Русские что то мудрят.
Сначала очень долго тянули с приемом западной помощи, всё вели какие то бесконечные консультации, требовали бессмысленных гарантий от правительства Норвегии, что оно не станет прикрывать разведывательную операцию имитацией спасательной.
Потом вдруг на все согласились, но по прибытии судна с водолазами в район катастрофы зачем то остановили его на рейде и продержали там всю ночь, не давая разрешения на спуск к лодке. Хотя сами же признавались, что у них нет своих глубоководников, и верещали о том, что каждая минута на счету.
Попахивает желанием кого то из высоких начальников скрыть истинную причину аварии.
Очень сильно попахивает... И пятого августа двухтысячного года «Мценск» был поврежден явно не взрывом. От рубки к корме протянулся след от удара чем то узким. Как будто неведомый подводный великан с оттягом засадил по лодке гигантской саблей. Края пробоины загнуты внутрь, обечайка спасательного люка рассечена надвое, полированная комингс площадка имеет в верхней трети глубокую трещину.
Интересно посмотреть, что там с носом.
Но к нему норвежцев не подпустили. Обозначили для работ квадрат в кормовой части. Самостоятельно к носу не подплыть, слишком рискованно. Наверху у экранов мониторов вместе со штатными специалистами сидят русские офицеры, контролирующие каждое движение водолазов и отслеживающие картинку с глубины в режиме реального времени. Плюс в десяти метрах от места работ завис снаряд, спущенный с «Михаила Руднева».
Ощетинился телекамерами и прожекторами и караулит.
— Спускаем ключ, — голос диспетчера вывел Йоргенсена из задумчивости.
— Готовы, — за всех ответил закрепившийся точно над комингс площадкой Ингмар Карлссон.
Воробьев забрал с заднего сиденья дипломат, поправил очки, поставил машину на сигнализацию и потопал через двор к арке.
На фоне окна лестничного пролета он заметил привалившиеся к стене две фигуры. Сквозь мутное, годами не мытое стекло ни возраст, ни половую принадлежность определить было невозможно, но Андрей и так знал, кто они такие.
Наркоманы, забравшиеся в подъезд, чтобы уколоться без помех.
Воробьев вздохнул.
Любители ханки были проклятьем всех жителей города. В каждой подворотне и на каждой лестнице валялись использованные шприцы, закопченные алюминиевые ложки, в которых бодяжили зелье, и клочки ваты со следами венозной крови.
Но питерских стражей порядка это не волновало.
У них всегда находились более насущные дела, чем отлов наркоманов, — сбор дани с торговок у станций метрополитена, выслеживание хорошо одетых и нетрезвых граждан, чьим имуществом можно было бы поживиться, выполнение спускаемых сверху «планов по раскрытиям» и так далее.
Наркуши чувствовали себя вольготно.
До них не было дела никому. Ни ОБНОНу*, ни участковым, ни городской администрации. Главное — не таскать с собой больше одной дозы, чтобы нельзя было привлечь за торговлю. Употреблять самому не возбраняется.
* Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
Лепота.
Уколись — и живи!
Как юрист с многолетним стажем, Андрей прекрасно знал, во что обошлось наркоманскому лобби принятие Госдумой удобного наркоторговцам варианта Уголовного Кодекса. Миллионов в сто — сто пятьдесят «зеленых». Но это капля в море по сравнению с прибылью. Деньги были отбиты за пару месяцев.
И понеслось.
Всего за год после изменения законодательства число подсевших на иглу увеличилось в три раза. И продолжало расти. Судя по прогрессии процесса, к середине двадцать первого века в России каждый второй должен был стать «потребителем».
Андрей отогнал грустные мысли и сосредоточился на своих делах, коих у него было в достатке. На носу сдача очередной книги о приключениях неутомимого частного детектива Акакия Нертова*, а тут еще одна девушка внезапно воспылала к нему сильными «чуйствами» с оттенком материальной заинтересованности и заявила, что беременна, явно намекая на необходимость совместного проживания и дележки доходов от литературного творчества.
* См. романы Сестер Питерских «Юрист. Дело о покупке Кронштадта», «Юрист. Дело о зацеловывании взрослых», «Юрист. Дело лысого человеколюба», «Юрист. Дело домашних еретиков» и др. (прим. редакции).
Как жених Воробьев был перспективен. Своя огромная квартира в центре, новая машина, неплохие гонорары за статьи и книги, престижная работа в городской администрации. Правда, у него имелся довесок в виде двух детей, но соискательницу звучного имени «мадам Воробьева» сие не смущало.
На аборт девушка не шла, хотя и взяла от Андрея необходимую сумму в двести долларов.
Причем дважды.
Первый раз она заявила, что у нее украли кошелек. А когда Воробьев попытался выяснить, где именно, залилась слезами, орошая ими свежеприобретенную в дорогом бутике розовую блузку.
История не нова. И методы воздействия разнообразием не отличаются — либо «Ах, милый, я, кажется, залетела!», либо крики о лишении тщательно сохраняемой на протяжении многих лет девственности и намеки на обращение в милицию с заявлением об изнасиловании.
Каждый неженатый петербуржец, имеющий отдельную жилплощадь, обязательно рано или поздно попадает в аналогичную ситуацию.
Если он, конечно, не педик, у которых свои заморочки.
Андрей педиком не был...
Воробьев набрал код цифрового замка и вступил в огромный холл. На лестничную площадку первого этажа выходили всего две двери — квартиры Андрея и офиса по продаже компьютерной техники. Слева висели почтовые ящики, справа — старый пожарный щит. Когда то он был красным, а теперь — бурым, покрытым чешуйками рассохшейся масляной краски. Щит не трогали лет двадцать, однако по непонятной причине на нем сохранился полный комплект инструментов: два конусообразных ведра, лом, багор и топор колун феноменальных размеров, словно сошедший с картины про древних богатырей. С топором впору было управляться какому нибудь Илье Муромцу, а не худосочному петербуржцу, чье здоровье подорвано климатом, радиацией, проистекающей из десятков ядерных реакторов, врытых в землю по подвалам многочисленных НИИ, и скудным питанием.
Наркоманы отлепились от стены и вышли на середину холла.
Андрей насторожился.
