правде сказать, никакого отношения к фирменной марке и забодяженного в антисанитарных условиях на одном из ингушских малых предприятий, настроила «террористов-либералов» на философский лад. Старовойтов ударился в рассуждения о роли монетаризма в истории современной России, а Песков погрузился в розовые мечты о том, как он заживет после того, как обществу станет известно о подвиге молодых «демократов». Альберту почему-то казалось, что подрыв памятника Владимиру Ленину вознесет его вместе с подельниками на самую вершину политического Олимпа.
Ударная волна вышибла дверь в тамбур, подхватила «великолепную четверку» и выбросила несостоявшихся террористов во внутренний дворик.
Старовойтов спланировал головой вперед в гостеприимно распахнутый мусорный контейнер, Стульчак и Пифию швырнуло на газон, а задумчивый Песков верхом на двери взмыл выше всех и воткнулся в крону ясеня, зависнув в ветвях подобно парашютисту-неудачнику.
Посыпались выбитые стекла, взревели сигнализации припаркованных в радиусе двух кварталов автомобилей, заголосили возмущенные жильцы. Телефон дежурного по антитеррористическому отделу УФСБ раскалился от звонков. В течении одной минуты на место взрыва выехали сразу три машины с саперами...
Определение виновных не заняло много времени.
Контуженные молодые «либералы» признались в подготовке теракта еще санитарам «скорой помощи» и, размазывая сопли, принялись топить друг друга в лучших традициях русской интеллигенции. Потрясенным офицерам УФСБ, настроившимся на долгое следствие и отработку множества версий, осталось лишь зафиксировать показания двух безработных, дворника и электрика. Преступление было раскрыто за полчаса с момента его совершения.
Корму двухтонного «линкольна» приподняло на полметра и переставило на тротуар. Непристегнутый Ортопед стукнулся грудью о руль, спружинил и сломал спинку своего сиденья. Дениса тряхнуло, он вылил себе на брюки остатки кофе, зашипел и развернулся в кожаном кресле.
— Цел?
— Цел, — Грызлов распахнул дверцу и выпрыгнул на улицу. — Ну, блин, щас кто-то у меня получит!
— Мишель! — позвал Рыбаков, который мгновенно просчитал связь между выброшенным окурком и случившимся взрывом. — Садись на место и поехали!
— Но, блин...
— Никаких «блин»! Потом разберешься!
Недовольный Ортопед забрался обратно в джип, попытался установить спинку кресла в вертикальное положение, не смог и окончательно разозлился. Внедорожник рывком съехал с тротуара, вильнул между перевернутым «москвичом» и засыпанным какой-то дрянью пикапом «мицубиши», и свернул в соседний переулок.
— Вот интересно, — ехидно спросил Денис, когда они отъехали на километр от места происшествия. — Что ж ты, Майкл, такое куришь, если твоим хабариком можно подорвать полдома?..
Глава 10
* * *
Денис, держа в одной руке бумажный стаканчик с кофе, запрыгнул на переднее кресло «линкольна» Ортопеда и первым делом включил автомагнитолу.«После недельного курса лечения у известного питерского сексопатолога доктора Льва Щеглова, — раздался вкрадчивый голос диктора „Азии-минус“, — американский миллиардер Билл Гейтс принял решение об изменении названия своей компании с „Микрософт“ на „Максихард“... [73]»
Рыбаков посмотрел в зеркало заднего вида на отъезжающие от здания суда автомобили, в одном из которых сидел полностью реабилитированный гражданин Клюгенштейн, и удовлетворенно вздохнул.
— Домой? — полуутвердительно сказал Ортопед.
— Ага...
— Ты, блин, извини нас, — смущенно забубнил браток, выворачивая руль и одновременно с этим закуривая, — чо тебя не предупредили. Хотели, блин, как лучше...
— Да ладно, — отмахнулся Денис. — Проехали. Будем считать неудавшуюся попытку освобождения Глюка своеобразной тренировкой... Кстати, способ вы выбрали зело интересный, над его использованием стоит подумать.
— Да-а-а?! — обрадовался Грызлов. — А когда?
— Что «когда»? — пассажир сделал глоток.
— Ну, блин, когда думать будем?
— Завтра. Все — завтра, — Рыбаков на всякий случай пристегнул ремень. — Мишель, да не гони ты так, не на пожар же спешим...
Ортопед послушно сбросил скорость до жалких восьмидесяти километров в час. «Линкольн-навигатор» объехал заваленную снегом траншею, на дне которой махал лопатой одинокий рабочий, и подкатил к перекрестку.
* * *
Панаренко и Ковальских-Дюжая выскочили на крылечко суда в тот момент, когда от здания отъезжала замыкающая колонну машина — алый кабриолет Горыныча. У них еще оставалась слабая надежда перехватить экс-обвиняемого и попытаться своей властью отправить его обратно в камеру, но быстрые действия друзей Аркадия лишили сотрудниц правоохранительной системы и этой возможности.Ирина Львовна ругнулась и закусила нижнюю губу.
— Спокойно, — вдруг прищурилась ее товарка. — А я этого козла знаю...
— Какого?
— Этого, на красном «мерседесе», — Надежда Борисовна икнула. — Колесников его фамилия. То-то я смотрю, рожа знакомая...
— Ну и что из этого?
— Много что, — решительно сказала Ковальских-Дюжая. — У меня стукачок имеется, так он с этим Колесниковым неплохо знаком.
— Да нам-то какой прок от твоего барабана [74]? — скривилась Панаренко.
— Ты отыграться хочешь?
— А ты как думаешь?
