Черкасов Владимир. Последний солдат президента

Потом "демократа" заставили сожрать доллары, угрожая в случае отказа
продолжить порку. Пеньков залился слезами, но валюту проглотил.
Напоследок Руслана поставили на карачки в центральных дверях головой на
выход, и разбежавшийся Нерсесов мощным футбольным ударом выбил его на улицу.
Аккурат под ноги возвращавшемуся с обеда главному редактору. Главный
довольно спокойно выслушал объяснения громилы, поздравил Нерсесова с удачно
исполненным "пенальти", но попросил впредь до такого беспредела не доходить.
Статью из Пенькова выковыривали в ближайшем травматологическом пункте.
Благодаря давно и хорошо "разработанной" заднице он обошелся без повреждений
кишечника. Хирург, за две минуты освободивший Руслана от посторонних
предметов в организме, наотрез отказался выдать пострадавшему справку, как
только услышал о причине попадания бумаги в Пенькова. И пригрозил набить
морду, если взывающий к справедливости пациент не покинет его кабинет через
десять секунд.
-- Сложности неизбежны, -- наставительно заявил Щекотихин, пока еще не
получавший в харю от патриотично настроенных граждан, -- массы не готовы к
истинной демократии и свободе слова.
-- Да уж... -- заныл Пеньков, пытаясь пристроить поудобнее горящий
огнем зад, -- я хотел в милицию обратиться... Так меня и оттуда послали...
Палачи.
Когда Руслан приковылял в свое отделение, дежурный подозвал двух
стоявших у входа омоновцев и дал им прочесть копию статьи, приложенную к
заявлению. Оба сержанта служили в свое время в Чечне и тут же решили
Пенькова линчевать. Или хотя бы повторить исполненное в редакции неизвестным
громилой.
От расправы потерявшего сознание педераста спас прибывший с проверкой
командир патрульно-постового батальона. Руслана просто вышвырнули на улицу.
Предварительно экспроприировав бумажник с парой сотен долларов. Привычка
есть привычка.
Не понятый никем "демократ" добрел до дома и, от огорчения перепутав
баночки с мазью, втер себе в задницу пчелиный яд.
Спустя час Пенькова с раздутой втрое против обычного размера кормой
забрала "скорая". Из больницы он вышел только через десять дней и на три
месяца лишился сексуальных утех. Врачи строго наказали ему круп не
напрягать.
-- Я переговорю с Анатолием Б-борисовичем на эту тему, -- пообещал
Щекотихин, -- если будет нужно, и Гайдара с Немцовичем подключим...
Руслан обреченно кивнул. Он понимал, что московский гость забудет о
проблеме питерского педераста еще до того, как сядет в поезд. Российская
демтусовка всегда отличалась тем, что ее члены никогда не держали своего
слова. Даже данного соратникам по партии.
Пробившиеся в чиновную власть "младореформаторы" вскоре открещивались
от бывших товарищей и вспоминали о них только тогда, когда требовалось
подкрепить очередную собственную аферу митингами в поддержку реформ или
истерикой в прессе. Все дела делались только за деньги. А платить десятки
тысяч долларов Пенькову не хотелось. За меньшую сумму Рыжая Морда, как
называли главного "монетариста" страны Чубайсенко и друзья, и враги, пальцем
не шевельнет.
А деньги Руслан любил. И отдавать их толстомордому Чубайсенко не хотел.
К тому же тот никакого влияния на МВД и прокуратуру не имел. Одни понты,
пестуемые окружением Рыжего исключительно из раболепия перед своим якобы
всесильным хозяином.
-- С кем мы можем войти в альянс? -- Рыбаковский доел рыбу и принялся
за десерт.
-- С местным "Яблоком", -- Щекотихин вылил себе в рюмку остатки
коньяку.
За общим столом российские демократы вели себя абсолютно так же, как и
в других сферах жизни. Каждый норовил выпить и съесть больше других,
выхватывая из-под носа соседа по столу самые сочные кусочки и наливаясь на
презентациях халявным алкоголем до бровей. Так, чтобы тошнило.
Рыбаковский посмотрел на Пенькова.
-- Иди еще бутылку закажи. Недовольный тратами Руслан отправился к
стойке бара.
-- "Педриньо" не п-подведет? -- небрежно спросил Щекотихин.
-- Откуда я знаю! -- Рыбаковский бросил злой взгляд на тщедушного
педераста, облокотившегося на стойку в ожидании заказа. -- Он какую-то свою
игру затеял. С Артемьевым под ручку ходит, к Амосову через день заглядывает.
