Страница:
– Будет не больно, – начал кровожадно сюсюкать приятель.
– Сделай мне укольчик, – попросил Телепуз.
– Укольчик? – переспросил стоматолог. – Да легко…
Он еще думал, что требование его друга звучит, в принципе, законно, когда Григорий расположился на кушетке, оголив ягодицы. Браток и представить себе не мог, что укол можно делать еще куда-нибудь.
Подобную выходку стоматолог Серега расценил, как подготовку к первому апреля и поэтому с чистым сердцем вколол Штукеншнайдеру пару кубиков димедрола.
Пациент оказался “здоровым лосем” и пытку советской бормашиной, которую создали конструкторы трактора “Беларусь”, выдержал с честью.
Затем друзья беседовали за жизнь, пили пиво и чай с печеньем.
Время пролетело незаметно.
Часа через три за дверью столпились пациенты, решившие навестить стоматолога в конце рабочего дня. И тут неожиданно Штукеншнайдер отключился, уронив бритую голову на спинку кресла. Тому виной был недосып в комплексе с димедролом и парой литров пива.
“Ну что с ним теперь делать?” – горестно подумал Сергей.
Пациентов прибыло человек пятнадцать, работы море, а тут приятель в кресле отрубился.
“Средства производства не должны простаивать”, – решил Серега и попробовал перетащить друга на кушетку. Только он оторвал Гришу от кресла, только голова друга безвольно стукнулась о подлокотник, как Серега заприметил тихо вошедшую в кабинет посетительницу с большой сумкой в руках.
Ею оказалась уже немолодая женщина, приехавшая в гости к сыну из села под Всеволожском. Сына дома не оказалось и, вспомнив о дырявом зубе, она решила не терять даром драгоценного времени.
Трудно передать ее ощущения: занимаешь очередь, ждешь, ждешь, заходишь, наконец, а доктор в это время мечется по кабинету с трупом предыдущего пациента и пытается при этом мило улыбаться.
Тетка сего сюрреализма не выдержала: сперва упала сумка, а затем, правда с меньшим шумовым эффектом, и ее обладательница.
Все бы ничего, но у нас из села в город без гостинцев не ездят.
Зарезанный накануне кабанчик был обескровлен, и кровь эта в трехлитровой банке была доставлена в город. В качестве народного средства от каких-то там болячек.
Банка, естественно, разлетелась вдребезги.
Пока доктор укладывал бесчувственного Телепуза на кушетку и приводил в себя несчастную женщину, кровавое пятно из-под двери начало вытекать в коридор, где собрались пациенты разной степени тяжести. Как они пережили такую картину, неизвестно. Боль у них, видимо, прошла, поскольку через несколько секунд уже никто не сидел под кабинетом стоматолога, а приехавший минут через тридцать наряд милиции застал хмурого доктора, моющего пол, спящего на кушетке пациента и сельскую женщину пятидесяти лет, сидящую на стуле возле открытого окна и смотрящую куда-то вдаль совершенно отсутствующим взглядом…
– Такие дела, – резюмировал Штукеншнайдер.
– Да, жизнь, блин, непредсказуемая вещь, – задумчиво вымолвил Аркадий.
В дверь опять кто-то поскребся.
– Пошел отсюда! – рявкнул Клюгенштейн, даже не пытаясь встать с досок. – Лучше сам в клетку топай!…
Народ воспринял доставку популярного напитка благосклонно, а с учетом того, что цена на “Балтику №9” составила чуть более половины от розничной, мгновенно образовал очередь, протянувшуюся метров на сто.
Охрипший Крысюк слез с капота “ козла”, прошелся взад-вперед по опустевшей площадке перед входом в зоопарк и, довольный мирным разрешением вопроса с толпой зевак, широким шагом удалился в направлении биотуалетов, видневшихся у фронтона Мюзик-холла…
Когда младший лейтенант вернулся, на лужайке под тополями уже вовсю шла драка между торговцами коноплей со Зверинской улицы и местными сборщиками бутылок, схлестнувшимися на почве каких-то своих внутренних противоречий, неизвестных окружающим.
Пэпээсники, ввиду временного отсутствия руководителя, в побоище не вмешивались, а лишь наблюдали издали. К тому же, имелся еще один немаловажный повод к невмешательству – экипажи машин “крышевали” разные стороны конфликта: группа под руководством старшего сержанта Бухалко обеспечивала безопасность собирателей стеклотары, а подчиненные старшины Утконосова тяготели больше к продавцам “веселой” травы.
Недавно пришедший на работу в РУВД Крысюк этого не знал и бодро кинулся в гущу дерущихся, приказав подчиненным применить табельные спецсредства в виде резиновых дубинок.
Пэпээсники нехотя вклинились в толпу, вяло помахивая “демократизаторами” и стараясь не слишком сильно прикладывать ими участников процесса выяснения отношений.
Но в каждой драке на Руси рано или поздно наступает переломный момент…
Сей момент пришел довольно быстро, секунд через пятнадцать, когда неудачно взмахнувший дубинкой Бухалко засадил в глаз ефрейтору Косорылову из конкурирующего экипажа. Тот воспринял удар как личное оскорбление и от души перетянул старшего сержанта резиновым изделием поперек хари.
Бухалко отлетел метра на три, сбивая по пути наркоторговцев и бутылкосборщиков, и попал аккуратно в центр куста шиповника.
Вопль старшего сержанта был слышен в радиусе полукилометра.
Возмущенные посягательством на жизнь их командира двое рядовых из экипажа Бухалко навалились на ефрейтора, сшибли его с ног и принялись месить сапогами. Тут на них сбоку налетел сам старшина Утконосов и драка перешла на качественно иной уровень…
– Козлы – они козлы и есть, – осклабившийся Ла-Шене указал Сулику Абрамовичу на катающийся в пыли клубок переплетенных тел в серой униформе, из которого доносились визгливые вопли Крысюка, пытавшегося растащить младших по званию, и откуда иногда высовывались концы дубинок.
Отвлекшийся на чтение каких-то документов Волосатый от удивления открыл рот.
– Эй, ментяра, продёрни в натуре…, – тихо пропел браток и легонько хлопнул адвоката по плечу. – А не принять ли нам, Сулик свет Абрамыч, по граммульке? – Ла-Шене открыл дверцу маленького холодильника, смонтированного в проеме между передними креслами джипа. – Рекомендую водочку “Менделеев”. Сильная вещь… Особенно, блин, с апельсиновым соком.