Поведение «торчков» было странным. Обычно апологеты опийных препаратов и вкусных, но редких грибочков стараются не мозолить глаза жильцам и на свет из под лестницы не выбираются.
— Ну, чо, пернатый, — гнусным голосом протянул прыщавый юнец, поглядывая на сопящего напарника, — кранты тебе!
«Пернатый» переложил кейс в левую руку.
— Ща ты за все ответишь! — продолжила жертва нарушения обмена веществ. — И особливо за то, чо Руслана обидел! Думал, за него некому вступиться? Ошибаешься! Получишь за все! И за суд, и за то, что над монетаризмом издевался! Понял?!
— Если вы такие демократы, — ухмыльнулся Воробьев, — то сходите на Невский и помитингуйте там. А мне недосуг.
— Чо о о?!!! — заорал прыщавый. — Да я тебе!
Оба «мстителя демократа» одновременно прыгнули вперед.
Они не учли того обстоятельства, что бывший военный прокурор в свое время довольно серьезно увлекался каратэ и отдал этому благородному виду спорта три с лишним года.
Хряп!
Носок ботинка Андрея Воробьева впечатался аккурат между ног худосочного сопляка. Кейс со свистом рассек воздух и углом заехал в нос второго придурка.
— Ой! — сказал прыщавый и упал на колени.
Его соратник отпрыгнул назад и схватился за лицо.
— Второй раунд, — объявил юрист и встал в стойку, прикрывая дипломатом корпус. — Гражданин с отбитой мошонкой временно выбывает.
Прыщавый заскулил и попытался подняться. Воробьев изобразил нечто вроде танцевального па и от души въехал ребром стопы в ухо стоящего, на коленях малолетки. Того отбросило к стене.
— Я сказал — выбывает! — Андрей ощутил веселую ярость и удовлетворение от того, что не забыл уроки сенсея.
Второй спарринг партнер покрутил головой, рванулся к пожарному щиту и схватил багор.
— Мы так не договаривались, — заявил Воробьев.
— Ща ты у меня получишь! — взвизгнул вооруженный противник и с багром наперевес помчался на юриста.
Ржавое острие прошло в полуметре от отскочившего Андрея и вонзилось в щедро заштукатуренную стену. Юрист швырнул кейс в спину промахнувшегося и не успевшего затормозить придурка, прыгнул к щиту и сорвал с него ломик и ведро.
Теперь силы противников уравнялись.
Воробьев, как заправский гладиатора нацепил ведро на левую руку, перехватил ломик поудобнее и на полусогнутых пошел по дуге, боковым зрением контролируя ворочающегося на заплеванном полу прыщавого.
Боец с багром выдернул свое оружие из стены и развернулся.
Было заметно, что на длительный бой он не рассчитывал, но отступать не намеревался. Маленькие глазки горели злобой, рот кривился в шакальем оскале.
Андрей сделал ложный выпад.
Противник попался, скакнул вперед и с силой ткнул багром в то место, где за полсекунды до этого находился живот Воробьева.
Юрист развернулся на триста шестьдесят градусов и треснул ломиком по сжатым на древке багра пальцам. Металлическое острие с противным скрежетом царапнуло по мрамору пола, одна рука нападавшего разжалась, он споткнулся, завалился ничком и по инерции проехал пару метров. Андрей решил развить успех и вдогоночку заехал ведром по затылку падающему придурку.
Дзынь! Акустика в старых питерских домах такая, что годится даже для выступлений оперных певцов. Удар жестяным конусом по пустой голове отлично срезонировал по всему лестничному пролету.
Оглохший, с разбитыми в кровь пальцами правой руки доморощенный «мститель» резво вскочил и вновь пошел в атаку, будто средневековый копейщик.
Воробьев отклонился в сторону, отбил острие ведром и вмазал неугомонному придурку железякой промеж глаз. Посланец Руслана Пенькова зашатался, выпустил из рук багор и тут же получил коленом в промежность. Добивать противника ломиком Андрей не стал. Ему было совершенно неинтересно разбираться с операми из местного отделения по поводу «превышения пределов необходимой обороны».
Бесчувственное тело рухнуло на мрамор.
— Йа а а! — очухавшийся прыщавый сорвала с пожарного щита топор и вскинул его над головой. В ярости он не обратил внимания ни на век колуна, ни на состояние топорища.
Трухлявое дерево годилось лишь для того, чтобы спокойно висеть на кронштейнах. Любые иные действия были ему противопоказаны.
Андрей открыл рот, но предупредить прыщавого не успел.
Рукоять колуна переломилась в навершии, и пятикилограммовый кусок железа обрушился на темечко юнцу.
Слава Богу, что не острием.
Так и не успевший ничего понять худосочный «витязь» получил рауш наркоз и кулем свалился под ноги Воробьеву. Топор глухо стукнулся об пол.
Юрист покачал головой, аккуратно повесил на место пожарные инструменты и поднял испачканный дипломат.
Теперь следовало позвонить в милицию и сообщить о том, что на лестнице сцепились какие то наркоманы. Пусть пострадавшими займутся изнывающие от безделья местные «копы» и врачи из травматологии. То, что хулиганистым порученцам Пенькова требуется медицинская помощь, было видно невооруженным глазом.
Андрей Валерьевич Воробьев был большим гуманистом.
— О чем задумался?
— Да так, — Владислав оторвался от созерцания травинки рядом с носком своего сапога. — Абстрактные мысли. О том, о сем... В основном про раздрай в нынешней власти.
— Я тебя не всегда понимаю, — признался Михаил. — С одной стороны — ты явный патриот, покруче многих, с кем мне приходилось общаться... А с другой — какой то либерал демократ. Типа Чубайсенко.
Биолог посмотрел на спящих казаков и почесал кончик носа.
— С чего это ты меня с Чубайсенко сравниваешь?
— Ну у... Ты ж за американскую модель рынка выступаешь. И вообще...
— Ошибочка вышла, — покачал головой Рокотов. — Ты меня, видать, недопонял. Я за американскую модель никогда не выступал. Скорее — за чилийскую. Социализм с человеческим лицом, как Меченый говаривал. Только у нас из этого ни фига не вышло. Три президента подряд, и все трое — мимо кассы...
— И Вова?
— Похоже...
— Но Вован то мужик наш, конкретный.