— Тогда не дергайся. Мы этого Колесникова можем на встречу вытянуть, к барабану. Одного, — изрекла Надежда Борисовна. — У тебя пара своих оперов найдется?
— Ну, — до Ирины Львовны стало доходить, что ее коллега замыслила какую-то обычную для девяноста процентов стражей порядка провокацию.
— Произведем личный обыск, найдем наркоту. А дальше крутить будем, кто нам все эти сегодняшние подляночки устроил... Мой человечек в «Дюнах» [75] работает, там место свое, прикормленное. И местные менты вмешиваться не будут.
Панаренко думала недолго.
Желание поквитаться с теми, кто испоганил результаты ее многомесячного труда и подвел под служебную проверку, взяло верх над чувством самосохранения.
— Я согласна...
Надежда Борисовна переложила сумку из одной руки в другую, вытащила из кармана пальто ключи от «рено», повернулась к своей машине и сделала шаг вперед.
Спустя секунду улицу огласил визг Ковальских-Дюжей, узревшей разодранный и обгаженный салон своего любимого микроавтобуса.
* * *
— Ты завтра поедешь братанов встречать? — Ортопед приспустил боковое стекло.— В смысле? — Денис непонимающе посмотрел на приятеля.
— Завтра прилетают Циолковский, Винни и Фауст, — объяснил Грызяов. — Из Африки, блин. В пять вечера...
— А-а! Я ж не знал...
«Линкольн» перевалил через колдобину и затормозил у светофора.
— У меня вроде день завтра не занят, — сказал Рыбаков. — Так что можно и встретить.
Ортопед сделал последнюю затяжку и щелчком отправил хабарик в окно.
* * *
Трехсантиметровый окурок ментолового «Mallboro» пронесся по дуге через улицу, стукнулся о прут решетки небольшого оконца полуподвального помещения и влетел внутрь, приземлившись точно на кучку пороха, оставленную разгильдяем Пифией.Черный порошок мгновенно вспыхнул.
Огонь пробежал по пороховой дорожке, протянувшейся от края стола к неказистому ящику с костной мукой, скользнул вверх по стенке и запалил основную массу горючего вещества. Посыпались искры, полыхнула взвесь, покрывавшая заржавленный штуцер баллона и пламя проникло внутрь емкости с газом.
Десять литров пропана сдетонировали мгновенно.
Старовойтова, Стульчак, Пескова и Пифию спасло то, что во время взрыва они курили в крохотном тамбуре дворницкой.
Выпитая бутылка портвейна «Массандра», не имевшего, по правде сказать, никакого отношения к фирменной марке и забодяженного в антисанитарных условиях на одном из ингушских малых предприятий, настроила «террористов-либералов» на философский лад. Старовойтов ударился в рассуждения о роли монетаризма в истории современной России, а Песков погрузился в розовые мечты о том, как он заживет после того, как обществу станет известно о подвиге молодых «демократов». Альберту почему-то казалось, что подрыв памятника Владимиру Ленину вознесет его вместе с подельниками на самую вершину политического Олимпа.
Ударная волна вышибла дверь в тамбур, подхватила «великолепную четверку» и выбросила несостоявшихся террористов во внутренний дворик.
Старовойтов спланировал головой вперед в гостеприимно распахнутый мусорный контейнер, Стульчак и Пифию швырнуло на газон, а задумчивый Песков верхом на двери взмыл выше всех и воткнулся в крону ясеня, зависнув в ветвях подобно парашютисту-неудачнику.
Посыпались выбитые стекла, взревели сигнализации припаркованных в радиусе двух кварталов автомобилей, заголосили возмущенные жильцы. Телефон дежурного по антитеррористическому отделу УФСБ раскалился от звонков. В течении одной минуты на место взрыва выехали сразу три машины с саперами...
Определение виновных не заняло много времени.
Контуженные молодые «либералы» признались в подготовке теракта еще санитарам «скорой помощи» и, размазывая сопли, принялись топить друг друга в лучших традициях русской интеллигенции. Потрясенным офицерам УФСБ, настроившимся на долгое следствие и отработку множества версий, осталось лишь зафиксировать показания двух безработных, дворника и электрика. Преступление было раскрыто за полчаса с момента его совершения.
* * *
Из подвального оконца вырвался столб серой пыли.Корму двухтонного «линкольна» приподняло на полметра и переставило на тротуар. Непристегнутый Ортопед стукнулся грудью о руль, спружинил и сломал спинку своего сиденья. Дениса тряхнуло, он вылил себе на брюки остатки кофе, зашипел и развернулся в кожаном кресле.
— Цел?
— Цел, — Грызлов распахнул дверцу и выпрыгнул на улицу. — Ну, блин, щас кто-то у меня получит!
— Мишель! — позвал Рыбаков, который мгновенно просчитал связь между выброшенным окурком и случившимся взрывом. — Садись на место и поехали!
— Но, блин...
— Никаких «блин»! Потом разберешься!
Недовольный Ортопед забрался обратно в джип, попытался установить спинку кресла в вертикальное положение, не смог и окончательно разозлился. Внедорожник рывком съехал с тротуара, вильнул между перевернутым «москвичом» и засыпанным какой-то дрянью пикапом «мицубиши», и свернул в соседний переулок.
— Вот интересно, — ехидно спросил Денис, когда они отъехали на километр от места происшествия. — Что ж ты, Майкл, такое куришь, если твоим хабариком можно подорвать полдома?..
Глава 10
БАКСЫ КРУПНЫЕ НАМ В ПОРТМОНЕ ЛОЖАТСЯ...