– А давайте, – согласился Волосатый. – Только мне водки чуть-чуть, для вкуса разве что…
Добродушный братан плеснул в два стакана по пятьдесят граммов кристально-чистой сорокаградусной жидкости, долил соком до двух третей объема, бросил по кубику льда, извлек еще одну бутылку с каким-то темным напитком, скрутил крышечку и капнул по стаканам буквально по пять миллилитров.
– А это что? – заинтересовался Сулик Абрамович.
– “Капитанский джин”, – Ла-Шене убрал бутылки в холодильник и закрыл дверцу. – Ливизовский, так что качество, блин, гарантировано… Оттеняет вкус “Менделеева”, но не мешает, блин, целостному восприятию коктейля. Ну, что, вздрогнем?
– Вздрогнем, – согласился адвокат и попробовал приготовленную смесь.
Коктейль оказался очень даже на уровне.
Волосатый посмаковал легкий бодрящий напиток и достал авторучку:
– Надо, знаете ли, Игорь, рецепт записать… Значит, водка “Менделеев”…
– И только “Менделеев”, – браток поднял указательный палец. – Это, блин, важно…
– Я понял… Апельсиновый сок, лед, “Капитанского джина” совсем немного…
– В домашних условиях рассчитывайте одну чайную ложку на порцию, – подсказал Ла-Шене и посмотрел на не утихающую бойню между ментами, из которой уже выбыл избитый до синевы Крысюк, чья бесчувственная тушка ничком валялась рядом на траве. – С джином главное, блин, не переборщить… Иначе смысл коктейля пропадет.
– Хм-м… А в чем его смысл? – осведомился адвокат.
– В питие со светлой головой, – сообщил браток. – Можно хоть десять порций засадить и ничего, блин, не будет. Конечно, с закуской…
– Само собой, – кивнул Волосатый и подумал, что сегодня же вечером приготовит такой коктейль для любимого сына, когда тот, уставший, явится из спортзала.
На секунду очнувшийся Крысюк поднял голову и вякнул нечто глупо-правоохранительное.
Из кучи малы высунулась рука с дубинкой и тюкнула младшего лейтенанта по затылку.
Крысюк опять отключился.
– Интересно, долго они так биться будут? – Волосатый задал риторический вопрос.
– Минуты две еще, – спокойно отреагировал многоопытный Ла-Шене. – Физподготовка, блин, слабовата. Вон, один уже выдохся, – браток показал пальцем на старшину Утконосова, упавшего на колени и высунувшего синий, как у чау-чау, язык, неплохо гармонировавший с цветом его куртки.
Старшина с присвистом дышал.
Бухалко не упустил случая наказать конкурента и дал Утконосову качественный пендель.
Не удержавшийся на коленях старшина проехал рожей по гравию, быстро перевернулся на спину м встретил прыгнувшего на него старшего сержанта ударом ногой в пах. Бухалко согнулся пополам, тут же огреб по почкам от проносящегося мимо рядового и упал прямо на Утконосова, разбив тому лбом нос.
Сверху на барахтающихся в пыли старшину с сержантом плюхнулся ефрейтор Косорылов, яростно нажимая на кнопку электрошокера и целя Бухалко в шею. Однако двадцатитысячевольтовый разряд не достиг сержанта, ибо в момент включения внутри разрядника что-то перемкнуло, вырвавшаяся из дешевого пластмассового корпуса синяя молния ударила Косорылова по пальцам и спецсредство приказало долго жить, сопроводив процесс умирания легким серым дымком.
Ефрейтор завизжал и отшвырнул подальше от себя опасный предмет.
– Знаете, кстати, в чем разница между ментами и батарейками? – неожиданно спросил Ла-Шене.
– Нет, – удивился адвокат.
– У батареек есть плюсы, – бесстрастно выдал браток.
Но ее прыжок, исполненный истинной грации, был грубо прерван выстрелом Эдиссона, пальнувшего в полосатую кису из специального полицейского ружья четвертого калибра зарядом-сетью с грузилами по бокам. Опутанная нейлоновыми нитями тигрица тяжело рухнула на песок у самой воды, забила лапами, отчаянно зарычала и метко описала первого приблизившегося к ней братана. Однако это не помешало остальным охотникам-гуманистам набросить ей на пасть блокирующую петлю и связать…
– Хорошая девочка, – Циолковский почесал недовольную тигрицу за ухом. – Мы теперь тебя, блин, часто навещать будем.
Судя по выражению глаз таежной кошки, сия перспектива ее совсем не вдохновила.
– Надо, блин, Глюка с Телепузом предупредить, что всё пучком * , – Ортопед достал сотовый телефон. – А ведь волнуются, чай, как тут у нас…
ГЛАВА 3 ИДУ И ВИЖУ – КТО-ТО БРОСИЛ ПИТЬ…
– Сделай мне укольчик, – попросил Телепуз.
– Укольчик? – переспросил стоматолог. – Да легко…
Он еще думал, что требование его друга звучит, в принципе, законно, когда Григорий расположился на кушетке, оголив ягодицы. Браток и представить себе не мог, что укол можно делать еще куда-нибудь.
Подобную выходку стоматолог Серега расценил, как подготовку к первому апреля и поэтому с чистым сердцем вколол Штукеншнайдеру пару кубиков димедрола.
Пациент оказался “здоровым лосем” и пытку советской бормашиной, которую создали конструкторы трактора “Беларусь”, выдержал с честью.
Затем друзья беседовали за жизнь, пили пиво и чай с печеньем.
Время пролетело незаметно.
Часа через три за дверью столпились пациенты, решившие навестить стоматолога в конце рабочего дня. И тут неожиданно Штукеншнайдер отключился, уронив бритую голову на спинку кресла. Тому виной был недосып в комплексе с димедролом и парой литров пива.
“Ну что с ним теперь делать?” – горестно подумал Сергей.
Пациентов прибыло человек пятнадцать, работы море, а тут приятель в кресле отрубился.
“Средства производства не должны простаивать”, – решил Серега и попробовал перетащить друга на кушетку. Только он оторвал Гришу от кресла, только голова друга безвольно стукнулась о подлокотник, как Серега заприметил тихо вошедшую в кабинет посетительницу с большой сумкой в руках.
Ею оказалась уже немолодая женщина, приехавшая в гости к сыну из села под Всеволожском. Сына дома не оказалось и, вспомнив о дырявом зубе, она решила не терять даром драгоценного времени.
Трудно передать ее ощущения: занимаешь очередь, ждешь, ждешь, заходишь, наконец, а доктор в это время мечется по кабинету с трупом предыдущего пациента и пытается при этом мило улыбаться.
