Шедший в арьергарде «Opel Monterey» перевернуло на крышу и отбросило назад на два десятка метров.
Дорогу заволокло пылью и дымом.
Гранатометчики и трое казаков, контролировавших внешний периметр, не приняли участия в призовых стрельбах. Им была поставлена задача наблюдать за окружающей обстановкой.
Каждый из стрелков сжег всего по одной обойме, но выпущенных пуль хватило и на то, чтобы добить шевелящиеся тела, и на контрольные выстрелы по неподвижным фигурам. Приказ Влада звучал однозначно — каждый боевик должен получить по две три пули. Дабы иметь гарантию того, что никто из них больше не встанет и не сможет доложить о произошедшем своим вайнахским друзьям.
Спустя минуту после подрыва зарядов в салоне «опеля» сверкнула яркая вспышка, задняя дверца распахнулась и перегревшиеся в пламени пожара гранатометы «Карл Густав» выплюнули свои реактивные снаряды...
Он развернулся на сиденье, бросил мимолетный взгляд назад, увидел неподвижное тело араба инструктора и схватился за хромированную дверную ручку.
Внутри дверного механизма что то хрустнуло, и ручка отвалилась.
Удар внедорожника о ствол дерева смял корпус и заблокировал двери.
Гареев изо всех сил стукнул локтем в стекло.
Безрезультатно.
Изготовленный под специальный заказ «GMC Yucon Denali SLE 4WD» был оснащен усиленными сверхпрочной пленкой стеклами, которые и молотком то не разобьешь.
Не то что локтем.
Сайдулла зашипел и выхватил из кобуры пистолет.
Три выстрела, от которых Гареев чуть не оглох, проделали в боковом окошке три дырочки. Чеченец взревел и опять попытался выбить стекло, но лавсановая пленка стояла насмерть. Под ударами она лишь немного прогибалась, но не расходилась.
Сайдулла полез через спинку сиденья назад, чтобы вытолкнуть тело араба наружу и выпрыгнуть вслед за ним.
Третья граната была кумулятивной. Она чиркнула по небольшому холмику между выбоин на дороге, отрикошетила от плоского валуна и на скорости в двести восемь метров в секунду ударила точно в правый задний фонарь американского внедорожника. Во все стороны полетели осколки красного поликарбонатного стекла.
Струя раскаленного газа прожгла корпус, испарила по пути пучок тонких медных проводов в разноцветной оплетке и ворвалась в салон.
Он успел только подумать, что так быть не должно.
Негоже умирать во цвете лет, когда борьба за независимость республики только начинается.
Когда в подвале сидят несколько русских рабов...
Когда деньги сами плывут в руки... Когда неприступная соседская девчонка меняет гнев на милость и больше не насмехается над привычкой гордого вайнаха ковырять в носу немытым пальцем...
Когда старший брат становится бригадным генералом маленькой, но победоносной армии...
Когда можно через губу поучать даже престарелого муллу, и он будет вынужден молча слушать...
Когда подростки вежливо уступают дорогу и внимают каждому слову...
И еще сотни когда...
Сайдулла раскрыл рот, хотел закричать, но не уложился в отведенные ему законами физики четыре наносекунды. Огненный шар ударил Гареева в грудь, прожег ребра и легкие, вышел из дыры на спине и растекся по крыше машины, превратив дорогую обивку в пепел.
Через мгновение взорвался бензобак.
— Финита, — удовлетворенно сказал Рокотов, глядя на чадящие остовы джипов. — Пора рвать когти. Через час другой тут будет не продохнуть от федералов.
Туманишвили забросил СВУ АС за спину.
— Погнали?
— Погоди, — Влад извлек из рюкзачка пульт радиовзрывателя, вытянул короткую антенну и нажал кнопку. В долине громыхнуло. — Вот теперь всё. И не смотри на меня волком. Это не садизм, а житейская необходимость. Лучший свидетель — мертвый свидетель...
— Да понимаю я, — Егор опустил глаза, — только...
— Потом мне выскажешь все, что ты об этом думаешь, — прервал биолог товарища по оружию. — Цигель цигель, ай лю лю. Побежали...
— Живее! — наслаждающийся своей полной властью над заложниками охранник сплюнул комок жевательной резинки. — Не справитесь к вечеру, оставлю без жратвы!
Ингуш побелел и обернулся к усмехающемуся Исе Бачараеву. Тот проворно сдернул с плеча АКМ и направил ствол автомата в живот Цароеву,
Митя Чубаров успел перехватить занесенную руку Магомеда и оттолкнул его к стене, закрыв подростка собой.
Охранник осклабился.
— Зачем остановил? Пусть бы бросился...
Чубаров молча отступил на шаг и плечом подтолкнул Цароева к штабелю блоков.
Чеченец шмыгнул носом, повесил автомат на плечо и вновь уселся на свое обычное место под дощатым навесом, где проводил долгие часы в полном безделье, наблюдая за работой заложников и лишь изредка отлучаясь помочиться. Три раза в день Исе приносили закопченный чайник со свежезаваренным чаем, блюдо жареного мяса и стопку лепешек.
Рабов кормили только утром и вечером. Черствым лавашем и подгоревшим рисом. В перерывах между едой и питьем Бачараев развлекался тем, что курил анашу и цеплялся к заложникам, занятым на строительстве двухэтажного длинного ангара, где предполагалось разместить несколько цехов по производству самогона. Иногда Ису разбирал сон, и тогда он звал кого нибудь из болтающихся поблизости подростков, вручал им автомат со снятым предохранителем и заваливался на огромный кусок брезента, покрывающий кучу стекловаты.
С мозгами у Бачараева было плохо. Брезент не мог служить надежной защитой от микроскопических волокон стекловаты. Тончайшие иглы время от времени пробивали ткань, невесомые осколки взмывали в воздух и попадали в открытый рот спящего чеченца, от чего он натужно кашлял при пробуждении и жаловался на боли в груди. Его альвеолы раз за разом иссекались острыми волокнами, и через год другой Иса должен был умереть мучительной смертью от удушья. Бачараев страдал от полипов и не мог дышать носом, а в ротовой полости нет волос, могущих задерживать опасные для легких частицы.