Пообщаться с Глюком в спокойной обстановке, а заодно и всласть наплаваться в бассейне и напариться в сауне, было идеей Кабаныча. После сего мероприятия часть коллектива должна была ехать по своим делам, а незанятые разборками с барыгами или игрой в «честных бизнесменов» братки отправлялись в аэропорт встречать Циолковского, Винни и Фауста.
Место для общения было выбрано с размахом — Кабаныч арендовал спортивный комплекс на улице Льва Толстого, способный вместить в себя не одну сотню желающих. При этом демократичный братан никак не воспрепятствовал обычным гражданам, имевшим абонементы на посещение бассейна или тренажерного зала, лишь поставив условие служащим спорткомплекса, чтобы те не пускали посторонних в сауну и прилегающую к ней комнату отдыха.
Рыбаков прибыл с получасовым опозданием, оценил скопище машин возле центральной лестницы и понял, что потрещать с Глюком прибыла не только антоновская бригада, но и делегаты от дружественных команд.
Денис разоблачился, повесил одежду в шкафчик и перво-наперво посетил парилку, где застал Бэтмена, Антифашиста и Стоматолога, изгоняющих шлаки из могучих организмов. Братки радостно встретили старого друга и даже предложили ему слегка пройтись березовым веничком по неширокой спине.
— Le balai dans les bains finnoises — c'est l'absurdite [76], — вежливо отказался Рыбаков, должный всего через неделю изображать марсельского коммерсанта на переговорах с одним банкиром и потому не упускавший случая брякнуть что-нибудь с xopoшим грассирующим прононсом, и плеснул на раскаленные камни полкружки хвойного экстракта.
Пока братки с уважением качали головами, Денис успел пробраться на верхнюю полку и уместиться там на принесенном с собой полотенце.
— Вот Гоблин недавно рассказывал, — Антифашист продолжил прерванный появлением Рыбакова разговор и от души врезал веником по распаренной спине Стоматолога. — У них фигня такая произошла... Короче, одно братское чувырло [77] из какой-то мелкой газетенки написало статью о детских годах нашего Президента.
— Ну ты, блин, даешь! — встрял Денис. — Это, как ты выражаешься, «братское чувырло» — Димка Стешин, а «мелкая газетенка» — «Комсомольская правда»!
— Нет, это не «Комсомолка», — Антифашист махнул веником. — Статью Димыча я читал. Он еще, блин, дневничок Президента откопал. Про другую статью базар...
— Тогда извини.
— Тот журналюга, видать, решил хорошо прогнуться, — браток смочил веник в ведре с водой. — Герой статьи у него, блин, с юных лет был отличником и записным патриотом. Но в газету вкралась опечаточка. Вместо слова «Родина» с большой буквы получилась «родинка» с маленькой. Наборщик ошибся... Так что на выходе, блин, читаем: «Когда Вова был маленьким, он очень любил свою родинку...» Но другие придурки-жополизы этого же не знали! И понеслось! Каждый писарчук, блин, посчитал своим долгом осветить эту тему. Стали вычислять, где у Президента родинки и какую из них он больше всего любит. Фотографии из архивов подняли, где тот на пляже. Дискуссию открыли, блин, письма читателей пошли. Короче, месяц истериковали. Пока в Союз журналистов из Кремля не позвонили и не наорали... Говорят, Вовчик чуть не шизнулся, когда ему подборку статей о родинках принесли.
— Да, с народом нашему Президенту не повезло, — язвительно прокомментировал Рыбаков. — Либо верноподданные идиоты, либо грибоеды [78] вроде Индюшанского и Компотова. Нормальных людей мало.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Ортопеда.
— Здорово, Диня! Пацаны, кто идет пиво пить?
— Все идут, — прогудел Стоматолог.
У бассейна, где плескалась сборная Санкт-Петербурга по синхронному плаванию, были расставлены пластиковые стулья, на которых расселись широкоплечие зрители. Кабаныч пообещал тренеру, что братки не будут прыгать в воду, дабы повальсировать с девушками, и по этой причине тренировка проходила в обычном режиме — играла музыка и пловчихи отрабатывали обязательную программу.
Рыбаков уселся возле Игоря Борцова, поприветствовал тех, кого не видел, и присосался к бутылке яблочного сока из закромов Гугуцэ. Браток года два назад увлекся растениеводством, купил несколько гектаров земли и принялся разводить на них разнообразные фрукты-овощи. Гугуцэ ко всему подходил очень серьезно, штудировал пособия по огородничеству и внимательно следил за работой десятка наемных рабочих.
Даже сейчас, когда большинство товарищей по борьбе наслаждались высоким искусством, Гугуцэ листал брошюру о методах приготовления морковного сока, недавно выпущенную издательством «Олма-пресс» в серии «Приказано выжать!». Серия издавалась под личным патронажем главного редактора, который также был большим поклонником натуральных продуктов.
Музыка стихла, и девушки ушли на перерыв.
Глюк повертел головой, отставил стакан с текилой и схватил гитару. Акустика в бассейне была прекрасной, и слова «гимна тюремной психушки» [79], что в Питере размещается в мрачном здании на Арсенальной улице, были слышны по всему спорткомплексу.
Рыбаков промолчал.
Глюк продолжал надрываться:
— А что, Глюка туда тоже возили? — тихо спросил Денис, наклоняясь к Борцову.