Тетка сего сюрреализма не выдержала: сперва упала сумка, а затем, правда с меньшим шумовым эффектом, и ее обладательница.
Все бы ничего, но у нас из села в город без гостинцев не ездят.
Зарезанный накануне кабанчик был обескровлен, и кровь эта в трехлитровой банке была доставлена в город. В качестве народного средства от каких-то там болячек.
Банка, естественно, разлетелась вдребезги.
Пока доктор укладывал бесчувственного Телепуза на кушетку и приводил в себя несчастную женщину, кровавое пятно из-под двери начало вытекать в коридор, где собрались пациенты разной степени тяжести. Как они пережили такую картину, неизвестно. Боль у них, видимо, прошла, поскольку через несколько секунд уже никто не сидел под кабинетом стоматолога, а приехавший минут через тридцать наряд милиции застал хмурого доктора, моющего пол, спящего на кушетке пациента и сельскую женщину пятидесяти лет, сидящую на стуле возле открытого окна и смотрящую куда-то вдаль совершенно отсутствующим взглядом…
– Такие дела, – резюмировал Штукеншнайдер.
– Да, жизнь, блин, непредсказуемая вещь, – задумчиво вымолвил Аркадий.
В дверь опять кто-то поскребся.
– Пошел отсюда! – рявкнул Клюгенштейн, даже не пытаясь встать с досок. – Лучше сам в клетку топай!…
* * *
Барыга-виноторговец оказался мужичком весьма оперативным и пиво к зоопарку было доставлено всего лишь спустя двадцать минут после звонка Ла-Шене. Правда, не в бочке, а бутылочное, на трех бортовых “Газелях”.Народ воспринял доставку популярного напитка благосклонно, а с учетом того, что цена на “Балтику №9” составила чуть более половины от розничной, мгновенно образовал очередь, протянувшуюся метров на сто.
Охрипший Крысюк слез с капота “ козла”, прошелся взад-вперед по опустевшей площадке перед входом в зоопарк и, довольный мирным разрешением вопроса с толпой зевак, широким шагом удалился в направлении биотуалетов, видневшихся у фронтона Мюзик-холла…
Когда младший лейтенант вернулся, на лужайке под тополями уже вовсю шла драка между торговцами коноплей со Зверинской улицы и местными сборщиками бутылок, схлестнувшимися на почве каких-то своих внутренних противоречий, неизвестных окружающим.
Пэпээсники, ввиду временного отсутствия руководителя, в побоище не вмешивались, а лишь наблюдали издали. К тому же, имелся еще один немаловажный повод к невмешательству – экипажи машин “крышевали” разные стороны конфликта: группа под руководством старшего сержанта Бухалко обеспечивала безопасность собирателей стеклотары, а подчиненные старшины Утконосова тяготели больше к продавцам “веселой” травы.
Недавно пришедший на работу в РУВД Крысюк этого не знал и бодро кинулся в гущу дерущихся, приказав подчиненным применить табельные спецсредства в виде резиновых дубинок.
Пэпээсники нехотя вклинились в толпу, вяло помахивая “демократизаторами” и стараясь не слишком сильно прикладывать ими участников процесса выяснения отношений.
Но в каждой драке на Руси рано или поздно наступает переломный момент…
Сей момент пришел довольно быстро, секунд через пятнадцать, когда неудачно взмахнувший дубинкой Бухалко засадил в глаз ефрейтору Косорылову из конкурирующего экипажа. Тот воспринял удар как личное оскорбление и от души перетянул старшего сержанта резиновым изделием поперек хари.
Бухалко отлетел метра на три, сбивая по пути наркоторговцев и бутылкосборщиков, и попал аккуратно в центр куста шиповника.
Вопль старшего сержанта был слышен в радиусе полукилометра.
Возмущенные посягательством на жизнь их командира двое рядовых из экипажа Бухалко навалились на ефрейтора, сшибли его с ног и принялись месить сапогами. Тут на них сбоку налетел сам старшина Утконосов и драка перешла на качественно иной уровень…
– Козлы – они козлы и есть, – осклабившийся Ла-Шене указал Сулику Абрамовичу на катающийся в пыли клубок переплетенных тел в серой униформе, из которого доносились визгливые вопли Крысюка, пытавшегося растащить младших по званию, и откуда иногда высовывались концы дубинок.
Отвлекшийся на чтение каких-то документов Волосатый от удивления открыл рот.
– Эй, ментяра, продёрни в натуре…, – тихо пропел браток и легонько хлопнул адвоката по плечу. – А не принять ли нам, Сулик свет Абрамыч, по граммульке? – Ла-Шене открыл дверцу маленького холодильника, смонтированного в проеме между передними креслами джипа. – Рекомендую водочку “Менделеев”. Сильная вещь… Особенно, блин, с апельсиновым соком.
– А давайте, – согласился Волосатый. – Только мне водки чуть-чуть, для вкуса разве что…
Добродушный братан плеснул в два стакана по пятьдесят граммов кристально-чистой сорокаградусной жидкости, долил соком до двух третей объема, бросил по кубику льда, извлек еще одну бутылку с каким-то темным напитком, скрутил крышечку и капнул по стаканам буквально по пять миллилитров.
– А это что? – заинтересовался Сулик Абрамович.
– “Капитанский джин”, – Ла-Шене убрал бутылки в холодильник и закрыл дверцу. – Ливизовский, так что качество, блин, гарантировано… Оттеняет вкус “Менделеева”, но не мешает, блин, целостному восприятию коктейля. Ну, что, вздрогнем?
– Вздрогнем, – согласился адвокат и попробовал приготовленную смесь.
Коктейль оказался очень даже на уровне.
Волосатый посмаковал легкий бодрящий напиток и достал авторучку:
– Надо, знаете ли, Игорь, рецепт записать… Значит, водка “Менделеев”…
– И только “Менделеев”, – браток поднял указательный палец. – Это, блин, важно…
– Я понял… Апельсиновый сок, лед, “Капитанского джина” совсем немного…
– В домашних условиях рассчитывайте одну чайную ложку на порцию, – подсказал Ла-Шене и посмотрел на не утихающую бойню между ментами, из которой уже выбыл избитый до синевы Крысюк, чья бесчувственная тушка ничком валялась рядом на траве. – С джином главное, блин, не переборщить… Иначе смысл коктейля пропадет.
– Хм-м… А в чем его смысл? – осведомился адвокат.
– В питие со светлой головой, – сообщил браток. – Можно хоть десять порций засадить и ничего, блин, не будет. Конечно, с закуской…
– Само собой, – кивнул Волосатый и подумал, что сегодня же вечером приготовит такой коктейль для любимого сына, когда тот, уставший, явится из спортзала.