-- Ну и пусть катится в "Яблоко". Будет на одного гомика больше.
-- На нем половина издательств, -- напомнил Рыбаковский, стряхивая с
клочковатой бороды крошки пирожного.
-- Другие найдем. Адамыч предупредил, чтоб на этот раз срывов по Питеру
не было. Москву Индюшанский со своим "Мостом" плотно перекрыл, теперь здесь
надо порядок навести. На кого тут положиться можно?
-- Ну... Шестой канал на телеке, из газет -- "Невское время" и
"Санкт-Петербургский Час Пик"...
-- Ты мне тех, кому американцы деньги платят, не называй. Я о твоих
личных каналах спрашиваю.
-- Ну-у...-- нервно протянул Рыбаковский.
-- Баранки гну! -- Щекотихин влил в себя коньяк. -- Юлик, не вкручивай.
Если нет, так скажи прямо. Все равно бабки на предвыборную в Думу уже
выделили. Для пары-тройки газет хватит...
-- Совсем своих нет, -- признался бородатый демократ.
Значит, будут... Все, давай заканчивать, "пед-риньо" идет...


Илья Герменчук выполз из-под днища микроавтобуса, встал, отряхнул
брезентовую куртку и отрицательно покачал головой.
-- Не пойдет.
-- Можно подвинуть цену, -- густым басом заявил продавец
"фольксвагена-транспортера".
-- Не в цене дело...
-- А в чем? -- не унимался продавец.
К серо-зеленому микроавтобусу за день подошли многие, но только этот
светловолосый парень показался владельцу машины серьезным клиентом. Упускать
потенциального покупателя не хотелось. К тому же цена на "фольксваген"
восемьдесят девятого года выпуска была божеской -- две тысячи сто долларов.
И автомобиль находился в очень хорошем состоянии.
-- Подвеска слабовата.
-- Тонну выдержит.
-- Вот именно, -- Герменчук нацепил зеркальные очки, -- всего тонну. А
мне надо две.
-- С такой грузоподъемностью микроавтобусов не бывает, -- владелец
"фольксвагена" пожал плечами и потерял интерес к разговору.
Покупатель оказался трепачом. Изображает из себя знатока, а сам не
знает элементарных вещей.
Герменчук прошел вдоль ряда разнокалиберных автомобилей и остановился
рядом с грязно-белой "Газелью".
-- Какого года?
-- Прошлого, -- мрачно ответил усатый крепыш и смерил Илью недовольным
взглядом, -- ты просто так интересуешься или?..
-- Или.
Крепыш приободрился.
-- Пробег двадцать две тысячи. На гарантии. Герменчук обошел грузовичок
сзади.
На кузов был закреплен металлический кунг высотой под два метра. Илья
распахнул двери и заглянул внутрь.
Хозяин "Газели" явно был человеком рачительным. Нигде ни царапины, все
швы обработаны антикоррозийной шпатлевкой. Даже фирменные ремни для
крепления груза оказались на месте.
Крепыш настороженно следил за невозмутимым Ильей.
-- Скрытые дефекты есть?
-- Не, Сам на заводе выбирал...
-- Тогда почему продаешь? -- недоверчиво поинтересовался Герменчук.
-- А мне "Газель" уже без надобности. Я "бычка" купил, на четыре тонны.
-- Расширился?
-- Угу. Илья кивнул.
Обычная ситуация. Малый бизнес в Беларуси за счет нормальных налогов и
полного отсутствия бандитских "крыш" развивался стремительно. Спустя год-два
после организации своего дела коммерсанты получали достаточные средства для
увеличения производства в разы. И, соответственно, вторичный рынок
оборудования и автотранспорта был насыщен.
-- Что возил?
-- Рыбу, -- крепыш прикурил белый "Парламент".-- Не боись, запаха нет.
Я перед тем, как сюда машину выставлять, спецобработку сделал. И швы все
заново промовилил.
-- Сколько тянет? -- Герменчук стукнул ладонью по кунгу.
-- Полторы тонны.
-- А две?
-- Можно и две. Только тебе надо дополнительный лист на рессоры
поставить. В принципе, если берешь, я сам могу помочь. У меня тут неподалеку
дружок в автосервисе пашет. За пару часов управится.
Илья еще раз обошел "Газель" со всех сторон.
-- Сколько просишь?
-- Две четыреста.
-- По-божески.
-- Реально...