Когда Иса спал, у заложников возникала небольшая передышка. Подросткам быстро надоедало следить за передвижениями пленников, они усаживались на бревно и начинали щебетать друг с другом о том, что они будут делать, когда повзрослеют. Мечты обычно сводились к трем вещам: «мерседесу», собственному дому и куче разнообразного оружия. Вопрос о прислуге почти не обсуждался. Мальчишки из аула считали само собой разумеющимся, что в каждом дворе на цепи должно сидеть несколько рабов. А в подвале — парочка русских наложниц.
Свободолюбивые вайнахи семимильными шагами откатывались в феодализм.
Подростки не умели ни читать, ни считать, имели весьма смутные представления о личной гигиене, предпочитали фруктам и овощам хорошо прожаренное мясо и с десятилетнего возраста покуривали травку. К совершеннолетию из них должны были получиться худосочные прыщавые юноши, страдающие ослаблением памяти и дисфункцией желез внутренней секреции. А к тридцати годам половина из них будет уже мертва от болезней, с которыми успешно справляются в любой цивилизованной стране.
Ичкерийский режим, вернее — полное отсутствие законов как таковых, сам же и уничтожал подрастающее поколение. Если бы российские власти довели до логического совершенства идею о санитарном кордоне вокруг Чечни и полностью бы блокировали территорию, то через двадцать тридцать лет оставшиеся там одичавшие племена можно было бы покорять силами одной мотострелковой дивизии и заносить коренных чеченцев в Красную книгу.
Но раздираемый межтейповыми противоречиями и богатый нефтью анклав был нужен Москве именно в нестабильном состоянии, ибо сквозь черную дыру Ичкерии утекали из казны сотни миллионов бюджетных долларов, затем возникающие на номерных счетах в банках США и Швейцарии у тех чиновников, кто имел непосредственное отношение к войне, поставкам гуманитарной помощи и вопросам «восстановления» хозяйства республики. И, как только большинство населения начинало склоняться к мирному решению проблемы независимости, группы проплаченных из России боевиков устраивали очередной расстрел колонны или подрывали грузовик со взрывчаткой возле жилого дома. Тут же начинались «зачистки», аресты «подозреваемых», избиения задержанных и ситуация опять возвращалась к исходной точке взаимного недоверия...
— Не могу больше! — выдохнул Магомед, которого Чубаров затолкал за угол недостроенного ангара. — Лучше умереть!
— Умереть никогда не поздно, — Митя через плечо посмотрел на усмехающегося Бачараева.
— Трудно пацану, — сказал Варданян, обкапывающий фундамент по периметру. — По себе знаю...
— Я убью его! — не успокаивался ингуш.
— Не выйдет, — Чубаров прикусил нижнюю губу. — Хитрый, гад. Близко к себе не подпускает. Да и толку то? Ну, грохнешь ты одного ублюдка, так другие навалятся... Момент надо ждать, чтоб уйти.
— Как? — злобно осведомился Рафик. — Мы до сих пор не решили, в какую сторону побежим...
Вопрос был не праздный.
Ни один из заложников даже приблизительно не представлял себе, в какой части Чечни их держат в плену. Знали только, что вокруг горы. Всех привезли в аул с надетыми на головы мешками.
План побега осложнялся еще и тем, что пленники работали не на окраине села, а в самом его центре. Боевики предусмотрели желание рабов обрести свободу и потому затеяли строительство на пустыре, окруженном со всех сторон жилыми домами. Если же заложников отправляли трудиться на окраину, то надевали на них ножные цепи и давали в сопровождение парочку дополнительных охранников. С кандалами на лодыжках далеко не убежишь, а перебить цепь из легированной стали подручными средствами не представлялось возможным.
Рабовладельческая система за десять лет «независимости» была хорошо отработана. Наручники и кандалы заказывали на предприятиях ВПК, кормежку рассчитывали так, чтобы у заложников не оставалось сил для побега, время от времени устраивались показательные казни, должные держать остающихся в живых в состоянии постоянного страха, за малейшую провинность избивали палками или на несколько суток привязывали к столбу на солнцепеке. Жизнь раба ценилась невысоко, потенциальные заложники толпами бродили по прилегающим к Чечне территориям. Бери сколько хочешь.
На выбор.
Хочешь — бомжей, хочешь — солдат, которых отцы командиры за скромную сумму с удовольствием сами отправляют на работы, а потом еще и подают рапорта о «дезертирах», хочешь — отпрысков дагестанских или краснодарских бизнесменов, хочешь — братьев ингушей. Полное раздолье для людей, почитающих за святыни стреляющее железо и резаную бумагу с портретами президентов...
— Есть одна мысль, — сквозь зубы прошептал Чубаров. — Но о ней позже...
Экс браконьер первым достиг пологого откоса, раздвинул ветки жимолости, посмотрел на бурлящую воду и махнул рукой.
— Порядок...
Рокотов критически оценил обстановку.
— Ну, и как мы будем переправляться? — серый пенящийся поток шириной в добрые тридцать метров не внушал биологу оптимизма. — Снесет на фиг...
— Не снесет, — Никита сбросил рюкзак, — брод прямо перед нами.
— Это ты называешь бродом? — удивился Рудометов.
— Да, Гоги, — Филонов расстегнул клапан рюкзака и вытянул моток прочного троса, — Мостов туточки отродясь не бывало...
— Так, — Влад повернулся к столпившимся казакам. — Что встали? Данила с Семеном — назад, контролировать пройденный маршрут. Денис с Васей — налево, Антон с Лешей — направо. И побыстрее... А то, вишь, расслабились...
Бойцы рассредоточились по кустам. Свободные от несения караульной службы уселись на траву.
Рокотов положил «Грозу» на свой сброшенный рюкзак, подобрался поближе к тому месту, где начинался песчаный откос, и улегся на живот, внимательно осматривая противоположный берег сквозь раздвинутые ветки низенького кустика ежевики.
Филонов расположился в метре слева.
— Что думаешь? — через минуту спросил биолог.
— Чисто, — Никита прищурился. — Лесок небольшой, всего то с километр. Дальше — гора. Чичики тут лагерем становиться не будут, неудобно. Любое из четырех направлений заблокировать можно. И с воздуха проутюжить. Деревья редкие, нормальной защиты не дают. Даже отсюда на сотню метров все просматривается...