— Я не спорю, — примирительно заявил Влад, чтобы не обидеть ярого государственника Мишу. — Но надо по делам судить, а не по декларациям.
— Мне кажется, что он все правильно делает.
— Так то кажется...
— Жить спокойнее стало, определенность появилась, — не успокаивался Чубаров. — С чичиками скоро закончат. У нас в станице почти все мужики за него.
— Тогда что мы с тобой здесь делаем, не подскажешь? — ехидно осведомился Рокотов. — Что ж не спецназ и не СОБР ментовский, а мы? Почему Митю и Ираклия до сих пор не вытащили? Знаю, что ответишь, можешь даже рот не открывать. Местные власти тормозят, не перестроились еще... Опять начинается сказочка про доброго царя. Мол, сидит в Кремле, всех жалеет, всем помочь хочет, а злобные придворные не дают. Проходили уже. И с Романовыми, и со Сталиным, и с нынешними «избранниками народа»... Только от этого простому человеку не легче. Ты хоть в лепешку разбейся, на прием к Президенту не попадешь, чтобы правду ему высказать. Максимум до десятого помощника доберешься. А тот все твои заявления просто выбросит... Президент, может, и помог бы, чисто по человечески. Но проблема в том, что идущие в политику перестают быть людьми. Это мое мнение, субъективное. Нужно кардинально менять принципы управления страной, а не пытаться восстановить какую то дурацкую вертикаль а ля КПСС. Так и так из этого ничего не выйдет.
— Почему?
— Снова здорово! — разошелся Влад. — Мы ж уже говорили об этом. Для вертикального управления нужна поддержка населения, а не кучки проворовавшихся подонков. Поддержки нет, соответственно, нет и вертикали...
— Не всё сразу.
— Про «сразу» никто не говорит. Этот подход по природе своей порочен. Чиновничий аппарат в принципе не может производить ничего положительного. Только обеспечивать сам себя, типа паразита. А неконтролируемый рост популяции бюрократов ведет к отравлению всего организма. В данном случае — страны. Законы что в биологии, что в социологии примерно одинаковы. Институты чиновников надо уничтожать целиком, а не методом частичного сокращения, потому что здесь вступает в силу уже закон Паркинсона, который звучит так: «Если штат бюрократического учреждения сократить, то через непродолжительное время он восстановится в полном объеме плюс семь процентов». У нас же аппарат не только не уменьшается, а появляются дополнительные институты власти вроде полномочных представителей, которым требуются офисы, машины, квартиры в элитных домах, гособеспечение и прочее. Толку от них — ноль, а расходы опять из бюджета.... Из нашего, между прочим, кармана. Про коррупцию я и не говорю. Как только у них сформируются более менее определенные полномочия, увидишь. Бабки будут со всех сосать, як пылесосы...
— Вован — комитетчик, — не согласился Миша — Он может пока выжидать, смотреть, как кто себя проявит. А потом ударит...
— Жди! — хмыкнул биолог. — То то первый указ у него был о неприкосновенности Борюсика и его семейства. Конечно, я могу и ошибаться, но, по моему, этим все сказано. Если бы он оградил только бывшего президента от преследования по политическим мотивам, я б его понял и поддержал. Но при чем тут уголовно наказуемые делишки родственников? Не вяжется с образом справедливого и мудрого комитетчика...
— Он человек закрытый, — значительно сказал Чубаров.
— Ты имеешь в виду его внешнюю непроницаемость?
— И это тоже...
— А тебе не приходило в голову, что человек может изображать усиленную работу мысли и напускать на себя таинственный вид, чтобы скрыть внутреннюю пустоту, а? Что нет ничего за этой завесой? И внешний образ является конечной точкой? А все происходящее — мощная рекламная кампания, должная уверить народ в том, что во главе ее стоит не пешка, находящаяся неизвестно в чьих руках, а многоопытный политик? С точки зрения логики такой вывод имеет право на существование...
Михаил растерялся.
— О чем ты? Какая пешка?
— Фигура есть такая. Шахматная, — язвительно разъяснил Рокотов.
— Это я понимаю. Но что Президент — пешка...
— Нам сие неведомо. Однако в жизни все бывает. И данное предположение имеет своих сторонников. Сам читал статейки на эту тему.
— Серьезно? — удивился Чубаров.
— В натуре, — Влад цыкнул зубом. — У нас в Питере что только не прочтешь. Город контрастов. Одни за Президента в огонь и в воду идти готовы, другие во всех смертных грехах обвиняют. Истина, как обычно, где то посередке... И, что самое приятное для читателей, у каждой стороны есть непробиваемые аргументы.
— Даже у тех, кто Президента пешкой обзывают?
— Ага... Я тебе больше скажу, его еще в агенты БНД записали. Мол, в Германии вербанули, в восьмидесятых годах.
— Ну, это чушь!
— Скорее всего... Хотя версия зело привлекательная с точки зрения продаваемости газет. Уверяют, что есть даже ксерокопии документов, по которым выходит, что весь разведаппарат нашей Западной группы войск в полном составе перешел на сторону вероятного противника.
— Об этом Холодцов писал, из «Комсомольца Москвы», — вспомнил Михаил. — Его, типа, за это и грохнули...
— Холодцов — «самоподорванец», — жестко отрезал Владислав. — Попытался имитировать покушение на себя любимого и не рассчитал мощности заряда. Вот увидишь, тех, кого арестовали по этому делу, на суде отпустят. Там доказухи вообще нет, одно словоблудие.
Чубаров пожал плечами.
— Возможно. Но вот твое мнение о Президенте...
— Мое мнение субъективно. В конце концов, у нас демократия. И я имею полное право любить или не любить конкретное должностное лицо. Чай, не девушка и не пачка долларов... Я не пытаюсь ему навредить. Даже наоборот — если Вован проявит выдержку и начнет делать нечто мне понятное и идущее на благо страны, я всеми силами постараюсь ему помочь. — Рокотов встал и с хрустом потянулся. — Ладно, Миша, заболтались мы с тобой. Лучше пойдем ка посты проверим. Через час будем отправляться дальше...
Владимир Никифорович Поганин являл собою образец современного российского олигарха. Беспринципного, умеющего найти выгоду в любом деле и не скупящегося на подачки государственным служащим.