На секунду очнувшийся Крысюк поднял голову и вякнул нечто глупо-правоохранительное.
Из кучи малы высунулась рука с дубинкой и тюкнула младшего лейтенанта по затылку.
Крысюк опять отключился.
– Интересно, долго они так биться будут? – Волосатый задал риторический вопрос.
– Минуты две еще, – спокойно отреагировал многоопытный Ла-Шене. – Физподготовка, блин, слабовата. Вон, один уже выдохся, – браток показал пальцем на старшину Утконосова, упавшего на колени и высунувшего синий, как у чау-чау, язык, неплохо гармонировавший с цветом его куртки.
Старшина с присвистом дышал.
Бухалко не упустил случая наказать конкурента и дал Утконосову качественный пендель.
Не удержавшийся на коленях старшина проехал рожей по гравию, быстро перевернулся на спину м встретил прыгнувшего на него старшего сержанта ударом ногой в пах. Бухалко согнулся пополам, тут же огреб по почкам от проносящегося мимо рядового и упал прямо на Утконосова, разбив тому лбом нос.
Сверху на барахтающихся в пыли старшину с сержантом плюхнулся ефрейтор Косорылов, яростно нажимая на кнопку электрошокера и целя Бухалко в шею. Однако двадцатитысячевольтовый разряд не достиг сержанта, ибо в момент включения внутри разрядника что-то перемкнуло, вырвавшаяся из дешевого пластмассового корпуса синяя молния ударила Косорылова по пальцам и спецсредство приказало долго жить, сопроводив процесс умирания легким серым дымком.
Ефрейтор завизжал и отшвырнул подальше от себя опасный предмет.
– Знаете, кстати, в чем разница между ментами и батарейками? – неожиданно спросил Ла-Шене.
– Нет, – удивился адвокат.
– У батареек есть плюсы, – бесстрастно выдал браток.
* * *
Последнего, третьего тигра загонщики настигли у огромного пруда, куда несчастная кошка вознамерилась прыгнуть, спасаясь от бегущих со всех сторон людей в камуфляже.Но ее прыжок, исполненный истинной грации, был грубо прерван выстрелом Эдиссона, пальнувшего в полосатую кису из специального полицейского ружья четвертого калибра зарядом-сетью с грузилами по бокам. Опутанная нейлоновыми нитями тигрица тяжело рухнула на песок у самой воды, забила лапами, отчаянно зарычала и метко описала первого приблизившегося к ней братана. Однако это не помешало остальным охотникам-гуманистам набросить ей на пасть блокирующую петлю и связать…
– Хорошая девочка, – Циолковский почесал недовольную тигрицу за ухом. – Мы теперь тебя, блин, часто навещать будем.
Судя по выражению глаз таежной кошки, сия перспектива ее совсем не вдохновила.
– Надо, блин, Глюка с Телепузом предупредить, что всё пучком * , – Ортопед достал сотовый телефон. – А ведь волнуются, чай, как тут у нас…
ГЛАВА 3 ИДУ И ВИЖУ – КТО-ТО БРОСИЛ ПИТЬ…
“Денис прав – в водке много женских гормонов.
Когда я выпиваю две литровые бутылки, я тоже
не могу нормально водить машину и начинаю
поступать нелогично, блин.
Надо спросить у Ортопеда, что он чувствует
в подобных случаях…”
Из дневника Аркадия Клюгенштейна,
14 января 2002 года
– То, что мусора – идиоты, я давно знал, – заявил освобожденный из вынужденного плена Клюгенштейн, разглядывая обрывки милицейской униформы, втоптанную в землю кепку со смятой кокардой и оторванные погоны, валявшиеся у ворот зоопарка. – Помните ту историю, блин, у амеровского консульства?
Стоявшие рядом братки закивали…
Случившееся аккурат в день приезда в Северную столицу заокеанского президента, сопровождаемого своим российским коллегой, в полной мере продемонстрировало высшую степень интеллектуальной импотенции российских стражей порядка.
На глазах у сотни по-парадному одетых ментов к небольшой группе национал-большевиков, проводивших мирный пикет у особняка на улице Петра Лаврова * , подошел какой-то неопрятный человек в очках и принялся визгливо-хамским тоном оспаривать выкрикиваемые молодежью пророссийские лозунги. Скандалист хоть и представился американским профессором, но бухтел на чистейшем русском языке и, когда веселые нацболы начали его дуплить * , сотрудники милиции решили, что присутствуют на некоем перфомансе, устроенном гораздыми на выдумку патриотами, и вмешиваться не стали.
“Профессора” отлупили изрядно и даже пару раз с криками “Янки, гоу хоум!” бросили головой вперед в наглухо закрытые стеклянно-бронированные двери консульства, но воротца так и не открылись.
“Америкос” провалялся на асфальте еще с полчаса, пока шел митинг, и встал лишь тогда, когда закончившие свои дела нацболы организованной колонной скрылись за поворотом улицы.
Утрамбованный, но не побежденный скандалист прихрамывая двинулся к ухмылявшимся ментам и попытался устроить истерику и им, за что был вторично подвергнут физическому наказанию, доставлен в “обезьянник” местного отделения, где спустя шесть часов выяснилось, что пострадавший – действительно гражданин США, действительно профессор славистики из Массачуссетского университета и, к тому же, близкий друг штатовского президента, которого он должен был сопровождать во время обзорной экскурсии по городу и присутствовать на банкете в Смольном.
Ситуация сложилась ужасающая, но менты смогли усугубить и ее, выманив профессора на улицу перед околотком и захлопнув перед его носом входную дверь, которая в тот день больше не открылась. А вышедший вместе с профессором на свежий воздух сотрудник вдруг перестал узнавать американца, разорался на всю улицу “Убери руки, гомик проклятый!” и убежал, оставив пострадавшего одного в окружении неодобрительно качающих головами прохожих…
– Ты сейчас куда? – осведомился Ортопед, упаковывая ружье в красивый кожаный чехол.
– На выставку дохлых кошек в дом культуры “Таксидермист”, – невесело пошутил Аркадий. – Перекусить, блин, надо, – Глюк покрутил головой и нашел взглядом отпрыска, уже усаженного в темно-вишневый “jaguar S-type” супруги, примчавшейся к зоопарку после прошедшего экстренного репортажа по телевидению, и успевшей как раз к моменту триумфального выхода братков с территории. – А потом по делам…
– Я с тобой, – просто сказал Михаил. – Меня тоже что-то на хавчик пробило…
Пока верзилы рассаживались за сдвинутыми вместе двумя столами, недавно принятый на работу и потому еще не знакомый с большинством посетителей сомелье * терпеливо ждал поодаль. Когда же великолепная пятерка уместилась на стульях и уткнулась в развернутые меню, главный по алкоголю решил, что настал его час и приблизился.