— Согласен, — Владислав оперся подбородком на кулак. — А мы как схоронимся?
— Посередке овражек имеется. Для нас — в самый раз. Токо слушать надо, чтобы вертухи внезапно не подошли.
— Ясно. Ну что, готовим переправу?
— Ага, — Филонов отполз назад. Никита вошел в бурлящую воду, привязанный за брючный ремень тросом, второй конец которого для надежности Влад обмотал вокруг молодого каштана. Бывший браконьер благополучно миновал быстрину, где вода доходила ему до пояса, и выбрался на другой берег. Там он обошел вокруг невысокого тополя и тем же путем вернулся обратно. Теперь трос охватывал два ствола на противоположных берегах реки и представлял собой огромную петлю.
— Готово, — Филонов отвязал веревку и соединил концы сложным морским узлом. — Прошу...
Переправа прошла практически без неожиданностей. За пять минут все казаки очутились на другом берегу Гехи.
Последним реку пересек Влад. Никита подтянул к себе узел, развязал и смотал мокрую веревку.
— Просушить треба. Дойдем до овражка, разложи на солнце, — посоветовал рачительный Лукашевич.
— Да и нам не помешает обсохнуть, — поддержал Рядовой, который на середине реки поскользнулся и вымок до макушки.
— Под ноги надо смотреть, «Ихтиандр», — проворчал Филонов, переживший в связи с падением Семена несколько неприятных секунд. — Сначала оружие протри, потом о себе позаботишься. Масло я тебе дам...
Глава 7
Дорогу заволокло пылью и дымом.
* * *
По оставшимся в живых боевикам ударили десять стволов.Гранатометчики и трое казаков, контролировавших внешний периметр, не приняли участия в призовых стрельбах. Им была поставлена задача наблюдать за окружающей обстановкой.
Каждый из стрелков сжег всего по одной обойме, но выпущенных пуль хватило и на то, чтобы добить шевелящиеся тела, и на контрольные выстрелы по неподвижным фигурам. Приказ Влада звучал однозначно — каждый боевик должен получить по две три пули. Дабы иметь гарантию того, что никто из них больше не встанет и не сможет доложить о произошедшем своим вайнахским друзьям.
Спустя минуту после подрыва зарядов в салоне «опеля» сверкнула яркая вспышка, задняя дверца распахнулась и перегревшиеся в пламени пожара гранатометы «Карл Густав» выплюнули свои реактивные снаряды...
* * *
Сайдулле наконец удалось освободиться от подушки безопасности, пропоров ее ножом.Он развернулся на сиденье, бросил мимолетный взгляд назад, увидел неподвижное тело араба инструктора и схватился за хромированную дверную ручку.
Внутри дверного механизма что то хрустнуло, и ручка отвалилась.
Удар внедорожника о ствол дерева смял корпус и заблокировал двери.
Гареев изо всех сил стукнул локтем в стекло.
Безрезультатно.
Изготовленный под специальный заказ «GMC Yucon Denali SLE 4WD» был оснащен усиленными сверхпрочной пленкой стеклами, которые и молотком то не разобьешь.
Не то что локтем.
Сайдулла зашипел и выхватил из кобуры пистолет.
Три выстрела, от которых Гареев чуть не оглох, проделали в боковом окошке три дырочки. Чеченец взревел и опять попытался выбить стекло, но лавсановая пленка стояла насмерть. Под ударами она лишь немного прогибалась, но не расходилась.
Сайдулла полез через спинку сиденья назад, чтобы вытолкнуть тело араба наружу и выпрыгнуть вслед за ним.
* * *
Две реактивные гранаты попали под днище полыхающего «ниссана», и тот, подобно высокотехнологичному фейерверку, вертикально взмыл вверх на добрый десяток метров, разбрасывая вокруг себя капли плавящейся жести и желто белые искры.Третья граната была кумулятивной. Она чиркнула по небольшому холмику между выбоин на дороге, отрикошетила от плоского валуна и на скорости в двести восемь метров в секунду ударила точно в правый задний фонарь американского внедорожника. Во все стороны полетели осколки красного поликарбонатного стекла.
Струя раскаленного газа прожгла корпус, испарила по пути пучок тонких медных проводов в разноцветной оплетке и ворвалась в салон.
* * *
Последнее, что Сайдулла Гареев увидел в своей жизни, была раскрывающаяся фантастическим цветком кожа заднего сиденья.Он успел только подумать, что так быть не должно.
Негоже умирать во цвете лет, когда борьба за независимость республики только начинается.
Когда в подвале сидят несколько русских рабов...
Когда деньги сами плывут в руки... Когда неприступная соседская девчонка меняет гнев на милость и больше не насмехается над привычкой гордого вайнаха ковырять в носу немытым пальцем...
Когда старший брат становится бригадным генералом маленькой, но победоносной армии...
Когда можно через губу поучать даже престарелого муллу, и он будет вынужден молча слушать...
Когда подростки вежливо уступают дорогу и внимают каждому слову...
И еще сотни когда...
Сайдулла раскрыл рот, хотел закричать, но не уложился в отведенные ему законами физики четыре наносекунды. Огненный шар ударил Гареева в грудь, прожег ребра и легкие, вышел из дыры на спине и растекся по крыше машины, превратив дорогую обивку в пепел.
Через мгновение взорвался бензобак.
— Финита, — удовлетворенно сказал Рокотов, глядя на чадящие остовы джипов. — Пора рвать когти. Через час другой тут будет не продохнуть от федералов.
Туманишвили забросил СВУ АС за спину.
— Погнали?
— Погоди, — Влад извлек из рюкзачка пульт радиовзрывателя, вытянул короткую антенну и нажал кнопку. В долине громыхнуло. — Вот теперь всё. И не смотри на меня волком. Это не садизм, а житейская необходимость. Лучший свидетель — мертвый свидетель...
— Да понимаю я, — Егор опустил глаза, — только...
— Потом мне выскажешь все, что ты об этом думаешь, — прервал биолог товарища по оружию. — Цигель цигель, ай лю лю. Побежали...
* * *
Магомед Цароев наклонился, чтобы поднять очередной шлакобетонный блок, и получил удар сапогом по копчику.— Живее! — наслаждающийся своей полной властью над заложниками охранник сплюнул комок жевательной резинки. — Не справитесь к вечеру, оставлю без жратвы!