Перед Кульманом замаячила перспектива получения очередных нескольких миллионов долларов. Но для этого ему надо было порвать со сладкой парочкой Березинский Абрамсон. Предложение Поганина выглядело заманчиво, однако Николай Соломонович решил не спешить. Ласковый теленок двух маток сосет.
— Я подумаю...
— Коля, времени мало, — напомнил Поганин.
— Твои люди должны доказать свою состоятельность.
— Двадцатого — двадцать первого они начнут работу. За неделю убедишься.
— Хотелось бы, — вежливо кивнул Кульман.
Поганин где то откопал группу, которая пообещала взять под свой контроль половину нефтепроводов, проходящих через Чечню, и решить вопрос с мелкими бензиновыми баронами. Единый поставщик неучтенного топлива лучше, чем десяток другой совершеннейших отморозков, могущих в любой момент сорвать оговоренную поставку и постоянно цепляющихся друг с другом.
По словам олигарха, группа сидела в Грузии и ждала приказа на начало работы. Кто они такие, Владимир Никифорович не говорил.
Но это и не важно. Важно только то, насколько они профессиональны и как быстро смогут покончить с конкурентами.
— Какой расчетный срок? — меланхолично спросил Кульман.
— Месяц.
— Думаешь, справятся?
— Это их вопросы. Прогарантировали, что да.
— Хорошо. Буду ждать вестей, — Николай Соломонович дал понять, что аудиенция окончена.
Ларс отодвинулся от квадратного проема на корпусе лодки, чтобы его не раскрутило воздушным потоком, если вентиль не выдержит.
— Что думаешь? — наушник пискнул голосом Карлссона.
— Баллоны в нормальном режиме. Почти двести атмосфер. Не понимаю, почему они не пытались продуться вручную. Герметичность кормовых цистерн не нарушена...
— Будем стравливать?
— Зачем? — ответил Пикс, переместившийся от комингс площадки поближе к Йоргенсену. — Теперь уже без толку. И время потеряем...
— Согласен, — Ларс завернул вентиль обратно. — Пошли к люку.
Три облаченные в глубоководную амуницию фигуры медленно проплыли до двухметрового стального круга, охватывавшего кольцом переходной колодец девятого отсека «Мценска».
— На первый взгляд, порядок, — Пикс ощупал запорный механизм.
Карлссон принял горизонтальное положение и стукнул пластиковым молотком по обечайке. Металл глухо отозвался.
Ингмар склонился пониже и стукнул еще раз.
Тот же акустический эффект.
Норвежец подтянул под себя ноги, зацепился левой рукой за страховочный конец и простучал ободок люка.
— Уплотнение не нарушено.
— Тогда почему его не открыли? — Йоргенсен сурово насупился.
— Непонятно. Судя по внешнему виду, даже не пробовали.
— Что в самом колодце?
Карлссон покрутил головой в бронированном шлеме.
— Вода.
— Точно?
— Сто процентов. Если и есть воздух, то подушка в несколько сантиметров.
Водолазы оказались в затруднительном положении. Приказ на открытие люка имелся, но они опасались, что какая то часть лодки все таки окажется незатопленной, и тогда рванувшаяся в свободные полости вода может увлечь одного из них внутрь отсека.
— Если уплотнение цело, то затопило снизу, — констатировал Пикс.
— Либо через трещину самого колодца, — Ингмар ткнул рукой в черную резину, покрывавшую борта русского атомного крейсера. — Между легким и прочным корпусами. Про сам отсек мы ничего не знаем.
— Тогда делаем следующее, — решил Ларс, — Ульве страхует меня сзади, а ты, Ингмар, перемещайся к колоколу. И направь сюда дополнительный свет.
— Ясно...
Через четырнадцать минут крышка аварийного люка «Мценска» поддалась.
Из отверстия вырвалась пара кубометров воздуха, спрессованного между герметиком и поверхностью затопившей колодец воды, и помчалась вверх, раздуваясь в переливающийся в свете прожектора пузырь.
Йоргенсен поежился, на мгновение представив себя на месте русских подводников, запертых в темных отсеках и погибших от удушья и переохлаждения, когда ледяное море из поврежденных трубопроводов добралось до их тел. Единственным утешением для родственников членов экипажа могло служить осознание того, что смерть наступила быстро. При температуре воды чуть выше точки замерзания и давлении десять атмосфер редко кто выдержит дольше трех минут.
Последняя надежда найти кого нибудь выжившими отошла в небытие.
Ларс отдал команду на всплытие.
Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Зотов снял фуражку, тыльной стороной ладони вытер соленые брызги, окропившие его щеку, и понуро опустил голову.
Теперь можно было не спешить и не демонстрировать съемочной группе государственного телеканала свою бешеную активность в деле спасения моряков с затонувшей подлодки.
Всё уже позади...
Два часа назад норвежцы официально объявили о том, что переходной колодец аварийного выхода заполнен водой.
Это финал.
Флагман российского ударного флота окончательно и бесповоротно превратился в груду лежащего на дне искореженного железа. Прогнозы скептиков, предрекавших провал спасательной операции, оправдались. У ВМФ так и не нашлось средств для того, чтобы в экстренном порядке хотя бы подтащить корму «Мценска» поближе к поверхности, где могли бы сработать легкие водолазы.
Правда, никто из адмиралов к этому и не стремился.
Даже наоборот.
Любое предложение от независимых специалистов ложилось под сукно. В деле сокрытия ненужных инициатив Зотову и Яцыку не было равных. И вице премьер Кацнельсон не только не мешал этому процессу, но и азартно его поддерживал, подсчитывая будущие барыши, когда в систему военно промышленного комплекса хлынут потоки бюджетных денег.
Хватит на всех.
После такой катастрофы и такого общественного резонанса получить дополнительные ассигнования будет легко. Депутаты сами предложат увеличение расходов на оборону. И внесут поправки в проект бюджета.
Сначала очень долго тянули с приемом западной помощи, всё вели какие то бесконечные консультации, требовали бессмысленных гарантий от правительства Норвегии, что оно не станет прикрывать разведывательную операцию имитацией спасательной.
Потом вдруг на все согласились, но по прибытии судна с водолазами в район катастрофы зачем то остановили его на рейде и продержали там всю ночь, не давая разрешения на спуск к лодке. Хотя сами же признавались, что у них нет своих глубоководников, и верещали о том, что каждая минута на счету.