-- Идет, -- согласился Герменчук, -- оформим по доверенности.
-- Как хочешь. -- Продавцу было все равно. По доверенности даже лучше.
Меньше за переоформление платить. -- Деньги с собой?
Илья махнул рукой стоящей поодаль женщине. Та подошла.
-- Люда, две четыреста отсчитай.
-- Расплатиться можно в нотариалке, -- сказал крепыш.
Какая разница, -- Илья передернул плечами.-- Мы ж договорились...


Рокотов сделал шаг в сторону, плотно вжался спиной в стену и поднял
перед собой полотнище темно-серого, в черных разводах плаща.
В подземелье главное -- отсутствие теплового излучения, поэтому Влад
прихватил с собой в путешествие и спецодежду. Он не стал мудрить и пытаться
приобрести или сшить особый комбинезон, а пошел по простому пути: купил
отрез сукна мышиного цвета, рулон светоотражающей пленки, полметра
прозрачного полиэтилена и заскочил в самое обычное швейное ателье.
Скучающие мастера немного удивились заказу, но пятьдесят долларов
произвели на них сильное впечатление.
Спустя два часа плащ был готов.
Примитивный, но зато исключительно надежный. На сукно размером сто
восемьдесят на сто семьдесят сантиметров тонкой капроновой нитью была нашита
серебристая пленка. В верхней трети плаща располагалась щель для наблюдения,
прикрытая полиэтиленом. По углам -- петли, взявшись за которые, материю
можно было растянуть перед собой.
Подобным камуфляжем пользовались в Японии и Китае давным-давно. Даже
строили специальные комнаты-ловушки со стенами, затянутыми черным шелком. В
комнатах царил полумрак, а возле стен неподвижно стояли охранники, держащие
перед собой квадраты черного шелка в цвет стены. Проникший в замок лазутчик
или наемный убийца получал клинок в живот раньше, чем успевал сообразить,
откуда ожидать нападения. Охранник бил, делал шаг назад и снова становился
невидим на фоне стены.
Дома Владислав развел в банке с водой сухую тушь и широкой кистью нанес
на сукно черные разводы. Теперь в неосвещенном подземелье его невозможно
было обнаружить ни визуально, ни с помощью приборов ночного видения. А
сквозь не пропускающую тепловые лучи полоску полиэтилена Рокотов видел все.
И имел в запасе лишние секунды по сравнению со своими противниками.
Из сероватой мглы выплыли две фигуры, головы которых были украшены
уродливыми бинокулярами ночной оптики.
Биолог затаил дыхание.
Парочка шла не спеша, совершенно не соблюдая мер предосторожности.
Пистолеты-пулеметы с примкнутыми прямыми магазинами болтались стволами вниз,
охранники спокойно беседовали
друг с другом, смотря в основном себе под ноги, а не по сторонам.
Ближайший к Владу вооруженный человек прошел всего в метре от замершего
под плащом биолога, заглянул на секунду в боковой коридор, и парочка
проследовала дальше по тоннелю. Спустя минуту охранники скрылись за
поворотом.
Рокотов опустил плащ, свернул его в трубку и перекинул через плечо.
"Интересно получается, -- Владислав отправился в противоположную
ушедшим охранникам сторону, -- судя по разговору, эти двое -- латыши или
литовцы. Жаль, что я плохо знаю различия в балтийских языках. Не эстонцы
точно. Нет двойных гласных и согласных. Сплошные "с" и "ш"... По
идее, их присутствие на базе отнюдь не необычно. Чечены активно контактируют
с прибалтами, гоняют через них бабки, покупают оружие. И наемников из
Прибалтики в Чечне хватает. Нас они не любят, из чего следует, что
террористам помогут с удовольствием. Вернее, уже помогают... Но помимо
"оччень несафисимых" прибалтийских парней тут обязательно должны быть
и чечены. Соответственно, базарить друг с другом они будут по-русски. А
иначе никак. Хоть мы и "проклятые оккупанты", без русского языка им не
обойтись. Чеченско-литовского разговорника в природе нет, ибо обе эти нации,
как ни крути и ни надувай щеки, -- составные части Империи. Рано или поздно
и они это поймут. Равно как и эстонцы, и латыши, и казахи с киргизами, и
хохлы. Первым сообразил Лукашенко.
Молодец, головастый мужик. Лет через сто ему памятник поставят, как
единственному вменяемому политику на постсоветском пространстве..."