Ингуш побелел и обернулся к усмехающемуся Исе Бачараеву. Тот проворно сдернул с плеча АКМ и направил ствол автомата в живот Цароеву,
Митя Чубаров успел перехватить занесенную руку Магомеда и оттолкнул его к стене, закрыв подростка собой.
Охранник осклабился.
— Зачем остановил? Пусть бы бросился...
Чубаров молча отступил на шаг и плечом подтолкнул Цароева к штабелю блоков.
Чеченец шмыгнул носом, повесил автомат на плечо и вновь уселся на свое обычное место под дощатым навесом, где проводил долгие часы в полном безделье, наблюдая за работой заложников и лишь изредка отлучаясь помочиться. Три раза в день Исе приносили закопченный чайник со свежезаваренным чаем, блюдо жареного мяса и стопку лепешек.
Рабов кормили только утром и вечером. Черствым лавашем и подгоревшим рисом. В перерывах между едой и питьем Бачараев развлекался тем, что курил анашу и цеплялся к заложникам, занятым на строительстве двухэтажного длинного ангара, где предполагалось разместить несколько цехов по производству самогона. Иногда Ису разбирал сон, и тогда он звал кого нибудь из болтающихся поблизости подростков, вручал им автомат со снятым предохранителем и заваливался на огромный кусок брезента, покрывающий кучу стекловаты.
С мозгами у Бачараева было плохо. Брезент не мог служить надежной защитой от микроскопических волокон стекловаты. Тончайшие иглы время от времени пробивали ткань, невесомые осколки взмывали в воздух и попадали в открытый рот спящего чеченца, от чего он натужно кашлял при пробуждении и жаловался на боли в груди. Его альвеолы раз за разом иссекались острыми волокнами, и через год другой Иса должен был умереть мучительной смертью от удушья. Бачараев страдал от полипов и не мог дышать носом, а в ротовой полости нет волос, могущих задерживать опасные для легких частицы.
Когда Иса спал, у заложников возникала небольшая передышка. Подросткам быстро надоедало следить за передвижениями пленников, они усаживались на бревно и начинали щебетать друг с другом о том, что они будут делать, когда повзрослеют. Мечты обычно сводились к трем вещам: «мерседесу», собственному дому и куче разнообразного оружия. Вопрос о прислуге почти не обсуждался. Мальчишки из аула считали само собой разумеющимся, что в каждом дворе на цепи должно сидеть несколько рабов. А в подвале — парочка русских наложниц.
Свободолюбивые вайнахи семимильными шагами откатывались в феодализм.
Подростки не умели ни читать, ни считать, имели весьма смутные представления о личной гигиене, предпочитали фруктам и овощам хорошо прожаренное мясо и с десятилетнего возраста покуривали травку. К совершеннолетию из них должны были получиться худосочные прыщавые юноши, страдающие ослаблением памяти и дисфункцией желез внутренней секреции. А к тридцати годам половина из них будет уже мертва от болезней, с которыми успешно справляются в любой цивилизованной стране.
Ичкерийский режим, вернее — полное отсутствие законов как таковых, сам же и уничтожал подрастающее поколение. Если бы российские власти довели до логического совершенства идею о санитарном кордоне вокруг Чечни и полностью бы блокировали территорию, то через двадцать тридцать лет оставшиеся там одичавшие племена можно было бы покорять силами одной мотострелковой дивизии и заносить коренных чеченцев в Красную книгу.
Но раздираемый межтейповыми противоречиями и богатый нефтью анклав был нужен Москве именно в нестабильном состоянии, ибо сквозь черную дыру Ичкерии утекали из казны сотни миллионов бюджетных долларов, затем возникающие на номерных счетах в банках США и Швейцарии у тех чиновников, кто имел непосредственное отношение к войне, поставкам гуманитарной помощи и вопросам «восстановления» хозяйства республики. И, как только большинство населения начинало склоняться к мирному решению проблемы независимости, группы проплаченных из России боевиков устраивали очередной расстрел колонны или подрывали грузовик со взрывчаткой возле жилого дома. Тут же начинались «зачистки», аресты «подозреваемых», избиения задержанных и ситуация опять возвращалась к исходной точке взаимного недоверия...
— Не могу больше! — выдохнул Магомед, которого Чубаров затолкал за угол недостроенного ангара. — Лучше умереть!
— Умереть никогда не поздно, — Митя через плечо посмотрел на усмехающегося Бачараева.
— Трудно пацану, — сказал Варданян, обкапывающий фундамент по периметру. — По себе знаю...
— Я убью его! — не успокаивался ингуш.
— Не выйдет, — Чубаров прикусил нижнюю губу. — Хитрый, гад. Близко к себе не подпускает. Да и толку то? Ну, грохнешь ты одного ублюдка, так другие навалятся... Момент надо ждать, чтоб уйти.
— Как? — злобно осведомился Рафик. — Мы до сих пор не решили, в какую сторону побежим...
Вопрос был не праздный.
Ни один из заложников даже приблизительно не представлял себе, в какой части Чечни их держат в плену. Знали только, что вокруг горы. Всех привезли в аул с надетыми на головы мешками.
План побега осложнялся еще и тем, что пленники работали не на окраине села, а в самом его центре. Боевики предусмотрели желание рабов обрести свободу и потому затеяли строительство на пустыре, окруженном со всех сторон жилыми домами. Если же заложников отправляли трудиться на окраину, то надевали на них ножные цепи и давали в сопровождение парочку дополнительных охранников. С кандалами на лодыжках далеко не убежишь, а перебить цепь из легированной стали подручными средствами не представлялось возможным.
Рабовладельческая система за десять лет «независимости» была хорошо отработана. Наручники и кандалы заказывали на предприятиях ВПК, кормежку рассчитывали так, чтобы у заложников не оставалось сил для побега, время от времени устраивались показательные казни, должные держать остающихся в живых в состоянии постоянного страха, за малейшую провинность избивали палками или на несколько суток привязывали к столбу на солнцепеке. Жизнь раба ценилась невысоко, потенциальные заложники толпами бродили по прилегающим к Чечне территориям. Бери сколько хочешь.
На выбор.