– Апперитивы какие будете? – сомелье склонился над плечом Армагеддонца.
– А чё есть? – поинтересовался браток.
– Практически всё, – прожурчал сомелье.
– Тогда – водочку, – заявил Ортопед, окидывая унылым голодным взглядом пока еще пустой стол.
– Рекомендую “Золотые купола”, – предложил сомелье.
– А производство чьё? – подозрительно осведомился Комбижирик.
– Завода “Красная звезда”…
– Москва? – спросил Тулип.
– Москва, – подтвердил сомелье.
– Отказать, – надулся Армагеддонец. – Ливизовские есть?
– Есть, но…, – стушевался сомелье. – Может, “Золотые купола” попробуете?
Братки переглянулись.
Непосвященному человеку их стремление пить исключительно продукцию питерского комбината “Ливиз” показалось бы по меньшей мере странным или нарочито патриотичным. Мол, всё, что делается в Москве и ее окрестностях – отстой, а мы будем хлебать наше, родное. Не взирая на качество.
Но дело было в другом.
По непонятным причинам питие ливизовской продукции действовало на братанов умиротворяюще. После нее не хотелось буянить, разносить вдребезги и пополам припаркованные у ресторана машины, выбрасывать из окон визжащих официантов, бить панорамные стекла витрин, гоняться за патрульными милицейскими автомобилями, угонять пришвартованные у набережных прогулочные теплоходы и кататься на них по каналам, застревая в крутых поворотах, врываться по ночам в музеи и театры, и прочая, и прочая. А хотелось мирно сидеть в теплой компании друзей, беседовать за жизнь и рассказывать различные поучительные истории из жизни.
Первым столь необъяснимое действие водок “Менделеев”, “Охта”, “Синопская”, “Петр Великий” или “Пятизвездная” подметил Денис Рыбаков, который даже провел ряд экспериментов. Контрольные группы, пившие “Охту” и “Синопскую”, благополучно и почти без происшествий, если не считать регулярного втаптывания в асфальт излишне приставучих служителей дорожного бога ГАИ, добирались до дома. Но вот испытуемые, принимавшие на грудь что-нибудь иное, типа водки “Урожай”, “Казачья” или “Царский штандарт”, попадали в гораздо более серьезные переделки со стрельбой, погонями и травмами различной степени тяжести.
Химический анализ особой разницы между разными сортами разных заводов не выявил, поэтому проводившие его три доктора наук, семь аспирантов и девять лаборантов выдвинули гипотезу, что всё дело в воде.
Мол, именно местная водица немного усмиряет кипящий разум неугомонных пацанов и переводит их активность в мирное русло.
В общем, факт благотворного влияния ливизовской продукции на Хомо Сапиенса был научно установлен и братаны приняли решение, во избежание негативных последствий, употреблять строго определенные сорта.
Конечно, бывали и срывы.
Так, например, у поехавших на рыбалку вместе с группой каких-то безумных туристов Циолковского, Кабаныча и Тулипа закончилась “Синопская” и они были вынуждены затариться “Серебряным источником”, ибо ничего другого в сельмаге не оказалось. Из жратвы присутствовали лишь сосиски и расфасованная в двухлитровые банки горчица местного производства. Взяли и их, естественно, ибо рыбка в тот день никак ловиться не хотела.
По уровню сырости питерские леса могут соревноваться с болотом в дельте Амазонки. Соответственно, попытки развести полноценный костер успехом не увенчались, и поздним вечером братаны и примкнувшие к ним туристы расположились тесным кругом у коптящего, как неисправная керосинка, пламени. Света костерок давал примерно столько же.
Пустив по кругу флаконы с “Серебряным источником”, коллектив принялся жарить сосиски, насаживая их на заостренные веточки. Вспомнили и о горчице.
Но банка была одна, а народу – до седалищного нерва.
Поэтому, помаявшись в ожидании банки, Тулип сожрал свою порцию без приправы, а, когда емкость достигла его рук, опростал банку в траву примерно в центр круга и предложил всем самостоятельно макать туда сосиски – всё равно несъеденную горчицу пришлось бы выбрасывать, а так хоть удобнее. И гордо удалился к пересевшим на бревно у воды Кабанычу с Циолковским, также давно отужинавших.
Распробовав продукт местного горчичного производства, некоторые недостаточно пьяные туристы стали возмущаться – “Горчица горчит, но не жжет, зараза!”, “ Халтура!”, “Горчичников на мыло!” – и прочее в том же духе.
Однако альтернативы нет было – сошло и так.
Наутро братки были разбужены странными звуками, словно все их товарищи по спиннингам и сетям вознамерились в одночасье потравить.
В принципе, было от чего.
Ибо при утреннем свете стало видно, что на траве внутри вытоптанного по краям круга лежит куча совершенно не тронутой горчицы и здоровенная коровья лепешка, вся истыканная словно решето…
Приключения на этом не закончились.
Вечером того же дня, памятуя о случившемся конфузе, принявший стакан “Серебрянного источника” Тулип решил развести настоящий качественный костер, щедро полил сырые дрова бензином из канистры, не обратив внимания на то, что расположил деревяшки на небольшой возвышенности, и бросил спичку.
Горючее занялось хорошо, а вместе с ним – и “Isuzu Trooper” Кабаныча, под днище которого затек ручеек бензина. Потушить вседорожник не удалось и обратно в город злые на весь белый свет братаны добирались на пассажирском поезде.
Билетов на захолустной станции не было, и проводница за скромную мзду пристроила троицу в служебном купе.
Разумеется, через полчаса нагрянула ревизия и братки были вынуждены уйти в вагон-ресторан, где просидели довольно долго, удивляя повара изысканными заказами и согревая душу бармена обилием потребляемого спиртного.
Когда они в полночь вернулись обратно, ревизия еще не ушла и проводница по-тихому подсадила их в купе-люкс к пожилой супружеской паре.
– Ребятки хорошие, студенты, только из похода, вы ничего не подумайте, – заискивающе пробубнила корыстолюбивая служащая МПС, задвигая за собой дверь.
Братки уселись в ногах кроватей и вежливо помолчали, ожидая, что хозяева купе первыми начнут разговор.
Но те не начали, а лишь напряженно смотрели на трех бритоголовых бугаев в замызганных брезентовых куртках.