Имперские амбиции у Рокотова доминировали над пониманием "права нации
на самоопределение", и не по причине того, что Владислав был патриотом с
большой буквы, а потому, что он интересовался историей и любил покопаться в
архивных документах. Еще во времена своей учебы в университете студент
Рокотов допоздна засиживался в библиотеке, листая пыльные фолианты.
К вопящим о своей независимости республикам биолог относился с
усмешкой. Не будь России, прибалтийские племена, а вкупе с ними -- Польша,
Украина, Грузия, Молдавия и большая часть Кавказа был бы порабощены
Германией и Турцией, и эти народы исчезли бы с лица земли за пятьдесят-сто
лет. Их бы просто вырезали новые хозяева. Или заставили бы ассимилироваться
до полного растворения в титульной нации. Россия предоставила
народам-сателлитам территории, создала и обучила их собственную
интеллектуальную элиту, за что "освобожденные от гнета Москвы" республики
тут же начали мстить. Мелко, подло и безостановочно. Стараясь как можно
быстрее избавиться от комплексов собственной неполноценности и забыть о том,
какими они были до присоединения к Империи и как они упрашивали русских
царей взять их под крыло Великой Державы. Ибо только Россия могла обеспечить
своим народам относительную безопасность.
И только в России сохранялись язык и традиции маленьких наций.
После развала СССР отделившиеся республики с удивлением обнаружили, что
по большому счету они никому не интересны. Их рассматривали в лучшем случае
как территории для размещения военных баз и вредных, запрещенных в
цивилизованном мире, производств.
Начался постепенный процесс дезинтеграции независимых стран. Одни
ударились в построение теологических государств, другие под любым предлогом
рвались в Европейский Союз, наплевав на права своих собственных граждан.
Но все сходились в одном -- русских надо изгнать в Россию, чтобы они
своим присутствием не напоминали об ущербности " интеллектуальной
беспомощности "нэзалэжных". И по возможности -- лишить русских всего.
Имущества, паспорта, избирательного права, жизни...
"Ничего, будет и на нашей улице праздник, -- бодро подумал неунывающий
Владислав. -- И Третий Белорусский фронт когда-нибудь опять намотает на
танковые гусеницы и "лесных братьев", и активистов УНА-УНСО, и
прыщавых придурков из "Общества охраны края"... А заодно и их
дружбанов-правозащитников вроде ублюдочных Адамыча с Новодворской. Лично я
только за. И чем могу, поспособствую. Как сейчас, например..."


Глава 3 ГДЕ ЭТОТ ЧЕРТОВ ИНВАЛИД?


В шесть утра Президент Беларуси вместо своей ежедневной
пятикилометровой пробежки направился на пост правительственной связи,
располагавшийся всего в двух сотнях шагов от его коттеджа.
Одетый в серый спортивный костюм Батька был мрачен, но старался не
демонстрировать своего настроения окружающим. В конце концов, люди ни при
чем. Срываться на подчиненных он считал недостойным Президента.
За три предутренних часа глава государства многое передумал.
Сидел над листами бумаги, рисовал схемы, просчитывал варианты, изгрыз
пластмассовые колпачки двух ручек, не заметил, как выпил целую банку
томатного соку.
Перспектива складывалась безрадостная. Практически шантажистам удалось
загнать Батьку в угол. Власть он терял в любом случае -- что при прошении о
добровольной отставке, что при невыполнении условий ультиматума и
осуществлении угрозы атомного взрыва.
Но не во власти дело.
Если бы в Беларуси появился человек, способный быстрее нынешнего
Президента привести страну к процветанию, Батька не колебался бы ни секунды,
а передал бы такому человеку большую часть своих полномочий. Дурной
карьеризм и жажда власти ради самой власти были ему чужды. Он и в политику
пошел не потому, что хотел удовлетворить какие-то личные амбиции, а потому,
что иначе не мог. Не мог видеть, как республика катится в пропасть, как
Шушкевич лебезит и заискивает перед напыщенными западными болванами, как
российское чиновное ворье выстраивается в очередь за результатами заранее
оговоренных "тендеров" по продаже крупнейших предприятий, как беззастенчиво
иностранные спецслужбы растаскивают секреты некогда сверхзакрытых
высокотехнологичных производств.
На вершину власти он взлетел неожиданно для всех остальных
претендентов. Пока те в Минске грызлись между собой и совершали зарубежные
вояжи, Батька объехал почти каждое село и напрямую объяснил людям, что
именно он собирается делать.
И ему поверили.
Обмануть людей он не имел права.
Но и сказать правду -- тоже.