Хочешь — бомжей, хочешь — солдат, которых отцы командиры за скромную сумму с удовольствием сами отправляют на работы, а потом еще и подают рапорта о «дезертирах», хочешь — отпрысков дагестанских или краснодарских бизнесменов, хочешь — братьев ингушей. Полное раздолье для людей, почитающих за святыни стреляющее железо и резаную бумагу с портретами президентов...
— Есть одна мысль, — сквозь зубы прошептал Чубаров. — Но о ней позже...
* * *
Десятикилометровый марш бросок вниз по склону горы и далее по болотцу, где Филонов провел группу по одной ему известной тропинке между топей, закончился в лесочке на берегу Гехи. Пару раз в отдалении прострекотали вертолеты, доставлявшие боеприпасы и продовольствие засевшим в горах десантникам из Псковской бригады. Казаки, скрытые высоким кустарником и камуфляжем, даже не замедлили шаг — с воздуха их заметить было невозможно.Экс браконьер первым достиг пологого откоса, раздвинул ветки жимолости, посмотрел на бурлящую воду и махнул рукой.
— Порядок...
Рокотов критически оценил обстановку.
— Ну, и как мы будем переправляться? — серый пенящийся поток шириной в добрые тридцать метров не внушал биологу оптимизма. — Снесет на фиг...
— Не снесет, — Никита сбросил рюкзак, — брод прямо перед нами.
— Это ты называешь бродом? — удивился Рудометов.
— Да, Гоги, — Филонов расстегнул клапан рюкзака и вытянул моток прочного троса, — Мостов туточки отродясь не бывало...
— Так, — Влад повернулся к столпившимся казакам. — Что встали? Данила с Семеном — назад, контролировать пройденный маршрут. Денис с Васей — налево, Антон с Лешей — направо. И побыстрее... А то, вишь, расслабились...
Бойцы рассредоточились по кустам. Свободные от несения караульной службы уселись на траву.
Рокотов положил «Грозу» на свой сброшенный рюкзак, подобрался поближе к тому месту, где начинался песчаный откос, и улегся на живот, внимательно осматривая противоположный берег сквозь раздвинутые ветки низенького кустика ежевики.
Филонов расположился в метре слева.
— Что думаешь? — через минуту спросил биолог.
— Чисто, — Никита прищурился. — Лесок небольшой, всего то с километр. Дальше — гора. Чичики тут лагерем становиться не будут, неудобно. Любое из четырех направлений заблокировать можно. И с воздуха проутюжить. Деревья редкие, нормальной защиты не дают. Даже отсюда на сотню метров все просматривается...
— Согласен, — Владислав оперся подбородком на кулак. — А мы как схоронимся?
— Посередке овражек имеется. Для нас — в самый раз. Токо слушать надо, чтобы вертухи внезапно не подошли.
— Ясно. Ну что, готовим переправу?
— Ага, — Филонов отполз назад. Никита вошел в бурлящую воду, привязанный за брючный ремень тросом, второй конец которого для надежности Влад обмотал вокруг молодого каштана. Бывший браконьер благополучно миновал быстрину, где вода доходила ему до пояса, и выбрался на другой берег. Там он обошел вокруг невысокого тополя и тем же путем вернулся обратно. Теперь трос охватывал два ствола на противоположных берегах реки и представлял собой огромную петлю.
— Готово, — Филонов отвязал веревку и соединил концы сложным морским узлом. — Прошу...
Переправа прошла практически без неожиданностей. За пять минут все казаки очутились на другом берегу Гехи.
Последним реку пересек Влад. Никита подтянул к себе узел, развязал и смотал мокрую веревку.
— Просушить треба. Дойдем до овражка, разложи на солнце, — посоветовал рачительный Лукашевич.
— Да и нам не помешает обсохнуть, — поддержал Рядовой, который на середине реки поскользнулся и вымок до макушки.
— Под ноги надо смотреть, «Ихтиандр», — проворчал Филонов, переживший в связи с падением Семена несколько неприятных секунд. — Сначала оружие протри, потом о себе позаботишься. Масло я тебе дам...
Глава 7
Тихо в лесу
— ...Казаки разные бывают, — Рокотов откинулся спиной на поросший жесткой травой откос и спрятал в кулаке тлеющую сигарету. — И нормальные, и проходимцы, и ряженые клоуны. Встречаются и самые натуральные дебилы. Вон, чего далеко ходить... Недавно репортаж по телику видел. Из Таганрога. Там местное казачество пытается запретить строительство мечети. Орут, что не позволят «сатанинским сектам» возводить свои молельные дома... Кретины... Я бы за такое яйца обрывал. А мнят себя радетелями казачьих традиций! Вырядились, как попугаи: ментики одного полка, лампасы другого, околышки фуражек — третьего. Медальки несуществующие себе на грудь понавесили. Тьфу! А в книжки заглянуть забыли. Хотя чего проще — пойди в библиотеку, возьми описание казачьей формы и закажи в ателье все по канонам... И вообще: суть казачества не в форме и не в позументах, а в том, что человек конкретно делает. Достоин ли он называться казаком...
— Придурков много, — согласился Янут. — О националистах можно не говорить. Им одна дорога — типа в казачество. Или к коммунякам. Работать не хотят, вот и бродят толпами по улицам, к кавказцам и евреям цепляются.
— С кавказцами особо не забалуешь, — Туманишвили отправил в рот сорванный поблизости стебелек черемши. — Отпор на раз дают... Недавно наваляли приезжим из Краснодара. Те к местному атаману коммунисту в гости приехали, ну, и пошли поразвлечься. Еле ноги из станицы унесли. А наши их еще на околице предупредили, чтобы не вздумали с подмогой вернуться. Иначе всем селом бы вставили...
— И правильно, — кивнул Чубаров. — Лично у меня больше доверия к соседям кавказцам, чем к этим заезжим мудакам. Одни понты и желание выпить на халяву. Край уже на ладан дышит, а они все орут, чтобы их из местного бюджета финансировали. И ведь что поразительно — дают им бабки! Учителя и врачи по году зарплату ждут, а эти чуть ли не каждую неделю праздники свои проводят, банкеты, матпомощь на строительство домов получают...
— Это нормально, — Владислав прикрыл глаза. — Кто успел к государственной кормушке присосаться, показать свою лояльность, тот всегда при деньгах. В нашей стране главное — с властью дружить. Такая вот демократия, понимаешь...