Попахивает желанием кого то из высоких начальников скрыть истинную причину аварии.
Очень сильно попахивает... И пятого августа двухтысячного года «Мценск» был поврежден явно не взрывом. От рубки к корме протянулся след от удара чем то узким. Как будто неведомый подводный великан с оттягом засадил по лодке гигантской саблей. Края пробоины загнуты внутрь, обечайка спасательного люка рассечена надвое, полированная комингс площадка имеет в верхней трети глубокую трещину.
Интересно посмотреть, что там с носом.
Но к нему норвежцев не подпустили. Обозначили для работ квадрат в кормовой части. Самостоятельно к носу не подплыть, слишком рискованно. Наверху у экранов мониторов вместе со штатными специалистами сидят русские офицеры, контролирующие каждое движение водолазов и отслеживающие картинку с глубины в режиме реального времени. Плюс в десяти метрах от места работ завис снаряд, спущенный с «Михаила Руднева».
Ощетинился телекамерами и прожекторами и караулит.
— Спускаем ключ, — голос диспетчера вывел Йоргенсена из задумчивости.
— Готовы, — за всех ответил закрепившийся точно над комингс площадкой Ингмар Карлссон.
* * *
Андрей Валерьевич Воробьев загнал свои «Жигули» цвета «мурена» в угол двора, где ставил машины уже добрый десяток лет, нацепил на руль яркую желтую штангу противоугонного механизма, воровато оглянулся, вытащил из под панели приборов электронную секретку, сунул ее в карман и со спокойной душой выбрался из автомобиля: теперь ВАЗ 21099 можно было угонять лишь с помощью крана. Электрика была мертва, никакие соединения проводов не оживили бы стартер и бензонасос.Воробьев забрал с заднего сиденья дипломат, поправил очки, поставил машину на сигнализацию и потопал через двор к арке.
На фоне окна лестничного пролета он заметил привалившиеся к стене две фигуры. Сквозь мутное, годами не мытое стекло ни возраст, ни половую принадлежность определить было невозможно, но Андрей и так знал, кто они такие.
Наркоманы, забравшиеся в подъезд, чтобы уколоться без помех.
Воробьев вздохнул.
Любители ханки были проклятьем всех жителей города. В каждой подворотне и на каждой лестнице валялись использованные шприцы, закопченные алюминиевые ложки, в которых бодяжили зелье, и клочки ваты со следами венозной крови.
Но питерских стражей порядка это не волновало.
У них всегда находились более насущные дела, чем отлов наркоманов, — сбор дани с торговок у станций метрополитена, выслеживание хорошо одетых и нетрезвых граждан, чьим имуществом можно было бы поживиться, выполнение спускаемых сверху «планов по раскрытиям» и так далее.
Наркуши чувствовали себя вольготно.
До них не было дела никому. Ни ОБНОНу*, ни участковым, ни городской администрации. Главное — не таскать с собой больше одной дозы, чтобы нельзя было привлечь за торговлю. Употреблять самому не возбраняется.
* Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
Лепота.
Уколись — и живи!
Как юрист с многолетним стажем, Андрей прекрасно знал, во что обошлось наркоманскому лобби принятие Госдумой удобного наркоторговцам варианта Уголовного Кодекса. Миллионов в сто — сто пятьдесят «зеленых». Но это капля в море по сравнению с прибылью. Деньги были отбиты за пару месяцев.
И понеслось.
Всего за год после изменения законодательства число подсевших на иглу увеличилось в три раза. И продолжало расти. Судя по прогрессии процесса, к середине двадцать первого века в России каждый второй должен был стать «потребителем».
Андрей отогнал грустные мысли и сосредоточился на своих делах, коих у него было в достатке. На носу сдача очередной книги о приключениях неутомимого частного детектива Акакия Нертова*, а тут еще одна девушка внезапно воспылала к нему сильными «чуйствами» с оттенком материальной заинтересованности и заявила, что беременна, явно намекая на необходимость совместного проживания и дележки доходов от литературного творчества.
* См. романы Сестер Питерских «Юрист. Дело о покупке Кронштадта», «Юрист. Дело о зацеловывании взрослых», «Юрист. Дело лысого человеколюба», «Юрист. Дело домашних еретиков» и др. (прим. редакции).
Как жених Воробьев был перспективен. Своя огромная квартира в центре, новая машина, неплохие гонорары за статьи и книги, престижная работа в городской администрации. Правда, у него имелся довесок в виде двух детей, но соискательницу звучного имени «мадам Воробьева» сие не смущало.
На аборт девушка не шла, хотя и взяла от Андрея необходимую сумму в двести долларов.
Причем дважды.
Первый раз она заявила, что у нее украли кошелек. А когда Воробьев попытался выяснить, где именно, залилась слезами, орошая ими свежеприобретенную в дорогом бутике розовую блузку.
История не нова. И методы воздействия разнообразием не отличаются — либо «Ах, милый, я, кажется, залетела!», либо крики о лишении тщательно сохраняемой на протяжении многих лет девственности и намеки на обращение в милицию с заявлением об изнасиловании.
Каждый неженатый петербуржец, имеющий отдельную жилплощадь, обязательно рано или поздно попадает в аналогичную ситуацию.
Если он, конечно, не педик, у которых свои заморочки.
Андрей педиком не был...
Воробьев набрал код цифрового замка и вступил в огромный холл. На лестничную площадку первого этажа выходили всего две двери — квартиры Андрея и офиса по продаже компьютерной техники. Слева висели почтовые ящики, справа — старый пожарный щит. Когда то он был красным, а теперь — бурым, покрытым чешуйками рассохшейся масляной краски. Щит не трогали лет двадцать, однако по непонятной причине на нем сохранился полный комплект инструментов: два конусообразных ведра, лом, багор и топор колун феноменальных размеров, словно сошедший с картины про древних богатырей. С топором впору было управляться какому нибудь Илье Муромцу, а не худосочному петербуржцу, чье здоровье подорвано климатом, радиацией, проистекающей из десятков ядерных реакторов, врытых в землю по подвалам многочисленных НИИ, и скудным питанием.
Наркоманы отлепились от стены и вышли на середину холла.
Андрей насторожился.