И тут вдруг Тулип вспомнил, что в ресторане он вынимал перочинный нож, дабы порубать куру-гриль, и начал в его поисках охлопывать себя по карманам. Ничего не найдя, он тихим, но оглушительным в безмолвии купе шепотом обратился к Циолковскому:
– Андрюха, ты нож взял?
Такого крика, какой издала бедная пожилая пассажирка, братки ни до, ни после этого случая никогда не слышали…
– Тащи “Синопскую”, – отрезал Ортопед, жестом отогнал сомелье от стола и вздохнул.
– Ты чего? – участливо спросил Клюгенштейн.
– Да, блин, историю одну вспомнил… Про приятеля моего. Как он на бурундука охотился…
– Грустная история? – Армагеддонец нахмурил густые брови.
– Да не особо, – Грызлов пожал плечами. – Просто, блин, зоопарком навеяло…
– Ну, дык, расскажи, – предложил Аркадий. – Всё равно сидим, ждем…
– Ладно, – согласился Ортопед. – Есть у меня, блин, знакомцы – туристы. Но туристы не типа того, чтобы выехать на электричке за полсотни кэ-мэ от Питера и пить чай из термоса, а самые, блин, что ни есть серьезные. Водку не пьют. В принципе, блин… Употребляют исключительно спирт. А ездят, чтобы тот самый спирт употребить, очень далеко, – Михаил откинулся на спинку скрипнувшего стула и заложил руки за голову. – И были они тогда на Алтае… Шли на байдах * , а иногда байды шли на них. Место вообще глухое, люди, блин, редко встречаются, зверье непуганое, а карты, блин, мягко говоря, неточные. Ну, это все так, к слову…
Бесшумно движущийся официант выставил на стол графин с минеральной водой и поднос, на котором горкой возлежали свежеиспеченные, обсыпанные кунжутом булочки булочки.
– На одной из стоянок-двухдневок было решено поплыть половить рыбешку, – продолжил Ортопед. – Причем, блин, почему-то не в близпротекающей речке, а где-нибудь по ручейкам… Поплыли, блин. Ручейки не ищутся… А все эта ботва происходит после обеда, то есть, блин, – после спирта. И тут на сцене появляется главный персонаж – Вася… Вася, блин, человек хороший и спокойный, но только до второй рюмки – затем в глазах зажигается огонь, а в заднице появляется зуд преобразователя Вселенной, – витиевато высказался Грызлов. – В общем, блин, когда они проплывают мимо какой-то небольшой полянки, – типа гари, но уже покрытой травкой, – их взору является идиллическая картина – на поваленном стволе дерева сидит бурундук и, сволочь такая, обедает. Разложил, блин, шишки на манер рюмок на барной стойке, шелушит и зашибись себя чувствует. На туристов – ноль внимания… Тут Вася понимает, что этот бурундук – то, чего ему не хватало всю жизнь, – Михаил заговорщицки подмигнул внимательным слушателям. – На ходу, блин, чуть не перевернув байду, Васятка срывается в воду, набирает полные ботинки воды, но упорно лезет на берег, к желанной животине… Бурундук насторожился, но трапезы не прервал…
Официант принес блюдо с помидорами, огурцами и зеленью.
– В общем, окружающим стало ясно, что хищников, подобных Васе, в тайге, блин, не встречается, и сейчас что-то будет, – Ортопед взял веточку декоративной петрушки, похожую на лилипутскую пальму, и пожевал. – В трех метрах от бурундука Вася издал охотничий рев, чем, собственно и загубил охоту – не заори он, ничего бы не было. Но он, блин, заорал, и тут бурундук понял, что это за ним…
Братки синхронно усмехнулись.
Поведение бурундука напомнило им поведение некоторых отечественных бизнесменов, до самого последнего момента плюющих на предупреждения и продолжающих крысятничать чуть ли не на глазах опекающих их бандюганов.
– Кроме того, что бурундук был тормозным, – Грызлов взял с подноса четвертинку помидора, – что, блин, простительно в такой глухой провинции, он оказался еще и глупым. На той поляне ни кустов, ни больших деревьев не было, однако, блин, в двадцати метрах начинался лес, где никакой Вася его бы не нашел. Но тупая зверюга выбрала самый стремный вариант – забралась на обгорелый ствол небольшой пятиметровой сосенки, единственного высокого места. И уселась на самой верхушке, причем, блин, не забыв утащить с собой самую жирную шишку. Разгоряченный погоней Вася решил идти на штурм и полез на сосенку… Запрыгнув где-то на метр, он, блин, цепляясь неизвестно за что, начал медленно, но верно, продвигаться вверх. Прикиньте картину – сосенка тонкая, Вася – центнер тренированного жира, конструкция, блин, начинает раскачиваться…
Когда я выпиваю две литровые бутылки, я тоже
не могу нормально водить машину и начинаю
поступать нелогично, блин.
Надо спросить у Ортопеда, что он чувствует
в подобных случаях…”
Из дневника Аркадия Клюгенштейна,
14 января 2002 года
– То, что мусора – идиоты, я давно знал, – заявил освобожденный из вынужденного плена Клюгенштейн, разглядывая обрывки милицейской униформы, втоптанную в землю кепку со смятой кокардой и оторванные погоны, валявшиеся у ворот зоопарка. – Помните ту историю, блин, у амеровского консульства?
Стоявшие рядом братки закивали…
Случившееся аккурат в день приезда в Северную столицу заокеанского президента, сопровождаемого своим российским коллегой, в полной мере продемонстрировало высшую степень интеллектуальной импотенции российских стражей порядка.
На глазах у сотни по-парадному одетых ментов к небольшой группе национал-большевиков, проводивших мирный пикет у особняка на улице Петра Лаврова * , подошел какой-то неопрятный человек в очках и принялся визгливо-хамским тоном оспаривать выкрикиваемые молодежью пророссийские лозунги. Скандалист хоть и представился американским профессором, но бухтел на чистейшем русском языке и, когда веселые нацболы начали его дуплить * , сотрудники милиции решили, что присутствуют на некоем перфомансе, устроенном гораздыми на выдумку патриотами, и вмешиваться не стали.
“Профессора” отлупили изрядно и даже пару раз с криками “Янки, гоу хоум!” бросили головой вперед в наглухо закрытые стеклянно-бронированные двери консульства, но воротца так и не открылись.
“Америкос” провалялся на асфальте еще с полчаса, пока шел митинг, и встал лишь тогда, когда закончившие свои дела нацболы организованной колонной скрылись за поворотом улицы.