— Ничего, новый Президент разберется, — убежденно заявил Янут.
— Ну у, разберется, — зевнул Рокотов. — Не дадут с. Даже если бы он хотел что то сделать. Да и я сильно сомневаюсь, что он что нибудь хочет. Получил пост — и ладно.
— Не, Вова мужик крепкий, — покачал головой Чубаров.
— С чего ты взял?
— Ну у... Вертикаль власти укрепляет, губернаторов строить начал. Много чего...
— Ерунда это все, — Рокотов сморщил нос. — Президентские инициативы можно разнести по кочкам за десять минут.
— Как?
— Да с точки зрения логики...
— Например? — заинтересовался Егор.
— Хотя бы укрепление вертикали власти — Владислав сел прямо. — Для начала, институт представителей Президента — это совершенно антиконституционный орган. Есть три ветви власти — законодательная, исполнительная и судебная. Четвертой, которая бы за всем наблюдала, не предусмотрено в основном законе страны. Поэтому представители Президента существуют как бы полулегально, лишь на основании указа. В принципе, их можно смело посылать на фиг, их полномочия нигде не прописаны...
— Отчего же не посылают? — осведомился Туманишвили.
— Погоди еще. Дай срок губернаторам, и они этих представителей очень ровно на задницу посадят. Пока идет взаимное прощупывание. Если Президент в самое ближайшее время не инициирует внесение изменений в Конституцию и не легализует своих кунаков, то их сожрут на местах. Подставят, начнут саботировать их распоряжения, вызовут народный гнев. Много чего придумать можно... Да вон, чего далеко ходить! У нас в Питере назначили бывшего комитетчика. Тот всю жизнь с диссидентами боролся. Товарищ Чаплин. И что? Начал с того, что под резиденцию свою захапал дворец бракосочетаний, особняк великого князя Николая Николаевича... И понеслось! Народ волнуется, Чаплина «свадебным генералом» обозвали, и дня не приходит, чтобы в газетах его не упомянули. Вот вам и представитель Президента! К тому же эти бюрократы на обычного человека никакого влияния не имеют, только на чиновников. Из этого следует, что простому гражданину без разницы — есть представитель или нет его... Виртуальность, господа.
— Не понял, — сказал Чубаров.
— Что не понял?
— Про виртуальность...
— Это просто... На самом деле мы с властью почти не сталкиваемся. Они существуют отдельно, мы — отдельно. Непересекающиеся множества. Если строго рассудить, то современные чиновники из руководства страны на людей не оказывают никакого влияния. Каждый выживает сам по себе. Если, конечно, хочет... Я не беру в расчет бюджетников. Они по собственной инициативе дурью маются. Или бабки срубают за счет других, как менты...
— Но жить то надо, — развел руками Янут, — Что то жрать, детей кормить, где то работать...
— Это не ответ.
— Почему?
— По кочану. Чтобы нормально питаться, не обязательно работать на госпредприятии. Деревни вымерли, там дома по тыще рублей стоят. Возьми купи и живи там, на подножном корму. Всяко лучше, чем на дядю горбатиться... Овощи, фрукты, скотина. А также млеко и яйки, — Влад спародировал немецкого унтер офицера вермахта из советского фильма. — Вы же хозяйство держите, и ничего. Никто из вас не стонет... Надо только захотеть. Себя перебороть. Иначе кранты.
— Не все на земле работать умеют, — возразил Чубаров.
— Сие есть отмазка для тех, кто вообще трудиться не хочет. Научиться всему можно, стоит только захотеть. Мы все, между прочим, не профессиональные вояки, а выполняем задачу, диверсионной группы. И не вопим о том, что это не наше дело. Ибо если не мы, то кто?..
Собравшиеся на дне овражка казаки умолкли, обдумывая услышанное.
Вдалеке заполошно застрекотала сорока. Туманишвили резко перевернулся на живот и посмотрел в направлении звука.
— Не дергайся, — Филонов легонько ткнул Егора кулаком в плечо. — Это она орет на птенцов. При опасности крик другой...
Грузин успокоился.
— Недавно со стариком одним говорил, — Михаил перевел разговор на другую тему, — о давних временах... Много интересного услышал. Старику сто семь лет, а память как у молодого. Он мне рассказывал про бойца одного, что в начале века тут шороху наводил. Штабс капитан Николай фон Фрейман*...
* См. готовящиеся к выходу в свет романы Д. Черкасова «Штабс капиган», «Амурская сотня» и «Пластуны» (прим. редакции).
Влад удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
Фамилия ему была хорошо знакома. И не понаслышке. Но для Рокотова явился новостью тот факт, что его прапрадед Николай Рудольфович фон Фрейман за свою насыщенную событиями жизнь успел отметиться даже на Кавказе. Про участие далекого предка в русско японской и Первой мировой войнах Владислав знал. Как и про то, что прапрадед, уже будучи генералом, несколько лет служил военным комендантом Ташкента.
Но не про Кавказ. Сто лет прошло, а о нем все еще помнят. Чудны дела Господни...
— Немец? — спросил Никита.
— Нет, наш человек. Казак, — серьезно ответил Чубаров.
«Вот это да! — поразился биолог. — Рудольфыч еще и казаком был! Ну ни фига себе! Кому сказать — не поверят. Скажут, придумал... Хотя жизнь такая штука, что задачки покруче любого детектива подбрасывает...»
— И чо он творил? — Филонов придвинулся поближе к рассказчику.
— Чучмеков гонял, — Михаил устроился поудобнее и обхватил руками колено. — Один раз он попал в та акую передрягу! Это случилось ровно через месяц после того, как фон Фреймана назначили командиром заставы. А дело было так...
Норвежец постучал по вентилю специальным пластиковым молотком. Вверх вырвалось несколько мелких пузырьков.
— Ульве, — водолаз оттолкнулся от корпуса затонувшего ракетоносца и отплыл на метр, удерживаемый в круге света мощным многожильным кабелем. — Нужен ключ на три четверти дюйма.
— Роджер*, — пискнул наушник гидрофона.
* Роджер — понял (сленг).
Кислородно гелиевая смесь, которой норвежцы дышали на стометровой глубине, имела один безопасный побочный эффект — здоровенные мужики начинали говорить тоненькими писклявыми голосами, будто манерные девчонки из младших классов.