— Ага, — так же тихо ответил Игорь. — На три дня. После того, как он дал в тыкву правозащитнику из Дании. Тот приезжал, чтоб передать гуманитарную помощь и заодно, типа, выразить свое возмущение условиями содержания арестантов. Ну, блин, в камеру зашел и начал Глюка за плечо трясти. А Аркаша спал... Сам понимаешь, когда неожиданно будят, любой человек неадекватен. Вот и засадил спросонья. Аккурат по бушприту [80] вмазал. Правозащитник — с копыт. Глюк — в атаку. «Не позволю, — орет, — наших мусоров на вашей парламентской ассамблее дискредитировать! Сами с ними разберемся!» Для начала пару цириков в коридор выбросил, начальнику изолятора в лобешник закатал, контролера дверью к стене прижал и такую сайку отпустил, чо тот небось до сих пор с вывернутой челюстью ходит... Аркашу, блин, только через полчаса утихомирили, когда газ в камеру пустили.
— Однако, — протянул Рыбаков.
— А то! — согласился Борцов. — Глюк — пацан такой. Тем более, когда еще не совсем проснулся...
— Поехали?
Основатель ментовской банды обернулся к Винниченко.
— Стас, ты компрессор куда подогнал?
— Как договаривались...
— Хорошо. Тогда в путь, — Самойлов открыл дверцу грязно-зеленого микроавтобуса и полез на заднее сиденье.
Заурчали двигатели, толстый Петя Салмаксов распахнул ворота ангара, и грузовик в сопровождении микроавтобуса выкатился на пустырь в двух кварталах от площади Победы и гостиницы «Пулковская». До места назначения бывшим стражам порядка надо было ехать всего минут десять.
— Волосатик давно нарывался, — Ортопед плавно перешел от обсуждения подробностей пребывания Глюка в психушке к недавнему снятию со своего поста начальника ГУВД. — Он, блин, со своего московского корешка пример брать пытался. Его рейды по отлову «черных» уже всех достали. По городу, блин, не проехать. На каждом углу стопорят...
— Это точно, — поддержал Горыныч.
— Просто надо быть скромнее, — заявил Денис. — Не на «кабанах» или «биммерах» [81] рассекать, а на маленьких «японцах».
— То-то Ксанка на «брабусе» летает! — хмыкнул Садист.
— Ей позволительно, — молвил Рыбаков. — Она стволы и связаных скотчем барыг в тачке не возит. А для конспиративных поездок у нее есть «сузуки вагон эр-плюс». Внешне неуклюжий, но верткий. И мотор с турбонаддувом.
— У Винни — «опель омега», — вспомнил Горыныч. — Неприметная тачка. Меньше тридцати штук бакинских стоит...
— Ага! — развеселился Денис. — Если не считать того, что аппарат у Винни в самой дорогой комплектации, весь в хроме, да еще и тюнинг сделан! Любой гибэдэдэшник сразу врубится, что перед ним. Я слышал, что Винни со своим «опелем» в какой-то журнал попали, как пример превращения стандартного автомобиля в шоссейного монстра. И на прошлом питерском автосалоне посетители не выставочные экземпляры рассматривали, а у его тачки крутились. Думали, что это главный экспонат.
— Было дело, — согласился Садист. — Но немцы сами ж его на выставку пригласили.
— Немудрено, — развел руки Рыбаков. — У них в Германии таких машин нет, потому и пригласили.
— Он еще в конкурсе участвовал, — сказал Горыныч. — Новую мульку «вектре» давали... Но, блин, не выиграл.
— Какую мульку? — не сообразил Денис.
— Ну, это, — Горыныч почесал затылок. — Немчура хочет следующую модель «вектры» как-то по-другому назвать. Вот, блин, и проводят конкурсы на лучшее название.
— А-а! Я бы нарек новую модель «векстрой» [82], — тут же придумал Рыбаков. — И традиционно, и есть свежая струя...
Затренькал телефон Горыныча.
— Да!.. Здорово!.. Ну?.. Какой урод?.. Какое мясо?.. Баранье?.. Ах, кошачье! Так бы и говорил. А ты тут при чем?.. И что хочет?.. Серьезно?.. Как назвал?.. Бритый какаду?! Меня?!.. Во сколько придет?.. Ага... Ага... Задержать сможешь?.. Хорошо, блин, приеду, — Колесников отложил трубку. — Совсем пейзане оборзели!
— Чего там? — поинтересовался Ортопед.
— Да фигня, — Горыныч открыл бутылку с минеральной водой. — К бармену одному с предъявой пришли. Типа, шашлыки хреновые подал. Обещали сегодня к трем быть, разборщики, блин.
— А ты тут при чем? — нахмурился Денис.
— Так мой же бар, — удивился Горыныч. — Я его еще в прошлом году купил.
— Тогда понятно.
— Съездить с тобой? — спросил Садист.
— Не надо. Там придурки из соседней деревни, я их знаю. Зенки зальют и выпендриваются... Я им уже разок накостылял.
Мимо проследовали девушки из сборной по синхронному плаванию. Ортопед вежливо встал и отодвинул свой стул, давая пловчихам пройти по бортику бассейна. Оказавшиеся в непосредственной близости от поднявшегося в полный рост братка девушки приоткрыли рты.
Издалека мускулистые парни казались просто высокими. Когда же Ортопед принял вертикальное положение, стало ясно, что любая из пловчих приходится ему чуть ли не по пояс.
Замыкающая цепочку девушка засмотрелась, налетела на впереди идущую и свалилась в воду. Отфыркиваясь, она доплыла до лесенки и быстро убежала в раздевалку. Остальные покраснели, захихикали и скрылись в дверях гимнастического зала.
— Есть еще порох в пороховницах, — гордо выдал довольный Ортопед, подтянул плавки и ринулся в бассейн.