Утрамбованный, но не побежденный скандалист прихрамывая двинулся к ухмылявшимся ментам и попытался устроить истерику и им, за что был вторично подвергнут физическому наказанию, доставлен в “обезьянник” местного отделения, где спустя шесть часов выяснилось, что пострадавший – действительно гражданин США, действительно профессор славистики из Массачуссетского университета и, к тому же, близкий друг штатовского президента, которого он должен был сопровождать во время обзорной экскурсии по городу и присутствовать на банкете в Смольном.
Ситуация сложилась ужасающая, но менты смогли усугубить и ее, выманив профессора на улицу перед околотком и захлопнув перед его носом входную дверь, которая в тот день больше не открылась. А вышедший вместе с профессором на свежий воздух сотрудник вдруг перестал узнавать американца, разорался на всю улицу “Убери руки, гомик проклятый!” и убежал, оставив пострадавшего одного в окружении неодобрительно качающих головами прохожих…
– Ты сейчас куда? – осведомился Ортопед, упаковывая ружье в красивый кожаный чехол.
– На выставку дохлых кошек в дом культуры “Таксидермист”, – невесело пошутил Аркадий. – Перекусить, блин, надо, – Глюк покрутил головой и нашел взглядом отпрыска, уже усаженного в темно-вишневый “jaguar S-type” супруги, примчавшейся к зоопарку после прошедшего экстренного репортажа по телевидению, и успевшей как раз к моменту триумфального выхода братков с территории. – А потом по делам…
– Я с тобой, – просто сказал Михаил. – Меня тоже что-то на хавчик пробило…
* * *
В кабачок “У Литуса”, славный своими горячими мясными блюдами и не менее – регулярно происходившими в нем собраниями реальных братанов города на Неве, Клюгенштейн прибыл вместе с Ортопедом, Комбижириком, Тулипом и Армагеддонцем.Пока верзилы рассаживались за сдвинутыми вместе двумя столами, недавно принятый на работу и потому еще не знакомый с большинством посетителей сомелье * терпеливо ждал поодаль. Когда же великолепная пятерка уместилась на стульях и уткнулась в развернутые меню, главный по алкоголю решил, что настал его час и приблизился.
– Апперитивы какие будете? – сомелье склонился над плечом Армагеддонца.
– А чё есть? – поинтересовался браток.
– Практически всё, – прожурчал сомелье.
– Тогда – водочку, – заявил Ортопед, окидывая унылым голодным взглядом пока еще пустой стол.
– Рекомендую “Золотые купола”, – предложил сомелье.
– А производство чьё? – подозрительно осведомился Комбижирик.
– Завода “Красная звезда”…
– Москва? – спросил Тулип.
– Москва, – подтвердил сомелье.
– Отказать, – надулся Армагеддонец. – Ливизовские есть?
– Есть, но…, – стушевался сомелье. – Может, “Золотые купола” попробуете?
Братки переглянулись.
Непосвященному человеку их стремление пить исключительно продукцию питерского комбината “Ливиз” показалось бы по меньшей мере странным или нарочито патриотичным. Мол, всё, что делается в Москве и ее окрестностях – отстой, а мы будем хлебать наше, родное. Не взирая на качество.
Но дело было в другом.
По непонятным причинам питие ливизовской продукции действовало на братанов умиротворяюще. После нее не хотелось буянить, разносить вдребезги и пополам припаркованные у ресторана машины, выбрасывать из окон визжащих официантов, бить панорамные стекла витрин, гоняться за патрульными милицейскими автомобилями, угонять пришвартованные у набережных прогулочные теплоходы и кататься на них по каналам, застревая в крутых поворотах, врываться по ночам в музеи и театры, и прочая, и прочая. А хотелось мирно сидеть в теплой компании друзей, беседовать за жизнь и рассказывать различные поучительные истории из жизни.
Первым столь необъяснимое действие водок “Менделеев”, “Охта”, “Синопская”, “Петр Великий” или “Пятизвездная” подметил Денис Рыбаков, который даже провел ряд экспериментов. Контрольные группы, пившие “Охту” и “Синопскую”, благополучно и почти без происшествий, если не считать регулярного втаптывания в асфальт излишне приставучих служителей дорожного бога ГАИ, добирались до дома. Но вот испытуемые, принимавшие на грудь что-нибудь иное, типа водки “Урожай”, “Казачья” или “Царский штандарт”, попадали в гораздо более серьезные переделки со стрельбой, погонями и травмами различной степени тяжести.
Химический анализ особой разницы между разными сортами разных заводов не выявил, поэтому проводившие его три доктора наук, семь аспирантов и девять лаборантов выдвинули гипотезу, что всё дело в воде.
Мол, именно местная водица немного усмиряет кипящий разум неугомонных пацанов и переводит их активность в мирное русло.
В общем, факт благотворного влияния ливизовской продукции на Хомо Сапиенса был научно установлен и братаны приняли решение, во избежание негативных последствий, употреблять строго определенные сорта.
Конечно, бывали и срывы.
Так, например, у поехавших на рыбалку вместе с группой каких-то безумных туристов Циолковского, Кабаныча и Тулипа закончилась “Синопская” и они были вынуждены затариться “Серебряным источником”, ибо ничего другого в сельмаге не оказалось. Из жратвы присутствовали лишь сосиски и расфасованная в двухлитровые банки горчица местного производства. Взяли и их, естественно, ибо рыбка в тот день никак ловиться не хотела.
По уровню сырости питерские леса могут соревноваться с болотом в дельте Амазонки. Соответственно, попытки развести полноценный костер успехом не увенчались, и поздним вечером братаны и примкнувшие к ним туристы расположились тесным кругом у коптящего, как неисправная керосинка, пламени. Света костерок давал примерно столько же.
Пустив по кругу флаконы с “Серебряным источником”, коллектив принялся жарить сосиски, насаживая их на заостренные веточки. Вспомнили и о горчице.
Но банка была одна, а народу – до седалищного нерва.
Поэтому, помаявшись в ожидании банки, Тулип сожрал свою порцию без приправы, а, когда емкость достигла его рук, опростал банку в траву примерно в центр круга и предложил всем самостоятельно макать туда сосиски – всё равно несъеденную горчицу пришлось бы выбрасывать, а так хоть удобнее. И гордо удалился к пересевшим на бревно у воды Кабанычу с Циолковским, также давно отужинавших.
Распробовав продукт местного горчичного производства, некоторые недостаточно пьяные туристы стали возмущаться – “Горчица горчит, но не жжет, зараза!”, “ Халтура!”, “Горчичников на мыло!” – и прочее в том же духе.