Ульве Пике расстегнул болтающуюся на ремне плоскую сумку, чуть стравил воздух и опустился к Йоргенсену.
Ларс попытался зацепить многогранник ключом, но головка только царапнула по самой верхней кромке металлического выступа. Норвежец протянул инструмент обратно Пиксу и прижал подбородком кнопку вызова диспетчера.
— Да? — мгновенно отозвалось спасательное судно.
— Проблема. Нужен ключ на три четверти с изогнутой рукоятью.
— Параметры?
— Двойной прямой угол в десяти сантиметрах от обреза головки. Высота изгиба — пять.
— Ждите, — диспетчер отключился. Йоргенсен неподвижно завис в толще воды, экономя силы. Сто метров — это не шутка. Каждое движение отнимает в десять раз больше энергии, чем на поверхности. Чтобы отвернуть два десятка шурупов и добраться до трубопровода, водолазам пришлось потратить почти два часа, и все из за странного технического решения русских конструкторов, запрятавших датчик давления под массивную стальную пластину. Хотя разумнее было его разместить в более доступном месте.
Вечно русские создают трудности на пустом месте.
Сначала разогнали спасательные службы, вынудили своих профессионалов глубоководников уйти в зарубежные фирмы, уничтожили вспомогательные суда, а затем устроили крупномасштабные учения, задействовав в них весь подводный флот. Причем зачем то загнали огромный атомный крейсер на мелководье, где ему толком не развернуться и не погасить скорость при экстренном погружении.
С «Мценском», по мнению Йоргенсена, произошло что то странное.
Не мог новейший ракетоносец водоизмещением в двадцать четыре тысячи тонн утонуть из за столкновения со старой миной, как русские заявили поначалу. Бред это, отмазка для тех, кто ничего не смыслит в современных подводных лодках. Как не мог взрыв двигателя перекисно водородной торпеды разрушить прочный корпус первого и второго отсеков.
Остается столкновение.
Но с чем?
Субмарины НАТО на полигон не заходили, айсбергов в это время года в Баренцевом море нет. Да и не станет опытный капитан направлять лодку на таран льдины. Сумасшедших штурманов АПРК не бывает. Это майору норвежской военной разведки Ларсу Йоргенсену было хорошо известно — сам десять лет отслужил на подлодке.
— Придурков много, — согласился Янут. — О националистах можно не говорить. Им одна дорога — типа в казачество. Или к коммунякам. Работать не хотят, вот и бродят толпами по улицам, к кавказцам и евреям цепляются.
— С кавказцами особо не забалуешь, — Туманишвили отправил в рот сорванный поблизости стебелек черемши. — Отпор на раз дают... Недавно наваляли приезжим из Краснодара. Те к местному атаману коммунисту в гости приехали, ну, и пошли поразвлечься. Еле ноги из станицы унесли. А наши их еще на околице предупредили, чтобы не вздумали с подмогой вернуться. Иначе всем селом бы вставили...
— И правильно, — кивнул Чубаров. — Лично у меня больше доверия к соседям кавказцам, чем к этим заезжим мудакам. Одни понты и желание выпить на халяву. Край уже на ладан дышит, а они все орут, чтобы их из местного бюджета финансировали. И ведь что поразительно — дают им бабки! Учителя и врачи по году зарплату ждут, а эти чуть ли не каждую неделю праздники свои проводят, банкеты, матпомощь на строительство домов получают...
— Это нормально, — Владислав прикрыл глаза. — Кто успел к государственной кормушке присосаться, показать свою лояльность, тот всегда при деньгах. В нашей стране главное — с властью дружить. Такая вот демократия, понимаешь...
— Ничего, новый Президент разберется, — убежденно заявил Янут.
— Ну у, разберется, — зевнул Рокотов. — Не дадут с. Даже если бы он хотел что то сделать. Да и я сильно сомневаюсь, что он что нибудь хочет. Получил пост — и ладно.
— Не, Вова мужик крепкий, — покачал головой Чубаров.
— С чего ты взял?
— Ну у... Вертикаль власти укрепляет, губернаторов строить начал. Много чего...
— Ерунда это все, — Рокотов сморщил нос. — Президентские инициативы можно разнести по кочкам за десять минут.
— Как?
— Да с точки зрения логики...
— Например? — заинтересовался Егор.
— Хотя бы укрепление вертикали власти — Владислав сел прямо. — Для начала, институт представителей Президента — это совершенно антиконституционный орган. Есть три ветви власти — законодательная, исполнительная и судебная. Четвертой, которая бы за всем наблюдала, не предусмотрено в основном законе страны. Поэтому представители Президента существуют как бы полулегально, лишь на основании указа. В принципе, их можно смело посылать на фиг, их полномочия нигде не прописаны...
— Отчего же не посылают? — осведомился Туманишвили.
— Погоди еще. Дай срок губернаторам, и они этих представителей очень ровно на задницу посадят. Пока идет взаимное прощупывание. Если Президент в самое ближайшее время не инициирует внесение изменений в Конституцию и не легализует своих кунаков, то их сожрут на местах. Подставят, начнут саботировать их распоряжения, вызовут народный гнев. Много чего придумать можно... Да вон, чего далеко ходить! У нас в Питере назначили бывшего комитетчика. Тот всю жизнь с диссидентами боролся. Товарищ Чаплин. И что? Начал с того, что под резиденцию свою захапал дворец бракосочетаний, особняк великого князя Николая Николаевича... И понеслось! Народ волнуется, Чаплина «свадебным генералом» обозвали, и дня не приходит, чтобы в газетах его не упомянули. Вот вам и представитель Президента! К тому же эти бюрократы на обычного человека никакого влияния не имеют, только на чиновников. Из этого следует, что простому гражданину без разницы — есть представитель или нет его... Виртуальность, господа.
— Не понял, — сказал Чубаров.
— Что не понял?
— Про виртуальность...
— Это просто... На самом деле мы с властью почти не сталкиваемся. Они существуют отдельно, мы — отдельно. Непересекающиеся множества. Если строго рассудить, то современные чиновники из руководства страны на людей не оказывают никакого влияния. Каждый выживает сам по себе. Если, конечно, хочет... Я не беру в расчет бюджетников. Они по собственной инициативе дурью маются. Или бабки срубают за счет других, как менты...