Поведение «торчков» было странным. Обычно апологеты опийных препаратов и вкусных, но редких грибочков стараются не мозолить глаза жильцам и на свет из под лестницы не выбираются.
— Ну, чо, пернатый, — гнусным голосом протянул прыщавый юнец, поглядывая на сопящего напарника, — кранты тебе!
«Пернатый» переложил кейс в левую руку.
— Ща ты за все ответишь! — продолжила жертва нарушения обмена веществ. — И особливо за то, чо Руслана обидел! Думал, за него некому вступиться? Ошибаешься! Получишь за все! И за суд, и за то, что над монетаризмом издевался! Понял?!
— Если вы такие демократы, — ухмыльнулся Воробьев, — то сходите на Невский и помитингуйте там. А мне недосуг.
— Чо о о?!!! — заорал прыщавый. — Да я тебе!
Оба «мстителя демократа» одновременно прыгнули вперед.
Они не учли того обстоятельства, что бывший военный прокурор в свое время довольно серьезно увлекался каратэ и отдал этому благородному виду спорта три с лишним года.
Хряп!
Носок ботинка Андрея Воробьева впечатался аккурат между ног худосочного сопляка. Кейс со свистом рассек воздух и углом заехал в нос второго придурка.
— Ой! — сказал прыщавый и упал на колени.
Его соратник отпрыгнул назад и схватился за лицо.
— Второй раунд, — объявил юрист и встал в стойку, прикрывая дипломатом корпус. — Гражданин с отбитой мошонкой временно выбывает.
Прыщавый заскулил и попытался подняться. Воробьев изобразил нечто вроде танцевального па и от души въехал ребром стопы в ухо стоящего, на коленях малолетки. Того отбросило к стене.
— Я сказал — выбывает! — Андрей ощутил веселую ярость и удовлетворение от того, что не забыл уроки сенсея.
Второй спарринг партнер покрутил головой, рванулся к пожарному щиту и схватил багор.
— Мы так не договаривались, — заявил Воробьев.
— Ща ты у меня получишь! — взвизгнул вооруженный противник и с багром наперевес помчался на юриста.
Ржавое острие прошло в полуметре от отскочившего Андрея и вонзилось в щедро заштукатуренную стену. Юрист швырнул кейс в спину промахнувшегося и не успевшего затормозить придурка, прыгнул к щиту и сорвал с него ломик и ведро.
Теперь силы противников уравнялись.
Воробьев, как заправский гладиатора нацепил ведро на левую руку, перехватил ломик поудобнее и на полусогнутых пошел по дуге, боковым зрением контролируя ворочающегося на заплеванном полу прыщавого.
Боец с багром выдернул свое оружие из стены и развернулся.
Было заметно, что на длительный бой он не рассчитывал, но отступать не намеревался. Маленькие глазки горели злобой, рот кривился в шакальем оскале.
Андрей сделал ложный выпад.
Противник попался, скакнул вперед и с силой ткнул багром в то место, где за полсекунды до этого находился живот Воробьева.
Юрист развернулся на триста шестьдесят градусов и треснул ломиком по сжатым на древке багра пальцам. Металлическое острие с противным скрежетом царапнуло по мрамору пола, одна рука нападавшего разжалась, он споткнулся, завалился ничком и по инерции проехал пару метров. Андрей решил развить успех и вдогоночку заехал ведром по затылку падающему придурку.
Дзынь! Акустика в старых питерских домах такая, что годится даже для выступлений оперных певцов. Удар жестяным конусом по пустой голове отлично срезонировал по всему лестничному пролету.
Оглохший, с разбитыми в кровь пальцами правой руки доморощенный «мститель» резво вскочил и вновь пошел в атаку, будто средневековый копейщик.
Воробьев отклонился в сторону, отбил острие ведром и вмазал неугомонному придурку железякой промеж глаз. Посланец Руслана Пенькова зашатался, выпустил из рук багор и тут же получил коленом в промежность. Добивать противника ломиком Андрей не стал. Ему было совершенно неинтересно разбираться с операми из местного отделения по поводу «превышения пределов необходимой обороны».
Бесчувственное тело рухнуло на мрамор.
— Йа а а! — очухавшийся прыщавый сорвала с пожарного щита топор и вскинул его над головой. В ярости он не обратил внимания ни на век колуна, ни на состояние топорища.
Трухлявое дерево годилось лишь для того, чтобы спокойно висеть на кронштейнах. Любые иные действия были ему противопоказаны.
Андрей открыл рот, но предупредить прыщавого не успел.
Рукоять колуна переломилась в навершии, и пятикилограммовый кусок железа обрушился на темечко юнцу.
Слава Богу, что не острием.
Так и не успевший ничего понять худосочный «витязь» получил рауш наркоз и кулем свалился под ноги Воробьеву. Топор глухо стукнулся об пол.
Юрист покачал головой, аккуратно повесил на место пожарные инструменты и поднял испачканный дипломат.
Теперь следовало позвонить в милицию и сообщить о том, что на лестнице сцепились какие то наркоманы. Пусть пострадавшими займутся изнывающие от безделья местные «копы» и врачи из травматологии. То, что хулиганистым порученцам Пенькова требуется медицинская помощь, было видно невооруженным глазом.
Андрей Валерьевич Воробьев был большим гуманистом.
* * *
Чубаров дернул за рукав Рокотова, размышляющего о превратностях судьбы.— О чем задумался?
— Да так, — Владислав оторвался от созерцания травинки рядом с носком своего сапога. — Абстрактные мысли. О том, о сем... В основном про раздрай в нынешней власти.
— Я тебя не всегда понимаю, — признался Михаил. — С одной стороны — ты явный патриот, покруче многих, с кем мне приходилось общаться... А с другой — какой то либерал демократ. Типа Чубайсенко.
Биолог посмотрел на спящих казаков и почесал кончик носа.
— С чего это ты меня с Чубайсенко сравниваешь?
— Ну у... Ты ж за американскую модель рынка выступаешь. И вообще...
— Ошибочка вышла, — покачал головой Рокотов. — Ты меня, видать, недопонял. Я за американскую модель никогда не выступал. Скорее — за чилийскую. Социализм с человеческим лицом, как Меченый говаривал. Только у нас из этого ни фига не вышло. Три президента подряд, и все трое — мимо кассы...
— И Вова?
— Похоже...