Красиво прыгать в воду Михаил Грызлов никогда не умел. Огромное тело взвилось в воздух, пролетело метра три над поверхностью и плашмя рухнуло в бассейн, подняв фонтан брызг, окативший сидящих у бортика друзей. Ортопед сделал круг, подгребая по-собачьи, и вернулся обратно.
— Пороховницы не отбил? — меланхолично осведомился Денис, которому досталось больше всех.
Грызлов выбрался на кромку бассейна и сел, опустив ноги в воду.
— Может, купить остров? — размечтался Горыныч.
— И открыть там офшорный банк, — тут же предложил практичный Гугуцэ, на секунду оторвавшись от описания сто сорок седьмого способа засолки огурцов.
— Лучше ферму по разведению фотомоделей, — вмешался Борцов.
— Ферма банку не помеха, — Гугуцэ послюнявил палец и перевернул страницу. — Кстати, а какой идиот у меня в машине целую стопку «Дрочилок» [83] оставил? Нельзя ж так, блин, без предупреждения... У меня жена, дети. Хорошо, вовремя заметил, выбросил.
— Я оставил, — смутился Горыныч. — Хотел, блин, ментам в суде подсунуть...
— Зачем? — у Дениса тут же родились нехорошие подозрения. — Чтобы те отвлеклись, а ты бы Глюка отбил?
— Ну, — Даниил окончательно растерялся. — Думал, типа, если судья не отпустит, то я...
— Еще один диверсант, — вздохнул Рыбаков. — И с кем ты скорешился по этому поводу? Кто еще должен был принять участие в этом убойном мероприятии?
— Я, — признался Паниковский.
— И я, — Антифашист отвел глаза.
— Да-а-а, — Денис развел руки. — Ну вы, блин, даете...
— А ведь могло сработать, — рассудил Борцов. — Скворцы [84] порнушку любят. Тут же отвлекаются. Мы один раз несколько сочных кассет в уголовку подбросили, так, пока они там всем отделом у телевизора слюни пускали, сейф с вешдоками через окно вытащили. Правда, давно это было...
— И ты туда же, — констатировал Рыбаков. — А с виду законопослушный гражданин.
Новая должность на поверку оказалась более хлопотной, чем генералу представлялось ранее. Бывший руководитель милицейского ведомства оставил Колбаскину массу нерешенных проблем, с которыми следовало разбираться незамедлительно, пока вопрос о соответствии Витольда Арнольдовича занимаемому посту не будет вынесен на министерскую коллегию.
Проблемы были политического свойства.
Генерал Волосатик слишком буквально воспринял Указ Президента о борьбе с нацистской символикой и допустил два оглушительных прокола. Осенью, среди бела дня, в самом центре города дуболомы из ОМОНа остановили машину главы ингушского землячества, придрались к эмблеме на дверце и долго дубасили четверых вайнахов прямо на глазах у многочисленных прохожих. Причем настолько долго, что к месту события успели подтянуться тележурналисты и запечатлеть расправу над ингушами во всей красе. Водителя и пассажиров возили физиономиями по капоту, время от времени тыкали головой в дверцу, на которой красовались флаг и герб Ингушетии, и кричали, что сей национальный символ сильно смахивает на замаскированную трехлучевую свастику. Уверения вайнахов в том, что они в принципе не могут быть членами неонацистской организации и им самим частенько перепадает от добрых молодцев из РНЕ и русского «гитлерюгенда», никакого влияния на омоновцев не оказывали. Задержанных колотили дубинками и заставляли сознаться в профашистских настроениях, зачем-то припоминая им торговлю коноплей на Некрасовском рынке. Хотя все в Питере знают, что анашишкой на базаре занимаются узбеки и азербайджанцы, а отнюдь не ингуши.
Второй не менее дикий случай, прекрасно характеризующий интеллектуальные способности Волосатика и компании, а равно и большинства российских правоохранителей, произошел уже в новом тысячелетии.
Один из первых январских дней двадцать первого века был омрачен массовой дракой между курсантами Академии Министерства юстиции и сотрудниками районного уголовного розыска. Несколько пьяных ментов в штатском прицепились к стайке спешащих на занятия юношей и принялись срывать с них петлицы и нарукавные шевроны, украшенные ликторскими топориками. На подмогу курсантам бросились патрульные из проезжавшего мимо наряда, опера вызвали подкрепление, подтянулись три экипажа вневедомственной охраны, начальник академии поднял по тревоге дежурный взвод, вооружил подчиненных дубинками и пластиковыми щитами, и банальная стычка переросла в настоящее побоище.
Место для общения было выбрано с размахом — Кабаныч арендовал спортивный комплекс на улице Льва Толстого, способный вместить в себя не одну сотню желающих. При этом демократичный братан никак не воспрепятствовал обычным гражданам, имевшим абонементы на посещение бассейна или тренажерного зала, лишь поставив условие служащим спорткомплекса, чтобы те не пускали посторонних в сауну и прилегающую к ней комнату отдыха.
Рыбаков прибыл с получасовым опозданием, оценил скопище машин возле центральной лестницы и понял, что потрещать с Глюком прибыла не только антоновская бригада, но и делегаты от дружественных команд.
Денис разоблачился, повесил одежду в шкафчик и перво-наперво посетил парилку, где застал Бэтмена, Антифашиста и Стоматолога, изгоняющих шлаки из могучих организмов. Братки радостно встретили старого друга и даже предложили ему слегка пройтись березовым веничком по неширокой спине.