Однако альтернативы нет было – сошло и так.
Наутро братки были разбужены странными звуками, словно все их товарищи по спиннингам и сетям вознамерились в одночасье потравить.
В принципе, было от чего.
Ибо при утреннем свете стало видно, что на траве внутри вытоптанного по краям круга лежит куча совершенно не тронутой горчицы и здоровенная коровья лепешка, вся истыканная словно решето…
Приключения на этом не закончились.
Вечером того же дня, памятуя о случившемся конфузе, принявший стакан “Серебрянного источника” Тулип решил развести настоящий качественный костер, щедро полил сырые дрова бензином из канистры, не обратив внимания на то, что расположил деревяшки на небольшой возвышенности, и бросил спичку.
Горючее занялось хорошо, а вместе с ним – и “Isuzu Trooper” Кабаныча, под днище которого затек ручеек бензина. Потушить вседорожник не удалось и обратно в город злые на весь белый свет братаны добирались на пассажирском поезде.
Билетов на захолустной станции не было, и проводница за скромную мзду пристроила троицу в служебном купе.
Разумеется, через полчаса нагрянула ревизия и братки были вынуждены уйти в вагон-ресторан, где просидели довольно долго, удивляя повара изысканными заказами и согревая душу бармена обилием потребляемого спиртного.
Когда они в полночь вернулись обратно, ревизия еще не ушла и проводница по-тихому подсадила их в купе-люкс к пожилой супружеской паре.
– Ребятки хорошие, студенты, только из похода, вы ничего не подумайте, – заискивающе пробубнила корыстолюбивая служащая МПС, задвигая за собой дверь.
Братки уселись в ногах кроватей и вежливо помолчали, ожидая, что хозяева купе первыми начнут разговор.
Но те не начали, а лишь напряженно смотрели на трех бритоголовых бугаев в замызганных брезентовых куртках.
И тут вдруг Тулип вспомнил, что в ресторане он вынимал перочинный нож, дабы порубать куру-гриль, и начал в его поисках охлопывать себя по карманам. Ничего не найдя, он тихим, но оглушительным в безмолвии купе шепотом обратился к Циолковскому:
– Андрюха, ты нож взял?
Такого крика, какой издала бедная пожилая пассажирка, братки ни до, ни после этого случая никогда не слышали…
– Тащи “Синопскую”, – отрезал Ортопед, жестом отогнал сомелье от стола и вздохнул.
– Ты чего? – участливо спросил Клюгенштейн.
– Да, блин, историю одну вспомнил… Про приятеля моего. Как он на бурундука охотился…
– Грустная история? – Армагеддонец нахмурил густые брови.
– Да не особо, – Грызлов пожал плечами. – Просто, блин, зоопарком навеяло…
– Ну, дык, расскажи, – предложил Аркадий. – Всё равно сидим, ждем…
– Ладно, – согласился Ортопед. – Есть у меня, блин, знакомцы – туристы. Но туристы не типа того, чтобы выехать на электричке за полсотни кэ-мэ от Питера и пить чай из термоса, а самые, блин, что ни есть серьезные. Водку не пьют. В принципе, блин… Употребляют исключительно спирт. А ездят, чтобы тот самый спирт употребить, очень далеко, – Михаил откинулся на спинку скрипнувшего стула и заложил руки за голову. – И были они тогда на Алтае… Шли на байдах * , а иногда байды шли на них. Место вообще глухое, люди, блин, редко встречаются, зверье непуганое, а карты, блин, мягко говоря, неточные. Ну, это все так, к слову…
Бесшумно движущийся официант выставил на стол графин с минеральной водой и поднос, на котором горкой возлежали свежеиспеченные, обсыпанные кунжутом булочки булочки.
– На одной из стоянок-двухдневок было решено поплыть половить рыбешку, – продолжил Ортопед. – Причем, блин, почему-то не в близпротекающей речке, а где-нибудь по ручейкам… Поплыли, блин. Ручейки не ищутся… А все эта ботва происходит после обеда, то есть, блин, – после спирта. И тут на сцене появляется главный персонаж – Вася… Вася, блин, человек хороший и спокойный, но только до второй рюмки – затем в глазах зажигается огонь, а в заднице появляется зуд преобразователя Вселенной, – витиевато высказался Грызлов. – В общем, блин, когда они проплывают мимо какой-то небольшой полянки, – типа гари, но уже покрытой травкой, – их взору является идиллическая картина – на поваленном стволе дерева сидит бурундук и, сволочь такая, обедает. Разложил, блин, шишки на манер рюмок на барной стойке, шелушит и зашибись себя чувствует. На туристов – ноль внимания… Тут Вася понимает, что этот бурундук – то, чего ему не хватало всю жизнь, – Михаил заговорщицки подмигнул внимательным слушателям. – На ходу, блин, чуть не перевернув байду, Васятка срывается в воду, набирает полные ботинки воды, но упорно лезет на берег, к желанной животине… Бурундук насторожился, но трапезы не прервал…
Официант принес блюдо с помидорами, огурцами и зеленью.
– В общем, окружающим стало ясно, что хищников, подобных Васе, в тайге, блин, не встречается, и сейчас что-то будет, – Ортопед взял веточку декоративной петрушки, похожую на лилипутскую пальму, и пожевал. – В трех метрах от бурундука Вася издал охотничий рев, чем, собственно и загубил охоту – не заори он, ничего бы не было. Но он, блин, заорал, и тут бурундук понял, что это за ним…
Братки синхронно усмехнулись.
Поведение бурундука напомнило им поведение некоторых отечественных бизнесменов, до самого последнего момента плюющих на предупреждения и продолжающих крысятничать чуть ли не на глазах опекающих их бандюганов.
– Кроме того, что бурундук был тормозным, – Грызлов взял с подноса четвертинку помидора, – что, блин, простительно в такой глухой провинции, он оказался еще и глупым. На той поляне ни кустов, ни больших деревьев не было, однако, блин, в двадцати метрах начинался лес, где никакой Вася его бы не нашел. Но тупая зверюга выбрала самый стремный вариант – забралась на обгорелый ствол небольшой пятиметровой сосенки, единственного высокого места. И уселась на самой верхушке, причем, блин, не забыв утащить с собой самую жирную шишку. Разгоряченный погоней Вася решил идти на штурм и полез на сосенку… Запрыгнув где-то на метр, он, блин, цепляясь неизвестно за что, начал медленно, но верно, продвигаться вверх. Прикиньте картину – сосенка тонкая, Вася – центнер тренированного жира, конструкция, блин, начинает раскачиваться…