— Но Вован то мужик наш, конкретный.
— Я не спорю, — примирительно заявил Влад, чтобы не обидеть ярого государственника Мишу. — Но надо по делам судить, а не по декларациям.
— Мне кажется, что он все правильно делает.
— Так то кажется...
— Жить спокойнее стало, определенность появилась, — не успокаивался Чубаров. — С чичиками скоро закончат. У нас в станице почти все мужики за него.
— Тогда что мы с тобой здесь делаем, не подскажешь? — ехидно осведомился Рокотов. — Что ж не спецназ и не СОБР ментовский, а мы? Почему Митю и Ираклия до сих пор не вытащили? Знаю, что ответишь, можешь даже рот не открывать. Местные власти тормозят, не перестроились еще... Опять начинается сказочка про доброго царя. Мол, сидит в Кремле, всех жалеет, всем помочь хочет, а злобные придворные не дают. Проходили уже. И с Романовыми, и со Сталиным, и с нынешними «избранниками народа»... Только от этого простому человеку не легче. Ты хоть в лепешку разбейся, на прием к Президенту не попадешь, чтобы правду ему высказать. Максимум до десятого помощника доберешься. А тот все твои заявления просто выбросит... Президент, может, и помог бы, чисто по человечески. Но проблема в том, что идущие в политику перестают быть людьми. Это мое мнение, субъективное. Нужно кардинально менять принципы управления страной, а не пытаться восстановить какую то дурацкую вертикаль а ля КПСС. Так и так из этого ничего не выйдет.
— Почему?
— Снова здорово! — разошелся Влад. — Мы ж уже говорили об этом. Для вертикального управления нужна поддержка населения, а не кучки проворовавшихся подонков. Поддержки нет, соответственно, нет и вертикали...
— Не всё сразу.
— Про «сразу» никто не говорит. Этот подход по природе своей порочен. Чиновничий аппарат в принципе не может производить ничего положительного. Только обеспечивать сам себя, типа паразита. А неконтролируемый рост популяции бюрократов ведет к отравлению всего организма. В данном случае — страны. Законы что в биологии, что в социологии примерно одинаковы. Институты чиновников надо уничтожать целиком, а не методом частичного сокращения, потому что здесь вступает в силу уже закон Паркинсона, который звучит так: «Если штат бюрократического учреждения сократить, то через непродолжительное время он восстановится в полном объеме плюс семь процентов». У нас же аппарат не только не уменьшается, а появляются дополнительные институты власти вроде полномочных представителей, которым требуются офисы, машины, квартиры в элитных домах, гособеспечение и прочее. Толку от них — ноль, а расходы опять из бюджета.... Из нашего, между прочим, кармана. Про коррупцию я и не говорю. Как только у них сформируются более менее определенные полномочия, увидишь. Бабки будут со всех сосать, як пылесосы...
— Вован — комитетчик, — не согласился Миша — Он может пока выжидать, смотреть, как кто себя проявит. А потом ударит...
— Жди! — хмыкнул биолог. — То то первый указ у него был о неприкосновенности Борюсика и его семейства. Конечно, я могу и ошибаться, но, по моему, этим все сказано. Если бы он оградил только бывшего президента от преследования по политическим мотивам, я б его понял и поддержал. Но при чем тут уголовно наказуемые делишки родственников? Не вяжется с образом справедливого и мудрого комитетчика...
— Он человек закрытый, — значительно сказал Чубаров.
— Ты имеешь в виду его внешнюю непроницаемость?
— И это тоже...
— А тебе не приходило в голову, что человек может изображать усиленную работу мысли и напускать на себя таинственный вид, чтобы скрыть внутреннюю пустоту, а? Что нет ничего за этой завесой? И внешний образ является конечной точкой? А все происходящее — мощная рекламная кампания, должная уверить народ в том, что во главе ее стоит не пешка, находящаяся неизвестно в чьих руках, а многоопытный политик? С точки зрения логики такой вывод имеет право на существование...
Михаил растерялся.
— О чем ты? Какая пешка?
— Фигура есть такая. Шахматная, — язвительно разъяснил Рокотов.
— Это я понимаю. Но что Президент — пешка...
— Нам сие неведомо. Однако в жизни все бывает. И данное предположение имеет своих сторонников. Сам читал статейки на эту тему.
— Серьезно? — удивился Чубаров.
— В натуре, — Влад цыкнул зубом. — У нас в Питере что только не прочтешь. Город контрастов. Одни за Президента в огонь и в воду идти готовы, другие во всех смертных грехах обвиняют. Истина, как обычно, где то посередке... И, что самое приятное для читателей, у каждой стороны есть непробиваемые аргументы.
— Даже у тех, кто Президента пешкой обзывают?
— Ага... Я тебе больше скажу, его еще в агенты БНД записали. Мол, в Германии вербанули, в восьмидесятых годах.
— Ну, это чушь!
— Скорее всего... Хотя версия зело привлекательная с точки зрения продаваемости газет. Уверяют, что есть даже ксерокопии документов, по которым выходит, что весь разведаппарат нашей Западной группы войск в полном составе перешел на сторону вероятного противника.
— Об этом Холодцов писал, из «Комсомольца Москвы», — вспомнил Михаил. — Его, типа, за это и грохнули...
— Холодцов — «самоподорванец», — жестко отрезал Владислав. — Попытался имитировать покушение на себя любимого и не рассчитал мощности заряда. Вот увидишь, тех, кого арестовали по этому делу, на суде отпустят. Там доказухи вообще нет, одно словоблудие.
Чубаров пожал плечами.
— Возможно. Но вот твое мнение о Президенте...
— Мое мнение субъективно. В конце концов, у нас демократия. И я имею полное право любить или не любить конкретное должностное лицо. Чай, не девушка и не пачка долларов... Я не пытаюсь ему навредить. Даже наоборот — если Вован проявит выдержку и начнет делать нечто мне понятное и идущее на благо страны, я всеми силами постараюсь ему помочь. — Рокотов встал и с хрустом потянулся. — Ладно, Миша, заболтались мы с тобой. Лучше пойдем ка посты проверим. Через час будем отправляться дальше...