— Le balai dans les bains finnoises — c'est l'absurdite [76], — вежливо отказался Рыбаков, должный всего через неделю изображать марсельского коммерсанта на переговорах с одним банкиром и потому не упускавший случая брякнуть что-нибудь с xopoшим грассирующим прононсом, и плеснул на раскаленные камни полкружки хвойного экстракта.
Пока братки с уважением качали головами, Денис успел пробраться на верхнюю полку и уместиться там на принесенном с собой полотенце.
— Вот Гоблин недавно рассказывал, — Антифашист продолжил прерванный появлением Рыбакова разговор и от души врезал веником по распаренной спине Стоматолога. — У них фигня такая произошла... Короче, одно братское чувырло [77] из какой-то мелкой газетенки написало статью о детских годах нашего Президента.
— Ну ты, блин, даешь! — встрял Денис. — Это, как ты выражаешься, «братское чувырло» — Димка Стешин, а «мелкая газетенка» — «Комсомольская правда»!
— Нет, это не «Комсомолка», — Антифашист махнул веником. — Статью Димыча я читал. Он еще, блин, дневничок Президента откопал. Про другую статью базар...
— Тогда извини.
— Тот журналюга, видать, решил хорошо прогнуться, — браток смочил веник в ведре с водой. — Герой статьи у него, блин, с юных лет был отличником и записным патриотом. Но в газету вкралась опечаточка. Вместо слова «Родина» с большой буквы получилась «родинка» с маленькой. Наборщик ошибся... Так что на выходе, блин, читаем: «Когда Вова был маленьким, он очень любил свою родинку...» Но другие придурки-жополизы этого же не знали! И понеслось! Каждый писарчук, блин, посчитал своим долгом осветить эту тему. Стали вычислять, где у Президента родинки и какую из них он больше всего любит. Фотографии из архивов подняли, где тот на пляже. Дискуссию открыли, блин, письма читателей пошли. Короче, месяц истериковали. Пока в Союз журналистов из Кремля не позвонили и не наорали... Говорят, Вовчик чуть не шизнулся, когда ему подборку статей о родинках принесли.
— Да, с народом нашему Президенту не повезло, — язвительно прокомментировал Рыбаков. — Либо верноподданные идиоты, либо грибоеды [78] вроде Индюшанского и Компотова. Нормальных людей мало.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Ортопеда.
— Здорово, Диня! Пацаны, кто идет пиво пить?
— Все идут, — прогудел Стоматолог.
У бассейна, где плескалась сборная Санкт-Петербурга по синхронному плаванию, были расставлены пластиковые стулья, на которых расселись широкоплечие зрители. Кабаныч пообещал тренеру, что братки не будут прыгать в воду, дабы повальсировать с девушками, и по этой причине тренировка проходила в обычном режиме — играла музыка и пловчихи отрабатывали обязательную программу.
Рыбаков уселся возле Игоря Борцова, поприветствовал тех, кого не видел, и присосался к бутылке яблочного сока из закромов Гугуцэ. Браток года два назад увлекся растениеводством, купил несколько гектаров земли и принялся разводить на них разнообразные фрукты-овощи. Гугуцэ ко всему подходил очень серьезно, штудировал пособия по огородничеству и внимательно следил за работой десятка наемных рабочих.
Даже сейчас, когда большинство товарищей по борьбе наслаждались высоким искусством, Гугуцэ листал брошюру о методах приготовления морковного сока, недавно выпущенную издательством «Олма-пресс» в серии «Приказано выжать!». Серия издавалась под личным патронажем главного редактора, который также был большим поклонником натуральных продуктов.
Музыка стихла, и девушки ушли на перерыв.
Глюк повертел головой, отставил стакан с текилой и схватил гитару. Акустика в бассейне была прекрасной, и слова «гимна тюремной психушки» [79], что в Питере размещается в мрачном здании на Арсенальной улице, были слышны по всему спорткомплексу.
Денис чуть не поперхнулся соком.
— Если зек невзначай заболел,
И лежит в этих грязных палатах,
То хлопочут, чтоб он околел,
Люди в белых крахмальных халатах...
Здесь хлопочут, чтоб он околел,
Люди в белых врачебных халатах...
— Хорошая песня, — задушевно сказал Ла-Шене, поглаживая перевязанную руку и вспоминая свое двухнедельное пребывание в обитой мягкими матрацами комнате. — Не в бровь, а в глаз...
Под халатом — мундир МВД,
Под мундиром — нутро бюрократа,
И к чужой равнодушны беде
Люди в белых крахмальных халатах...
Тут к чужой равнодушны беде
Люди в белых врачебных халатах.
Рыбаков промолчал.
Глюк продолжал надрываться:
Менестрель Клюгенштейн закончил пение и отложил инструмент. Слушатели похлопали.
— Им не ведать бессонных ночей,
Не знаком им закон Гиппократа,
Не похожи они на врачей
Люди в белых крахмальных халатах...
Не похожи совсем на врачей
Эти люди в крахмальных халатах.
Не мечтай на свободу уйти,
Хоть и пожил ты так маловато,
Ведь стоят у тебя на пути
Люди в белых крахмальных халатах...
Как стена у тебя на пути —
Люди в бурых от крови халатах...
— А что, Глюка туда тоже возили? — тихо спросил Денис, наклоняясь к Борцову.