Ибо Президент отвечает за все. Известие о наличии у террористов
ядерного оружия вызовет панику. И справедливые упреки Президенту, который
допустил такое развитие событий в собственной стране. Вне зависимости от
того, откуда родом террористы и кто продал им атомную боеголовку.
Обязанность Президента в том и состоит, чтобы исключить даже теоретическую
возможность масштабного теракта. Любыми средствами.
А он не смог...
Даже если все закончится благополучно, он будет обязан уйти в отставку.
По велению совести, а не из страха разоблачения. Но только тогда, когда с
террористами будет покончено. Или в связи с собственной смертью. Насладиться
победой кучке уродов он не даст.
Батька в сопровождении двух офицеров охраны спустился в бункер.
Майор, исполнявший роль старшего смены, вскочил.
-- Сидите, -- махнул рукой Президент. -- Мне нужен техник,
ответственный за профилактику оборудования.
-- Я, -- из дальнего кресла поднялся худощавый лейтенант в круглых
очках.
-- Идите сюда. И пусть остальные продолжают работать в обычном режиме.
Президент, охранники и техник вышли в коридор.
-- У меня к вам вопрос.
-- Слушаю, -- лейтенант немного склонил голову.
-- Что такое блок "а-семь" и где он расположен?
-- Это одна из системных плат многоканальной станции, -- техник
удивленно посмотрел сначала на Батьку, потом на охранников. -- Я не знал,
что вы разбираетесь в спецтехнике.
-- Я в ней не разбираюсь, -- честно сказал Президент. -- Мы можем ее
увидеть?
-- Конечно...
Лейтенант прошел вдоль вмурованных в стену узких металлических дверей и
распахнул четвертую слева.
-- Вот, -- техник указал на электронный блок, в торце которого горели
три оранжевых светодиода, -- искомая плата...
-- Ее можно извлечь?
-- Сейчас, -- лейтенант щелкнул несколькими тумблерами и вытащил из
гнезда замысловатую электронную схему площадью в половину квадратного метра.
Батька посмотрел на переплетение разноцветных проводов и закрепленные в
два ряда прямоугольники с цифровыми кодами.
-- На ней есть что-нибудь лишнее?
-- В смысле?
-- Посторонняя деталь.
Техник тряхнул копной длинных светлых волос.
-- Не понял...
-- Проверьте блок на наличие нештатного устройства,-- вмешался один из
охранников.
-- Тогда придется пройти в мастерскую, -- лейтенант подхватил схему под
мышку, -- на месте ничего не сделать...
Через двадцать минут техник отсоединил от блока плоский круглый
резистор и озадаченно почесал затылок.
Сидящий у стола Президент вытянул шею.
-- Вот... Ничего не понимаю... Встроен в схему, но характеристики
сигнала отличаются от нормальных.
Один из охранников встал между Батькой и молодым лейтенантом.
-- Положите предмет на дальний стол и прикройте чем-нибудь тяжелым.
-- Тут не может быть взрывчатки, -- запротестовал техник, -- слишком
объем маленький.
-- Выполняйте, -- приказал охранник. Лейтенант с недовольным видом
отнес резистор в дальний угол мастерской и опустил в пустой чайник.
-- Сколько времени вам надо для того, чтобы разобраться с этим
устройством? -- поинтересовался Президент.
-- Не знаю. День, может больше...
-- Что вы можете сказать навскидку?
-- Мне пока неясна схема его работы и для чего конкретно оно
предназначено. Но это не кустарщина, точно. И вмонтировано устройство прямо
на заводе-изготовителе. -- Техник бросил взгляд на чайник. -- Похоже на
прослушку с трансляцией сигнала по выделенной линии.
-- Как давно мы пользуемся этой телефонной сетью?
-- С начала девяносто первого года. Поставлена еще до Беловежских
соглашений, -- пояснил хмурый начальник охраны Президента.
-- Какова вероятность того, что подобные сюрпризы размещены и в других
местах?
-- Я бы сказал -- почти стопроцентная, -- вздохнул лейтенант, -- и все
мы обнаружить не сможем. Даже если разберем сеть по винтику.
-- Ясно, -- Батька поднялся из-за стола. -- Ваши предложения, как
специалиста?
-- Для начала -- вывести с прилегающих территорий все иностранные
представительства.
-- Почему?
-- "Жучки" обычно делают маломощными, чтобы не вызвать подозрений
излишним расходом энергии. Соответственно, приемник сигнала и системы
выборочного управления желательно расположить неподалеку... -- техник
наморщил лоб, -- придется менять сеть целиком.