— Но жить то надо, — развел руками Янут, — Что то жрать, детей кормить, где то работать...
— Это не ответ.
— Почему?
— По кочану. Чтобы нормально питаться, не обязательно работать на госпредприятии. Деревни вымерли, там дома по тыще рублей стоят. Возьми купи и живи там, на подножном корму. Всяко лучше, чем на дядю горбатиться... Овощи, фрукты, скотина. А также млеко и яйки, — Влад спародировал немецкого унтер офицера вермахта из советского фильма. — Вы же хозяйство держите, и ничего. Никто из вас не стонет... Надо только захотеть. Себя перебороть. Иначе кранты.
— Не все на земле работать умеют, — возразил Чубаров.
— Сие есть отмазка для тех, кто вообще трудиться не хочет. Научиться всему можно, стоит только захотеть. Мы все, между прочим, не профессиональные вояки, а выполняем задачу, диверсионной группы. И не вопим о том, что это не наше дело. Ибо если не мы, то кто?..
Собравшиеся на дне овражка казаки умолкли, обдумывая услышанное.
Вдалеке заполошно застрекотала сорока. Туманишвили резко перевернулся на живот и посмотрел в направлении звука.
— Не дергайся, — Филонов легонько ткнул Егора кулаком в плечо. — Это она орет на птенцов. При опасности крик другой...
Грузин успокоился.
— Недавно со стариком одним говорил, — Михаил перевел разговор на другую тему, — о давних временах... Много интересного услышал. Старику сто семь лет, а память как у молодого. Он мне рассказывал про бойца одного, что в начале века тут шороху наводил. Штабс капитан Николай фон Фрейман*...
* См. готовящиеся к выходу в свет романы Д. Черкасова «Штабс капиган», «Амурская сотня» и «Пластуны» (прим. редакции).
Влад удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
Фамилия ему была хорошо знакома. И не понаслышке. Но для Рокотова явился новостью тот факт, что его прапрадед Николай Рудольфович фон Фрейман за свою насыщенную событиями жизнь успел отметиться даже на Кавказе. Про участие далекого предка в русско японской и Первой мировой войнах Владислав знал. Как и про то, что прапрадед, уже будучи генералом, несколько лет служил военным комендантом Ташкента.
Но не про Кавказ. Сто лет прошло, а о нем все еще помнят. Чудны дела Господни...
— Немец? — спросил Никита.
— Нет, наш человек. Казак, — серьезно ответил Чубаров.
«Вот это да! — поразился биолог. — Рудольфыч еще и казаком был! Ну ни фига себе! Кому сказать — не поверят. Скажут, придумал... Хотя жизнь такая штука, что задачки покруче любого детектива подбрасывает...»
— И чо он творил? — Филонов придвинулся поближе к рассказчику.
— Чучмеков гонял, — Михаил устроился поудобнее и обхватил руками колено. — Один раз он попал в та акую передрягу! Это случилось ровно через месяц после того, как фон Фреймана назначили командиром заставы. А дело было так...
* * *
Ларс Йоргенсен пошуровал затянутой в трехпальцевую перчатку рукой внутри углубления рядом с обечайкой аварийного люка «Мценска» и нащупал вентиль трубопровода высокого давления. Отпирающий механизм отсутствовал. Из трубы пятисантиметрового диаметра торчал лишь многогранный выступ.Норвежец постучал по вентилю специальным пластиковым молотком. Вверх вырвалось несколько мелких пузырьков.
— Ульве, — водолаз оттолкнулся от корпуса затонувшего ракетоносца и отплыл на метр, удерживаемый в круге света мощным многожильным кабелем. — Нужен ключ на три четверти дюйма.
— Роджер*, — пискнул наушник гидрофона.
* Роджер — понял (сленг).
Кислородно гелиевая смесь, которой норвежцы дышали на стометровой глубине, имела один безопасный побочный эффект — здоровенные мужики начинали говорить тоненькими писклявыми голосами, будто манерные девчонки из младших классов.
Ульве Пике расстегнул болтающуюся на ремне плоскую сумку, чуть стравил воздух и опустился к Йоргенсену.
Ларс попытался зацепить многогранник ключом, но головка только царапнула по самой верхней кромке металлического выступа. Норвежец протянул инструмент обратно Пиксу и прижал подбородком кнопку вызова диспетчера.
— Да? — мгновенно отозвалось спасательное судно.
— Проблема. Нужен ключ на три четверти с изогнутой рукоятью.
— Параметры?
— Двойной прямой угол в десяти сантиметрах от обреза головки. Высота изгиба — пять.
— Ждите, — диспетчер отключился. Йоргенсен неподвижно завис в толще воды, экономя силы. Сто метров — это не шутка. Каждое движение отнимает в десять раз больше энергии, чем на поверхности. Чтобы отвернуть два десятка шурупов и добраться до трубопровода, водолазам пришлось потратить почти два часа, и все из за странного технического решения русских конструкторов, запрятавших датчик давления под массивную стальную пластину. Хотя разумнее было его разместить в более доступном месте.
Вечно русские создают трудности на пустом месте.
Сначала разогнали спасательные службы, вынудили своих профессионалов глубоководников уйти в зарубежные фирмы, уничтожили вспомогательные суда, а затем устроили крупномасштабные учения, задействовав в них весь подводный флот. Причем зачем то загнали огромный атомный крейсер на мелководье, где ему толком не развернуться и не погасить скорость при экстренном погружении.
С «Мценском», по мнению Йоргенсена, произошло что то странное.
Не мог новейший ракетоносец водоизмещением в двадцать четыре тысячи тонн утонуть из за столкновения со старой миной, как русские заявили поначалу. Бред это, отмазка для тех, кто ничего не смыслит в современных подводных лодках. Как не мог взрыв двигателя перекисно водородной торпеды разрушить прочный корпус первого и второго отсеков.
Остается столкновение.
Но с чем?
Субмарины НАТО на полигон не заходили, айсбергов в это время года в Баренцевом море нет. Да и не станет опытный капитан направлять лодку на таран льдины. Сумасшедших штурманов АПРК не бывает. Это майору норвежской военной разведки Ларсу Йоргенсену было хорошо известно — сам десять лет отслужил на подлодке.