— Ага, — так же тихо ответил Игорь. — На три дня. После того, как он дал в тыкву правозащитнику из Дании. Тот приезжал, чтоб передать гуманитарную помощь и заодно, типа, выразить свое возмущение условиями содержания арестантов. Ну, блин, в камеру зашел и начал Глюка за плечо трясти. А Аркаша спал... Сам понимаешь, когда неожиданно будят, любой человек неадекватен. Вот и засадил спросонья. Аккурат по бушприту [80] вмазал. Правозащитник — с копыт. Глюк — в атаку. «Не позволю, — орет, — наших мусоров на вашей парламентской ассамблее дискредитировать! Сами с ними разберемся!» Для начала пару цириков в коридор выбросил, начальнику изолятора в лобешник закатал, контролера дверью к стене прижал и такую сайку отпустил, чо тот небось до сих пор с вывернутой челюстью ходит... Аркашу, блин, только через полчаса утихомирили, когда газ в камеру пустили.
— Однако, — протянул Рыбаков.
— А то! — согласился Борцов. — Глюк — пацан такой. Тем более, когда еще не совсем проснулся...
* * *
Милин помог Цуцуряку забросить в кунг желтого грузовика бидон с краской и отошел. Грохнули железные створки, Цуцуряк запер навесной замок, стукнул носком сапога по шине заднего колеса и подмигнул Самойлову.— Поехали?
Основатель ментовской банды обернулся к Винниченко.
— Стас, ты компрессор куда подогнал?
— Как договаривались...
— Хорошо. Тогда в путь, — Самойлов открыл дверцу грязно-зеленого микроавтобуса и полез на заднее сиденье.
Заурчали двигатели, толстый Петя Салмаксов распахнул ворота ангара, и грузовик в сопровождении микроавтобуса выкатился на пустырь в двух кварталах от площади Победы и гостиницы «Пулковская». До места назначения бывшим стражам порядка надо было ехать всего минут десять.
* * *
Гугуцэ закончил листать брошюру о морковном соке и открыл толстую книгу, обложку которой украшал слоган «Приступить к консервации!». Судя по обилию в оформлении малиновых тонов и золотого тиснения, сей справочник также вышел из цехов московского издательства. Столичные жители всегда отличались тягой к украшательству и использованию ярких красок, и превратили свой город в некое подобие лубочно-коммерциализированной деревни, разместив повсюду светящиеся надписи на английском языке и понатыкав на площадях жутких многометровых уродцев, которых с завидной периодичностью клепал придворный Микеланджело с простой грузинской фамилией Цинандали.— Волосатик давно нарывался, — Ортопед плавно перешел от обсуждения подробностей пребывания Глюка в психушке к недавнему снятию со своего поста начальника ГУВД. — Он, блин, со своего московского корешка пример брать пытался. Его рейды по отлову «черных» уже всех достали. По городу, блин, не проехать. На каждом углу стопорят...
— Это точно, — поддержал Горыныч.
— Просто надо быть скромнее, — заявил Денис. — Не на «кабанах» или «биммерах» [81] рассекать, а на маленьких «японцах».
— То-то Ксанка на «брабусе» летает! — хмыкнул Садист.
— Ей позволительно, — молвил Рыбаков. — Она стволы и связаных скотчем барыг в тачке не возит. А для конспиративных поездок у нее есть «сузуки вагон эр-плюс». Внешне неуклюжий, но верткий. И мотор с турбонаддувом.
— У Винни — «опель омега», — вспомнил Горыныч. — Неприметная тачка. Меньше тридцати штук бакинских стоит...
— Ага! — развеселился Денис. — Если не считать того, что аппарат у Винни в самой дорогой комплектации, весь в хроме, да еще и тюнинг сделан! Любой гибэдэдэшник сразу врубится, что перед ним. Я слышал, что Винни со своим «опелем» в какой-то журнал попали, как пример превращения стандартного автомобиля в шоссейного монстра. И на прошлом питерском автосалоне посетители не выставочные экземпляры рассматривали, а у его тачки крутились. Думали, что это главный экспонат.
— Было дело, — согласился Садист. — Но немцы сами ж его на выставку пригласили.
— Немудрено, — развел руки Рыбаков. — У них в Германии таких машин нет, потому и пригласили.
— Он еще в конкурсе участвовал, — сказал Горыныч. — Новую мульку «вектре» давали... Но, блин, не выиграл.
— Какую мульку? — не сообразил Денис.
— Ну, это, — Горыныч почесал затылок. — Немчура хочет следующую модель «вектры» как-то по-другому назвать. Вот, блин, и проводят конкурсы на лучшее название.
— А-а! Я бы нарек новую модель «векстрой» [82], — тут же придумал Рыбаков. — И традиционно, и есть свежая струя...
Затренькал телефон Горыныча.
— Да!.. Здорово!.. Ну?.. Какой урод?.. Какое мясо?.. Баранье?.. Ах, кошачье! Так бы и говорил. А ты тут при чем?.. И что хочет?.. Серьезно?.. Как назвал?.. Бритый какаду?! Меня?!.. Во сколько придет?.. Ага... Ага... Задержать сможешь?.. Хорошо, блин, приеду, — Колесников отложил трубку. — Совсем пейзане оборзели!
— Чего там? — поинтересовался Ортопед.
— Да фигня, — Горыныч открыл бутылку с минеральной водой. — К бармену одному с предъявой пришли. Типа, шашлыки хреновые подал. Обещали сегодня к трем быть, разборщики, блин.
— А ты тут при чем? — нахмурился Денис.
— Так мой же бар, — удивился Горыныч. — Я его еще в прошлом году купил.
— Тогда понятно.
— Съездить с тобой? — спросил Садист.
— Не надо. Там придурки из соседней деревни, я их знаю. Зенки зальют и выпендриваются... Я им уже разок накостылял.