* * *
Николай Соломонович Кульман, беззвучно шевеля губами, прочел текст на официальном бланке и искоса посмотрел на развалившегося в кресле напротив старого приятеля и подельника: Поганина.Владимир Никифорович Поганин являл собою образец современного российского олигарха. Беспринципного, умеющего найти выгоду в любом деле и не скупящегося на подачки государственным служащим.
Перед Кульманом замаячила перспектива получения очередных нескольких миллионов долларов. Но для этого ему надо было порвать со сладкой парочкой Березинский Абрамсон. Предложение Поганина выглядело заманчиво, однако Николай Соломонович решил не спешить. Ласковый теленок двух маток сосет.
— Я подумаю...
— Коля, времени мало, — напомнил Поганин.
— Твои люди должны доказать свою состоятельность.
— Двадцатого — двадцать первого они начнут работу. За неделю убедишься.
— Хотелось бы, — вежливо кивнул Кульман.
Поганин где то откопал группу, которая пообещала взять под свой контроль половину нефтепроводов, проходящих через Чечню, и решить вопрос с мелкими бензиновыми баронами. Единый поставщик неучтенного топлива лучше, чем десяток другой совершеннейших отморозков, могущих в любой момент сорвать оговоренную поставку и постоянно цепляющихся друг с другом.
По словам олигарха, группа сидела в Грузии и ждала приказа на начало работы. Кто они такие, Владимир Никифорович не говорил.
Но это и не важно. Важно только то, насколько они профессиональны и как быстро смогут покончить с конкурентами.
— Какой расчетный срок? — меланхолично спросил Кульман.
— Месяц.
— Думаешь, справятся?
— Это их вопросы. Прогарантировали, что да.
— Хорошо. Буду ждать вестей, — Николай Соломонович дал понять, что аудиенция окончена.
* * *
Йоргенсен накинул головку ключа на вентиль системы высокого давления и потянул за рукоять. Металлический многоугольник легко поддался, и из под резьбы появилась струйка пузырьков.Ларс отодвинулся от квадратного проема на корпусе лодки, чтобы его не раскрутило воздушным потоком, если вентиль не выдержит.
— Что думаешь? — наушник пискнул голосом Карлссона.
— Баллоны в нормальном режиме. Почти двести атмосфер. Не понимаю, почему они не пытались продуться вручную. Герметичность кормовых цистерн не нарушена...
— Будем стравливать?
— Зачем? — ответил Пикс, переместившийся от комингс площадки поближе к Йоргенсену. — Теперь уже без толку. И время потеряем...
— Согласен, — Ларс завернул вентиль обратно. — Пошли к люку.
Три облаченные в глубоководную амуницию фигуры медленно проплыли до двухметрового стального круга, охватывавшего кольцом переходной колодец девятого отсека «Мценска».
— На первый взгляд, порядок, — Пикс ощупал запорный механизм.
Карлссон принял горизонтальное положение и стукнул пластиковым молотком по обечайке. Металл глухо отозвался.
Ингмар склонился пониже и стукнул еще раз.
Тот же акустический эффект.
Норвежец подтянул под себя ноги, зацепился левой рукой за страховочный конец и простучал ободок люка.
— Уплотнение не нарушено.
— Тогда почему его не открыли? — Йоргенсен сурово насупился.
— Непонятно. Судя по внешнему виду, даже не пробовали.
— Что в самом колодце?
Карлссон покрутил головой в бронированном шлеме.
— Вода.
— Точно?
— Сто процентов. Если и есть воздух, то подушка в несколько сантиметров.
Водолазы оказались в затруднительном положении. Приказ на открытие люка имелся, но они опасались, что какая то часть лодки все таки окажется незатопленной, и тогда рванувшаяся в свободные полости вода может увлечь одного из них внутрь отсека.
— Если уплотнение цело, то затопило снизу, — констатировал Пикс.
— Либо через трещину самого колодца, — Ингмар ткнул рукой в черную резину, покрывавшую борта русского атомного крейсера. — Между легким и прочным корпусами. Про сам отсек мы ничего не знаем.
— Тогда делаем следующее, — решил Ларс, — Ульве страхует меня сзади, а ты, Ингмар, перемещайся к колоколу. И направь сюда дополнительный свет.
— Ясно...
Через четырнадцать минут крышка аварийного люка «Мценска» поддалась.
Из отверстия вырвалась пара кубометров воздуха, спрессованного между герметиком и поверхностью затопившей колодец воды, и помчалась вверх, раздуваясь в переливающийся в свете прожектора пузырь.
Йоргенсен поежился, на мгновение представив себя на месте русских подводников, запертых в темных отсеках и погибших от удушья и переохлаждения, когда ледяное море из поврежденных трубопроводов добралось до их тел. Единственным утешением для родственников членов экипажа могло служить осознание того, что смерть наступила быстро. При температуре воды чуть выше точки замерзания и давлении десять атмосфер редко кто выдержит дольше трех минут.
Последняя надежда найти кого нибудь выжившими отошла в небытие.
Ларс отдал команду на всплытие.
Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Зотов снял фуражку, тыльной стороной ладони вытер соленые брызги, окропившие его щеку, и понуро опустил голову.
Теперь можно было не спешить и не демонстрировать съемочной группе государственного телеканала свою бешеную активность в деле спасения моряков с затонувшей подлодки.
Всё уже позади...
Два часа назад норвежцы официально объявили о том, что переходной колодец аварийного выхода заполнен водой.
Это финал.
Флагман российского ударного флота окончательно и бесповоротно превратился в груду лежащего на дне искореженного железа. Прогнозы скептиков, предрекавших провал спасательной операции, оправдались. У ВМФ так и не нашлось средств для того, чтобы в экстренном порядке хотя бы подтащить корму «Мценска» поближе к поверхности, где могли бы сработать легкие водолазы.
Правда, никто из адмиралов к этому и не стремился.
Даже наоборот.
Любое предложение от независимых специалистов ложилось под сукно. В деле сокрытия ненужных инициатив Зотову и Яцыку не было равных. И вице премьер Кацнельсон не только не мешал этому процессу, но и азартно его поддерживал, подсчитывая будущие барыши, когда в систему военно промышленного комплекса хлынут потоки бюджетных денег.
Хватит на всех.
После такой катастрофы и такого общественного резонанса получить дополнительные ассигнования будет легко. Депутаты сами предложат увеличение расходов на оборону. И внесут поправки в проект бюджета.