-- Готовьте указ, -- Президент повернулся к начальнику охраны. -- На
сборы дипломатам -- два месяца. Пусть выбирают любые помещения в Минске. Но
в Дроздах их больше быть не должно.
-- А мотив выселения? -- В отсутствие секретаря начальник охраны
исполнял его функции.
-- Замена систем канализации. К тому же, как я помню из доклада
руководителя хозяйственного управления, сроки уже подошли. Вот и поменяем
все одновременно.
Владислав протиснулся в узкую щель между шершавыми бетонными плитами и
очутился в низком, с потолком на уровне макушки среднего человека
коридорчике. Это был какой-то технический проход -- по стенам помимо кабелей
шли трубы разного диаметра, а непосредственно возле проема в стене из пола
торчал, здоровенный вентиль с метрового диаметра штурвалом.
Биолог пощупал трубы. Холодные. Но на нескольких из них скопился водный
конденсат. Это означало, что температура труб и воздуха в подземелье была
различной.
В заброшенных помещениях на пустых трубах конденсат не скапливается.
"Система жизнеобеспечения тут огромна, -- Рокотов присел на толстую
трубу, покрытую слоем асбеста, -- и частично функционирует. Это мне на руку.
В работающей системе проще устроить диверсию. Открутить какой-нибудь кран,
замкнуть провода, пробить оболочку трубы... Плохо то, что вояки обычно все
многократно дублируют. Да и база создана с истинно русским размахом. На
порядок больше той, внутри которой мне пришлось побывать два месяца назад. И
построена не по радиальной схеме, а черт знает как. Растянута по
плоскостям..."
Владислав поерзал на трубе.
"Чтобы контролировать всю территорию, охранников должно быть не меньше
двух сотен. Террористическая группа такого численного состава -- абсурд. От
силы здесь находится несколько десятков человек. Значит, они обходят
помещения нерегулярно и выборочно. И с каждой потерей их возможности маневра
будут уменьшаться.-- Биолог педантично прорабатывал ситуацию, выстраивал
общую схему, в которую потом при необходимости можно было бы вносить любые
изменения и уточнения.-- У любой террористической группы есть
программа-минимум и программа-максимум. Минимум ясен -- проникновение на
базу и захват одной или нескольких ракетных шахт. А максимум? Самый максимум
-- ядерный удар по избранному объекту. Но вероятнее -- шантаж. Вопрос --
кого будем шантажировать?.. Что у нас было в Питере? Заряд в Ледовом Дворце.
Подготовленный не к шантажу, а к взрыву. Здесь иное. Если бы целью был.
запуск ракеты, то группа проникла бы на базу, запустила бы снаряд и ушла.
Много времени на это не нужно. Однако террористы чего-то ждут, даже обход
территории организовали... Гриня говорил, что исполнить запуск по всем
правилам крайне сложно. Окромя кодов на включение ракетных двигателей нужны
коды постановки заряда в боевое положение, инициации систем наведения,
ответчика "свой-чужой" для прохождения зон противовоздушной обороны и
команды на подрыв. Итого -- пять наборов цифр или букв. Тот же Гриня вещал,
что код включения боеголовки не может быть одиннадцатизначным, а состоит
минимум из тридцати символов. У Арби мы обнаружили только листок с восемью
строчками. Восемь на одиннадцать равно восьмидесяти восьми. На тридцать
ровно не делится. Как и на три... Да и не стал бы этот чечен разбивать
группы символов на восемь строк. Бессмыслица... Скорее, это коды
определенной операции с ракетами или боеголовками. Кстати! Старт ракет
осуществляется ключами. То есть -- кроме знания цифровых команд у
террористов обязательно должны быть два спецключа. А это уже материальные
объекты, которые можно свистнуть. Дубликатов такого рода изделий не
существует. Вернее, самостоятельно их не изготовишь. Спецключ -- это не
болванка, в нем систем защиты больше, чем на долларе. И разнородные
материалы, и включение радиоактивного изотопа, и области с различной
электропроводимостью... Если мне удастся один из ключей прикарманить, то
хана всей затее с ракетами".
Влад помассировал икры, поднялся и медленно, стелющимся шагом двинулся
по коридорчику. В стене между техническим проходом и основным тоннелем были
зачем-то прорезаны маленькие узкие амбразурки.
И в самом конце коридора сквозь них пробивался желтоватый свет явно
искусственного происхождения.