Мимо проследовали девушки из сборной по синхронному плаванию. Ортопед вежливо встал и отодвинул свой стул, давая пловчихам пройти по бортику бассейна. Оказавшиеся в непосредственной близости от поднявшегося в полный рост братка девушки приоткрыли рты.
Издалека мускулистые парни казались просто высокими. Когда же Ортопед принял вертикальное положение, стало ясно, что любая из пловчих приходится ему чуть ли не по пояс.
Замыкающая цепочку девушка засмотрелась, налетела на впереди идущую и свалилась в воду. Отфыркиваясь, она доплыла до лесенки и быстро убежала в раздевалку. Остальные покраснели, захихикали и скрылись в дверях гимнастического зала.
— Есть еще порох в пороховницах, — гордо выдал довольный Ортопед, подтянул плавки и ринулся в бассейн.
Красиво прыгать в воду Михаил Грызлов никогда не умел. Огромное тело взвилось в воздух, пролетело метра три над поверхностью и плашмя рухнуло в бассейн, подняв фонтан брызг, окативший сидящих у бортика друзей. Ортопед сделал круг, подгребая по-собачьи, и вернулся обратно.
— Пороховницы не отбил? — меланхолично осведомился Денис, которому досталось больше всех.
Грызлов выбрался на кромку бассейна и сел, опустив ноги в воду.
— Может, купить остров? — размечтался Горыныч.
— И открыть там офшорный банк, — тут же предложил практичный Гугуцэ, на секунду оторвавшись от описания сто сорок седьмого способа засолки огурцов.
— Лучше ферму по разведению фотомоделей, — вмешался Борцов.
— Ферма банку не помеха, — Гугуцэ послюнявил палец и перевернул страницу. — Кстати, а какой идиот у меня в машине целую стопку «Дрочилок» [83] оставил? Нельзя ж так, блин, без предупреждения... У меня жена, дети. Хорошо, вовремя заметил, выбросил.
— Я оставил, — смутился Горыныч. — Хотел, блин, ментам в суде подсунуть...
— Зачем? — у Дениса тут же родились нехорошие подозрения. — Чтобы те отвлеклись, а ты бы Глюка отбил?
— Ну, — Даниил окончательно растерялся. — Думал, типа, если судья не отпустит, то я...
— Еще один диверсант, — вздохнул Рыбаков. — И с кем ты скорешился по этому поводу? Кто еще должен был принять участие в этом убойном мероприятии?
— Я, — признался Паниковский.
— И я, — Антифашист отвел глаза.
— Да-а-а, — Денис развел руки. — Ну вы, блин, даете...
— А ведь могло сработать, — рассудил Борцов. — Скворцы [84] порнушку любят. Тут же отвлекаются. Мы один раз несколько сочных кассет в уголовку подбросили, так, пока они там всем отделом у телевизора слюни пускали, сейф с вешдоками через окно вытащили. Правда, давно это было...
— И ты туда же, — констатировал Рыбаков. — А с виду законопослушный гражданин.
* * *
Начальник питерского ГУВД генерал Витольд Арнольдович Колбаскин размашисто поставил визу на последнем документе из стопки, ежеутренне доставляемой ему из секретариата, отодвинул бумаги на край стола и набычился.Новая должность на поверку оказалась более хлопотной, чем генералу представлялось ранее. Бывший руководитель милицейского ведомства оставил Колбаскину массу нерешенных проблем, с которыми следовало разбираться незамедлительно, пока вопрос о соответствии Витольда Арнольдовича занимаемому посту не будет вынесен на министерскую коллегию.
Проблемы были политического свойства.
Генерал Волосатик слишком буквально воспринял Указ Президента о борьбе с нацистской символикой и допустил два оглушительных прокола. Осенью, среди бела дня, в самом центре города дуболомы из ОМОНа остановили машину главы ингушского землячества, придрались к эмблеме на дверце и долго дубасили четверых вайнахов прямо на глазах у многочисленных прохожих. Причем настолько долго, что к месту события успели подтянуться тележурналисты и запечатлеть расправу над ингушами во всей красе. Водителя и пассажиров возили физиономиями по капоту, время от времени тыкали головой в дверцу, на которой красовались флаг и герб Ингушетии, и кричали, что сей национальный символ сильно смахивает на замаскированную трехлучевую свастику. Уверения вайнахов в том, что они в принципе не могут быть членами неонацистской организации и им самим частенько перепадает от добрых молодцев из РНЕ и русского «гитлерюгенда», никакого влияния на омоновцев не оказывали. Задержанных колотили дубинками и заставляли сознаться в профашистских настроениях, зачем-то припоминая им торговлю коноплей на Некрасовском рынке. Хотя все в Питере знают, что анашишкой на базаре занимаются узбеки и азербайджанцы, а отнюдь не ингуши.
Второй не менее дикий случай, прекрасно характеризующий интеллектуальные способности Волосатика и компании, а равно и большинства российских правоохранителей, произошел уже в новом тысячелетии.
Один из первых январских дней двадцать первого века был омрачен массовой дракой между курсантами Академии Министерства юстиции и сотрудниками районного уголовного розыска. Несколько пьяных ментов в штатском прицепились к стайке спешащих на занятия юношей и принялись срывать с них петлицы и нарукавные шевроны, украшенные ликторскими топориками. На подмогу курсантам бросились патрульные из проезжавшего мимо наряда, опера вызвали подкрепление, подтянулись три экипажа вневедомственной охраны, начальник академии поднял по тревоге дежурный взвод, вооружил подчиненных дубинками и пластиковыми щитами, и банальная стычка переросла в настоящее побоище.